Текст книги "Дом Иисуса"

Первое отступление: о библеистике

– С чего начинается библеистика? Что самое необходимое для библеиста?

– Все начинается с интонации. Любому слову, а возможно, даже и мысли, если их можно разделить, предшествует интонация. На улице вы слышите одну интонацию, в театре другую, в аудитории за кафедрой третью, совсем иную в церкви. Но дома мы говорим иначе. Дома мы говорим «своим голосом».

Мне представляется, что доминирующая интонация библеиста – это удивление. Или недоумение. Уверяю вас, что в библеистике гораздо больше вопросов, чем ответов. Надо допустить, что существует такая наука, и она имеет право на существование (почему нет?), где на первом месте стоит вопрос. Вопрошание…

В конце концов, вопрос всегда идет впереди ответа. Правильно поставленный вопрос – это уже очень много. Сотни людей читают определенный текст и не замечают ничего особенного. А вы вдруг останавливаетесь и говорите: вот это интересно, здесь что-то не сходится, здесь определенно есть над чем подумать!

Мы сориентированы на ответ, на результат. Возможно, я не прав, но я склоняюсь к мысли, что наше время не любит вопросы. Мы еще не успели сформулировать вопрос и уже спешим дать ответ. Но вопрос тоже имеет свою цену. Есть очень красивые вопросы. Вопрос сам по себе. Зачем тут же снимать его? Можно позволить себе прожить какое-то время с вопросом. Вопрос – это удивление. Удивление в целом – приятное чувство. Оно побуждает к активности. К тому же жить с вопросами интересней. Ответ закрывает скобку.

Почему не позволить себе не торопиться? Почему не прожить вопрос до конца? Почему не позволить себе копить вопросы? Ведь есть же такой жанр в научной литературе: «К вопросу о…».

И когда вы в своих руках держите вопросы, когда вы услышите не один голос, а целый хор вопрошающих, быть может, тогда вам удастся расслышать ответ. Не частный ответ на частный вопрос. А один «большой ответ», который ответит на все ваши вопросы и… поставит сотню других! Сегодня «Почему?» – главный аргумент против истины. Как если бы реальность состояла из одних ответов. Истина – это ответ! Как иначе? Но кто решил, что она существует непременно как утверждение? Почему истина должна заканчиваться точкой? Быть может, она с вопросительным знаком… в движении?

Языковая ситуация в земле Израиля в I веке и язык/языки Иисуса

Арамейский и/или иврит?

– Скажите, на каком языке говорил Иисус – по-еврейски или по-арамейски?

– Меня нередко об этом спрашивают. И то, что меня возмущает в этом вопросе, – слово «или». Это «или» – «злая фея» нашего времени. Она запрещает нам двигаться в двух направлениях и претендует на то, чтобы служить объективности.

Одно не допускает другого. «Алеф» не есть «бейт», а «бейт» исключает «алеф». И с этим слож-но поспорить. Но чтобы написать слово ав «отец», вы должны эти буквы поставить вместе. Попробуйте убрать «алеф» или «бейт». Что получится? Их нельзя разъединить, не «убив» отца.

Почему можно кроить целостные тексты? Почему можно кроить целостное сознание? Чем интересней текст, чем глубже культура или сознание, тем они богаче и противоречивее.

Я говорю, что мои наблюдения склоняют меня к тому, что Иисус употреблял иврит. Мне возражают: этого не может быть! Он рос в Галилее, где в то время говорили по-арамейски. И действительно, последние три сотни лет нас убеждают с самых высоких кафедр, что разговорным языком Иисуса был галилейский диалект арамейского языка. Я говорю: хорошо, я согласен. Иисус действительно использовал арамейский. Без знания арамейского Его общение с самарянкой или финикиянкой было бы затруднительно. Но Его проповедь, Его поучения, молитвы были изложены на иврите.

Всякий, кто специально занимался языковой ситуацией в Палестине I века, знает, что два этих языка не просто соседствовали друг с другом. Они обнаруживают заметную диффузию. Некоторые арамео-язычные эпитафии включают титулы покойников на иврите (первосвященник, назорей). В арамейских надписях мы встречаем ивритское бен «сын». И, на-против, в ивритоязычных надписях встречается арамейское бар «сын».

Конечно, различные говоры арамейского были распространены по всей Палестине. Это так. Существовал особый литературный извод арамейского языка. В синагоге Тора, которая читалась на иврите, толковалась по-арамейски. Такой билингвизм практиковался с целью противопоставить сакральное, Богом данное, и то, что принадлежит школьной дидактике.

Ивритоязычные памятники I века

Но, с другой стороны, те литературные памятники, документы, надписи и монеты, которые стали известны в XX веке, не позволяют усомниться, что на рубеже эр иврит был живым языком Иерусалима и его окрестностей, то есть Иудеи. От того времени до нас дошли пословицы, трудовые песни, народные клятвы и обеты. Все это на иврите. Сохранилась также песнь о деспотизме первосвященников, где упоминается Анан (Анан бен Сет), то есть Анна евангельской истории:

Горе мне от дома (то есть семьи) Боэта —

горе мне от их дубинки!

Горе мне от дома Анана – горе мне от их

пересудов!

Горе мне от дома Катроса – горе мне от их пера!

Горе мне от дома Ишмаэля бен Пиахи —

горе мне от их кулака!

Ибо они – первосвященники,

сыновья их – казначеи,

зятья их – распорядители,

а рабы их палками бьют народ! (Песахим, 57а).

Если в архиве рукописей Мертвого моря, который доступен сегодня благодаря усилиям Израильского управления древностей, вы ограничите поиск иродианским временем, то получите 339 документов на иврите (даже если вычесть 94 рукописи библейского содержания, остается 245 документов), 40 – на арамейском и 4 – на греческом.

Этот всплеск активности иврита связывают с восстанием Хасмонеев, которое обернулось созданием свободного израильского государства, и возрождением национального сознания. От начала восстания (167 год до Р. X.) до заката Хасмонейской династии (37 год до Р. X.) прошло 130 лет. Это почти в два раза дольше, чем существует современный Израиль. Римская оккупация (с 63 года до Р. X.) в культурном плане лишь обострила сепаратистские тенденции. Наличие среди кумранских рукописей арамео– и ивритоязычных фрагментов книг Товита и Завещания двенадцати патриархов некоторые исследователи объясняют тем, что в эпоху Хасмонеев популярные арамеоязычные книги могли быть переведены на иврит. Сегодня можно говорить, что ко времени Иисуса в Иерусалиме существовал не один, а целых «три иврита» – классический, постбиблейский «высокий» и «низкий» иврит.

Классический иврит – язык богослужения и Писания.

«Высокий» или «литературный» постбиблейский представлен целым рядом рукописей разнообразных жанров, включая апокрифы и псевдоэпиграфы. Эти памятники демонстрируют значительное стилистическое разнообразие. Обнаруживают богатый словарь (например, 1QH)[16]16
  Для обозначения кумранских рукописей используются специальные индексы, где Q – указание на то, что рукопись была обнаружена в одной из 11 так называемых кумранских пещер, цифра перед Q – номер пещеры, после Q помещается номер или сокращенное название рукописи.


[Закрыть] или, напротив, ограниченный (например, 11QT). В некоторых заметны сближения с арамейским (4Q175), а в некоторых – с греческим. Так, язык «Песен субботнего всесожжения» (4Q400–407) аналогичен языку греческой философии.

«Низкий» или «деловой» постбиблейский демонстрируют письма, контракты, документы об аренде, купле-продаже, брачные и бракоразводные договоры. Сюда можно отнести известный «Медный свиток» (3Q15). А также памятник, озаглавленный «Некоторые из предписаний Торы» (4QMMT), – письмо галахического содержания[17]17
  Галаха – традиционное иудейское право, совокупность законов и установлений иудаизма, регламентирующих религиозную, семейную и общественную жизнь верующих евреев.


[Закрыть], составленное, как полагают, Учителем праведности[18]18
  Учитель праведности – лидер (возможно, основатель) кумранской общины, упоминаемый в ряде рукописей.


[Закрыть] и адресованное иерусалимскому первосвященнику. Язык писем характеризуется рядом особенностей, но при этом обнаруживает заметное сходство с мишнаитским[19]19
  Мишна – религиозно-юридический сборник; древнейший после Библии сборник законов; первый письменный текст, содержащий в себе основополагающие религиозные предписания ортодоксального иудаизма.


[Закрыть] ивритом – языком школы, на котором велось обсуждение правовых и нравственно-религиозных вопросов.

Такова непростая картина многогранного и многоуровневого бытования иврита. И как во всякой живой языковой среде, не исключаются пересечения и совмещения разных уровней. Вот любопытный пример, где «высокое» и «низкое» совмещаются в одном документе, – Храмовый свиток кумранитов (11QT), язык которого стилизован под язык Пятикнижия, однако содержит множество мишнаитских слов.

Иисус постоянно появляется в Иерусалиме. Там Он не только вступает в вероучительные и законоучительные споры со столичными интеллектуалами и элитой – книжниками, фарисеями, священниками-саддукеями, Он произносит проповеди во дворе Храма.

Мне кажется, мы не вполне отдаем себе отчет в том уровне книжной культуры, заинтересованности в ней, в интенсивности интеллектуального брожения, которое имело место в Иерусалиме в конце эпохи Второго Храма. И в центре всей этой деятельности – Книга и Храм. Книга – написанная на иврите. И Храм, где все службы, чтения, песнопения совершаются тоже на иврите. Язык ученых – еще один иврит, который хоть и отличается от классического библейского языка (и, в частности, в нем заметно влияние арамейского, но есть также заимствования из греческого и латыни), но это все тот же иврит в своей более поздней фазе развития.

Как мог Иисус отвечать на их вопросы, спорить, обличать Своих оппонентов, не владея тем особым, «профессиональным» языком академии. Предположим, вы родились в самой глухой валлонской деревне и общались с родителями по-валлонски, но если вы читаете лекции в Сорбонне, то просто обязаны говорить по-французски. Как можно собрать аудиторию в столичном университете в центре Парижа, если вы употребляете один из валлонских диалектов?

Южане (иудеи) и северяне (галилеяне)

Сохранились забавные рассказы, в которых дети из Иудеи своим знанием иврита посрамляют галилейского ученого мудреца (Эрувин, 53b; Эйха Рабба, 1,19). Сообщается, что жители Иудеи, то есть южане, в отличие от галилеян-северян, «следили за чистотой своего языка», и это помогало им преуспевать в учении (Эрувин, 53а). Они отличались особой грамотностью и точностью. В качестве примера приводится такой случай (обратим внимание, что действие происходит не в академии, а на торжище): южанин покупает талит[20]20
  Талит – молитвенное облачение в иудаизме, представляющее собой особым образом изготовленное прямоугольное покрывало.


[Закрыть], его спрашивают: «Какого цвета?» – «Цвета несорванного шпината», – отвечает он. И, напротив, в речи северянина, который здесь назван «глупым галилеянином», полная невнятность: при отсутствии различия гортанных звуков многие слова становятся неразличимыми (Эрувин, 53ab). «Галилея, Галилея, ты не любишь Тору!» – восклицает Иоханан бен Заккай, который восемнадцать лет прожил в Араве, в Нижней Галилее (Ин. Шаббат, 16, 8).

Определенное пренебрежение северянами заметно и в словах фарисеев, с которыми они обращаются к Никодиму (несмотря на его высокое положение): и ты не из Галилеи ли? рассмотри и увидишь, что из Галилеи не приходит пророк (Ин. 7: 52). Это противостояние продолжает сохраняться даже через полвека после разрушения Иерусалима:

Рабби Иосе из Галилеи, идя по дороге, встретил Брурью (жена рабби Меира, первая половина II века. – Л. Г.), говорит ей: по какой дороге идут в Лод? Говорит ему: глупый галилеянин, разве не сказали мудрецы: «не умножай беседы с женщиной»? Тебе следовало сказать: по какой в Лод?[21]21
  Этот рассказ передается по-арамейски, но диалог между Брурьей и рабби Иосе приведен на иврите.


[Закрыть] (Эрувин, 53Ь).

Диалект – это всегда чувствительная тема. А тем более внутри той культуры, которая группируется вокруг слова, вокруг Текста. Изо дня в день Иерусалим оттачивает свои языковые навыки в школах, на площади, в Храме и… в бане: «на бытовые темы даже в бане можно говорить на Священном языке» (Шаббат, 41а). Под священным языком подразумевается иврит.

– Иврит – это более позднее обозначение еврейского языка?

– Ветхий Завет написан по-еврейски[22]22
  Некоторые главы – по-арамейски. Язык этих глав назван «арамитом».


[Закрыть]. Но во всем Ветхом Завете лишь дважды дается название этому языку. Вы будете удивлены, пророк Исайя называет его «ханаанским»: В тот день Иудея сделается ужасом для Египта… пять городов в Египте будут говорить языком Ханаанским и клясться Господом Саваофом (Ис. 19: 17–18). В другом месте он противопоставляется арамейскому и назван «иудейским» (4 Цар. 18: 26, 28).

Слово «иврит» появляется в постбиблейский период. В это время, то есть в раннераввинистический период, был повышенный интерес к языку. И народ называл свой язык также священным. Кадош – «свя-той, священный» – дословно обозначает «выделенный». Священный язык противопоставлен всем прочим наречиям. Он имеет определенные границы, правила. Эти правила будут сформулированы и записаны в результате длительной работы целых поколений тысячелетием позже. Но это не значит, что их не существовало раньше.

Ухо сыновей и дщерей Иерусалима улавливало всякое отступление от языковой нормы. Такие вещи не пропускались. Они тут же становились предметом насмешек и обсуждений или поводом к презрительному недовольству. Даже в Евангелии отмечается, что речь Петра выдавала в нем северянина (Мф. 26: 73; Мк. 14: 70).

Проповедь Иисуса в Иудее и реакция слушателей

Но выступления Иисуса вызывали восторг и восхищение. Мы должны быть благодарны нашим евангелистам за то, что они сохранили не только слова и дела Иисуса, но также реакцию окружавшей Его толпы. Время от времени они прерывают свое повествование и «переводят камеру» на народ. Благодаря этому у нас есть несколько живых откликов на речи Иисуса.

Иисус в храме, иудеи (то есть южане) удивляются: Как Он знает Писания, не учившись? (Ин. 7:15). Невозможно знать и тем более удивлять знанием Писаний без знания иврита, священного языка. А вот еще один голос из толпы: преодолевая расстояние в два тысячелетия, он позволяет почувствовать эмоциональный накал толпы, которая в Иудее внимает Галилеянину. Женщина не может скрыть свой восторг и в порыве ликования восклицает: «Блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, которые Ты сосал» (Лк. 11: 27). Благословлять родительницу – это устойчивая формула выражения высшей похвалы и признания (см. Авот, 2,8).

Евангелист Лука сообщает нам интересную подробность. Оказывается, уже с юности Иисус обнаруживает выдающиеся способности: Его находят в храме, сидящего среди учителей, слушающего и спрашивающего их, и все, кто слышали Его, дивились разуму и ответам Его (Лк. 2: 46–47, ср. с приведенным выше рассказом Иосифа Флавия). И нет ни слова, ни даже намека на северный диалект. Напротив, сами северяне, ближайшие земляки Иисуса, в полном недоумении и обескураженности: Откуда у Него такая премудрость? (Мф. 13: 54). Он рос среди нас, мы знаем всех Его родственников, Он не имеет столичного образования… что происходит?

Иными словами, совсем кратко: если бы Он, Кого называли Рабби, Наставник, Учитель, не владел бы языком Торы и тем языком, на котором полемизировали книжники, то в Иерусалиме, где даже дети бравируют своим знанием иврита, Его не только не стали бы слушать, в Его сторону никто бы не посмотрел.

Цитата как аргумент

Аргументация в рамках еврейского мира

– Но не важнее ли то, о чем говорится?

– Наше представление об ораторских навыках очень заметно отличается от риторических стереотипов древних евреев. Вы можете говорить о чем угодно и выдвигать самые возвышенные и осмысленные идеи, но если то, о чем вы говорите, не будет скреплено авторитетом Писания, вас не услышат. Везде есть свои правила: геометрия и математика не приемлют «мне кажется». Еврейский мир I века требует цитаты. Цитаты из священной Книги евреев. На иврите:

…у нас не уважаются те, кто изучил много языков или умеет украшать речь свою красивыми оборотами. Это умение считается принадлежностью не только свободнорожденных людей, но и рабов. Лишь те, которые в точности знают Закон и отличаются умением толковать Святое Писание, признаются истинно образованными людьми (Иосиф Флавий. Иудейские древности, 20,11,1).

Что нас убеждает сегодня? Я не знаю – интонация, широкая осведомленность, особая ясность и выразительность речи, эрудиция? Могу предположить, что все это имело значение и в те времена (даже вопреки рассуждениям Иосифа). Но все же ключевым шагом аргументации являлась цитата. Все должно выводиться или сводиться к Книге. За пределами этой Книги только мнение. Случайное, необязательное, лишенное основания.

Всякий аргумент, который не подтвержден Писанием, вызывает недоверие и расценивается как ненадежный.

Один язычник спросил рабби Иехошуа бен Корха: написано в вашей Торе «уклоняясь за большинством» (Исх. 23: 2). Нас больше, чем вас. Почему же вы не уподобитесь нам в языческом служении? Спросил его рабби Иехошуа: есть ли у тебя сыновья? Ответил ему: ты напомнил мне о моей беде. – Почему? – Много сыновей у меня, и когда сидят за моим столом, один благословляет одного бога, а другой другого, и не прежде встанут из-за стола, чем разнесут друг другу мозги. – А ты не уподобляешься им? – Нет. – Пойди и уподобься им, прежде нежели будешь уподоблять нас. Был повержен язычник и пошел своим путем. Когда же он вышел, сказали ученики: рабби, твой аргумент ненадежен…[23]23
  Дословно: «ты устранил это переломленной тростью».


[Закрыть] (Ваикра Рабба, 4, 6).

Цель блестяще достигнута: язычник повержен и, не имея что отвечать, «пошел своим путем». Почему же не удовлетворены ученики Иехошуа бен Корха и почему их не устраивает ход его аргументации? Ответ прост: язычник поставил свой вопрос от Писания, а учитель строит свою аргументацию, ссылаясь на случайный прецедент. «Рабби, твой аргумент ненадежен. А нам бы ты что ответил? – продолжаем читать мы в мидраше. – Сказал им: про Исава написано…» И далее, отвечая своим ученикам, Иехошуа бен Корха прибегает к авторитету Священного Писания.

Даже новое принималось лишь при условии, что оно будет подтверждено и санкционировано тем, что «сказано древним». Придя в Фессалоники, Павел по своему обыкновению вошел к ним (в синагогу. – Л. Г.) и три субботы подряд говорил им от Писания, объясняя и доказывая, что Христу надлежало пострадать и воскреснуть из мертвых (Деян. 17: 2–3). Изгнанный из Фессалоник, Павел приходит в Верию, где его проповедь приняли со всем воодушевлением, ежедневно разбирая Писания, так ли это (Деян. 17:11). Так же и в Риме Павел «с утра до вечера излагал им (то есть пришедшим к нему иудеям. – Л. Г.), свидетельствуя о Царстве Божием и убеждая их об Иисусе от Закона Моисеева и Пророков» (Деян. 28: 23).

Обратим внимание на слова: «три субботы подряд», «ежедневно», «с утра до вечера», «со всем воодушевлением». Какая вовлеченность, труд и тщательность, и какая радость узнавания. Узнавания, засвидетельствованного самым ценным и единственно достоверным документом – Писанием.

…мы имеем вернейшее пророческое слово; и вы хорошо делаете, что обращаетесь к нему, как к светильнику, сияющему в темном месте, доколе не начнет рассветать день, и не взойдет утренняя звезда в сердцах ваших (2 Пет. 1:19).

Сразу после сошествия Святого Духа апостол Петр проповедует толпе, которая собралась на «этот шум». Он начинает с пространной цитаты из пророка Иоиля, затем дважды цитирует 16-й псалом и заканчивает цитатой из 110-го псалма (Деян. 2:14–36). Отметим попутно: он произносит свою проповедь во дворе, и предполагается, что он цитирует по памяти.

В книге Деяний святых апостолов не приводится проповедь апостола Филиппа перед эфиопским вельможей (казначеем царицы Кандакии), сообщается лишь, что он благовествует, «начав от Писания» (Деян. 8: 35). Но мы можем представить, как апостол Павел доказывал и убеждал при помощи Писания: он обрушивает целый каскад ветхозаветных цитат. Посмотрите, как заканчивается его проповедь в синагоге Антиохии Писидийской:

Как во втором псалме написано: «Ты – сын Мой, Я ныне родил Тебя» (Пс. 2: 7). А что воскресил Его из мертвых… о сем сказано так: «Я дам вам милости, обещанные Давиду, верно» (Ис. 55: 3). Посему и в другом месте говорит: «не дашь святому Твоему увидеть тление» (Пс. 15:10) (Деян. 13: 33–35).

Схожим образом и в его собственных посланиях в Рим (3: 9–18) Павел через запятую помещает семь цитат из различных псалмов, Книги Притчей и Исайи.

Подобный характер цитирования – нанизывание целого ряда библейских стихов в качестве определенного дидактико-риторического приема – обнаруживается и в раввинистической литературе:

И будет недостаточно грешникам, что смерть их мучительна, ибо сказано: «и приближается к погибели душа его, и жизнь его – к умерщвляющим» (Иов 33: 22). Изгонят его из света во тьму и из вселенной извергнут его (Иов 18:18). «Да будут они как мякина под ветром и Ангел Господень да преследует их» (Пс. 35: 5) (Сифрей Зута, 6, 26).

Аргументация за пределами еврейского мира

– Но такая аргументация возможна только там, где знакомы с текстом Писания. А как быть, если проповедь обращена к язычникам?

– Есть одна забавная история, где тотальное заточение в «ограде» Торы оборачивается пронзительным оксюмороном: в одном раннем (таннаитском[24]24
  Таннаи – в иудаизме законоучители эпохи Мишны I–II вв.), мнения которых приводятся в Мишне и Барайте; учителя Устного Закона.


[Закрыть]) мидраше отвержение Торы языческими народами аргументируется авторитетом и непреложностью самой Торы:

Открылся Он сынам нечестивого Исава и спросил их: принимаете ли вы Тору? Они ответили: а что в ней написано? Сказал им: «Не убей!» Тогда они сказали Ему: но это ведь наследие, которое завещал нам наш праотец, как сказано: «Мечом твоим будешь жить» (Быт. 27: 40). Открылся Он сынам Аммона и Моава и спросил их: принимаете ли вы Тору? Они ответили: а что в ней написано? Сказал им: «Не прелюбодействуй!» Тогда они сказали Ему: мы все произошли от прелюбодеяния, как написано: «И забеременели обе дочери Лота от отца своего» (Быт. 19: 36). Открылся Он сынам Исмаила и спросил их: принимаете ли вы Тору? Они ответили: а что в ней написано? Сказал им: «Не кради!» Тогда они сказали Ему: но это же благословение, полученное нами от нашего праотца, как написано: «И будет он диким человеком» (Быт. 16:12), и написано также: «Я был украден» (Быт. 40:15) (Мехильта де-рабби Ишмаэль, ба-Ходеш, 5).

Встреча двух культур – это всегда интригующая тема. Да, конечно, здесь возникают определенные проблемы. Мы уже видели, как рабби Иехошуа бен Корха пытается изобретать новые механизмы аргументации за пределами Книги. С подобной проблемой сталкивался и Савл из Тарса. Убеждая язычников и не имея возможности опереться на Писание, он позволяет себе цитировать греческих поэтов (Деян. 17: 28) и надписи на языческих алтарях (Деян. 17: 23). В этом, без сомнения, обнаруживается удивительная свобода апостола Павла: где Дух Господень, там свобода (2 Кор 3: 17). Но, с другой стороны, именно этот пример также показывает, насколько глубоко был укоренен у апостола язычников этнокультурный риторический стереотип: ключевой шаг аргументации – апелляция к авторитетному тексту.

Однако не все готовы проявлять подобную гибкость. Необходимость соотносить содержание Новой Вести с текстом ветхозаветного Писания в определенных кругах сохраняется до II века. Формальное следование этому принципу среди «иудействующих» породит жалобу святого Игнатия Богоносца: «Я слышал от некоторых слова: если не найду в древних Писаниях, то не поверю написанному в Евангелии» (Послание к Филадельфийцам, 8). И каков же ответ святого Игнатия? «А для меня Христос древнее Писания!»

Когда мы читаем эти слова, то понимаем, что полемика вокруг авторитета Торы и Иисуса не прекращается и век спустя после Его проповеди. Но об этом подробнее мы будем говорить ниже.