Текст книги "Добрая земля за Иорданом"

Из Месопотамии вышли три варианта этой истории. Самая ранняя версия записана на шумерских клинописных табличках, найденных при раскопках одного из самых древних городов Двуречья Ниппура. Несмотря на то, что текст плохо сохранился, все же вполне понятно, что речь идет об истории, в центре которой – потоп.

Через бога Энки, покровительствующего людям, о намерении богов уморить человечество с помощью водной стихии становится известно мудрому и набожному правителю города Шуруппака царю Зиусудре. В буквальном переводе с шумерского имя героя означает «нашедший жизнь долгих дней», иными словами – «обретший вечную жизнь». По совету Энки Зиусудра строит огромное судно, на котором ему удается пережить потоп, длящийся семь дней и ночей. Когда воды начали спадать, герой выпускает птиц: в третий раз птицы не вернулись. Когда вновь «воссиял солнечный бог Уту», герой падает ниц, а затем приносит в жертву быка и овцу. После потопа Зиусудра, «спаситель семени человечества», поселившись на райском острове Дильмун, обретает «жизнь как боги» и «вечное дыхание». Несмотря на древность этого варианта сказания, относящегося, возможно, к концу IV тысячелетия до н. э., в нем не трудно уловить параллели с библейским текстом.

В более поздней мифологической традиции история потопа представлена легендой об Атрахасисе («чрезвычайно мудром»), сохранившейся в сильно поврежденном виде на глиняных табличках XVIII века до н. э. на аккадском языке. После сотворения человека богиней-матерью Мами возмущенный человеческой суетностью и плодовитостью, раздраженный бог Энлиль решает раз и навсегда покончить с этими неугомонными созданиями. Он насылает на людей множество бедствий, но, не добившись желаемого результата, вынужден прибегнуть к потопу. Однако, бог Эйа (аккадский вариант шумерского Энки) предупредил о грозящей опасности царя Атрахасиса и посоветовал ему строить судно, на котором можно было бы спастись от стихии. Атрахасис строит большой корабль, который называется «ладья, сохраняющая жизнь», грузит на него свою семью, своих помощников-корабельщиков, зерно, все свое имущество, а также всех животных, «кто ест траву». Конец легенды об Атрахасисе утрачен, но нетрудно догадаться, что по завершению всех невзгод боги подарят ему вечную жизнь, как это было с Зиусудрой, и как это будет с другим месопотамским «героем потопа» праведным Утнапиштимом.

История Утнапиштима стала известна после расшифровки текста эпоса о Гильгамеше, полная версия которого была записана на нескольких табличках VII века до н. э. и найдена при раскопках Ниневии в середине прошлого столетия. Разумеется, столь поздняя запись не опровергает глубокую древность этого предания. Есть основания полагать, что Гильгамеш – историческая личность: пятый правитель I династии шумерского города Урука конца XXVII – начала XXVI веков до н. э. Очевидно, вскоре после смерти Гильгамеш был обожествлен. В эпических текстах Гильгамеш – сын урукского царя Лугальбанды и богини Нинсун. Возможно, исторический Гильгамеш был сыном реального правителя и жрицы, представляющей богиню в обряде «священного брака».

Сохранилось пять эпических песен о Гильгамеше, которые восходят, вероятно, к середине III тысячелетия до н. э. Но важнейшее художественно-историческое значение имеет аккадская поэма «О все повидавшем» – одно из выдающихся поэтических произведений древневосточной литературы. Она изложена в двенадцати песнях-табличках, одна из которых сквозь тысячелетия доносит до нас очередную месопотамскую версию сказания о потопе.

Решив обрести бессмертие, Гильгамеш отправился в долгое путешествие, полное опасностей и приключений, чтобы найти своего предка Утнапиштима, которому боги даровали вечную жизнь. Гильгамеш надеялся узнать от него тайну бессмертия. Достигнув острова, на котором жил Утнапиштим, Гильгамеш стал расспрашивать его о таинственном «секрете жизни». Оказывается, давным-давно Утнапиштим жил в городе Шуруппаке на Евфрате и слыл верным почитателем бога Эйа. Когда боги решили уничтожить человечество, вызвав на земле потоп, Эйа заранее предупредил об этом преданного ему Утнапиштима. Он приказал герою «построить корабль» и погрузить на него «семена всех живущих существ».

Эйа указывает Утнапиштиму точные параметры судна: площадь палубы – треть десятины, то есть примерно четверть гектара, высота борта 120 локтей (около 64 метров). Шесть палуб делили его вдоль на семь частей, каждая из которых в свою очередь разделялась вдоль на семь отсеков. Чтобы осмолить судно, Утнапиштиму понадобилось около 80 литров (три меры) смолы. Впрочем, по другой версии Эйа предложил Утнапиштиму строить не корабль, а именно ковчег (а это далеко не одно и тоже) в форме куба с ребром 120 локтей. В таком случае площадь одной грани как раз будет составлять четверть гектара.

По уже известной нам схеме вскоре после того, как Утнапиштим поднялся на корабль вместе с семьей и родственниками, мастерами-корабельщиками, помогавшими ему в строительстве судна, а также со «скотом степным и зверьем», поднялась буря, которая не затихала семь дней и семь ночей. Далее следует очень точное описание атмосферных явлений, по которым любой метеоролог легко узнает приближение циклона:

 
Едва занялось сияние утра,
С основания небес встала черная туча.
Адду гремит в ее середине.
Из-за Адду цепенеет небо,
Что было светлым, во тьму обратилось.
 

При этом Утнапиштим упоминает именно южный ветер, который очень точно соотносится с географической ситуацией: Персидский залив, воды которого вторглись в дельту Евфрата и Тигра, как известно, находится к югу от предполагаемого эпицентра катаклизма.

Появление черной тучи с раскатами грома, внезапно наступившая средь белого дня темнота, шквал южного ветра, который гонит гигантские волны – все это составляет типичную картину циклонических вихрей, часто возникающих в южных широтах на побережье, на островах и, особенно, в долинах с обильными речными наносами. Обычно такие циклоны сопровождаются землетрясениями и проливными дождями.

Что же произошло дальше?

 
При наступлении дня седьмого
Буря с потоком войну прекратили,
Те, что сражались подобно войску.
Успокоилось море, утих ураган – потоп прекратился.
И все человечество стало глиной!
Плоской, как крыша, сделалась равнина.
 

Поразительная достоверность картины, представшая перед Утнапиштимом, свидетельствует о том, что он сам (или автор, создавший этот образ) был участником событий, о которых рассказывает. Ничего подобного выдумать невозможно: нужно было своими глазами увидеть этот слой глины, словно саван, покрывший весь представимый мир и сравнявший человеческую цивилизацию с землей.

Корабль останавливается на горе Ницир. Герой выпускает последовательно голубя, ласточку, а также ворона, который уже не вернулся. Высадившись на землю, он приносит жертву богам и становится «равным им».

Даже самое поверхностное прочтение текста одиннадцатой таблички эпоса о Гильгамеше не оставляет сомнений в значительном сходстве этого фрагмента с описанием Всемирного Потопа, представленном в Книге Бытия. В обоих случаях катастрофа выглядит как результат вмешательства высших сил; в обоих случаях лишь один человек избран, чтобы спастись вместе с семьей и животными с помощью некоего плавающего на воде сооружения. Оба текста ярко и выразительно повествуют о катастрофических опустошениях, вызванных природной стихией. И в том, и в другом текстах герои «причаливают» к горным вершинам и выпускают птиц, чтобы выяснить метеогидрологическую обстановку. И, наконец, оба героя приносят благодарственные жертвы в честь своего избавления и получают благословение.

На основании этого сходства некоторые исследователи считают библейскую легенду о Потопе «более поздним заимствованием», едва ли не плагиатом шумерской исторической традиции. При этом они упускают из вида, что совпадение деталей в обоих текстах, пусть и существенное, ни в коем случае не касается внутреннего содержания этих повествований и, тем более, никак не затрагивает сакрального смысла Боговдохновенной Книги.

В то же время следует помнить, что предки еврейского народа, в недрах которого родились различные эпические пласты Пятикнижия, происходили из Месопотамии, из «долины Шеннар» и несомненно участвовали в создании духовных ценностей месопотамской цивилизации. Идея о Всемирном Потопе возникла, разумеется, не на пустом месте. Как и шумероаккадские легенды, она, конечно же, отражает действительные события IV и начала III тысячелетий до н. э.: серию мощных наводнений, в результате которых воды Персидского залива вторгались на сотни километров вглубь материка, погребая под собой все живое. Но, вероятно все же, древние жители Двуречья наверняка сохранили в исторической и генетической памяти невиданный природный катаклизм XI–X тысячелетий до н. э., послуживший отправной точкой истории цивилизации.

Имя Ной (Ноах) впервые появляется в Бытии при перечислении потомков Сифа (Шета), младшего сына Адама. Оно, вместе с именами сынов Ноя – Сима (Шема), Хама и Иафета, завершает список патриархов Сифлянской генеалогии. Здесь сообщается, что глава последнего допотопного поколения Лемех-«сифлянин» на 182-м году жизни родил сына «и нарек ему имя Ноах».

«Корень “N-O-H” указывает на состояние покоя», – говорят комментаторы.

Слово «НОАХ» означает движение, которое обрело смысл и пришло к своему завершению на конечную остановку и в этом смысле «успокоилось», – поясняет Борис Берман.

При рождении Ноя Лемех произносит: «Этот утешит нас в работе нашей и в труде рук наших на земле, которую проклял Господь». (Быт. 5; 29–30) На особую важность этого события указывает и тот факт, что никто из «героев» Сифлянской генеалогии до сих пор никаких речей не произносил.

Комментарий Раши: «Этот утешит нас, то есть снимет с нас мучение рук наших. До Ноаха не было орудий для обработки земли, а он их изготовил. Из-за проклятия Адама земля производила колючки и тернии, когда ее засевали пшеницей, а в дни Ноаха она успокоилась, это и есть “утешит”, “успокоит”».

Сообщением о рождении сынов Ноя Сифлянская генеалогия исчерпывается.

«Вот житие Ноя: Ной был человек праведный, непорочный в поколениях своих: перед Богом ходил Ной» (Быт. 6; 9).

Перевод Бориса Бермана: «Вот (эле) порождения (толдот) Ноя – Ной: муж (иш) праведный (цадик), цельный (тамим) был в своих поколениях, с Богом ходил Ной».

Далее мы узнаем о «порождениях Ноя», о его сыновьях и их многочисленном потомстве, ставшем, в конце концов, новым человечеством. Но… Комментарий Бермана: «Мы знаем, что Ной родил трех сыновей. И они суть «порождения Ноя». Но в особом смысле. “Порождения Ноя” – ясно сказано в Торе – есть “Ной”. Своею жизнью Ной породил самого себя, стал цадик и тамим, ходил с Богом и “нашел милость” в его глазах».

Ной, оказывается, был (это подчеркнуто в тексте) «цадик» и «тамим» именно «в своих поколениях». Почему? Может быть, дело в том, что среди всеобщего нравственного падения это было особенно трудно? А может, он был таковым лишь в контексте особо изощренной гнусности «своего поколения», а живи Ной в других поколениях, он не заслужил бы такой лестной характеристики?

Кроме самого Ноя, среди «порождений Ноя» было и еще нечто немаловажное: «И родил Ной трех сынов: Сима, Хама и Иафета» (Быт. 6; 10). Из Сифлянской генеалоги нам известно, что патриарху было в ту пору пятьсот лет.

Комментаторы полагают, что Ной знал, вероятно, от своего деда Мафусаила, о страшном грядущем бедствии, которое повлечет гибель всего допотопного человечества, и потому не желал иметь детей. Женился он фактически по указанию Всевышнего. Как мы уже говорили, женой его, согласно Устной традиции, стала Наама, дочь Лемеха-«кенита». Впрочем, здесь ее имя не упоминается.

Если понимать текст буквально, получается, что дети Ноя близнецы. Однако из контекста ясно, что это не так. Согласно комментариям Раши, первым родился Иафет (когда Ною было пятьсот лет?), Сим – вторым, а Хам – третьим. Но поскольку Сим родился обрезанным, из уважения к этому чуду его имя при перечислении ставится первым. Впрочем, не всегда: в так называемой Таблице народов (Быт. 10; 1–32) потомки Сима перечислены последними.

На иврите имя Сима – Шем – значит «имя». С практической точки зрения, на нем, «как и на Адаме, лежит специфическая задача давания имен, то есть осознание сущностей предметов и явлений» (Борис Берман). Но имя «Шем» указывает также на «величие» и «славу». Кроме того, и может быть, это главное, в этом имени сокрыт намек на некую особую связь с Всевышним, и на Сима/ Шема была возложена особая миссия прославления Бога.

«Хам» означает «теплый», «горячий». Но так же близко к «хом» – смуглый, темный. Объяснение смысла его имени, связанного с тем, что темнокожие потомки Хама заселили Африку, кажется поверхностным. Скорее всего, речь следует вести о двойственной природе этого имени: с одной стороны, о душевной теплоте, по мнению Ноя, столь необходимой людям, а с другой – о необузданном сексуальном темпераменте.

Имя Иафет, по-видимому, родственно понятию «яффе» – «прекрасный», «красивый». Но также сродни корню «P-T-F» – распространять, расширять. С этим именем, вероятно, связаны и особая предрасположенность к художественному творчеству, и в то же время широкий ареал распространения потомков Иафета на огромных территориях к северу от прародины.

Считается, что первое непосредственное обращение Всевышнего к Ною произошло за 120 лет до Потопа. До этого момента Господь говорил только с двумя представителями человеческого рода – Адамом и Каином, и было это около полутора тысяч лет назад по библейскому времени. В краткой, но достаточно емкой форме Он излагает свои намерения и объясняет их причину.

«И сказал Бог Ною: конец всякой плоти пришел предо Мною, ибо земля наполнилась злодеянием из-за них. И вот я истреблю их с землею» (Быт. 6; 13–14). Добавить к этому нечего. Осталось дать лишь конкретные указания. И первое из них – по строительству грандиозного сооружения, именуемого Ковчегом.

«Сделай себе ковчег из дерева гофэр; с отделениями сделай ковчег и осмоли его внутри и снаружи смолою» (Быт. 6; 14–15).

Словом «ковчег» в русском языке традиционно передается ивритское «тева». Исследователи предполагают, что слово «тева» не семитского происхождения, а, возможно, египетского. В Пятикнижии оно встречается еще раз, когда речь идет о «корзине из тростника, осмоленной асфальтом и смолою», в которой нашли ребенка Моисея. Скорее всего, имеется в виду некое распространенное в ту пору устройство для перемещения по воде.

По преданию Ной не торопился начать строительство. Сперва он посадил деревья. «Гофэр» – смолистое дерево – судя по всему, не род деревьев, а наименование материала, потребного для работы. Но даже когда они выросли, он все еще тянул, видимо, ожидая, что Господь изменит Свой суровый приговор. Однако ослушаться он все-таки не посмел. Как свидетельствует устная традиция, «срубив деревья, он принялся распиливать их на доски».

Но что же представляло собой сооружение, которое, благодаря Пятикнижию Моисея, и через многие тысячи лет живет в преданиях и легендах под именем Ноева ковчега? Попробуем представить его параметры и пропорции.

«И вот как сделаешь его: триста локтей длина ковчега, пятьдесят локтей ширина его и тридцать локтей высота его. Сделай отверстие в ковчеге и в локоть сведи его кверху, и дверь ковчега помести сбоку его; с нижними, вторыми и третьими жилищами сделай его» (Быт. 6; 15–17).

В русских переводах размеры Ковчега переводчики обычно указывают в «локтях». К немалому удивлению обнаруживаем, что сегодня эта мера абсолютно не детерминирована. Так в Большом Энциклопедическом словаре она определена как «равная 38–46 см». Восемь сантиметров – большая разница! В словаре В. Даля читаем о мере от локтевого сгиба до конца среднего перста – 14 вершков, стало быть, 62,3 см. Так 38 см или 62,3?! В подлиннике написано «ама» – старинный ближневосточный аналог локтя. По А. П. Лопухину (1852–1904), крупному специалисту в библейской истории, ама равен 21 дюйму или 12 вершкам – т. е. 53, 3 см.

Таким образом, Ковчег представлял собой грандиозную конструкцию длиной более 160 метров, шириной около 27 метров и высотой 16 метров. Огромный пенал водоизмещением около 70 тысяч тонн! Ошибается тот, кто думает, что Ковчег – это род корабля. Этот прямоугольный параллелепипед не предназначен для водных путешествий, а лишь для дрейфа, он не годится для перевозок, только – для спасения.

Сообщая Ною Свой первоначальный план, Всевышний впервые произносит слово «потоп» – «мабуль»: «И я вот наведу Потоп, воду на землю… («Мабуль – не только всемирное наводнение, но глубинное перетворение всей живой плоти на земле, – указывает Борис Берман. – Затопившие землю воды – всего лишь одно из явлений Мабуля. Да и само слово “мабуль” не имеет отношения к потокам воды. Корень этого слова “наваль”; так называется и процесс приведения в негодность, и процесс перехода от жизни к смерти… Мабуль – есть то, что производит увядание жизни») …чтобы истребить всякую плоть, в которой есть дух жизни, под небесами; все, что на земле, скончается» (Быт. 6; 17).

«Мабуль – это не естественная природная катастрофа, – продолжает Берман. – Воды его – “из-под небес” и смывают так, что ничего живого не остается. Бог нарушает Завет Свой, поставленный в Шестой День, нарушает его для установления другого Завета – с Ноем».

Согласно первоначальному плану в Ковчег должны войти Ной, его сыновья, его жена, жены его сыновей. Кроме того, по две особи «от всего живущего, от всякой плоти» (Быт. 6; 19) – из птиц, из скота, из всех движущихся по земле – «по роду их».

И последнее указание: запастись всякой пищей и собрать к себе. То есть предполагается, что именно Ной станет хранителем запасов и кормильцем.

Второе обращение Всевышнего к Ною отличается от первого некоторыми деталями. Дата его может быть определена достаточно точно, ибо сказано: «…еще через семь дней я буду изливать дождь на землю…» (Быт. 7; 4).

Если в первом обращении речь шла о спасении семейства Ноя, то теперь говорится о его «доме»: «ве-холь байтха», то есть, по Берману, «весь скарб, все приспособления, инструменты, устройства, которые есть в доме человека…», иными словами – вся или почти вся допотопная материальная культура.

Следующее изменение касается сохранения животного мира. Теперь предписывается взять в Ковчег не «от всего живого, от всякой плоти по две», а куда конкретнее: «из всего скота чистого» по семь пар, а из «скота нечистого» – по две. Судя по всему, речь идет, прежде всего, о домашних животных – «беэма», «…чтобы сохранить семя на всей земле» (Быт. 7; 3). В некоторых переводах сказано о «самцах и самках», хотя в подлиннике ясно написано: «иш ве ишто», т. е. «муж и его жена».

Ной предупрежден и о некоторых конкретных деталях бедствия: через семь дней начнется дождь, который продлится 40 дней и 40 ночей и сотрет «все существующее» с лица земли. Речь пока идет не о Потопе («мабуль»), не об обычном дожде («гешем»), а о некоем очистительном ливне («матар»).

Итак, в шестисотлетнем возрасте Ной становится важным действующим лицом грандиозного эксперимента по перетворению всей земной природы.

А вот и дата: шестисотый год жизни Ноя, семнадцатый день второго месяца (хешвана) 1656 года от Сотворения Мира.

И снова повторяется один и тот же мотив, по-видимому, особенно важный: вошли в Ковчег – Ной, сыновья Ноя Сим, Хам и Иафет, жена Ноя, жены его сыновей, все звери по роду их, всяких скот по роду его, все гады, ползающие по земле по роду их, все летающие (гады?) по роду их и все птицы… Происходит тщательно запланированное и продуманное восстановление так называемого закона лемино – несмешения рода и пола, – нарушенного в допотопной земной истории.

В течение первых сорока дней Ковчег все еще стоял на месте, лишь по истечению этого времени он был поднят и унесен водой. И тут в тексте появляется любопытная фраза, на первый взгляд кажущаяся странной: «На пятнадцать локтей вверх поднялась вода, и покрылись горы» (Быт. 7; 20–21). «Как же так? – говорят скептики. – Вода поднялась всего на восемь метров, а горы почему-то оказались под водой». Однако элементарные расчеты показывают, что восьмиметрового подъема уровня воды в мировом океане вполне достаточно для затопления некоторых земных горных массивов. Цифра, приведенная в Бытии, явно взята не с потолка.

По-видимому, именно в течение первых сорока дней катастрофы на земле была уничтожена всякая «живая плоть». «Стерта», как сказано в тексте, – «…и остался только Ной и что с ним в ковчеге» (Быт. 7; 23–24). Вода «усиливалась» на земле 150 дней. Наконец, извержение потоков прекратилось – «закрылись источники бездны», – и вода начала убывать. В семнадцатый день седьмого месяца, т. е. 17 нисана, Ковчег «остановился» в горах Араратских. Просто взял и остановился, потому что никаких гор пока видно не было. Вершины гор показались лишь в первый день десятого месяца (тамуза). Ной ждал еще сорок дней, прежде чем решился открыть окно…

Наступил месяц ав, в продолжение которого произошли новые события. Ной выпустил ворона. Тот отлетел на некоторое расстояние и вернулся. Стало быть, вода еще «не высохла». Что-то, однако, заставляет Ноя усомниться в результатах рекогносцировки, и он посылает голубя «от себя». Но и голубь – следует великолепно красивая фраза – «не нашел места покоя для ноги своей». Ной понял, что вода по-прежнему занимает всю поверхность земли. Он ждет еще семь дней. И снова выпускает голубя. Голубь возвращается вечером с сорванным оливковым листом в клюве.

(Перевод Бориса Бермана: «И она вернулась к нему вечернюю порою, и вот: лист оливы в устах ее. И познал Ной, что полегчали воды по лицу Земли». Она – голубка, «йона».)

Комментариям на это место Книги Бытия несть числа. Голубь с оливковым листом в клюве стал для всего человечества символом возрожденного мира, нашего мира, который основал Ной.

Теперь патриарх понял, что «вода на земле понизилась». Он ждет еще семь дней, и опять выпускает голубя, который более не возвращается.

Что же происходит далее? Ной продолжает оставаться в Ковчеге. Проходит месяц элул, а стало быть, ровно год с того момента, как Ной вошел в Ковчег. 1 тишрея, более месяца спустя после истории с голубем, Ной снимает с ковчега кровлю и обнаруживает, что «обсохла поверхность земли». (И в наши дни евреи во всем мире отмечают в этот день праздник Рош-ашана – Новый год). Но и после этого он ждет еще почти два месяца, пока не понимает, что «земля высохла» окончательно.