Текст книги "А more мимо"

«Я строю забор, я ровняю доски…»

 
Я строю забор, я ровняю доски,
Мой маленький безопасный мир
Ещё по-наивному плоский:
Не выросли полушария
На груди.
 
 
Я строю забор,
За бортом мир плещется,
Зелёный и сочный, как соус песто,
Затекает сквозь дыры во двор…
Мама ругается, что мир – вор
И хочет украсть моё детство.
 
 
Я строю забор, оставляю щёлочку,
Чтобы подсмотреть, подглядеть немножко…
Мир проникает тихо и осторожно,
Как кошка
В застеленную постель.
 
 
Мир проникает, и я взрослею,
Перерастаю забор
И воздушным змеем
Поднимаюсь над домом
Холодным,
Совсем чужим,
 
 
И я вижу другие дворы
И ломаю корни,
Я лечу изучать земные тюрьмы
И катакомбы —
 
 
Зазаборные
Забористые
Миры.
 

***

1.

 
Главное, чему научили в ВУЗе на архитектурном —
Прежде, чем строить, рассчитываем нагрузку!
 
 
Растяжки, синие вены, красные звёздочки,
Темные пятна на коже, прозрачной, как калька…
Где же она, соломинка, тонкая и контрольная?
 
 
Когда я сдамся?
 

2.

 
«Вашей девочке не хватает гибкости», —
Говорили в балетном училище.
«Вашей девочке не хватает гибкости», —
Говорили в школе,
Когда подралась с теми, кто травит стаей.
 
 
«Девочке не хватает гибкости,
Ваша девочка перекати-поле,
Характером грубая и колючая,
Ни лица, ни осанки!».
 

3.

 
Суставы болят и ноют,
Возраст тянет как прокрустово ложе:
На сантиметр в месяц!
 
 
Эволюционирую.
 
 
Я – хрупкая конструкция,
Высокоорганизованная особь
Прекрасного пола…
 
 
Но нет,
Нет ничего прекрасного
В растущей ступне
И тесной блошиной обуви,
В алых пятнах на лбу,
Под чёлкой,
И тёмных —
На белом хлопке.
 
 
«Вашей девочке» не хватает гибкости
На работе,
В семейном быту,
В длинной очереди в супермаркете!
 
 
Я вырастаю,
Я всё ещё вырастаю —
Эволюционирую
 
 
Из времени,
Места
И обязательств.
 

«В детстве всё – данность…»

 
В детстве всё – данность,
Исходник по умолчанию органичный
И ты не знаешь «иначе»…
 
 
Ржавые гаражи, теплотрасса,
Продуктовая база,
Путь в переполненной электричке,
Дача…
 
 
Всё это – пазлы в твоей черепной коробке,
Карта заквартирного бессистемья,
Мы выходим в него из семейного подземелья
С вложенной в нас прошивкой,
 
 
Учимся заново
Чувствовать границы личные и чужие,
Пережёвывать несъедобное,
Отличая от ядовитого.
 
 
Взросление —
Это про то, как вылечить недобитое:
 
 
Детские травмы,
Амбиции,
Последствия потрясений,
 
 
Быть в системе
И не чувствовать
Несоответствия.
 

«В университете меня учили форме…»

 
В университете меня учили форме
И содержанию
Здания,
Отливали из железобетона —
Курс за курсом,
За тонной тонну…
 
 
Я выросла недостроенной
И огромной:
Пустой каркас,
 
 
Устойчивый к семибалльным
Землетрясениям,
Девальвациям,
Террористическим операциям
 
 
Вот только
Едва хватает на остекление
Проёмов глаз.
 

«Моё пальто…»

 
Моё пальто,
Как флаг капитуляции,
Таращится стыдливо на ветру,
 
 
Мир катится и катится в дыру
И ищет дно
У будничного ада…
 
 
Сизиф устал,
Сизиф спешит на ужин в кошкин дом,
Подальше от творцов и экзекуций,
 
 
Там будет плед, вино и тишина…
Я ивовая ветка,
Я жива,
Покорно гнусь над бытовой рассадой.
 

«Я живу так, будто я бессмертна…»

 
Я живу так, будто я бессмертна:
Не дорожу ничем —
Именем, местом в партере, плечом и тем,
Кто с неба сыплет густую манку…
 
 
Я не болван, я девочка, стало быть я – болванка,
Сосуд, наполняемый с целью вылить себя в ребёнка,
Чтобы выкормить новую шестерёнку
Для вечно ломающихся систем.
 

«По улыбкам кривым, как по тропкам в осеннем парке…»

 
По улыбкам кривым, как по тропкам в осеннем парке,
Я иду постигать твои душные сны и вавки.
 
 
Наши знакомые делают ставки
На эту зиму…
 
 
Отвези меня в ту картину, где мы любимы,
Неделимы, по-детски невыносимы,
И вокруг нас осень звенит, как сказка,
А не как ад,
 
 
И важнее кленовый лист, танцующий в листопад,
А не монеты, что падают нам на карту.
 

«Плесни мне сна …»

 
Плесни мне сна —
Два пальца над луной!
Каймой мороза стянут безымянный…
Гной снегопада вновь течёт из раны,
Распоротой над рыжей головой.
 
 
Мы замерли горгульями на крыше
И провожаем этот глупый год:
За стольких пил, не чокаясь, Всевышний,
Что на земле прибавилась холмов.
 
 
Мой пуховик белеет, точно саван,
В бокале тонет ледяной пушок…
Скажи о чуде, выскажись о главном,
 
 
Но друг молчит,
Глядит с усмешкой пьяной
И прячется,
Не чокаясь,
В глоток.
 

«Ты говорил мне о юности и печали…»

 
Ты говорил мне о юности и печали,
Ты говорил: «Никто меня так не гладил
И не голубил так неизбежно,
Это была не похоть,
Не просто стонать и охать —
Звериная злая нежность».
 
 
Ты говорил, я слушала и кивала,
Город качал в колыбели автометалла,
Сотня машин стояла и закипала
В пятничной душной пробке на полквартала.
 
 
Ночь карвалола, слёз и афобазола,
Луна как таблетка мятного валидола,
Я принимала покорно и внутривенно
Эти инъекции скомканных откровений.
 
 
Честность жестока, и я прошепчу ей: «Аве…».
 
 
Голую правду
Продайте на «Порнохабе».
 

«Сколько раз с жестокостью уличного вандала…»

 
Сколько раз с жестокостью уличного вандала
Я тебя мысленно низвергала, четвертовала,
Все твои святыни топтала
Взглядом, как каблуком?!
 
 
Я тебя не жалела и не желала…
Слово – это тоже такое жало,
Которое ранит больнее, чем ржавый лом,
Если его воткнуть поглубже, туда, где сердце.
 
 
Меньше драмы, мой милый, и больше перца!
 
 
Сыпь мне в раны факты твоей измены,
Дрессируй меня на своей арене!
Если с губ вдруг закапает пена дней —
Аплодисменты, пожалуйста, сделай громче!
 
 
Ну не зря же я здесь так забавно корчусь,
Балансирую на этом шарике неземном…
 

«Я одиночка!..»

 
Я одиночка!
По солнцу шагаю важно,
А эпатаж – как бантик на волосах!
 
 
Я не сгораю.
Ведьме сгореть не страшно
И надоело, в сотый то, сука, раз!
 
 
Я одиночка,
Дочка луны и ветра,
Пыльных пустых подъездов,
Чердачных котов и нот…
 
 
Под проводами качусь колобком надежды,
Но застреваю в душном болоте строк!
 
 
Я до тебя дойду!
Или нет, до ручки…
Жизнь предлагает покер,
А не пасьянс…
 
 
Я со своим лицом,
Раскрашенным (точно Джокер),
Пью за тебя!
 
 
Точнее,
Прости меня,
Пью
За ВАС!
 

«Отпускать надо птичек…»

 
Отпускать надо птичек
Из клетки
И кораблик бумажный
По лужам…
 
 
Человека, что больше не нужен,
Отпустить не получится. Слишком
Это слово цинично и скупо…
 
 
Лицемеры им любят бросаться!
Ты не рвал чью-то душу на части,
Ты не врал о несбыточном «завтра»…
 
 
Отпустил —
 
 
Так красиво и просто,
И никто не осудит за грубость.
Продолжай себе врать,
Философствуй…
 
 
Отпускаю.
 
 
Как грех!
Или —
Глупость.
 

«Принято отпускать…»

 
Принято отпускать,
Говорить спасибо,
Благодарить за хорошее,
А у меня до сих пор
Нервный тик живёт в правом подбровии
И шрам на коже,
Я иногда пью таблетки
И ненавижу запах праздничных мандаринов…
 
 
И как не убеждай себя,
Что надо быть доброй, простившей Шивой,
Особенно в праздники,
Я всё равно вытаскиваю этот ком из горла,
Как пробку просроченного шампанского,
И из меня с шипением вырывается густое, вязкое
И заливает квартиру.
 
 
И вянут цветы,
И тарелки выстраиваются как кромлех
Плотным кольцом
Вокруг раковинной сливной дыры
С ржавым ситечком,
И, кажется, даже Бог выходит из рамы,
Чтобы не видеть моё лицо…
 
 
Когда выворачиваешься наизнанку,
Как старый ношеный свитер,
Лучше видно торчащие нитки
И брак на швах,
Но, увы, нет этикетки,
Где сказано, как тебя лучше гладить
И как отстирать все пятна,
Что делают жизнь грязнее и хуже.
 
 
На лицевой стороне натягиваю потуже,
Белю поярче.
 

«Переживи это, переной, преврати в перегной…»

 
Переживи это, переной, преврати в перегной,
Закопай под сиренью у тёплой стены сарая…
 
 
Боль – это сущность, она живая,
 
 
Не корми её,
Не люби её,
Не жалей.
 
 
Вынь её из колодца своей системы,
Пусть убегает на волю – не строй ей стены,
Если не хочет бежать – не давай руки!
 
 
Пусть она стелется, плачется голосами
Лучшего друга, ушедшего в двадцать три,
Первой любви с наподснеженными усами,
Матери, не нашедшей в тебе опоры,
Брата, не принимающего «прости».
 
 
Не слушай её,
Отвернись от неё,
Не трогай.
 
 
Уходи,
Уходи,
Уходи по свой дороге,
 
 
И, молю тебя,
Не сворачивай с полпути.
 

«Пожалуйста, будь посильнее!..»

 
Пожалуйста, будь посильнее!
 
 
Пожалуйста, будь сильнее, чем страх,
Чем призраки, приходящие к изголовью
В январских снах.
 
 
Пожалуйста, будь посильнее,
 
 
Будь ледоколом,
А не бездушной льдиной
На сонном море уставших лиц…
 
 
Когда умирает рыба,
У неё на глазах
Белесая пленка боли.
 
 
Когда человек умирает,
Седой, поживший,
Морщинистый и сухой,
 
 
У него под ногами
Жижа неотпустивших,
Морской прибой…
 
 
Будь посильнее,
Страницу переверни
И начни с ноля!
 
 
Видишь,
Лодка волнуется у причала —
Твоя.
 

«В точку отсчёта, в зияющий ноль…»

 
В точку отсчёта, в зияющий ноль,
В прорубь кошмарных снов
Я с головой, я через боль
С чаши твоих весов
Тихо уйду, молча нырну
Камнем на дно зимы.
 
 
Пусть выстужает чужую кровь
Этот гнилой пустырь,
Что ты зовёшь теперь дом и порт —
Холм на семи ветрах.
Это не сопка, а просто горб
С родинкой маяка.
 
 
Свечку-солдата на торт побед
Молча добавь и жги,
Может, заглянет к тебе в обед
Русая дочь пурги,
Город укроет фатой снегов,
Бисером тонких льдин.
 
 
Пусть она будет тебе жена.
 
 
Я не смогу,
Прости.
 

«В 28 начать с начала…»

 
В 28 начать с начала,
Не найдя причала,
Не найдя руки.
 
 
Взгляд потух, точно маяки,
Которые питались китовым жиром.
 
 
Не экологично быть депрессивным,
Быть в диссонансе с миром,
Быть нелюдимым.
 
 
Я вырабатываю дофамин,
Я вырабатываю дофамин,
 
 
Я иду по солнцу —
Оно не жжётся.
Моя душа – нетающий парафин:
 
 
Мне не жарко,
Мне никого не жалко,
Мне никак.
 
 
Я совсем один.
 
 
Расскажи мне, что я дурак,
Что я прославляю мрак,
Что я сдохну на съёмной своей квартире
В этой архитектуре серого междумирья,
В этой кривой системе координат
Без родных людей.
 
 
Я вырабатываю дофамин,
Я вырабатываю дофамин
И углекислый газ
Для комнатных орхидей.
 

«Рассвет алеет…»

 
Рассвет алеет
Спело-помидорным,
Светлеет бликами,
 
 
Тихо тикает лихо
Под правым глазом,
Дёргается и хныкает,
 
 
Скоро рванет шахид
В хиджабе из ресниц
Крашеных,
 
 
И влага
Выскользнет из створок
Набрякших, сдавшихся
 
 
В сюрреализм
Картины мира
И рваный ритм…
 
 
Все слёзы —
Это просто споры
Ручьёв и вин.
 

«Женщине чувства найти нелегко…»

 
Женщине чувства найти нелегко…
Пусть взгляд будет гол и прян,
Чтоб самый паршивый из мудаков
Тебя звал «прекрасная дрянь»!
 
 
Любовь —
Это рынок,
А ты – товар.
Давай, шевелись, гори!
Помаду поярче, чтобы отвлечь
От чёрной дыры внутри…
 
 
Любовь – это гонка на каблуках,
У каждой здесь свой азарт.
Ну что ты всё морщишь курносый нос?
Не видишь – идём на март!
 
 
А ты засела в пуховиках,
Ресницы блестят от слёз…
Всё веришь в чувства без кошелька,
В букеты без алых роз,
 
 
Ругаешь гонки и каблуки,
Ныряешь в огонь баллад…
А знаешь, пусть сбудется!
Верь.
Живи.
 
 
А я выхожу на старт.
 

«Я отрастила волосы – проволока из меди…»

 
Я отрастила волосы – проволока из меди…
Все мои чёрные полосы
Дьявольски мне идут!
В мою берлогу захаживают медведи,
Медведи снабжают розами мой уют.
 
 
Медведи большие и сильные, но не злые,
С шерстью из барбершопов,
С монетным жиром.
Я надеваю чулки, чтобы не простыли,
Чтобы, насытившись, пощадили
Их недокормленные глаза…
 
 
Медведей согрею чаем
(Не только чаем),
Штопаем вечера и закат встречаем…
Медведи качают меня ночами,
Спятившими отчаянными ночами,
А после сопят в плечо и гонят дурные сны.
 
 
Я засыпаю,
Отчаянно засыпаю,
Пока не случилась утечка больной печали,
 
 
В спасительной пьяной спячке
До новой своей весны.
 

«Я уже умею воспринимать жизнь философски…»

 
Я уже умею воспринимать жизнь философски,
Знаю, она циклична,
Не злюсь, что качу это чёртово колесо…
 
 
В любви не играю драму, драма всегда комична
Для всех, кто это поле из грабель уже прошёл.
 
 
Чувства – это приправа к главному блюду жизни,
А не десерт, не запретный чудесный плод…
 
 
Show must go on, будь сильной, иди на взлёт!
 
 
Не вешай гири из прошлого на крыло,
Иначе придётся браться за помело.
 

«Я люблю одиночество …»

 
Я люблю одиночество —
Это валюта без девальвации!
 
 
Ты платишь холодной постелью,
Не приспособленной к оккупации,
Не застеленной хлопковыми цветами,
Шёлковым глянцем.
 
 
Ты платишь
И получаешь так много
Воздуха и пространства,
Бесценного отдыха
От обещаний,
От правильных и больших поступков,
 
 
Размалывая их как в ступке —
До порошка!
 
 
И можно купить мороженое,
И съесть целиком мороженое,
И никто не откусит
От твоего рожка.
 

«Научись и верь…»

 
Научись и верь
Если не в чудо,
То в завтрашнее начало,
Приучи себя видеть лучшее в новом дне.
 
 
И люби людей,
Не все же из них Иуды,
И ковром печали стену клеймят не все!
 
 
Покрывалом боли не застилают спальню,
Даже в кружках у них – лишь кофе, но не вина!
 
 
Не играют драму,
Не ковыряют раны.
 
 
И душа у них —
Это море,
А не дыра.
 

«1…»

 
1.
 
 
Где-то по краю горит тайга,
Тлеют поля и сопки,
Туман тянет дымом,
Стоит в низинах —
Косматый, патлатый, едкий,
Как мой сосед по лестничной клетке.
 
 
2.
 
 
Закроешь глаза,
Откроешь глаза —
Ничего не изменится,
Ничего нового.
 
 
Карьерная лестница,
Подъездная лестница —
Лифт поломан.
 
 
Родители из молодых
Превратились в смирившихся,
Со стаявшими амбициями.
 
 
Забот полон рот —
Не выцедить слова,
Пока не проглотишь
Или не выплюнешь.
 
 
3.
 
 
Я иду к морю прополоскать глаза,
Как акварельные кисточки,
Потому что реальность рисуем сами
И для красивого нужно чистое,
 
 
А если смешать
Белое
Красное,
Синее —
 
 
Получишь грязное.
 
 
4.
 
 
Каждый художник обязан быть искренним
Перед временем,
А время ему не обязано —
Не приручено.
 
 
5.
 
 
Клише, что чистый лист
Выдаётся в момент рождения,
Перерастаю, как прочие аксиомы,
Суррогаты и баснословия:
 
 
Готовые полуфабрикаты
Очень вредны
Для психического здоровья.
 

«Как страшно не переехать отсюда…»

 
Как страшно не переехать отсюда,
Как страшно остаться в городе,
В этих унылых улицах и аллеях…
 
 
Все талантливые мигрируют в «запад»,
Туда, где «вкуснее»,
Пока ещё молоды.
 
 
Страшно отбиться от стада,
Остаться в том, что сто раз уже видела,
Чувствовала, испытывала.
 
 
Улицы хмурятся новостройками,
Никак не придут к сытости:
Каждые полгода с пафосом
Открывается новый торговый центр,
Больше ничего не меняется,
 
 
Кроме погоды,
Времени года
И губернатора.
 
 
У города затянувшийся пубертатный:
Дороги в рытвинах, подпорные в граффити…
 
 
Февраль ратраком ползёт по слякотным лужам,
Шершавым ильмам, мешает серое с белыми пятнами
На моей карте.
 

«Я живу на крючке магистральной развязки…»

 
Я живу на крючке магистральной развязки,
В бетонной шубке,
И как моль через дырку балкона гляжу на город:
Там, внизу, маршрутки массируют спины трассам
И мой парк под дождливой акупунктурой
Расправляет дубовый ворот.
 
 
Я с рождения здесь, складки моря и петли улиц
Тошнотворно-удушливы, тесно мне давят шею…
Я уеду, уеду, уеду, скоплю у.е. и
Растворюсь в пространстве,
Вырвусь из гнёта комнат,
 
 
А пока сценарий ландшафта до дыр зачитан,
Колесо не сломано и колея не сбита,
Затаюсь в квартире и переживу осаду
Этих дней размытых,
Безрадостно-листопадных.
 
 
Я уеду, уеду, ты слышишь, уеду – скоро!
Напишу из «завтра», вышлю ключи от дома
С пригласительной лишь
Для тебя одного открыткой!
 
 
Пусть финальный точкой
В этой сюжетной вилке
Будет ямочка
На румяной твоей щеке.
 

«Город сушит кожу…»

 
Город сушит кожу,
И та становится хрупкой,
Как водоросли нори.
На роже,
Как морские звёзды,
Лежат веснушки…
 
 
Меня качает,
Меня качает, как зал в особо крутом припеве
Популярного поп-артиста,
На душе так искристо,
Немного игристо
И нет отпечатков ничьих недомытых ног…
 
 
Я – маленькое перекати-поле, локальный Бог,
Который отрёкся и счастлив в моменте:
В солнечном свете, в лете,
Волне и её прибое…
 
 
И даже у смерти
Вдруг отказала фантазия на пароли:
Я ввожу QWERTY —
И я на воле!
 

«В смирительной рубашке метели…»

 
В смирительной рубашке метели
Улицы встали и заалели
Стоп – огнями дорожных пробок,
Сопки покрылись глянцевой коркой,
Как бок нарезного.
 
 
Люди по льду катаются с горок:
С работы до дома,
От пункта до пункта
Шарики ищут лунку.
 
 
В створке автобусной остановки
Замёрзшие лица теснятся стайкой,
Хотят быть проглоченными в тепло
С наждачки асфальта,
Обёрнутой зыбкой чачей.
 
 
Фонарный столб
Оброс бахромой сосулек,
Снежинки мечутся, как косули,
В его свету,
 
 
Толкаются и дёргают лапшу
Кичливых тесно скученных листовок:
Текут слова, как буквенная лава,
Через зрачки
И дальше – в водосток.
 
 
Схожу с катка дороги,
Рвусь в сугроб,
И сразу мокрая спина между лопаток…
Рисую ангела, любуюсь непогодой
И на язык ловлю приправу дня,
 
 
И вроде не по возрасту веду,
А вроде —
Я счастлива,
А значит я права!
 

*