Текст книги "Гитлер против Сталина"

Раса и кровь

Адольф Гитлер и десяти минут не мог проговорить без того, чтобы не завести речь о евреях. Один из его приятелей утверждал, что в юности Гитлер влюбился в белокурую девушку. Она отвергла будущего фюрера и предпочла более симпатичного юношу-еврея. И с тех пор озлобленному Гитлеру повсюду виделись картины соблазнения белокурых немецких девушек инородцами.

Евреи стали для Гитлера олицетворением всех пороков и преступлений. Он считал их виновными во всех бедах и несчастьях человечества. Он вообще отрицал право евреев считаться людьми и видел в их обличии дьявола на земле.

Антисемитизм стал одной из главных мировоззренческих и политических основ преступного государства и привел к уничтожению миллионов людей. Национально-социалистическое движение выплеснулось на улицу, дав выход необузданным страстям, националистическим предрассудкам и ненависти, пробуждая самые низменные инстинкты.

В послевоенной Германии евреи получили такие же, как все, гражданские права и свободы. Равноправное участие в культурной и политической жизни раздражало националистов. Это позволило Гитлеру пустить в ход такое надежное оружие, как антисемитизм. Его сила в том, что он не требует никаких рациональных аргументов.

Немцев убеждали в том, что евреи захватили в республике все ключевые посты и это часть всемирного заговора антинациональных сил.

Период германской истории от времени правления канцлера Отто фон Бисмарка до разгрома Третьего рейха в мае 1945 года был временем невротического стремления германской империи к самоутверждению, время расцвета шовинистической культуры.

Немцы были убеждены, что их победа над французами в войне 1871 года – результат глубокого морального и культурного превосходства, а не следствие небольшого преимущества в военной мощи, как это имело место на самом деле. А поражение 1918 года было воспринято в Германии как несправедливость. Обиду на эту несправедливость усилило чувство исторической миссии Германии.

Нацисты были прежде всего борцами против всего западного. Запад отождествлялся с индивидуализмом, либерализмом, парламентской демократией. Демократы пытались направить развитие страны по общеевропейскому пути. Национальные социалисты делали упор на особый немецкий путь. Тогда модно было говорить, что немецкая душа несовместима с капитализмом, что страна должна идти особым путем, что парламентская демократия ей не подходит.

Поражение в Первой мировой воспринималось как национальный позор и утрата статуса великой державы. Республика – как воплощение культурного распада и морального банкротства. Немцы считали, что победивший в войне Запад желает не только ограбить их, но и унизить их национальное чувство. А слуги Запада – это евреи.

В реальности абсолютное большинство немецких евреев не участвовали в политике. За четырнадцать лет в Веймарской республике сменилось двадцать кабинетов, в них служило в общей сложности четыреста министров. И лишь пятеро из четырехсот – евреи. Но это не мешало национальным социалистам утверждать, что власть в руках евреев.

XIX век принес немецким евреям хотя и неполное, но равноправие. Они быстро интегрировались в немецкое общество, это привело к большому числу смешанных браков. Число перешедших в христианство евреев значительно увеличилось. Немецкое общество охотно принимало евреев-христиан. Антисемитизм носил преимущественно религиозный характер. К еврею-христианину претензий не было. Немецкие евреи доказывали свою любовь к Германии службой в армии.

До Первой мировой в Германии не было принято никаких антисемитских законов, потому что злобные националисты были раздроблены. Немецкие евреи ошибочно решили, что, в отличие от восточноевропейских евреев, они в Германии в безопасности. Но спасения не было.

Немалое число немецких христиан имели еврейские корни. Они не считали себя евреями, многие и не подозревали о своих еврейских предках, пока Гитлер им об этом не напомнил. Они верно служили стране, ведь их предки жили в Германии на протяжении столетий. Они искренне считали себя немецкими патриотами и совершенно не предполагали, что приход нацистов к власти им чем-то угрожает. Когда в 1935 году были приняты первые расовые законы, они просто не могли поверить, что и их тоже зачислили в разряд ненастоящих немцев.

Известно, что нет ничего более опасного для ревнителей чистоты своего происхождения, чем реальные генеалогические изыскания. Немцы в особенности представляют собой смешение различных этнических групп, хотя многие из них не желали об этом слышать. Изучение собственной родословной стало ударом даже для некоторых правоверных нацистов. Они и не подозревали, что в их жилах течет часть еврейской крови, что один из дедов или одна из бабок были евреями.

Выявить всех, у кого есть примесь еврейской крови, было трудно, хотя партийный аппарат и эксперты расового ведомства трудились с полной нагрузкой. Они обнаружили, что много заметных и влиятельных в обществе людей женаты на еврейках. Немецкие аристократические семьи не отказывались от браков с евреями. Объединитель страны и первый канцлер Германии Отто фон Бисмарк это только приветствовал.

Адольф Гитлер придавал большое значение внешнему облику. Но он сильно ошибался. Большинство немецких евреев ничем не отличались от немцев – ни образом жизни, ни образом мыслей. Возможно, не было больших немецких патриотов, чем немецкие евреи. И внешне они были такими же, как немцы.

Когда нацисты пришли к власти, они сочли все формы ассимиляции евреев попыткой подорвать Германию изнутри. Гитлер считал ассимилированных евреев самыми опасными, потому что их не сразу узнаешь, и они изнутри разлагают общество.

Немецкие евреи были в отчаянии. Когда они пытались держаться в стороне от жизни страны, где они оказались волею судьбы, их считали врагами. Когда они пытались стать частью общества, служить государству, так же, как все, их считали еще более опасными врагами.

Один из самых популярных писателей того времени Якоб Вассерман с горечью писал: «Еврею совершенно бесполезно быть в стороне. Они скажут: трус, он прячется, потому что у него нечистая совесть. Бесполезно идти к ним и протягивать руку. Они скажут: что это он себе позволяет со своей еврейской настырностью? Бесполезно хранить им верность в качестве соратника. Они скажут: зачем он нам нужен? Бесполезно помогать им сбросить цепи с рук и ног. Они скажут: уж он и на этом свою выгоду знает. Бесполезно обезвреживать яд. Они сварят новый».

В одном из немецких учебников есть раздел: «Сопротивление без народа». Речь идет о том, что в других странах антифашистское движение опиралось на поддержку народа. Но не в Германии. Юные антифашисты Ханс и Софи Шолль были одиночками. И попытка полковника Клауса Шенка фон Штауфенберга убить Гитлера 20 июля 1944 года тоже не встретила широкого понимания среди населения страны.

Американский историк Дэниэл Гоулдхэген написал обширную книгу о том, что немцы охотно участвовали в преступлениях. Не потому, что им трудно жилось, не потому, что страна пережила унижения после поражения в Первой мировой, и не в силу какого-то особого психологического устройства, а просто потому, что они ненавидели «чужих». Они не хотели видеть рядом с собой евреев и так охотно поддержали политику национальных социалистов. Поэтому они убивали безоружных евреев, женщин и детей, уничтожали миллионы невинных людей систематически и без сожаления…

По существу историк назвал немцев «нацией убийц». Поразительным образом книга имела колоссальный успех именно в Германии. Многие немцы откликнулись на его труд. Издали целую книгу писем Дэниэлю Гоулдхэгену. Немцы узнали правду о себе, и в определенном смысле это стало для них облегчением. Как на занятиях у психотерапевта, когда выясняется, что вокруг полно людей с такими же тяжелыми проблемами.

Конечно, при известных обстоятельствах многие люди способны стать преступниками, как показывают исследования психологов. Но огромную роль сыграла тотальная нацистская пропаганда, разжигавшая ненависть к евреям и вообще к «чужим», «другим», «не своим». И лишь немногие немцы даже в нацистские времена подчинялись совести и своим моральным принципам.

На всех уровнях немецкое общество демонстрировало одобрение и готовность помогать в депортации и уничтожении евреев. Многие проявляли энтузиазм и личную инициативу, щедро вознаграждаемую. На изгнании евреев наживались не только бургомистры и полицейские, но даже уборщицы, которые за личный досмотр еврейских женщин получали надбавку к жалованью. А соседи просто занимали квартиры депортированных и присваивали их имущество.

Почему он нравился немцам?

29 марта 1936 года на референдуме – поддерживаете ли вы политику фюрера – Адольф Гитлер получил почти девяносто девять процентов. Министр народного просвещения и пропаганды нацистской Германии Йозеф Геббельс пометил в дневнике: «Историческая победа. Фюрер объединил народ. Даже в самых смелых мечтаниях мы не могли этого представить. Фюрер завоевал мандат против всего окружающего мира».

Выходит, практически все немцы верили Гитлеру?

Более надежные исследования в те годы не проводились, но можно предположить, что цифра завышена. Не все верили. Однако же отрицать успехи нацистов в завоевании общественного мнения не приходится. Это результат работы мощной пропагандистской машины? Или же немцам действительно нравилось то, что делал самый чудовищный преступник ХХ столетия Адольф Гитлер?

2 августа 1934 года президент Германии Отто фон Гинденбург умер в возрасте восьмидесяти семи лет. 19 августа провели референдум. Немцев просили ответить на один вопрос: согласны ли вы ликвидировать пост имперского президента, чтобы передать все полномочия Гитлеру?

«За» проголосовали восемьдесят четыре процента. Нацисты приняли закон, объединивший должности президента и канцлера. Гитлер стал именоваться «фюрером и имперским канцлером». Но шестая часть населения нацистской Германии – больше пяти миллионов человек – все-таки ответила «нет». В некоторых рабочих районах против концентрации власти в руках фюрера высказался каждый третий.

В марте 1936 года служба госбезопасности представила начальству секретный отчет о настроениях в Берлине: немцы недовольны тем, что Гитлер не борется с коррупцией и позволяет высокопоставленным чиновникам вести роскошную жизнь. «Почему фюрер с этим мирится?» – вот вопрос, который часто звучал в те дни. В тревожном отчете говорилось: «доверие народа к личности фюрера сейчас переживает кризис».

Но буквально через день после составления доклада, 7 марта 1936 года, немецкие войска вошли в демилитаризованную Рейнскую зону, что в первый раз продемонстрировало слабость западных демократий.

По Версальскому мирному договору левый берег Рейна и полоса правого берега шириной в пятьдесят километров объявлялись демилитаризованной зоной. Франция после двух войн хотела, чтобы немецкие войска держались от нее подальше.

Германия нарушила мирный договор, и 7 марта 1936 года французская армия имела полное право вышвырнуть рейхсвер из Рейнской области. Немецкие войска получили приказ не сопротивляться в случае столкновения с французами. Но в Париже не хотели конфликта, и этот день стал триумфальным для Гитлера. Проблемы последних месяцев – нехватка продовольствия, рост цен, низкие зарплаты – все это потонуло в эйфории.

Адольф Гитлер самодовольно перечислял свои достижения в рейхстаге 28 апреля 1939 года:

– Я преодолел хаос в Германии, восстановил порядок, фантастически поднял производство во всех отраслях национальной экономики. Мне удалось полностью занять полезным трудом семь миллионов безработных, судьба которых так тревожила наши сердца. Я не только политически объединил немецкий народ, но и вооружил его. Я вернул провинции, отнятые у нас в 1919 году. Я привел миллионы глубоко несчастных немцев, оторванных от нас, на родину. Я восстановил тысячелетнее историческое единство германского жизненного пространства. Я достиг всего этого, не пролив кровь и не заставив страдать от войны мой народ или другие народы. Я, который двадцать один год назад был никому не известным рабочим и солдатом моего народа, осуществил все это благодаря своей энергии…

Министр пропаганды Йозеф Геббельс скромно писал, что создание мифа о фюрере было его главным достижением. Но самые изощренные стратегии не возымели бы успеха, если б не благодатная почва: Германия, считавшая себя несправедливо обиженной и оскобленной, ждала спасителя и нашла его в Гитлере.

И лишь немногие были достаточно прозорливы, чтобы оценить опасность нацистской политической системы.

В первые годы нацистского правления немцам казалось, что после стольких лет отчаяния и безнадежности в немецкое общество вернулись энергия и динамизм. Наконец-то у власти правительство, которое поставило Германию на ноги. Пока другие страны (и Соединенные Штаты Америки в том числе) страдали от массовой безработицы, Гитлер избавил немцев от этого страха. Даже после Второй мировой немалое число немцев продолжали считать это достижениями Гитлера. Вспоминали, что при нацистах была полная занятость, существовали такие хорошие вещи, как организация «Сила через радость», которая за копейки позволяла трудящимся культурно отдыхать и путешествовать.

Вторым достижением Гитлера считалось избавление от Версальского мирного договора 1919 года, считавшегося позорным. Вынужденное сокращение рейхсвера до ста тысяч человек, запрет иметь военную авиацию и некоторые виды наступательного оружия переживались как унижение. Восстановление военной силы и престижа Германии оценивалось немцами как достижение, пока за это не пришлось проливать кровь.

Присоединение Австрии к Германии в 1938 году воспринималось как национальный триумф. Немцы вновь и вновь убеждались в слабости западных держав и гении Гитлера как государственного деятеля.

Впервые немцы встревожились во время судетского кризиса летом 1938 года, когда возникла реальная угроза войны. Но западные державы в конце сентября отдали Германии Судетскую область, отрезав ее от Чехословакии, и тем самым подарили Гитлеру еще один мирный триумф во внешней политике.

В годы Веймарской республики нацистская пропаганда приложила немало усилий для того, чтобы представить жизнь в демократической стране как катастрофическую. Преувеличивалась преступность, декадентство, социальные беспорядки и насилие (большая часть которого была действиями самих нацистов). Придя к власти, Гитлер выставлял себя борцом за справедливость и мораль, поборником закона и порядка.

Партия распространила влияние на все секторы общества. Миллионы немцев так или иначе были с ней связаны. Партийные секретари и аппаратчики занимали должности и руководящие кресла, продвигались по карьерной лестнице в системе, которая целиком и полностью зависела от фюрера. Боролись за продвижение по этой лестнице, за внимание начальства в вождистской системе.

Разумеется, помимо фанатиков в стране были скептики. И даже, хотя они не могли высказать это открыто, – инакомыслящие, люди, презиравшие Гитлера и ненавидевшие нацизм по моральным соображениям. Однако очень трудно, почти невозможно было противостоять Гитлеру во время его триумфов. Пропаганда создавала атмосферу тотального восхищения, что тоже нельзя сбрасывать со счетов. Немцы, которые могли быть против нацистов или как минимум выражать сомнения, – публично демонстрировали полнейшую поддержку политики партии и правительства.

Фюрер ловко дистанцировался от непопулярных мер. Недовольство и раздражение практикой нацистского режима переносилось на его подчиненных. Популярность Гитлера создавала ему особое положение внутри нацистской верхушки – в тот момент, когда в 1938–1939 годах некоторые из них, в том числе второй человек в рейхе Герман Геринг, просыпались в холодном поту от страха перед войной с коалицией западных держав.

Власть над массами означала избавление от всех возможных ограничений. Благодаря этому идеологические утопии фюрера превратились в практическую политику. Ради расширения жизненного пространства немецкого народа он устроил мировую войну, а во имя торжества расовой идеологии приступил к уничтожению евреев.

Адольф Гитлер сам поверил в свое величие и непогрешимость. Эта перемена произошла в нем в 1935–1936 годах, когда он стал с порога отвергать любые сомнения и возражения. Его речи приобрели мессианский характер. Низкопоклонство армии чиновников, сладкая лесть пропаганды только укрепили уверенность фюрера в том, что судьба Германии в его руках и он один способен добиться победы в будущей грандиозной битве. Отныне он считал себя избранным провидением, чтобы вести страну и мир.

Покорность судьбе, а не энтузиазм – вот реакция немцев на войну с Польшей в сентябре 1939 года. Адольф Гитлер исчерпал возможности роста популярности. Большинство населения хотело мира. Гитлер же жаждал войны. Выступая перед редакторами нацистских газет в Мюнхене, фюрер признал необходимость обманывать сограждан:

– Обстоятельства заставляли меня десятилетиями говорить только о мире. Только благодаря тому, что я делал упор на стремление Германии к миру, стало возможным вооружить немецкий народ оружием, необходимым для следующего шага.

В сентябре 1939 года основная масса немцев уверилась в том, что у Гитлера все получается и что их судьба тесно переплетена с судьбой фюрера. Толпа готова была исполнить любые его приказы. Когда победы сменились поражениями, и приближающийся разгром разрушил харизматический образ Гитлера, роковые узы, связавшие фюрера с народом в «счастливые тридцатые», не позволили немцам вырваться на свободу.

Они не посмели восстать против тирана, погубившего их родину. Немецкий народ, когда-то поддержав триумф Гитлера, обречен был пережить катастрофу, к которой фюрер привел страну и людей.

Все для вермахта!

Распространенное представление об экономическом превосходстве Германии – результат исторического воображения.

Перед Второй мировой экономический уровень Европы определяла не Германия, а Великобритания, которая к началу ХХ века была первым на континенте индустриальным государством с преобладающим городским населением.

Немцы постоянно сравнивали себя с англичанами, но Германия проигрывала в сравнении с Англией, где был более высокий уровень жизни и более развитая экономика. Экономика Германии находилась на среднеевропейском уровне. Сегодня ее можно было бы сравнить с экономикой Ирана или Южной Африки, вполне успешно развивающихся, но далеко не передовых государств. Уровень потребления и уровень жизни немцев сильно отставал от их более развитых соседей на Западе Европы.

Немцы в Третьем рейхе жили, мягко говоря, не богато. Главным в рационе питания рабочих был картофель, сравнительно недорогой. Яйца были относительно дешевы. Зато сало и масло были очень дорогими. Пиво проделывало значительную прореху в бюджете рабочего. Повседневный рацион состоял из картофеля, хлеба, капусты, свинины. Немцы пили много кофе и много курили. Все это съедало половину зарплаты. Если учесть плату за квартиру, то на приобретение одежды, на медицину и образование оставалось совсем мало. Покупка и ремонт одежды были очень серьезным расходом. Покупка костюма для отца семейства оставляла всю семью без денег.

В тридцатые годы уровень жизни в Германии был вдвое ниже, чем в Соединенных Штатах, и на треть ниже, чем в Англии. Привычные для американских рабочих просторные квартиры с отдельной ванной комнатой и водопроводом были недоступны для немецких. Миллионы немцев жили стесненно – по три-четыре человека в одной комнате без ванной, кухни и электричества. Если машина, холодильник, радио уже становились нормой для американцев, то в Германии этими достижениями цивилизации наслаждалась только элита. В Германии не было такого среднего класса, как в Англии и Соединенных Штатах.

Немцы завидовали англичанам. Отставание Германии в первую очередь порождалось обширным и неэффективным сельским хозяйством и низким уровнем сектора обслуживания. В Германии пятнадцать миллионов человек все еще зарабатывали на жизнь ремеслами и сельским хозяйством. Немцам же казалось, что успех и процветание англичан определяются тем, что Британия – это колониальная империя, и она владеет природными ресурсами по всему миру.

Улучшение жизненного уровня требовало серьезного экономического роста в течение длительного периода времени, что привело бы к росту зарплат и снижению цен на предметы потребления. Но в Германии тридцатых годов просто не верили, что нормальный ход экономического развития приведет их к процветанию. Они доверились Гитлеру, который уверял, что только присоединение новых территорий и источников сырья могут сделать Германию богатой. А для начала нужно сократить импорт до минимума и запретить иностранным компаниям торговать на немецких рынках.

2 февраля 1933 года Гитлер впервые обратился к народу в роли главы правительства. Он говорил о том, что задача его правительства восстановить потерянное в результате капитуляции Германии в ноябре восемнадцатого и последовавшей за этим коммунистической революции. Он обещал помочь сельскому хозяйству, создать новые рабочие места, позаботиться о системе здравоохранения и пенсиях.

А 3 февраля Гитлер держал речь перед генералами на квартире главнокомандующего сухопутными войсками Курта фон Хаммерштайн-Экворда. Фюрер говорил жестко:

– Экономика! Крестьянин должен быть спасен. Повышение экспорта в будущем ничего не даст. Емкость рынков мира ограниченна, а производство повсюду избыточно. В освоении новых земель – единственная возможность снова частично сократить армию безработных. Жизненное пространство для немецкого народа слишком мало…

Гитлер и его партия сделали упор на создание рабочих мест. Но придя к власти, они свою программу не выполнили. Нацисты преследовали другие цели: вооружение, отказ от выплаты долгов и помощь отсталому сельскому хозяйству.

От своего предшественника на посту канцлера Курта фон Шляйхера Гитлер получил полностью подготовленную программу создания рабочих мест, на которую было ассигновано шестьсот миллионов марок. Ни одна марка не была еще израсходована. Весь капитал достался нацистам. Гитлер начал с расходования денег, найденных в бюджете ненавидимым им Шляйхером. Безработным эти деньги не достались. Треть суммы ушла военным, треть – влиятельному аграрному лобби на мелиорацию.

Исключительно в пропагандистских целях 28 мая 1933 года кабинет министров одобрил, а 1 июня обнародовал «Первый закон о сокращении безработицы». Имелось в виду начать строительство дорог, домов. А денег в бюджете уже не было! Включили печатный станок, что привело к сильнейшей инфляции, зарплаты быстро обесценивались. Инфляция была скрытым налогом для населения, который люди не замечали, потому что пропаганда сообщала о появлении новых рабочих мест.

Больше других на этом поприще преуспел гауляйтер Восточной Пруссии Эрих Кох, бывший железнодорожник и старый партийный работник. Восточная Пруссия, отсталый сельскохозяйственный анклав, насчитывала сто тридцать тысяч безработных. Через полгода после прихода нацистов к власти, 16 июля 1933 года, Эрих Кох провозгласил Восточную Пруссию свободной от безработицы. Министр народного просвещения и пропаганды Йозеф Геббельс трубил об успехах: сто с лишним тысяч немцев получили работу как зримое воплощение энергии национального социализма.

Но «Битва за рабочие места» в Восточной Пруссии была, как сейчас сказали бы, чистой воды пиар-проектом. Сельскохозяйственная область нуждалась в примитивном и дешевом труде. Правая рука Геббельса в ведомстве пропаганды Вальтер Функ, журналист по профессии, выбрал Восточную Пруссию в качестве самого успешного примера действенной социальной политики нацистов.

День Гитлера начинался с доклада Ханса Ламмерса, начальника имперской канцелярии, и информационной сводки Вальтера Функа, который знакомил канцлера с утренними новостями.

«Вальтер Функ, – вспоминал Эрнст Ханфштенгль, ведавший в аппарате партии отношениями с иностранными журналистами, – был хорошим финансовым журналистом. Его слабостью была выпивка. Функ часто появлялся, страдая от чудовищного похмелья. Если на вопрос Гитлера о каких-то последних событиях он отвечал: «Мой фюрер, этот вопрос еще не созрел для обсуждения», это означало, что у него еще двоится в глазах и он не может даже прочитать собственную сводку».

Руководство партии поддержало инициативу Эриха Коха. Глава прусского правительства Герман Геринг нажал на федеральное министерство финансов, и самые большие деньги пошли в Восточную Пруссию, область, где было всего около двух процентов всех безработных страны.

Что же сделал гауляйтер Эрих Кох? Он согнал всех безработных в так называемые «товарищеские лагеря», где превратил всех, в том числе квалифицированных рабочих, в землекопов. Заодно уполномоченные Германского трудового фронта (созданного вместо распущенных профсоюзов) проводили с ними интенсивные политзанятия. Кох умудрился даже один из первых концлагерей для противников режима выдать за центр ликвидации безработицы…

Старания Коха были поставлены в пример другим гауляйтерам. Между партийными секретарями по всей стране началось соревнование. Но рапорты об успехах были дутыми. Сильная безработица была среди металлургов и служащих. Они не желали копать землю или идти на стройку. Поэтому безработица реально сократилась только в сельских районах, а не в промышленных центрах.

Деньги из бюджета текли на военные нужды и строительство необходимой для инфраструктуры армии. Автобаны занимают особое место в нацистской мифологии. Нацистское руководство никогда не рассматривало строительство дорог как метод ликвидации безработицы. Дороги строились как средство централизации страны и как коммуникации, нужные вооруженным силам.

В 1933 году только четверть немецких дорог имели твердое покрытие, необходимое для движения автомобильного транспорта. В 1934 году строительство автобанов было возложено на Фрица Тодта, инженера и старого члена партии.

Фриц Тодт учился в Высшем техническом училище в Мюнхене, получил степень доктора после Первой мировой. На фронте был военным летчиком. После войны руководил фирмой, занимавшейся дорожным строительством. В январе 1923 года вступил в партию, в штурмовые отряды и в Национально-социалистический боевой союз немецких архитекторов и инженеров.

В июле 1933 года Гитлер назначил его генеральным инспектором немецких дорог и поручил ему строительство автобанов. Так появилась военно-строительная «организация Тодта».

Германия боялась войны на два фронта, как это произошло в Первую мировую. Автобаны давали возможность перебрасывать войска с одного фронта на другой без промедления. Фриц Тодт представил план строительства шести тысяч километров новых дорог и попросил на это пять миллиардов марок. Обещал, что после прокладки запланированных им дорог триста тысяч солдат можно будет перебросить с фронта на фронт всего за две ночи.

И по сей день уверенно говорят, что Гитлер избавил страну от безработицы, начав строительство шоссейных дорог… В реальности гауляйтеры быстро убедились в том, что борьба за новые рабочие места мало интересует Гитлера. Он думал только о перевооружении. После декабря 1933 года вообще ни одной марки не было выделено на создание новых рабочих мест, хотя гауляйтеры, которые еще ничего не поняли, бомбардировали Берлин депешами, доказывая, как важно дать им денег для укрепления привлекательного образа новой власти.

Важно заметить, что в 1933 и 1934 годах в немецкой экономике, как и во всем мире, шел естественный процесс восстановления после длительного кризиса. Главным двигателем оживления экономики было не государство, а частные инвестиции, прежде всего в строительство. Вот почему быстро сокращалась безработица в черной металлургии и металлургической промышленности, производстве строительных материалов и выпуске текстиля. Но вот что странно. И через полгода после начала подъема в Германии не произошло ожидаемого роста потребления. Экономическое оживление должно было вызвать рост потребления. Почему это не произошло?

В 1933 году, после прихода нацистов к власти, упали реальные зарплаты, а цены на продовольствие стали расти. Люди жили хуже, чем в годы Веймарской республики. Это доказывает, что нацистское правительство не вправе приписывать себе какие-то заслуги. Если бы еще существовала республика, достижения были бы более впечатляющими.

Социальная политика нацистского государства была основана на обещании повысить уровень жизни путем создания народного автомобиля, народных квартир, народного холодильника, а также народного граммофона, народного велосипеда и народной швейной машинки…

Использование прилагательного «народный» было настолько широким, что совет по рекламе ввел запрет на его несанкционированное использование. Но большинство «народных продуктов» оказались неудачными. В первую очередь из-за низкой покупательной способности немцев.

Только проект народного радио оказался удачным. В стране с населением в шестьдесят шесть миллионов было всего четыре с лишним миллиона радиоприемников. А радиоприемники были важны для пропаганды. Так что всего только четверть семей могла услышать фюрера.

Проблема состояла в цене – самый дешевый стоил больше ста марок, немыслимые деньги для рабочих. В мае 1933 года министерство пропаганды сговорилось с производителями о создании очень дешевого приемника, который смог бы принимать и берлинские радиостанции, и мощные местные. Его назвали «народный радиоприемник – 301» (в честь дня прихода Гитлера к власти тридцатого числа первого месяца). Определили цену – семьдесят шесть марок. Но и она оказалась слишком большой. Договорились о продаже в кредит – первый платеж семь марок двадцать пять пфеннигов. Вот тогда приемники стали раскупать. Больше других разбогател крупнейший производитель радиоприемников Telefunken.

В 1937 году цену снизили до пятидесяти девяти марок. В городах приемники были очень распространены, но на селе еще считались роскошью. В 1938 году только половина немецких семей могла позволить себе радио. В Англии – шестьдесят восемь процентов, в Соединенных Штатах – восемьдесят четыре процента.

В 1939 году выпустили новую модель – всего за тридцать пять марок. Немцы иронически именовали ее «глоткой Геббельса». За год продали миллион приемников. За такую же цену за границей можно было купить куда более современную технику. Но страна была закрыта для импорта потребительских товаров. Власти устраивало и то, что отечественные приемники плохо принимали иностранные станции: зачем немцам «враждебная пропаганда»? А вскоре слушать иностранное радио стало уголовно наказуемым преступлением.