Электронная библиотека » Леонид Млечин » » онлайн чтение - страница 7


  • Текст добавлен: 19 июля 2018, 19:00


Автор книги: Леонид Млечин


Жанр: Публицистика: прочее, Публицистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Но она не была такой, как все. На вечернем, заключительном заседании съезда ни Фурцева, ни ее муж Николай Павлович Фирюбин не появились. Отсутствие обоих было более чем заметно. Решили, что это знак протеста – немыслимое в партийном аппарате дело. Член партии обязан безропотно – а желательно с чувством искренней благодарности – подчиниться любому решению вышестоящего органа.

На самом деле все говорили о том, что Екатерина Алексеевна Фурцева, переживая случившееся, вскрыла себе вены. Попытка самоубийства как-то не вяжется с обликом решительного, жесткого политика, способного преодолевать любые препятствия. Неужели она готова была покончить счеты с жизнью из-за сорвавшейся карьеры? Вполне возможно. Потеря высокой должности для профессионального партийного работника была равнозначна жизненной катастрофе. А может быть, как это частенько случается с самоубийцами, она вовсе не собиралась умирать. Она хотела всего лишь прокричать о своей боли, надеясь, что ее услышат и поймут.

Во всяком случае ее вовремя нашли и спасли. Но никто не спешил обмыть и перевязать ее раны. Напротив, товарищи сочли ее поведение антипартийным и готовились разделаться с ней окончательно.

Когда Хрущеву доложили, что члены ЦК в знак протеста не явились на съезд, он был вне себя и устроил в Кремле 9 марта 1962 года разбирательство. Разумеется, ни слова о попытке самоубийства. Нет такого слова в лексиконе большевиков! Фурцева умоляла товарищей поверить, что она тяжко болела. Фирюбин просил понять его положение мужа, который не вправе бросить жену, когда ей плохо:

– Иначе я не мог поступить.

Новый хрущевский любимец Фрол Романович Козлов, второй человек в партии, подготовил проект решения о выводе обоих из состава ЦК КПСС. Но Никита Сергеевич уже остыл и проявил снисходительность.

– Поступок сложный, – говорил Хрущев о Фурцевой. – Я понимаю ее огорчение, когда на съезде ее не избрали в президиум. Но люди оценили ее поступок как протест против партии. По работе – ничего плохого не скажу. В острых вопросах – всегда держалась. Характер, правда, неважный. Я говорил ей: «то вы с Жуковым, то с Булганиным, то с Молотовым». Но в принципиальных вопросах держалась принципиально… А тут такой нехороший поступок.

Хрущев учел раскаяние Фурцевой и предложил в решении записать: отсутствовала вследствие заболевания. Относительно Фирюбина распорядился: за неправильное поведение указать.

Кое-какие надежды вспыхнули у Фурцевой, когда Хрущева осенью 1964 года отправили на пенсию. Но новый хозяин страны Брежнев ее не жаловал и на партийную работу не вернул. Когда-то она высокомерно относилась к Леониду Ильичу, а Леонид Ильич этого не забыл.

Екатерина Алексеевна до конца жизни не смирилась с низвержением с олимпа. Сказала однажды Юрию Петровичу Любимову, главному режиссеру Театра на Таганке:

– Вы думаете, только у вас неприятности? Мои портреты ведь тоже носили, а теперь, вот видите, сижу тут и с вами говорю.

Фурцева руководила Министерством культуры четырнадцать лет, до самой смерти. Оценивают ее роль по– разному. Екатерине Алексеевне не хватало образования и кругозора. В определенном смысле она так и осталась секретарем райкома по идеологии…

Однако же Екатерина Алексеевна не была держимордой. Она действовала в меру своих представлений об искусстве. Помимо партийных установок она часто руководствовалась личными симпатиями и антипатиями.

«Ничего в ней не было служебного – ни в одежде, ни в походке, ни в манере разговора, – рассказывал драматург Виктор Сергеевич Розов. – Она умела быть и удивительно домашней, и деловой до сухости, и яростной до безудержности, но при всем этом оставаться нормальным человеком.

Была у нее и одна слабость: она не любила мужчин, которые видели в ней только чиновника. Бабьим чутьем она ощущала, для кого она только руководящая единица, а для кого сверх того и женщина. Лично мне эта черта в ней нравилась. В самом деле, нельзя же разговаривать даже с министром, не учитывая того, что министр – женщина. По– моему, для любой женщины это оскорбительно…»

Это же подметил и такой тонкий знаток театра, как Анатолий Миронович Смелянский, тогдашний заведующий литературной частью МХАТа, который многие годы проработал рядом с Олегом Ефремовым:

«Фурцева была не только министром. Она была женщиной. И Ефремов ей нравился. Она позволяла себе невиданные вещи: могла, например, будучи навеселе, кокетливо приподнять юбку выше колена и спросить:

– Олег, ну скажи, у меня неплохие ноги?»

В ней были природное обаяние, решительность, готовность – если это не грозило большими неприятностями, – сказать не только «нет», но и «да». Она была человеком искренним. Юрий Любимов говорил о ней:

– Дура, но хоть живая.

Однажды, по словам писателя Андрея Николаевича Яхонтова, она вызвала к себе солиста Большого театра Зураба Анджапаридзе:

– У тебя любовь с…? Заканчивай. Потому что ее муж в неистовстве. Хочет разводиться. Может совершить бог знает какие поступки. А мы хотим его сохранить. Если совсем не можешь без служебных романов, ищи ей замену.

– Ей нет равных, – ответил известный сердцеед. И, подумав, добавил: – Если только вы…

Фурцева дала ему пощечину. Он встал и пошел к двери. Когда он уже взялся за ручки двери, Фурцева его окликнула:

– Зураб!

Он оглянулся.

– Я подумаю, – сказала Фурцева.

Зураб Анджапаридзе оценил способность министра и женщины снять неловкость дурацкой сцены.

Министр культуры всегда следила за собой, старалась выглядеть безукоризненно.

«Прекрасная фигура подчеркнута элегантным строгим платьем, – рассказывала Нами Микоян, жена одного из заместителей Фурцевой. – Русые волосы волнисто обрамляли лоб, высокий шиньон возвышался на затылке. (Эту прическу потом делали многие работавшие в номенклатуре «дамы», из-за чего их, посмеиваясь, называли «Фурцева для бедных».)

Екатерина Алексеевна всегда была подтянута, строго, со вкусом одета, красиво причесана. Около ее рабочего кабинета находилась маленькая комната, где стоял шкаф с ее платьями и со всем, что необходимо для вечерних мероприятий».

Одежде она всегда придавала особое значение. Маргарита Ивановна Рудомино, которая много лет руководила Всесоюзной государственной библиотекой иностранной литературы, писала в мемуарах, что у нее не сложились отношения с министром культуры. Маргарита Ивановна знала причину:

«Как-то во время войны я пришла к ней на прием. Она тогда еще была секретарем Фрунзенского райкома партии. Не могу забыть, как она была удивлена и раздосадована, увидев на мне такое же платье, как и на ней.

Оказалось, что мы одевались у одной портнихи – знаменитой тогда Александры Сергеевны Ляминой, с которой меня связывала многолетняя дружба. Я улыбнулась, а Фурцева разозлилась. И с тех пор относилась ко мне настороженно, почти враждебно».

К услугам министра были любые портные и ателье управления делами Совета министров на Кутузовском проспекте, но там привыкли обшивать сановных дам, не столько следивших за модой, сколько старавшихся соответствовать консервативным вкусам своих мужей.

Фурцеву выручали поездки за границу. Они имели прежде всего экономический смысл – можно было купить то, чего на территории Советского Союза вовсе не существовало. Но министерских командировочных не хватало не то, чтобы приодеться и обновить гардероб. Екатерина Алексеевна, по словам выдающейся певицы Галины Павловны Вишневской, охотно принимала подношения от артистов, которые выступали за рубежом:

«Предпочитала брать валютой, что могу засвидетельствовать сама: в Париже, во время гастролей Большого театра в 1969 году, положила ей в руку четыреста долларов – весь мой гонорар за сорок дней гастролей, так как получала, как и все артисты театра, десять долларов в день.

Просто дала ей взятку, чтобы выпускали меня за границу по моим же контрактам (а то ведь бывало и так: контракт мой, а едет по нему другая певица). Я от волнения вся испариной покрылась, но она спокойно, привычно взяла и сказала:

– Спасибо…»

Фурцева подружилась с Надей Леже, русской женщиной, вдовой французского художника Фернана Леже. Опытная Надя Леже никогда не приезжала в Москву с пустыми руками.

«Надиными стараниями, – вспоминала Галина Ерофеева, жена известного советского дипломата, – Фурцева стала появляться на приемах в вечерних туалетах от парижских «кутюрье» со всеми соответствующими туалетам аксессуарами и выглядела ослепительно, о чем могу свидетельствовать лично.

Сергей Иосифович Юткевич не без возмущения и со злой иронией рассказал нам, как Надя Леже привезла ему на вокзал к отходу поезда огромный чемодан, а на его недоуменный вопрос о причине его неподъемной тяжести объяснила, что Екатерина Алексеевна обставляет новую квартиру и ей нужны занавеси на окна и соответствующая обивка».

Надя Леже не осталась внакладе. Она получила квартиру в Москве и возможность построить славную дачу в писательском поселке Переделкино.

Фурцева дружила с певицей Людмилой Георгиевной Зыкиной. Рассказывали, что на даче у певицы министр могла расслабиться и выпить. С годами, когда жизнь перестала ладиться, стала злоупотреблять горячительными напитками.

– Все мы не без греха, – говорила Зыкина. – Но могу сказать одно: Фурцеву часто вынуждали выпивать, ее просто спаивали. То и дело на приемах, на разных мероприятиях подходили артисты с бокалами, каждый считал за честь представиться, выпить вместе.

За столом, когда спрашивали, что ей налить, Екатерина Алексеевна отвечала одинаково:

– Я всегда с мужчинами, я пью водку.

Говорят, что у Фурцевой возникли проблемы, когда она занялась постройкой собственной дачи и попросила о помощи «подведомственные учреждения». В желающих помочь строительными материалами и рабочей силой недостатка не оказалось. Как же не воспользоваться возможностью сделать приятное министру! А потом кто-то из посвященных, как водится, написал донос.

Дело разбирали в Комитете партийного контроля при ЦК КПСС и будто бы решили Фурцеву не наказывать, а отправить ее на пенсию. Кому-то другому дачная история вполне могла сойти с рук. Брежневским друзьям разрешалось многое. Закрывались глаза на куда более серьезные нарушения. Но Екатерину Алексеевну, напомню, Леонид Ильич не жаловал.

Теперь уже невозможно установить точно, что именно произошло поздним вечером 24 октября 1974 года, когда Фурцева вернулась домой. Она жила в доме для начальства на улице Алексея Толстого, которая вновь называется Спиридоновкой.

Говорят, что чуть ли не в один день стало известно, что ее ждет пенсия, а муж нашел другую женщину. Николай Фирюбин ушел к Клеопатре Гоголевой, вдове Александра Васильевича Гоголева, покойного секретаря московского обкома партии. Они жили на соседних дачах. Надо же, все эти браки заключались исключительно в тесном кругу московской партийной элиты… Клеопатра, которую знакомые называли по-свойски Клерой, была значительно моложе Екатерины Алексеевны.

Двойной удар Фурцева не выдержала. Ушла ли она из жизни по собственной воле, или на то был промысел божий – на сей счет свидетели говорят разное. Может быть, была какая-то биологическая предрасположенность. «Горло бредит бритвою» – так назвал свою книгу популярный в двадцатые и тридцатые годы XX века писатель Даниил Хармс. Может, дело в специфике личностной структуры, в психологических особенностях личности. Есть люди более ранимые, а есть те, у кого, как говорят в народе, толстая кожа.

Не станем докапываться. Не имеет значения. В любом случае тоскливая жизнь брошенной мужем пенсионерки была не по ней… Без высокой должности она себя на этой земле не мыслила.

Николай Павлович Фирюбин, в которого она когда-то страстно влюбилась, оставался заместителем министра иностранных дел СССР до конца своих дней. Он пережил Екатерину Алексеевну на девять лет.

С годами о Фурцевой говорят все лучше и лучше. Дурное забывается. Остаются воспоминания о живом и душевном человеке.

3 декабря 2004 года на доме № 9 по Тверской улице открыли бронзовую мемориальную доску. На ней профиль Фурцевой и надпись: «Екатерина Алексеевна Фурцева, выдающийся деятель культуры, жила в этом доме с 1949 по 1960 год».

Таких мемориальных досок и таких высоких слов, кажется, не удостоился ни один из действительно выдающихся деятелей культуры, которым приходилось жить и творить под бдительным присмотром Екатерины Алексеевны Фурцевой.

Почему ее невзлюбили? Раиса Горбачева

«Четвертый день читаю, перечитываю, снова перечитываю письма Михаила Сергеевича. Все. Я прощаюсь с ними. Уничтожаю одно за другим. Сердце сжимается, слезы застилают глаза», – записала в дневнике 27 августа 1991 года Раиса Максимовна Горбачева.

Возвратившись в тот вечер домой, Михаил Сергеевич застал жену в слезах. Раиса Максимовна сожгла все, что он годами писал ей.

Что же было в этих письмах, которые жена президента Советского Союза внезапно пожелала уничтожить? Номера счетов в швейцарских банках? Высшие государственные секреты? Нелицеприятные оценки политических оппонентов? Подлинные намерения Горбачева?

Неосторожные слова самого Михаила Сергеевича, сказанные после путча: «Всей правды я вам все равно не скажу» – не прошли незамеченными. Сожженные женой письма только подкрепили подозрения тех, кто уверен: ему – или им обоим – есть что скрывать…

Раиса Максимовна, вероятно, оказала влияние на целое поколение первых леди. Хотя они и не должны следовать за мужьями на приличном отдалении – как прежде, на горьком опыте Раисы Горбачевой осознано, что равенства женщины и мужчины в мире все еще нет!

Первые леди старательно держатся подальше от политики. Знают, что иначе навлекут на себя критику и ухудшат позиции своих мужей. Твердят заученный текст:

– Люди голосуют за президента, а не за его жену, она всего лишь партнер. Роль первой леди состоит в том, чтобы создать мужу комфортные условия для жизни и работы.

Многие из них сами сделали успешную карьеру, но после избрания мужа главой государства вынуждены отказываться от любимого дела. Как правило, они берутся за более приличествующее жене президента дело – благотворительность. Не дай бог напугать избирателей, которые решат, что первая леди намерена затмить мужа и играть самостоятельную роль в политике. Первые леди знают свое место: быть заметными, но не производить впечатление амбициозных, быть близкими к власти, но не становиться властью.

Принято считать, что энергичная и активная женщина только вредит мужу-политику. Многим не нравилось, что первый и единственный президент СССР подчеркнуто интересовался мнением Раисы Максимовны, что она слишком часто оказывалась на первом плане, что она слишком самостоятельна.

Время для такой политически самостоятельной первой леди еще не пришло, ни в Соединенных Штатах, ни тем более в Европе. Но многие восхищаются Раисой Горбачевой – она была первой.

Раиса Максимовна – не единственная жена президента, которой не оставалось ничего иного, кроме как загнать боль и обиду в глубь сердца. Иногда им приходится сносить то, что другая женщина бы не стерпела. Каково было Хиллари Клинтон, когда весь мир обсуждал подробности сексуальных приключений ее мужа-президента? Жене президента Франции Франсуа Миттерана – Даниэль и вовсе пришлось смириться с тем, что у ее мужа параллельно была другая семья и об этом знала вся страна.

Может быть, поэтому жена президента Соединенных Штатов Мишель Обама вообще не следила за тем, что происходило в аппарате Белого дома. Она, напротив, желала освободить семейную жизнь от политики и была твердо намерена оставаться только женой. Мишель Обама – красивая крупная женщина, она не стесняется своей фигуры и знает, что большинству мужчин нравятся широкие бедра.

– Я часто говорю мужу – не рассказывай, что у тебя сегодня произошло, – признается Мишель Обама. – Я не хочу этого слышать, я хочу, чтобы дом был свободен от этого.

Раиса Горбачева была совсем другой: она хотела, чтобы муж рассказывал, чем он занят, о чем думает, к чему стремится! Она жила его жизнью. Каким долгим бы ни был день, когда он возвращался домой, они вдвоем шли гулять. И пока бродили час-другой, обсуждали все, решительно все.

«Мы просто очень любим быть вдвоем, – объясняла Раиса Максимовна, – это наше любимое времяпрепровождение».

И это так. Немногие супружеские пары могут похвастаться тем, что им есть о чем поговорить и через тридцать, и через сорок лет после свадьбы.

Горбачеву нужно было не просто выговориться, но и поделиться мыслями и эмоциями с самым близким и самым понимающим его человеком. Только очень проницательные люди оценили роль, которую сыграла Раиса Максимовна в жизни Михаила Сергеевича, придавая ему силы действовать во взятом им режиме и с такой отдачей все годы его политической карьеры. Она была источником его силы и уверенности в себе.

Отчего же Раиса Горбачева, которая так много сделала для своего мужа, не заслужила доброго слова при жизни?

В советское время жены политиков были практически не известны. Они, как правило, появлялись только на устраиваемых государством похоронах своих мужей. Это изменила Раиса Горбачева.

– В мире положение, права и обязанности жены главы государства как-то очерчены, – делилась Раиса Максимовна с журналистами. – В России в отношении жен руководителей страны существовала одна традиция – отсутствие права на гласное, официальное существование. Жены главы государства как понятия вообще не было. Поэтому мое появление рядом с Горбачевым и восприняли как революцию.

25 сентября 1953 года Сокольническое районное бюро ЗАГСа Москвы зарегистрировало брак между уроженцем села Привольное Ставропольского края Михаилом Сергеевичем Горбачевым и уроженкой города Рубцовск Западно-Сибирской области Раисой Максимовной Титоренко.

На самом деле этот брак явно был заключен не в ЗАГСе, а на небесах. Они не клялись любить друг друга, пока смерть не разлучит их. Но получилось именно так. Они были вместе, пока Раиса Максимовна не ушла из жизни. Они любили друг друга. Им никогда не было скучно вместе.

«Если сначала была молодая страсть, – вспоминал Михаил Сергеевич, – то потом добавились сотрудничество, дружба, когда мы друг другу могли сказать все. Мы оказались единомышленники во взглядах на жизнь».

Но в основе была любовь. Самая настоящая. Они волновали друг друга как мужчина и женщина – и через десятилетия после заключения брака, когда многие пары сохраняются лишь в силу привычки.

«После заседания президиума, – рассказывала одна из руководителей Фонда культуры, – Раиса Максимовна позвонила Михаилу Сергеевичу. Заговорила с Михаилом Сергеевичем, и глаза у нее загорелись. В ту минуту мы ощутили атмосферу искренней любви, счастья, понимания, согласия, которые объединяли двух этих людей».

Школу в Стерлитамаке Раиса Титоренко – единственная в городе – закончила в 1949 году с золотой медалью, которая дала возможность поступить на философский факультет Московского университета без экзаменов. Получила койку в студенческом общежитии на Стромынке. Послевоенная жизнь была тяжелой и неустроенной.

– Возьмите дамские головные уборы, – распекал своих подчиненных тогдашний хозяин Москвы Никита Сергеевич Хрущев. – Мне дважды их приносили, выставку делали. Красивые шляпы, но сколько их делают? Что же, за хорошей шляпой женщина пошла и стала навеки калекой? Она же не пробьется через очередь. Нам нужно много миллионов хороших шляп, чтобы всех московских женщин обеспечить и приехавших в командировку в Москву мужчин, чтобы они сделали достойный подарок от хорошего мужа своей жене.

Из-за отсутствия модной шляпки Раиса Титоренко не переживала. А вот теплой одежды не хватало: не было ни денег, ни возможности что-либо купить. Раиса тяжело заболела, попала в больницу. Врачи поставили диагноз – ревматизм – и запретили иметь детей. Но она все равно родит дочку.

На Раису обратил внимание друг Горбачева Володя Либерман – ему понравилось, как славно танцует третьекурсница с философского факультета. Михаил Сергеевич был на год старше, но на курс младше – из-за войны позже окончил школу. Рядом со вчерашней школьницей успевший поработать и получить орден Горбачев – уже взрослый и состоявшийся мужчина.

«Он был неотразимым красавцем, – признавалась Раиса Максимовна. – У его бабушки по материнской линии были прекрасные завораживающие черные глаза. Они и «достались» Михаилу Сергеевичу».

Горбачев сначала познакомился с одной профессорской дочкой, но вроде бы семья демонстрировала недовольство дружбой с «комбайнером». Возникла было еще какая-то красивая студентка, но тут появилась Раиса.

«На одной из фотографий, – рассказывала Раиса Максимовна, – я, восемнадцатилетняя, напомнила Михаилу Сергеевичу Захарку с картины Венецианова. И он стал меня так шутливо называть. Когда я приводила дочку, взрослые ее спрашивали: «Как тебя зовут, девочка?» – «Захареныш». – «Да?! А твою маму?» – «Захарка».

Ее первый роман тоже оказался неудачным и оставил шрам в душе. И вроде бы она в какой-то момент сказала Михаилу Сергеевичу:

– Знаешь, нам не надо встречаться. Мне было хорошо с тобой. Я снова вернулась к жизни. До этого тяжело перенесла разрыв с человеком, в которого верила. Я не вынесу еще раз подобное. Лучше прервать наши отношения сейчас, пока не поздно.

Но эти двое точно были рождены друг для друга. Тем не менее роман был долгим. Два года ходили по Москве, держась за ручку. Нравы были целомудренными, правила строгими: до свадьбы не целоваться.

«Я помню его неуемную жизнерадостность, непосредственную детскую улыбку, – вспоминала Раиса Максимовна. – Времена послевоенные – начало пятидесятых – непростые, тревожные. Он поразил меня тем, что всегда имел свое собственное мнение и, главное, умел его отстаивать.

Я столкнулась тогда с человеческой непорядочностью, сплетнями, клеветой и убедилась, насколько не подвержен Михаил Сергеевич влиянию недобросовестных типов: он следовал своим представлениям о людях. Он держался очень по-взрослому, самостоятельно. Он был надежным человеком и остался таким».

Но характерно, что вокруг Михаила и Раисы образовался круг очень порядочных людей. На одной подруге Раисы женился выдающийся философ Мераб Константинович Мамардашвили, на другой – замечательный социолог Юрий Александрович Левада. Близким другом Горбачева был приехавший из Чехословакии Зденек Млынарж, будущий секретарь ЦК и один из героев «пражской весны».

– Я замуж вышла, когда поняла: а я ведь его люблю – рассказывала Раиса Максимовна.

– А когда вы это поняли? – поинтересовались журналисты.

– Тогда гремело дело «врачей-отравителей». Его друга Володю Либермана толпа выбросила из трамвая. И Горбачев единственный возмутился. Вот тут-то я все про себя и поняла. И эти свои достоинства – на все иметь свое мнение и не бояться его отстаивать, не испытывать неприязни и пренебрежения к людям, ценить друзей – он пронес через жизнь.

13 января 1953 года «Правда» опубликовала сообщение ТАСС «Арест группы врачей-вредителей» и редакционную статью «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей». Так началось позорное «дело врачей». Это событие действительно приковало к себе внимание всего мира – в Советском Союзе происходило что-то чудовищное, чего мир после сорок пятого года не видел. Настоящая антисемитская истерия. И немногие сохранили тогда здравость ума. Страну спасла смерть Сталина…

Лето 1953 года Горбачев провел на практике в родном Ставрополье. Постигал практическую юриспруденцию в районной прокуратуре. Писал любимой женщине:

«Как угнетает меня здешняя обстановка. И это особенно остро чувствую всякий раз, когда получаю письмо от тебя. Оно приносит столько хорошего, дорогого, близкого, понятного. И тем более сильнее чувствуешь отвратительность окружающего. Особенно – быта районной верхушки. Условности, субординация, предопределенность всякого исхода, чиновничья откровенная наглость, чванливость. Смотришь на какого-нибудь здешнего начальника – ничего выдающегося, кроме живота. А какой апломб, самоуверенность, снисходительно-покровительственный тон!»

Уже тогда была очевидна необходимость перемен, избавления от калечащей человека системы. Но до Горбачева никто на такие перемены не решится.

«Новый, 1954 год, мы, только поженившись, встречали в Колонном зале, – вспоминала Раиса Максимовна. – Пригласительные билеты нам дали в МГУ. Для меня это был самый счастливый день. Я помню платье, в котором была. Помню бесконечный вальс. Мы с Михаилом Сергеевичем танцевали, танцевали… И в какой-то момент вдруг оказалось, что мы вальсируем только с ним вдвоем, а все стоят вокруг и на нас смотрят. Нам было по двадцать лет, и это ощущение какого– то счастья необыкновенного запомнилось навсегда».

Оставив Москву, Горбачевы поехали к нему на родину. Он пошел по комсомольской линии. Это был тогда единственный кадровый лифт, суливший в случае удачи стремительное продвижение. Тут и проявилась необычность горбачевского семейства.

В той жизни политические решения принимались исключительно мужской компанией – большей частью в бане, на охоте, в дружеском застолье. Так что чем выше поднимался советский руководитель, тем меньшую роль в его жизни играла оттесненная от главных дел жена.

Дети, трудно устраиваемый быт, домашние заботы затягивали – и самая милая женщина быстро теряла привлекательность, блекла, переставала интересовать мужа в постели. Рано постаревших и располневших жен стеснялись. Интимная жизнь высокопоставленного чиновника или вовсе прекращалась, заменяясь горячительными напитками и чревоугодием, или же радость на скорую руку доставлял кто-то из подсобного персонала.

Другое дело Горбачевы. Страсть не утихала. В выпивке для поддержания хорошего настроения или расслабления он не нуждался. Откровенно гордился выделявшейся на общем фоне женой, хотел, чтобы она и выглядела лучше других.

– Могу показать десяток писем Михаила Сергеевича, – рассказывала Раиса Горбачева, – когда он, скажем, писал из Сочи, что купил мне туфли. Как только командировка в Москву или еще какая оказия, так составляется длинный список: книги, пальто, шторы, белье, туфли, колготки, кастрюли, лекарства…

В 1958 году Горбачев докладывал жене из Москвы с комсомольского съезда:

«Что купил, не буду говорить. Об одном жалею, что денег уже нет. Я подписал тебе Всемирную историю – 10 томов, Малую энциклопедию, философские произведения Плеханова».

Трогательные отношения. Необыкновенная заботливость. Привычка быть рядом.

«Выделяло Горбачева, – вспоминал президентский пресс-секретарь Андрей Серафимович Грачев, – особенно во время поездок по стране, постоянное присутствие рядом с ним на протокольных церемониях, а нередко и на деловых встречах Раисы Максимовны. Иногда на виду у окружающих и телекамер он машинально, явно по многолетней привычке, брал Раису за руку».

Ближайшая в ту пору подруга Раисы Максимовны, с которой потом разошлись, писала:

«Я думаю, что тысячи сплетен относительно Раисы Максимовны, кроме зависти, а иногда и ненависти, вызваны простым, наивным желанием людей верить в возможность существования хотя бы где-то совершенно сказочной, беззаботной, легкой жизни, в которой нет ни проблем, ни горьких разочарований, ни болезни, ни смерти близких людей».

В Ставрополе Раиса Горбачева несколько лет не могла найти работу, потом устроилась преподавать в сельскохозяйственном институте. С присущей ей целеустремленностью и внутренней дисциплиной взялась за диссертацию – «Формирование новых черт быта колхозного крестьянства (по материалам социологических исследований в Ставропольском крае)».

– Я бегала по дворам с анкетами, – рассказывала жена генерального секретаря. – То, что увидела, помню всю жизнь. И меня потрясло поколение деревенских женщин, оставшихся одинокими из-за войны. Каждый четвертый– пятый дом в селах Ставрополья – двор женщины-одиночки. Дом обездоленной женской судьбы… Женщины, не познавшие радости любви, счастья материнства. Женщины, одиноко доживающие свой век в старых разваливающихся домах…

Горбачев в тридцать девять лет стал руководителем крупнейшего региона.

«Ставрополь встретил жарой под сорок градусов и пылью, – вспоминал назначенный начальником краевого управления КГБ генерал Эдуард Болеславович Нордман. – Старый, уютный губернский город. В основном двух– и трехэтажные дома, зеленые улицы.

Михаил Сергеевич Горбачев производил хорошее впечатление. Молодой, энергичный, общительный… Дочь Ирина – умная, красивая девочка-старшеклассница, Раиса Максимовна – скромный преподаватель сельхозинститута. Жили без излишеств. По выходным выезжали на природу. Ходили пешком по двадцать и более километров. Бражничать не любили. Правда, по праздникам собирались у друзей…»

Потом Горбачева перевели в Москву – самый молодой секретарь ЦК, самый молодой член политбюро.

«Вышли погулять, – записала в дневнике Раиса Максимовна. – Завязался разговор о том, как рождаются лидеры, в какой мере это определяется личными качествами человека, а в какой – обстановкой, обстоятельствами. Любимая женщина, любящая жена могут сделать очень многое для мужчины. Но талант политика, как и вообще талант, – от Бога».

В Москве Горбачевым поначалу было неуютно. Советское общество было кастовым, как средневековая монархия.

«Все решала неписаная «табель о рангах», – описывала Раиса Максимовна впечатления от общения с членами семей тогдашнего советского руководства. – Первое, что поражало, – отчужденность. Тебя видели и как будто не замечали. При встрече даже взаимное приветствие было необязательным.

Поражало зеркальное отражение той субординации, которая существовала в самом руководстве. Я однажды выразила вслух недоумение поведением группы молодежи. Моей собеседнице стало плохо: «Вы что, – воскликнула она, – там же внуки Брежнева!»

Все изменилось в тот мартовский день 1985 года, когда Горбачев стал руководителем страны.

«Он серьезно относится к роли своей жены, – записал в дневнике его помощник Анатолий Сергеевич Черняев, – помимо того, что, видимо, по природе семьянин и она его устраивает во всех отношениях. Да и нам повезло, что у Первого интеллигентная жена – в эпоху, когда жены стали играть некоторую роль в международной жизни».

Теперь уже все искали расположения Раисы Максимовны. Все ждали, как она использует свое положение?

Семья академика Дмитрия Сергеевича Лихачева не на шутку перепугалась, когда к их даче в Комарово под Ленинградом подъехала черная машина и из нее вышел офицер в фуражке с синим околышем. Лихачев сидел в Соловецком лагере, политзэки ненавидели чекистские фуражки. Но это был всего лишь фельдъегерь, доставивший академику письмо от Раисы Максимовны Горбачевой. По ее предложению академик Лихачев стал главой Советского фонда культуры.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации