Текст книги "Бугатти Широн и Матильда"

«Райкин Плаза» и Ромашка

Олег

В пробке застреваем на Сущевском валу, в час пик, как будто подгадали. Стоим. Ясное дело, что Марьина Роща – не Москва-Сити, до фешенебельности далеко. Взгляд бросить не на что. Хоть и снесли часть хрущевок и на их месте дома понастроили высотные, но район от этого краше не стал. Если бы я на постоянное жительство селился – ни за что бы тут квартиру не купил. Ну, а съемная тут дешевле, чем в центре. Учитывая мой кочевой образ жизни, зачем мне что-то другое искать? Жить удобно, парковка хорошая рядом. Это для меня стало главным аргументом, когда квартиру снимал, однушку на последнем, шестнадцатом, этаже в новом доме. Из окон торговый центр “Райкин Плаза” видно. Да и весь район как на ладони. Но главное – парковку видно. Понравится Васе или нет?

– Почти приехали, вот туда бы нам пробраться, видишь – заезд во двор, – показываю ему. Вася смотрит с удивлением. Не в окно, а на меня.

– Ты что, на улице под окнами эту машину держишь?

– Нет, под окнами по частям разнесут. На стоянке платной держу. Там охрана. Но к стоянке мы сейчас точно не пробьемся, позже перегоню.

– Лучше бы сейчас, Олег. – Вася, оказывается, дотошный. И мне это нравится. Но сама его идея – не очень.

– А потом пешком под мокрым снегом шкандыбать? Хотя… Кажется, я знаю, куда нам с тобой двинуть! – приходит мне в голову один план, как Василия развлечь. Ну не в театр же идти в самом деле, как две институтки. А домой, в кровать сразу тащить – тоже нехорошо. Два дня без продыху кувыркались, надо отвлечься Культурная программа нужна. Тут как раз освобождается место в левом ряду, и я виляю спорткаром туда. Теперь на разворот и знакомой дорогой к Кантемиру.

– И куда? – спрашивает Вася.

– В одно хорошее место, – впритирку протискиваясь между Дастером и Мерином, отвечаю я. – Тебе понравится.

Подумать стоило трижды, прежде чем тащить Василия в ночой клуб. Ну откуда я знал, что мой внезапный любовник настолько не подготовлен в плане нравственных допусков? В кровать со мной совершенно спокойно лег и даже стыдливости не проявлял, когда я его совращал. А тут… Ладно, шутки шутками, но стоит сесть от сцены подальше, в затемненный уголок, там, где диваны стоят в нишах.

В клубе все как обычно: зеркальный шар под потолком крутится, стробоскоп у сцены мигает, на танцполе толкучка, музыка орет, у шеста на сцене стриптизерша. Клуб элитный, вход по приглашениям или с картой постоянного клиента, как у меня. Одного человека с собой привести можно.

Меня и ошарашенного Василия метрдотель провожает через зал к нашему месту. Пока идем, я ловлю восхищенные взгляды, что бросают на Васю завсегдатаи. Думать стоило не трижды, а тридцать раз по три! Прежде чем приходить сюда. Вот нутром чую, как перед скользким поворотом, что выбросит нас в кювет, то есть найдем мы сегодня приключений на свою задницу. Но вида не подаю, раз пришли – надо отдыхать по полной программе. Садимся рядом на диване. Я васю за руку беру, чувствую, как он напрягся, на нерве весь. Говорю как можно спокойнее:

– Ну, ты чего? В ночном клубе не был, что ли? Расслабься, тут все по-простому. Знаешь поговорку бандитскую московскую? “В Марьиной роще люди проще”.

– Не доводилось бывать. А поговорка хорошая.

– Ну так вот, даже если мы с тобой целоваться начнем… – Сжимаю пальцы Василия и чувствую, что завожусь. От мысли что на людях с ним вот так. И все можно…

– Олежик! – вклинивается в наше уединение деланный тонкий голосок. Нарочито слащавый и до боли знакомый. Ромашка, принесла его нелегкая! Откуда взялся? – Сколько лет, сколько зим! Рад видеть тебя, дружочек! – Вертлявое развратное существо с мелированной длинной челкой, блудливыми водянисто-голубыми глазами и поддутыми ботексом губами останавливается около нас. Стразы на его одежде искрят, отражая блыманье стробоскопа. – А ты с приятелем! Не познакомишь? – продолжает Ромашка и покачивает бедрами в такт музыке.

– Здравствуй, Рома, знакомься, это Василий. Вася – это Роман, – деваться мне некуда, приходится представить их друг другу.

– Очень приятно, – Вася протягивает Ромашке руку. Тот смотрит в недоумении, поднимает брови домиком и округляет глаза. Потом до него доходит, что Вася не шутит, и он осторожно протягивает свою руку и пожимает пальцы Василия.

– Действительно приятно, – мурлычет, как сытый кот, Ромашка, – можем продолжить в кабинке…

Вася вскидывает на меня недоуменный взгляд.

– Для кабинки мы еще не созрели, дай поесть спокойно хотя бы, – недвусмысленно даю понять, что нам тут друзья ни к чему.

– Да я разве против? – продолжает клеиться к Васе Ромашка. – Кушайте, смотрите программу. Я не выступаю, зато у нас новенькая у шеста танцует. Я в зал вышел специально – посмотреть. Присяду здесь с вами? – От Ромашки отвязаться невозможно, по опыту знаю. Остается демонстративно не замечать его.

– А вы, Василий, значит, первый раз? – Ромашка не обращает внимания на мою грубость.

– Да, – с трудом выдавливает Вася. Я понимаю, что имеет в виду он совсем не это. Вася готов сорваться с места и бежать. Но я продолжаю держать его за руку.

Танцы у шеста

Олег

Приносят наш заказ. Ромашка умильно осматривает тарелки, я понимаю, что теперь мы от него не скоро избавимся, а потому лучше самим предложить угощаться. Может, тогда быстрее уйдет.

– Угощайся, – киваю я на нарезку. – И ты поешь чего-нибудь, ведь голодный, – оборачиваюсь к Васе. Эх, не крутись тут рядом Ромашка, потискал бы я Василия так, чтобы он про свои стеснения забыл. Хорошо же. Музыка, веселье, все свои…

– Нет я… лучше дома, – отказывается Вася. Очевидно, что кусок ему в горло не лезет.

– Так идите потанцуйте, аппетит и нагуляете, – советует Ромашка, запихивая в рот очередной ломтик буженины.

– Нет, мы лучше так посидим, а ты иди потанцуй, – пытаюсь я намекнуть этому нахальному типу, что мешает он нам!

– Не сегодня, дорогуша, я так по тебе скучал! – Ромашка демонстративно лезет обниматься, а сам все зыркает на Васю. Развлекается, сученок. – Что ты как чужой, – заводит глаза к потолку Ромашка, – не обнимешь старого дружочка… Ну, не старого, а очень даже еще молодого… хи-хи… – И снова зырк на Васю.

– Роман! Ты что дуришь? – отпихиваю его руку.

– Ну что ты, что ты… – Он примирительно выставляет ладони вперед. – Я пошутил, – сообщает Васе, – у нас с Олежиком давно ничего нет. Да и было один раз, случайно. На Новый год… в кабинке. Ты помнишь, Олежек? Ой, напились тогда… хи-хи…

– Ромашка, заткнись! – не выдерживаю я.

– Все-все, ухожу. – Он машет Васе ручкой. Вот же пристал, как банный лист… – Пока-пока, Василий. Телефончик мой у Олежика есть…

Некоторое время после его ухода Вася молчит, смотрит в крабовый салат. В самую середину.

– Ну ты же понимаешь, что он нарочно, – пытаюсь я начать беседу.

– Понимаю. – И снова угрюмое молчание, которое не вяжется с гомоном и толчеей в клубе.

– Вася! Я тебя не для того сюда привел, чтобы ты дулся, как мышь на крупу.

– Оставь уже мышей в покое, Олег! Это твое дело, с кем на Новый год напиваться.

– Да я их и не трогаю, мышей. И не напиваюсь, я же за рулем все время… Ладно, все, забей. Мы пришли сюда поесть и развлечься. Вот и давай. – Беру тонкий ломтик хлеба с сыром. – Смотри, вон представление началось. Танцы у шеста любишь?

Васин ответ заглушает музыка, на сцену выбегает молоденькая девушка в маске и в перьях. Она похожа на большую разноцветную птицу. Пользуясь тем, что Вася отвлекся, снова беру его за руку, придвигаюсь поближе. Никакой реакции, Вася напряженно смотрит на сцену.

– Вась, ты чего?

– Показалось, – хмурится он, – девушка та, что танцует, на Алену похожа.

– Совсем не похожа! И она в маске.

– А ты откуда знаешь, что не похожа?

– На фото в инсте сестру твою видел. – Черт, чуть не попался! – Смотри, что там у них, – пытаюсь отвлечь Васю. Да и самому непонятно. Никогда в этом клубе никакого безобразия не было. Спокойное приличное место. А тут…

Грузный, хорошо подвыпивший клиент лезет на сцену. Собирается лапать девушку, сдергивает с нее маску. И вдруг рядом с ней оказывается Вася. Я и не заметил, как он из-за столика встал и к ним подошел.

Девушка тут же прячется за его спину. Толстяк пытается ее оттуда вытащить, Вася толкает его в плечо, не рассчитывает силу удара, и толстяк заваливается навзничь у сцены. Все это происходит за считанные секунды, пока я рву вперед, к Васе, с другой стороны к нему подскакивают охранники.

– Ребята, у нас все хорошо, – начинаю я миром, – мы сами разберемся.

– Вот его берите, – тыкает пальцем в Васю толстый. Он все еще лежит на полу. Один из охранников пытается помочь ему встать. – Да не меня, а его! – сердится толстый. Вокруг собирается толпа из посетителей, через нее пробивается метрдотель.

– Что случилось? – спрашивает он у охранников и гостей.

– Тут драка! – визжит женщина в заднем ряду.

– Никакой драки нет! – возражает девушка-танцовщица из-за спины Васи. – Вот этот идиот ко мне приставать начал, а ребята вступились.

– Вася, идем мы отсюда уже, – говорю я. – Они тут сами разберутся…

– Нет! Никуда вы не уйдете, – рявкает метрдотель. – А из-за тебя уже не в первый раз! – Он хочет выдернуть девушку за руку вперед, но та цепляется за Василия. Охранник делает шаг к ней, но тут же получает фронт-кик от Васи и валится рядом с толстяком. Видя, что дело не шуточное, второй охранник отступает, оглядываясь – идет ли подмога. Подмога идет, вернее, бежит от входа. Делать нечего – я встаю рядом с Василием, готовлюсь к хорошей драке. А он шипит:

– Олег, не ввязывайся! Я сам.

Амбалы из подмоги почему-то на девушку кидаются, а не на нас, хватают её за руки, тащат со сцены. Она отбивается, визжит. Вот тут Вася сует руку под куртку и рывком из-за пояса макарова достает.

– Отпустили ее, быстро! – кричит.

Охранники не врубились, еще и смеются.

– Нашел чем пугать.

Тут Вася и бабахает в воздух, а попадает прямо в шар. Осколки зеркальные сверху брызгами в разные стороны, крик, визг, парни из охраны разом на пол и лежат.

– Ой, мамочки! – кричит танцовщица.

– Полиция! – орут из зала.

Часть народа рвется к выходу, там давка образуется, стробоскоп мигает, и все это похоже на дешевый блокбастер. Только не смешно ни разу. Вася стоит спиной к шесту с макаровым в руке, толстого на мушке держит, глаза сумасшедшие.

Спасает всех Ромашка. Народ от сцены кубарем, а он на сцену заползает и Васю за ноги, потом за руку с макаровым цепляется.

– Мальчики, вы что, аху…ли? Прекратите сейчас же, а то нас закроют!

Тут и метрдотель в себя приходит, за мобильный хватается.

Изолятор временного содержания

Василий

Машина, на которой задержанных в дежурную часть везли “черным вороном” назваться никак не могла, была она серебристо-серая. Рафик. И сиденья вполне приличные, только не как в маршрутке, а по бокам. И решетка на распашной двери и между салоном и кабиной. В остальном – тэшка как тэшка.

Наручники надели только на меня, наверно, потому, что оружием угрожал. При задержании объяснили, что это статья. Макарова отобрали, мобильный тоже. А что я хотел? Это не административное нарушение. На уголовное потянет, я хоть и не юрист, а понимаю. Для разбирательства в дежурную часть препроводили всех участников вооруженного конфликта. Меня с Олегом, толстого, второго, кто там всем распоряжался, он и милицию вызывал, пятерых охранников, девушку-стриптизершу и почему-то Ромашку. Но, думается мне, он сам увязался. Так что в маршрутку полицейскую набились, как в час пик из центра в спальник. Мне, как главному зачинщику, место отвели почетное у окна. так что еду, обозреваю вечернюю Москву. Сзади меня Олег сидит, он без наручников. Руку мне на плечо положил, в ухо шепчет:

– Вась, ну прости, дурь какая-то вышла. Лучше бы сразу домой пошли. Сейчас в кровати бы лежали.

– В кроватку и я бы с удовольствием, – вострит уши Ромашка. – Третьим к вам нельзя?

– В обезьяннике десятым будешь, – хохочет с заднего края самый крупный охранник. Он первым на пол залег, когда я выстрелил. Мне смешно становится. Ловлю взгляд стриптизерши, она через проход сидит, тоже у окна.

– Меня Зина зовут, – сообщает мне.

– Меня Василий.

– Очень приятно, – кивает Зина. – Спасибо вам.

– Вежливая, – осоловело бормочет толстый. Его совсем развезло, вот-вот блевать начнет.

– Зина, Зиночка, Зиночка-Корзиночка, – мурлычет Ромашка, с него все как с гуся вода. Зато распорядитель чернее тучи.

– Вот погоди, выпустят, тогда я на тебя хозяину такую жалобу накатаю. Одного дня не проработаешь в клубе.

Красивые шоколадного цвета глазки Зины наполняются слезами, губы дрожат.

– За что же меня-то? Этот козел ко мне пристал, костюм испортил! И я же виновата?

– Клиент всегда прав, – подают голос охранники. Но в целом они заняты обсуждением того, что под конец смены все это говнище произошло. А так бы домой ехали, а не в участок. И тоже на Зину бочку катят.

– Что вы ко мне пристали? – истерит она. На крик оборачивается полицейский из тех, что едут в кабине. Что он говорит – не слышно, зато жест вполне понятен. Все затихают.

– Сейчас доедем – я из отделения знакомым позвоню. Нас быстро отпустят. И протокол составлять не будут, – успокаивает меня Олег.

– Как же, “не будут”! Это с макаром-то…

– Зачем ты его вообще взял? – спрашивает Олег.

– Всегда беру. А ты зачем меня в это дерьмо потащил?

Ответить он не успевает. Мы притормаживаем у глухих раздвижных ворот. Рядом с ними будка патруля, за забором виднеется здание местной полиции. Ворота с лязгом отъезжают в разные стороны, и вот мы уже “на выход с вещами” . Дальше все по протоколу. Свидетелей – к дежурному, нарушителей – в обезьянник. Личные вещи, мобильные, шнурки, ремни – все отбирают. Все у меня было, а в обезьяннике как-то не доводилось сидеть. Но я думал, будет хуже.

В конечном счете Зина, Олег и я оказываемся в изоляторе временного содержания. Вопреки ожиданиям, помещение приличное, видно, что после косметического ремонта. Вытянутое в длину, узкое, три стены, четвертая – решетка, в ней же дверь решетчатая.

– Как в кино “Побег из Шоушенка”, – присвистывает Олег. Ему лишь бы шутить.

– Ой, мамочки! – всхлипывает Зина. – Я ни разу не была… какой ужас. Тут нет туалета.

– Как раз очень хорошо, что нету, милая, – отзывается из камеры обитатель. Оказывается, мы подселенцы, а тут уже есть хозяин.

– Ой, кто это? – замирает перед раскрытой решетчатой дверью Зина.

– Заходим, не толчемся, – звеня ключами, поторапливает ее конвоир.

– Там же кто-то есть!

– А тут не пять звезд. Заходим! – повторяет он строже.

– Иди, не зли его, – тихо советует Олег.

– Вот это верно! – Хозяин камеры поднимается навстречу. Это аккуратный седой бородатый старикан, невысокий, жилистый, лицо не испитое, взгляд быстрый, жуликоватый.

– Здравствуйте, – говорю я.

– Здравствуйте, здравствуйте. Проходите, располагайтесь. – Он указывает на скамьи, прилепленные к стенам. – Набедокурили, значит? Не буйные? – спрашивает он у конвоира.

– Нет, Петрович, не стремься. Люди приличные, в ночном клубе подрались. Стреляли…

– Ахти… Как же вы так? – сокрушенно хлопает по ляжкам Петрович. – Ну, проходите, присаживайтесь.

– Можно вас? – оборачивается к конвоиру Олег. – Мне позвонить надо.

– Дежурный разрешит – позвоните.

– Мне сейчас надо.

– Не положено.

– А в туалет?

– Позже выведу.

– А если мне сейчас надо? – восклицает Зина.

И вот что теперь уже дергаться? Сели – значит, сели. Я устраиваюсь на скамье. Не то чтобы нары, даже какой-то матрас ватный лежит на одной. И не сильно грязный, за чистотой тут, похоже, следят.

– Свидетелей опросят, протоколы составят, потом вас вызовут. Сидеть тихо, не хулиганить. По нужде вывожу по одному. Ужина не будет. Завтрак принесу, как положено, – сообщает конвоир, запирает дверь и удаляется.

– Ой, мамочки, – снова заводит Зина, сжимается в комочек на скамье, закрывает лицо руками и начинает рыдать.

– Ну, это на всю ночь, спать не даст, – ворчит Петрович. – А так все хорошо начиналось! Никого, тепло, сухо, кормят. Райская жизнь.

– Это кому как, – возражает Олег и садится рядом со мной. Без всякого стеснения берет меня за руку. Петрович приглядывается и ухмыляется.

– А, вон тут что! Голубки. Еще и в наручниках…

– Заткнись! – огрызается Олег.

– А ты не груби. Я вон тебя постарше. В отцы гожусь.

– В деды…

– Олег, перестань, – останавливаю я.

– Кто бы говорил, – вдруг улыбается он. – А ты был хорош с макаровым, положил на раз вышибал клубных, они уссались.

Я представляю себе эту сцену со стороны и мне становится смешно. Но Зина продолжает шмыгать носом и скулить.

– Ой, мамочки… мне домой надо. С собакой гулять…

– А ты не плачь, здесь лишнее держать не будут. – утешает Петрович. – Я нынче и не с первого раза попал, думал, в подъезде придется ночевать, но повезло. Патруль с понятием попался, забрал меня от Плазы. Побираться там нельзя – сработало безотказно. Держали бы тут, я бы и жил. Тепло, сухо, кормят, – повторяется он.

– Это уже было, – перебивает Олег. – А как тут можно позвонить?

– Дежурного просить, – делает умильное лицо Петрович. – Если сегодня Полищук – он даст, а Говорухин – тот ни за что, вреднющий такой. А Полищук даст… Но до утра все равно не выпустят. Пока следователь не побеседует…

– Это мы еще посмотрим, – возражает Олег.

– А тут хоть смотри, хоть нет, набедокурили – значит, придется сидеть.

– А ты не каркай! – вскидывается Зина. – Вот меня за что? Я вообще пострадавшая.

– Ты охранникам сопротивлялась, – напоминает Олег. – Дурдом, конечно, – вздыхает он. А за руку меня все держит, пальцами по браслету наручников проводит. – Вася, прости, по-дурацки вышло. Но ты был хорош! – прижимается ко мне боком и бедром. Малахольный… Вот как есть! И сердиться на него не получается. Был бы не в наручниках – обнял.

Так и сидим. За решеткой видно аквариум дежурного. Но там пусто. А вот если человеку плохо станет или правда по нужде? Не дозовешься… Если надолго задержат, то как быть с фермой, я только на день отлучиться рассчитывал.

Начинает клонить в сон. Петрович привычно устраивается на матрасе. Зина перестает шмыгать носом и прислоняется ко мне с другой стороны. Олег кладет голову мне на плечо. Бормочет щекотно у самого уха:

– Вась, не сердись… Дольше утра не продержат. Меня на студии хватятся, начнут искать. Сами позвонят…

Снова на свободе

Олег

Как я умудрился в такой обстановке уснуть – непонятно. Или это потому, что Вася рядом? Еще и глаза я не открыл, а тепло его чувствую и запах. Вот тут за ухом… Голову поднимаю, чтобы посмотреть, и встречаю взгляд, наверно, такой же волооко расфокусированный, как и у меня. Решительно нам все равно – где, лишь бы вместе быть. И вся эта история, она как будто сблизила нас, что ли. Вот только Ромашка, засранец, подпортил романтику.

– Любуйтесь, любуйтесь друг на друга, голубки, – скрипит с матраса Петрович, – сейчас как опросят, опишут, да и рассадят вас в Бутырке по разным камерам. Его вон к уголовным, а тебя, может, и отпустят с подпиской о невыезде, или подержат малость. В следственный чтобы надолго попасть, надо всерьез преступить, я не решаюсь. А так-то бы хорошо, – он потягивается и снова кладет ладонь под щеку. – Тепло, светло и мухи не едят. Эх… скитаться надоело!

– Так работал бы, – говорит Вася.

– Нет, это с психологией моей бродяжнической несовместимо, – заявляет Петрович. – И с принципами.

– Философ, – усмехается Вася, а сам на меня все смотрит. И думает он точно не про Петровича. Что тот молол про Бутырку? До меня доходит вдруг смысл сказанного, и внутри все холодеет. Если правда Васю заберут? Что же делать? Сердце ухает вниз. Вася по-своему понимает.

– Олег? Ты чего? Плохо тебе?

– Нет, но позвонить надо бы… Как этого дежурного позвать?

– Да вон он, легок на помине, – говорит Вася и показывает мне глазами на аквариум. Там действительно появляется полицейский, а с ним Ромашка. Этому что от дежурного надо? Они выходят из застекленного отсека в общую комнату, становится слышно о чем говорят.

– Как вы не хотите понять, – с обычными своими ужимками трясет челкой и строит глазки Ромашка, – на любой факт можно посмотреть с разных точек зрения.

– И с каких точек смотреть на угрозу огнестрельным оружием? – вступает в полемику дежурный. Ну все, это он зря. Ромашка демагог, с ним лучше не спорить.

– А если это была самооборона?

Полицейский не успевает ответить. В дежурную часть входят еще люди, всех не рассмотреть, но голоса я вроде узнаю. Особенно женский, встревоженный такой.

– А заодно мне подскажете, куда обращаться, я звоню-звоню. Вот только что еще раз набирала…

Раздается мелодия звонка, Вася по привычке реагирует, у него на телефоне такая же.

– Ой, это его телефон! – радуется женский голос. Вася с недоумением смотрит в ту сторону. Я уже почти догадался, а он еще нет.

– Это вещи задержанных, там мобильный звонит. Вы уже определитесь, по какому вопросу обращаетесь, – строго уточняет дежурный. – Под залог освобождать или в розыск? В розыск подавать еще рано…

– Сначала под залог… Где подписать?

Они проходят в смежную комнату, и я перестаю слышать разговор. Но страшная догадка не оставляет меня. Если не ошибся, то все погибло… Вася не простит…

Некоторое время мы сидим молча. Ждем, каждый в своих думах. А дальше все происходит катастрофически быстро.

– Танеев на выход! – второй полицейский, который звонить мне не давал, открывает камеру. – Бывшая жена за вами пришла. – Вася не реагирует, он же настоящей фамилии моей не знает, в сети я под ником. – Олег Танеев который тут? Уснул, что ли? На выход! – раздраженно повторяет дежурный. И сразу же вслед за этим к прутьям решетки приникает моя фиктивная бывшая жена, а Васина родная сестра – Алена.

– Васечка… А ты что тут делаешь? Я тебе звоню-звоню…

Но Василий ей не отвечает. Он поднимается резко, отталкивает меня и Зину.

– Что значит бывшая?!

– Вася, ты не нервничай… я тебе все объясню… дома, – Аленка смеется и плачет одновременно, – главное, ты нашелся. Я уже не знала куда звонить, а тут Рома, говорит, надо Олега выручать…

– Да-а-а, спасибо мне, – поддакивает Ромашка. – Сначала я позвонил Викентию Исидоровичу. А для страховки еще и Алене, я же у вас свидетелем на свадьбе был…

– Свидетелем, значит, – цедит сквозь зубы Вася.

– Но ты-то что здесь? – спрашивает сквозь слезы Алена.

– Так он главный зачинщик и есть! – радостно сообщает Ромашка. – Чуть всю охрану в клубе не перестрелял. Что было!

– Василий Демидов тоже на выход! – выкликает дежурный. – Вещи получите.

– Ну, слава тебе Господи, – возглашает Петрович, – теперь хоть высплюсь в тишине.

Василий демонстративно садится на скамью и заявляет:

– Я без Зины никуда не пойду.

При этих его словах Зиночка начинает рыдать и за Васю хвататься. А Петрович за голову. Аленка трясет решетку и кричит:

– Вася, не сердись, я все объясню!

Одному мне хвататься не за что, да и сказать нечего…

***

И вот стоим мы все за воротами дежурной части. Глубокая ночь. В хорошем расположении духа только Ромашка, он цветет и пахнет и треплется не умолкая.

– Зацените, как я все устроил, мальчики… и девочки. А не поехал бы с вами – могло быть плохо! А так даже пистолет вернули. И дело замяли. Викентию стоит слово сказать, и все по струнке строятся. Большой человек… Хорошо ко мне относится. Так что с вас приходится. И за шарик еще заплатить.

– Заплатим за все, – с расстановкой мрачно обещает Василий. – Алена, ты со мной поедешь, – добавляет он.

– Куда?

– Домой в Ольховку.

– Вася, ты что? Никуда я не поеду из города, – протестует она.

– Поедешь, я сказал!

На меня Вася никакого внимания не обращает. Как будто меня тут нет.

– Даже под пистолетом не поеду! – топает ногой Аленка.

Из дежурной будки у шлагбаума выглядывает полицейский.

– Тише вы! – испуганно машет руками Ромашка. – Сейчас опять загребут!

– Мы так, что ли, и будем тут стоять? – хнычет Зина. – Я замерзла уже.

– Димону позвоню, чтобы приехал, – берется за мобильный Вася.

– Но не улице же ждать, – говорю я. – Пойдемте ко мне, тут недалеко.

– Правда! Хорошая идея! – поддерживает Ромашка. – Пойдемте к Олегу, я на новой съемной у него ни разу не был.