Текст книги "Русские поэты XIX века. Хрестоматия"

МАРТЫШКА И ОЧКИ

 
Мартышка к старости слаба глазами стала;
А у людей она слыхала,
Что это зло еще не так большой руки:
Лишь стоит завести Очки.
Очков с полдюжины себе она достала;
Вертит Очками так и сяк:
То к темю их прижмет, то их на хвост нанижет,
То их понюхает, то их полижет;
Очки не действуют никак.
«Тьфу пропасть! – говорит она: – и тот дурак,
Кто слушает людских тех врак:
Все про Очки лишь мне налгали;
А проку на волос нет в них».
Мартышка тут с досады и с печали
О камень так хватила их,
Что только брызги засверкали.
 
 
К несчастью, то ж бывает у людей:
Как ни полезна вещь, – цены не зная ей,
Невежда про нее свой толк все к худу клонит;
А ежели невежда познатней,
Так он её еще и гонит.
 

1815

ТРИШКИН КАФТАН

 
У Тришки на локтях кафтан продрался.
Что долго думать тут?
Он за иглу принялся:
По четверти обрезал рукавов —
И локти заплатал. Кафтан опять готов;
Лишь на четверть голее руки стали.
Да что до этого печали?
Однако же смеется Тришке всяк,
А Тришка говорит: «Так я же не дурак,
И ту беду поправлю:
Длиннее прежнего я рукава наставлю».
О, Тришка малый не простой!
Обрезал фалды он и полы,
Наставил рукава, и весел Тришка мой,
Хоть носит он кафтан такой,
Которого длиннее и камзолы.
 
 
Таким же образом, видал я, иногда
Иные господа,
Запутавши дела, их поправляют,
Посмотришь: в Тришкином кафтане щеголяют.
 

1815

ЛЕБЕДЬ, ЩУКА И РАК

 
Когда в товарищах согласья нет,
На лад их дело не пойдет,
И выйдет из него не дело, только мука.
 
 
Однажды Лебедь, Рак да Щука
Везти с поклажей воз взялись
И вместе трое все в него впряглись:
Из кожи лезут вон, а возу все нет ходу!
Поклажа бы для них казалась и легка:
Да Лебедь рвется в облака,
Рак пятится назад, а Щука тянет в воду.
Кто виноват из них, кто прав – судить не нам;
Да только воз и ныне там.
 

1816

ДВЕ БОЧКИ

 
Две Бочки ехали: одна с вином,
Другая
Пустая.
Вот первая себе без шуму и шажком
Плетется,
Другая вскачь несется;
От ней по мостовой и стукотня, и гром,
И пыль столбом;
Прохожий к стороне скорей от страху жмется,
Её заслышавши издалека.
Но как та Бочка ни громка,
А польза в ней не так, как в первой, велика.
 
 
Кто про свои дела кричит всем без умолку,
В том, верно, мало толку;
Кто дёлов истинно, – тих часто на словах.
Великий человек лишь громок на делах,
И думает свою он крепку думу
Без шуму.
 

1819

РЫБЬЯ ПЛЯСКА

 
От жалоб на судей,
На сильных и на богачей
Лев, вышед из терпенья,
Пустился сам свои осматривать владенья.
Он идет, а Мужик, расклавши огонек,
Наудя рыб, изжарить их сбирался.
Бедняжки прыгали от жару кто как мог;
Всяк, видя близкий свой конец, метался.
На Мужика разинув зев.
«Кто ты? что делаешь?» – спросил сердито Лев.
«Всесильный царь! – сказал Мужик, оторопев: —
Я старостою здесь над водяным народом;
А это старшины, все жители воды;
Мы собрались сюды
Поздравить здесь тебя с твоим приходом». —
«Ну, как они живут? Богат ли здешний край?» —
«Великий Государь! Здесь не житье им – рай!
Богам о том мы только и молились,
Чтоб дни твои бесценные продлились».
(А рыбы между тем на сковородке бились.) —
«Да отчего же, – Лев спросил, – скажи ты мне,
Они хвостами так и головами машут?» —
«О мудрый царь! – мужик ответствовал: – оне
от радости, тебя увидя, пляшут».
Тут, старосту лизнув Лев милостиво в грудь,
Еще изволя раз на пляску их взглянуть,
Отправился в дальнейший путь.
 

1824

КУКУШКА И ПЕТУХ

 
«Как, милый Петушок, поешь ты громко, важно!» —
«А ты, Кукушечка, мой свет,
Как тянешь плавно и протяжно:
Во всем лесу у нас такой певицы нет!» —
«Тебя, мой куманек, век слушать я готова». —
«А ты, красавица, божусь,
Лишь только замолчишь, то жду я не дождусь,
Чтоб начала ты снова…
Отколь такой берется голосок?
И чист, и нежен, и высок!..
Да вы уж родом так: собою невелички,
А песни – что твой соловей!» —
«Спасибо, кум; зато, по совести моей,
Поешь ты лучше райской птички.
На всех ссылаюсь в этом я».
Тут Воробей, случась, примолвил им: «Друзья!
Хоть вы охрипнете, хваля друг дружку, —
Все ваша музыка плоха!..»
 
 
За что же, не боясь греха,
Кукушка хвалит Петуха?
За то, что хвалит он Кукушку.
 

1834

А.Ф. Мерзляков
(1778–1830)

Многогранная деятельность Алексея Федоровича Мерзлякова – поэта, переводчика, критика, педагога – связана с Московским университетом, который он окончил, а затем с 1804 г. по 1830 г. был его профессором.

Мерзляков активно участвовал в литературной жизни своего времени, сочувствуя «Вольному обществу любителей словесности, наук и художеств» и будучи членом «Дружеского литературного общества». Талантливый критик, он написал ряд статей и книг: «Рассуждения о российской словесности в нынешнем её состоянии» (1811), «Краткое начертание теории изящной словесности» (1822) и др.

Не принимая поэтики классицизма, Мерзляков в то же время скептически относился к романтической поэзии В.А. Жуковского. Его эстетические идеалы были связаны с античностью и древней русской литературой. Ему оказались близки героические и гражданские традиции в литературе. Известны его переводы из греческой и римской поэзии, оказавшие влияние на становление русской политической лирики.

Современниками оставлены свидетельства о популярности Мерзлякова-лектора. Среди его студентов были П.А. Вяземский, Ф.И. Тютчев, А.И. Полежаев, М.Ю. Лермонтов.

В истории русской поэзии А.Ф. Мерзляков остался автором известных песен «Среди долины ровныя», «Соловушко» и др. В.Г. Белинский хотя и считал его песни романсами на русский народный мотив, но поставил их выше песен А.И. Дельвига: «Мерзляков, по крайней мере, перенес в свои русские песни русскую грусть-тоску, русское гореванье, от которого щемит сердце и захватывает дух!»

Наиболее авторитетным изданием сочинений Мерзлякова является книга «Стихотворения» (1958) со вступительной статьей Ю.М. Лотмана.

* * *

 
Ах, девица-красавица!
Тебя любил – я счастлив был!
Забыт тобою – умру с тоскою!
Печальная, победная
Головушка молодецкая!
Не знала ль ты, что рвут цветы
Не круглый год, – мороз придёт…
Не знала ль ты, что счастья цвет
Сегодня есть, а завтра нет!
Любовь-роса на полчаса.
Ах, век живут, а в миг умрут!
Любовь, как пух, взовьётся вдруг;
Тоска-свинец внутри сердец.
Ахти, печаль великая!
Тоска моя несносная!
Куда бежать, тоску девать?
Пойду к лесам тоску губить,
Пойду к рекам печаль топить,
Пойду в поля тоску терять,
В долинушке печаль скончать.
В густых лесах – она со мной!
В струях реки – течёт слезой!
В чисто поле – траву сушит!
В долинушках – цветы морит!
От батюшки, от матушки
Скрываюся, шатаюся.
Ахти, печаль великая!
Тоска моя несносная!
Куда бежать, тоску девать?
 

1806

* * *

 
Среди долины ровныя
На гладкой высоте,
Цветет, растет высокий дуб
В могучей красоте.
Высокий дуб, развесистый,
Один у всех в глазах;
Один, один, бедняжечка,
Как рекрут на часах!
Взойдет ли красно солнышко —
Кого под тень принять?
Ударит ли погодушка —
Кто будет защищать?
Ни сосенки кудрявыя,
Ни ивки близ него,
Ни кустики зеленыя
Не вьются вкруг него.
Ах, скучно одинокому
И дереву расти!
Ах, горько, горько молодцу
Без милой жизнь вести!
Есть много сребра, золота —
Кого им подарить?
Есть много славы, почестей —
Но с кем их разделить?
Встречаюсь ли с знакомыми —
Поклон, да был таков;
Встречаюсь ли с пригожими —
Поклон да пара слов.
Одних я сам пугаюся,
Другой бежит меня.
Все други, все приятели
До чёрного лишь дня!
Где ж сердцем отдохнуть могу,
Когда гроза взойдет?
Друг нежный спит в земле сырой,
На помощь не придет!
Ни роду нет, ни племени
В чужой мне стороне;
Не ластится любезная
Подруженька ко мне!
Не плачется от радости
Старик, глядя на нас;
Не вьются вкруг малюточки,
Тихохонько резвясь!
Возьмите же всё золото,
Все почести назад;
Мне родину, мне милую,
Мне милой дайте взгляд!
 

1810

А.Е. Измайлов
(1779–1831)

Литературное поприще Александра Ефимовича Измайлова началось с переводов. В самом начале века появились его произведения в прозе: «Евгений, или Пагубные следствия дурного воспитания и сообщества» (1799–1801), «Бедная Маша» (1801) и др.

Измайлов активно участвует в деятельности «Вольного общества любителей словесности, наук и художеств», президентом которого ему довелось стать во второй период его существования: 1816–1825 гг. Он известен и как издатель и сотрудник журналов «Цветник», «Благонамеренный», «Сын Отечества».

В поэзии наиболее удачными оказались опыты Измайлова в сатирических жанрах – баснях и эпиграммах.

СОНЕТ ОДНОГО ИРОКОЙЦА, НАПИСАННЫЙ НА ЕГО ПРИРОДНОМ ЯЗЫКЕ

 
Где холодно, цветы все худо там растут,
Лишь выходишь, они показываться станут, —
То солнечные им лучи потребны тут,
Но вместо солнца дождь, снег, град – они и вянут.
 
 
Канада есть сия холодная страна,
Цветы – писатели, а солнце – одобренье;
И наша нация, к несчастью, есть одна,
Где авторы в таком находятся презренье.
 
 
Утешьтесь, бедные! И прочие науки
Все одобряются не более у нас;
Возьмите, юноши, не книги – карты в руки,
 
 
Вертитесь, кланяйтесь – чины, места ждут вас.
Бостоном, танцами составить счастье можно,
А с просвещением в леса сокрыться должно.
 

1804

ПРОИСХОЖДЕНИЕ И ПОЛЬЗА БАСНИ

 
Однажды – кто б поверить мог? —
К царю, в его чертог,
Вошла вдруг Истина нагая!
Царь в гневе закричал: «Бесстыдница какая!
Как смела ты войти, и кто ты такова?»
«Я – Истина». – «Зачем?» – «Сказать лишь слова два:
Льстецы престол твой окружают;
Народ вельможи угнетают;
Ты нарушаешь сам нередко свой закон…»
– «Вон, дерзкая! Вон! Вон!
Гей, стражи! Гей! Войдите!
Возьмите, отведите
Её в смирительный иль в сумасшедший дом!»
Хорош был Истине приём!
Вздохнула бедная – и вмиг из глаз пропала.
Охота после ей припала
Идти опять к царю; подумала, пошла,
Но уж не голая, как прежде, —
В блестящей дорогой одежде,
Которую на час у Вымысла взяла.
Смягчивши грубый тон, к царю с почтеньем
Приблизилась и с ним вступила в разговор.
Царь выслушал её с великим снисхожденьем;
Переменился скоро двор:
Временщики упали;
Пришел на знатных чёрный год;
Вельможи новые не спали;
Царь славу приобрел, и счастлив стал народ.
 

1802–1812

ОСЕЛ И КОНЬ

 
Один шалун Осла имел,
Который годен был лишь ездить за водою;
Он на него чепрак надел,
Весь шитый золотом, с богатой бахромою.
Осел наш важничать в таком наряде стал
И, уши вверх подняв, прегордо выступал.
На встречу конь ему попался,
А на коне чепрак обыкновенный был.
Тут длинноухий рассмеялся
И рыло от него своё отворотил.
 
 
Таких ослов довольно и меж нами,
Без чепраков, а с чем? – Ну, догадайтесь сами!
 

1810, 1811

И.И. Козлов
(1779–1840)

Судьба Ивана Ивановича Козлова необычна. Знатное происхождение, отличное образование, успешная карьера, дружба с В.А. Жуковским, Александром и Николаем Тургеневыми, П.А. Вяземским и… катастрофа. В 1821 г. прогрессирующая болезнь парализовала ноги и лишила зрения, однако не помешала Козлову оставаться активным участником литературной жизни. «Что Козлов слепой? Ты читал ему Онегина?» – спрашивал А.С. Пушкин брата Льва в письме от декабря 1824 г.

Великолепно владея несколькими языками, Козлов добивается больших успехов в искусстве перевода, придерживаясь же той же точки, что его кумир и наставник В.А. Жуковский: «Переводчик в стихах – соперник автора». Ему удалось создать и такие переводы, которые впоследствии утратили связь с оригиналом и стали восприниматься как стихотворения самого поэта: «Вечерний звон», «Не бил барабан перед смутным полком…»

Среди поэтов, к кому обращался Козлов-переводчик, – Байрон, Шиллер, Шенье, Мицкевич, Т. Мур, В. Скотт, Р. Берне и многие другие. Этот перечень позволяет безошибочно установить его эстетические пристрастия. Байрон, Жуковский, Пушкин-романтик – вот его избранники.

Оригинальное поэтическое творчество Козлова характеризует элегический романтизм в духе Жуковского. Он говорил также о своей любви «к буйному лорду Байрону». И совсем неслучайными видятся контакты Козлова в 30-е годы с юным Лермонтовым, в чьей поэме «Мцыри» отчётливо различаются мотивы самого популярного в 20-е годы произведения Козлова «Чернец». Не чуждался поэт и гражданской тематики.

Жанровый репертуар поэзии Козлова традиционен для романтика – элегии, послания, баллады, поэмы. Кроме «Чернеца», известностью пользовалась поэма «Княгиня Наталья Борисовна Долгорукая» (1828). Как и Жуковский, Козлов был глубоко религиозным человеком, что выразилось в стихотворениях «Моя молитва», «Встреча» и др. В числе его общепризнанных шедевров – «К другу В.А. Ж.(уковскому)», «Венецианская ночь», «Плач Ярославны».

Талант Козлова заслужил высокую оценку Пушкина, Жуковского, Гоголя, Вяземского, Гнедича.

ПЛЕННЫЙ ГРЕК В ТЕМНИЦЕ

 
Родина святая,
Край прелестный мой!
Всё тобой мечтая,
Рвусь к тебе душой.
Но, увы, в неволе
Держат здесь меня,
И на ратном поле
Не сражаюсь я!
 
 
День и ночь терзался
Я судьбой твоей,
В сердце отдавался
Звук твоих цепей.
Можно ль однородным
Братьев позабыть?
Ах, иль быть свободным,
Иль совсем не быть!
 
 
И с друзьями смело
Гибельной грозой
За святое дело
Мы помчались в бой.
Но, увы, в неволе
Держат здесь меня,
И на ратном поле
Не сражаюсь я!
 
 
И в плену не знаю,
Как война горит;
Вести ожидаю —
«Мимо весть летит.
Слух убийств несется,
Страшной мести след;
Кровь родная льётся,
А меня там нет!
 
 
Ах, средь бури зреет
Плод, свобода, твой!
День твой ясный рдеет
Пламенной зарей!
Узник неизвестный,
Пусть страдаю я, —
Лишь бы, край прелестный,
Вольным знать тебя!
 

1822

НА ПОГРЕБЕНИЕ АНГЛИЙСКОГО ГЕНЕРАЛА СЭРА ДЖОНА МУРА

 
Не бил барабан перед смутным полком,
Когда мы вождя хоронили,
И труп не с ружейным прощальным огнем
Мы в недра земли опустили.
 
 
И бедная почесть к ночи отдана;
Штыками могилу копали;
Нам тускло светила в тумане луна,
И факелы дымно сверкали.
 
 
На нём не усопших покров гробовой,
Лежит не в дощатой неволе —
Обернут в широкий свой плащ боевой,
Уснул он, как ратники в поле.
 
 
Недолго, но жарко молилась Творцу
Дружина его удалая
И молча смотрела в лицо мертвецу,
О завтрашнем дне помышляя.
 
 
Быть может, наутро внезапно явясь,
Враг дерзкий, надменности полный,
Тебя не уважит, товарищ, а нас
Умчат невозвратные волны.
 
 
О нет, не коснется в таинственном сне
До храброго дума печали!
Твой одр одинокий в чужой стороне
Родимые руки постлали.
 
 
Еще не свершен был обряд роковой,
И час наступил разлученья;
И с валу ударил перун вестовой,
И нам он не вестник сраженья.
 
 
Прости же, товарищ! Здесь нет ничего
На память могилы кровавой;
И мы оставляем тебя одного
С твоею бессмертною славой.
 

1825

ВЕЧЕРНИЙ ЗВОН

 
Вечерний звон, вечерний звон!
Как много дум наводит он
О юных днях в краю родном,
Где я любил, где отчий дом,
И как я, с ним навек простясь,
Там слушал звон в последний раз!
 
 
Уже не зреть мне светлых дней
Весны обманчивой моей!
И сколько нет теперь в живых
Тогда веселых, молодых!
И крепок их могильный сон;
Не слышен им вечерний звон.
 
 
Лежать и мне в земле сырой!
Напев унывный надо мной
В долине ветер разнесет;
Другой певец по ней пройдет.
И уж не я, а будет он
В раздумье петь вечерний звон!
 

1827

ПЛОВЕЦ

 
В груди моей стесняя горе,
Разбитый бурею пловец,
На синее смотрю я море,
Как бы на жизнь смотрел мертвец;
Но поневоле, думы полный,
Скорбел пред страшною грозой,
Когда мой челн губили волны,
Манимый яркою звездой.
 
 
Увы! Не мой один волнами
Челнок надежды погублен,
И в даль неверную звездами
Не я один был увлечен!
И кто тревогой не смущался,
Желанной цели достигал,
С мечтой любимой не прощался,
Кто слез долину миновал?
 
 
Когда бы ты из волн сердитых,
О море! Выкинуть могло
Всё то, что в кораблях разбитых
Высоких дум и чувств легло;
Когда б из бездны кто явился,
Погибших повесть рассказал, —
То мир бы, может, изумился
О том, чего никто не знал.
 
 
Как много в участи мятежной,
Быв жертвой неизбежных бед,
Тоской увяли безнадежной,
И уж давно пропал их след!
О много, много перл огнистых
На дне морском погребено,
И много веяний душистых
В эфирной тьме утаено!
 
 
И сколько светлых упований,
Развеянных налетом гроз,
И сердца радостных мечтаний,
Иссохших от горючих слез!
И тайны чудного условья
Меж дум небесных и страстей
Одно лишь знает изголовье
И мрак томительных ночей.
 

1835

В.А. Жуковский
(1783–1852)

Василий Андреевич Жуковский родился в тульской губернии и был внебрачным сыном помещика А.И. Бунина. Учился в Благородном пансионе Московского университета. Окончив его в 1801 г., принял участие в «Дружеском литературном обществе».

В 1812 г., когда началась Отечественная война против французского нашествия, Жуковский принял участие в Московском ополчении. В этом же году он написал свое знаменитое стихотворение «Певец во стане русских воинов», где отразились патриотические чувства русских ратников, сражавшихся с Наполеоном.

Жуковский – один из основоположников и классиков русского психологического романтизма. Его мечтательная поэзия сосредоточена главным образом на изображении внутреннего мира человека, возвышенных мыслей и чувств. Он пишет о любви, чаще всего неразделенной, и о природе, предпочитая из времен суток – вечер, а из времен года – осень. Большинство стихотворений Жуковского носит характер неторопливого созерцательного размышления. В них выражается стремление к глубоко гуманным идеалам, которые поэт ищет и находит в прошлом.

Свою поэтическую программу Жуковский сформулировал в стихах:

 
Мне рок судил брести неведомой стезёй,
Быть другом мирных сёл, любить красы природы,
Дышать над сумраком дубравной тишиной
И, взор склонив на пенны воды,
Творца, друзей, любовь и счастье воспевать.
 

Излюбленные жанры поэта – элегия и баллада. Долгие годы самыми популярными его произведениями были баллады «Людмила» и «Светлана».

Как и всякий романтик, Жуковский был очень внимателен к устному народному творчеству. В его произведениях немало фольклорных мотивов и образов. Жуковский был первым поэтом, в стихах которого полностью раскрылись благозвучие и музыкальность русского стиха. «Его стихов пленительная сладость // Пройдет веков завистливую даль», – писал его ученик и друг А.С. Пушкин.

Очень важна была для русского общества и русской литературы деятельность Жуковского-переводчика. Благодаря ему Россия познакомилась со многими шедеврами западноевропейской и восточной поэзии. Настоящим подвигом был перевод «Одиссеи» и Нового Завета. К лучшим образцам перевода принадлежат стихи из Фирдоуси, из «Махабхараты». Жуковский считал, что если переводчик прозы – раб автора, то переводчик поэзии – его соперник. Прекрасные переводы из Байрона, Гёте, Шиллера, Саути и других поэтов подтвердили справедливость этих слов для самого Жуковского. Он откровенно признавался: «У меня почти всё чужое, или по поводу чужого, и всё, однако, моё».

Изучив наследие поэта, В.Г. Белинский пришёл к выводу: «Жуковский имеет великое историческое значение для русской поэзии вообще: одухотворив русскую поэзию романтическими элементами, он сделал её доступною для общества, дал ей возможность развития, и без Жуковского мы не имели бы Пушкина».

Надо сказать и еще об одной немаловажной заслуге Жуковского перед Россией. Он был воспитателем наследника престола, будущего царя Александра II Освободителя, и написал слова государственного гимна «Боже, царя храни», исполнявшегося до 1917 г.

 
ДРУЖБА
Скатившись с горной высоты,
Лежал на прахе дуб, перунами разбитый;
А с ним и гибкий плющ, кругом его обвитый…
О Дружба, это ты!
 

1805

ВЕЧЕР

Элегия (в отрывках)

 
Ручей, виющийся по светлому песку,
Как тихая твоя гармония приятна!
С каким сверканием катишься ты в реку!
Приди, о Муза благодатна,
 
 
В венке из юных роз с цевницею златой;
Склонись задумчиво на пенистые воды
И, звуки оживив, туманный вечер пой
На лоне дремлющей природы.
 
 
........................................................
Уж вечер… облаков померкнули края,
Последний луч зари на башнях умирает;
Последняя в реке блестящая струя
С потухшим небом угасает.
 
 
Всё тихо: рощи спят; в окрестности покой;
Простершись на траве под ивой наклоненной,
Внимаю, как журчит, сливаяся с рекой,
Поток, кустами осененный.
 
 
Как слит с прохладою растений фимиам!
Как сладко в тишине у брега струй плесканье!
Как тихо веянье зефира по водам
И гибкой ивы трепетанье!
 
 
........................................................
Мне рок судил брести неведомой стезёй
Быть другом мирных сел, любить красы природы
Дышать над сумраком дубравной тишиной
И, взор склонив на пенны воды,
Творца, друзей, любовь и счастье воспевать.
О песни, чистый плод невинности сердечной!
Блажен, кому дано цевницей оживлять
Часы сей жизни скоротечной
........................................................
 

1806

ПЕВЕЦ ВО СТАНЕ РУССКИХ ВОИНОВ

(В отрывках)

Певец

 
На поле бранном тишина;
Огни между шатрами;
Друзья, здесь светит нам луна,
Здесь кров небес над нами.
Наполним кубок круговой!
Дружнее! Руку в руку!
Запьем вином кровавый бой
И с падшими разлуку.
Кто любит видеть в чашах дно
Тот бодро ищет боя…
О, всемогущее вино,
Веселие героя!
 

Воины

 
Кто любит видеть в чашах дно,
Тот бодро ищет боя…
О, всемогущее вино,
Веселие героя!
 

Певец

 
Сей кубок чадам древних лет!
Вам слава, наши деды!
Друзья, уже могущих нет;
Уж нет вождей победы;
Их домы вихорь разметал;
Их гробы срыли плуги;
И пламень ржавчины сожрал
Их шлемы и кольчуги;
Но дух отцов воскрес в сынах;
Их поприще пред нами…
Мы там найдем их славный прах
С их славными делами.
 
 
Смотрите, в грозной красоте,
Воздушными полками,
Их тени мчатся в высоте
Над нашими шатрами…
О Святослав, бич древних лет,
Се твой полет орлиный.
«Погибнем! Мертвым срама нет!» —
Гремит перед дружиной.
И ты, неверных страх, Донской,
С четой двух соименных,
Летишь погибельной грозой
На рать иноплеменных.
 
 
И ты, наш Петр, в толпе вождей.
Внимайте клич: Полтава!
Орды пришельца снедь мечей,
И мир взывает: «Слава!»
Давно ль, о хищник, пожирал
Ты взором наши грады?
Беги! Твой конь и всадник пал;
Твой след – костей громады;
Беги! И стыд и страх сокрой
В лесу с твоим сарматом;
Отчизны враг сопутник твой;
Злодей владыке братом.
 
 
Но кто сей рьяный великан,
Сей витязь полуночи?
Друзья, на спящий вражий стан
Вперил он страшны очи;
Его завидя в облаках,
Шумящим, смутным роем
На снежных Альпов высотах
Взлетели тени с воем;
Бледнеет галл, дрожит сармат
В шатрах от гневных взоров…
О горе! Горе, супостат!
То грозный наш Суворов.
........................................................
 

Воины

 
Наполним кубок! Меч во длань!
Внимай нам, вечный мститель!
За гибель – гибель, брань – за брань,
И казнь тебе, губитель!
 

Певец

 
Отчизне кубок сей, друзья!
Страна, где мы впервые
Вкусили сладость бытия,
Поля, холмы родные,
Родного неба милый свет,
Знакомые потоки,
Златые игры первых лет
И первых лет уроки,
Что вашу прелесть заменит?
О родина святая,
Какое сердце не дрожит,
Тебя благословляя?
........................................................
 

1812

* * *

 
Кто слёз на хлеб свой не ронял,
Кто близ одра, как близ могилы,
В ночи бессонной не рыдал —
Тот вас не знает, Вышни силы!
 
 
На жизнь мы брошены от Вас!
И Вы ж, дав знаться нам с виною,
Страданью выдаете нас,
Вину преследуете мздою.
 

1816

ЛЕСНОЙ ЦАРЬ

Баллада

 
Кто скачет, кто мчится под хладною мглой?
Ездок запоздалый, с ним сын молодой.
К отцу, весь издрогнув, малютка приник;
Обняв, его держит и греет старик.
 
 
– Дитя, что ко мне ты так робко прильнул?
– Родимый, лесной царь в глаза мне сверкнул;
Он в темной короне, с густой бородой.
– О нет, то белеет туман над водой.
 
 
«Дитя, оглянися; младенец, ко мне;
Веселого много в моей стороне:
Цветы бирюзовы, жемчужны струи;
Из золота слиты чертоги мои».
 
 
– Родимый, лесной царь со мной говорит:
Он золото, перлы и радость сулит.
– О нет, мой младенец, ослышался ты:
То ветер, проснувшись, колыхнул листы.
 
 
«Ко мне, мой младенец; в дуброве моей
Узнаешь прекрасных моих дочерей:
При месяце будут играть и летать,
Играя, летая, тебя усыплять».
 
 
– Родимый, лесной царь созвал дочерей:
Мне, вижу, кивают из темных ветвей.
– О нет, всё спокойно в ночной глубине:
То ветлы седые стоят в стороне.
 
 
«Дитя, я пленился твоей красотой:
Неволей иль волей, а будешь ты мой».
– Родимый, лесной царь нас хочет догнать;
Уж вот он: мне душно, мне тяжко дышать.
 
 
Ездок оробелый не скачет, летит:
Младенец тоскует, младенец кричит;
Ездок погоняет, ездок доскакал…
В руках его мертвый младенец лежал.
 

Начало 1818

ПЕСНЯ

 
Минувших дней очарованье,
Зачем опять воскресло ты?
Кто разбудил воспоминанье
И замолчавшие мечты?
Шепнул привет душе бывалый;
Душе блеснул знакомый взор;
И зримо ей в минуту стало
Незримое с давнишних пор.
 
 
О милый гость, святое Прежде,
Зачем в мою теснишься грудь?
Могу ль сказать: живи, надежде?
Скажу ль тому, что было: будь?
Могу ль узреть во блеске новом
Мечты увядшей красоту?
Могу ль опять одеть покровом
Знакомой жизни наготу?
 
 
Зачем душа в тот край стремится,
Где были дни, каких уж нет?
Пустынный край не населится;
Не узрит он минувших лет;
Там есть один жилец безгласный,
Свидетель милой старины;
Там вместе с ним все дни прекрасны
В единый гроб положены.
 

Вторая половина 1818

НЕВЫРАЗИМОЕ

(Отрывок)

 
Что наш язык земной пред дивною природой
С какой небрежною и легкою свободой
Она рассыпала повсюду красоту
И разновидное с единством согласила!
Но где, какая кисть её изобразила?
Едва-едва одну её черту
С усилием поймать удастся вдохновенью…
Но льзя ли в мертвое живое передать?
Кто мог создание в словах пересоздать?..
Невыразимое подвластно ль выраженью?..
Святые таинства, лишь сердце знает вас.
Не часто ли в величественный час
Вечернего земли преображенья —
Когда душа смятенная полна
Пророчеством великого виденья
И в беспредельное унесена —
Спирается в груди болезненное чувство,
Хотим прекрасное в полете удержать,
Ненареченному хотим названье дать —
И обессиленно безмолвствует искусство?
Что видимо очам – сей пламень облаков,
По небу тихому летящих,
Сие дрожанье вод блестящих,
Сии картины берегов
В пожаре пышного заката —
Сии столь яркие черты —
Легко их ловит мысль крылата,
И есть слова для их блестящей красоты.
Но то, что слито с сей блестящей красотою
Сие столь смутное, волнующее нас,
Сей внемлемый одной душою
Обворожающего глас,
Сие к далекому стремленье,
Сей миновавшего привет
(Как прилетевшее внезапно дуновенье
От луга родины, где был когда-то цвет
Святая-молодость, где жило упованье),
Сие шепнувшее душе воспоминанье
О милом радостном и скорбном старины,
Сия сходящая святыня с вышины,
Сие присутствие создателя в созданье —
Какой для них язык?.. Горе душа летит,
Всё необъятное в единый вздох теснится,
И лишь молчание понятно говорит.
 

Август 1819

ВОСПОМИНАНИЕ

 
О милых спутниках, которые наш свет
Своим сопутствием для нас животворили,
Не говори с тоской: их нет,
Но с благодарностию: были.
 

16 февраля 1821

МОРЕ

Элегия

 
Безмолвное море, лазурное море,
Стою очарован над бездной твоей.
Ты живо; ты дышишь; смятенной любовью,
Тревожною думой наполнено ты.
Безмолвное море, лазурное море,
Открой мне глубокую тайну твою:
Что движет твое необъятное лоно?
Чем дышит твоя напряженная грудь?
Иль тянет тебя из земныя неволи
Далекое, светлое небо к себе?..
Таинственной, сладостной полное жизни
Ты чисто в присутствии чистом его:
Ты льешься его светозарной лазурью,
Вечерним и утренним светом горишь,
Ласкаешь его облака золотые
И радостно блещешь звездами его.
Когда же сбираются темные тучи,
Чтоб ясное небо отнять у тебя —
Ты бьешься, ты воешь, ты волны подъемлешь,
Ты рвешь и терзаешь враждебную мглу…
И мгла исчезает, и тучи уходят,
Но, полное прошлой тревоги своей,
Ты долго вздымаешь испуганны волны,
И сладостный блеск возвращенных небес
Не вовсе тебе тишину возвращает;
Обманчив твоей неподвижности вид:
Ты в бездне покойной скрываешь смятенье,
Ты, небом любуясь, дрожишь за него.
 

1822

НОЧЬ

 
Уже утомившийся день
Склонился в багряные воды.
Темнеют лазурные своды,
Прохладная стелется тень;
И ночь молчаливая мирно
Прошла по дороге эфирной,
И Геспер летит перед ней
С прекрасной звездою своей.
 
 
Сойди, о небесная, к нам
С волшебным твоим покрывалом,
С целебным забвенья фиалом,
Дай мира усталым сердцам.
Своим миротворным явленьем,
Своим усыпительным пеньем
Томимую душу тоской,
Как матерь дитя, успокой.
 

1823

* * *

 
Теснятся все к Тебе во храм,
И все с коленопреклоненьем
Тебе приносят фимиам,
Тебя гремящим славят пеньем;
Я одинок в углу стою —
Как жизнью, полон я Тобою,
И жертву тайную мою
Я приношу Тебе душою.
 

1826

УТЕШЕНИЕ

 
Слёзы свои осуши, проясни омраченное сердце,
К небу глаза подыми: там утешитель Отец.
Там Он твою сокрушенную жизнь, твои вздох и молитву
Слышит и видит. Стучися, веруя в благость Его.
Если же силу души потеряешь в страданье и страхе,
К небу глаза подыми: силу Он новую даст.
 

1828

НАРОДНЫЕ ПЕСНИ

 
I
Боже, царя храни!
Сильный, державный,
Царствуй во славу нам,
Царствуй на страх врагам,
Царь православный;
Боже, царя храни!
 
 
II
Слава на небе солнцу высокому —
На земле государю великому!
Слава на небе утру прекрасному —
На земле государыне ласковой!
Слава на небе ясному месяцу —
На земле государю наследнику!
Слава ярким светилам полуночи —
Сыновьям, дочерям государевым,
И великому князю с княгинею!
Слава громам, играющим на небе —
Слава храброму русскому воинству!
Слава небу всему лучезарному —
Слава русскому царству великому!
Веселися ты, солнце небесное —
Многие лета царю благоверному!
 
 
III
Боже, царя храни!
Славному долги дни
Дай на земли;
Гордых смирителю,
Слабых хранителю,
Всех утешителю
Всё ниспошли!
 

1834