Текст книги "Эластичность. Гибкое мышление в эпоху перемен"

Если ваша система вознаграждения мотивирует вас думать, то каким был бы человек, если бы не мог переживать удовольствие, обеспечиваемое системой вознаграждения? У нас есть некоторые представления об этом благодаря несчастному малому, которого в нейробиологической литературе называют пациентом ЭВР[55]55
  Материалы по ЭВР взяты из: Paul J. Eslinger, Antonio R. Damasio, “Severe Disturbance of Higher Cognition After Bilateral Frontal Lobe Ablation: Patient EVR”, Neurology 35 (1985): 1731–1737; Antonio Damasio, Descartes’ Error: Emotion, Reason, and the Human Brain (Нью-Йорк: Avon, 1994), 34–51; Ралф Эдолфз, из беседы с автором этой книги 10 ноября 2015 г. Эдолфз – один из исследователей, работавших с пациентом ЭВР.


[Закрыть].

Выросший на ферме, ЭВР превосходно учился и женился сразу после старших классов, а к двадцати девяти годам уже сделался финансовым контролером в одной почтенной строительной фирме. Но затем, в тридцать пять, у него нашли доброкачественную опухоль мозга и хирургически удалили ее. Несмотря на операцию врачи не ожидали «никаких серьезных нарушений». На восстановление ЭВР потребовалось всего три месяца, но когда он оправился, стало ясно, что в мышлении у него имеется значительная неполадка.

ЭВР утратил способность принимать повседневные решения. На работе, например, получив задание рассортировать документы, он мог целый день потратить на рассуждения с самим собой о достоинствах и недостатках принципа сортировки документов по дате, по объему или по составу. Отправляясь по магазинам, он тратил непомерно много времени, выбирая между различными торговыми марками, придирчиво вникая во все подробности. «Решение, где поужинать, могло занять несколько часов, – писал один его врач. – Он брался оценивать планировку каждого ресторана, особенности меню, атмосферы и манеры управления. Подъезжал к каждому заведению, чтобы выяснить, насколько там людно, однако и тогда не в силах был решить, какой же выбрать».

Врачи пациента ЭВР проделали кучу проверок и анализов и ничего подозрительного не обнаружили. Коэффициент интеллекта у ЭВР был около 120. По стандартному тесту личности, именуемому Миннесотским многоаспектным личностным опросником, получалось, что у ЭВР все в норме. Еще один тест – Стандартизованное собеседование по оценке нравственного развития – показал, что у ЭВР здоровое понимание этики и он вроде бы без труда улавливает нюансы общественных ситуаций. На вопросы о международной политике, экономике и финансов он отвечал со знанием дела. Так что же с ним было не так? Отчего ему не удавалось принимать решения?

Врачи ЭВР считали, что никаких физических изъянов у него нет. Его «трудности не суть результат органических или неврологических расстройств», говорили они. Такого рода презрительный и раздраженный отклик можно было бы ожидать, если бы они удалили ему бородавку на носу, а он следом счел их виноватыми в своей синусной головной боли. Что правда, то правда – дело было в 1980-е, и по сравнению с нашим теперешним пониманием мозга и с технологиями его исследования тогдашние смотрелись как из мультика про Флинтстоунов. Но все-таки если у пациента что-то вырезали из мозга, и после этого у него возникают неполадки в поведении, поневоле заподозришь хирурга.

Врачи ЭВР настаивали, что неувязка – в его «компульсивном типе личности», а неполадки после операции – следствие исключительно его «трудностей с адаптацией, а значит, поправимы психотерапией». Не получив никакой помощи, ЭВР в конце концов махнул на врачей рукой.

Задним числом понятно, что вся беда с диагностикой ЭВР заключалась в том, что проверки сводились к его способности мыслить аналитически. Эти проверки ничего не выявили, поскольку его знания и навыки логического мышления никак не пострадали. Неполадка оказалась бы более очевидной, если бы врачи взялись проверять эластичное мышление ЭВР – или понаблюдали, как он ест шоколадное печенье, или пнули бы его в голень, или как-нибудь еще присмотрелись к его эмоциям. Штука в том, что, когда некоторое время спустя исследователи добрались до ЭВР и провели над ним контролируемые эксперименты, они обнаружили, что у ЭВР решительно не все в норме.

У ЭВР, как оказалось, почти на нуле способность чувствовать. Вероятно, найдется уйма людей, которые возразят, что то же можно сказать об их супругах. Но не соприкасаться со своими чувствами и не иметь их совсем – не одно и то же. Если в ответ на ваш вопрос «Как ты себя чувствуешь?» человек пожимает плечами, это, вероятно, не очень красноречиво, а вот вопли, адресованные телевизору во время футбольного матча, говорят много чего: вопящий явно способен на чувства.

Сегодня нам известно о мозге достаточно, чтобы сопоставить физический ущерб, нанесенный ЭВР в ходе хирургического вмешательства, и недоработки его мозга. Для нас в данном случае значимо то, что врачи удалили ЭВР значительную часть лобной доли, именуемую орбитофронтальной корой, а это часть системы вознаграждения в мозге. Без нее ЭВР не мог переживать сознательное удовольствие[56]56
  Wilhelm Hofmann, Loran F. Nordgren, сост., The Psychology of Desire (Нью-Йорк: Guilford, 2015), 140.


[Закрыть]. В результате никакой мотивации для совершения выбора или формулировки и достижения целей у него не возникало. Это объясняет, почему решения, где, например, поесть, создавали ему трудности: мы совершаем такой выбор, основываясь на своих целях – получить удовольствие от пищи или атмосферы в заведении, – а у ЭВР никаких целей не было.

Обратите внимание на контраст между способностью ЭВР проходить предложенные врачами проверки на интеллект и знания и беспомощностью этого пациента в обстоятельствах житейских выборов. Врачи проверяли его знания и понимание общественных норм, экономики и финансов. В тех проверках критерии принятия решения были определены извне: ЭВР предлагали выбрать правильный ответ. Это требует аналитического мышления, а не эластичного. В быту ЭВР оказывался в ситуациях, где нет правильных ответов, а есть лишь предпочтительные. Разница такая же, как между вопросами «Где Париж?» и «Где бы вы хотели провести отпуск?». Чтобы ответить на второй вопрос, необходимо придумать и сформулировать критерии, определяющие ваш выбор. И вот это – эластичное мышление.

Эволюция наделила нас способностью переживать различные эмоции – удовольствие или страх, например, – чтобы у нас получалось оценивать положительные и отрицательные последствия тех или иных обстоятельств или событий. У ЭВР отсутствие эмоционального воздаяния, какое направляло бы его выбор, парализовало процесс принятия повседневных решений. Более того, без награды даже за само завершение процесса выработки решения у ЭВР не находилось никакой мотивации прекращать анализировать «за» и «против» всевозможных вариантов. Как ни печально, ЭВР не смог продолжать плодотворно трудиться, и его уволили. Далее он совершил несколько неудачных предпринимательских шагов и обанкротился. И наконец его бросила жена; ЭВР вернулся жить к родителям.

Мы мастерски справляемся с новизной и переменами, потому что, когда сталкиваемся с неведомой преградой при достижении своих целей, наша эмоциональная система вознаграждения направляет нас на путь эластичного мышления, подталкивает формулировать альтернативные идеи и изобретать способы, как выбрать из них самую подходящую. Когда эта система не работает, мы не способны выбирать. Мораль истории ЭВР в том, что эмоции, особенно удовольствие, не просто обогащают нашу жизнь – они суть неотъемлемая составляющая нашей способности справляться с внешними трудностями. Возможно, неуловимый секрет успеха искусственного интеллекта – как раз в том, чтобы построить компьютер, решающий задачки потому, что ему это нравится.

История ЭВР – назидание нам всем. Даже если у нас нет органических трудностей с принятием решений, какие были у ЭВР, наше неуемное эластичное мышление выматывает нас постоянной необходимостью принимать решения, и каждое укоренено в нынешней богатой на выбор среде. Исследования показывают, что, сталкиваясь с чрезмерным выбором или с необходимостью принимать чересчур много решений, мы переживаем сверхвыбор, подобный информационной перегрузке, столь распространенной в наш век[57]57
  Kimberly D. Elsbach, Andrew Hargadon, “Enhancing Creativity Through ‘Mindless’ Work: A Framework of Workday Design”, Organization Science 17 (2006): 470–483.


[Закрыть]. И та, и другая перегрузка стимулирует примитивные части мозга, отвечающие за страх в угрожающих жизни обстоятельствах, и тем самым истощает наши умственные ресурсы, приводит к стрессу и подрывает наше самообладание.

Уильям Джеймз описал опасность избыточного выбора больше ста лет назад: «Нет существа более жалкого, чем человек… для которого необходимо особое усилие воли в каждом отдельном случае, когда ему надо закурить сигарету, выпить стакан чаю, лечь спать, подняться с постели или приняться за новую часть работы»[58]58
  William James, The Principles of Psychology, т. 1 (Нью-Йорк: Henry Holt, 1890), 122. [Цит. по: Уильям Джемс, «Принципы психологии» / Пер. под ред. Л. А. Петровской. – Примеч. перев.]


[Закрыть]. Увы, в современном обществе мы вынуждены справляться с беспрецедентным шквалом выбора. Как говорил психолог Бэрри Шуорц из Суортмор-колледжа, даже поход в гастроном может оказаться непосильным[59]59
  Barry Schwartz, The Paradox of Choice: Why More Is Less (Нью-Йорк: Ecco, 2004); Barry Schwartz et al., “Maximizing Versus Satisficing: Happiness Is a Matter of Choice”, Journal of Personality and Social Psychology 83 (2002): 1178.


[Закрыть]. К примеру, в его местном небольшом продуктовом магазине он насчитал 85 разновидностей галет, 285 вариантов печенья, 61 вид лосьона для загара, 150 губных помад, 175 заправок для салата и 20 разных типов крекеров-«рыбок». Да всего за несколько тысяч лет мы эволюционировали из людей, которых совершенно устраивало питаться недожаренным бобром, в личности, ломающие голову над тем, съесть им крекер «Оригинальный чеддер» или «Куэсо Фиеста».

К счастью, на сверхвыбор есть управа. Можно применять такую стратегию принятия решений: соглашаться с первым же удовлетворительным вариантом и не искать дальше ничего лучшего. Психологи называют первых сатисфайсерами – в противовес максимайзерам, кто вечно пытается выбрать лучшее. Термин «сатисфайсер» происходит от соединения слов satisfy и suffice[60]60
  «Удовлетворять» и «быть достаточным» (англ.).


[Закрыть]. Его предложил нобелевский лауреат, экономист Херберт Саймон в 1956 году, чтобы объяснить поведение принимающих решения людей, когда им не хватает данных или мощностей для расчетов, чтобы совершить оптимальный выбор и при этом не пытаться устранить трудности, а, сберегая время и силы, выбрать что-либо невзирая на эти трудности. Предложенное им понятие применимо не только в экономике, но и в психологии.

Выбирая видеоклип, телепрограмму или фильм, вы копаетесь в предложениях, изучаете варианты или же быстренько решаете, что бы посмотреть? Когда идете покупать одежду, перебираете ли ее целую вечность и маетесь в поисках вещи, которая вам полюбится? Выбирая бытовой прибор, шерстите ли «Потребительские отчеты»[61]61
  Consumer Reports (осн. 1936) – ежемесячный журнал американского Общества потребителей.


[Закрыть], отклики на «Амазон» и многочисленных других веб-сайтах, собираете ли гору данных, прежде чем совершить покупку? Если да, психологи бы сказали, что вы склонны максимизировать.

Мы все хотим выбирать удачно, однако исследования показывают, что исчерпывающий анализ вариантов, как ни парадоксально, к большей удовлетворенности не приводит. Напротив, он ведет к сожалениям и пересмотру решений. А вот если оставить саму мысль, что выбор обязан быть оптимальным, возникает экономия умственной энергии, что, в свою очередь, дает нам чувствовать себя лучше, узнай мы позднее, что лучший выбор все же существует. То, что годится при выборе обуви, новой машины или плана отпуска, может оказаться недостаточным при выборе врача или партнера, с которым надеешься создать пожизненные отношения. Но в большинстве ситуаций те, кто выбирает просто годный вариант и не чувствует потребности искать оптимальный, обычно более довольны своим выбором и в целом ощущают больше радости и меньше стресса.

Центр удовольствия в человеческом мозге открыл Питер Милнер, именитый ученый из Университета Макгилла, исследовавший регуляцию сна. Система вознаграждения и регуляция сна могут показаться не связанными друг с другом – так оно и есть. Но исследования нередко ведут нас в неожиданных направлениях, особенно – на заре наших научных занятий. Поначалу вроде бы выходишь кассиром в «Уолмарт», а настоящая работа твоя, оказывается, – мыть собак. Как раз это и случилось с Милнером.

Теперь-то едва ли вообразишь такое, но когда-то главенствующая теория гласила, что наши действия можно объяснить исключительно стремлением избегать наказания. Так обстояли дела в 1954 году, когда Милнер вводил электроды в мозг крысе – в ту его часть, что постепенно переходит в стволовую. Электроды подсоединялись длинными гибкими проводами к электрическому стимулятору, что позволяло активировать участок мозга, в котором электроды находились.

Как-то раз наставник Милнера, знаменитый психолог по имени Доналд Хебб, познакомил Милнера с новым научным сотрудником по имени Джеймз Олдз[62]62
  Peter Milner, “Peter M. Milner”, Society for Neuroscience, https://www.sfn.org/~/media/SfN/Documents/The History of Neuroscience/Volume%208/PeterMilner.ashx.


[Закрыть]. Олдз в ту пору был еще зелен, и Хебб попросил Милнера показать новичку, что к чему. Вскоре Олдз уже вводил электроды самостоятельно. В рамках эксперимента грызуна помещали в просторную коробку, углы которой обозначили буквами А, B, C и D. Когда бы зверек ни забегал в угол А, по протоколу эксперимента Олдзу полагалось жать на кнопку и тем самым выпускать в мозг крысе слабый электрический разряд.

Олдз с удивлением обнаружил, что после нескольких таких разрядов крыса привычно вернулась в угол А. Заметил он и другое: если начать стимулировать мозг крысы, когда она в углу B, животное будет ходить туда.

Задача того исследования сводилась к тому, чтобы стимулировать участок мозга, управляющий состояниями сна и бодрствования, но в итоге ученые создали крысу-робота. За подобное достижение ваше лицо на почтовых марках не напечатают, но Олдзу и Милнеру стало любопытно. Милнер попытался воспроизвести эксперимент с другими крысами, но у него ничего не вышло.

В чем дело? Исследователи отнесли свою крысу в соседнюю лабораторию, где имелся рентгеновский аппарат, и уговорили оператора сделать снимок крысиной головы. Тут-то и стало ясно, что Олдз промахнулся. Он ввел электрод в область мозга, в те времена малоизученную: она расположена глубоко в мозге и называется nucleus accumbens septi, или, если чуть проще, nucleus accumbens[63]63
  R. C. Malenka et al., сост., Molecular Neuropharmacology: A Foundation for Clinical Neuroscience, 2-е изд. (Нью-Йорк: McGraw-Hill Medical, 2009), 147–148, 367, 376. Для полной технической точности скажем, что нынешняя главенствующая гипотеза такова: дофаминовый ответ на самом деле возникает из-за «ошибки предсказания», то есть разницы между вознаграждением полученным и ожидавшимся. См.: Michael Gazzaniga et al., Cognitive Neuroscience: The Biology of the Mind (Нью-Йорк: W. W. Norton, 2014), 526–527.


[Закрыть]. Как и substantia nigra, это помпезное наименование простой сути: оно означает «ядро, прилегающее к перемычке» или «прилежащее ядро».

Олдз и Милнер добыли еще крыс и принялись вводить электроды именно в эту область. А еще они встроили в свою экспериментальную коробку рычаг, чтобы крысы могли сами пускать по электродам ток. И вот тут-то все сделалось совсем уж странным. Стоило животным пережить электрическую стимуляцию прилежащего ядра у них в мозге, как они бросались нажимать на рычаг вновь и вновь, некоторые – до ста раз в минуту.

Как и Пэт Дарси много лет спустя, крысы сделались одержимы. Самцы перестали обращать внимание на самок в течке, а самки бросали новорожденных крысят, лишь бы жать на рычаг. Зачарованные грызуны оставили любые другие занятия – даже еду и питье. Чтобы они не погибли от голода или жажды, их приходилось отсоединять от электричества.

Сегодня нам известно почему. В обычных обстоятельствах достижение цели происходит благодаря усилиям, вкладываемым некоторое время. В результате наша система вознаграждения эволюционировала не только для того, чтобы обеспечивать нам удовольствие, когда цель достигнута, но и чтобы постоянно предвосхищать последствия того, что вы делаете, и вознаграждать вас на каждом шагу.

Когда вы голодны, удовлетворение посещает вас, не когда лазанья доедена: вам в радость каждый кусок от начала и до конца. В бокале вина вам приятен каждый глоток. А когда вы размышляете о чем-нибудь и вам кажется, что вы двигаетесь в верном направлении, мозг и тут обеспечивает вам постоянную поддержку, чтобы вы продолжали думать, – он сообщает вам тонкое приятное чувство продвижения вперед, уверенности или грядущего достижения.

Когда цель достигнута, ваше тело производит отклик, гасящий ценность вознаграждения за продолжение исходной деятельности. Удовольствие, ощущаемое в начале, гаснет, и вскоре вы бы уже предпочли смотреть повторы «Я люблю Люси»[64]64
  «I Love Lucy» (1951–1957) – черно-белый американский комедийный телесериал.


[Закрыть]. Из-за этого вы отказываетесь от предыдущего занятия, а не продолжаете заниматься им бесконечно. Как раз это происходит, когда вы едите: если тело ощущает, что пищи вы потребили достаточно, дальнейшая трапеза побуждает все меньше мозговой деятельности. Подобный же отклик на удовольствие и обратная связь по насыщению возникают и на другие удовольствия – на секс, например.

Прилежащее ядро, которое Олдз нечаянно простимулировал, входит в систему структур вознаграждения, связанную в особенности с базовыми нуждами – с пропитанием, удовлетворением жажды и сексуальных потребностей.

Сигнал прилежащему ядру подключиться к работе поступает от другой структуры в системе вознаграждения – называется она вентральной областью покрышки. Взаимодействие этих двух структур бывает сложным и связанным с другими структурами – например, с префронтальной корой, – но если попросту, то насыщение возникает, когда тело, ощущая, что с нас уже хватит, сообщает это вентральной области покрышки, и та ослабляет или приостанавливает подачу сигнала прилежащему ядру. Если хочется пить и мы пьем воду, например, вентральная область покрышки подает сигналы прилежащему ядру, и мы переживаем удовольствие, но с каждым следующим глотком сигнал слабеет, и мы рано или поздно утрачиваем мотивацию пить дальше.

Нажимая на рычаг, крысы стимулировали себе прилежащее ядро напрямую, поверх действия вентральной области покрышки. Каждое нажатие на рычаг крысы, видимо, ощущали, как глоток воды в миг жажды, полную пасть еды, что утоляет голод, или, может, даже как оргазм – и притом все это не тускнело от повторения. Желание и награда без насыщения – все равно что выжать газ до пола в автомобиле без тормозов. По сути, как раз это произошло с Пэт Дарси, когда мозг ей затопило агонистом дофаминовых рецепторов.

Черная субстанция, прилежащее ядро и вентральная область покрышки в своем окружении

Пациент ЭВР оказался нечувствителен к вознаграждению мозгом своих мыслей и действий; Пэт Дарси стала рабом такого вознаграждения. Здоровые люди – что-то промежуточное. В какой мере зависите от награды лично вы? Чтобы оценить, насколько перспектива вознаграждения мотивирует того или иного человека, психологи разработали опросник из тринадцати пунктов. Для самопроверки просто поставьте цифру от 1 до 4 напротив каждого утверждения, вот по такому принципу:

1 = совершенно не согласен

2 = не согласен

3 = согласен

4 = полностью согласен

А вот и сами утверждения:

1. ______ Когда получаю то, чего хочу, меня это воодушевляет и придает сил.

2. ______ Когда хочу чего-нибудь, я обычно готов на все, чтобы это заполучить.

3. ______ Я нередко делаю что-то лишь потому, что меня это может развлечь.

4. ______ Когда у меня что-то получается, я с удовольствием продолжаю этим заниматься.

5. ______ Я из кожи вон лезу, лишь бы добыть то, чего хочу.

6. ______ Я жажду воодушевления и новых ощущений.

7. ______ Когда со мной происходит что-то хорошее, на меня это действует сильно.

8. ______ Если усматриваю возможность добыть что-нибудь желанное мне, я немедленно за эту возможность хватаюсь.

9. ______ Я всегда готов попробовать что-нибудь новое, если мне кажется, что меня это развлечет.

10. ______ Победа в каком-нибудь соревновании меня бы воодушевила.

11. ______ Когда устремляюсь к чему-нибудь, мой подход – «все средства хороши».

12. ______ Я часто действую в порыве.

13. ______ Когда возникает возможность чего-то, что мне нравится, я тут же воодушевляюсь.

Итого: ______

Средний результат по этому опроснику – 41, а большинство людей набирает от 37 до 45 (максимум – 52). Если у вас высокий результат, перспектива награды манит вас сильнее, чем среднего человека. Вы, вероятно, показываете сильное намерение достигать собственных целей. Возможно, вы даже выстроили всю свою жизнь с ориентиром на награды, получаемые от достижений. Это хорошо – в том смысле, что ведет вас к ним, но сильная зависимость от воздаяния, бывает, имеет и оборотную сторону. Из-за нее, случается, труднее поддерживать равновесие в жизни. Это может означать, что вы переживаете особенно острую пустоту, когда сидите без работы, ушли на пенсию или (как в моем случае) находитесь между проектами. Возможно, иногда вы склонны к импульсивности и рискованным поступкам. А еще на ваше мышление и решения могут, вероятно, чрезмерно влиять потенциальное общественное одобрение или поддержка, барыши или радости секса.

Распределение баллов чувствительности вознаграждения

Неукротимое стремление к цели – один из ключей к личному и профессиональному успеху, психологи называют его твердостью. Это качество толкает вас трудиться до тех пор, пока ваше произведение искусства не будет доведено до нужного качества, или не отступать, когда зашли в тупик, пока эластичное мышление генерирует мысль, которая устранит возникшую трудность. Но импульсивность, бывает, доводит нас до неприятностей, склонность к риску – штука обоюдоострая, а чрезмерная сосредоточенность на общественном одобрении, сексе или финансовой выгоде способна сделать нас несчастными. Регулировать эти черты можно, покуда их осознаешь, и опросник помогает эту осознанность обрести.