Текст книги "Новые цари"

– Моему деду он бы понравился, – сказал Виталий одобрительно.

Легкая тень пробежала по Лениному лицу, она встала и облокотилась на чугунные перила террасы.

– Я что-то не то сказал? – встревожился Виталий

– Нет-нет, просто мысль об этом поколении возвращает меня к плохим воспоминаниям моей семьи.

– Я понимаю, прости меня.

Он подошел и непроизвольно провел рукой по нежной коже ее щеки. Она позволила олигархическим пальцам повторить форму нежного овала, как драгоценный камень позволяет оправе обволакивать свои грани. Виталий наклонился и поцеловал ее. Долго. Кругом была уже полная ночь. Многочисленные лампочки зажглись по всему берегу на многие километры вокруг, а море освещалось лишь бликами луны, игравшими в его подвижных водах. Не было ни скрипок, ни филармонического оркестра, ни хора ангелов, но для Виталия горячее дыхание женщины, которую он держал в своих объятиях и стук их сердец звучали лучше самой прекрасной симфонии. Какой удивительный подарок послало ему небо на тридцатитрехлетие! Гирлянды разноцветных лампочек, обрамлявших террасу, придавали этой сцене волшебно-рождественский характер. Они были далеко не так пафосны, как пиротехнически профессиональный фейерверк на «Экстази», но эти простые бело-желто-красные огоньки наполнили его душу счастьем.

Финал был менее романтичным.

Ослепительный шквал вспышек фотоаппарата застал их в cамом приятном кульминационном моменте поцелуя, который русские почему-то называют французским, а французы – русским. Фотограф, который находился в нескольких метрах от них, как полоумный давил на пуск. Не дожидаясь, когда Виталий бросится за ним, папарацци сиганул через ограду и, добежав до тропинки, где был припаркован мотоцикл, запрыгнул на него и был таков.

«Hummer» охранников княжны, припаркованный за баром на каменистой дорожке, заурчал мотором и стал выруливать за удаляющимся красным огоньком мотоцикла. Виталий повернулся к Елене. Он был в ярости из-за того, что позволил подловить их журналистам, которые не останавливаются ни перед чем, чтобы заполучить сенсацию для какой-нибудь желтенькой газетенки. Он уже представлял себе заголовки: «Миллиардер и княжна» или «Русский роман» …

– Никчемные идиоты! – обругала вдогонку своих охранников Елена. Она подошла к Виталию чтобы обсудить происшествие, опасность которого он, похоже, недооценивал, а реакцию на которое, напротив, мог счесть чрезмерной.

– Дорогой Виталий, мы избежали бо2льшей неприятности, чем кажется. Вы скажете, что это всего лишь фотографии, но тот, кто их заказал и направил к нам своих ищеек, хочет мне навредить и, к сожалению, вам тоже.

– Что все это значит? Если вы боитесь быть скопоментированной, то мои адвокаты завтра же всех заткнут.

– Поздно, Виталий, уже поздно.

Издалека донеслись выстрелы, по звуку напоминающие АК47. Виталий поежился.

– Вот видите, они не довольствуются лишь щелчками фотоаппарата… Пойдемте отсюда! – Она легонько подтолкнула его к выходу.

– Лена, вы должны мне все объяснить! – Он старался не повышать тона. Вытащив один из мобильных, Виталий увидел более двадцати неотвеченных вызовов. Он собрался позвонить Антону, но Лена жестом его остановила.

– Позднее, Виталий, позднее. Пообещайте сохранить наше знакомство в тайне. Моя семья и так испытывает сейчас жуткий прессинг. Я вам как-нибудь все объясню…Позднее.

Она еще что-то говорила, пока они садились в подошедший «Hummer», торопясь вернуться во дворец. По дороге они молчали, и это молчание было невыносимым. Вооруженные охранники были спокойны, но каждый метр в ночи казался испытанием для их тренированных глаз. Они проскочили сквозь чугунные ворота, открывающиеся пультом управления, даже не притормозив.

Дворец был пуст. Казалось, вся его прислуга озабочена проблемами безопасности. Виталий поежился: а вдруг это ловушка? Вдруг кто-то просто захотел извлечь его из романовского суперзащищенного мира? А эта женщина – наживка? Он прогнал эту идиотскую мысль из головы. Виталий всегда помнил любимую фразу Сибиряка: «Паранойя не имеет ничего общего с уродливой патологией, она лишь признак здравого смысла в этом патологически уродливом мире». Виталий невольно улыбнулся: нужно самому быть параноиком, чтобы давать такие советы внуку.

Снова оказавшись напротив этого чудесного создания с идеальным силуэтом, Виталий обнял ее за талию и притянул к себе. Она мягко высвободилась.

– Ты должен уехать, Виталий. Я – опасная женщина. Опасная для всех, кто со мной сталкивается. Как-нибудь я расскажу тебе мою историю, Бог даст. Не знаю почему, но я тебе доверяю.

Виталий было запротестовал, но Елена приложила пальчик к его губам. В ее взгляде он прочел вызов. Ему страшно хотелось взять ее тут же, на мраморном полу вестибюля. Им овладело жгучее желание доказать ей, кто в доме хозяин. Но он сдержался. Как будто почувствовав внутреннюю борьбу в сердце миллиардера, княжна взяла его за руку и повела по лестнице, ведущей в частные покои.

– Открою тебе один секрет, Виталий. Ты будешь единственным, кто будет в курсе и если в ближайшее время со мной случится какое-нибудь несчастье или ты услышишь о моем исчезновении, я покажу тебе, где ты сможешь меня найти.

Виталий повиновался. Проходя по длинной анфиладе гостиных, обставленных антиквариатом, они остановились перед старинным портретом в полный рост провокационно красивой женщины. Княжна представила ее Виталию:

– Это Наталья Михайловна, ставшая княгиней Оболенской в 1844 году, когда она вышла замуж за старину Владимира, того красавца-офицера из галереи предков. Помнишь?

Заинтригованный, Виталий кивнул. Не понимая, куда она клонит, спросил:

– Это ради Натальи великий князь Владимир Сергеевич, младший брат царя, гофмаршал и лейтенант-полковник петербуржских кадетов пожертвовал половиной своего эскадрона и… своим здоровьем?

– Какая память! Браво! Ты – супер! – восхитилась княжна.

Виталий унаследовал этот дар от отца. «Это единственное полезное качество, которое к тебе от него перешло, береги его!» – часто говорила мать, и он послушно с самого детства каждый вечер заставлял себя, прежде чем лечь в постель, вспоминать «фильм» прошедшего дня, прокручивая его в малейших деталях и диалогах.

– Что за секрет ты хотела мне открыть, Лена? Его как Джоконда прячет в своей улыбке Наталья Михайловна? – спросил он, делая вид, будто не обращает внимания на комплимент, но позволив себе обратиться к ней на «ты».

Елена, улыбнувшись, подошла близко к картине и нажала на какую-то точку на дальнем плане пейзажа. Картина повернулась и открыла в стене проем, достаточно большой, чтобы в него мог войти человек. Княжна сделала Виталию рукой знак и, видя его нерешительность, поторопила:

– Проходи.

Он протиснулся в секретный проход и попал на круглую лестницу, которая как будто проваливалась куда-то вглубь здания. Неровные каменные ступеньки были едва освещены тусклыми лампочками. «Не хватает только сырости на стенах и пары крыс» – подумал Виталий, представив себя Штирлицем. Лена, вернув картину на место, последовала за ним. Спуск казался длинным. Они не проронили ни слова, даже когда очутились в просторном помещении, украшенном разноцветными красками и тканями. Оно было похоже на зал в восточном дворце а-ля «Тысяча и одна ночь». В нишах стояли медные и золотые масляные лампы, только масло в них было заменено электричеством. На полу на густом длинношерстном ковре лежали многочисленные подушки и звериные шкуры. В углу этого странного убежища Виталий заметил полки со старинными книгами, несколько низких тумбочек в китайском стиле из резного дерева, на которых стояли напитки, посуда и коробки с шоколадом и орехами.

– Это мой секрет. Когда чувствую себя в опасности или когда мне нужно восстановиться, я прячусь здесь. С самого детства. Только мои родители, папа и мама, знают о существовании этого тайника. Говорят, что он был построен в конце семнадцатого века, чтобы обитатели дворца могли укрываться здесь от гнева народа в смутные годы. Другие говорят, что это был тайник гугенотов. Я же всегда верила в легенду о неразделенной любви простого рыцаря и принцессы романовской крови, которые могли встречаться только здесь.

– Дворцовая легенда … – протянул Виталий, который никак не мог решить, развалиться ли на этих подушках у ее ног или прислушиваться, не гонятся ли за ними преследователи из реального мира. И еще он спрашивал себя, не сон ли это.

– Легенда о принцессе, – Елена улыбнулась, – плод моего детского воображения, поэтому я в нее верю железно.

Виталию казалось, что он находится на границе между реальностью и выдумкой. Он даже почувствовал себя не очень хорошо. Мир, казалось, терял свои привычные очертания. Но он списал это на последствия «Гильотины» и старался не показать плохого самочувствия хозяйке дворца, волшебнице, которая увела его так далеко от привычной жизни. Он подошел к ней, обнял и слегка наклонил назад для страстного поцелуя. Затем уложил на подушки. Она не сопротивлялась. Она взяла его лицо в свои руки, притянула к себе и прошептала, глядя в глаза:

– Не надо, прекрасный рыцарь, не сегодня. Уходи. Возвращайся к своим и никому ничего не говори об этом вечере. Я не могу быть твоей. Ты потом поймешь.

Виталий не привык, когда ему отказывали. Он был выбит из колеи, и в его мозгу судьба как будто балансировала между любовью и смертью. «Что я должен сейчас сделать? – спрашивал он себя. – Послушаться эту необычную женщину и удалиться на цыпочках? Рискнуть потерять ее навсегда, но овладеть ею этой ночью? Убеждать, как упрямый школьник? Показать свою силу и доминировать? Быть слабым в глазах других или сильным в собственных? Верить или усомниться?»

Он стоял в нерешительности. Лена отстранилась и открыла еще одну потайную дверь.

– Поверь, Виталий, мы увидимся. Я этого хочу. Я тебя хочу. Но сейчас ты должен уйти. Этот тайный ход выведет тебя на берег моря недалеко от дебаркадера, где ты припарковал катер. И не забудь, никому ни слова о нашем прекрасном вечере!

– Лена, ты должна мне все объяснить! Ты обязана!

– Доверься мне, Виталий. Вспомни, что писал Гамлет Офелии. Я не Гамлет и, слава богу, ты не Офелия, но те стихи я присваиваю и посвящаю тебе.

Она подтолкнула его в темноту и закрыла дверь. Он не осмелился протестовать.

Когда он достиг дебаркадера, он услышал издалека звуки «Пети и волка». Отрывок про приближение волка. Он захотел вернуться, но вдруг вспомнил стихи Шекспира, которые декламировала княжна, и решительно зашагал к катеру.

Не верь дневному свету,

Не верь звезде ночей,

Не верь, что счастье где-то,

А верь любви моей.

«Слава Богу ты не Офелия. Те стихи я присваиваю и посвящаю тебе», – вспомнил он последние слова Лены и то, как она поцеловала его на прощанье, оставив на губах обещание завтрашнего дня.

Полная луна бросала серебряные блики на темную гладь моря. За рулем своего катера Виталий казался себе героем романтического голливудского фильма. Но это был не фильм.

Луи

Луи был постоянно на связи со своими сотрудниками, встречавшими сотню VIP-ов, что прибывали сюда со всех континентов. Целый день ему приходилось решать множество проблем: самолет Брохорова задерживался, Вридман был недоволен номером в Hotel Royal Riviera Saint-Jean Cap-Ferrat, персонального шоферa Оликперова задержали на границе за неуплату алиментов, служба безопасности Oбромовича хотела осмотреть дворец, в котором пройдет празднование, сегодня же вечером, Антон, занятый операцией «Бриллианты», был в зоне недосягаемости… Нужно было беспрерывно принимать решения, не нервничая, и избегать расценивать капризы как капризы, чтобы не поссориться c самыми богатыми клиентaми планеты. Успех у такой клиентуры, привыкшей к лучшему из лучшего, зависел от мельчайших деталей. Луи был экспертом в вопросах деталей. Его бизнес удавался благодаря многочисленным досье, которые он собрал на миллиардеров, с мельчайшими подробностями их личных прихотей и пристрастий. Он знал все до малейшей мании любого вице-президента любой корпорации, любого миллиардера любой страны. Особенно их сексуальные вкусы. Сексуальные фантазии и склонности – это очень важно. Как и сексуальная практика, естественно. Крайне важно. Он зарезервировал, например, услуги мускулистого Тома для безудержной и неутомимой Кристины Петровой, зная о ее предпочтениях и ненасытном аппетите в отношении блондинов ростом выше метра восьмидесяти. Том идеально подходил: 22 года, зеленоглазый, ни волоска на его теле греческой статуи а-ля Аполлон, минимум общения и максимум производительности. Луи знал, что Кристина будет удовлетворена. Относительно партнеров женщины обычно знают, чего они точно не хотят и способны позволять себя любить нелюбимым мужчинам только за то, что он вызывает у них ощущение безопасности, особенно материальной. Что же касается женщин, которые не нуждаются ни во власти, ни в богатстве, так как природа или бывшие мужья им это обеспечили, для счастья им достаточно привлекательности и сексуальных способностей любовника. Но и того, и другого вместе.

Катрин не была исключением из правил. Он знал, что, несмотря на ее богемную жизнь и анархистские взгляды, она не могла устоять перед привлекательностью хорошо организованной жизни, если только ей дадут возможность дезорганизовывать ее, когда заблагорассудится. Луи жил в шикарном дуплексе с видом на Средиземное море. Знаменитый декоратор jet-set Philippe Stark сделал все, чтобы дуплекс был как можно более гламурным, но Катрин отказалась там жить, отдав предпочтение своей дурацкой двухкомнатной квартире, где нельзя было шагу ступить, не наткнувшись на бюст Мольера. Она выступала за независимость в семье, каждый должен быть самостоятельным, иметь свою работу и свое свободное время. Но с некоторых пор постоянноe отсутствие Луи уничтожило ее добрые намерения. Он был всегда в разъездах, всегда занятый новыми проектами, и никогда с ней, когда ей этого хотелось.

A чего он хотел? Хорошенькую домашнюю кошечку, которая бы мурлыкала, когда хозяин приходил домой? Красивую пустышку, возлежащую на кушетке, чудесно вписываясь в ансамбль из подушек, на которые хозяин так любил повалиться после изнуряющих, но увлекательных недель интенсивной работы? Все это она ему высказала четыре месяца назад. Да, ей нравилось заниматься любовью со своим мужчиной во всех позах и в разных местаx, но каждый день! А не двадцать раз в день по выходным, с перерывом в две недели, а то и больше, потому что мужчина, которого она любит, отправился зарабатывать на новую мебель для красивой квартиры и новый автомобиль, который делает «врум-врум-врум» быстрее и сильнее, чем предыдущий! Из ее обличительной речи он понял лишь то, что, говоря «любимый мужчина», она имела в виду его.

Луи стало надоедать, что все его любовные истории плохо заканчивались.

Он понял намек. Она хотела быть актрисой, но отказывалась играть роль доброй жены, вечно ожидающей своего мужа у очага. Она хотела снова обрести независимость, предпочтя свои 36 квадратныx метров, свой разбитый «зонтик на колесах» и постоянный поиск временной работы шикарной двухэтажной квартире мужчины, имеющего на руках всех тузов, но оставляющего свой куш на карточном столе.

Гордость не позволила Луи упасть к ее ногам, умоляя не бросать его. Как и она, он был лидером. Если бы он был хоть немножко честен с самим собой, он бы сделал это, не колеблясь. Катрин так отличалась от других! От всех других. Он был без ума от нее, но не хотел этого признавать.

Не будучи по природе ревнивцем, он не представлял ее никому из своих знакомых, словно чего-то опасаясь. И это приводило ее в бешенство.

Она не понимала, почему ей нельзя познакомиться с этими богатыми людьми, которые завладели всем временем и энергией ее мужчины. Может, она для них не слишком хороша?!

«Слишком хороша», – думал Луи. – Ты слишком хороша для них».

К несчастью, Александр увидел фото Катрин. Он-то как раз не считал, что она для него слишком хороша. Никто не был для него слишком хорош. Зато, когда узнал, что она говорила по-русски и была актрисой, он, мечтавший быть продюсером, обнаружил в себе талант мецената и режиссера. И сделал Луи предложение, от которого тот не смог отказаться

Когда он предложил Катрин главную роль в проекте и открыл ей имя ее будущего партнера-мужчины, она сразу согласилась. Луи пытался ее отговорить, но она объяснила ему за ужином в Ницце в «Chez Francis», накуренная и шумная атмосфера которого охраняла их тайны, почему приняла это предложение. Он понял, хоть и был удивлен. Зная, какие отношения связывали Луи с его русскими клиентами, она тоже сделала ему очень выгодное предложение. Все складывалось к лучшему. Вот уже сорок восемь дней она готовилась играть роль всей своей жизни в суперпроекте, который могли профинансировать только русские. Она была счастлива и упорно работала, чтобы отточить свой персонаж.

Луи ужасно ревновал ее к типу, занятому в главной роли вместе с Катрин. Речь шла об истории любви. Это всегда хорошо продавалось.

Его мысли прервал один из помощников:

– Проблемы в «Золотистoм тростникe.

«Золотистый тростник» – гостиница в третьей зоне пригорода Ниццы, где расположены гостиницы двух и трех звезд. Следовательно, речь могла идти только о проблемах со служащими или службой безопасности.

– Ближе к делу: кто, что за проблема, нужно ли вмешиваться?

– Моро, пиротехник, которого ваши приятели немного встряхнули …

Сигнализаторы опасности в мозгу загорелись красным светом. Cотрудник продолжал:

– В общем, вам надо приехать, у него срывает крышу, он отказывается выходить из гостиницы без охраны.

– Но он еще не закончил свою работу?

– Не закончил. Им еще надо что-то наладить для завтрашнего фейерверка, и именно он руководит запуском ракет.

Своими чекистскими методами былых времен. Антон распугивал французских служащих, необходимых для проведения праздника. Если этот тип откажется присутствовать завтра вечером, Виталий может поставить крест на своем фейерверке, самoм впечатляющем из тех, какие когда-либо запускали в этих краях.

– Вам позвонили из гостиницы?

– Нет, из полиции. Он оставил там заявление.

Луи не любил фильмы про любовь, но детективы и приключенческие любил. Правда, не в реальной жизни.

Антон

Глаза Светланы были как два веселых озерца. Она постоянно смеялась, будучи настолько же жизнерадостной и живой, насколько ее мать, Лариса, была серьезной и суровой. Лариса умерла от бурно развивающегося туберкулеза, в то время как Антон воевал в предгорьях долины Панджшер вместе со своими товарищами из спецназа 40-й Советской Армии. Когда он вернулся с орденом Красной Звезды и четырьмя осколками моджахедской гранаты в теле, он был ее единственной семьей, а она – единственным объектом его заботы и любви. Он делал все, даже самое худшее, чтобы ее не касалась окружавшая нищета, чтобы она могла продолжать учебу, достойную этого названия, и чтобы она стала кем-то в системе, состряпанной правительством. В 1988 году, 25 июля, ее тело было найдено в нескольких километрах от известного пионерского лагеря, в котором ей посчастливилось провести каникулы. Она была жестоко изуродована.

– Я прекрасно знаю, где находится господин Виталий Романов, не беспокойтесь, мы навели справки о княжне Оболенской, она чиста. Вам нечего бояться.

– Да услышит вас Господь, Антон.

Она положила трубку. Он мог спокойно закончить свою нелепую работу.

Антон спросил у телохранителя.

– Где директор шахты и рыбак?!

– Пошли отлить.

Он собирался было отругать своих людей за то, что ослабили контроль, как зазвонил телефон. На дисплее обозначилось: «Француз». Антон решил не отвечать, этот человек его уже достал.

– Приведите их сюда, можно справить нужду и попозже.

Когда проходил через дверь холодильной комнаты, он почувствовал сильное чувство голода. Каждый раз, когда думал о Светлане, своей дочери, ему хотелось есть. Словно ему нужно было заполнить зияющую пустоту, в которую канула его душа.

Виталий

Только около трех утра пассажиры «Экстази» увидели возвращающийся катер Виталия. У его хозяина был усталый вид. Он явно не ожидал, что все будут находиться на мостике, когда он пришвартуется к яхте. Все, кроме Сибиряка, который уже давно ушел в свою каюту. По его приказу Василий, «Tень», оставался в стороне от других, открывавших шампанское и обсуждавших тайное бегство героя торжества. Когда увидел, что внук хозяина поднимается на леер, Тень тихонько произнес в рацию одно слово: «Живой!»

Виталия утешило, что никто не осмеливался расспрашивать его о вечере, проведенном в одиночестве. Даже если они взглядами и спрашивали объяснений, прием, который ему оказали, был горячим, веселым, как принято у любого уважающего себя представителя jet-set, оторванным от обыденной жизни этого мира. У каждого, конечно, было свое мнение, однако почти во всех предположениях фигурировало имя Елены. Луи, прямой, словно жердь проглотил, пристально смотрел на Виталия, пока тот пытался отвадить полдюжины гуляк, решивших уговорить его ехать с ними на вечеринку. «Ты ее трахнул?» – читалось в его глазах. И именно это Виталий отказывался комментировать.

Марина тотчас приклеилась к нему, бросая на него взгляды покинутой фаворитки, тогда как у него никогда и в мыслях не было что-то затевать с лучшей подругой сестры.

– Виталя, ты идешь? Джонни П. организовывает party и рассчитывает на твое присутствие.

Сын одного из самых богатых людей Италии, Джонни П., благодаря своему таланту к праздникам и мотовству, слыл одной из незаменимых фигур международного jet-set. Он был, само собой, одним из приглашенных Виталия на завтрашний вечер. Не ответить на приглашение значило обидеть Джонни, а Виталий не хотел оттолкнуть человека, развлекавшего и веселившего половину из тех людей, которые вращают всю планету. Во время таких мероприятий делалась часть бизнеса.

Несмотря на боль в голове и замешательство, в которое его ввергли последние события, он решил следовать за веселыми полуночниками. На этот раз он пойдет в сопровождении телохранителей и ограничится томатным соком.

На катере, отвозившим их в порт, где всех ждали лимузины, Ольга шепнула: «Hу, как чары аристократии?» Так как она посчитала, что сама все знает, он не стал рассказывать ей никаких подробностей.

А его голова, раскалывавшаяся от боли, была наполнена этими подробностями. Глаза этой женщины имели такой притягивающий блеск, какого не было ни у одного алмаза, что тоннами добывали в его сибирских рудниках. И голос. Ее теплый и низкий голос обволакивал, заколдовывал, заставляя вибрировать от эмоций, близких к экстазу, будто диапазон совершенного аккорда. Он не пытался анализировать причины своей внезапной страсти. Он решил позволить себe уплыть на волнаx новых ощущений, которые вызвала встреча с княжной Оболенской. Еленой. Леной.