Текст книги "Телохранитель"

7

Очнулась я около одиннадцати вечера. По крыше дома барабанил дождь, голова раскалывалась, во рту пересохло, и безумно хотелось пить. Я обвела глазами комнату и, увидев на столе полупустую бутылку текилы, поняла, что здорово перебрала вчера. Сняла всю одежду и вышла под дождь. Вокруг никого не было, так что меня мог увидеть только лось, случайно подошедший к дому, или лягушка под кустом.

Струи дождя хорошо освежили меня, но послышался звонок мобильного, и пришлось вернуться в дом. Прижав телефон к уху, я услышала знакомый голос, приветствующий меня по-шведски:

– Morjens Holja, sover du дnnu?[7]7
  Привет, Хилья, ты уже спишь? (швед.) (Прим. перев.)


[Закрыть]

Это была Моника. Мозамбик находится в одном часовом поясе с Финляндией, и я подумала, что подруга решила позвонить после тяжелого трудового дня. Я стояла голая и мокрая и уже начала мерзнуть, но не решилась попросить ее перезвонить, так как боялась, что потом не будет связи.

– Я только недавно прочитала твое письмо. Здесь нужно ехать в ближайший городок, чтобы добраться до Интернета, а сегодня я не могла выбраться, у нас был субботник. Мы строили туалеты.

– Как интересно. Значит, ты строишь там туалеты. А я-то думала, ты поехала готовить еду.

– И это тоже. Хорошая еда неотделима от нормальной гигиены. Ну ладно, расскажи, как у тебя дела?

Когда Моника уехала в Мозамбик, я вздохнула с облегчением. Мы слишком сблизились, и она пыталась мне помочь, заставляя вспомнить то, что я хотела навсегда забыть. Она считала, что мне станет только легче, но я не хотела возвращаться мыслями в детство, это было слишком тяжело. Но сейчас она находилась на другом континенте, за много тысяч километров, и я решила быть откровенной.

– Знаешь, дерьмово. Похмелье в голове и на душе. – Моника звонила мне на сим-карту, номера которой почти никто не знал, и я не опасалась, что полиция прослушает разговор. – Знаешь, сижу вот на даче и пытаюсь открыть тот маленький сейф, который Анита мне оставила на случай, если…

Меня душили слезы, мешая говорить. Черт побери, надо как-то взять себя в руки.

– Может, лучше передать сейф в полицию? – осторожно заметила Моника. – Они, наверное, смогут его открыть.

– Да толку от этой полиции… Они на пару с московскими милиционерами утверждают, что Аниту застрелил какой-то русский алкоголик, который на следующий же день умер от перепоя.

В телефоне раздался треск, и я не разобрала, что ответила Моника. Связь прервалась, и я осталась стоять на крыльце, недоуменно глядя на трубку. Лишь через минуту сообразила, что покрылась гусиной кожей и трясусь от холода. Едва я успела натянуть трусы и джинсы, как снова раздался звонок, и до меня опять донесся знакомый голос:

– Ты и сама думаешь, что Аниту застрелил какой-то бомж?

– Конечно нет! Заказчик убийства – ее бывший любовник Валентин Паскевич! Ты должна его помнить, они часто ужинали у тебя в ресторане. Мне тоже звонили его люди и угрожали. Но дело в том, что финская полиция заодно с московской милицией считает дело раскрытым. Лишь один констебль из отдела уголовных преступлений думает по-другому, но его мнение никого не интересует.

– Поговори с Хеленой! Она знает, как работает московская милиция. Уно моменто… – Голос на том конце снова пропал.

– С какой Хеленой?

– С депутатом парламента Хеленой Лехмусвуо. Она тоже часто бывала в «Чез Моник». Подожди секунду… уно моменто… Извини, не могу больше говорить, там что-то случилось! – И Моника отключилась.

Я натянула футболку, толстый свитер и заварила крепкого чаю. Затем заставила себя съесть тарелку каши и выпить большой стакан томатного сока, предварительно посолив его и щедро приправив черным перцем. Немного полегчало, хотя вкус текилы еще ощущался.

Рабочий телефон Хелены я нашла в справочнике без проблем, но позвонить решилась не сразу. Сначала набрала номер приемной и выяснила телефон личного помощника Хелены. Конечно, можно написать ей, но у меня с собой не было компьютера, а набирать текст при помощи телефона я поленилась. Мобильник я вообще выключила и убрала в ящик письменного стола, даже закрыла на замок. А сама отправилась на поиски чего-нибудь, пригодного для создания взрывного устройства. В принципе, взрывчатое вещество можно сделать из бензина, муки и яиц, но я боялась неправильно рассчитать силу взрыва, и тогда он либо не причинит сейфу вреда, либо разнесет его на куски вместе с содержимым. Нет, надо сообразить, какой код могла придумать Анита. Ведь она наверняка подобрала сочетание цифр, исходя из собственной логики.

К счастью, у меня были ключи от ее дома, и Лайтио не просил вернуть их. Вероятно, полиция провела обыск еще до нашей с ним встречи. Но едва ли они заметили все то, что могу заметить я. Дом не являлся местом преступления, так что вряд ли после обыска двери опечатали, а его систему безопасности я прекрасно знала.

Единственная дочь Аниты, Сесилия, работала в Гонконге, и едва ли она сможет быстро приехать в Финляндию. Помощница по хозяйству жила в другом месте. В доме до сих пор оставались мои вещи, так что у меня была законная причина туда наведаться, и я мысленно добавила визит в дом на Лехтисаари к списку запланированных на ближайшее время дел.

А пока я достала складной нож, надела куртку, резиновые сапоги, взяла корзину и отправилась за грибами. Несмотря на дождь, с удовольствием прогулялась по лесу, набрав немного опят и лисичек. На обратном пути прошла через кемпинг, где еще оставалось несколько палаток. Никогда не понимала желания людей проводить отпуск таким образом: ведь в кемпинге палатки стоят так близко одна от другой, что любая ссора или личный разговор мгновенно становятся достоянием общественности. Наоборот, я арендовала здесь коттедж для того, чтобы получить возможность побыть в одиночестве. Мой домик стоял немного на отшибе, и его окружали только скалы.

Дойдя до берега, я проверила, на месте ли лодка, использование которой также входило в стоимость аренды. Суденышко было на месте. Я достала со дна кружку и вычерпала воду. На волнах недалеко от берега покачивался лебедь, не обращая ни малейшего внимания ни на меня, ни на усилившийся дождь. Домой я решила вернуться через лес – и обнаружила тушу, почти наткнувшись на нее. Видимо, смерть наступила недавно, и олень еще не начал пахнуть, но вокруг уже кружилась стая мух. Шкура была совсем мокрой от дождя, глаза остекленели. Сезон охоты не начался, и мне было трудно поверить, что браконьеры выбрали бы столь людное место – олень лежал всего в нескольких десятках метров от шоссе. Возможно, он был ранен и сумел уйти от преследования, но раны все же оказались смертельными. А может, всему виной старость или болезнь?

Тут мне в голову пришла еще одна мысль, и я подошла ближе. Да, олень погиб насильственной смертью, но не от пули охотника. Горло было разодрано, я без труда поняла, что это дело рысьих лап. И еще у него было вспорото брюхо, так что рысь наверняка успела плотно пообедать.

Разумеется, мне следовало сообщить о своей находке леснику или в полицию, ведь по закону мясо принадлежит тому, на чьей земле нашли добычу, то есть здешнему охотничьему обществу. Но я считала по-другому: это добыча рыси. Может, оленя загнала самка, которую в норе ждали детеныши, и она охотилась, чтобы прокормить своих котят.

А ведь мой запах может напугать рысь, когда она снова придет. Подумав об этом, я быстро сделала пару шагов в сторону. Добыча лежала на полянке на открытом месте, осенью здесь часто ходят грибники, многие из них с собаками. К счастью, в дождь люди вряд ли отправятся по грибы и ягоды.

Я снова огляделась. Каменистая земля была покрыта короткой жесткой травой, здесь трудно найти следы. И все же, внимательно осмотрев поляну, я увидела пару знакомых отпечатков лап и около них – несколько сыроежек и лисичку.

Я давно чувствовала, что рысь ходит где-то рядом. И недавно, когда я забралась на скалу, чтобы полюбоваться морем, на мгновение показалось, что рядом мелькнули ее светло-ореховые глаза. Мне рассказывали, что в этой местности на берегу реки иногда видят рысей, их следы попадались и на морском побережье, вдоль которого тянулись сотни гектаров заповедных лесов, где дикие звери чувствовали себя вольготно. Здесь в огромном количестве водились олени и зайцы, но, с другой стороны, при коттеджных поселках жило много собак, которые поднимали громкий беспокойный лай, стоило им учуять лесного зверя.

Чувство, что рядом ходит рысь, заставило меня взбодриться и подтянуться. Выслеживая добычу, эти звери часами неподвижно лежат в засаде и становятся совершенно неразличимыми, сливаясь с окружающей местностью. Дождь усилился, но мне совершенно не хотелось от него прятаться. Я гуляла в лесу, наслаждаясь свободой и свежим влажным воздухом. Дойдя наконец до дома, переоделась, разобрала грибы и позвонила Сааре Хирвеле, помощнице Хелены Лехмусвуо. Услышав автоответчик, я оставила сообщение, в котором напомнила Хелене о наших прежних встречах.

В новостях передавали о новой операции России в Грузии и обсуждали возможные последствия членства этой небольшой страны в НАТО. Я вспомнила, что дядя Яри был категорически против вступления Финляндии в Европейский союз и, когда это произошло, в знак протеста сжег у нас во дворе государственный флаг. Потом, правда, быстро раскаялся и объяснил, что флаг был уже старый и истрепанный, и на следующий же день отправился покупать новый.

По профессии дядя был плотником. До того как стать моим опекуном и обзавестись постоянным жильем, он окончил училище и четыре года успел проработать на стройке. Я не помнила своей жизни до того, как он взял меня к себе; осталась пара обрывочных воспоминаний, да и то я не была уверена, не выдумки ли это. Вот я стою у окна многоэтажного дома и наблюдаю за мусоровозом, перегружающим из баков отходы. Чувствую запах картофельного пюре, сосисок и рыбных палочек, которыми меня кормили три раза в день. Красные туфли, звонко цокающие каблучками по полу, мягкие красные губы, прижимающиеся к моему лбу. Красный цвет повсюду: на полу, на моей пижаме и одеяле, красная пелена в глазах отца…

Этими воспоминаниями я поделилась только с Моникой. И сейчас я снова гнала их прочь, стараясь думать о той добыче, которую рысь бросила под дождем. Если она учует мой запах, то больше не придет. А я вовсе не хотела мешать хищнику добраться до туши – своим присутствием, видом или запахом. Надеюсь, обойдется.

После обеда я решила вздремнуть: эту привычку я унаследовала от дяди Яри, который всегда с удовольствием укладывался после обеда на полчасика поспать. Мне не удалось крепко уснуть, и я снова бродила на грани яви и сна, как тогда в поезде по дороге из Москвы. Мне привиделось, будто я стою на пороге дома Аниты. Она выходит, и в это время меня бьют по голове. Падаю, теряя сознание, а открыв глаза, вижу на земле шелковый платок. Но самой Аниты нигде нет.

Вздрогнув, я проснулась от резкого звука: по жестяной крыше прыгала белка. Интересно, этот сон следует понимать как воспоминание? Или просто хотелось, чтобы платок попал ко мне таким невинным образом?

Около шести вечера раздался телефонный звонок. На дисплее отразился неизвестный номер, и я помедлила пару мгновений, прежде чем взять трубку. Однако в ней раздался знакомый голос:

– Добрый день, это Хелена Лехмусвуо. Соболезную. Вы были на месте, когда в Аниту стреляли?

– Я… нет…

– Разумеется, бомжи ни при чем, это полная чушь. Здесь замешаны другие люди. У вас тогда был свободный вечер?

– Мне кажется, это не телефонный разговор.

– Да, верно. Предлагаю встретиться. Вы не планируете в воскресенье быть в Хельсинки или где-нибудь в районе Киркконумми?

Лехмусвуо жила в этом районе, а в парламент ее выбрали депутатом от губернии Ууденмаа, где расположена столица. Я предложила пересечься в районе ее дома, и она, не задумываясь, пригласила меня в пятницу вечером к себе на ужин. Скорее всего, тоже сочтет меня виноватой. Но по дороге в Киркконумми можно будет зайти в библиотеку, проверить электронную почту и полазать по Интернету в поисках новой информации. Но до пятницы еще далеко, впереди у меня несколько дней полного покоя: буду отдыхать и раздумывать, как же все-таки открыть маленький стальной сейф.

Я поужинала грибной запеканкой, а пока нагревалась сауна, села к столу с бумагой и ручкой и принялась записывать всевозможные цифровые комбинации, какие только приходили в голову: дату рождения Аниты, ее дочери, те же цифры в обратном порядке. Собственный идентификационный номер, номер банковского счета, паспорта Аниты и своего собственного, все номера телефонов, которые только могла вспомнить. Потом взяла сейф и принялась по очереди набирать комбинации. Бесполезно. Отправилась в сауну погреть мышцы, взяв с собой бутылку пива. За вечерними новостями выпила пару глотков текилы. Про Аниту больше не говорили. И отправилась в кровать, прочитав перед сном несколько страниц потрепанного женского романа.

Рано утром меня разбудила пара журавлей, с громким курлыканьем пролетевшая над крышей домика. Я сходила в туалет, выпила стакан воды и улеглась обратно в постель, пытаясь снова уснуть. Мне привиделось, что я лежу на полянке, нежась в теплых солнечных лучах. Вдруг я почувствовала непонятную тяжесть внутри, напряглась, и у меня между ног появился маленький мокрый рысенок, который тут же жадно потянулся к груди. Но не успела я подхватить его на руки, как появился еще один и, оттолкнув брата, припал к моей второй груди. Я чувствовала, как из сосков сочится молоко, как эти новорожденные котята прижимаются своей влажной шкурой к моему животу. Тут на свет родился третий голодный малыш и тоже потянулся к молоку. Я забеспокоилась, что у меня всего две груди и я не смогу накормить всех своих детей, но, опустив взгляд, увидела, что мой живот покрылся шелковистой шерстью и на нем появилась еще пара набухших от молока сосков. Наконец ко мне присосался четвертый котенок, и мы все довольно заурчали, лежа на солнце. Я почувствовала, что просыпаюсь, и попыталась продлить сон, но он таял, отдаляясь. Не хотелось вставать и возвращаться в реальность.

Моника как-то сказала мне, что не будет заводить собственного ребенка до тех пор, пока в мире есть дети, которым не хватает еды. У меня не было такой высокой идеи, я просто не хотела рожать. Откуда я могла знать, что мне не надоест быть матерью и я не брошу своих детей, как это делает рысь, чувствуя приближение следующего брачного сезона.

Когда мне было двенадцать, дядя на стройке познакомился с некой Кирси. Она работала в конторе той же компании и так заинтересовалась моим дядей, что даже однажды приехала к нам в гости. Я взглянула на нее и тут же убежала кататься на лодке, а вернулась лишь тогда, когда серая «лада» скрылась за поворотом. После этого я ее ни разу не видела и ничего о ней не слышала. Через год мы получили открытку с Канарских островов, где Кирси с каким-то Йомпе проводили медовый месяц. Дядя прочитал ее и бросил в огонь. Насколько я знала, у него никогда больше не было женщин, даже после того, как я переехала в столицу.

Утро выдалось пасмурным, но без дождя. Съев яблоко, я отправилась на пробежку вокруг поселка, придумывая на ходу новые цифровые сочетания для кодового замка. На обратном пути мне встретился лось с такими огромными рогами, каких я в жизни не видела. Услышав шум шагов, он неторопливо направился в мою сторону. Я припустила изо всех сил, но, к счастью, лось и не думал меня преследовать. Добежав до леса, решила заглянуть на полянку и посмотреть, навестила ли рысь свою добычу. Да, рысь попировала на славу! От оленя мало что осталось, хищник обгрыз все мышцы и полностью доел внутренности. Возможно, он еще навестит добычу, но на четвертые сутки мясо уже испортится, а рысь тухлятину не ест. Скорее всего, остатки пойдут птицам, мухам и муравьям.

Плотно поев, я проверила обе сим-карты и обнаружила два пропущенных вызова. Один от Сесилии, дочери Аниты, из Гонконга, а другой от констебля Лайтио. У меня не было ни малейшего желания перезванивать кому-то из них, поэтому, отложив мобильные телефоны, я занялась кодовым замком. В свое время Анита просила положить этот сейф в банковскую ячейку, но вместо этого я привезла его сюда, в домик, о существовании которого моя хозяйка не имела понятия. Сейчас я снова взяла стальной ящичек и принялась набирать цифровые сочетания, придуманные во время пробежки. И опять впустую. Серая блестящая поверхность сейфа в искаженном виде отражала мою взмокшую физиономию, и это чужое лицо словно издевалось надо мной.

Раздался звонок мобильного – это снова оказался Лайтио. Устав возиться с сейфом, я предпочла пообщаться и ответила.

– День добрый! Илвескеро, куда вы подевались? Сегодня ребята заходили к вам, чтобы пригласить на допрос, но, как оказалось, вы уже давно покинули город.

– Я у подружки. Ну что, вы закончили расследование?

– Мы нашли у нее в телефоне интересные записи. Оказывается, они с бывшим партнером Валентином Паскевичем никак не могли поделить участок в районе Котки.

От неожиданности у меня даже перехватило дыхание. Вот бы узнать, что полиции удалось выяснить про Паскевича!

– Паскевич является бывшим сотрудником КГБ. Вы понимаете, что это значит. Или вы знали о его планах? Сколько он вам заплатил? Они с Анитой бодались за участок земли. Здорово ты все устроила, Илвескеро! Телохранитель хренов… ты рассказала мне то, что я бы и без тебя узнал, и ни каплей больше. Паскевич сделал тебе новый паспорт? Да я тебя из-под земли достану!

– У меня нет ни малейшего желания слушать ваши угрозы! До свида…

– Минуточку, Илвескеро! Да кто ж тебе только придумал такое имя? Или ты думаешь, мы не знаем, почему ты поменяла фамилию? Я все-таки рекомендовал бы тебе сотрудничать с полицией!

– События моего детства вряд ли имеют отношение к делу. – Мне захотелось поскорее от него отделаться и вернуться к разгадке сейфового замка, и я подбросила ему информацию, как кость собаке:

– Кстати, Паскевич не только бывший офицер КГБ, но еще и силовик. Надеюсь, вам не надо объяснять, что это значит?

– Почему ты не рассказала об этом на допросе? Где живет твоя подруга? Тебе оттуда ближе доехать до центрального полицейского участка или до моего кабинета?

Я нажала на отбой, не ответив. Вытащила из телефона симку и вставила новую, с которой еще ни разу не звонила. Интересно, почему Лайтио продолжает расследование? Возможно, ему дали специальное указание в Министерстве внутренних дел.

За пару недель до последней поездки в Москву мы с Анитой наведались в Котку. Некая дама испустила дух в почтенном возрасте ста трех лет и, будучи в здравом уме и твердой памяти, по завещанию оставила своим праправнукам тридцать гектаров земли вдоль берега. Наследники решили землю продать, и Анита сделала им хорошее предложение. Она рассказывала, что ей даже удалось подписать предварительный договор.

Покончив с Анитой, Паскевичу удалось убить двух зайцев: он отомстил своей бывшей любовнице за все неприятности и убрал соперника в борьбе за участок в Котке. Спасибо Лайтио за информацию. Вероятно, ему пришлось провести дополнительное расследование. Я даже начала испытывать к нему симпатию – он не сдался и не опустил руки, несмотря на то что московская милиция считала дело раскрытым. Похоже, констебль стремился найти новые улики и возобновить расследование. Интересно, и к чему оно приведет? Если он найдет основания для обыска у меня дома, то наверняка обнаружит шелковый платок Аниты. Ну почему я сразу не сожгла его?

Весь вечер я безуспешно пыталась открыть сейф. Около десяти схватила металлическую кочергу и в отчаянии стала колотить по проклятому ящику, но результатом было лишь насмешливое эхо. Разозлившись, я швырнула сейф в камин, но тут же вытащила, заметив, что пластмассовые кнопки начали плавиться.

Я долго ворочалась, прежде чем мне удалось погрузиться в беспокойный сон, и проснулась около пяти: показалось, кто-то ходит вокруг домика. Я надеялась разглядеть в темноте янтарные глаза рыси, но за окном царила темнота. Вышла на веранду и прислушалась, но не разобрала ничего, кроме шума волн вдали.

Быстро сварив чашку кофе, я натянула непромокаемую куртку; от волнения мне не удалось сделать и глотка. Прикрепила на голову маленький фонарик, но решила пока не включать его. К счастью, ветер дул с юго-востока, так что сейчас я находилась с подветренной стороны.

Кто-то тихо передвигался по лесу. Я опустилась на влажный камень и замерла. Над лесом вставало солнце, пели птицы. Близился рассвет.

Может быть, это лось? Нет, кто-то крался по тропинке, обходя камни и стараясь не наступать на ветки и сучки. Рысь? Нет, я заметила движение на высоте двух метров, а этот зверь обычно прыгал по веткам, а не лазил по стволам.

И тут у меня захватило дух. На тропинку вышел бритоголовый мужчина огромного роста. Камуфляжная форма и тяжелые армейские сапоги наводили на мысль о наемнике. Вставшее солнце осветило профиль незнакомца, и я, осторожно поднявшись с камня, рассмотрела его лицо.

Я сразу узнала его и мгновенно поняла, на чьей стороне он выступает. Пару раз этот человек появлялся в ресторане «Чез Моник» еще в те времена, когда Анита не нуждалась в охране и жила с Паскевичем душа в душу. Он никогда не сидел с шефом за одним столом, ведь официально тот передвигался без телохранителей. Зато я часто наблюдала, как он усаживался чуть в стороне – в угол или за стойку бара, ни на секунду не спуская с босса внимательного взгляда. Разумеется, это был боевик из охраны Паскевича. Однажды я решила узнать, как зовут этого человека, и прочла его фамилию на банковской карточке, при помощи которой он расплатился. Наверняка там было указано вымышленное имя, но я его запомнила. Звали его Давид Сталь.

Стоя на тропинке, мужчина достал пистолет, внимательно осмотрел его и сунул за пояс.