Текст книги "Добрая земля за Иорданом"

Литература об исследовании Всемирного Потопа и Ноева ковчега являет собой горы томов, на которые потрачены моря чернил. Полная библиография по теме, составленная американским историком Аароном Смитом, посвятившим многие годы этой работе, насчитывает 80 тысяч наименований свидетельств, статей, исследований и монографий на 72 языках. Примерно в 70 тысячах так или иначе упоминаются останки Ковчега, якобы обнаруженные в том или ином месте земного шара.

Первые упоминания о Ковчеге относятся к временам античности. Иосиф Флавий ссылается на вавилонского жреца и историка III века до н. э. Бероса, писавшего, что в горах Армении сохранились фрагменты Ковчега и «что некоторые берут от него смолу, пользуясь ею в большинстве случаев как средством против заболеваний». Иосиф Флавий упоминает также ряд других авторов, в том числе и греческого историка I века до н. э. Николая Дамасского, сообщавшего о человеке, спасшемся во время Потопа и остановившемся в Ковчеге у вершины одной из гор Армении, где «в продолжение долгого времени сохранялись остатки этого судна»; при этом он добавляет, что «может быть, это тот самый человек, о котором писал Моисей, иудейский законодатель»[40]40
  Флавий И. Иудейские древности, т. 1, стр. 42


[Закрыть].

Гора Арарат, как известно, находится на востоке Турции у границы с Арменией и Ираном. Ее вершина высотой 5165 метров покрыта снегом. У подножия находится небольшая армянская деревня Баязит, жители которой из поколения в поколение передают рассказ о замечательном происшествии, случившимся с местным пастухом, который своими собственными глазами видел на горе огромный деревянный корабль. Вероятно, именно это обстоятельство стало причиной первой экспедиции, отправленной на Арарат еще в позапрошлом столетии.

В 1840 году турецкая экспедиция, снаряженная для исследования снежных обвалов, обнаружила торчащий из ледника гигантский каркас из почти черного дерева. Несмотря на значительные трудности, исследователям удалось приблизиться вплотную к Ковчегу. Он был в хорошем состоянии, только сбоку сильно пострадал от времени. Один из членов экспедиции сообщил, что борта Ковчега были сделаны из дерева, упомянутого в Пятикнижии Моисея, которое нигде не растет, кроме как в долине реки Евфрат. Проникнув внутрь Ковчега, исследователи удостоверились, что он был устроен как транспорт для перевозки скота. Внутреннее помещение разделено на отделения до 15 футов высотой. Члены турецкой экспедиции смогли попасть только в три отделения, потому что другие были заполнены льдом. Длина Ковчега – 500 куде (куде – старинная мера длины, равная ¾ локтя), т. е. он был даже больше, чем указано в Бытии.

В 1892 году архидиакон о. Ноурри изучал истоки реки Евфрат; после подъема на Арарат он объявил, что видел остатки Ковчега, «передняя и задняя части которого доступны, а средняя остается подо льдом». Ковчег сделан из толстых досок темно-коричневого цвета. Произведя замеры, исследователь сообщил, что его размеры совпадают с библейским описанием. Д-р Ноурри организовал акционерное общество, которое должно было финансировать следующую экспедицию, правда, с условием, что Ковчег, будет спущен с Арарата и доставлен на Всемирную выставку в Чикаго (1893). В результате Ноурри вынужден был отказаться от своего проекта, поскольку турецкое правительство не дало разрешение на вывоз Ноева Ковчега из страны, после чего акционеры объявили о прекращении своего участия в деле.

В августе 1916 года русский авиатор Владимир Росковицкий, совершая разведывательный полет вдоль турецкой границы, оказался над Араратом и увидел с восточной стороны покрытой снегом вершины ледник, напоминавший замерзшее озеро. На краю «озера» находился каркас гигантского корабля. Часть его была покрыта льдом, а борта «раскрыты» и в некоторых местах повреждены. О «странном объекте» сообщили в столицу. Николай II приказал отправить на Арарат экспедицию, которая провела исследования, обмерила и сфотографировала Ковчег, собрала образцы. Результаты были отправлены в Петроград. Однако все эти материалы погибли во время революции и гражданской войны.

Рассказывают, что даже в советское время энтузиасты попытались организовать экспедицию на Арарат. Однако тогдашние ученые назвали историю Ноева Ковчега мифом, не имеющим ничего общего с наукой.

Во время Второй Мировой войны американские летчики, в очередной раз «обнаружившие» корабль, передали свой отчет уже упомянутому д-ру Смиту, который в 1952 году организовал свою экспедицию на Арарат. Следов Ноева Ковчега он не обнаружил, но это нисколько не поколебало его веры подлинность библейского описания. В том же, 1952 году французский исследователь Жан де Рикер, вдохновленный убежденностью Смита, поднялся на вершину горы, чтобы в свою очередь изучить район. Но он также вернулся ни с чем.

Наконец, летом 1955 года французу Фернану Наварра улыбнулась удача: он обнаружил и спустил вниз фрагменты деревянного бруса, вмерзшего в ледник на вершине горы. Дерево подвергли экспертизе и установили, что оно… действительно с Арарата. А вот, что касается его возраста, то здесь наметились разные точки зрения. Кое-кто из ученых даже поспешил датировать их возрастом «около пяти тысяч лет». Другие, более осторожные и авторитетные, ограничились констатацией «древности материала». В любом случае очевидно, что образцы, добытые неспециалистами и проделавшие столь долгий путь до мест экспертизы, неизбежно должны были подвергнуться загрязнению, препятствующему датировке с приемлемой степенью точности. Факт остается фактом: последующие экспедиции на Арарат даже не нашли место, где были обнаружены фрагменты «корабельного бруса».

Недавно по телевидению демонстрировался документальный фильм об американском астронавте Джеймсе Ирвине, побывавшем на луне в составе экспедиции «Апполон-15». Исследователь свято верил в реальность Ковчега и посвятил годы его поискам, организовав и возглавив несколько экспедиций на Арарат, но так ничего и не нашел. Ирвин, человек необычайного мужества, был сломлен неудачами, впал в депрессию и умер от инфаркта в 1991 году.

В последние годы много говорили об «араратской аномалии» – странного объекта на фотографиях, в разное время сделанных американскими военными. Однако, по мнению большинства ученых, речь идет о необычном природном объекте, а не о «творении рук человеческих», как это утверждали прежде некоторые наблюдатели.

Следует также помнить, что в Бытии не названа конкретная горная вершина, – речь идет о «горах Араратских», что, возможно, подразумевает область или страну, где в горной местности остановился Ковчег. В Книге пророка Иеремии (51; 27), и в самом деле, упоминается царство Араратское. В библейские времена в Закавказье и Малой Азии находилось древнее царство Ван, называвшееся так по имени озера, находившегося в его центре. Ассирийские источники называют страну Урарту, что явно указывает на наименование Арарат. После гибели Урарту на этом месте возникла страна с персидским названием Армения. Именно так называют эту территорию источники Иосифа Флавия, которые мы цитировали выше.

Интересно, что поиски Ноева Ковчега проходили не только на Большом, но и на Малом Арарате, также находящемся неподалеку от бывшей советско-турецкой границы. Некоторые исследователи полагают, что именно эту вершину следует идентифицировать с библейскими «горами Араратскими». И действительно там были найдены некоторые деревянные обломки. Однако возраст их около 1500 лет. Это вполне соответствует предположению ученых о том, что, возможно, традиционно связанный с Потопом горный район считался священным, и поэтому уже в раннюю христианскую эпоху там могли строить пристанища для паломников и жилища отшельников.

На древних вавилонских клинописных табличках подробно описывается место расположения горы Ницир, где остановилось добиблейское «плавсредство» Унтапиштима. Установлено, что место остановки судна, о котором говорится в Эпосе о Гильгамеше, точно соответствует границе, до которой мог дойти катастрофический циклон, проникший вглубь материка с юга. Если, как можно понять из текста поэмы, жилище Утнапиштима находилось в Шурупаке, в болотистой местности, где Тигр и Евфрат удаляются друг от друга, то тогда приливная волна должна была вынести судно от Персидского залива непосредственно к горам Курдистана. Однако, несмотря на все эти очевидные факты, ученые никогда не пытались искать корабль в тех местах. Эпос о Гильгамеше далеко отстает в своей популярности от Библии, в которой все-таки ясно говорится именно о «горах Араратских».

Будет ли когда-нибудь разыскан Ноев Ковчег или хотя бы его обломки?

Ответ на этот вопрос не сложен: все попытки разыскания призрачных останков Ковчега, так же как и любых «материальных свидетельств» духовных озарений наших предков, вполне понятны, но заведомо тщетны. Страстное желание увидеть материальное в духовном наивно: что такое, в самом деле, иллюзия деревянных обломков рядом с реальностью Божественного откровения Бытия, действительность которого не просто несомненна, но жива и осязаема по сей день!

После Потопа из всей долгой жизни Ноя (а прожил он, как мы знаем, 950 лет по библейскому времени) в Бытии представлены только два эпизода, каждый из которых незначителен по своей протяженности, но воистину фундаментален по содержанию и смыслу. Первый из этих эпизодов – жертвоприношение Ноя – тесно связан с предыдущими событиями «перетворения», не только содержательно, но и психологически. Кажется, что Ной все еще в Ковчеге, посреди океана, переполненный созидательной энергией служения, но, вместе с тем, по мере своих сил он пытается заложить основу грядущей человеческой истории.

Собственно описание акта принесения жертвы занимает в Бытии всего один стих, но, несмотря на лаконичность повествования, по мнению некоторых комментаторов, это самое значительное и даже великое деяние Ноя в продолжение всей его жизни.

«И устроил Ной жертвенник Господу; взял из всякого скота чистого и из всех птиц чистых, и принес в жертву всесожжения на жертвеннике» (Быт. 8; 20).

Институт жертвоприношения, как мы знаем, существовал задолго до Ноя: принесение жертвы богам – едва ли не центральная составляющая ритуалов политеистических культов. В свое время Каин и Авель тоже приносили жертвы Господу, и мы помним, сколь трагически это закончилось. Почему же основатель послепотопного человечества начинает новую жизнь именно этим актом «допотопного» религиозного сознания? Дело в том, что старый институт жертвоприношения Ной наполняет качественно новым содержанием. Жертвоприношение в политеистических религиях – это, прежде всего, попытка умилостивить богов с помощью подношения даров, если угодно, своеобразный обмен по несложной формуле: «ты мне, я тебе». Теперь жертвоприношение приобретает возвышенный смысл, оно становится выражением покорности и благодарности Богу, но также средством искупления грехов и очищения от скверны. В метафизическом плане жертвоприношение стало служить своеобразным выражением представлений о неразрывности жизни и смерти.

В Пятикнижии Моисея различается насколько видов жертвоприношений, каждый из которых имеет свою специфику и выражает определенный смысл. Ной принес жертву «ола», «олот», что обычно переводится как «всесожжение», но по смыслу, прежде всего, отражает понятие «восхождение». «Ола», в отличие от других жертв, целиком предназначалась Богу и полностью сжигалась на жертвеннике.

Ной начинает с того, что строит жертвенник – модель горы, который никогда не делают из одного, цельного камня. Ной сооружает его, кладя камень на камень, как бы поднимая землю и устремляясь навстречу Богу. Жертвователь возлагает на жертву руки и отождествляет себя с ней. Огонь разделяет духовную и плотскую сути бытия. Душа при этом отделяется и возносится к Господу.

«Принося жертву, – писал Борис Берман, – человек переживает такой опыт, который он иначе пережить не может и который поднимает его к Господу. Чистое животное на жертвеннике представляет человека, несущим Богу свою жертвенность. Через жертву восхождения человек направляет свое сердце к Господу, все в себе отдает Ему, не оставляя себе ничего. И Господь Сам присоединяет действия жертвоприношения к сознанию, воле, к намерениям души человека. Ной приносит Господу жертву от всего – “от всякого скота чистого и от всякой чистой птицы” – от всего земного и за всех, за все человечество, на все поколения вперед. От его жертвы восхождения зависит будущее всего человечества».

Таково непреходящее значение последнего акта трагедии Всемирного потопа и первого акта драмы возрожденного человеческого сознания.

Пространное (особенно, в контексте первых глав Пятикнижия) речение Господа, обращенное к Ною и его сыновьям, начинается с благословения («И благословил Бог Ноаха и сынов его…»), а также с «наказа», однажды уже произнесенного в адрес Адама: «плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю». В первой части текста сформулированы несколько конкретных наказов.

«И боязнь и страх перед вами будет на всяком звере земли и на всякой птице небесной, на всем, что движется на земле, и на всех рыбах морских; в ваши руки отданы они» (Быт. 9; 2). До сих пор эта идея с такой определенностью не формулировалась: человек объявляется «хозяином» всей живой природы.

«Все движущееся, что живет, будет вам в пищу; как зелень травяную даю вам все» (Быт. 9; 3). Значит, не только растительные, но и животные продукты объявляются пригодными в пищу.

«Только плоти при жизни ее, крови ее не ешьте» (Быт. 9; 4). То есть – как? Не есть плоти и крови при их жизни? Или – проигнорируем запятую, которой, понятно, в подлиннике нет: не есть плоти при жизни ее крови?

Снова обратимся к дословному переводу Б. Бермана: «Но (ах) плоть (басар), когда в душе кровь (бе нафшо домо) – не ешьте (ле тохэлу)». Речь, оказывается, идет о душе. По смыслу фразы получается, что не в крови сокрыта душа, как полагают некоторые мистики, а наоборот, кровь есть лишь часть души. Иными словами, следует полагать животное живым, пока кровь находится в его душе. На основании этого речения комментаторы выводят правило: человеку запрещены в пищу «члены от живого».

Как это понимать? Еще из учебников истории и популярных романов мы слышали, что так называемые монголо-татарские войны пользовались своим конем как кладовой мяса. Но мере надобности они отрезали от живой скотины куски и ели, а при необходимости, страдая от жажды, и пили ее кровь. Такая традиция существовала у некоторых народов Древнего Востока, – теперь она объявлена неприемлемой. Очевидно, что это категорическое установление легло в основу правил кашрута, сформулированных, впрочем, много позже «эпохи Ноя», и действующих до сих пор.

Понятие кошерности затрагивает очень широкий круг вопросов, но чаще всего его связывают с питанием. Как видим, уже со времен Ноя употребление крови в пищу считалось огромным грехом. Позже была создана целая система мер, позволявшая удалить кровь из тела, предназначавшегося в пищу животного. Для максимального стока крови туша подвешивают вниз головой на несколько часов. Потом мясо погружают на полчаса в чистую холодную воду в специальной посуде, затем кладут на наклонную доску, снабженную продольными желобами или большим количеством отверстий, и посыпают равномерно со всех сторон солью, спустя час промывают несколько раз холодной водой. Такая подготовка считается недостаточной для некоторых частей, например, для печени: ее необходимо не только просолить, но и, разрезав, прокалить на открытом пламени. Однако, как утверждают комментаторы, речь пока не идет о соблюдении кашрута в полном объеме, а лишь о запрете на употребление мяса, отрезанного или отсеченного от живого животного.

Дальше устанавливается запрет на убийство. Особенно выразительно он звучит в дословном переводе Бориса Бермана: «Но (ах) и кровь вашу по душам вашим востребую Я, из руки всякого зверя (хайя) потребую ее, и из руки человека, из руки брата его востребую душу (нефеш) человека» (Быт. 9; 5). Поскольку душа принадлежит Господу, Он потребует Свое. Продолжение этого речения звучит еще более категорично и в «гладком» традиционном переводе имеет вид чеканной формулы: «Кто прольет кровь человека, того кровь прольется человеком…» (Быт. 9; 6).

На основании всех этих установлений библейская традиция выводит своеобразный кодекс – Семь законов Ноя, необходимый минимум требований, наложенный Господом на все человечество без конфессионального, национального и социального исключений. Среди них шесть – это запреты на идолопоклонство, богохульство, кровопролитие, убийство, воровство, а также на некоторые виды кровосмесительной связи. Седьмой закон – повеление основывать жизнь на законодательных началах, формулирующих шесть вышеназванных запретов.

«Эти семь законов с незначительными вариациями сохраняли свой первоначальный статус авторитетных заповедей, являющихся источником других законов, – пишет И. Тантлевский, – В качестве базовых установлений, стоящих на страже монотеизма и гарантирующих общественную нравственность, эти законы обеспечивали правовые основы проживания чужеземцев на еврейской территории. Моисей Маймонид рассматривал всякого, кто исполняет эти законы, как человека, которому «обеспечена доля в будущем мире». На протяжении веков ученые рассматривали Ноевы законы в качестве связующего звена между иудаизмом и христианством, в качестве универсальных норм нравственности, как основу международного права, или гарантию фундаментальных прав всех людей»[41]41
  Тантлевский И. Р. Введение в Пятикнижие, стр. 121


[Закрыть].

Далее в Бытии речь идет о Завете, который, впрочем, адресован не только семейству Ноя, но и потомкам его сынов, всякому живому существу, «вышедшему из Ковчега». По смыслу текста ясно, что Завет устанавливается на все времена, навечно. В качестве символа Завета определена небесная радуга, призванная нести не только символический, но и сугубо практический смысл. «И будет радуга в облаке, и Я увижу ее, чтобы вспомнить союз вечный между Богом и всякой душою живою во всякой плоти, которая на земле» (Быт. 9; 16).

Следующий эпизод из жизни Ноя относится к послепотопному времени. Внешне это бытовой инцидент, на первый взгляд, почти незначительный, но последствия этой семейной драмы оказались во многом определяющими для последующей истории древнего человечества. В этом смысле происшествие в семействе Ноя соотносится с известным инцидентом, случившемся в Эденском саду на самой заре библейской истории. Кажется, пора привыкнуть: благие намерения Господа всякий раз наталкиваются то на непослушание, то на неблаговидные или преступные деяния Его созданий. Так случилось и на этот раз.

«И начал Ной возделывать землю, и насадил виноградник» (Быт. 9; 20).

Ной, как говорят мифологи, культурный герой, т. е. первооткрыватель, изобретатель, рационализатор, обогативший человечество нововведениями в сфере материальной культуры. Например, он открыл виноградарство как отрасль сельскохозяйственного производства. Согласно некоторым указаниям устной традиции он также научил людей пользоваться плугом, серпом, топором и другими важнейшими видами орудий.

В контексте первых глав Бытия особый смысл обретает тот факт, что именно Ной создал сельскохозяйственную культуру, продукт которой и по сей день используется для сакральных целей. В то же время, как это часто случается с человеческими новшествами, изобретение Ноя оказалось с двойным дном: виноград стал источником пьянства. И первой его жертвой стал сам изобретатель.

«И выпил он вина, и опьянел, и обнажил себя посреди шатра своего. И увидел Хам, отец Ханаана, наготу отца своего, и рассказал двум братьям своим во дворе. И взяли Сим и Иафет одежду, и, положив ее оба на плечи свои, пошли задом, и покрыли наготу отца своего; а лица их обращены назад, и наготы отца своего они не видели» (Быт. 9; 21–23).

Комментаторы разъясняют:

– во-первых, Ной не напился, а именно захмелел – «выпил от вина» (мин hа йаин);

– во-вторых, он удалился в ее шатер, т. е. шатер своей жены, куда, как он был уверен, никто не посмеет войти;

– в-третьих, в шатре Ной «раскрылся» (вайитгаль), т. е. оказался в каком-то уязвимом состоянии, но не обязательно голым;

– в-четвертых, Хам увидел то, что названо «эт эрват» своего отца, что обычно переводится словами «срам» или «нагота», т. е. то, что не следует показывать и не следует видеть посторонним, но совсем не обязательно «половой орган»;

– в-пятых, Хам увидел своего отца так, как нельзя видеть никому, особенно сыну, и рассказал братьям. Да не просто «сказал» (иомер), а «рассказал» (иогед), т. е. живописал в подробностях;

– и, наконец, Сим и Иафет, узнав от Хама, в каком виде лежит отец, покрыли его, причем, идя спиной вперед, пятясь, чтобы ни в коем случае не увидеть «эрват» своего отца, что, судя по духу и смыслу повествования, было строжайше табуировано.

«И проспался Ной от вина, и узнал, что сделал над ним меньший сын его…» (Быт. 9; 24).

Традиционное «сделал над ним» – неудачное выражение, оно слишком эмоционально и само собой подразумевает «надругался». «Сделал ему» (по Берману) – судя по всему, более адекватно ситуации.

Но кто это – «меньший сын его» («бно hа катан»)? Хам? Но Хам при перечислении всегда идет вторым, и у нас нет оснований считать его младшим.

Однако нравственное преступление все же совершил Хам, и об этом недвусмысленно сказано в тексте. Но так же в тексте ясно ощущается перст судьбы, направленный на его младшего сына Ханаана. Хам не мог быть проклят, поскольку был благословлен Господом в числе сыновей Ноя: «И благословил Господь Ноя и сынов его…» (Быт. 9; 1). И поэтому должен быть проклят Ханаан, само имя которого означает «подчинение», «покорность».

Нам ничего еще не известно о внуках Ноя, еще земля толком не высохла после Потопа, еще, как кажется, весьма далеко и до инцидента в шатре, но имя Ханаан уже названо. «И были сыновья Ноя, вышедшие из ковчега: Сим, Хам и Иафет». И неожиданно: «Хам – это отец Ханаана». И дальше: «Эти трое были сыновья Ноя, и от них населилась вся земля» (Быт. 9; 18–19). Мы уже почти готовы предположить, что Ханаан родился в Ковчеге, но тогда получилось бы, что он старший сын Хама. Однако все перечисления имен говорят о другом.

Более того, легко допустить, что во время инцидента в шатре Ханаан вообще еще не родился. Если бы было сказано, что вот Ханаан – сын Хама, мы, кажется, почувствовали и поверили бы, что перед нами важное действующее лицо дальнейших событий. Но нам повторяют, что Хам – его отец. И значит, все дело в Хаме, а Ханаан – лишь некая обреченная фигура, которая вскоре будет принесена в жертву обстоятельствами. Бытие явно готовит нас к последствиям какой-то неблаговидной истории, в которой тень Хама окажется уязвленной роковой неизбежностью неведомой нам логики.

«И сказал: проклят Ханаан: раб рабов будет он у братьев своих» (Быт. 9; 25). Ной, как видим, просто констатировал факт, а произошло именно то, что должно было произойти. «И сказал: благословен Господь, Бог Сима; Ханаан же будет рабом им. Да даст Бог простор Иафету, и да обитает он в шатрах Сима. Ханаан же будет рабом им» (Быт. 9; 26–27).

В этих эмоциональных словах Ноя заключено пророчество, которое, впрочем, осуществится только через несколько веков. Концепция о будущем порабощении Ханаана его родственниками прямо вытекала из истории завоевания ханаанских земель израильтянами, лежащей в основе Пятикнижия Моисея.