Текст книги "Всё лучшее в жизни либо незаконно, либо аморально, либо ведёт к ожирению (сборник)"

А ведь странно, белоснежный Ашкелон начинается с Газы.

– Ашкелон начинается с тюрьмы, где отбывали срок шпион Вануну, который выдал израильские атомные секреты, и бездна террористов, – уточняет товарищ, и я вспоминаю толпы арабских женщин у входа – в черных платьях, с белыми платками на головах, – несущих мужьям передачи…

– Этакий либерализм! – возмущается мой друг, крайний радикал. – Диктатура?! Да! Если для спасения народа и государства необходим диктатор – я голосую «за»!

«Странно, – думаю, – что-то подобное я уже встречал у «отцов нации», у Бен-Гуриона, например: «Если вы положите на одну чашу весов все идеалы на свете, а на другую – существование Израиля, я выберу второе. Ибо мертвые не восславят Господа!»

И о «десятикратном» по мощи ответном ударе тоже читал (опять же у Бен-Гуриона). И о диктатуре…

Как-то бывший первый посол Украины в Израиле, убежденный демократ писатель Юрий Щербак сказал: «Изучая опыт построения государств после Первой мировой войны, я пришел к выводу, что все они прошли через стадию авторитаризма. Нужно серьезно присмотреться – что это, случайность или неизбежная стадия формирования любого нового государства? Я склоняюсь ко второму ответу».

По аналогии: свою сверхрешительную линию поведения Бен-Гурион тоже мотивировал отсутствием личного доверия «к мнению народному». Мне кажется, он всегда помнил то место в Писании, где евреи подозревают Моисея, что тот нагрел руки на народных сокровищах. Моисей спокойно сказал: «Народу свойственна подозрительность», – и отчитался в истраченных на Ковчег Завета деньгах, до последнего гроша.

– А ты представляешь себе мальчика-солдата, который приводит приговор в исполнение?

– Я верующий иудей и не стану говорить полуправду, когда речь идет о жизни или смерти нации. Я верую в поддержку Всевышнего даже в том случае, о котором говоришь ты…

– Ты говоришь о нации? – не сдаюсь я. – Где ты видишь нацию? Йемениты – народ. Эфиопские евреи – народ. Сефарды – целая дюжина народов… Арье Дери утверждает: «Расизм – в крови ашкеназийских ультраортодоксов».

«Неблагонадежный» еврейский интеллектуал Кальман Кацнельсон убежден: напору религиозного фанатизма противостоит только идиш. И вообще, современное государство Израиль – детище ашкеназов и будущее этого государства может быть только одним: как продолжение ашкеназской идеи. Да, ашкеназы – самый активный и деятельный из еврейских народов. Разве сефарды не были тут, рядом?! Багдадская община – создавшая гигантскую текстильную империю! Почему они не взялись за строительство этой страны, почему для этого понадобились польские, русские, румынские евреи?

Сефарды против ашкеназов.

Религиозные против светских.

Левые против правых.

Мой сосед Ицхак из Ирана ежедневно ставит мне в вину связь России с Ираном, хотя я могу точно так же указать ему на связь Ирана с Россией. Мой друг, тоже Ицхак, из Черновцов учит меня уму-разуму, только потому, что приехал на пятнадцать лет раньше меня! И за эти пятнадцать лет он, представь себе, всему научился! Где ты видишь единый народ? Выдумка! Открой книгу «Бытия». Ицхак отправляет своего сына Яакова в Месопотамию, к Лавану: «И Бог Вседержитель да благословит тебя, и расплодит тебя и умножит тебя, чтобы сделался ты сонмом народов» (28:3). «Каhал hа-амим» – сонм народов! А позже сам Яаков, перед смертью, благословляя Йосефа, подтверждает: «Бог Вседержитель явился мне в Лузе, в земле ханаанской, и благословил меня. И сказал мне: вот Я распложу тебя и умножу тебя и сделаю тебя собранием народов» (48: 3–4).

– Мы, евреи, живем во всех странах мира. Мы приезжаем в Израиль и здесь, в Израиле, ненавидим самих себя. И все вместе – арабов. Мы нервный, неуравновешенный, впечатлительный народ. Знаешь, как называет нас Талмуд? «Ам пезиза» – нервный народ! Мы – самый нервный народ на свете. А государство Израиль – самое нервное государство в мире…

Евреи в свой фундамент, в основание своей религии заложили не материальное, не ПРОСТРАНСТВО, но все преодолевающее ВРЕМЯ, время как вектор, организующий космос. Иудаизм – религия не горизонтальная, ее экспансия направлена вверх, по вертикали.

И тут я вдруг перехожу на медицинскую тему. Меня несет, точно я – легче облака, легче вздоха. Я вспоминаю, что мы с моим сыном, моей гордостью (ведь он – семейный врач, специалист высшей категории), часами можем говорить о еврейских болезнях.

– Знаешь ли ты, мой друг, что мы не только разные, но и холера у нас разная? Да, конечно, мы подгораем на солнце, словно чипсы на раскаленной сковородке, – и поэтому в нашей солнечной стране весьма распространен рак кожи. Утром – хамсин, вечером – дождь. Только что асфальт плавился под ногами – и уже стучишь зубами в закондиционированном помещении. Простуда, простуда, простуда! На крайний случай – плесни аккомольчику…

– Жаропонижающее? Зачем?

– А стрессы? Евреи! – кричат врачи. – Не нервничайте… даже деньги приходят и уходят, а здоровье, как известно, не возвращается…

Но разве евреи хоть когда-нибудь отличались благоразумием?

По Нью-Йорку конечно, СКАДами не пуляют и капусты много не едят, но и склонность к склерозу у евреев на пятьдесят процентов выше, чем у католиков, и на тридцать – чем у протестантов!

Повышенная чувствительность к солнечным лучам, развитие лейкоза – это у ашкеназов, гемолитическая анемия – это у «иракцев», «иранцев» и «афганцев». Болезнь, описанная еще Пифагором. Выходцы из Курдистана и Индии, Марокко и Ирана подвержены заболеванию крови, ведущему к хронической анемии. «Иранцев» мучает поражение печени («Болезнь Дубина-Джонсона», – с потрясающей эрудицией констатирую я), у «йеменцев» – фенилкетонурия (приводит к умственной отсталости). Североафриканцев и «ливийцев» треплет семейная средиземноморская лихорадка, боли в животе и суставах…

И все наследственное!

Не случайно один прохожий желает другому:

– Хорошей вам медицинской страховки!

Сраженный системой доказательств, мой друг вдруг как-то странно заскучал. И тут я его добил окончательно: неожиданно мне неслыханно повезло. Прямо на меня шел неотразимый аргумент в образе известного раввина, советника одного из высших должностных лиц Палестинской автономии, в прошлом, кажется, даже самого Ясира Арафата. Он шел, держа в одной руке дипломат, в другой – большой зонт.

Рав – один из лидеров религиозного движения «Нетурей карта», «стражей города». Сами «стражи» считают создание светского еврейского государства богопротивным делом и поэтому государства Израиль, что называется, в упор не признают. Израильские удостоверения личности получать отказываются, на выборах не голосуют, а рабби Моше Гирш, например, на своем доме в иерусалимском квартале ортодоксов Меа Шеарим повесил маленькую черную табличку с надписью на английском, арабском и иврите: «Еврей не сионист».

И вот сейчас один из них направлялся по делам в Газу.

Вообще по количеству узнаваемых знаменитостей и плотности их скопления Израиль превосходит Россию.

Как-то на набережной Тель-Авива я встретил одновременно гуляющих Галину Волчек и Михаила Козакова, Александра Бовина и Геннадия Хазанова, Валентина Никулина и Игоря Губермана. Ходят среди простых смертных живые Анатолий Алексин, Леонид Каневский, клоун Куклачев…

– Что он здесь делает? – гневно сверкнув глазами, буркнул мой друг.

– Единый народ! – загадочно ответил я.

– Хотите конфет? – обратился рабби к солдатам, проверяющим документы при въезде в Газу.

Они хотят.

Друг смачно плюет на землю.

– Арафату вы тоже предлагаете конфеты? – не выдерживает друг.

– Нет. В Газу я везу другие подарки. Ведь царя принято задабривать подарками, не так ли? – смеется рабби. – Идите, идите скорее делать свои «гешефты», вы ведь сионисты? Сионистам плевать на духовность этой земли, вот так, как только что ты плюнул… А мы будем ждать прихода Мессии, уж он обустроит мир лучшим образом… До прихода Мессии наше отечество – небеса, а земля – изгнание, плен, проклятие…

Он внезапно остановился и замолчал. Мне показалось, умные глаза свои он спрятал куда-то в седую бороду, а на меня смотрит лицо без глаз. Может, так выглядят люди там, на небе?

– Что вы здесь стоите, – обратился он к солдатам, – в кого стрелять будете? Жизнь человека – важнее территории. Для вас важнее земля? Такой человек не может быть евреем…

И он снова замолчал, но заметив мое явно «русское» лицо, рабби произнес:

– Я писал Горбачеву, когда он был у власти. Я спрашивал: «Почему люди бегут из вашей страны? Сделайте их жизнь нормальной, постройте им религиозные школы, синагоги, если они хотят, и дайте им возможность жить по-человечески!» Одним словом, я просил Горбачева остановить репатриацию или то, что вы, неразумные, называете алия – восхождение!..

Он расстроенно машет рукой и уходит восвояси, как человек, которому дали монпансье, чтобы удовлетворить голод…

«Ну вот, – подумал я, – и рабби против меня. И против моего друга. И тот против него…»

Пошел дождь. Но рабби, кажется, его даже не заметил. Я догнал его:

– Рабби, дождь! Почему вы не открываете зонтик?

– Потому что он весь в дырах!

– Зачем же вы тогда его взяли?

– А откуда я знал, что будет дождь?

Мой народ.

Дочь знаменитого Моше Даяна, Яэль, в Йом Кипур – Судный день – ходит на пляж.

Рав Моше Гирш в праздник Независимости государства Израиль водружает на доме черный флаг в знак глубокого траура.

Первый премьер-министр государства Израиль Бен-Гурион целых шестнадцать лет после смерти одного из вождей еврейского народа Зеева Жаботинского противился выполнению его завещания – перенесению его останков в Израиль: «Израилю нужны живые евреи, а не кости мертвых». За что же можно было так стойко ненавидеть этого выдающегося человека, чтоб даже останкам его отказать в праве на маленькую часть земли?

Тот же Бен-Гурион никогда не называл своего противника Менахема Бегина по имени. Выступая в Кнессете, он всегда говорил: «Тот, который сидит рядом с Бадером…»

Мой народ.

Известному ученому Йешиягу Лейбовичу, который избрал делом своей жизни пригвождение Израиля к позорному столбу, поскольку государство это фашистское, а солдаты его армии – иудео-нацисты, присудили государственную премию! А премия эта оскорбила всех, включая самого Лейбовича. И он естественно, отказался…

Красивая женщина – молодая актриса – отвечает на вопросы корреспондента:

– Какая ваша самая большая утрата?

– Крах сионистской идеи.

– А самое сильное переживание?

– Хороший секс!

Могла ли Клеопатра крикнуть что-либо подобное на всю страну? А эта – кричит: победила сексуальная революция, а она – революционерка.

«Позорила красоту свою и раскидывала ноги для всякого мимоходящего…»

Кино старое, как мир.

Так это было и так это не кончается.

Крохотная полоска земли. Маленький народ. Во всем сомневается и обо всем говорит безапелляционно. Как сказал один раввин от Бога (не от совета общины): «Настоящая опасность для еврейского народа может исходить только от своих же братьев».

Увы, но почти то же говорил Ленин о коммунистах…

А может, все потому, что Господь не изъявил еще воли на возвращение народа Израиля на Землю Свою. Не возбранял путь одиночкам, но да не пойдет туда весь Израиль «бе хума» – стеной…

А красивая женщина, модная израильская актриса схватится за голову и залепечет: «Ах! зачем я тогда так… глупо… ради красного словца… Прости меня, Отец всех сил…»

И Отец простит.

И всех нас простит, даже тех, кто плюнул ему в лицо.

Это и есть Израиль.

Идут, бредут еврейские ноги без голов. С ними не соскучишься…

И впрямь, израильская действительность окрашена во все цвета: от голубого, цвета нашего неба и нашего флага до зеленого, цвета надежды и черты, где эта надежда кончается.

Нет только одного цвета – цвета скуки…

– Кто сказал: «Райский сад?» Это же настоящая преисподняя… Жара! Мозги плавятся! А влажность? Может быть, Герцль был прав – все-таки Уганда?.. И напрасно сопротивлялись евреи России. Тем более что сегодня на том месте, которое предлагал Герцль, выстроена колоссальная ферма, из конца в конец ее приходится летать на самолете. И как утверждает известный историк и писатель Михаил Хейфец, ее владелец – «молодой выходец из… Израиля».

Кнессет – отдельный разговор… Туфик Заяд и Рехавам Зеэви выясняют, кто из них умный, а кто честный, раввин Йосеф Ба-Гад поднял плакат с надписью: «Проститутка». «Это ты о себе?» – спрашивает Яэль Даян и с помощью слишком откровенно одетых школьниц устраивает в коридорах Кнессета демонстрацию женского тела. Бедный старик чуть было не лишился чувств… Чарли Битон и Деди Цукер показали друг другу по фиге… Талиб ас-Сан набросился подумать только! – на нобелевского лауреата Шимона Переса: «Убийца детей!» Разве полиции что-то известно на этот счет? Дарауше кричал как ненормальный: «Ищу выход, ищу выход!» И ему таки указали на дверь! Ну разве тут соскучишься?..

В конце концов, нескончаемые распри между евреями Троцким, Каменевым и Зиновьевым позволили Сталину захватить власть. Правда, отклоняя предложение Ленина занять пост председателя Совнаркома, Троцкий прежде всего ссылался на свое еврейство.

Мой народ. Видимо, в горькой еврейской шутке есть большая доля правды:

– Ирландцы не любят англичан, англичане не любят французов, французы не любят немцев, но евреев не любят все, даже евреи.

Президент США Никсон, подпавший под обаяние энергичной Голды Меир, спросил ее на прощание: «Что я могу сделать для вас, госпожа премьер-министр?» На что та, ни секунды не задумавшись, выпалила: «Пожалуйста, не присылайте к нам послом еврея, господин президент».

В страшной хронике Варшавского гетто, случайно обнаруженной среди руин, мемуарист Ригельблюм нашел в себе силы записать анекдоты. Юмор, ирония позволили в который раз смотреть в глаза невозможной действительности.

«– Больно тебе, Мошко? – спрашивали распятого на двери собственной лавки еврея после очередного погрома. И он отвечал:

– Только когда смеюсь…»

4

– Моя мама говорила, – вспоминает друг. – «Если нет пальцев, и кукиш не сложишь!» В Израиле выпить не с кем, но есть с кем поговорить. Тут тебе и ветераны славного запорожского казачества, тут тебе и коммунисты с одна тысяча девятьсот третьего года… А как же! Здесь все идеи побеждают, идеи Маркса, идеи Ленина, идеи Мао Цзэдуна, Ким Ир Сена, Хо Ши Мина, Фиделя Кастро и Ясира Арафата…

В этом созвездии имен нет того, которое особенно меня привлекает, – имени Бен-Гуриона. Формально «левый» (под его идеями сегодня подписались бы и Биби Нетаниягу и Эхуд Барак), Бен-Гурион манил меня в Негев. Он мечтал есть огурцы, выращенные в Негеве.

Голда Меир его предупреждала:

– Даже специалисты говорят, что у тебя ничего не выйдет.

– Значит, надо менять специалистов, – сопротивлялся Старик.

Да, его называли Старик. Как и Ленина.

– Хочешь увидеть каньоны Негева? – спросил друг.

– Еще бы! Прогулка по Большому кратеру. Глас вопиющего…

И я принялся кричать, точно учился вызывать эхо.

Кстати, о гласе вопиющего.

В России чаще всего говорят: «Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу…», а на Западе: «Глас вопиющего: в пустыне приготовьте путь к Господу…»

По западной версии Бог призывает в пустыню, по российской – сам призыв исходит из пустыни…

В тот день я как бы соединил в себе обе версии.

Сначала мы ехали по пустыне. Пропустить набатейский город Авдат?

Ни за что!

Вокруг был желтый песок. Почти никакой растительности. И вдруг – покинутый жителями город, будто бы все ушли несколько часов назад. Отесанные камни не тронуты временем. Казалось, их изготовили только что. Или недавно… Арки… Колонны увенчаны капителями…

Авдат – древний набатейский город, расположенный в Негеве. В результате археологических раскопок здесь найдены дома. Стены из тесаного камня… Оборонительные башни…

Набатеи – арабские племена, осевшие на крайнем юге Палестины в VI–V веках до н. э. Некогда раннерабовладельческое государство. Смотрел по карте – государство огромное: Северо-Западная Аравия, Синай, Юго-Восточная Сирия. Государственный язык – арамейский! Набатеи создали в пустыне процветающие города с огромными резервуарами для хранения воды и оставили после себя следы великой цивилизации. Но с Иудеей враждовали последовательно и яростно. Потом пришли римляне, затем – византийцы, которые принесли с собой новую религию – христианство. И сейчас передо мной – целехонькая христианская церковь, большое кладбище, ирригационные сооружения…

В середине VII века явились арабы. И жители покинули город. То есть вдруг – исчезли, забрали с собой все что могли и – исчезли. Если б не кладбище, я бы подумал, что и могилы забрали…

А дальше – пустота. И вокруг – пустыня. Если ты ищешь одиночества – лучшего места не найти. Если ты болен и боль твоя не физическая, а душевная – иди в пустыню и лечись. Пустыня с ее величием и душевным покоем утешит тебя…

И вдруг ко мне подошел бедуин. И я оказался в мире сновидений. И слышал ангелов, говоривших только одними согласными. Это была фантастика, я отказывался верить самому себе! Я приехал из европейского города, расположенного между Киевом и Бухарестом, между Краковом и Одессой, города, который был негласной столицей Европы и где по единодушным свидетельствам захлебывающихся от восторга историков еще в XIX веке неделя начиналась с Шуберта, а заканчивалась дуэлью. В этом городе книжных магазинов было больше, чем кабаков, а тротуары подметали букетами роз. Черновцы – место постоянных интеллектуальных дискуссий, которые начинались утром с новой теории эстетики, чтобы вечером окончательно отвергнуть ее. «Это был город, где собак называли именами олимпийских богов и где куры выклевывали из недр земли стихи Гельдерлина». «Черновцы – корабль с украинской командой, немецкими офицерами и еврейским пассажирами на борту, который под австрийским флагом постоянно держал курс между Западом и Востоком» (Георг Гайнцен).

И вдруг – бедуин!

Что это, национальность?

Вероисповедание?

Это было великолепно, пышно и немного смешно. Во всяком случае, мне так казалось. Я был оглушен, восхищен, даже опьянен его разукрашенным верблюдом.

Между прочим, первое изображение верблюда в Северной Аравии датируется III тысячелетием до новой эры.

Бедуин! Первородный сын пустыни. Говорят, куда пришли бедуины, там начинается пустыня. Уникальный индивидуалист, бедуин все делает сам. Причем все – из подручного материала. Бедуин никогда не станет рыть колодец, зная, что вода у него под ногами: он предпочитает найти местность, где вода сама выходит на поверхность. Переносной дом-палатку он делает из шерсти горной козы, которая еще более уникальна, чем верблюд, ибо умудряется находить себе пищу в пустыне в самые жаркие летние месяцы.

Я вдруг поймал себя на том, что медленно разглядываю (созерцаю!) этого, в сущности, молодого человека в длинном белом платье, лицо которого полно невозмутимо-тихой веселости, как качающийся на стебле цветок…

Ход времени как-то замедлился. Я посмотрел на часы. И мне показалось, будто они остановились…

С отвагой, которая шла от какого-то мистического изумления, я пытался заговорить с ним. Но жизнь, видимо, сделала его жестче и равнодушнее, и он не ответил, только улыбнулся одними губами.

Передо мной открывался еще один мир бытия, и он был прекрасен.

Сладостная печаль легла на сердце…

…В Средние века мои предки жили в Германии. «Финкелями» называли зябликов. Это было нежное имя, которое чаще всего давали женщинам, а мужчинам исключительно за мягкость характера. Мягкий характер – не очень надежное средство в «век дьявола», когда убийцы из Франконии и Баварии переходили из города в город, грабя и предавая огню еврейские кварталы. И убивали всех жителей этих кварталов, кроме тех, кто согласился принять крещение.

Мои предки не согласились. И вообще, подавляющее большинство не согласилось. И многие германские города приняли решение не впускать евреев в свои пределы в ближайшие двести лет. Но обойтись без них не могли. И после торжественной клятвы те же города, где лилась кровь, вновь призывают евреев. Увы! Предкам некуда было деваться. Одни возвращались туда, где из века в век будет разыгрываться традиционный сценарий еврейско-немецких отношений: погром, лишение всех прав и привилегий и покаяние, «заглаживание вины». Вариант этой истории излагает Джеффри Чосер в своем «Рассказе настоятельницы», написанном в 1386 году:

 
В Азии, в одном большом городе
Среди христиан были евреи.
Когда там проходил ребенок,
Проклятый еврей схватил его и крепко стиснул,
Потом перерезал ему горло и бросил в яму.
Я говорю, что его бросили в уборную,
Куда эти евреи, наевшиеся до отвала, приходили
облегчиться.
О, проклятый народ, о новый Ирод!
 

Отныне век за веком будут отмечены наветами такого рода.

И евреи подались еще дальше на Восток: в Польшу, Литву, на Украину. Мои выбрали Бессарабию, где уже появились первые сефарды – беглецы из Испании и Португалии, которые шли сюда с Балкан, из Турции и Крыма…

Они шли сюда, чтобы встретиться с новой чумой в образе украинского головореза Федора Белоцкого. Его бандиты учинили страшные погромы в Приднестровье, разоряли города, местечки, грабили и убивали. Оставшиеся в живых вынуждены были спасаться в лесах…

А материнский род был совсем рядом, на Украине. Жил здесь с давних времен хазарского каганата. И носил уникальную фамилию: «Хархурим». По-хазарски «хокурим» означает: «Я прочитал…»

В VII веке хазары приняли иудаизм и сыграли огромную историческую роль. Не будь почти столетней войны между хазарским каганатом и арабским халифатом, арабы наверняка прорвались бы в Восточную Европу, изменив тем самым ход истории.

Хазарские женщины в случае гибели на войне своих мужей получали по одной подушке для того, чтобы хранить в ней слезы, проливающиеся по погибшему ратнику. Если говорить о моей матери, то ее это коснулось буквально…

Как выжили предки – не представляю. Пережить погромы банд Хмельницкого, опустошившего Европу, хмельное царское войско, бежавшее с фронта Первой мировой, петлюровские, бандеровские банды – просто невероятно!

И вот передо мной стоял верблюд – царь пустыни – и рядом кочевник, про которого любой аравийский араб скажет вам: «Возьмите бедуина в трехдневное путешествие, завяжите предварительно ему глаза и дайте серебряную монету. Пусть он ночью спрячет ее в песок. Через десять лет он вернется и безо всякого труда найдет свой клад».

У бедуина как раз был час «кейфа». Он был, видимо, увлечен идеей пустынного бизнеса – предложил покататься на верблюде, предложил горячий кофе.

Я для него был гость.

И он мне первому сообщил горькую весть:

– Беда!

– Какая?

– В Саудии сдохли две тысячи верблюдов.

– Бедные, – говорю я.

Он соглашается:

– Бедные. На них перестали возить тяжелые тюки. Их используют только как беговых лошадей. И отравили…

– Наверно, антибиотики…

Он кивнул: да…

– Жаль, – еще раз сказал я.

– Жаль… – ответил он.

Потом мы бродили по кратеру, похожему на лунный. Вокруг – белые скалы. На них – каменные карнизы.

И с этих карнизов смотрели чьи-то глаза.

То были горные бараны.

В Сде-Бокер явились уже изрядно уставшие. И сразу подошли к небольшому каменному кубу, возвышающемуся над обрывом – могиле Бен-Гуриона и его жены Полины. Бен-Гурион сам выбрал это место. И много раз с этого скалистого утеса смотрел на долину реки Цин.

Смерть занимала его своей неотвратимостью.

У великого Альберта Эйнштейна все наоборот: «Умереть, – говорил он, – тоже не так плохо».

Что-то в каждом из нас есть от Эйнштейна.

Что-то – от Бен-Гуриона.

Алия – репатриация – его, как и наше, второе рождение. Не случайно Бен-Гурион завещал выгравировать на могиле рядом с датой рождения – дату алии.

Фанатично преданных пионеров на иврите называли «сумасшедшими». Они были одержимы одним делом. Одной навязчивой идеей.

Нехама Файнштейн-Пухачевская из города Ришон ле-Циона рассказывает о некоем Давиде Юделевиче, учителе иврита. Он наказывал любого ребенка, который говорил в его присутствии не на иврите. Когда девочка, лежащая в постели с высокой температурой, позвала Нехаму по-русски, он закричал: «Иврит, иврит!» Девочка расплакалась, и доктор Амация заставил его замолчать: «Сумасшедший интеллектуал!»

Шел конец XIX – начало XX века.

Новая волна переселенцев хлынула из России и Румынии. Корабль за кораблем приходили в Яффо. С точки зрения постижения истории – идеальный город. А с точки зрения жизни? Скученность. Дорогое, как правило, съемное жилье. Земли для сельского хозяйства нет. Скудные урожаи вытаптывают бедуины. Евреям дома и участки в Яффо не продавали, разве что бросовые земли. И только очень и очень богатым. Не стоит забывать – Османская империя.

1904 год. Часовщик из Лодзи Акива Вайс сидит на веранде дома в Реховоте и пьет со своим другом Ароном Айзенбергом чай. К Айзенбергу Акива Вайс пришел со страстной, можно сказать пламенной мечтой: построить еврейский город, в котором будут жить как минимум десять тысяч человек. Айзенберг поддержал товарища:

– Ты будешь первым из десяти тысяч, я – вторым.

– Как Нью-Йорк – ворота Америки, так и будущий город станет воротами Эрец-Исраэль.

К концу 1906 года тридцать шесть человек уже внесли взнос на строительство домов. Как раз в это время приехал будущий первый президент Израиля доктор Вейцман. Его пригласили на прогулку в дюны. В этом безлюдном пространстве ноги тонули в песке по щиколотку.

– Здесь мы построим еврейский город, – сказали Вейцману.

– С какой стати люди будут селиться в этой песчаной пустыне, где нет ни единого деревца?

В один из весенних дней 1909 года представители шестидесяти шести семейств двинулись по пескам в сторону будущего города. Вечером ходить было опасно. Выли шакалы, вселяя почти магический страх в тех смельчаков, которые решились бы прийти сюда ночью. Бесчисленные змеи скользили по дюнам. Шайки бедуинов искали зазевавшихся путников.

А пока было солнце.

И ясное утро.

Удивительный снимок основателей будущего города 11 апреля 1909 года.

Пески.

Барханы.

Толпа людей в костюмах, платьях, точно сбор происходит вовсе не в пустыне, а где-нибудь на балу.

И стоящий поодаль человек. Одинокий мужчина, который время от времени кричит:

– Сумасшедшие, вы возводите на песке!

О церемонии не написано ни в одной газете. Это и понятно. В это время все были заняты другим важным событием – в Эрец-Исраэль приехал с визитом великий поэт Хаим Нахман Бялик.

Вскоре он встретится с создателем нового иврита Элиезером Бен-Иегудой, они заспорят, оба взберутся на стол и, стоя на столе, нервничая и поругиваясь, станут решать языковые проблемы…

Менахем Шенкин, который предложил название города – Тель-Авив, не соглашался развивать бизнес:

– Развивать будем только культуру!

Сегодня самая торговая улица средиземноморского города Тель-Авива носит имя Менахема Шенкина.

Начали строить первый в новой еврейской истории город не с синагоги, а с гимназии «Герцлия». Первой в мире еврейской гимназии, где все предметы велись на иврите. После уроков – восемьдесят процентов учеников будут спорить о Толстом и Достоевском и петь русские песни.

Машинист, который вел поезд по железнодорожной ветке Яффо – Иерусалим, останавливал в этом месте паровоз:

– Смотрите, здесь будет белый город!

Пассажиры все еще сомневались. А поезд нехотя, со скоростью 35 километров в час шел дальше.

Про этот поезд говорили: некто решил покончить жизнь самоубийством, лег на рельсы и ждал так долго, что умер от голода.

Все же хочется рассказать о человеке, который, стоя на столе, спорил с Бяликом. Вот уж кто был одержимый!

Невозможно передать его бесконечную наивность и упорство! Научить целый народ разговорному ивриту!

А почему нет? Над ним смеются? А над Ротшильдом разве не смеялась вся семейка, когда ему взбрело в голову странное увлечение – выкупать земли в Палестине и поддерживать русских, украинских, польских, белорусских, литовских, румынских и других неумех-социалистов с их дурными характерами? Ведь он, Эдмонд Ротшильд, даже Стену Плача хотел выкупить у арабов? Кто воспротивился? Конечно, иерусалимский раввин!

Так вот о еврейском народнике Лазаре-Исааке Перельмане. О нем говорили: сдвинулся. Крыша поехала. Родом из Литвы. Учился в религиозной школе, почитывал русскую литературу. Женился на дочери учителя, который и пристрастил его к этим книжкам. Окончил Учительский институт и уехал в Палестину. Но на каком языке там разговаривать? И он решил: на иврите. Поменял имя, фамилию (в России это называлось взять партийный псевдоним), стал Элиэзером Бен-Иегудой. И заговорил с окружающими на иврите. Немного нервно, но без оговорок и отклонений. Просто взял и заговорил. Только на иврите. Принципиально не переходя на другой язык. Его сын был единственным в мире мальчиком, с которым родители говорили только на иврите. Первым таким ребенком за две тысячи лет.

Бен-Иегуда говорил на иврите. И исключительно на иврите. И как он признавался, его не заботила вежливость или уважение к дамам и то, что он ведет себя грубо. Он думал на иврите днем и ночью, наяву и во сне, в болезни и здравии и даже когда страдал от сильной физической боли…

Конечно, и тут не обошлось без денег Ротшильда. Бен-Иегуда выпустил восемнадцать томов «Полного словаря иврита»!

Так возник национальный язык страны.

Бен-Иегуда – фигура легендарная, мифологическая. Его именем названы улицы в каждом израильском городе. И о нем написана целая литература на разных языках.

С другой стороны, не было, пожалуй, раввина, которого не оскорбляло существование этого человека. Болтун, подлец! В быту говорит на Святом языке!

Как говаривал Шолом-Алейхем: «Сколько дырочек есть во всей маце, выпеченной во всем мире со дня исхода евреев из Египта и до нынешней Пасхи, – столько прыщиков тебе на язык, мошенник!»

В конце концов, его отлучили от синагоги и по суду дали год тюрьмы!

Я не пишу исторические заметки. Иначе я непременно рассказал бы и о другом народнике Аароне Гордоне, который был поклонником Льва Толстого и пошел работать в «поле». За ним пошла масса молодежи, нервных евреев. Многие не выдерживали, потом уезжали. Бен-Гурион ехидно уточнял: девяносто процентов.

Но те, кто оставались…

Вот они-то и преобразили пустыню… Нервный народ…

5

Когда говорят «Союз Советских Социалистических Республик», я прежде всего вижу географическую карту.

Израиль – страна, которую на карте зачастую обозначают цифрой – название страны не помещается. Есть цифра и сноска в комментарии. У Израиля вообще нет географических или других границ. У Израиля нет и последовательного течения из века в век…

Это сегодня я знаю, как сражался Сто первый отряд, полупартизанское формирование, созданное по приказу Бен-Гуриона для борьбы с арабскими террористами, люди, которые каждый день шли на смерть. А было их всего тридцать пять человек – против сотен и сотен!