Текст книги "Дом Иисуса"

Полемика, споры, распри

Здесь не просто полемика, а, если хотите, острая схватка двух школ, двух Домов. Первый Дом представлен фарисеями и их учениками. А второй – Дом Иисуса, то есть Сам Учитель и Его ученики. Которых Он хоть и называет теми же словами (книжники и мудрецы), но противопоставляет и ставит выше учеников фарисеев (талмидей хахамим).

Разногласия между Домом Гиллеля и Домом Шаммая

Споры и противостояния школ могли быть очень острыми и непримиримыми. Про школы Гиллеля и Шаммая говорится, что одни запрещали то, что другие дозволяли, и наоборот. Несмотря на это, последователи обеих школ совершали браки между собой (то есть брали в жены дочерей своих оппонентов), чтобы продемонстрировать «дружбу и взаимное приятие, а также осуществить сказанное: любите истину и мир (Зах. 8: 19)» (Иевамот, 14b). Но после смерти Гиллеля и Шаммая (а это как раз то время, которое нас интересует; Шаммай, предположительно, дожил до 30 года) ситуация резко меняется – два Дома разошлись окончательно: «умножились разногласия в Израиле и Тора разделилась на две Торы» (Сангедрин, 88Ь).

Спор фарисеев и саддукеев

Вот другой пример, из середины I века – распря между фарисеями и саддукеями, которая вспыхнула в Синедрионе. И поскольку собрание разделилось и сделался большой крик, то понадобилось вмешательство блюстителя порядка тысяченачальника и воинов, чтобы разрешить ситуацию. Интересно, о чем они спорят таким неистовым образом? О бытии ангелов и о воскресении из мертвых! (Деян. 23: 6–9).

Филон Александрийский сообщает, что Пилат «дразнил народ и побуждал его к восстанию» (О посольстве к Гаю, 38). «Поднялся крик» (там же). Некоторые из его деяний упомянуты и Иосифом Флавием. Однажды он приказал внести в Иерусалим signa – знамена – с изображением императора. «Иудеи пришли в страшное волнение» (Иудейская война, 2, 9, 2). В другой раз Пилат пожелал воспользоваться корбаном, то есть храмовой казной. «Народ был сильно возмущен… и с воплями окружил его судейское место» (там же, 4).

Но похоже, что не только посягательство на веру но и сама вера могла стать предметом отчаянного противостояния. «Тора разделилась на две», – сообщает трактат Сангедрин. «Произошла распря… и собрание разделилось», – читаем мы в Деяниях у Луки. «Умножились разногласия в Израиле» – Сангедрин. «Сделался большой крик… раздор увеличился» – Деяния. Все бурлит и накалено до предела. Стоит поднести спичку, и тут же, как огонь, вспыхнет распря (Деян. 23: 7).

Фарисеи спорят с саддукеями (Деян. 23: 6–9). Книжники спорят с учениками Иисуса (Мк. 9: 14). Ученики Иоанна спорят с иудеями (Ин. 3: 25). Иудеи спорят между собой (Ин. 6: 52; Деян. 28: 29). На суде перед Феликсом Павел как о чем-то необыкновенном и заслуживающем особого внимания сообщает: не более двенадцати дней тому, как я пришел в Иерусалим для поклонения, и ни в святилище, ни в синагогах, ни по городу они не находили меня с кем-либо спорящим или производящим народное возмущение (Деян. 24:11–12). Правда, чуть ниже он все же признается, что было одно то слово, которое громко произнеся, стоя между ними (Деян. 24: 21).

Дебаты с Иисусом

Это время отчаянных споров. И когда мы читаем, что пятеро в одном доме разделятся, трое против двух, и двое против трех (Лк. 12: 52), не мир пришел Я принести, но меч (Мф. 10: 34), не мир, но разделение (Лк. 12: 51), «Я пришел, чтобы бросить огонь на землю!» (Лк. 12: 49), то понимаем, что евангельская проповедь не стояла в стороне, а, напротив, самым решительным образом сражалась на поле неутихающих идейных баталий.

Идейные баталии – это, конечно, словесные прения. Главное оружие – слово. Но и словесные нападки могут осуществляться с большим напором: Когда Он говорил им это, книжники и фарисеи начали сильно приступать к Нему, вынуждая у Него ответы на многое, подыскиваясь под Него и стараясь уловить что-нибудь из уст Его (Лк. 11: 53–54). Вот самый яркий пример (Мф. 22: 15–22; Мк. 12: 13–17; Лк. 20: 19–26): фарисеи пошли и совещались, как бы уловить Его в словах. Пошли и совещались – это звучит по-еврейски, то есть мы имеем пример гебраизма. На иврите глагол «идти» в сочетании с другим глаголом может указывать на длительность действия. Итак, фарисеи не прекращают совещаться и посылают к Нему учеников своих с иродианами. Эти иродиане, как полагают, были провластно настроенные приверженцы семьи Ирода. Но нельзя исключать, что это ученики особой элитной школы при царской резиденции. Лука характеризует все это посольство, направленное к Иисусу, как «людей хитрых», чья задача «уловить Его в каком-либо слове». Далее следует вопрос про динарий: Позволительно ли давать подать кесарю, или нет? И известный ответ: Кесарево кесарю, а Божие Богу. И не могли уловить Его в слове перед народом, и, удивившись ответу Его, замолчали. Там, где сражаются словом, победить, обезоружить своего оппонента – заставить его замолчать![32]32
  Известный спор между школами Шаммая и Гиллеля относительно обряда возложения рук на жертвенное животное заканчивается словами: «В тот час была установлена галаха в пользу школы Гиллеля, и никто ничего не сказал» (Ин. Хагига, 2, 3).


[Закрыть]

Но надо сказать, что «наступательная тактика» Самого Иисуса имеет схожую стратегию. Он задает неудобные вопросы, которые ставят ответчиков в сложное положение. Они должны принять Его сторону либо признать то, что признавать представляется неудобным или нежелательным. И они слагают оружие – умолкают. Либо отступают – уклоняются от ответа и заявляют: «Не знаем!»

Тогда сказал им Иисус: спрошу Я вас: что должно делать в субботу? добро, или зло? спасти душу, или погубить? Они молчали (Лк. 6: 9).

Иисус сказал им в ответ: спрошу и Я вас об одном… Крещение Иоанново с небес было, или от человеков? отвечайте Мне! Они рассуждали между собою: если скажем: с небес, – то Он скажет: почему же вы не поверили ему? А сказать: от человеков – боялись народа, потому что все полагали, что Иоанн точно был пророк. И сказали в ответ Иисусу: не знаем! (Мк. 11: 29–33).

Народ – свидетель, арбитр и адресат публичных прений

Есть Иисус, есть Его оппоненты, но есть еще один очень важный участник всех этих историй. И не могли уловить Его в слове перед народом. А сказать: от человеков – боялись народа. Да, это народ. «Многие толпы», как любит говорить в своем Евангелии Матфей. Они следуют за Иисусом (Мк. 5: 24), обступают, теснят (Мк. 5: 31; Лк. 8:45), неотступно слушают Его (Лк. 19:48) и то приходят в великое изумление (Мк. 5: 42), то ужасаются (Мк. 10:26), то радуются (Лк. 13:17), то спорят (Ин. 7: 43) и толкуют о Нем (Ин. 7: 12), то усмехаются (Мк. 5: 40), ато, недоумевая, прославляют Бога (Мк. 2:12). Здесь весь спектр возможных реакций. Это такая стихия, которую сложно определить. Она все время в движении. Но даже когда народ молчит, как в приведенных выше примерах, он все равно остается свидетелем, арбитром и главным адресатом всех публичных прений.

– Вы говорите, что все непрестанно спорили. Следовательно, существуют какие-то примеры иерусалимских разногласий и прений и за пределами Евангелий?

– Что творилось в Иерусалиме I века? Сложно нарисовать хоть сколько-нибудь исчерпывающую картину. До нас дошли лишь отголоски тех резонансных событий, которые в свое время сотрясали Иерусалим.

Отлучение от синагоге

Современник Иисуса Рабби Акавия бен Магалалел за свои мнения поплатился анафемой, его отлучили о синагоги.

Акавия бен Магалалел по четырем вопросам держался собственного мнения. Говорили ему: Акавия, откажись от высказываемых тобой четырех мнений, и мы сделаем тебя ав-бет-дином (главою суда) Израиля. Говорит им: лучше все дни своей жизни я буду называться глупцом, чем сделаюсь хоть на час беззаконником перед Богом. И пусть никто не скажет: ради власти отказался он (от своих мнений). Отлучили его от синагоги. И он умер, будучи отлученным (Эдуйот, 5, 6–7).

Гиллелеиты и шаммаиты о жертвоприношении

Гиллель учил, что всякий, кто приносит жертву в храм, перед тем как передать жертвенное животное священнику должен возложить на него руки. Подобная практика акцентировала участие жертвователя в священнодействии. Шаммай резко возражал. Он санкционировал жертвы, не требуя, чтобы приносящий возлагал на них свои руки. Но одного из учеников Шаммая так поразило решение Гиллеля, что он, чтобы поддержать постоянного оппонента своего учителя, привел к храму целое стадо и раздавал за свой счет животных всем, кто был готов следовать галахическому постановлению Гиллеля.

Гиллелеиты и шаммаиты об учениках

Гиллель считал, что всякий человек может проходить обучение. В школе Шаммая держались другого мнения: «Обучать следует умного, скромного, благородного и богатого» (Авот де-рабби Натан, вере. I, 3).

Гиллелеиты и шаммаиты о разводе: позиция Иисуса

Два учителя придерживались крайне различных взглядов на развод. Шаммай считал, что муж имеет право выгнать жену только вследствие совершенного ею прелюбодеяния. Гиллель говорил: даже в том случае, если у нее подгорит еда. При этом оба ссылаются на Тору. И более того – на тот же стих, на те же самые слова. Один прочитывает ерват давар (Втор. 24:1) как «дело блуда», а другой как «некое искажение» (Гитин, 90а). И Тора разделилась на две!

Очевидно, что Иисус по вопросу развода целиком склоняется на сторону Шаммая, и Его ответ дословно повторяет формулировку последнего. В некоторых случаях Он, напротив, ближе к Гиллелю.

Гиллелеиты и шаммаиты о главной заповеди: позиция Иисуса

Сохранились рассказы о том, как язычник, желающий перейти в иудаизм, приходит сначала к рабби Шаммаю, но, не получив удовлетворения, обращается к более гибкому, не столь ригористичному рабби Гиллелю. Один из таких рассказов звучит следующим образом:

Один чужестранец пришел к Шаммаю. Говорит ему: обрати меня в иудаизм на том условии, что ты обучишь меня всему Закону за то время, пока я стою на одной ноге. (Шаммай) прогнал его аршином, который был в его руке. Пришел тот к Гиллелю, и он обратил его, сказав: не делай ближнему твоему того, чего не желаешь себе. В этом весь Закон (Шаббат, 30а).

Несложно заметить, что евангельские слова как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними; ибо в этом закон и пророки (Мф. 7:12) предполагают знакомство с утверждением Гиллеля. Более того, непосредственно с ним соотносятся. Заключение в этом закон и пророки выглядит как прямая отсылка к Гиллелю. С другой стороны, формулировка Иисуса задает совершенно иную – евангельскую – меру. Отрицательная формулировка Гиллеля – «не делай ближнему того, чего не желаешь себе» – призвана удержать человека от зла и поставить преграду неуважительному отношению к другому. В словах Иисуса «поступайте, как хотите, чтобы поступали с вами» – побуждение к любви, к самому заботливому и внимательному отношению к ближним.

Иисус не отрицает вопроса о «главной заповеди», то есть о сущности Торы. Для Шаммая, как можно заключить, сама постановка такого вопроса была недопустима. И когда Иисус говорит: «Весь закон (Тора) и пророки висят на двух заповедях» – о любви к Богу и к человеку, – то Он, конечно, отворачивается от школы Шаммая и обращается в сторону Гиллеля и его учеников. Не то чтобы Шаммай отрицал заповедь о любви, но для него Тора не ограничивается ею. Все предписания Торы равно важны и требуют тщательного исполнения. Такой подход опасен тем, что в какой-то момент второстепенное (комар) может заслонить главное (верблюда). Поэтому Иисус примыкает к традиции Гиллеля. Но не повторяет его слова. Изменяя формулировку и заменяя отрицание утверждением, Иисус поднимает их на новый уровень евангельской этики.

Гиллель дает отрицательную формулировку «золотого правила» этики, его цель – сказать: не делай ближнему зла. Положительная формулировка Иисуса – призыв к любви и добру. Позднее, на Апостольском соборе (около 50 года по Р. X.) и в раннехристианском документе, регламентирующем жизнь Церкви и христианина – Дидахе (конец I века по Р. X.), в качестве общей нормы, исключающей грубое нарушение церковного общения, будет принята формулировка Гиллеля.

– Если я правильно понимаю, вы хотите сказать, что проповедь Иисуса отвечала, как сейчас принято говорить, на основные вызовы своего времени?

– До тех пор, пока мы остаемся в рамках этих примеров, нам сложно понять, чем принципиально отличается Иисус от законоучителей своего времени. Мы видим, что Его решения радикальнее «гиллелевских» там, где речь идет о любви и милосердии. Этим же объясняется Его «шаммаевская» строгость в вопросе легитимности развода. Это то, что в глазах большинства Его слушателей делало Иисуса выдающимся и привлекающим к Себе внимание рабби.

Но нередко этот «Рабби» решительно дистанцируется от раввинизма.

Гиллелеиты и шаммаиты о чистоте внешней и внутренней: позиция Иисуса

Дом Шаммая говорит: умывают руки и затем смешивают в чаше вино с водой. А Дом Гиллеля говорит: смешивают в чаше вино с водой и затем умывают руки (ИТ Брахот, 8, 2).

Что имеется в виду? Необходимо пояснение, и оно дается в последующей Гемаре[33]33
  Гемара – свод дискуссий и анализов текста Мишны, включающий уточнения закона, а также аллегорические притчи и легенды.


[Закрыть]. Шаммаиты полагают, что прикосновением нечистых рук к внешней поверхности чаши оскверняется также ее содержимое. Поэтому прежде, чем смешивать (вливать) вино, необходимо омыть руки. Гиллелеиты считают, что можно наполнить чашу даже немытыми руками, так как нечистота внешней стороны не передается вовнутрь.

Иисус не признает неписаных законов, «заповедей человеческих» (Мф. 15: 9), «предания старцев» (Мф. 15: 2), и на подобные споры отвечает достаточно резко: «Фарисей слепой! очисти прежде внутренность чаши, да будет чиста и извне!» (Мф. 23: 26).

Что это, если не попытка перечеркнуть саму проблематику спора? Вы спорите о том, что оскверняет, но не важнее ли задуматься о том, что (или: о Том, Кто) очищает? Не внешнее важно, главное, чтобы внутри все было чисто. Если вы очистите внутреннее, то эта чистота освятит и все внешнее. Конечно, речь не о посуде. «Чаша» в устах Иисуса превращается в метафору. Ритуально-обрядовому представлению о чистоте Иисус противопоставляет учение о «чистом оке», которое делает «светлым все тело» (Мф. 6: 22; Лк. 11: 34–36)[34]34
  Определенная ирония слышна и в словах саддукеев: когда после очередного праздника фарисеи среди прочей храмовой утвари омывали менору (светильник), саддукеи говорили: «Идите, посмотрите на фарисеев, которые отмывают луну (дословно: лунный свет)» (Тосефта Хагига, 3, 13).


[Закрыть].

Некоторые провокационные и шокирующие утверждения и дела Иисуса

И это далеко не единственный пример. Многие заявления Иисуса выходят за рамки разделяемых фарисеями понятий. Они были как гром среди ясного неба. Воспринимались как провокация и заставляли негодовать и возмущаться.

В словах Учителя из Назарета было нечто такое, что шокировало ревнителей благочестия, подрывало, как им казалось, основы их вековой праведности. Мы не знаем, в чем именно состояли «четыре мнения» рабби Акавии, которые возмущали его современников и за которые он заплатил отлучением. Но Евангелия предоставляют богатый материал, раскрывающий исключительную особенность Иисуса.

Иисус любит грешников

Таким ошеломляющим заявлением было, например, то, что Он (в Ком видели «благого учителя», пророка, а некоторые даже Сына Божьего) любит грешников. Вот это никак не укладывалось в голове благочестивого иудея: Он приходит не ради праведника, а ради грешника. Он приходит, чтобы найти и спасти грешника. И даже девяносто девять праведников – вся эта гора праведности – ничто в сравнении с одним кающимся грешником. Не о нем, достойном всех похвал праведнике, но о кающемся грешнике радуются ангелы. Не о нем, а о грешнике бывает «радость велия» на небесах (Лк. 15: 7). А они – мудрецы, набожные и благочестивые, педантичные в исполнении всех, и больших и малых, предписаний – именуются то змеиным отродьем, то гробами, то сынами лжи.

Все это в глазах фарисеев было полным безумием. Равно как если бы кто-то назвал белое черным, а черное белым.

Концепция заслуг у фарисеев: отношение к ней Иисуса

Фарисеи уделяли внимание проблеме греха. И она была исследована ими со всей тщательностью. Но при этом живое религиозное чувство, которое отличает, к примеру, псалмы, оттеснила сложная и формальная казуистика. Что такое грех? Это нарушение заповеди. Следовательно, необходимо произвести строжайший учет всех заповедей Торы. Их оказалось 613. Они подразделяются на предписывающие и запрещающие. Грехи делятся на вольные и невольные, незначительные и тяжелые (калот вехамурот). Главное, не делать последних. Потому что прочие могут быть компенсированы заслугами. Идея заслуг (зхут) – это еще одно проявление фари-сейской казуистики.

Из чего складываются эти заслуги – во-первых, из заслуг, которые переходят на потомков от отцов (древних праведников) в силу принадлежности к роду:

Сказал рабби Йегуда: что значит он скачет по горам (Песн. 2: 8)? Сказал Святой Благословен Он: если Я буду смотреть на дела Израиля, они никогда не сподобятся искупления, но на кого Я смотрю, на их святых отцов, за заслуги отцов Я искуплю их. Посему сказано: он скачет по горам. А горы – это отцы (Шемот Рабба, 15, 4).

«Мы из рода Авраама, мы дети Авраама» (см. Мф. 3: 9; Ин. 8: 39) – так говорили иудеи, выставляя на вид свое самое большое оправдание. Отрицая наследственную праведность, Иоанн Предтеча взывал к ним: кто внушил вам, [что вы сможете] избежать будущего гнева… и не думайте говорить в себе: отец у нас Авраам (Мф. 3: 7–8; Лк. 3: 7–8).

За заслугами отцов шли заслуги в исполнении заповедей. Копилка заслуг пополнялась соблюдением постов, чтением молитв, омовениями и самым тщательным отчислением десятины – фарисеи отчисляли ее даже с пряностей. Эти заслуги, подобно капиталу, хранятся на небесах, и важно, чтобы в последний день чаша заслуг перевесила чашу греха. А то, что будет именно так, в этом, вероятно, не сомневался фарисей. Как минимум самый известный из них – фарисей евангельской притчи: Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди… пощусь два раза в неделю, даю десятую часть от всего, что приобретаю… (Лк. 18:11–12).

Иисус всей этой юридически обоснованной и просчитанной праведности противопоставляет молитву мытаря. Мытарь – тот, кому железная казуистика иудейских законоведов отказывала в праве именоваться «сыном Авраама». Не имея заслуг, он всю свою надежду возлагает на милость Божию, и в его устах оживает древний псалом. И это, по слову Иисуса, «оправдывает более», чем заслуги (зхут) фарисеев.

Иисус в гостях у Закхея

Вспомним еще об одном мытаре – Закхее (Заккай). Он не случайно назван по имени. Его имя происходит от того же корня, что и слово зхут «заслуги»: Закхей – «имеющий заслуги, заслуженный, достойный». Но он лишился всех своих (и не только своих, но и отцов) заслуг. Сотрудничая с римскими оккупантами и к тому же, как видим, превышая свои полномочия, «обижая» людей, он воспринимался как изменник. Общение с язычниками делало его ритуально нечистым и лишало участия в общественной и религиозной жизни народа. Несмотря на это, Иисус заходит к нему в дом. Слышится недовольство: И все, видя то, начали роптать и говорили, что Он зашел к грешному человеку. Но Иисус восстанавливает Закхея, то есть «достойного», в его достоинстве: ныне пришло спасение дому сему, потому что и он сын Авраама. Не сразу, конечно. Но после того, как тот решительно заявляет о своей готовности к переменам: Господи, половину имения моего я отдам нищим, и, если кого чем обидел, воздам вчетверо (Лк. 19: 2-Ю).

Сыновство Аврааму определяется делами. Утверждающим: отец наш есть Авраам – Иисус возражает: Авраам этого не делал (Ин. 8: 39–40). В мидраше говорится: «За заслуги отцов Я искуплю их». А по логике Иисуса, искупает не принадлежность к отцам и не их заслуги, но поступки, и именно ими устанавливается или упраздняется родство праотцам. Мидраш: «Горы – это отцы». Но для Иисуса горы – это, конечно, дела: не может укрыться город, стоящий на верху горы… пусть все видят ваши добрые дела (Мф. 5:14,16).

Учение Иисуса о «небесном сокровище» и о «награде на Небесах»

В целом учению о заслугах (зхут) Иисус противопоставляет учение о «небесном сокровище» и о «награде на Небесах». Первое копится «милосердным расточительством». Как мы уже говорили: сберечь – значит раздать. Пойди, продай… раздай нищим, и будешь иметь сокровище на Небесах (Мф. 19: 21) Все, что отдал, – твое! Это сокровище. А награда на Небесах предлагается за то, что можно было бы назвать «невзаимным уважением». Общественное право стоит на страже норм взаимного уважения. Но Иисус призывает не ждать взаимности и ничего не требовать взамен: любить ненавидящих, благословлять проклинающих, молиться за обидчиков и гонителей, одалживать не-возвращающим, давать не только просящему, но и тому, кто отнимает… Но это уже такие дела, которые роднят не только с Авраамом и с отцами, а с Самим Отцом: и будет вам награда великая, и будете сынами Всевышнего. Как? Каким образом? Ибо Он благ и к неблагодарным и злым (см. Лк. 6: 27–36; Мф. 5:11–12, 43–48).

«Отец Мой» и «Отец ваш»

У Луки: будете сынами Всевышнего. По версии Матфея: сынами Отца вашего Небесного (Мф. 5: 45). И чуть ниже: Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф. 5: 48). Отец ваш Небесный в устах Иисуса мне тоже представляется чем-то совершенно исключительным.

Иоханан бен Заккай, обращаясь к своему ученику, говорит об Отце – наш: «Отец наш Небесный».

После того, как истолковал Элиазар бен Арах тайну Колесницы (имеется в виду видение Иезекииля, см. Иез. 1. – Л. Г.), поднялся раббан Иоханан бен Заккай, поцеловал его в голову и сказал: благословен Господь Бог Авраама, Исаака и Иакова, который даровал Аврааму, отцу нашему, мудрого сына, постигшего славу Отца нашего Небесного (Ин. Хагига, 2,1).

Сложно представить, чтобы еврейский учитель проводил подобную демаркацию: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему (Ин. 20: 17). И подобным образом: иудеи – «Авраам, отец наш» (см. Ин. 8: 39); Павел – «Авраам, отец наш» (Рим. 4: 1); Иисус – «Авраам, отец ваш» (Ин. 8: 56).

Громкие заявления

И «Отец ваш», и общение с «мытарями и грешниками», и полемика вокруг учения о заслугах гораздо радикальнее отличали Иисуса от фарисеев, чем, к примеру, его утверждения о невозможности, за единственным исключением, развода. Были и другие не менее чувствительные и громкие заявления: Сын Человеческий есть господин и субботы (Мф. 12: 8); здесь Тот, Кто больше Храма (Мф. 12: 6); «до того, как был Авраам – Я есть» (Ин. 8: 58). Иоанн сообщает, что как минимум дважды «иудеи схватили камни, чтобы побить Его» (Ин. 10: 31; см. также Ин. 8: 59).

Но были и такие слова, которые прогремели громче грома. Иисус самым решительным образом низвергает два главных принципа фарисеев. Две незыблемые аксиомы, на которых, как на двух ногах, стоит всякий фарисей. Два столпа раввинистическо-фарисейского иудаизма – святость (понимаемая как абсолютный авторитет) Торы и святость (понимаемая как особая избранность Богом) Израиля. Иисус наносит удар сразу по обоим столпам.

Иисус призывает покаяться. Еврейское слово тшува «покаяние» – поворот на сто восемьдесят градусов, обращение, изменение. Необходимо измениться, стать добрее, милосерднее, терпеливее, не отворачиваться от нужд бедных и вдов, не проходить мимо нуждающихся в твоей помощи, не подменять милосердие казуистикой. Все эти нравственные категории постоянно нарушаются в повседневной жизни. В жизни Святого Города. Но, как этический идеал, они не чужды ни книжникам, ни фарисеям-мудрецам. И немало слов о доброте, искренности, смирении, справедливости содержится в их поучениях.