Текст книги "Размышления русского генерала"

И.К. Леонид Григорьевич, ты обещал рассказать неизвестные ранее изюминки.

Л.И. Главная изюминка – это сам Дмитрий Федорович, его жизнь, его служение народу, его прекрасная семья.

Д.Ф. Устинов с любимыми внуками Митей и Сережей

Ладно, попытаюсь дать тебе изюминку. Отвожу в музей Вооруженных сил, очередные дары Министру обороны СССР от какой – то военной делегации из Африки. Дмитрий Федорович ничего домой не брал, разве что какие-либо экзотические мелочи для любимых внуков Димы и Сережи. Начальник музея обращается с просьбой – разрешить выставить к 9 мая черепа Гитлера и Евы Браун, которые хранились в музее. Я докладываю Министру обороны и высказываю свое мнение (Дмитрий Федорович приучал нас давать свои предложения), что это целесообразно сделать. Он задумался, затянулся сигаретным дымком и говорит, что этого не нужно делать. И поясняет: «Это не черепа Гитлера и Евы. Да и вообще, со смертью Гитлера много неясного. Но ты об этом не говори, просто скажи, что Устинов не считает целесообразным». Для меня, воспитанного на официальной версии о самоубийстве фюрера Третьего Рейха, это был шок. Переспрашивать было не принято. Но загадка свербила долго мои мысли, пока я не нашел ответ об имитации смерти фюрера в самых секретных архивах, его бегстве из агонизирующей Германии, о чем изложил читателю в работе «Опрокинутый мир» (Ивашов Л.Г. Опрокинутый мир. М., 2017). Другой вопрос – о летающих тарелках, о возможности человека видеть на тысячи километров, о прочтении чужих мыслей на расстоянии. Но это я познавал позже, когда 1 января 1980 года, вопреки моему желанию, а скорее из-за моей боязни, что не справлюсь, Дмитрий Федорович назначил меня на должность начальника секретариата министра обороны СССР. А на должности старшего адъютанта Министра обороны СССР, пришлось столкнуться и с такой обязанностью как поддержание в готовности выхода из кабинета министра обороны в метро, о существовании которого мало кто знал. Под зданием министерства обороны находилась секретная станция метро, на которую в случае угрозы ядерной войны, прибывала электричка, из кабинета министра спускался лифт непосредственно к поезду (был предусмотрен и пеший вариант), на станции расположены рабочие помещения для министра и его оперативной группы, подходил поезд, и группа убывала на защищенный командный пункт. В обязанности адъютантов входило: каждодневная проверка работоспособности лифта, наличия ключей от объекта и рабочих комнат, готовность рабочего комплекта министра и оперативной группы для срочного выезда на КП, проверка всех видов связи, в том числе с Верховным Главнокомандующим.

И.К. А выезжать доводилось на защищенный КП?

Л.И. Так точно, и не раз. Все Стратегические тренировки и учения начинались с этого, и Дмитрий Федорович требовал, чтобы для него не было никаких условностей.

И.К. А где находился КП, в Москве или в Подмосковье?

Л.И. Скажу только, что КП был не один, а где они находились – не помню. Память отрезало. Да, тебе это и не столь важно, тебя уже в армию не призовут.

И.К. А эта система была построена при Дмитрии Федоровиче?

Л.И. При И.В. Сталине. Забегая вперед, расскажу еще об одном подобном сооружении, Но прежде спрошу тебя. Скажи, как в 1998 отмечалось 120-летие Иосифа Виссарионовича в России, в СНГ?

И.К. Да, по-моему, никак. КПРФ, и компартии стран Содружества провели торжественные собрания, опубликовали кое-какие материалы о вожде и, наверное, все.

Л.И. Игорь Федорович, ты не прав. Министры обороны стран СНГ отметили эту дату весьма широко, хотя и не сразу поняли, что отмечают. Я был в должности начальника Главного управления международного военного сотрудничества Минобороны России. На 21 декабря назначили заседание Совета министров обороны стран СНГ. Пригласили не только действующих министров, но и бывших. Причем, впервые с женами. Провели в штабе СНГ, на Ленинградском проспекте короткое заседание, а на обед поехали в Сокольники. Приезжаем на стадион, не самый лучший, вокруг постройки скромные, министры загрустили. В годы Великой Отечественной это был аэродром. Заходим в небольшое здание, спускаемся под землю на лифтах. Открывается картина: мощные железобетонные сооружения, парк на 108 тяжелых танков, подземная забетонированная танковая дорога с выходом в Кремль и на Красную Пресню. Спускаемся на следующий ярус (метров на 40) – Ставка Верховного Главного Командования, мраморный зал заседания, кабинет Сталина, карта времен войны, приборы для работы и все необходимые атрибуты, места для отдыха, питания, рабочие места офицеров-операторов и т. д. И все это глубоко под землей. Вот там и состоялся обед и мощный концерт в честь сталинского юбилея. И только тогда министры обороны поняли, что они отмечают.

Дары Тихоокеанского флота» (Д.Ф. Устинов, Л. Ивашов с крабом) г. Владивосток

И.Ф. Для меня это неожиданная новость. А сейчас эти сооружения используются по назначению?

Л.И. Нет, дорогой Игорь Федорович. Уже тогда, в день юбилея Иосифа Виссарионовича, все это было приватизировано, и там, под землей, работал грузинский ресторан для демократической элиты и современных нуворишей.

Зачем нужна Ставка, если даже в Основных положениях военной доктрины РФ, утвержденных алкоголиком Ельциным, было зафиксировано, что внешних врагов и военных угроз у «демократической» России нет. Главный враг внутри нее, это народ. А воевать со своим народом можно и без Ставки. Как в октябре 1993-го, выгнал несколько танков и по парламенту кумулятивными снарядами. И вместо виселицы за преступление – музей на Урале, стоимостью в американский авианосец.

И.Ф. История все расставит на свои места. Хотелось бы услышать о великих и выдающихся людях, с которыми работал Дмитрий Федорович – министрами оборонных отраслей, главными генеральными конструкторами, учеными, и с которыми ты встречался. Многие из них выпускники «Военмеха», почетным профессором которого являешься и ты. И вообще, как ты воспринимал этих выдающихся людей, Героев Социалистического Труда, Лауреатов Ленинской и Государственных премий, создателей космической и ракетной техники, ядерного оружия? Это же легенды, а ты простой майор. Вытягивался во фрунт?

И.Л. Знаешь, Игорь Федорович, вел себя спокойно. Вытягивался перед Маршалами Советского Союза, генералами армий. Потому что знал их по портретам, да и разница в званиях и должностях обязывала. А кто знал не только в лицо, но и даже фамилии Валентина Петровича Глушко, Владимира Федоровича Уткина, его брата Алексея Федоровича, Юлия Борисовича Харитона, Дмитрия Ильича Козлова. Дмитрий Федорович говорит: «Придет Владимир Федорович Уткин. Закажи пропуск и, если буду занят, угости чайком». Исполняю. Приходит огромный человек с простым русским лицом, без золотых и лауреатских медалей, в простом костюме с большим потертым портфелем. От чая отказывается. Вот и все. Иногда, как правило, по субботам или воскресеньям приходили ветераны, с которыми Дмитрий Федорович работал в годы Великой Отечественной войны. Я же на первых порах не знал, что Владимир Федорович Уткин создает самую мощную в мире ракету Р-36, получившую название «Воевода», а его брат – Боевой железнодорожный ракетный комплекс (БЖРК), достигающий территории США и несущий несколько ядерных боеголовок в качестве ответного подарка американцам. Пришел бы М.Т. Калашников, чьи пулеметы я еще курсантом испытывал в ТуркВО, а с автоматом спал еще во время Карибского кризиса, я бы вытянулся во фрунт. И сфотографировался бы с ним на память. Был даже такой случай. Дмитрий Федорович говорит: «Леня, придет Юлий Борисович Харитон». Я заказываю пропуск на Юрия Борисовича. Его не пропускают, потому что он не Юрий, а Юлий. Пропустили. Заходит низенького роста (почти как Д.А. Медведев) человек, в простеньком пиджачке, в стоптанных ботинках, с большим потертым портфелем коричневого цвета. Никаких знаков на пиджаке нет (даже депутатского значка). Вежливо здоровается, я извиняюсь, что не знал имени-отчества, заставил ждать. Он отвечает: «Да, ничего, не извиняйтесь, молодой человек». Идет к министру, а я на всякий случай заглядываю в справочник депутатов Верховного Совета СССР. Встаю и вытягиваюсь в стойку «смирно».

Трижды Герой Социалистического Труда, Лауреат Ленинской и всех государственных премий, академик АН СССР, выдающийся физик и пр. пр. А я его заставил ждать, не разобравшись, что он не Юрий, а Юлий. Позднее, конечно узнал, что он один из главных разработчиков первой атомной и водородной бомб.

Вот такие депутаты были в то время. И на ежедневных телешоу не светились, Некогда было заниматься бесполезной чепухой, чтобы чем-то убивать рабочее время.

И.К. И ты хоть потом сфотографировался с Юлием Борисовичем?

Л.И. Нет, конечно. Во-первых, селфи тогда не было модным. А во-вторых, что толку фотографироваться с человеком, чье имя засекречено. Но не это главное. Просто воинский этикет обязывал нас быть скромными по отношению к старшим и уважаемым людям. В 2015 году в Саровском ядерном центре, в музее Ю.Б. Харитона, где я провел почти два часа, пытаясь понять, как за четыре тяжелейших послевоенных года, в условиях разрухи в стране, удалось создать…, нет не саму атомную бомбу, а целую атомную отрасль. Не было ни малейшего опыта, не было расщепляющихся материалов, соответствующих приборов, металлов, сплавов, оборудования и т. д. И главное – не было специалистов. Все приходилось делать с нуля. Бывать в Сарове приходилось не раз в постсоветское лихое время, обошел массу лабораторий, сооружений, экспериментальных площадок. Сопровождающие спокойно рассказывали о возникающих проблемах в ходе создания атомного ответа – научных, технологических, ресурсных, кадровых и путях их разрешения. И, тем не менее, я до сих пор ответа на вопрос, как можно было в такие короткие сроки создать эту ядерную штуку, сохранившую страну от неминуемого ядерного Армагеддона, не нахожу. Присутствуя на церковной службе в Саровском храме, что на территории ядерного центра, не раз «грешил» на Бога: без его помощи вряд ли такое было возможно. Господь Бог дал нам И.В. Сталина, помог одолеть гитлеровскую сатану и создать гарантию от уничтожения.

Признаюсь, все себе представлял примитивно: разведгруппа во главе с Кимом Филби стащила у англичан, а потом и у американцев чертежи атомной бомбы, Берия собрал группу энтузиастов в полунищем Сарове (Арзамас-16), и те скопировали кустарным способом американское изделие и потом взорвали его, запустили производство. На самом деле все оказалось гораздо сложнее.

Во-первых, наша бомба построена, принципиально отличающаяся от американской. Здесь что ни решение, то научно-технологическое открытие мирового уровня. И прежде чем решать технологические проблемы, необходимо было найти их научно-теоретическое обоснование.

Во-вторых, потребовались совершенно новые профессии и специальности, которых ранее в СССР не было. А значит, нужно было срочно организовывать их подготовку.

В-третьих, в разоренной войной стране не хватало самого необходимого для выживания миллионов людей, требовалось переводить промышленное производство на выпуск мирной продукции, восстанавливать разрушенное жилье, школы, больницы, спасать сотни тысяч детей-сирот. Мы более-менее знаем о налаживании гражданской жизни в послевоенной стране. Была ликвидирована угроза голода, создана разветвленная сеть детских домов, суворовских военных училищ (беспризорных детей, практически не было, как в нынешней «демократической» России), налаживалось производство необходимой мирной продукции. В 1947 году отменена карточная система. Но львиная доля средств и организаторских усилий была брошена на создание атомного оружия и средств его доставки. И вот в этой сфере кроме некоторых теоретических наработок и узкой лабораторно-экспериментальной базы не было ничего. Нужны были срочно природный уран-235, плутоний, ряд редкоземельных металлов, новые типы физических приборов, сплавов, и еще Бог знает чего. Плюс новые энергетические мощности, новые производства. Это было жизненно необходимо. Просто для выживания. Американцы, видимо, и рассчитывали, что Советскому Союзу невозможно будет ответить на их атомный вызов. США не только не разорились в результате войны, но даже разбогатели, увеличив свой золотой запас более чем в два раза.

В-четвертых, Штаты не собирались ждать создания советской атомной бомбы и планировали удары по Советскому Союзу, выбирая удобный момент. И переносили сроки «советской Хиросимы» лишь потому, что хотели нанести массированный удар, который навсегда бы уничтожил спасшую их и ненавистную им Россию. Спасшую, потому, что если бы война продлилась еще на полгода, ядерному удару подверглись бы противники Германии. В 1944 и в феврале 1945 немцы уже провели два не совсем успешных испытания атомного боезаряда, нужна была лишь доводка. По Англии готовы были бить ракеты ФАУ-2, по США – специально созданные самолеты– носители и подводные лодки. Да и межконтинентальная ракета гитлеровцами уже успешно разрабатывалась. И удары планировалось наносить не только по территории, но и по морским акваториям, что вызвало бы огромную волну, смывающую все на своем пути. Советские войска, вошедшие в Европу, конечно бы серьезно пострадали вместе с евространами, но до территории СССР, тем более до Москвы и других крупных городов шансов долететь в 1945 году у немцев практически не было. Но англосаксонское племя, отнюдь, совестливостью никогда не страдало. Представляю лишь краткую хронологию ядерного планирования по СССР:

• 16 февраля 1945 г. Доклад ОКНШ о том, что наиболее благоприятные условия для удара по СССР могут быть до 1952 г.;

• апрель 1945 г. Операция «Немыслимое». Удар по советским войскам в Европе. Планировался летом 1945 г.;

• 14 декабря 1945 г. Директива ОКНШ о необходимости применить для удара по СССР «имеющиеся в наличии атомные бомбы»;

• 1946 г. Планы ядерных ударов по СССР «Пинчер», «Бушвэкер», «Хафмун» и др.

• 1948 г. План «Чариотир» – удар 200 ядерных бомб по 70 советским городам:

• 19 декабря 1949 г. план «Дропшот» – применение 300 атомных и 250 тыс. обычных бомб, с целью уничтожить 85 % промышленного потенциала СССР. После чего перейти в наступление силами 164 дивизий США и НАТО, оккупировать СССР и уничтожить как целостное государство. Начало ударов планировалось на 1 января 1957 г. («Новогодний Армагеддон)»; Перенесен на 1963 г.;

• 1953 г. стратегия массированного ядерного возмездия.

• 1963 г. советская операция «Анадырь», Карибский кризис. Американцы примерили сотни «Хиросим» на себя, и стали сдержаннее. Более того, после Карибской ядерной схватки, обе стороны стали искать пути предотвращения ядерной войны. И в этом плане Карибы сыграли положительную роль. Но исподволь планирование первого, обезоруживающего удара по СССР (а сегодня по России), имело и имеет место быть. Союзнички у нас еще те!

Поэтому советскому народу наряду с реализацией атомного проекта, пришлось в срочном порядке создавать новую систему противовоздушной обороны крупных промышленных центров. Мудрый Сталин отдал приоритет в послевоенный период двум жизненно необходимым проектам – атомному и противовоздушному. Дмитрий Федорович, как уже опытный организатор военного производства и руководитель наркомата, а в последующем министерства вооружений, был вовлечен в оба проекта.

Давай, уважаемый Игорь Федорович, представим, в каком ритме работал нарком Устинов и его наркомат в годы войны и в послевоенное время. И этот стиль работы он перенес и в министерство обороны.

И.К. Но, Леонид Григорьевич, министерство обороны не занимается разработкой и, тем более, производством военной техники и вооружений. Оно, безусловно, участвует в этом процессе, но всего лишь как заказчик.

Л.И. Да, именно так и было до назначения Дмитрия Федоровича министром обороны СССР. Но он как член Политбюро ЦК КПСС отвечал за оборону страны в целом. Плюс еще и за космос. Фактически ему, а не главе правительства подчинялись оборонные министерства и ведомства (министерство оборонной промышленности (П.В. Финогенов), министерство общего машиностроения (Афанасьев С.А.), министерство машиностроения (Бахирев В.В.). Другие министерства, связанные как с производством гражданской и военной продукции, по части военной продукции также подчинялись Дмитрию Федоровичу. Минрадиопром (Плешаков П.С.), Минпромсвязи (Первышин Э.К.), Минэлектронпром (Шокин А.И.), Минавиапром (Силаев И.С.), Минсредмаш (атомная промышленность – Слав-ский Е.П.). И все руководители этих министерств постоянно звонили министру обороны, присутствовали на коллегиях и совещаниях по оборонным вопросам, регулярно встречались с ним. Даже время отпусков согласовывали с ним. Приведу пример. Примерно в 22.30 звонок по «кремлевке» в приемную министра. Отвечаю, представляюсь. Говорит министр машиностроения Бахирев Вячеслав Васильевич, спрашивает, не собираемся ли мы домой, а то у жены день рождения, собралась семья – ждут. Отвечаю: признаков скорого отъезда нет. Тут же вызывает Дмитрий Федорович по какому-то вопросу, я ему докладываю о звонке В.В. Бахирева. Министр в ответ с сожалением: соедини с супругой Вячеслава Васильевича (называет по имени-отчеству), но ему ничего не говори. Соединяю, Дмитрий Федорович тепло поздравляет супругу (чувствуется, они давно знакомы), и спрашивает где Вячеслав. Та отвечает, что на работе. Дмитрий Федорович говорит ей, что он где-то гуляет, мол, уже никто не работает. «Звони ему, пусть немедленно едет домой. И всыпь ему как следует». Через несколько минут снова звонит Вячеслав Васильевич и спрашивает, что ему делать. Соединяю с Дмитрием Федоровичем, тот его отругал, шутливо конечно, что, во-первых, не проинформировал о дне рождения супруги; а во-вторых, что в такой день поздно сидит на работе. Меня же спросил, можем ли мы отправить завтра утром какой-либо подарок и цветы. Я ответил, что организуем сейчас. Согласился. Все организовали, отправили дежурившим фельдъегерем на машине с мигалкой. Доложил. Дмитрий Федорович полез в карман за деньгами, чтобы рассчитаться.

И.К. Несколько ранее ты произнес фразу, что не по твоей воле тебя Дмитрий Федорович назначил начальником секретариата министра обороны СССР. В чем причина твоего нежелания идти на повышение по службе?

Л.И. Прежде всего нужно ответить, почему секретариат, доставшийся Дмитрию Федоровичу от Андрея Антоновича Гречко, не удовлетворял нового министра обороны? Да потому, о чем я говорил выше: новый министр принес в Минобороны почти весь военно-промышленный комплекс, включая НИРы, ОКРы, серийное производство военной техники. И соединил в одну систему с боевым применением военных средств на поле боя. Я также говорил, что оборонщики активно участвовали в жизни военного ведомства. Но и военные, прежде всего заказывающие управления, активно взаимодействовали с оборонными КБ, предприятиями, испытательными центрами, заводскими полигонами. И поэтому секретариат министра обороны, этот штабной орган руководителя всей обороны страны, должен был соответствовать новой ситуации. Через него теперь проходили на доклад руководству не только документы, касающиеся чисто министерства обороны, но и ВПК. И как члену Политбюро, министру обороны поступали партийные и политические документы. Секретариат не просто регистрирует всю поступающую и исходящую документацию, но и проводит предварительную проработку, отправляя большее число поступающих документов, в структуры министерства обороны и Генерального штаба. Министру докладываться должны только самые важные информационные (разведывательные) материалы и документы, требующие его решения. Иначе руководитель потонет в бумажной стихии. К сожалению, прежнему секретариату не хватало ни опыта, ни знаний. Назначение на эту должность опытного генерала Михаила Ивановича Петрова, работавшего еще у К.Е. Ворошилова, не исправило положения – личный состав не желал перестраиваться, а точнее, обучаться заново, переучиваться. Довлела привычка и ностальгия по прежним временам, когда министр обороны и уезжал с работы гораздо раньше, выходные были регулярными, да и документы по военно-промышленным вопросам автоматом «улетали» к заместителю министра обороны по вооружению. Но с приходом Дмитрия Федоровича ситуация кардинально изменилась. Его кредо: предотвратить вооруженное нападение на страну путем достижения стратегического равновесия в вооружениях и военной технике и лучшей обученности личного состава в применении их на поле боя.

Не раз доводилось слышать от него: главная задача – не победить в ядерной войне, а не допустить этой войны; побеждать нужно не только солдатским мужеством в бою, а превосходством военной техники. Видимо, именно в этом и был смысл назначения Дмитрия Федоровича министром обороны СССР, с подчинением ему всех оборонных ведомств. Признаюсь, не только секретариат был не особенно доволен новым министром, но и ряд военачальников. А теперь – почему я стал кандидатом в начальники секретариата. Может быть и потому, что каждодневно находился рядом с министром, сопровождал его во всех командировках, и уже в первый год пребывания в должности старшего адъютанта, он принял решение брать в отпуск не одного из своих помощников, а меня. Не отдыхать, а работать денно и нощно, так как министру обороны и члену Политбюро ежедневно правительственная фельдъегерская служба доставляла служебную почту. Формировал почту оставшийся на «хозяйстве» один из помощников министра. Мой рабочий день при сопровождении Дмитрия Федоровича в Сочи на госдачу (Бочаров ручей) начинался в 5 часов утра выходом в море ловить ставриду. В 7.00 возвращались и я, приведя себя в строгий вид (но без галстука), звонил на ЦКП Генштаба, справлялся о международной военно-политической обстановке, о ситуации в вооруженных силах, о новостях в ВПК, готовил справку и докладывал Дмитрию Федоровичу. С 1980 года подробно и каждодневно докладывал по ситуации в Афганистане.

Во-вторых, осознавая, что я не силен в военно-технических вопросах, о которых я говорил выше, с одобрения Дмитрия Федоровича стал соискателем кандидатской диссертации на тему: «Достижение военно-технического превосходства над немецко-фашистским вермахтом в Великой Отечественной войне 1941–1945 г.г.». Дмитрий Федорович помогал советами, подсказал доступ в Центральный государственный архив народного хозяйства (ЦГАНАХ), в котором хранился огромный массив документов обо всем нашем оборонном хозяйстве – о становлении и развитии конструкторской и инженерной школ, подготовки кадров, разработках новых вооружений и военной техники, о результатах испытаний, об эвакуации предприятий в годы войны. Узнал много нового. Например, зная о наших знаменитых 85-мм пушках, танковых и противотанковых, представлял, что конструкторы взялись и за короткие сроки создали, потому что требовалась в войсках. Однако оказывается, что были уже заделы, что конструировали и испытывали одновременно несколько образцов, причем не только КБ Грабина, брали лучшие конструкторские решения друг у друга, и выпускали в войска шедевры.

Дмитрий Федорович стоял за всем этим, выезжал на заводы, в КБ, на испытательные полигоны. И вот в архивах я познакомился со знаменитыми конструкторами будущей ракетной техники, министрами оборонных отраслей промышленности – они молодыми инженерами в годы войны трудились над созданием и производством вооружений, а ракетчиками и министрами стали потом. Еще одним доводом в пользу моего назначения стала международная военная деятельность Дмитрия Федоровича, а она была активной и многогранной. Я уже упоминал, что ТВОКУ дало мне неплохой военный немецкий язык. Плюс четыре года службы в ГСВГ пополнили мой словарный багаж. Однажды во время визита делегации Министра обороны СССР в ГДР, министрам обороны двух стран потребовалось провести беседу «с глазу на глаз». Г. Гофман попросил, чтобы встречу переводил личный переводчик Д.Ф. Устинова. Естественно, такового даже в штате не было, и Дмитрий Федорович поручил это мне. Было не просто, но я справился.

1 января 1980 года я был назначен начальником секретариата министра обороны СССР. По рекомендации Дмитрия Федоровича я повстречался со всеми помощниками Леонида Ильича Брежнева, подружился с коллегами Председателя КГБ и министра иностранных дел СССР, Председателя Военно-промышленной Комиссии, министров оборонных отраслей промышленности. Получил досрочно звание полковника. Новая должность вновь делала меня новобранцем. Объем и разнообразие информации, проходящей через секретариат можно сравнить с постоянным круглосуточным потоком, льющимся из многочисленных труб. Обработка его – это, конечно, великий труд, но с другой стороны это и расширение кругозора, профессиональный рост, формирование мировоззрения. Именно, там зародилась моя личная геополитика. Я стал видеть, что есть несколько политик: одна официальная, публичная. Другая – теневая, скрытая, но реальная, которую официоз лишь прикрывает, легендирует. Есть особая политика спецслужб, далеко не всегда совпадающая с первыми двумя. Своя политика, пусть и не явно обозначаемая, у ВПК и гражданской экономики.

На новой должности я начал воспринимать мир по-новому. И Дмитрий Федорович этому очень способствовал. Сошлюсь на примеры. По сей день идут дискуссии о вводе наших войск в Афганистан. Бытует мнение, что мы пошли туда защищать социализм. Но если почитать доклады разведки того времени и сопоставить с сегодняшним днем, то четко будет просматриваться нынешняя политика США по созданию ИГИЛ, дестабилизации огромных регионов, ослаблении и разрушении России. Разведка докладывала уже тогда, что визит Г. Киссинджера в 1977 году в Иран, а затем в Афганистан имел целью организацию свержения дружественного СССР режима Дауда, пришедшего, кстати, к власти с помощью США и шаха Ирана Мохамеда Реза Пехлеви. Лидером Афганистана должен был стать агент ЦРУ Хафизулла Амин, завербованный во время учебы в США. И далее – организация террористического подполья на территории республик Средней Азии (Талибан – прообраз ИГИЛ[1]1
  Террористическая организация, запрещенная на территории России


[Закрыть]), втягивание СССР в противостояние с Афганистаном, Ираном, Пакистаном. Но операция пошла не совсем по плану. На съезде демократических сил (НДПА) Афганистана Амин был разоблачен как агент ЦРУ, и после апрельского переворота (Саурская революция) лидером страны был избран М. Тараки. Вскоре и в Иране произошла исламская революция, шах был свергнут. Но Талибан формировался, активизировалась британская агентура в республиках Средней Азии. Разведка докладывает о совещании спецслужб Пакистана и Саудовской Аравии под водительством резидента ЦРУ по вопросу: на какой основе создавать Талибан – на антисоветской, антисоциалистической или на религиозной. Пакистанец и саудит предлагают на антисоветской национально-освободительной. ЦРУшник доказывает – на религиозной, антихристианской. Война против неверных. Принимается его предложение. Докладываю Дмитрию Федоровичу. Он спрашивает, что я думаю по этому поводу. Отвечаю, что американцы наступают на старые грабли – они ведь, вроде тоже христиане. Но Дмитрий Федорович не соглашается, говорит, что Штаты стремятся убить двух зайцев: рассорить сначала нас с мусульманами, в том числе внутри СССР, а затем мусульман между собой. Вот, Игорь Федорович, вот так начиналась моя геополитика. Ну, что достаточно по этому эпизоду моей жизни?

И.К. Ну, во-первых, ты обещал что-то рассказать о НЛО и других эзотерических явлениях. А во-вторых, хотел бы задать тебе вопрос о причинах ухода Дмитрия Федоровича из жизни.

Л.И. Давай условимся таким образом: я расскажу свою версию болезни и смерти Дмитрия Федоровича, а о мистике приведу выдержку из своей книги «Опрокинутый мир».

И.К. Идет.

Л.И. Дмитрий Федорович в 1984 году убыл в отпуск в Сочи, не как ранее – летом, а в октябре. Там схватил простуду, которая в результате лечения развилась в воспаление легких, с чем он и вернулся из отпуска к совещанию руководящего состава Вооруженных сил. Делая доклад, почувствовал себя совсем плохо. Увезли в ЦКБ, откуда он больше не вышел. Не хочу и не имею права давать оценки действиям медиков, тем более что лечением занимались лучшие врачи страны во главе с академиком АМН Евгением Ивановичем Чазовым. Воспаление легких перешло в несвертываемость крови, затем потребовалась срочная операция на сердце, после которой оказались поражены печень и другие органы. 20 декабря 1984 года около 21.00 к нам в аппарат министра обороны прибыл Евгений Иванович Чазов и, скрестив перед нами руки, дал знать что мы осиротели. Знали мы еще за несколько дней до этого, кто будет новым министром обороны. Когда я навещал Дмитрия Федоровича в последний раз, он твердым голосом сказал, что разговаривал с К.У. Черненко (Генсек ЦК КПСС) и с Г.В. Романовым (секретарь ЦК по оборонным вопросам), чтобы назначили министром обороны маршала Соколова Сергея Леонидовича, с ним он тоже «плотно» поговорил, «ты останешься в своей должности, потому что Сергею Леонидовичу нужно хорошо помогать». На мое замечание, что мы еще поработаем под Вашим началом, что все будет со здоровьем нормально, Дмитрий Федорович спокойным твердым голосом ответил: «Леня, мы коммунисты и должны правде смотреть в лицо. Я ухожу, но Вы должны помогать Сергею Леонидовичу. Особенно в его отношениях с аппаратом ЦК и оборонкой». И попрощались на том.

А теперь моя версия о причинах развития болезни, приведшей к смерти. Я как-то спросил одного из врачей, лечивших начальство и знавшего историю болезни Дмитрия Федоровича: а если бы его лечили от простуды и, даже от воспаления легких, в простой районной больнице, он бы остался жив? Доктор помялся и ответил, что, скорее всего да. Мои подозрения строятся на ряде конкретных фактов.

Начальник управления делами Министерства обороны СССР генерал-майор А.Г. Ивашов

Первый: как-то, сразу в течение двух-трех лет несколько смертей, в том числе неожиданных. Умирает Л.И. Брежнев, тихо, уснул и не проснулся.

Избирается Генеральным секретарем ЦК партии и руководителем Советского государства Ю.В. Андропов. Запускает серьезную программу развития страны. Менее чем через год резко обостряется старая болезнь почек. Посидел на скамеечке и простудился. Лежит месяцами в ЦКБ и умирает. К.У. Черненко принимает руководство страной и партией, и опять же вскоре тяжело заболевает и умирает. Смерти постигают и ряд руководителей стран социализма, в том числе крепких министров обороны: Венгрии – Лаойша Цинеге, Чехословакии – Мартина Дзура. В 1989 г. скончался «твердый» коммунист Янош Кадар, руководитель венгерской социалистической рабочей партии и венгерского государства, и на смену ему был продвинут Дьюла Хорн, тут же поставивший вопрос о выходе Венгрии из Варшавского Договора. Второй факт: для лечения высокопоставленных лиц применялись лучшие зарубежные лекарства. И они не просто закупались, а заказывались через посольства и другие советские учреждения. Те тоже не покупали в аптеках, а доставали через доверенных иностранных граждан. И в этом случае провести спецоперацию против советских руководителей не представляло особой сложности. Т. е. под видом одного лекарственного средства, дать совершенно другое. Товарищ Сталин, по воспоминаниям его охраны, проезжая с ближней дачи по селу, останавливался у сельской аптеки и покупал там себе лекарства.