Текст книги "Кристина + Сергей = смерть. Любовь под присмотром КГБ"

Часть вторая

Карьера Аристотеля Оазиса

Совсем еще молодой Аристотель Оазис прошел мимо большой вывески с надписью «Объятия Афродиты» и толкнул обшарпанную дверь. Лестница с выщербленными ступенями вела вниз, в подвал. Аристотель уверенно стукнул в дверь кулаком. Высунулся здоровенный охранник:

– Какого черта тебе надо?

Не договорив, узнал Аристотеля. Криво улыбнулся:

– Заходите, пожалуйста.

Аристотель прошел в конуру хозяина и, не здороваясь, поставил сумку на стол. Хозяин конторы вздохнул и вытащил из сейфа большую пачку денег:

– Возьми половину, а? Остальное через неделю, клянусь матерью. Неделя плохая была, ничего не заработал.

Поколебавшись, вытянул из кармана две новенькие купюры и протянул гостю:

– А это лично тебе от меня. Клянусь, никто не узнает. Маленький подарок. По рукам, а?

Аристотель вырвал у хозяина из руки ключ. Сам открыл сейф, отсчитал вторую половину условленной суммы и бросил купюры в сумку. Хозяин с затравленным видом смотрел, как исчезают его деньги. Аристотель подхватил сумку и так же молча пошел к выходу. Охранник распахнул перед ним дверь и сделал вид, что улыбается.

За два года до этого Аристотель Оазис приплыл в Буэнос-Айрес на пароходе из обескровленной кризисом Европы, чтобы здесь, в Латинской Америке, добиться успеха. Оазис рассказывал потом, что ему еще не исполнился двадцать один год – возраст совершеннолетия по местным законам, поэтому он прибавил себе несколько лет, дабы выправить аргентинские документы и получить право работать.

В карманах у него было пусто. Нанялся мыть посуду в кафе. Комнату делил с дальним родственником и его женой. Комната располагалась над танцевальным залом. Спать было невозможно: внизу играла музыка, на соседней кровати пылкая пара неутомимо любила друг друга.

Оазис нашел место ночного оператора на телефонной станции и отсыпался днем, когда оставался один. Учил испанский язык, для чего читал местные газеты и внимательно слушал телефонные разговоры. Но вышибать долги по поручению местного мафиози прибыльнее и приятнее. Заработав первые деньги, потратил их на новые костюмы и уроки танго. Снял себе отдельную комнату.

Владельцы массажного салона избегали посторонних людей, поэтому вывеска на здании отсутствовала. Клиенты знали, что нужно подняться на третий этаж и позвонить в железную дверь без номера. Аристотелю даже звонить не пришлось. Его ждали, и дверь распахнулась, едва он вышел из лифта.

Его сразу провели к управляющему. Большой бумажный пакет уже лежал на столе. Пока Аристотель пересчитывал деньги и укладывал их в сумку, на столе появилась бутылка вина, фрукты, маслины и сыр.

– Давно хотел с тобой поговорить, Аристотель, – сказал управляющий, молодой, но уже совершенно лысый человек. – Не знаю, доволен ты своей работой или нет, но сделаю предложение. Переходи к нам. Мы тоже неплохо платим. Я уж не говорю о том, что у нас лучшие девушки в городе. А нам очень нужен такой надежный и хладнокровный человек, как ты, который никогда не выходит из себя.

Аристотель, чуть улыбнувшись, потрепал управляющего по плечу и пошел к выходу.

– Подумай над моим предложением! – крикнул ему вслед управляющий.

Следующую остановку Оазис сделал в ресторане, который только что открылся. Там работали новые люди. Аристотеля они не знали. Охранник остановил его у входа:

– Читать не умеешь? Написано: работаем с шести вечера.

– Проводи к директору, – не повышая голоса, сказал Аристотель.

Охранник окинул его скептическим взглядом.

– Директор занят.

– Проводи к директору, – повторил Аристотель.

Охранник схватил его за плечо, чтобы выставить непрошеного гостя на улицу, но Аристотель перехватил его руку и вывернул ее за спину с такой силой, что охранник рухнул на колени и взвыл от боли.

– Так где директор? – так же тихо поинтересовался Аристотель.

– Отпусти!.. По коридору… Последняя дверь…

Директор ресторана Аристотелю даже понравился.

Невысокий крепыш с ясными глазами.

– Вам известно, кто я и зачем пришел, – сказал Аристотель. – Я жду первый взнос.

– Мы не будем платить, – спокойно ответил директор ресторана.

– Вы знаете, от кого я пришел, – напомнил Аристотель.

– Он не хозяин этого города, – заметил директор ресторана. – Есть и другие.

– Обычно у людей, которые не желают с ним ладить, возникают неприятности, – предупредил Аристотель.

– Я вам кое-что объясню, – сказал директор.

Он встал из-за стола и сел напротив гостя.

– Ваш хозяин просит слишком много. А мы вложили в ресторан все свои деньги и намерены не только их вернуть, но и хорошо заработать. Мы люди серьезные. Можем за себя постоять. Так что вашему хозяину ничего не обломится.

Дверь распахнулась, и в комнату влетел давешний охранник, а с ним еще один здоровяк. Оба с пистолетами в руках.

– Я его пристрелю! – рявкнул охранник, с которым Аристотель обошелся столь невежливо.

На лице у Аристотеля не дрогнул ни один мускул. Он словно и не обратил внимания на людей с оружием.

Директор остановил своих людей:

– Все в порядке, можете идти. Мы просто беседуем.

Когда охранники исчезли, директор развел руками:

– По-моему я все объяснил. Платить мы не будем.

Аристотель поднялся и подхватил свою сумку. Когда он уже стоял в дверях, директор спросил:

– Вы действительно такой хладнокровный или просто умеете сдерживаться?

– Сдерживаюсь, – ответил Аристотель.

Когда он вернулся в контору своего хозяина, тот как раз приехал. Дорогой автомобиль остановился у самого подъезда. Два телохранителя сразу заняли позиции у задних дверей. Но хозяин не спешил выйти. Он продолжал разговор с человеком, который сидел рядом с ним. Это был его новый компаньон. Увидев Аристотеля, тот спросил:

– И ты ему веришь?

– Его обвинили в том, что пристрелил напарника. Я его, можно сказать, вытащил из тюрьмы… Так что он мне всем обязан. Я ему дал работу, снял квартиру. Исключительно полезный человек, хотя совсем еще молодой. Знаешь, сколько ему? Девятнадцать.

– Выглядит старше, – заметил компаньон. – Далеко пойдет.

Тем временем Аристотель сдал принесенные деньги и вполголоса сказал кассиру:

– Нужно переговорить с хозяином.

– Что-то случилось?

– Да, это касается нового ресторана. Не хотят платить.

Кассир понимающе кивнул:

– Сейчас он зайдет.

Хозяин вошел в комнату и уставился на Аристотеля.

– Я переговорил с новенькими, они отказываются наотрез, – доложил Оазис.

– Надавить пробовал? – поинтересовался хозяин.

– Крепкие ребята. Надо или отступиться, или разбираться с ними всерьез.

– Обсудим, – задумчиво сказал хозяин. – Мне надо навестить кое-кого, не привлекая внимания. Без охраны. Ты меня отвезешь, заодно и поговорим… Через полчаса у заднего входа.

Хозяин за обедом выпил, поэтому в машине разглагольствовал с несвойственной ему откровенностью. Он расположился на переднем сиденье, рядом с Аристотелем.

– Меня одна баба ждет… Моим-то совсем не надо знать, с кем я провожу время. Но ты, Аристотель, другое дело, ты надежный парень. Люблю молчаливых и спокойных.

Хозяин с наслаждением закурил.

– Так что с рестораном делать?

– Эти ребята не испугались, – повторил Оазис. – Так что проще забыть о них.

– Нет, так не пойдет, – недовольно сказал хозяин. – Тогда и другие решат, что меня можно не бояться. Они или заплатят, или исчезнут с моей территории.

– Есть один вариант, – как бы нехотя произнес Аристотель. – Я проверил – они ресторан еще не успели застраховать. Так что если он, например, сгорит ночью, то восстановить бизнес им уже будет не на что.

Несколько секунд хозяин размышлял и потом кивнул:

– Мне нравится. Организуй.

Аристотель покачал головой:

– Пусть этим займется кто-то другой. Я такими делами заниматься не стану.

Хозяин разозлился:

– Чистеньким хочешь остаться? Напарника пристрелил – так рука не отсохла.

Аристотель тихо напомнил:

– Суд меня оправдал.

Хозяин развеселился:

– Так ведь судья не знал про тебя то, что знаю я. А твой сосед рассказал мне, что видел, как ты выходил из квартиры напарника ровно в два часа – как раз когда его убили. И твой сосед работает на меня. В любой момент может дать нужные показания.

Аристотель побледнел, и его лицо приобрело угрожающее выражение. Рука хозяина скользнула под пиджак и вернулась вместе с пистолетом.

– Так что запомни, – как-то весело произнес хозяин, – ты делаешь все, что я приказываю. А не то посажу. На свободу выйдешь к старости. Понял?.. И, кстати, давай без эмоций, по-деловому.

Аристотель резко выжал тормоза, машина пошла юзом. Не ожидавший этого директор сильно ударился головой о стекло. Аристотель выхватил у него из рук пистолет и дважды выстрелил ему в сердце. Открыл правой рукой дверцу и выбросил труп на дорогу.

Лицо у Аристотеля приобрело несколько обиженное выражение.

– За кого вы все меня принимаете? – сказал он вслух. – Что я, не человек и вспылить уже не могу?

Он выжал газ, и машина понеслась по пустынной дороге. Теперь это была его машина, что радовало – автомобили были еще редкостью. И еще он решил, что больше не станет сдерживаться.

Он сознавал, что только что обзавелся первыми опасными врагами. Отнесся к этому легкомысленно. Предположить не мог, как много их наберется в его жизни.

Ужин с шампанским

Женщины – вот ради кого он старался. Добиться успеха, заработать большие деньги, одерживать впечатляющие победы над конкурентами и соперниками – все это лишь ради того, чтобы завоевывать женщин!

В Буэнос-Айресе, купив впервые билет в оперу, он увидел на сцене поразившую его мужское воображение итальянскую примадонну с пышной фигурой. Он атаковал приму со всей страстью, на которую был способен. Напор и настойчивость покорили ее сердце, хотя она была на двенадцать лет его старше. Она помогла ему разбогатеть, и он еще больше уверился в том, что женщины – главное в мире.

Оазис обратил внимание на то, что в Аргентине сигареты набивают кубинским табаком. Аргентинки их не покупали – слишком крепкие. Греческие родственники, знавшие толк в этом бизнесе, прислали ему более мягкие восточные табаки. Когда пришел приятно пахнущий груз, он организовал в Буэнос-Айресе производство новой марки сигарет. Попросил свою любовницу почаще курить их на публике и нахваливать. Бесплатная реклама помогла ему заработать первые большие деньги.

Но это был лишь первый шаг.

Аристотель Оазис вместе со своим партнером Ставросом Ниархосом занялись судовым бизнесом. Скупали по дешевке старые суда, ремонтировали, перепродавали с большой выгодой. Как только заработал миллион, приобрел собственный танкер. Почувствовал: перевозки нефти – золотое дно.

Летом 1940 года Аристотель Оазис оказался в Лондоне. И сразу почувствовал, что приехал не вовремя. За океаном и не сознавали, что в Европе уже разгорелась Вторая мировая война. Объединенные силы французов и англичан были наголову разгромлены германским вермахтом. Франция признала поражение и сдалась на милость победителя. Немецкие войска дошли до Ла-Манша и готовились к высадке в Англии. Казалось, что британцы побеждены и вот– вот капитулируют.

Больше всего они боялись, что немцы, как в Первую мировую, пустят в ход химическое оружие. Лондонцы с ужасом представляли себе, как облако отравляющего газа накроет город, люди ослепнут и задохнутся. Детям раздавали противогазы с изображением Микки-Мауса. Каждого лондонца обязали носить с собой противогаз. Двух дезертиров приговорили к смерти, их уже вывели из зала суда, чтобы привести приговор в исполнение, но тут возмущенный нарушением правил полицейский заметил, что они забыли взять свои противогазы…

Пожалуй, один только премьер-министр Уинстон Черчилль в те дни вселял в страну уверенность и надежду. Он обещал:

– Мы будем сражаться на побережье! Мы будем сражаться на полях и на улицах наших городов! Мы никогда не сдадимся!

Когда он выступал по радио, все так внимательно вглядывались в громкоговорители, будто могли каким-то чудом разглядеть его лицо. На самом деле большей частью они слышали голос актера Нормана Шелли, которому поручали читать по радио речи, которые Черчилль произносил в палате общин.

Слова премьер-министра наполнили англичан уверенностью. Они не переживали по поводу утраты уже капитулировавших перед Гитлером союзников. Им даже нравилось, что теперь они в одиночку противостоят проклятым немцам.

Великобритания построила океанский флот. Но небольшое население не позволяло сформировать мощные сухопутные силы. Англичане не заблуждались относительно соотношения сил. Но тут и проявился британский стоицизм: они предпочитали не говорить и не думать о плохом.

В тот вечер, когда самолеты вермахта кружили над Лондоном, выбирая цели для бомбардировки, в одном из аристократических домов, где собралось большое общество, к ужину подали шампанское.

– Надо же отметить начало настоящей войны, – объяснила хозяйка дома.

Приглашенный к столу Аристотель Оазис оценил вкус шампанского, предложенного гостям. Но хозяйка не вполне была довольна:

– Я не смогла найти все, чем собиралась вас угостить. В лондонских ресторанах сократился ассортимент пирожных и сыров. Война.

Сосед Оазиса, владелец модного заведения, посетовал:

– Посетители заказывают черной икры в двадцать раз меньше, чем раньше. А в дни, когда объявляется воздушная тревога, вообще предпочитают отсиживаться дома.

Один из гостей рассказал, как недавно, заглянув в любимый ресторан, ужинал практически в полном одиночестве:

– Я заказал фуа-гра, филе морского языка и хорошо зажаренного голубя. Сдобрил это бутылкой белого вина и бокалом старого арманьяка. Но во время ужина бомба упала на другой стороне улицы. Все заволокло дымом… Пришлось уйти, не закончив трапезу. К тому же я не смог поймать такси. Так что пошел домой пешком и на все лады клял войну.

Он сожалел о недоеденном, поскольку предчувствовал скорое оскудение ресторанных меню:

– В лондонском зоопарке опустел огромный аквариум – рыбу съели. Панды, слоны и другие крупные животные эвакуированы. А ядовитых змей и пауков умертвили хлороформом – из соображений безопасности.

Главным гостем на ужине был американский посол Джозеф Кеннеди. Аристотель Оазис смотрел на него во все глаза, хотя и не предполагал тогда, как тесно его судьба окажется переплетенной с судьбой клана Кеннеди.

Он уже многое знал о Джозефе Кеннеди. Американец удачно играл на фондовом рынке. Он умел вкладывать деньги. После Первой мировой войны получил важный пост в судостроительной компании. И быстро покончил с забастовкой рабочих, которые требовали прибавки зарплаты. Его усилия оценил молодой заместитель министра военно-морского флота Франклин Делано Рузвельт. Став президентом, он назначил в 1938 году Джозефа Кеннеди послом в Англии.

Кеннеди-старший вошел в историю как страстный сторонник умиротворения нацистской Германии. Он боялся войны.

Весной 1917 года Соединенные Штаты вступили в Первую мировую. Миллион американцев облачился в военную форму и готовился к отправке в Европу, чтобы сражаться с Германией. Джозеф Кеннеди – в отличие от всех своих приятелей по Гарварду – избежал летом семнадцатого обязательной военной переподготовки. Он не хотел участвовать в войне, хотя подлежал призыву в вооруженные силы. Он обратился к призывной комиссии с письмом: просил разрешить ему исполнять работу, важную для страны в военное время. Комиссия отказала. Но его друзья пустили в ход все связи в Вашингтоне, и он не попал в армию, остался дома. Его жена Роуз не желала сознавать, что вышла замуж за человека, которого многие считали трусом.

Двадцать лет спустя американский посол в Англии Джозеф Кеннеди был готов на все, лишь бы избежать новой войны! В сентябре 1938 года Роуз отдыхала на французской Ривьере. 28 сентября ей позвонил муж и велел немедленно возвращаться на родину.

Вождь Третьего рейха Адольф Гитлер требовал передать Германии населенную немцами и входившую в состав Чехословакии Судетскую область. Угрожал в противном случае объявить войну Праге и получить Судеты силой.

Джозеф Кеннеди физически ощущал, как пламя войны приближается к его сыновьям. Он был охвачен животным страхом за свою семью. Он рассматривал политику – обычно это случается с женщинами – как силу, намеренную ворваться в его личную жизнь. Это было то, в чем обычно мужчины обвиняют женщин: эмоции преобладают над разумом. Он смотрел на лица своих сыновей и думал: почему они должны стать солдатами и погибнуть в этой ненужной Америке войне? Какое американцам дело до чехов и их забот?

Когда были подписаны Мюнхенские соглашения и Гитлер без единого выстрела получил все, что желал, Роуз Кеннеди записала в дневнике: «Все испытали облегчение и счастье». Тогда восхищались британским премьер-министром Невиллом Чемберленом, великим человеком, который отдал Судеты нацистской Германии и, как считалось, тем самым спас Европу от войны.

Когда годом позже война в Европе все равно началась и немецкие самолеты бомбили Лондон, американский посол был уверен, что немцы вот-вот высадятся в Англии. Он не считал, что это его война, и не собирался умирать за чужое дело. Но другие американцы, которые находились в Англии, и сами британцы, защищавшие свою родину, называли его трусом…

Во время ужина отставной британский генерал, не отказывавший себе в шампанском, громко заметил:

– Главное, что нас отличает, – это терпение и стоицизм. Возможно, вас удивит мое замечание, но меня восхищают наши проститутки. Во время авианалета, в то время как все бегут в поисках бомбоубежища, они преспокойно вышагивают по лондонским мостовым в ожидании клиента.

Сосед предложил Оазису сигару:

– Здесь вы можете это себе позволить. А на нашей улице одного джентльмена бдительные соседи обвинили в том, что он своей сигарой подает сигналы врагу. Написали в полицию: «Специально попыхивает так, чтобы сигара ярко вспыхивала, и всякий раз направляет сигару прямо в небо».

Сосед слева, совсем молодой человек, поинтересовался у Оазиса:

– Чем вы зарабатываете себе на жизнь, сэр?

Он говорил с заметным акцентом. Оазис в свою очередь спросил:

– Откуда вы?

– Из Советского Союза, – ответил молодой человек и протянул ему визитную карточку. – Я Григорий Игнатенко, дипломат.

– И как вам тут, под непрерывными бомбежками? – сочувственно спросил Оазис.

– Днем стараемся работать нормально. И в общем удается. Вечерами спускаемся в подвал под нашим зданием и, если налет не очень сильный, продолжаем работать там. Если же налет слишком интенсивен, идем в городское убежище. Кто может заснуть – спит. После отбоя воздушной тревоги возвращаемся домой и досыпаем оставшуюся часть ночи, раздевшись, в своих постелях…

Игнатенко улыбнулся:

– Так чем вы занимаетесь?

– У меня есть несколько танкеров, – сказал Оазис. – Перевожу нефть.

Советский дипломат заботливо положил его визитную карточку во внутренний карман пиджака.

– Я слышал, вы направляетесь в Америку. Меня тоже переводят в Вашингтон. Приходите в наше посольство.

Я оставлю вам мой новый номер… Моя страна добывает много нефти. Раз война, значит, растет спрос на нефть. Почему бы нам не сотрудничать?

Накануне войны Аристотель Оазис предусмотрительно вложил все деньги в покупку нефтеналивных судов. Потребление нефти стремительно росло. Но подводные лодки топили суда воюющих держав. Поэтому перед судовладельцами из нейтральных стран открылась возможность хорошо заработать. Только надо было уцелеть самому.

1 июля 1940 года Оазис сел на лайнер, которому предстояло пересечь Атлантику. Он хотел как можно скорее покинуть Европу. Смертельно боялся, что судно будет потоплено немецкой подводной лодкой. Но судьба его хранила. Он благополучно пересек океан.

Написал своей подруге:

«Все мои труды двух десятилетий могут пойти прахом, все жертвы могут оказаться напрасными. У многих в моем положении опустились бы руки, и самоубийство кажется логичным выходом. Десять дней и ночей я спал, не раздеваясь. Ночью я располагался на диване в курительной комнате, чтобы успеть выскочить на палубу первым, если нас торпедируют».

Оказавшись в Вашингтоне, Аристотель Оазис вытащил из бумажника визитную карточку советского дипломата и набрал телефонный номер. В посольстве ответил голос с сильным славянским акцентом. Оазис попросил соединить его с господином Игнатенко.

Прием у Сталина

Весной 1939 года ученого секретаря Института экономики Академии наук СССР Андрея Андреевича Громыко вызвали в комиссию ЦК партии, которая набирала кадры для наркомата иностранных дел. Вакансий образовалось много. Прежних сотрудников или посадили, или уволили. Комиссии понравилось, что молодой экономист Громыко – партийный человек, из провинции, можно сказать, от сохи, а читает по-английски. Знание иностранного языка было еще редкостью.

В наркомате его оформили ответственным референтом – это примерно равняется нынешнему рангу советника. Но уже через несколько дней поставили заведовать американским отделом. Высокое назначение его нисколько не смутило. Отдел США не был ведущим, как сейчас. Главными считались европейские подразделения.

Громыко несказанно повезло. Репрессии расчистили ему стартовую площадку. Через несколько месяцев его вызвали к Сталину, что было фантастической редкостью. Даже среди полпредов лишь немногие имели счастье лицезреть генерального секретаря. В кабинете вождя присутствовал недавно назначенный наркомом иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов. Он, собственно, и устроил смотрины – показывал Сталину понравившегося ему новичка.

– Товарищ Громыко, имеется в виду послать вас на работу в наше полпредство в Америке в качестве советника, – порадовал молодого дипломата Сталин. – В каких вы отношениях с английским языком?

– Веду с ним борьбу и, кажется, постепенно одолеваю, – осторожно доложил будущий министр, – хотя процесс изучения сложный, особенно когда отсутствует необходимая разговорная практика.

Вождь дал ему ценный совет:

– Когда приедете в Америку, почему бы вам временами не захаживать в американские церкви, соборы и не слушать проповеди церковных пастырей? Они ведь говорят четко на английском языке. И дикция у них хорошая. Недаром русские революционеры, находясь за рубежом, прибегали к такому методу совершенствования знаний иностранного языка.

В октябре 1939 года Громыко отправился в Вашингтон. Много позже Молотов рассказывал:

– Я Громыко поставил – очень молодой и неопытный дипломат, но честный. Мы знали, что этот не подведет.

В один из дней, слушая по радио последние новости, Андрей Андреевич узнал, что Джозеф Кеннеди покинул дипломатическую службу.

Президент Франклин Делано Рузвельт долго не хотел ссориться со своим послом в Лондоне, который оставался влиятельной фигурой в американском обществе. Президент боролся за переизбрание и нуждался в поддержке всех и каждого, кто мог быть на его стороне. Но Джозеф Кеннеди перебрал. Он говорил журналистам:

– Я буду делать все, чтобы наша страна не вовлеклась в войну.

Кеннеди настаивал на том, что демократии и диктатуры должны жить в едином мире, нравится это кому-то или нет.

Голливудским магнатам он внушал:

– Англия уже потерпела поражение. Перестаньте делать фильмы, которые оскорбляют диктаторов.

Иначе говоря, не трогайте Адольфа Гитлера и Бенито Муссолини. Не раздражайте сильных мира сего… Президент вызвал посла в Белый дом. Неприятный разговор продолжался десять минут. После чего президент попросил Кеннеди уйти.

Элеонора Рузвельт нашла мужа в бешенстве:

– Я не желаю видеть этого сукиного сына! Возьми у него заявление об отставке и выпроводи из Белого дома.

Политическая карьера Джозефа Кеннеди завершилась. Теперь он будет ждать, когда успех придет к его детям…

Летом в Вашингтоне жарко. В выходной день советские дипломаты устремлялись к воде. Громыко не раздевался и на пляже. Скидывал пиджак, но сидел в брюках и рубашке с галстуком. Боялся американских журналистов: останешься в одних трусах – мигом сфотографируют и выставят в смешном свете.

Однажды на пляже семья Громыко – Андрей Андреевич, его жена Лидия Дмитриевна и сын Анатолий – обратили внимание на компанию спортивных молодых людей. Один из советских дипломатов – Валентин Михайлович Рожков пояснил:

– Между прочим, это дети Джозефа Кеннеди, который только что перестал быть послом в Лондоне.

Лидия Дмитриевна наставительно заметила сыну:

– Посмотри, какие крепкие ребята. Заниматься спортом – полезно. Я тебе об этом каждый день говорю.

Когда Анатолий, послушавшись матери, пошел плавать, Рожков слегка улыбнулся:

– Я несколько раз встречал детей Джозефа Кеннеди. Старший, которого назвали в честь отца, крепкий парень. А средний из сыновей, Джон Кеннеди, болезненный юноша.

Здоровье Джона Кеннеди с детства вызывало тревогу. Он был из тех детей, к которым липнет всякая зараза. Он будил мать по ночам своим плачем. Часто простужался, подхватывал то грипп, то скарлатину.

Роберт Кеннеди считал, что внутри старшего брата сидит какая-то зараза:

– Если комар укусит Джека, то и комар сдохнет.

Однажды одноклассников предупредили, что Джек умирает и им надо молиться за него. Но он выкарабкался.

Он постоянно принимал лекарства, лежал в клиниках. При этом его учили не обращать внимания на собственное нездоровье. Жаловаться в принципе не разрешалось.

Отец внушал детям:

– У нас не плачут. Нам неудачники не нужны. В нашей семье мы хотим видеть только победителей.

– Нас учили не сдаваться, – рассказывал самый младший из братьев Эдвард Кеннеди, – что бы ни случилось, держаться до последнего – сколько хватит сил, воли и надежды.

Джек так много времени проводил в постели, что пристрастился к чтению. Единственный в семье. Он стал ироничным, мог посмеяться и над собой. Писал из больницы: «Вчера мне удалось заглянуть в мою историю болезни, и я понял, что врачи мысленно уже снимают с меня мерку для гроба».

– Джек любил верховую езду, – вспоминал Эдвард Кеннеди, – но по возвращении у него случались приступы астмы, из чего он сделал вывод, что у него аллергия на лошадей.

И что же?

Он продолжал кататься, не позволяя недугу взять над собой верх.

И так всю жизнь. До самой смерти.

Медаль лейтенанта Кеннеди

Когда в декабре 1941 года японские торпедоносцы атаковали американский флот в Пёрл-Харборе и началась война на Тихом океане, Джозеф Кеннеди-младший, старший сын недавнего американского посла в Лондоне, оставил Гарвардскую юридическую школу, чтобы стать военным летчиком и защищать родину.

Джон Кеннеди хотел последовать его примеру. Но не прошел медицинскую комиссию. У него диагностировали язву двенадцатиперстной кишки, колит, воспаление толстой кишки. Постоянные боли в спине означали, что ему не место на военной службе. Но отец по-дружески обратился к адмиралу Алану Кирку, который прежде служил у него в посольстве в Лондоне военно-морским атташе, и флотские кадровики закрыли глаза на заключение комиссии. Удовлетворились справкой, выданной домашним врачом. Джона взяли в военно-морскую разведку.

В Вашингтоне его сестра Кэтлин познакомила брата с двадцативосьмилетней журналисткой Ингой Арвад, красивой блондинкой родом из Дании. Когда она работала в нацистском Берлине, то пустила в ход все свое обаяние и получила интервью у Адольфа Гитлера, а также у второго человека в рейхе Германа Геринга и министра пропаганды Йозефа Геббельса. На Олимпийских играх 1936 года ее сфотографировали вместе с Гитлером.

В Вашингтоне у нее было море поклонников. Но Ингу поразил юный Кеннеди. Она знала толк в мужчинах и разглядела в нем амбиции и таланты, которые он искусно маскировал иронической улыбкой. А его восхитила яркая, умная, опытная женщина, искушенная и европейски изощренная. Обычно его страсть угасала, едва он удовлетворял желание. С ней он не хотел расставаться.

– С тобой мне не надо притворяться и что-то изображать из себя, – признался он Инге Арвад. – Ты меня слишком хорошо чувствуешь.

Роман разрушила война. После нападения японцев на американский флот в Пёрл-Харборе, как это всегда бывает, началась охота на шпионов. Иностранцы попали под подозрение. Пошли разговоры о том, что приехавшая из нацистской Германии Инга Арвад работает на Берлин. Военноморская разведка всерьез проверяла, не использует ли она свою яхту «Южный крест» для того, чтобы заправлять немецкие подводные лодки, которые дежурят у американских берегов. Агенты Федерального бюро расследований, занимавшиеся контрразведкой, прослушивали ее телефонные разговоры.

Под подозрение попал и ее любовник – молодой флотский офицер Джон Кеннеди. Тут уж вмешался его отец. В разговоры о шпионстве Инги он не верил. Но исходил из того, что датская журналистка – в любом случае не пара его сыну. Она старше. Дважды была замужем. Не знает, что такое супружеская верность.

Старший Кеннеди обратился к военно-морскому министру Джеймсу Форрестолу. На следующий день лейтенант Джон Кеннеди получил предписание о переводе из Вашингтона на военно-морскую базу в Чарлстоун, штат Южная Каролина.

А он не желал расставаться с любимой женщиной! Они провели выходные в гостинице, где в номере № 123 Инга зарегистрировалась под чужим именем. За парочкой следили и ФБР, и военно-морская разведка. В гостиничном номере установили подслушивающие устройства. Отвечавший за операцию специальный агент ФБР учился с Кеннеди в Гарварде. Вернувшись домой, он признался жене:

– Знаешь, кого я сегодня подслушивал? Джона Фицджералда Кеннеди!

Джек был по-настоящему влюблен. Возможно, в первый и последний раз в жизни. Но Инга рассталась с ним. Для нее роман с молодым человеком не имел перспективы. Эта история сильно на него подействовала. Больше ни одна женщина не завоюет его сердце. Им будет принадлежать его тело, но не душа. И ни с одной он не будет откровенен.

Инга Арвад не была шпионкой. В марте 1945 года Федеральное бюро расследований прекратило ее дело. В последний раз они с Кеннеди встретились в ноябре 1946 года в Нью-Йорке. Через три месяца она вышла замуж за бывшего актера Тима Маккоя и уехала с ним в штат Аризона. Через шесть месяцев родила сына. Спустя двадцать лет мать призналась ему:

– Я была беременна, когда выходила замуж за Тима Маккоя. И я не знаю, кто твой отец – он или Джон Кеннеди. Действительно не знаю.

Боли в спине заставили Джона Кеннеди лечь в клинику. Ему рекомендовали операцию на позвоночнике. Он отказался и был отправлен на Тихий океан. 29 сентября 1942 года он написал благодарственное письмо другу семьи – драматургу Клэр Бут Люс. Она прислала ему счастливую монетку, принадлежавшую ее матери. Он ответил: «Удача – товар, который нынче пользуется большим спросом». Удача ему понадобится.

Лейтенант Кеннеди получил под командование торпедный катер РТ-109.

Ночью 2 августа 1943 года японский эсминец «Амагири» направлялся на Соломоновы острова, чтобы доставить туда пополнение. В темноте эсминец протаранил американский торпедный катер, практически разрезав его пополам. На другом патрульном катере, увидев, что произошло, решили, что РТ-109 конец и его экипаж пошел ко дну.