Текст книги "До рассвета"

– Во дает, – хмыкнул Олег.

– Есть! – засмеялась девушка.

– Дай! Дай добью! – Я силой вырвал у нее пистолет.

На это раз мне удалось сфокусировать мушку, и я удовлетворенно нажал на курок, уже заранее зная, что попал. Мужик снова дернулся. Гармошка выпала из рук и полетела вниз, взвыв напоследок скрипучей тоскливой нотой. Мужик качнулся еще раз и выпал из окна вслед за ней. Снизу донесся глухой удар и через секунду тихий стон.

– Есть! – захохотала девчонка. – Сделали! Как мы его избавили, а? Класс!

– Закройте окно, уроды, – сказал Олег. – Запарили.

Я высунулся, чтобы глянуть вниз, но тут на затылок будто поставили раскаленную сковородку, и я зачем-то глянул вверх. Верха не было – была черная пустота, в которой висел громадный диск. Я глянул на него, и все оттенки пропали – осталось черное полотно и белый круг посередине. Дико заболела голова, но меня словно парализовало, взгляд прикипел к диску, как сварочный электрод. На лицо легла рука, и меня резко кинули обратно в комнату. Я упал на ковер.

– Козлище, спалил глаза, на хрен? Лежи, не дергайся. Лицо спалил?

– Отвалите от меня… – сказал я в черную пустоту.

Лицо щипало, голову сверлила тупая боль. Я даже не сразу почувствовал, как на лоб легла мягкая рука и нежно погладила.

– Короче, подруга, оставь его, на хрен, – сказал Олег. – Пойдем на четвертый этаж сходим, надо водки принести. Там еще минералка была, польешь на хлебальник нашему барану.

Я лежал на диване, глядя на коричневый бархат плотно задернутых штор. В них были микроскопические дырки, и в каждой просвечивала огненная точка – копия Блуждающей звезды. Зрение постепенно возвращалось, все-таки глаза я не сжег. В комнате стояла жара. Тупая боль в голове унялась, но грозила начаться в любую минуту. Девчонка лежала на ковре. Не думаю, чтобы там было намного прохладнее. Олег сидел в углу на медвежьей шкуре, которую он приволок с четвертого этажа, когда они ходили за водкой. Мы молчали – говорить было не о чем.

– Знаете, а я ему завидую, – сказала вдруг девчонка.

– Кольке-то? Только полный баран станет высовывать рожу раньше времени.

– Нет, я про мужика с грам… гарм… гар-мош-кой. Я не могу больше. – Она заплакала.

– Могу избавить, – сказал Олег.

– А может, есть надежда? – спросила она.

Мы промолчали.

– Я боюсь ждать… – всхлипнула девушка. – Почему я всю жизнь… всю жизнь должна чего-то… чего-то ждать?

– Для тупых повторяю: могу избавить, – сказал Олег. – У меня патронов до хрена, еще обойма осталась.

– Я боюсь, – всхлипнула она. – И так боюсь, и так.

Олег задумчиво повернулся ко мне.

– Колян, дай ей свои таблетки.

– Ты чего? Я как раз сейчас сам хотел!

– Ты мужик или нет? Ты человек или скотина? Видишь, девка мучается. Я тебя из пистолета избавлю, как мужика.

Я полез в карман, достал капсулу и протянул девушке.

– Не могу их… всухомятку.

Олег поднялся и принес бутылку водки.

– А минералки нету? – спросила девушка.

– Нечего было лить, как из крана.

– А вина?

– Последняя. – Олег потряс бутылкой и поставил на пол, а сам откатился в свой угол.

Девушка высыпала таблетки на ладонь.

– Давай, – кивнул я, – а то потом хуже будет. Через пятнадцать минут все будет хорошо. Хороший врач советовал.

Она судорожно опрокинула горсть таблеток в рот, схватила бутылку и жадно запила.

– Какая гадость, все горит во рту. И внутри все горит. И снаружи. И внутри пекло, и снаружи.

– Терпи, скоро все будет хорошо, – ответил я, глотнул из бутылки и обнял девушку.

Некоторое время мы сидели молча. Фиолетовый свет пробивался из всех щелей, шторы просвечивали как полиэтилен.

– Бутылку подкинь, – сказал Олег из угла.

Я завинтил колпачок потуже. Руки плохо слушались. Кинул ему бутылку и снова закрыл глаза.

– Коля, – вдруг сказала девушка. – Возьми меня за руку.

Я нащупал ее руку и крепко сжал, чувствуя, как пульсирует на руке жилка.

– Все будет хорошо, – повторил я.

– Я устала, – сказала она. – Я очень хочу спать. Мне уже прохладней.

– Спи, все будет хорошо, – повторил я.

Мне показалось, что мы сидели вечность и девушка уже уснула, но вдруг до меня донесся ее медленный голос:

– Меня… зовут… Оксана.

– Спи, Оксана, – сказал я и сжал ее руку еще крепче. Жилка пульсировала совсем слабо.

У моих ног что-то стукнуло.

– Пей, чудо, я тебе оставил, – раздался издалека пьяный голос Олега.

Я отвинтил колпачок, запрокинул голову и выпил все, что оставалось в бутылке. На миг мне почудилось, что стало лучше и отступила жара, но затем голова начала кружиться, кружиться, в висках зашумело, я еще раз открыл глаза – комната плыла и качалась, залитая фиолетовыми клубами света, шторы уже не спасали. Вдруг стало еще светлее. Послышался звон стекла и гул ветра. В глазах все плыло и двоилось, я закрыл их, и постранство вокруг завертелось. Непонятно было, где верх и где низ. И тут грохнул выстрел.

– С-с-скотина! – промычал я. – А обещал меня сначала избавить…

– Получи, тварь! – раздался голос Олега, и послышался второй выстрел. И еще один.

Насколько я смог почувствовать, в меня опять ничего не попало. Тогда я собрал последние силы, вынырнул из мутной круговерти и увидел комнату и мельтешащий силуэт на фоне белого окна. Заслоняясь медвежьей шкурой, Олег резко выглядывал наружу, как из окопа, выкидывал руку с пистолетом и тут же прятался обратно.

– На, блин, скотина! – орал он и нажимал курок. – На, тварюга, гадина, шкура, звезда-езда!

Я закрыл глаза. Мир вокруг утонул и исчез.

* * *

Когда я открыл глаза, комната была залита оранжевым маревом. Голова гудела и стучала, тело не слушалось, вокруг стояла жара, пространство качалось перед глазами, и страшно хотелось пить.

– Оклемался, салага? – услышал я голос Олега.

– Что? – Я, как мог, сфокусировал взгляд и огляделся.

Я все так же лежал на полу. Рядом лежала Оксана, ее тело было твердым и прохладным. В углу на медвежьей шкуре сидел Олег и чистил пистолет.

– Оклемался, говорю?

– Сколько осталось до рассвета? – спросил я.

– Да вот он, твой рассвет, – сказал Олег и кивнул на окно.

Я встал. Голова закружилась, но я устоял на ногах и подошел к окну. Сначала я не увидел ничего, кроме оранжевого света. Потом я подумал, что у меня двоится в глазах. Но затем я понял. В воздухе висело солнце, а сбоку плыла Блуждающая звезда – маленький диск с мутной оранжевой короной.

– Олег… – крикнул я и закашлялся. – Как это? Что это?

– Трындец отменили, – хмуро сказал Олег. – Она пролетела мимо и уматывает отсюда, на хрен.

– Ну как это может быть? – крикнул я. – Этого не могло быть! Ученые ведь все проверили, доказали и вычислили!

– Не могло быть? – заорал Олег и подскочил ко мне. – Такие, как ты, бараны думают, что много знают! Они, блин, вычислили! Они, собаки, подсчитали! Они что, пили с этой звездой? Они, блин, трахали ее? Так, твою мать, откуда они знают про нее, а? Они, уроды, думали, что это будет как задницей в костер. Я же, блин, все это читал – и как Солнечная система сойдет, на фиг, с орбиты, и как атмосферу сдует, к едрене фене, и про плазму-хреназму и остальную ихнюю фигню. Я же, блин, верил! Колька, дебил! – Он схватил меня за плечо и потряс. – Мы же им верили, козлам! А они нас обманули! Ты понял?

– Ничего не понял. Так все же хорошо? Все же кончилось?

– Что кончилось? Для нас все кончилось. – Олег отошел в угол и устало сел на шкуру. – Я ждал, когда ты проснешься. У меня как раз осталось два патрона. Избавить.

– Избавить? – Я ошарашенно уставился на Олега. – От чего избавить?

– Ты так ни фига и не понял? – Олег тоскливо посмотрел на меня. – Я так и думал.

– В смысле?

– Как ты будешь жить, козлина? После всего, что ты сделал?

– Да, Олег, ты что? – Я все еще ничего не понимал. – Вон небось сколько народу погибло! Никто про нас никогда не узнает! Свидетелей нет, власти нет, милиции нет… – Я на миг запнулся. – Ведь никто нас не видел, да? А если видел – сейчас встанем и уйдем. Уедем! Поехали ко мне в Екатеринбург!

– Урод ты, – сказал Олег. – Уродом был, уродом и помрешь.

Он достал пистолет.

– Олег, ты что? Олег, я прошу тебя! – Я рефлекторно вжался в стену.

– Да успокойся, салага, не трону я тебя. Подохнешь своей смертью, понял? Да ведь ни хрена ты не понял… – Олег поднял вверх дуло пистолета и задумчиво положил на него подбородок. – Я в госпитале валялся неделю с башкой пробитой. А за это время Лухого, на хрен, разжаловали и перевели на Камчатку, понял? Короче, замяли, на фиг, всю историю. И тут раз, значит, приказ. И я в дембеля… Ты, гнида, не знаешь, что такое дембель. Это чуять надо сердцем. Два года чуять. Дембель – это когда ты бах, и свободен! И иди куда хочешь. Я хотел на сверхсрочную пойти. Но после такого, блин, уже и не заикнешься. Пошел в менты. А тут эта фигня началась… Да фигли с тобой разговаривать? Служи, салага. Долго тебе еще до дембеля. А я человек, – сказал он сквозь зубы. – А не скоти…

Раздался выстрел, и я зажмурил глаза.

* * *

Обойдя квартиру, я нашел черствую буханку хлеба и пару банок с консервами. Пора было уходить, неизвестно было, где хозяева и когда они вернутся. В воздухе заметно свежело. На всякий случай я взял из шкафа пиждак. Оранжевые блики радостно плясали на выцветших стенах домов, дул теплый ветер, небо было затянуто то ли пеленой дыма, то ли облаками. Сквозь пелену просвечивали два диска – Солнце, большое и желтое, и Блуждающая – маленькая, оранжевая, в лохматой черной коронке. Я спросил дорогу у старухи, безумно танцующей на тротуаре, и пошел на вокзал. Ведь теперь когда-нибудь должны снова пойти поезда? Жалко было выброшенных денег, я даже не запомнил улицу, по которой мы шли. Еще я думал о родителях. Как мама? Как отец? Как братик? Пахло дымом и весной. Я чувствовал, что все страшное позади. Все, что было плохое, закончилось. Теперь все будет хорошо. В конце концов все должно быть хорошо, верно?