Текст книги "Эмоциональность. Как чувства формируют мышление"
Автор книги: Леонард Млодинов
Жанр: Общая психология, Книги по психологии
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
На слушаниях по своему делу Камал не стал повторять историю о том, что его подставили: с тех пор как его приговорили, много воды утекло. Упор Аббаси сделал на то, что в тюрьме вел себя как образцовый гражданин. За весь срок он ни разу не возмутил порядок. Выполнял волонтерские задачи. Учился на интернет-курсах в колледже. И, пока сидел, у него состоялась помолвка с его девушкой – подругой детства.
Каждый день своего заключения, все пять лет, Камал ждал этих слушаний, прилежно работал и все надежды на будущее возлагал на досрочное освобождение. И вот, казалось, перспектива оставить позади допущенную глупость и взяться строить достойную жизнь свелась к этому одиннадцатиминутному слушанию перед обедом. Принятое решение сокрушило Камала: ему отказали.
После слушаний Камалу не давали покоя сожаления: что же он сказал или сделал не так? Как можно было бы склонить на свою сторону тех, кто его судил?
А вот чего Камал не знал: его шансы на УДО были куда слабее связаны с его действиями в последние пять лет, чем с условием вроде бы отвлеченным – со временем, когда происходили слушания по его делу. Поскольку его случай рассматривали последним в утренней сессии, вероятность того, что Аббаси выпустили бы, практически равнялась нулю.
Поразительно – однако факт. Члены комиссии ежедневно выслушивают десятки случаев, и каждый раз в их руках будущее не только самого осужденного, но и тех, кого затронет досрочное освобождение этого человека. Отказ в УДО не требует особых объяснений, а вот освобождение – штука обременительная. Его нужно обосновывать: заседающие в комиссии обязаны обдумать и принять убедительные свидетельства того, что осужденный исправился, и не иметь сомнений в том, что обществу от его освобождения никакого ущерба не воспоследует. Ошибочное решение может привести к убийству или другому насильственному действию. Комиссия полна сил в начале дня и после каждого перерыва, но непрерывный поток рассматриваемых случаев, которые необходимо всесторонне рассмотреть, неуклонно утомляет заседающих к концу каждой сессии и всего дня. Перед перерывом на утренний кофе с печеньем, непосредственно перед обедом, а также в самом конце рабочего дня участники комиссии обыкновенно голодны и утомлены, и их неблагоприятное телесное состояние глубоко влияет на их решения.
Последствия тревожны: в недавнем исследовании, быстро ставшем классикой, ученые собрали статистику по 1112 слушаниям, произведенным восемью участниками комиссий по УДО, каждый в среднем с двадцатью двумя с половиной годами опыта в своем деле[62]62
Shai Danziger et al., “Extraneous Factors in Judicial Decisions,” Proceedings of the National Academy of Sciences 108 (2011): 6889–6892.
[Закрыть]. Обнаружилось, что в среднем досрочно отпускали примерно в 60 % случаев, если дело слушалось первым за день, или же первым после перерыва на кофе или обед. Но, как показывает график на соседней странице, процент освобождений с каждым следующим случаем неуклонно уменьшался, и последние дела перед перерывом не получали УДО почти никогда.
Поскольку состояние тела отражается на ядерном аффекте, по мере того как в нас нарастает утомление и голод, ядерный аффект делается все более отрицательным. Это влияет на наши процессы принятия решений – мы делаемся подозрительнее, критичнее и пессимистичнее, обыкновенно не отдавая себе в этом отчета. Когда членов комиссии по УДО расспросили об их решениях, они представили рациональные объяснения для каждого случая. Ни разу не распознали они влияния ядерного аффекта ни в эмоциях, к которым он привел, ни в решениях, которые он подтолкнул их принять. Из-за непонимания того, как ядерный аффект влияет на выбор в таких слушаниях – а выбор этот буквально переворачивает жизнь тех, кто предстает перед комиссией, – эта несправедливая система продолжает существовать.
Еще одна работа показала подобные же результаты во многих других обстоятельствах. Например, в исследовании двадцати одной тысячи посещений пациентами двухсот разных врачей ученые рассматривали решения врачей, прописывать антибиотик или нет. Пациенты, страдавшие, возможно, от вирусного недуга, нередко просят антибиотики, хотя эти препараты на вирусы не действуют. В таких случаях врачам лучше не идти на поводу у пациентов, однако это требует умственного напряжения. Исследователи обнаружили, что в начале рабочего дня врачи прописывали антибиотики примерно одному пациенту из четырех желающих принимать их без необходимости. Доля таких предписаний устойчиво росла в течение дня и к концу его антибиотики прописывали каждому третьему[63]63
Jeffrey A. Linder et al., “Time of Day and the Decision to Prescribe Antibiotics,” JAMA Internal Medicine 174 (2014): 2029–2031.
[Закрыть]. Прежде чем начать практику, врачи посвящают много лет серьезному обучению, и все равно, подобно тем же участникам комиссии по УДО, принимают решения, не только основанные на фактах, но и под влиянием усталости.
Доля положительных решений в пользу освобождения заключенного, по порядку рассмотрения дел. Обведены точки, соответствующие первому решению в каждой из трех ежедневных сессий; точки на оси Х – каждый третий случай; пунктирными линиями обозначен перерыв на питание[64]64
Shai Danziger et al., “Extraneous Factors in Judicial Decisions,” Proceedings of the National Academy of Sciences 108 (2011): 6889–6892.
[Закрыть].
Даже если на кону деньги, воздействие ядерного аффекта не отменяется. Например, еще одно исследование посвятили ежеквартальным обсуждениям прибылей в больших корпорациях. Это телефонная конференция, проводимая для управленцев открытого акционерного общества, аналитиков, инвесторов и представителей СМИ, в рамках которой обсуждаются финансовые результаты работы компании по итогам истекшего квартала. Исследователи выяснили, что в среднем аналитики и инвесторы делаются все более неблагожелательными к концу рабочего дня и под негативным влиянием этих обсуждений в конце рабочего дня цены долей падают[65]65
Jing Chen et al., “Oh What a Beautiful Morning! Diurnal Influences on Executives and Analysts: Evidence from Conference Calls,” Management Science (январь 2018 г.).
[Закрыть].
Голодны мы или сыты, влияет на наше поведение в той же мере, в какой и на поведение птичек юнко. Агрессивные мужчины в трудных личных отношениях, как обнаружилось, ведут себя существенно более агрессивно в условиях отрицательного ядерного аффекта, возникающего из-за низкого уровня сахара в крови[66]66
Brad J. Bushman, “Low Glucose Relates to Greater Aggression in Married Couples,” PNAS111 (2014): 6254–6257.
[Закрыть]. Даже скверная на вкус еда способна подействовать негативно. В одном эксперименте участники, которых напоили противной на вкус горькой жидкостью, выносили суждения более агрессивные и враждебные, чем контрольная группа, жидкость не употреблявшая[67]67
Christina Sagioglou and Tobias Greitemeyer, “Bitter Taste Causes Hostility,” Personality and Social Psychology Bulletin 40 (2014): 1589–1597.
[Закрыть].
Едва ли не за всю эволюцию человека как животного ядерный аффект был важнейшим фактором в процессах принятия решений, ключевой частью аппарата, позволившего организмам справляться с жизнью в дикой природе, – ядерный аффект помогал следить за тем, чтобы организму был обеспечен уход и все действовало исправно. Ныне мы живем в более безопасном мире, однако в том, чтобы подталкивать нас к большей телесной осознанности, к чутью на потребности организма, ядерный аффект по-прежнему жизненно важен. Он подсказывает нам, что необходимо отдохнуть, если мы не выспались или нездоровы, избегать перегрева или переохлаждения, утолять голод и жажду. Но, как видно из приведенных примеров, у отрицательного ядерного аффекта случаются и нежелательные последствия. Утром вы обнаружили на своем автомобиле штрафную квитанцию, днем потеряли кредитку, а к вечеру при попытке забыть эти утро и день у вас разболелась голова. Из-за всего этого ядерный аффект у вас уж точно не положительный. И тут вам звонит теща и намекает, что в выходные заявится к вам. Обдумывая ее предложение, вы, вероятно, чрезмерно сосредоточитесь на склонности вашей родственницы комментировать ваш вес или выгоревшую краску стен у вас дома и вряд ли оцените ее любовь в должной мере.
Несколько лет назад у нас дома случился пожар, и мы полгода мыкались без своего жилья, пока не завершился ремонт. Жили в тесной квартире, спали на неудобных кроватях и не имели доступа ко многим нашим вещам – даже к уцелевшим. Я пытался не упустить это из виду, когда моя дочь Оливия обращалась ко мне с обычными подростковыми просьбами. Я предполагал, что по естественным причинам буду настроен гораздо менее благожелательно, нежели обычно, потому что неудобства и нарушенный уклад жизни влияли на мой ядерный аффект и подталкивали меня отказывать даже в тех случаях, в каких раньше я соглашался. Как ученый я попытался придумать, как можно проверить это предположение. И вот, когда в наступившем после пожара апреле готовил налоговую декларацию, я осознал, что мне есть чем это измерить количественно. Я посмотрел на благотворительные пожертвования за последние полгода, пока мы не жили дома, и обнаружил, что жертвовал заметно меньше обычного. Пожар не повлек за собой финансовых трудностей: наша страховая компания любезно покрыла все расходы. Однако мой ядерный аффект просел надолго.
Мое наблюдение – не контролируемый эксперимент, однако оно меня навело на мысли. Даже когда мы не переживаем никаких серьезных жизненных потрясений – таких как пожар, смерть в семье, развод, – полезно не упускать из виду, что на наши взаимодействия с другими и наши решения, а также на взаимодействия и решения тех, с кем мы взаимодействуем, существенно влияет ядерный аффект. Более того, этого влияния ни мы, ни они обычно не осознаем. Цели управления собственным ядерным аффектом проще всего достигать, следя за ним: это позволит вам распознать, как холод, усталость, голод или боль способны влиять на вас и как все это может влиять на тех, с кем вы взаимодействуете. Осознав это, вы сможете предпринять сознательное усилие, чтобы избегать ситуаций, подобных тем, в каких действует комиссия по УДО, и не принимать неудачных решений или не ввязываться в неудачное общение, какого можно было бы избежать.
Наш сознательный опыт возникает не только благодаря нашему мозгу – он зависит и от того, как поживает остальной наш организм и как мы с ним обращаемся. Связывая наше психическое состояние и состояние тела, ядерный аффект очерчивает наше глубинное переживание мира и мыслится как один из строительных элементов наших эмоций. Следовательно, скорее в нем, а не в платоновском понятии о рациональности, содержится высочайшее выражение нашей человечности. В следующей главе мы вернемся к теме самих эмоций и рассмотрим взаимосвязь эмоциональности и рациональности, то есть как эмоции направляют наше мышление и рассудочную деятельность.
Часть II. Удовольствие, мотивация, вдохновение, решимость
Глава 4. Как эмоции направляют мысль
Поль Дирак – один из величайших физиков XX века, стоявший у истоков развития квантовой теории, один из создателей среди прочего теории античастиц. Как специалист по квантовой механике Дирак сыграл ключевую роль в формировании нашего современного мира: электроника, компьютеры, телекоммуникации и интернет-технологии, какими живет теперь общество, опираются на его теории. Во всем, что касается логики и рациональности, гений Дирака сделал его одним из величайших мыслителей своего столетия, но вот что поражает не менее: он смолоду взаимодействовал с людьми без всякой к ним привязанности или эмоций. Ни к людям, ни к их чувствам он, по его же словам, не питал никакого интереса. «Ребенком я не знал ни любви, ни приязни», – сказал Дирак одному своему приятелю – и он не искал ни того, ни другого и когда вырос. «Жизнь моя преимущественно посвящена фактам, а не чувствам», – говорил он.
Дирак родился в Бристоле в 1902 году[68]68
Почти все о Дираке взято из: Graham Farmelo, The Strangest Man: The Hidden Life of Paul Dirac, Mystic of the Atom (New York: Perseus, 2009), 252–263.
[Закрыть]. Мать его была англичанкой, а отец – швейцарцем, школьным учителем, известным своей суровостью. Отец обижал и самого Дирака, и его брата с сестрой, и их мать, требовал, чтобы дети общались с ним исключительно на его родном французском и ни в коем случае не по-английски. Трапезы происходили раздельно: мать Дирака и его брат с сестрой питались на кухне и разговаривали между собой на английском. Поль и его отец ели в гостиной и разговаривали только по-французски. У Дирака были трудности с этим языком, и отец наказывал за любую ошибку. Вскоре Поль научился говорить как можно меньше; эта немногословность сохранилась и когда он повзрослел.
Академическая даровитость Дирака, сколь велика ни была бы, справляться с повседневными трудностями и обстоятельствами не помогала. Мы, люди, развили в себе способность применять не только рациональную мысль в чистом виде, но и рациональную мысль, направленную и вдохновленную эмоцией. В холодном же интеллектуальном бытии Дирака радость, надежда и любовь практически нацело отсутствовали. Но вот в сентябре 1934 года Дирак по приглашению Института углубленных исследований прибыл в Принстон. На следующий день по приезде он пришел в ресторан под названием «Балтиморский молочный обед». Там он увидел своего коллегу физика Юджина Вигнера, а с ним за столом – ухоженную женщину, курившую сигарету. Это была разведенная сестра Вигнера Маргит, жизнерадостная женщина с двумя маленькими детьми и без всяких способностей в науке. Друзья звали ее Манси. Как она впоследствии вспоминала, Дирак, тощий и осунувшийся, выглядел потерянным, печальным, неприкаянным и уязвимым. Ей стало его жалко, и она попросила брата пригласить Дирака к ним за стол.
Манси была антиподом Дирака – болтливой, эмоциональной, артистичной и импульсивной, Дирак же – тихим, беспристрастным и сдержанным. Тем не менее после того обеда Дирак с Манси время от времени делили трапезы. По мере того как они «пили крем-соду и ужинали омарами», дружба их крепла, пишет биограф Дирака Грэм Фармело. Но несколько месяцев спустя Манси вернулась в родной Будапешт, а Дирак – в Лондон.
Из дома Манси писала Дираку раз в несколько дней. Длинные письма, переполненные новостями, сплетнями и, самое главное, чувствами. Дирак отвечал несколькими фразами раз в несколько недель. «Боюсь, я не способен писать такие же милые письма, – говорил он, – возможно, потому что чувства мои очень слабы».
Недостаток общения мучил Манси, но Дирак не понимал, что ее допекает. Отношения оставались платоническими, но Манси и Поль продолжали тем не менее переписываться и встречаться. Со временем взаимная привязанность окрепла. Вернувшись однажды после очередного визита к Манси в Будапешт, Дирак написал: «Мне было грустно оставлять тебя, и я до сих пор чувствую, что очень скучаю по тебе. Не понимаю, почему это, ведь обычно я, расставаясь с людьми, по ним не скучаю». Вскоре после этого, в январе 1937-го, они поженились, и Дирак усыновил двоих детей Манси. В этом браке Дирак обрел счастье, какое не мыслилось ему возможным. Дираки держались друг за дружку всю жизнь до самой смерти Поля в 1984 году, вскоре после пятидесятилетия их знакомства.
В одном письме к Манси Дирак писал: «Манси, моя милая, ты мне очень дорога. В мою жизнь ты внесла чудесную перемену. Ты сделала меня человечным». Чувство Дирака к Манси пробудило его. В отрыве от собственных чувств Дирак жил половинчатой жизнью. Обретя Манси – и свою эмоциональную самость, – он взглянул на мир иначе, иначе стал относиться к другим людям, принимать иные житейские решения. Стал, по мнению его коллег, другим человеком[69]69
Там же, с. 293.
[Закрыть].
Совершив это открытие – эмоции, – Дирак научился любить общество других людей и, что для наших целей важнее, осознал благотворное воздействие эмоций на свое профессиональное мышление. В умственной жизни Дирака это стало великим озарением. И потому, когда на протяжении многих десятилетий величайшие физики – его современники выясняли у мастера, в чем секрет его успехов в физике, Дирак отвечал, что секрет в том, чтобы следовать «в первую очередь за своими эмоциями» – именно на этой ноте Фармело завершает 438-страничную биографию Дирака[70]70
Там же, с. 438.
[Закрыть].
Что Дирак имел в виду? Какая польза от эмоции холодной логике теоретической физики? Если провести опрос, что́ люди считают наименее эмоциональным человеческим занятием, теоретическая физика, вероятно, окажется на верху списка. Да, несомненно, в этом поле логика и точность – ключевые факторы, однако и эмоции играют роль не менее значимую.
Если бы для успеха в физике достаточно было одного лишь навыка логического анализа, на физических факультетах трудились бы компьютеры, а не физики. Людям кажется, будто физика – это формулы вроде «А плюс В равно С». Но, занимаясь исследованиями, обыкновенно оказываешься в ситуациях, где А плюс В может быть С, или D, или Е – в зависимости от того, какие допущения выбрать или какие округления позволить. И даже сам акт изучения, чему равно А плюс В, – дело выбора. Может, имеет смысл разобраться, чему равно А плюс С или А плюс D. А может, стоит вообще бросить всю эту затею и взяться за исследовательский проект попроще.
В главе 2 я обрисовал, как человеческой мыслью на самом простом ее уровне управляют фиксированные программы и как возникли эмоции – более гибкий способ откликаться на новые обстоятельства. То же и в физике: эмоция направляет наши решения о том, какой математический путь избрать, основываясь и на сознательных, и на бессознательных процессах, шифрующих наши цели и предыдущий опыт так, как вы, вероятно, и не подозреваете. Так же, как естествоиспытатели прошлого, прокладывая путь в глухомани, применяли комбинацию знания и интуиции, физики принимают решения, опираясь не только на математику своих теорий, но и на свои чувства. И так же, как великие исследователи нередко продвигались вперед, имея мало объяснений своим решениям, физики тоже временами продолжают возиться с изнурительными математическими расчетами, подпитываясь почти исключительно «иррациональным» рвением.
Если даже самому точному аналитическому мышлению, чтобы преуспевать, необходима добавка эмоции, неудивительно, что эмоция мощно влияет на наши повседневные мысли и решения. В жизни ясный и четкий путь или порядок действий случается редко. Наши решения зарождаются в сложном наборе обстоятельств и фактов, вероятностей и рисков, а также неполных сведений. Затем мозг человека обрабатывает все эти данные и высчитывает ментальную и физическую реакцию. Подобно тому, как моему отцу тогда у забора пришлось решать, догонять ему своих соратников-саботажников или нет, на большинство из нас, когда мы принимаем решения, влияют эмоции, и мы приходим к выводам, которые трудно объяснить одной лишь логикой. Из того, что будет изложено далее, мы узнаем о мощном воздействии эмоций на наши умственные процессы – и благом (как в случае с Дираком), и вредоносном (как в следующей истории) – и о том, что это для нас означает.
Эмоция и мысль
Двадцатилетнего Джордана Карделлу бросила девушка, и это его сокрушило[71]71
Barry Leibowitz, “Wis. Man Got Shot – Intentionally – in ’Phenomenally Stupid’ Attempt to Win Back Ex-girlfriend,” CBS News, 28 июля 2011 г., www.cbsnews.com; Paul Thompson, “‘Phenomenally Stupid’ Man Has His Friends Shoot Him Three Times to Win Ex-girlfriend’s Pity,” Daily Mail, 28 июля 2011 г.
[Закрыть]. Кто-то в подобной ситуации пообещал бы измениться – или, может, послал бы цветы. Карделла придумал другой способ вернуть себе возлюбленную. Метод, поневоле наводящий на мысль, что девушка бросила его аккурат по этой причине. Его бывшая вернется к нему, рассудил Карделла, если обнаружит его лежачим пациентом в больнице. Но просто какой-то неуклюжий несчастный случай не подойдет.
Нужно сыграть на ее сердечных чувствах. Карделла решил заставить ее поверить, что оказался чьей-то жертвой. Ключом должно было стать сочувствие, хотя чувство, каким мы проникаемся к побитой собаке, не очень-то похоже на романтическую любовь, какую Карделла хотел пробудить в своей бывшей.
Молодой человек разработал план. Он попросил своего приятеля Майкла Уэзика выстрелить ему несколько раз в спину или в грудь из ружья. За это пообещал Уэзику деньги и наркотики. А еще он попросил другого своего друга Энтони Вудолла позвонить затем той девушке и сообщить ей, что на ее бывшего напала какая-то банда.
Когда пришло время воплотить этот план в жизнь, кое-что пошло не так. Во-первых, Уэзик отказался пулять Карделле в торс. Вместо этого выстрелил ему в руку, после чего уперся и больше не стал. Во-вторых, полиция в их историю не поверила. Они вменили Карделле вранье, а Уэзику и Вудоллу – участие в небрежном обращении с огнестрельным оружием, а это уже уголовное преступление. В-третьих – и это, вероятно, наихудшее, – бывшей девушке Карделлы оказалось вроде бы наплевать. Она не пришла в больницу и даже не поинтересовалась его состоянием. Судя по всему, она не почувствовала, что дырка от пули у Карделлы в руке как-то устраняет недостатки завершившихся отношений.
Прокурор об этом инциденте высказался так: «Это, вероятно, самое феноменально дурацкое дело на моем веку». Или, как выразился адвокат Сэнфорд Пёрлисс, «уголовно идиотское»[72]72
Интервью с Пёрлиссом, в Юридическом центре Пёрлисса, 9 декабря 2020 г.
[Закрыть]. Позже Карделла, вероятно, согласился с этим. То, что вся эта затея исходно не показалась такой уж бестолковой, – свидетельство воздействия эмоций на наши умственные расчеты. Пылкая любовь Карделлы тянула его к цели завоевать свою бывшую любой ценой и окрашивала его мыслительные процессы так сильно, что, строя свой план, Карделла целиком пренебрег здравым смыслом.
«Эмоция – функциональное состояние психики, переключающее мозг на специфический режим работы, который корректирует цели, направляет внимание и влияет на вес, придаваемый различным факторам, пока мы производим умственные подсчеты», – говорит нейробиолог Ралф Эдолфс. Даже когда вам кажется, что вы применяете холодный и логический рассудок, это не так, говорит мне Эдолфс. Люди обычно не осознают этого, но то, что́ они чувствуют, пока думают, влияет на саму структуру их мыслительного процесса, иногда подспудно, а иногда нет.
«Вообразите “айфон”», – говорит Эдолфс. В нормальном режиме действия задача телефона – всегда быть готовым вас обслуживать. Чтобы справляться с этой задачей, «айфон» постоянно задействован: он «прислушивается», не кричите ли вы ему «Эй, Сири», проверяет, не надо ли загрузить новые письма, и подтягивает новые данные, чтобы обновить ваши приложения, даже если вы ими сейчас не пользуетесь. В режиме низкого заряда приоритеты меняются. Важно сохранить энергию, а потому все эти действия либо сведены к минимуму, либо приостановлены. Телефон по-прежнему работает, производит основанные на логике расчеты, однако программу задействует другую.
Пусть и несопоставимо более сложный, человеческий мозг подобен «айфону» в том, что это физическая система, выполняющая расчеты[73]73
См.: John Tooby and Leda Cosmides, “The Evolutionary Psychology of the Emotions and Their Relationship to Internal Regulatory Variables,” в: Handbook of Emotions, 3rded., eds. Michael Lewis, Jeannette M. Haviland-Jones, and Lisa Feldman Barrett (New York: Guilford, 2008), 114–137.
[Закрыть]. Он развился для того, чтобы вычислять, какие наши действия с наибольшей вероятностью поддержат в нас здоровье, предотвратят преждевременную гибель и увеличат наши шансы на успешное воспроизводство. Подобно «айфону», мозг человека располагает множеством специализированных программ, и каждая приспособлена для решения той или иной задачи. Некоторые программы применимы к практическим делам, в том числе поискам пропитания, выбору полового партнера, распознанию лиц, регулировке сна, распределению энергии и физиологическим реакциям. Другие решают когнитивные задачи: обучение, запоминание, выбор целей и приоритетов, правила принятия поведенческих решений и оценка вероятностей.
Так же, как «айфон» корректирует свою работу, когда уровень зарядки падает, наш мозг умеет действовать в разных режимах, и у каждого такого режима свои характеристики. Эмоция – режим действия, функциональный фон, организующий и координирующий многочисленные программы мозга в соответствии с ситуацией, в которой мы оказались, и предотвращающий конфликт этих программ.
Однажды мы с моим сыном Николаем отправились в поход по холмам среди обширной пустыни в Южной Калифорнии. Николаю было восемь. День клонился к закату, я проголодался и начал размышлять, куда податься, чтобы поужинать. Тут я осознал, что не помню, откуда мы пришли. Вся округа казалась мне одинаковой, куда ни глянь, да и в любом случае видно было недалеко, поскольку обзор загромождали ближайшие холмы. Вокруг ни души, воды у нас не осталось, мы потерялись, а вскоре станет темно и очень холодно. Я внезапно испугался, и голод у меня исчез. Я не пренебрегал им – я его попросту не ощущал. Когда страшно, чувственное восприятие обостряется, а отвлекающие переживания – например, голод – оказываются подавлены.
Худо-бедно я смог успокоиться и подумать, что предпринять дальше. Пусть сознательно я и не распознавал никаких черт местности и не помнил, откуда мы пришли, у меня включилось чутье на некое определенное направление – туда-то мы и двинулись. Выбор оказался верным. Вот так психика и действует. Органы чувств предоставляют мозгу данные об окружающей среде; память обеспечивает информацию о прошлом; база знаний и убеждений дает опору в рассуждениях о том, как действует мир. Оказавшись в трудной или угрожающей ситуации или при необходимости решать еще какую-либо задачу, мы, чтобы вычислить подходящую реакцию, подключаем все эти ресурсы. Отчасти это происходит в пространстве осознанности, отчасти – за ее пределами. Но эти умственные расчеты могут развиваться многообразно. На чем сосредоточить внимание? Сколько веса придать различным затратам и выгодам потенциального действия? В какой мере сосредоточиться на рисках? Как истолковывать неоднозначные внешние данные и информацию? Всю эту умственную работу направляют наши эмоции.
Умственное состояние безоглядно влюбленного Джордана Карделлы привело его к колоссальному просчету, однако в среднем за целые эпохи наши эмоциональные состояния – любовь, страх, отвращение, гордость или иные – приспособили отклик мозга в подобных обстоятельствах так, чтобы укрепить нашу способность справляться с жизнью в окружающем мире.
Направляющая роль эмоций
Шагая вечером по темной безлюдной улице, вы, как вам кажется, замечаете движение в дальних тенях позади себя. Не идет ли за вами вор? Ум переключается на «режим страха». Вы с гораздо большей отчетливостью внезапно слышите шорохи и треск, какие обыкновенно не уловили бы или не осознали. Планирование смещается в кратчайшее настоящее, меняются цели и приоритеты. Вы были голодны – и вот голод исчез; болела голова – теперь эта боль подавлена; концерт, которого вы ждали позже этим же вечером, внезапно не кажется важным.
В главе 1 мы рассмотрели, как тревожность ведет к пессимистическому когнитивному искажению: тревожный ум, располагая неоднозначными данными, склонен выбирать из возможных толкований более пессимистические. Вспомним, что страх похож на тревогу, однако возникает в ответ на предметную наличную угрозу, а не в ожидании возможной будущей опасности. Поэтому немудрено, что страх определенным образом действует на наши умственные расчеты: истолковывая чувственные данные, мы приписываем тревожащим нас возможным исходам вероятности бо́льшие, чем обычно. Идя по темной улице, вы прикидываете, не звук ли шагов это позади вас? Сейчас в вашем сознании преобладают именно такие вопросы.
В одном показательном исследовании страха ученые провоцировали страх в испытуемых, излагая им жуткий рассказ об убийственной поножовщине[74]74
Eric J. Johnson and Amos Tversky, “Affect, Generalization, and the Perception of Risk,” Journal of Personality and Social Psychology 45 (1983): 20.
[Закрыть]. Затем испытуемым предлагали оценивать вероятности различных бедствий – от других насильственных действий до природных катастроф. По сравнению с участниками эксперимента, в ком страх не пробуждали, у этих испытуемых создали преувеличенное чутье на подобные несчастья, причем не только на похожие случаи, то есть на убийства, но и на отвлеченные – вроде ураганов и наводнений. Жуткие фотоснимки глубинно повлияли на умственные расчеты испытуемых, и те стали в целом больше опасаться угроз извне.
Теперь предположим, что вы мускулистый человек, обученный самообороне. Тот некто, чьи шаги, как вам кажется, вы услышали у себя за спиной, выскакивает из тени и требует у вас кошелек. Вы, вероятно, почувствуете скорее гнев, нежели страх. Эволюционные психологи говорят нам, что гнев развился «в помощь переговорам, чтобы разрешать столкновения интересов в пользу разгневанного индивида»[75]75
Aaron Sell et al., “Formidability and the Logic of Human Anger,” Proceedings of the National Academy of Sciences 106 (2009): 15073–15078.
[Закрыть]. Когда вы гневаетесь, ваши умственные расчеты добавляют важности, которую вы приписываете вашему же благополучию и целям в ущерб чужим. Более того, есть интересный (и поучительный) эксперимент, который можно поставить на самом себе, применив проверенный метод управления гневом. Когда разозлитесь в следующий раз, просто покиньте пространство конфликта. Выйдите из него. Дайте гневу время развеяться. Затем обдумайте конфликт заново. Сами увидите, что доводы вы теперь взвешиваете иначе, с бо́льшим пониманием и терпимостью к чужой точке зрения.
Люди эволюционировали в малых группах и вынуждены были постоянно вступать во взаимодействия сотруднические и противоборствующие. В таком контексте гнев того или иного индивида побуждает других ублажать его. Для наших предков в ситуациях гнева постоянно присутствовала угроза насилия. Поскольку индивиды, наделенные большей физической силой, выигрывали в стычках чаще, чем те, кто послабее, и представляли собой угрозу повнушительнее, естественно предполагать, что среди наших древних предков мужчинам посильнее гневаться удавалось легче, нежели слабым. И исследования показывают, что оно до сих пор так и есть. Корреляция гораздо слабее выражена у женщин, они обычно в целом менее склонны драться.
Каждой эмоции соответствует определенный способ мышления и вносит соответствующие поправки в наши оценки и рассуждения. Например, вообразите, что вы переживаете неожиданный недостаток тепла или приязни от человека, к которому у вас есть романтический интерес. Действительно ли это отвержение или же такое отношение связано с каким-нибудь фактором, к вам никак не относящимся, – например, с тем, что этот другой человек озабочен чем-то своим? На то, как вы осмысляете подобные ситуации, ваши разные эмоциональные состояния влияют по-разному. Если вы оказываетесь в неоднозначной ситуации вроде той, которую я привожу тут в пример, а ваше эмоциональное состояние – тревога, вы будете склонны выбрать более удручающий вариант толкования и, вероятно, задумаетесь, в чем напортачили. Сказали что-то грубое, когда последний раз виделись? Забыли сделать обещанное? Как и все эмоции, если тревога идет вразнос, это может создать неприятности: позволить вашему беспокойству взять верх над здравым смыслом. Благотворное же влияние тревоги – в том, что иногда верно более негативное толкование происходящего; и вы бы эту трактовку упустили, если бы не были встревожены и это не вынудило бы вас задуматься над своими поступками, какие, возможно, могли привести к имеющимся неприятностям, – а также над тем, как все исправить.
Одна из ярчайших иллюстраций того, как эмоциональные состояния влияют на наши умственные расчеты, – печальная история охотничьей вылазки близ Боузмена, Монтана, в начале 1990-х[76]76
Edward E. Smith et al., Atkinson and Hilgard’s Introduction to Psychology (Belmont, Calif.: Wadsworth, 2003), 147; Elizabeth Loftus, Witness for the Defense: The Accused, the Eyewitness, and the Expert Who Puts Memory on Trial (New York: St. Martin’s Press, 2015).
[Закрыть]. Двое молодых людей слегка за двадцать шли по заброшенной лесовозной грунтовке посреди густого леса и болтали о медведях. В то утро они отправились охотиться на этих зверей, но ни одного не обнаружили.
Охотники наконец решили вернуться домой. Близилась полночь, луны не было. Путники были усталые, нервные, и им было страшно. Медведя добыть все еще хотелось, однако так поздно, да еще впотьмах, возможной встречи со зверем они теперь уже боялись. И тут, завернув за поворот дороги, примерно в семидесяти пяти футах перед собой увидели крупный предмет – он двигался и шумел. Охотников это и напугало, и взбудоражило, в крови у них наверняка возник всплеск адреналина и гормона стресса – кортизола.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?