Текст книги "Бугатти Широн и Матильда"

Как жить дальше?

Олег

А дальше… Если честно, как во сне. Не думал я, что настолько все это меня зацепило – знакомство наше сетевое. Ну, болтали о том о сем. Может, от нечего делать. По ночам. У меня в то время случился перерыв в отношениях, а у Васи их, похоже, и не было. Судя по тому, как он мне в бане отдался, – давно не было. Конечно, я рисковал. В том числе и зубами – мог хорошо схлопотать. Но Василий только ледяной водой ограничился. Да и то сам в неё за мной прыгнул. Почему? Может, думал, я плавать не умею?

В парной лампу было видно как в тумане. Вокруг нее ореол, как будто луна в облаке. Дышать легко, хоть и горячо. И чем жарче, тем больше тормоза срывает. Потому что рядом Вася сидит на полке. Расслабился, руки спокойно лежат, ноги чуть раздвинуты. И член в спокойном состоянии, немного только от жары набухший. Не то чтобы торчит. Но мне до одури его трогать захотелось. Так я об этом мечтал: что пальцами проведу по стволу, от основания до головки и обратно, оттягивая кожу, а он раскроется, дернется, выступит на нем прозрачная густая капля смазки, и я попробую тогда Васю на вкус. Аж сердце зашлось от этой мысли. Невозможно терпеть. Стал я Васю веником парить, он лег. Плечи мускулистые, спина. Атлет. Ну вот увидел бы в тренажерном зале – точно подумал бы, что спортсмен, легкая атлетика, многоборье… Задница подтянутая. Гладить и кусать. Целовать.

Лежит Вася на скамье банной ничком, не видит, как у меня встал и дергается. Стал я его веником оглаживать, раз рукой сразу нельзя… А почему нельзя? Ну пошлет, ну ударит. Стерплю. Хочу его до обморока. Именно руками и губами. Испробовать всего. Целоваться. И не стерпел, руки подсунул ему под живот и под пах, а там он весь уже твердый и мокрый. Дальше сорвало не только тормоза у меня, но и крышу. Что творил – не помню. Туман горячий и Васин вкус, его кожа, дыхание, язык. И наконец, его член у меня во рту. Припал я к нему и ласкал, ласкал. Вася кончил быстро, кричал, навстречу поднимался. Счастье… наконец мы с ним… говорить не надо ничего – и так ясно, что и он меня хотел. Это было как… вспышка на солнце, взрыв. Я думал, помру, сердце выскочит. В парной-то жарко…

Василий вообще вырубился, даже напугал меня. Думал, придется на руках его в предбанник вытаскивать. Нет, очнулся, глаза сфокусировал, вздохнул, покраснел, как рак. Я смеюсь, а он стыдится. Чего уже, когда все с нами ясно!

А вот как из парной вышли – сразу стало не ясно. Домылись, вытерлись, в предбаннике сидим, молчим. Дальше что? Как-то разговор стал простой не про то, что было в парной, а так, о жизни. Вася меня все накормить пытался. Хороший он человек. И разные мы, я про это тогда задумался. Вот он на ферме своей, живет этим, мало где бывает. Можно сказать – домосед. А я мотаюсь по соревнованиям, по съемкам. Если бы вместе жили, то виделись бы нечасто. Он же со мной не поехал бы. На кого хозяйство оставить? Он к коровам своим привязан, как к родным. А я, похоже, к нему. И как это все вышло дистанционно – не понимаю. Но факт остается фактом, мы же только что… я его… А тут Вася говорит:

– Пошли домой.

Так и сказал – “домой”. Мне хорошо стало, отпустило. Что про завтра сомневаться, когда сегодня есть! И вот мы с Василием вместе, и дом его. Матильда там эта смешная. Мы и пошли.

Дома мы накатили крепко. Я плюнул на то, что соревнования на носу. Не думал ни про что. На Василия смотрел, голос его слушал. О чем говорили – не помню, а вот что он меня трогал неумело и так ласково… Не было у меня такого раньше, а уж чего только в жизни не приходилось узнавать. Но такого – не было. И не сказать, что изощренные особенные ласки, нет. Но руки у Васи добрые. Даже если прижмет, стиснет, ущипнет – а не больно, только заводит до небес. И так меня завел, что я, наверно, раз пять в ту ночь кончил. По-всякому: и от рук его, и от губ. Большего не было, я же понимал, что он в этом смысле девственник. Ну и нельзя так сразу. Да и без того высосали друг друга досуха. Вырубились в сон. Я утром проснулся, во-первых – сушняк. Пить хочется и выпить. А еще шорох какой-то странный. Со стороны рабочего стола вроде. Кто там шурует? Голову я от подушки поднял. С дятлами в мозгах справился, присмотрелся. Шторы раздернуты были, светло. И на столе у Васи его мышь! Та самая, шарообразная. Никакого внимания на нас не обращает, туда-сюда побегала, деловито обнюхала все и пристроилась провода жрать. Я Василия трясу-бужу, он спросонья мычит. Я ему рот зажал ладонью, шепчу:

– Тихо! Мышь пришла.

Под подушкой мобильный поискал – я знал, что он там должен быть. Вася сколько раз говорил, что с телефоном спит. Это меня, кстати, тоже ах…еть как заводило. Но сейчас главное было Матильду снять. Она прямо так смачно провод подгрызала у Васиного ноута. Мне смешно, а и нельзя шуметь, меня-то мышь не знает, может испугаться.

Но как не смеяться, когда “А у Васи под подушкой лежит сладкая ватрушка…”! Ну да… ствол у него там! Вот оно как. Это понятно – в доме человек один, дела фермерские, наверно, есть что взять. А может, и от конкурентов отстреливаться. Этот охранник, Димон, – далеко, на въезде. Ну, короче, ясно, что ствол не лишний. Не сильно я в моделях разбираюсь, вроде макаров. Василий у меня его сразу отобрал и вместо пистолета мне в руки смартфон сунул. Стал я Матильду снимать. Хорошие вышли фото, мы их сейчас же и запостили, подписчикам Васиным на радость. Надо бы пойти воды попить и отлить, но тут Вася меня как начал тискать… Как будто мы сто лет вместе живем и каждый день в одной кровати просыпаемся. И не важно было, умеючи он или нет. Потому что с любовью. Исцеловал он меня всего, а у меня на каждое его касание дрожь внутри. Как будто провода оголились и замыкает-искрит. Казалось бы, всю ночь кувыркались, а стояк случился такой, как будто месяц воздерживался. И хорошо так, с доверием я с Васей. Кончил ему в рот, хотел выйти, так он не дал! Я и сомлел. Проснулся часа через два, наверно.

Вот тут уже надо было и отлить, и пить, и есть. А потом думать, как жить дальше. Без Васи уже никак, а я ему еще про это не сказал.

Василий

Второй раз проснулись мы ближе к обеду. Помылись-побрились. А есть хочется! Пошел я с ревизией до холодильника, что там у Марьи Ивановны заготовлено. А ничего и нет, она в город к внукам укатила, это я только тогда и вспомнил, когда пустые полки морозильной камеры обозрел. Мы договорились, что я сам как-нибудь тут пару дней, на подножном корме. Гостей-то не ждал.

Продукты кой-какие, конечно, обнаружились. Накануне я вырезку закупил, а не заморозил, отвлекся. Потом вот Олега со спорткаром спасал. Хороша у него машина. Красавица! Эх, не нам с Матильдой о таких мечтать.

Олег со мной на кухню пришел, осмотрелся.

– Хороший дом у тебя, – говорит

– Да, это по финскому проекту. В комплексе все. Сам дом, пристройки.

– И ты один тут?

– Сестра иногда приезжает, а так – да, один. Да я и дома почти не бываю. Вечерами разве… – Рассказываю, а сам уже мясо отбил. Стейк я и без Марьи Ивановны могу. Да и хотелось мне приготовить для Олега.

– А кофе сваришь? – Это он до кофемашины доосматривался.

Тоже ведь Аленкин подарок. Я тогда еще ругался, зачем это мне. А она свое: “Вот придут гости…” Права оказалась сестрица, вот и гости. Кто бы знал.

– С кофе сложнее, я еще не разбирался, как этой штуковиной управлять.

– Да как два пальца… А кофе-то у тебя есть?

– Вроде был, вон там открой верхний отсек и слева.

Олег открывает и, слышу, матерится так цветисто, что я чуть по руке молотком мясным не прикладываю.

– Что там? – оборачиваюсь к нему. А он пополам сложился от хохота.

– У тебя, Вася, не одна мышь. Тут, похоже, целая колония. Предупреждать надо, что они прямо на голову из шкафа сыпятся.

– Не может быть, это, наверно, Матильда. Ты её просто не узнал. А что она там делала?

– Так ты у неё спроси, чего у меня-то…

Подошел сзади, смеется и вдруг обнял. Прижался ко мне пахом.

– Я без пальцев так останусь! – А Олег меня в шею целует, в затылок. – Что ж ты творишь? – с трудом выдыхаю я.

– Соскучился, – говорит, а сам все теснее прижимается и трется об меня.

– Поесть-то надо, – пытаюсь его урезонить. Да куда там! Целует щекотно, дышит в ухо, зубами прихватывает мочку, а руками мне под футболку залез, до сосков добрался. Я из последних сил креплюсь, хоть и член уже зашевелился. Но есть все равно хочется! – Иди сядь за стол, извращенец! А то мышь натравлю. Дай спокойно мясо пожарить!

– Ты уверен? – шепчет жарко между поцелуями. Ушную раковину вылизывает, как пес.

– Олег, – я пытаюсь сконцентрироваться на отбивной, – все равно мне на ферму надо, потому до вечера никаких сексуальных игр, – предупреждаю, а у самого уже стоит вовсю и рук Олега – бесстыжих и ласковых – ждет.

– Никаких игр, – мурчит он и, вместо того чтобы отпустить, по груди перемещается вниз, оттягивает мои боксеры, добирается до паха.

– Ну что ты творишь? – слабею я.

– Хорошо, уговорил, – делает он шаг назад, вынимает руки из моих трусов. Я себя чувствую злостно обманутым и покинутым. – Что? Вернуть все, как было? – Не вижу, но угадываю – Олег улыбается.

– Вернешь, когда поедим. – Теперь посолить, поперчить и можно на гриль. – Ты вроде кофе хотел?

– Ну да. По машинам я большой спец. Сейчас разберемся, что там у тебя. Кофе, кстати, элитный, арабика. Но он в зернах. А у тебя кофемашина зерновая?

– Да фиг её знает. Алена заказывала, сестра моя.

– Хорошая у тебя сестра. Ну, давай посмотрим на машину.

Я уже и мясо обжарил, и салат нарезал-заправил, а Олег к машине этой прирос, разобрал её, изучает. На кухонной стойке детали разложены.

– А руководства нет? – спрашивает.

– Не помню где.

– Ладно, погуглим. Машина супер! С капучинатором. А молоко есть у тебя?

– Да хоть залейся.

– Ну да, коровы же, я забыл. Т-а-а-ак… – Олег уходит в изучение технических характеристик, листает в смарте.

– Мясо-то стынет, – тщетно пытаюсь отлепить его от техники.

– Сейчас-сейчас, Вася, вот, я тут нашел. Угу… понятно… сейчас…

Тракторист механик

Василий

Я думал, ну все – пропал завтрак, растянется ремонт надолго. Но нет! У Олега руки так и летают, инструмента подходящего у меня не нашлось, так он из подручных кухонных средств раз-два по той схеме, что нашел в смарте, и все готово. Собрал, запустил. Машина зажужжала, потом зашипела.

– Молоко-то давай, обещал же! – торопит Олег. А я смотрю, как в кино, расселся. Машина моя заработала… Олег смеется, волосы мне ерошит. – Ну, ты чего? Молоко дава-а-ай.

– Да, сейчас. Нет, ну ты глянь, стояла же, как памятник, – достал я молоко из холодильника.

– Как памятник – это ты утром… стоял. Теперь я есть хочу. А потом уже кофе. Это вот что?

– Молоко.

– А чего такое желтое?

– Жирное, через сепаратор не пропущенное. Ты думаешь, покупное, что ли, то самое, которое от коров?

– Ну да.

– Сейчас. Во-первых, его обезжиривают, во-вторых, пастеризуют.

– А у тебя прямо от коровы? Вот там за дверью она стоит?

– Ну что ты прикалываешься, как пацан? На ферме она стоит. Это мне вручную надоили. Есть у меня Валентина – теоретик дойки. Считает, что ручным способом – другая энергетика.

– Ручным-то да-а-а-а… это тебе не механическим, – ржет Олег, а я чувствую, что краснею. Потому как вспомнил же сразу его руки в том самом месте. Хорошо бы опять их туда. И ведь он понял! Смеяться перестал. За смехом он что-то прячет, я уже догадался. Так бывает. Защита, что ли. А вон как посмотрел сейчас. Как будто открылся, и сразу тянет поцеловать его. Ничего с собой поделать не могу, как теленок к нему тянусь. Хочу трогать, чувствовать, что вот тут, со мной. Это любовь, что ли?

– Ну хватит, малахольный! Вари кофе и садись поешь. Я же старался, для тебя, между прочим.

– Спасибо.

Сел за стол, тарелки к себе придвинул и давай стейк поедать. А я смотрю, как он мясо режет, как на вилке в рот несет, как жует… и понимаю, что мне без этого невозможно будет. Надо, чтобы он тут, со мной. Говорил, смеялся, ел. Спал, просыпался, брился умывался. Чтобы был со мной здесь. И дом, в котором я и живу только на кухне и в кабинете, весь станет правильным. Жилым.

– Вась, а ты чего не ешь? Вегетарианец?

– Нет.

– От сердца отлегло. А то у меня второй пилот не жрет мяса. Такой зануда! Придешь на тренировку с гамбургером, а он…

Я только собрался ответить, что гамбургеры тоже не ем, но опять нарушил нашу идиллию Димон. На этот раз встревоженный ввалился.

– Василь Андреич, беда!

– Что? – у меня первая мысль – пожар на ферме. Хуже этого ничего быть не может.

– Подача корма встала. Звонят вам!

А мобильный-то в комнате, под подушкой остался. Не слышал я его. Пошел туда, глянул – входящих штук пятнадцать. Эх, а я тут с кофеями прохлаждаюсь, и вообще…

– Олег, ты подождешь? Поешь спокойно. Кофе вот… плазма, ну что еще… Мне на ферму надо сгонять. Я быстро.

– А что я буду тут ждать? – возмущается он, а сам быстро мясо дожевывает. – Я с тобой. Все равно ж обещал мне ферму показать.

– Так там ЧП, что за радость на это смотреть.

– Самый драйв. Далеко до фермы?

– Да рукой подать. Я и пешком хожу, но сейчас доедем. А то у меня на сердце неспокойно. Чего они звонили столько раз?

– Так перезвони. – Олег одежду свою, в грязи изгвазданную, уже натягивает. Не почистили ничего, поленились. И не о том думали вообще. А теперь вон засохло все – колом стоит.

– Перезванивать не буду. Начнут стрекотать. Лучше доехать по-быстрому. – Я тоже одеваюсь во вчерашнее, некогда же. – Ну, пошли.

Первой на ферме нас Валентина и встретила.

– Ой, Василь Андреич! Ой, беда! Ничего не работает, мы вручную, как раньше, раздаем. Так ведер не хватает. Повыкидывали все, когда автоматику запустили, а теперь вон что! А я говорила, вручную надежнее всего.

Она говорит и говорит, половину не понять – коровы мычат требовательно, бошками вперед за ограждение высовываются. Те, у которых корм, языками его загребают, а те, что не дождались, – возмущаются. К Валентине еще женщины подбежали.

– Тетя Валя, а давай на лопатах носить?

– Что носить, там вся смесь в мешалке, – кричит она. Тут и все загалдели. Олег смотрит на них, как на полоумных. А мне стыдно, глаза девать некуда. Вот и образцовое хозяйство, хвастал, хвастал в личке. Теперь выходит – я трепло.

– Тихо! – ору на женщин. – Кто-то одна говорите!

Валентина отодвигает подруг, выступает вперед.

– У Матвея жена с ночи рожает, даже еще вечером началось, и никак. Её в районную увезли, он за ней дунул. Как пыльным мешком трехнутый, только и говорил: “Вы тут сами давайте, сами…” Ирина сама и села за раздатчик. А он крякнул и застопорился. Мы вам звонить, а не отвечает… Василь Андреич, были бы ведра – мы бы справились.

– А что за раздатчик? – спрашивает Олег.

– А вот, вон на дворе стоит, – замахали работницы, – у мешалки так и встал. И ковш экскаватора в ней, нам все вырубать пришлось, а то и мешалка встанет. Ой, Господи, вот как не вовремя роды эти, – запричитала Ирина. Она помоложе Вали, востроглазая. Так и зырк-зырк на Олега. Да и остальные, вижу, на него посматривают.

– Пойдем, – говорит Олег. – Я ничего не понял, что там у них. – И идет уже. Я за ним. Валя за мной. На ходу спрашивает:

– А это наш механик новый? А Матвея на увольнение? Нельзя же, Василь Андреич, он же не виноват, что Катерина родить не может. Он-то все правильно сделал – это Ирина не тот рычаг дернула.

– Рычаги – они такие, – хмыкает на ходу Олег, – думать надо, какой дергаешь…

Дошли до раздатчика. Это работницы его так называют, на самом-то деле обычный трактор, к нему прицепляют цистерну с намешанным кормом, он и едет вдоль стойл, корм из поддона высыпается – вот и вся механизация. Дел на десять минут, потом еще раз пройти, щеткой кормовой валик поближе к коровам подгрести, и все. Но это если трактор на ходу… а он встал.

Олег сначала полез в кабину экскаватора, запустил двигатель и убрал ковш из мешалки, потом заглушил экскаватор, спрыгнул с него, открыл капот трактора, начал во внутренностях ковыряться. Я стою рядом, смотрю, работницы поодаль в стайку сбились, шепчутся, хихикают. Видно, что нравится им Олег. А у того уже руки чуть не по локоть в мазуте.

– Это вот кто у тебя на тракторе этом катается, – бубнит Олег, – все бы ему оторвать…

– Нет, нельзя ему отрывать! – встревает Валентина, – чем он тогда Катьке детей делать станет? Ведь шестого рожает!

– Шестого? – присвистывает Олег. Выныривает из тракторных недр. – Инструменты нужны.

– У Матвея все есть! – срывается с места Ирина. Она в засаленном комбинезоне, в косынке, сапогах. В отсутствие Матвея Ирина у нас техникой управляет. Обычно хорошо, а тут вот…

– Принесла! – возвращается она с раскладным чемоданом тракториста.

– Вот это хорошо, спасибо! – одобряет Олег.

И как это ему удается сразу становиться своим? А может, он и туда, и сюда – с девчонками, как со мной, может? С трактором – точно может. Через десять минут мотор чихнул и заурчал. Олег капот захлопнул, в кабину полез.

– Сейчас развернусь, цепляйте фуру.

– Ой, какой! – не скрывая восхищения, захлопала глазами Ирина.

Да! Вот такой. И нечего на него смотреть. Ко мне человек приехал.

Олег туда-сюда по ангару прокатил, корм засыпал, заровнял, трактор на двор вывел, в углу припарковал. Ну как будто давно тут работает и всю сознательную жизнь за тракторной баранкой провел.

– Спасибо вам! – гомонят работницы,

А я смотрю и восхищаюсь. И понимаю, что у меня сейчас при всем честном народе встанет на Олега, потому что хорош он неимоверно. В грязной ветровке, с руками в мазуте и шальной улыбкой левым углом губ. Глаза смеются. Смотрит на меня.

– Хороша у тебя ферма, Василь Андреич, – копирует он работниц. – Образцовая. Хвастун ты, Вася, – добавляет, качая с осуждением головой.

– Говорю тебе – это ЧП, – оправдываюсь, как будто Олег проверяющий. Но я-то знаю, что нет.

– Да ладно. Развлеклись по полной. Опять отмываться надо, – смотрит в упор, – лучше в бане.

– Зачем в бане, – встревает Валентина, – мы вам сейчас специальное средство принесем. Матвей изобрел. Мгновенно соляр снимает.

– Это интересно, – улыбается ей Олег. Он что, вот так всем подряд надежды подает?

– Баню топить надо, – говорю я, – тогда тебе еще придется у меня задержаться. – А сам в душе ликую! Вот и причина нашлась, чтобы не отпускать его.

– Задержусь. Еще на день могу. Потом уеду, – подытоживает Олег. Прибегает Ирина с чудодейственным средством для снятия мазута и ветошью. Олег начинает черноту с рук оттирать. А я все стою рядом и смотрю. Что бы он не делал – мне все в радость. Еще на день, а значит, и на ночь. Со мной будет. И я смогу…

– Василь Андреич, – не знаю в который раз начинает Ирина, – механика-тракториста нового как зовут?

– Олег. Он не тракторист, а гонщик, – отвечаю я.

– Очень красиво обо мне вот так, когда я тут, между прочим, – заканчивает оттирать пальцы ветошью Олег. – Правда – состав волшебный. Рецепт мне нужен. Кто-то может сказать?

– Нет, нет, – машут руками работницы, – Матвей в секрете держит.

– Ну вот и дело мне, – говорит Олег, глядя на мои губы, – пока рецепт не вызнаю – не уеду.

Знакомство с домоправительницей

Олег

Вот на чем только не катался, а на тракторе не приходилось! А мощная машина, как слон. После гоночной капсулы чувствуешь себя в теле здорового монстра. И шуму сколько, лязг, скрежет, тарахтение. А еще, как бы это сказать… полезный он – трактор. Не просто скорость, а дело. Работа.

Ферма Васина мне понравилась. Коровы смешные, мычат. Я столько живых коров сразу не видал. В кино это другое, в инсте Вася видео показывал часто, но вот так, чтобы близко… Да еще кормить их с трактора. Навозом, конечно, благоухает. Но не противно, если притерпеться, то и ничего. В зоопарке у хищников – гораздо хуже, а коровы что, они же траву едят. Эх, Васька… И что теперь мне делать? Быстро это все у нас вышло. Нежданчик. Так-то ничего страшного, то есть даже все прекрасно, мы по-прежнему друзья и даже больше. Вон как он на меня смотрит, сердце останавливается и яйца звенят. Блин, вот сказал и все. Уже мысль потерял. Так нельзя! Про Васю за рулем думать точно нельзя – улечу с трассы.

Да, прекрасно-то прекрасно, но Алена… Узнает Василий, что скажет? Может быть, лучше признаться, пока не поздно? Ничего плохого мы с ней не совершали, помогли друг другу. Я же не знал тогда, что Вася её брат. Я вообще про него ничего не знал, мне кастинг надо было спасать. Ох ты, елы-палы… Что же делать? Чем дальше молчу – тем хуже…

Ладно, сегодня – точно нет. Еще один день побуду с ним дома. Дома… Слово для меня непривычное, я на колесах, дом у меня в машине. Правда, так и есть. А Вася, он меня привел к себе, и все у него по-другому. Настоящий дом, большой, красивый. Проснулся я – Васька рядом. И ничего больше не надо в жизни. Ни-че-го! Только человек вот так, на расстоянии пожатия руки. И думать не хочется, что было раньше, что будет завтра. Понятное дело – думать придется, жизнь не отодвинешь. Но в ней теперь есть у меня Вася. И не хочу я никуда от него уезжать, ни сегодня, ни завтра.

С фермы домой вернулись, а там на кухне женщина хозяйничает. Немолодая, если бы я не знал, что домоправительница, то подумал бы – мама Васина. Строгая. Посмотрела на меня не то чтобы сердито, но и не ласково. Ничего не сказала. Сразу стала с Василием про домашние дела, все больше про еду, ругалась, что он ничего не ест. А Васька оправдывался. А она свое:

– Опять весь диван в крошках, крекеры жевал, а ужинать не стал. Запеканка прокисла. Я для кого готовлю?

– Да ели мы вчера после бани, – отбивается Василий.

– Видела я, что вы там… А сейчас что? Грязные такие почему? – Это она меня обозрела.

– Мы машину выталкивали у элеватора. Олег там застрял, – отвечает Вася и улыбается, как будто про веселый день рождения рассказывает. Да и мне смешно, как вспомнил…

– Олег, значит? – снова сверлит меня взглядом домоправительница.

– Я же не познакомил вас! Марья Ивановна – это Олег, мой друг. Олег, а это Марья Ивановна – хозяйка всего дома.

– Вот скажешь тоже, Андреич, “хозяйка” , – отмахивается она. – Я у тебя на жаловании.

– Нет, вы тут домоправительница, а жалование само собой, – не уступает Вася. Вот дотошный же человек!

– Здравствуйте, Мария Ивановна, – говорю я. А что еще скажешь.

– Здравствуйте, Олег, – кивает вроде уже более милостиво. – А что же вы в мазуте?

– А это мы на ферме, – еще шире улыбается Вася. Улыбка у него улетная, я просто плавлюсь от неё. Соображать перестаю. Что же это такое за напасть? – Олег линию починил.

О чем он? Какую линию? Про трактор, что ли?

– Ну, если на ферме, то ладно. Раздевайтесь оба, одежду вашу надо спасать. Я приготовлю домашнее, вам, Олег, должно подойти, вы с Василием одного роста.

– Пойдем в душ, – тянет меня Вася. Непонятно, зачем ему – он вообще не пачкался, только смотрел на мои тракторные манипуляции. Но иду, конечно. В ванной он сразу дверь на защелку, сгреб меня, как медведь.

– Олег, – шепчет, – Олег…

И больше ничего. Только имя. И целует. Одежду стаскивает. Я поплыл сразу. Хочу его так, что разрывает. И не в рот чтобы, а взять, войти в него. И знаю, что нельзя так сразу. Подготовить надо. Но аж трясет, как хочу. К стене привалился, дышать не могу. А он уже и рубашку с меня стянул, и ремень распустил. Руками под футболкой шарит беспорядочно. На колени опускается. Забирает меня в рот. Ах ты б…ять… целует как.

– А-а-а-а-а… Вася… – только и могу стонать.

Хоть бы воду пустил, ведь услышит Марья Ивановна, как я кричу. А подкатывает необратимо. Голова кружится, сердце бухает, кровь в ушах шумит, свет пеленой застилает. Ничего не чувствую, только Васины губы. И кончаю с болью и желанием войти в него глубоко. Отдаюсь, а уже снова хочу. Как будто всего день нам дан перед концом света. Сутки на любовь…