Текст книги "Кристина + Сергей = смерть. Любовь под присмотром КГБ"

Часть третья

Нью-Йорк. Машина советского представителя

На конференции в Сан-Франциско в июне 1945 года от имени Советского Союза Андрей Андреевич Громыко подписал Устав ООН. Этот символический акт закрепил за ним место в истории дипломатии.

В апреле 1946 года Громыко утвердили постоянным представителем в ООН и для укрепления его аппаратных позиций одновременно назначили заместителем министра иностранных дел. Эпоха сотрудничества с западными державами заканчивалась, начиналась холодная война. В конце сороковых Громыко больше двадцати раз использовал право вето, данное постоянным членам Совета Безопасности ООН, поэтому его и стали именовать «мистер Нет».

После большого приема на обратном пути в машине Андрей Андреевич делился впечатлениями с женой:

– Заметила, как изменилось лицо государственного секретаря Джорджа Маршалла, когда он меня увидел? Только что он улыбался кому-то, и вдруг глаза похолодели. А ведь когда после высадки войск союзников в Нормандии в сорок четвертом товарищ Сталин наградил его полководческим орденом Суворова, именно я вручил ему награду. И передал слова товарища Сталина: «Я доверяю Джорджу Маршаллу, как самому себе». Представляешь себе! «Я доверяю Джорджу Маршаллу…» Тогда он был генералом, а теперь он государственный секретарь, отвечает за внешнюю политику Соединенных Штатов и терпеть нас не может.

– Тогда мы были друзьями и союзниками, а теперь непонятно кто, – откликнулась Лидия Дмитриевна.

Представительство СССР в ООН. Кабинет Громыко

Прочитав расшифрованное послание из Москвы, Громыко задумался. В кабинет заглянул Валентин Рожков:

– Андрей Андреевич, все собрались.

Громыко занял председательское место в зале заседаний, где расположились все старшие дипломаты представительства СССР в ООН.

– Товарищ Сталин поручил нам ответственное дело, – сказал Громыко. – Заканчивается британский мандат на Палестину. Но… Англичане уходить не намерены. Они хотят создавать там военные базы. Надо заставить англичан уйти. Такая возможность найдена. Наша новая линия – добиваться раздела Палестины на два государства, арабское и еврейское. Это позволит покончить с британским владычеством на Ближнем Востоке. Этот регион должен стать сферой нашего влияния. Если мы добьемся успеха, без нас здесь ничего не будет решаться.

Один из советников заметил:

– Андрей Андреевич, нет ни единого шанса. Расклад такой. Англия – категорически против раздела Палестины и создания двух государств. Соединенные Штаты – скорее против, Франция – ей не до того… Китай проголосует так же, как Англия и Америка… Арабские страны, разумеется, против. Латинская Америка – против… Кто же за?

Он развел руками.

Советник Новиков подытожил:

– Пустые хлопоты.

Громыко не разделял общего пессимизма:

– Сейчас определяется будущее Ближнего Востока. Этот регион со временем будет играть важнейшую роль в жизни всего мира. Там нефть. И не только… Упустим возможность стать ключевым игроком – впредь нас не станут принимать всерьез.

Квартира Громыко

Лидия Дмитриевна ждала мужа, чтобы покормить ужином. Громыко вернулся в свою квартиру поздно.

– Поешь, – предложила она.

– На ночь глядя наедаться вредно.

Лидия Дмитриевна понимающе кивнула:

– Опять невыполнимое задание?

Москва. МИД. Кабинет заместителя министра Деканозова

В Москве в кабинет заместителя министра иностранных дел Владимира Георгиевича Деканозова стремительно вошел его секретарь. Закрыв за собой дверь, сообщил:

– В вашей приемной Максим Максимович Литвинов.

Деканозов, маленького роста бледный блондин с голубыми глазами, скривился и вяло махнул рукой:

– Заводи!

Когда появился Литвинов, который почти десятилетие был министром иностранных дел, Деканозов привстал и небрежно пожал ему руку:

– Поздравляю с семидесятилетием. Присаживайтесь.

Он плюхнулся на свое место за огромным письменным столом.

– Мне поручили сообщить вам, что вы освобождены от работы и переведены на пенсию. Решением Совета министров вам дали персональную пенсию союзного значения.

– Но я писал товарищу Сталину. Просил дать мне какую-то работу. Я не привык бездельничать.

Деканозов со скукой посмотрел на него.

– Да, я знаю. Можем подобрать вам должность в Комитете по делам искусств.

Максим Максимович возмутился:

– Я ничего в этом не понимаю.

Деканозов рассердился:

– Какую же работу вы имели в виду?

– Я четверть века в наркомате иностранных дел!

– Другой работы у меня для вас нет! Отдыхайте, товарищ Литвинов.

Когда дверь за бывшим наркомом иностранных дел закрылась, помощник сочувственно сказал Деканозову:

– Обиделся Максим Максимович.

– Обиделся? – раздраженно повторил Деканозов.

Он даже вскочил с кресла:

– Знаешь, что он в своем кругу брякнул? Что наркоматом руководят три человека – Молотов, Вышинский и Деканозов – и ни один из них не понимает ни Америки, ни Англии. Ну, насчет Вышинского он, конечно, прав… Но сказать, что я не разбираюсь в американских делах!.. Как у него язык не отсох!..

Деканозов вернулся на свое место.

– Ладно. Займемся делами. Товарищ Сталин поручил нам проголосовать за раздел Палестины. Составьте инструкции для Громыко, я подпишу… Такого содержания…

Помощник вооружился блокнотом и ручкой.

– Американцы боятся, что еврейское государство, если оно будет создано, станет коммунистическим и превратится в нашу базу на Ближнем Востоке… Правильно боятся! Так и будет! Поэтому я считаю, что сейчас нам надо осторожно высказываться в пользу создания еврейского государства. Ни в коем случае не проявлять активности… Обманем американцев… Объясните Громыко, чтобы он вел себя тише воды ниже травы.

Нью-Йорк. Представительство СССР при ООН

По лестнице советского постпредства в Нью-Йорке поднимался высокий, элегантно одетый джентльмен с бледножелтым отливом кожи и большой лысиной. Его сопровождал советник постпредства Новиков.

– У вас есть своя армия? – Новиков плохо представлял себе ситуацию на Ближнем Востоке.

– О какой армии вы говорите?

– О еврейской армии!

– Нет, своей армии у нас нет, у нас еще нет государства.

– Как же вы собираетесь отстаивать свою независимость?

– В составе британской армии в войну сражались еврейские подразделения, но командование не позволяет их объединить.

Новиков удивленно спросил гостя:

– Как хорошо вы говорите по-русски! Где учили?

– Русский – язык моего детства. Я же родился в Российской империи.

Он не без удовольствия сказал Новикову:

– А вы знаете, что во время Генуэзской конференции весной двадцать второго года меня даже приняли за Ленина? Мы ведь похожи, верно?

С лица Новикова мгновенно исчезла улыбка. Он отчеканил:

– Товарища Ленина ни с кем нельзя спутать.

Кабинет постпреда Громыко

Помощник Громыко распахнул перед неожиданным гостем дверь. Андрей Андреевич вышел навстречу:

– Прошу, господин Вейцман.

Гость расположился напротив Громыко. Улыбаясь, заметил:

– Еще недавно трудно было себе представить, что советские дипломаты будут принимать главу Всемирной сионистской организации.

– Я знаю вас, господин Вейцман, как химика с мировым именем, – отозвался Громыко. – Но перейдем к делу. Я задам вам прямой вопрос. Какими вы видите отношения между будущим еврейским государством в Палестине и Советским Союзом?

– По географическим, экономическим и политическим причинам установление тесных отношений с Советским Союзом будет первоочередной заботой еврейского государства. Мы рассчитываем на дружбу и взаимопонимание с вашей страной. О дружеских чувствах, которые палестинские евреи питают к русскому народу, и говорить не приходится…

– Что же, – кивнул Громыко, – это я и рассчитывал услышать. Тогда расскажите, какой вам видится нынешняя ситуация.

Вейцман пожаловался:

– Вся беда в том, что англичане категорически против. Они столько лет противятся созданию нашего государства.

– Мы обратили внимание на слова министра иностранных дел Великобритании о том, что палестинским евреям не нужно свое государство, – заметил Громыко. – Но вашему делу мешают не только англичане. Американская администрация, как я вижу, тоже не поддерживает идею раздела Палестины и создание еврейского государства. Белый дом, Пентагон и государственный департамент – все против вас.

Коридор в здании представительства СССР при ООН

Новиков в коридоре постпредства остановил другого советника:

– Товарищ Деканозов дает нам прямое указание – скрывать от американцев наши намерения, вести себя осторожно и аккуратно. Не понимаю Андрея Андреевича! Он идет против указаний товарища Деканозова!

Второй советник не пожелал участвовать в столь опасной дискуссии:

– Начальству виднее. Товарищ Громыко знает, что делает.

И убежал.

– Не уверен, – пробормотал Новиков. – По-моему, это непартийный подход к делу.

Государственный департамент США. Кабинет госсекретаря

Государственный секретарь США Джордж Маршалл внушал главе Всемирной сионистской организации Хаиму Вейцману:

– Для вашей собственной пользы вам следует избегать любого выражения симпатий к России. Подумайте над тем, как Соединенные Штаты и западный мир воспримут особые отношения между вами и Советским Союзом. Неужели вы не понимаете, что русские поддерживают вас с одной целью – торпедировать американскую политику?

Джордж Маршалл грозно предупредил Вейцмана:

– Если на еврейское государство нападут арабские армии, на помощь Соединенных Штатов рассчитывать не следует. Так что я советую вам не спешить с провозглашением своего государства, чтобы не подвергать себя риску быть уничтоженными. Повремените!

Хаим Вейцман с достоинством ответил:

– Господин государственный секретарь, евреи ждали этого момента две тысячи лет. Никто не может обвинить нас в недостатке терпения…

Белый дом. Овальный кабинет

Президент Соединенных Штатов Гарри Трумэн проводил совещание в Белом доме. В овальном кабинете государственный секретарь Маршалл внушал участникам совещания:

– Нельзя ссориться с нефтедобывающими странами. Без них Америка существовать не может. А без еврейского государства американцы уж как-нибудь обойдутся… Ближневосточная нефть важнее всего остального. Задача нашей внешней политики – обеспечить вооруженные силы нефтью. Вы просто не понимаете, что сорок миллионов арабов легко столкнут четыреста тысяч евреев в море. И все. На этом история еврейского государства закончится, не начавшись. Лучше подумайте о нефти – мы должны быть на стороне нефти.

Президент Трумэн с ним не согласился:

– Я намерен признать еврейское государство, если оно будет провозглашено.

Лицо государственного секретаря Джорджа Маршалла побагровело. Глядя президенту в глаза, он сказал:

– Если вы это сделаете, то на выборах я проголосую против вас.

Нью-Йорк. Представительство СССР при ООН. Кабинет Громыко

На совещании в постпредстве Громыко сказал:

– Министр иностранных дел Великобритании объявил о решении передать вопрос о Палестине в Организацию Объединенных Наций. Жест отчаяния. Англичане умывают руки.

Андрей Андреевич позволил себе пошутить:

– Значит, нам надо засучить рукава. Теперь судьба Палестины зависит от двух великих держав – Советского Союза и Соединенных Штатов.

Он продолжил:

– Насколько нам известно, самые влиятельные фигуры в администрации Трумэна категорически возражают против еврейского государства. И президент ничего с ними не может поделать. Как ему пойти против Джорджа Маршалла с его ореолом военного героя! Трумэн может сколько угодно менять чиновников в государственном департаменте, но ссориться накануне выборов с одним из самых популярных в стране людей – немыслимо.

Один из советников добавил:

– Политическое будущее самого Гарри Трумэна рисуется в мрачных тонах. По опросам общественного мнения, он неминуемо проигрывает будущие выборы. Его влияние упало даже в собственной администрации.

Громыко кивнул:

– Словом, ему не до палестинских евреев. Знаете, что это означает?

Он обвел глазами своих помощников.

– Что решающее слово остается за нами. Мы должны ясно заявить свою позицию. И если сделаем это умело, наша позиция и будет принята.

– Арабские страны обидятся, – заметил Новиков.

– Они нас не принимают всерьез. А в их мире ценится только сила. Пусть осознают наше влияние и наши возможности. Вот тогда они захотят с нами дружить.

Новиков настороженно сказал:

– Но на каждый шаг нам нужна санкция Москвы.

– Разумеется, – согласился Громыко. – Где шифровальщик?

Москва. МИД. Кабинет заместителя министра

В Москве заместитель министра Деканозов был крайне раздражен:

– Почему Громыко не исполняет моих указаний? Подготовьте телеграмму о том, что все свои шаги он должен согласовывать со мной. Со мной! А не с Вышинским. При чем здесь Вышинский?.. Давайте быстро шифровку. Я жду.

Нью-Йорк. Вышинский вернулся

Советский представитель в ООН не мог пропустить концерт, на который собралось все высшее общество Нью– Йорка. Оркестр еще играл, когда в ложу, где сидел Громыко, проник запыхавшийся сотрудник посольства. Сказал на ухо:

– Андрей Андреевич, вас срочно просят вернуться.

Громыко очень тихо поинтересовался:

– Что-то случилось?

– Мне не сказали.

Громыко повернулся к жене:

– Нам надо идти.

Когда они спускались по лестнице, Лидия Дмитриевна испуганно спросила:

– Что произошло? Ты не догадываешься?

Громыко покачал головой.

Когда машина въехала в ворота советского представительства, ожидавший его помощник распахнул дверцу:

– Андрей Андреевич, вас очень ждут наверху.

Лидия Дмитриевна была недовольна:

– Андрюша, ты еще не ужинал.

– Сейчас вернусь, – обещал Громыко. – Не отдавай никому мой ужин.

Пока они поднимались, Валентин Рожков объяснил послу ситуацию:

– Товарищ Вышинский вернулся!

Громыко посмотрел на него с удивлением.

– Пилот самолета, на котором он вылетел из Нью-Йорка, сразу после взлета обнаружил неполадку. Самолет совершил вынужденную посадку. Первый заместитель министра приехал сюда.

Помощник с каменным выражением лица предупредил Андрея Андреевича:

– У товарища Вышинского плохое настроение…

В зале для совещаний спешно собрались все старшие дипломаты. На председательском месте, которое обычно занимал Громыко, расположился Вышинский.

– Наконец-то вы пожаловали! – голос Вышинского был полон сарказма. – Нашли время развлекаться! Здесь первый заместитель министра, а постпред на концерте… Только я улетел, все перестали работать. Ну и порядки у вас тут!.. В результате ваш непосредственный начальник вынужден трудиться вместо вас!

Пока Вышинский, сверкая глазами, произносил эту тираду, Громыко преспокойно уселся на место рядом с ним, поинтересовался:

– Вы не голодны, Андрей Януарьевич?

– Что? – Вышинский сбился с тона.

– Я беспокоюсь, покормили ли вас? Или мне распорядиться насчет ужина?

– Я поел, – ответил Вышинский. – Давайте к делу. Раз я оказался здесь, то завтра заменю вас. Сам выступлю в ООН.

На заседании одного из комитетов ООН в Нью-Йорке председательствующий объявил:

– Слово предоставляется первому заместителю министра иностранных дел Советского Союза господину Андрею Вышинскому.

Присутствующие надели наушники. За стеклянной перегородкой переводчики зашевелили губами. Вышинский говорил эмоционально, жестикулировал.

Андрей Андреевич Громыко и другие дипломаты заняли места напротив. Один из помощников задремал, другой листал иллюстрированный журнал, третий что-то меланхолично рисовал. Громыко слушал внимательно. Он быстро написал что-то на бумаге и склонился к помощнику:

– Отнесите Андрею Януарьевичу.

Рожков прошел через весь зал и положил записку перед Вышинским. Тот, продолжая ораторствовать, развернул ее. Там было написано: «Андрей Януарьевич, вы излагаете американскую позицию. Наша позиция следующая…»

Вышинский как ни в чем не бывало договорил. Сделал паузу. Скомкал записку и громко произнес:

– То, что я сейчас излагал, – это позиция поджигателей войны! Это позиция англо-американцев! Она неприемлема для людей доброй воли. Мы придерживаемся совершенно иной позиции…

Когда выходили из зала, Громыко поздравил Вышинского:

– Сильное выступление, Андрей Януарьевич!

– Вы находите? – Вышинский растаял. – Мне тоже показалось, что я был в ударе.

Громыко придержал его за локоть:

– Хотел попросить вашего совета. Товарищ Деканозов часто дает нам указания по палестинскому вопросу…

– Вот оно что, – неприятно удивился Вышинский.

– Мне представляется, что одно из его указаний неточно. С нашей точки зрения, необходимо обращаться к общественному мнению. Мобилизовать американцев в пользу нашей точки зрения. Только это способно заставить президента Трумэна проголосовать так, как нам надо.

Вышинский посмотрел на Громыко оценивающим взором:

– Думаю, вы правы. Я вас поддержу в Москве. Что касается указаний Деканозова… Забудьте. Это не его епархия. Я удивляюсь, почему он вмешивается в эти вопросы.

Лидия Дмитриевна и Андрей Андреевич вышли на обязательную вечернюю прогулку. Когда они отошли подальше, она озабоченно спросила:

– Почему два твоих начальника – Вышинский и Деканозов так не любят друг друга?

– Все очень просто, – пояснил Громыко. – Это состязание за право влиять на Молотова. Деканозов силен близостью к органам и к Берии. Вышинский – юрист, умеет быстро формулировать. Деканозов, чувствуя поддержку Берии, ведет себя уверенно, смело решает любые вопросы, дает указания послам.

– А что же Вышинский? Он же все-таки первый зам.

– Андрей Януарьевич публично не проявляет своего недовольства, боится конфликтовать с Деканозовым, которого Берия привез из Грузии. Но Вышинскому не нравится, что тот вмешивается в его епархию.

В зале заседаний ООН председательствующий объявил:

– Слово предоставляется представителю Советского Союза.

Громыко прошел на трибуну:

– Представители арабских стран указывают на то, будто бы раздел Палестины – историческая несправедливость. С этой точкой зрения нельзя согласиться хотя бы уже потому, что еврейский народ связан с Палестиной на протяжении длительного исторического периода. И мы не можем упускать из виду положение, в котором очутился еврейский народ в результате последней мировой войны. В результате войны, навязанной гитлеровской Германией, евреи как народ потерпели больше, чем какой-либо другой народ. Поэтому советская делегация поддерживает рекомендацию о разделе Палестины.

В зале его выступление слушали с неослабевающим вниманием. Выступление имело успех, о чем Громыко рассказал жене, когда они вышли на вечернюю прогулку.

– Ты не очень рискуешь, играя на противоречиях между Вышинским и Деканозовым? – спросила Лидия Дмитриевна.

– Я не играю. – Легкая улыбка появилась на губах Громыко. – Я использую сильные стороны каждого из них ради общего дела.

Лидия Дмитриевна покачала головой:

– Я решительно отказываюсь понимать ваш мужской мир… Но, Андрюша, я тебя прошу: будь осторожен… Я боюсь Вышинского. Всякий раз, когда он появляется, мне не по себе… Не могу забыть, что он столько лет служил прокурором…

– По-моему он и не перестал им быть.

– Деканозов еще опаснее.

– Знаешь, поначалу на первом плане в министерстве был Деканозов. Надо отдать ему должное. Он умеет выдвигать перспективных людей. Но теперь верх берет Вышинский. И что-то мне подсказывает, что Деканозов не задержится на своем посту.

На совещании в постпредстве Громыко задумчиво заметил:

– Голосов не хватает.

– Что делать?

– Есть только одна возможность. Надо, чтобы латиноамериканские страны либо проголосовали за раздел Палестины, либо воздержались.

– У нас нет рычагов влияния на Латинскую Америку, – констатировал советник.

– У нас нет, – согласился Громыко. – А у администрации Трумэна есть. Помощник государственного секретаря Нельсон Рокфеллер способен надавить на каждого из латиноамериканских диктаторов. Он их всех знает.

Советник развел руками:

– Вот на него мы повлиять точно не можем. И даже если все скинемся, чтобы его подкупить, денег не хватит.

Громыко пропустил его шутку мимо ушей:

– Нельсон Рокфеллер вел тайный бизнес с нацистской Германией. И многие латиноамериканские страны поддерживали отношения с гитлеровцами. Если напомнить об этом, то получится, что латиноамериканские диктаторы возражают против создания еврейского государства из антисемитских, то есть фашистских, побуждений. И Нельсон Рокфеллер их поддерживает.

– Выходит, он тоже антисемит и фашист, – подхватил советник. – Это прозвучит сильно. Но кто все это скажет?

– Поговорим с главным редактором «Дейли ньюс». Он умолял нас организовать ему интервью с товарищем Сталиным. Мы это сделали. Теперь он просит дать въездную визу его корреспонденту. Мы снова поможем… А сейчас надо обратить его внимание на сомнительное прошлое господина Рокфеллера. Подготовьте убедительные материалы.

Когда сотрудники посольства разошлись, Игнатенко подошел к послу.

– Рокфеллер вложил несколько миллионов долларов в добычу нефти в Венесуэле. Сейчас его компания налаживает экспорт венесуэльской нефти. Нужны танкеры. Нам известно, что Рокфеллер обратился к Аристотелю Оазису. Пока это держится в секрете. Я поговорю с Оазисом?

Громыко задумался:

– А зачем Оазису ссориться с нефтедобывающими арабскими странами и поддерживать раздел Палестины и создание там еврейского государства?

– Аристотель Оазис возит на своих танкерах латиноамериканскую нефть. Арабы с их нефтью – конкуренты. Утопить их – в прямом или переносном смысле – святое дело. Так что Оазис нам союзник.

Вашингтон. Белый дом. Овальный кабинет

В овальном кабинете Белого дома президент Гарри Трумэн и государственный секретарь Джордж Маршалл остались одни.

– Вот уж никто не ожидал, что Советский Союз придет сионистам на выручку, – сказал Гарри Трумэн. – Да еще как! Громыко не просто выразил симпатию еврейскому народу, а потребовал создания в Палестине еврейского государства.

Джордж Маршалл мрачно заметил:

– Обычно Громыко говорит «нет». На сей раз он сказал «да». И очень громко!

Трумэн констатировал:

– Идея создания еврейского государства в Палестине обрела черты реальности.

Государственный секретарь еле сдерживал себя:

– Господин президент, значит, вы все-таки намерены поссориться с арабскими странами, которые поставляют нам нефть?

Перед президентом лежали газеты с изложением выступления советского представителя.

– Я прочитал речь Громыко, – объяснил Гарри Трумэн. – Даже сами евреи никогда не выступали в свою защиту так ярко и убедительно. Поймите, Джордж, если уж Сталин однозначно поддержал создание еврейского государства, как же я могу быть против? Это исключено. Избиратели меня не поймут. Я уже позвонил нашему представителю в ООН и сам объяснил ему, что он должен проголосовать «за». Чтобы не произошло сбоя в бюрократической цепочке… И если еврейское государство будет создано… Мы опоздали и не сумели первыми высказаться за его создание. По крайней мере признаем первыми.

Государственный секретарь развернулся и вышел из овального кабинета. Гарри Трумэн с сожалением посмотрел ему вслед. Перед ним лежала утренняя газета с портретом советского посла Громыко.

Москва. МИД. Кабинет заместителя министра

В Москве в кабинет заместителя министра иностранных дел Деканозова вошла молодая хорошо одетая девушка. Глянув на нее, Владимир Георгиевич воодушевился.

– Вы – Спиридонова? И хотите работать у меня секретарем? Что же, я думаю, вы мне подходите.

Маленький и толстый, Деканозов вышел навстречу ей из-за стола, взял за руку, чтобы поздороваться, нагло притянул к себе и попытался поцеловать. Девушка покраснела и слегка отстранила его. Он еще крепче держал ее. Она размахнулась и отвесила ему звонкую пощечину. Он не ожидал отпора. От неожиданности выпустил ее из рук.

Девушка опрометью бросилась из кабинета.

Деканозов нажал кнопку звонка. В кабинет вошел его помощник, столкнувшись с убегавшей девушкой, которая не успела вымолвить ни слова.

Деканозов, потирая покрасневшую щеку, сказал помощнику:

– Что-то я смотрю, Громыко там своевольничает. Что он о себе возомнил? Надо его приструнить. Сейчас я этим займусь.

Едва помощник вышел, зазвонил аппарат правительственной связи. Деканозов снял трубку, услышал голос и вытянулся:

– Слушаю, Лаврентий Павлович!.. Да, была. А что?..

Растерянно переспросил:

– Чья она дочка?

Слушая голос Берии, Деканозов побледнел. Когда Лаврентий Павлович бросил трубку, Деканозов без сил опустился в кресло:

– Мне конец!..

Нью-Йорк. Представительство СССР при ООН. Кабинет Громыко

Игнатенко стремительно вошел в кабинет Громыко:

– Сработало, Андрей Андреевич! После долгого и бурного разговора с Аристотелем Оазисом заместитель государственного секретаря Нельсон Рокфеллер вот уже третий день – это нам точно известно – обзванивает всех, кого он знает в Латинской Америке, и призывает поддержать раздел Палестины.

– А знает он всех, кто принимает решения в каждой из стран, – заметил Громыко.

– И, видимо, он очень убедителен, – согласился Игнатенко. – По нашим данным, Бразилия и Гаити, собиравшиеся голосовать «против», проголосуют «за». Никарагуа, Боливия и Эквадор, намеревавшиеся воздержаться, тоже проголосуют «за». Аргентина, Колумбия и Сальвадор, возражавшие против раздела Палестины, воздержатся при голосовании.

По радио передавали репортаж о голосовании на сессии Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций.

– За раздел Палестины и создание двух государств – еврейского и арабского – проголосовали тридцать три страны, – говорил диктор. – Против – тринадцать. Несколько стран, в том числе Англия, воздержались. Решение принято!

В кабинет Громыко внесли кинопроектор.

– Прислали свежую кинохронику из Палестины, – пояснил помощник.

Пленка зашуршала в проекторе. На большом экране возникли кадры праздничного Тель-Авива.

– Сотни тысяч палестинских евреев, обезумевших от счастья, вышли на улицы, охваченные энтузиазмом, – говорил диктор. – Около двух тысяч человек собрались в здании одного из самых больших кинотеатров. Над столом президиума большой портрет Сталина и лозунг: «Да здравствует дружба между Государством Израиль и СССР!» При упоминании Советского Союза, особенно когда звучит имя Андрея Громыко, зал взрывается аплодисментами.

Громыко смотрел вполглаза. Махнул рукой:

– Заберите! И вызовите шифровальщика.

Он продиктовал срочное сообщение министру иностранных дел Молотову:

«Голосование на Генеральной Ассамблее ООН свидетельствует о полном успехе нашей внешней политики. Мы доказали свою способность влиять на ключевые проблемы мировой политики и добиваться нужных нам решений. Отныне все знают, что на Ближнем Востоке ни одна серьезная проблема не может быть решена без участия Советского Союза».

Вечером в квартире советского представителя за ужином Лидия Дмитриевна осторожно поинтересовалась:

– У тебя много дел на конец недели? Может быть, соберемся за город наконец? Погуляем… Такая погода хорошая. Тебе надо отдохнуть после всего, что здесь происходило. И немного отвлечься. Пора научиться отдыхать.

– Это тоже надо уметь, – согласился Андрей Андреевич. И добавил: – Только что пришла шифровка от Молотова. Меня отзывают в Москву.

Лидия Дмитриевна с тревогой посмотрела на мужа:

– Мы провели здесь целых девять лет. В Москве столько изменилось за эти годы… В министерстве новые люди. Ты никого из них не знаешь… Что нас там ждет?

Нью-Йорк. Крестины Кристины Оазис

На родине Аристотель Оазис конечно же устроил бы пышные крестины своей долгожданной дочери. На чужбине организовать праздник, достойный столь важного события, оказалось труднее.

Аристотель женился на Афине (дома ее называли просто Тиной) Ливанос, дочери корабельного магната Ставроса Ливаноса, сразу после войны. А Тина подарила ему ребенка только через четыре года.

Кристина появилась на свет в Нью-Йорке. Далековато от родных мест ее родителей, и людей собралось сравнительно немного. Но церковь была пышно украшена. Священника счастливый отец тоже не обошел вниманием, так что крестины дочери Аристотеля Оазиса стали главным событием того дня.

Крестным стал партнер Оазиса – Ставрос Ниархос. Он держал девочку на руках.

– Отрекаешься ли ты от сатаны, и от всех дел его, и от всех демонов? – вопрошал священник.

– Отрекаюсь, – говорил за нее Ниархос.

Священник прочитал «Символ веры»:

– Верую в единого Бога Отца, Вседержителя, Творца неба и земли, видимым же всем и невидимым…

Закончив молитву, спросил Ниархоса:

– Каким именем нарекаешь ее?

– Кристина, – громко произнес Ниархос.

У Аристотеля Оазиса – невиданное дело – на глазах появились слезы.

Священник опустил девочку в купель и трижды полил ей голову водой, произнося:

– Крещается раба Божья Кристина во имя Отца, Сына и Святого Духа.

Маленькая Кристина перенесла все стоически, даже не заплакала. Ее переодели в белую рубашечку, отстригли ей прядь волос и повесили на шею преподнесенный Ниархосом дорогой золотой крестик.

Гости по очереди подходили к улыбавшимся родителям и протягивали конверты с деньгами для Кристины, повторяя:

– Дай Бог, чтобы она вас радовала!

Аристотель пригласил всех в ресторан напротив церкви, закрытый в тот день для других посетителей. Он был действительно счастлив. Когда они с женой подошли к ресторану, его остановили двое полицейских, которые явно не переживали из-за своего излишнего веса.

– Аристотель Оазис?

Он не утратил своей самоуверенности:

– А кого это интересует?

Один из полицейских ловко схватил его за руки, второй, сопя носом и отдуваясь, защелкнул наручники.

– Судью Гаррисона. Сейчас ты предстанешь перед ним.

Оазис возмутился:

– Я только что крестил дочь! Да у нас дома в такой день…

Полицейский запихнул его в машину:

– У себя дома делай что хочешь. А у нас правит закон.

Через несколько часов в тюрьму приехал его адвокат, который не сомневался, что Оазиса отпустят под залог.

– Вопрос только в сумме, – объяснил он.

Оазис недоумевал:

– Что им от меня надо?

– Тебе известно такое имя – Роберт Кеннеди? – спросил адвокат.

Аристотель задумался:

– А, помню! Этот мальчик присутствовал на приеме здесь, в Нью-Йорке, который устроила Памела Черчилль, невестка Уинстона Черчилля. Он мне сразу не понравился.

– Ты ему тоже, – заметил адвокат.

Роберту Кеннеди было двадцать семь лет, Аристотелю Оазису – пятьдесят три, хотя он скрывал свой возраст и говорил, что ему всего сорок семь. Удивительным образом эти два человека сразу почувствовали ненависть друг к другу. Эта ненависть одного из них унесет в могилу…

– Он мне в сыновья годится, а ведет себя как наместник всевышнего на земле, – возмущался Оазис. – Я понимаю, что его отец – важная шишка, но…

– А его старший брат Джон Кеннеди – герой войны и только что стал сенатором, – добавил адвокат. – Ему сулят большое будущее.

– И что им всем от меня нужно? – зло спросил Оазис.

Вечеринка у Мао Цзэдуна

Аристотель Оазис приобрел десять американских супертанкеров. Суда такого водоизмещения имеют стратегическое значение. Закон запрещал их продажу иностранцам. Оазис зарегистрировал фиктивную компанию, которая формально принадлежала четырем уважаемым американским гражданам, в том числе одному отставному адмиралу, герою войны. Они и приобрели эти танкеры. Потом их акции перекупила зарегистрированная в Панаме компания, принадлежавшая Оазису.