Текст книги "Лондон: Бегство из ада"

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ

1

Металлическая дверь за спиной захлопнулась, проскрежетал тяжелый засов. Напряженно вглядываясь в полумрак, отряд сталкеров поднялся по выщербленным ступеням в вестибюль лондонской станции метро "Квинсвэй". Перешагивая через кучи мусора и хлама, люди выбрались на улицу и остановились, прислушиваясь к звукам Лондона.

Над полуразрушенным городом сгущались вечерние сумерки. Окрестные дома зияли выбитыми окнами и пустыми дверными проемами. На дороге валялись перевернутые взрывной волной и основательно проржавевшие за двадцать лет после Катастрофы остовы автомобилей. Всегдашний ветер носил по улице клубы пыли. Где-то далеко, за несколько кварталов отсюда, истошно завывала объятая смертной тоской неведомая тварь – то ли готовясь издохнуть, то ли призывая на помощь сородичей. В окнах на верхних этажах пару раз промелькнули быстрые тени, но показаться перед людьми не посмели. Все было спокойно.

Пять человек в противогазах и прорезиненных костюмах химической защиты двинулись вперед. Двое держали сектора обстрела, водя автоматами по сторонам, двое других, нагруженных тяжелыми ранцами, тащили в руках металлические канистры, еще один замыкал шествие. Его движения, исполненные значимости, выдавали старшего.

Сталкеры пересекли дорогу и остановились перед буйно разросшимся парком "Кенсингтонские сады". Некогда парк был довольно редким, с немногочисленными деревьями и зелеными лужайками, и просматривался почти насквозь. Но теперь он превратился в непроходимую лесную чащу с уродливыми огромными стволами. Деревья стояли так густо, что между ними не везде мог бы пройти человек. Они мешали одно другому, но упорно тянулись кверху. Их ветви сталкивались, переплетались и врастали друг в друга, словно состязаясь в армрестлинге не на жизнь, а насмерть. От деревьев исходило чувство затаившейся угрозы, усиливаемое бесформенными покрытыми слизью лиловыми листьями.

В лесу стояла зловещая тишина. "Птиц не слышно", – механически отметил про себя Ник, перекидывая канистру в другую руку, и тут же вспомнил, что в лиловом лесу всегда так – нет ни птиц, ни иной живности. Лондонские твари сюда почему-то не забредают.

Люди замерли перед лесом. Лес, казалось, замер перед людьми. Даже листья перестали трепетать и ронять слизь на землю.

– Ох, не нравится мне эта затея, – пробормотал другой сталкер с канистрой.

Ник лишь покосился на него и ничего не ответил. Он бы предпочел сейчас держать в руках автомат, а не тащить на спине ранцевый огнемет.

– Тише, там! – глухо прикрикну сквозь противогаз командир отряда.

Он слушал лес и выжидал. Затем подобрал с земли камень и с силой зашвырнул его в чащу. Камень пробил мясистую листву, глухо стукнулся о ствол дерева и полетел вниз, утонув в темном перегное из опавших листьев и обломанных веток. Ни одна тварь, если она была в лесу, ни единым звуком на него не отреагировала.

Командир подождал еще с минуту, а затем скомандовал.

– Начинайте!

Огнеметчики, скинув ранцы, подбежали к деревьям и принялись поливать их горючим из канистр, расходясь по сторонам вправо и влево, покуда емкости не опустели. Командир в это время их прикрывал. Затем они вернулись к огнеметам, надели ранцы и взяли в руки раструбы.

– Хорошая погода сегодня, – сказал командир, – ветер дует в лес. Давайте, ребята!

Длинные языки пламени вырвались из сопел и лизнули темные стволы, словно бы сделанные из замшелого камня. Огненная дорожка от разлитого бензина побежала по земле, опоясывая бывший парк, а струи пламени из огнеметов стали обнимать стволы и ветки, начинавшиеся в паре метров от земли, попутно задевая подлесок и кустарник.

Лес, казавшийся раньше сырым, загорелся на удивление быстро. От пламени сделалось ясно, и надвигающаяся ночь отступила на несколько десятков метров. Люди старались пробиться огненными струями вглубь чащи, чтобы зацепить как можно больше деревьев.

– А гладко все идет! – возбужденно крикнул разговорчивый сосед Ника. – Я даже не ожидал такого!

– Постучи по дереву, Огонек! – нехотя ответил Ник, который не любил отрываться от дела на болтовню.

Тот захохотал.

– Я лучше поддам ему жару! – крикнул он и открутил свой вентиль на полную.

Он получил свое прозвище за любовь к огнеметам, которыми орудовал всегда самозабвенно.

В этот момент лес стал меняться. Кора на ближних деревьях обгорела и слезла струпьями, обнажив лиловую древесину, которая не хотела гореть, и принялась тлеть, испуская густой вонючий дым, стлавшийся книзу, как будто это горели не деревья, а химикаты.

Затем ветки, объятые пламенем, постепенно пришли в движение. Казалось, они извиваются и скручиваются под действием жара, но было в этом и нечто упорядоченное. Ветки качались, словно маятники, взад и вперед, и размах их с каждым разом становился все больше.

Однако Огонек этого не замечал. Войдя в раж, он приблизился вплотную к деревьям.

– Ну, что, ребята, замерзли? – крикнул он, глядя на начавшие тухнуть стволы. – Ничего, сейчас я вас согрею!

Он принялся охаживать обнаженную древесину длинным языком пламени из своего раструба, не замечая, что в кронах зародился какой-то гул. Поначалу слабый и низкий, он постепенно становился все сильнее и выше, пока не перешел в высокий протяжный вой.

"Если бы я не знал, что там никого нет, – подумал Ник, – я бы решил, что это верещат какие-то твари, живущие на верхушках деревьев".

Он оглянулся на остальных – гул слышали все, кроме Огонька. У старшего не выдержали нервы – он приставил автомат к плечу и выпустил длинную очередь по кронам. "Пустая трата патронов, – скривился Ник. – Стареешь, Бивень, на пенсию тебе пора".

Вой нарастал. Все словно впали в ступор. Все, кроме Ника, обладавшего повышенным чутьем к приближающейся опасности.

– Назад! – крикнул он Огоньку и выключил свой огнемет. – Туши шарманку!

Но тот все поливал пламенем стволы деревьев, словно и впрямь пытался их согреть. И лишь когда баллоны у него опустели, оглянулся на товарищей.

Только теперь, когда прекратился рев пламени из горелки, он расслышал вой леса, и до него дошло, что что-то идет не так.

Огонек стал пятиться, но было уже поздно – из леса вылетел, будто бы оборвавшись с раскачивающейся ветки, диковинный шипастый плод величиной с футбольный мяч и ударил его в грудь. От столкновения плод лопнул и окатил Огонька светлой вязкой жидкостью, под которой тут же задымилась и начала растворяться его химза. За защитным костюмом пришел черед обычной одежды, а после нее и тела незадачливого сталкера, которое стало плавиться и распадаться на глазах. Долгий исполненный боли крик вырвался из горла несчастного, но вскоре выдохся и затих.

Исчез и человек. Через несколько минут от него осталась лишь дымящаяся лужа в ошметках почерневшей резины, которая тут же впиталась корнями ближайшего дерева.

Глядя с ужасом на разыгравшуюся у них перед глазами трагедию, сталкеры начали отступать к метро. Группа прикрытия открыла упреждающий огонь по лесу, но пули были бессильны остановить целый вал плодов, полетевших оттуда в людей. Сталкеры, как ни силились, не могли разглядеть, кто их оттуда бросает.

Ник сорвал с себя жестяной ранец и прикрылся им, как щитом. Несколько шипов пробили в нем дыры, но до человека не достали.

Охнул и упал Бивеннь, которому длинный шип угодил прямо в глаз. Пламя в лесу угасало. Всем стало ясно, что они потерпели неудачу.

– Отступаем! – крикнул Ник. – Алистер, ко мне!

Вдвоем с подбежавшим автоматчиком они подхватили раненного командира под руки и потащили к метро. Чем дальше они отходили, тем меньше плодов до них долетало.

– Все против нас, – пробормотал Алистер. – Мало нам тварей, так теперь еще и деревья тоже.

Ник не ответил. Они нырнули в вестибюль, перебежали его, спустились по лестнице и забарабанили в дверь условным стуком. Дверь распахнулась и сталкеры, не мешкая, скрылись за ней.

Люди не заметили, как несколько мутантов выпрыгнули из окон ближайших зданий и, припадая к земле, устремились следом. Они держались на расстоянии, но были готовы напасть при первой же возможности. Почуяв запах крови, твари рассчитывали, что сталкеры бросят раненного, и они получат легкую добычу. Когда же дверь захлопнулась, мутанты поняли, что поживы не будет, и подняли разочарованный вой.

Лес к этому времени почти совсем потух. Стало видно, что людям не удалось потеснить его ни на сантиметр. Деревья чернели сплошной стеной перед растрескавшимся от ползущих из леса корней асфальтом, и было ясно, что через какое-то время они преодолеют и это препятствие, и доберутся до вестибюля станции. Через не очень продолжительное время.

2

Хаммер выбежал на улицу Нотинг Хилл Гейт и остановился. В каждом из домов по обе стороны дороги могла таиться угроза, но этим вечером все было спокойно. Ржавые автомобили и автобусы громоздились тут и там. Одни были перевернуты, другие остались стоять на колесах с давно спущенными шинами. Часть была с выбитыми стеклами и распахнутыми дверями, но другие стояли плотно закрытыми. В них, прильнув к окнам, сидели скелеты: мужчин, женщин, дети. Будто хотели что-то сказать оттуда. Вот только кому? До них никому не было дела ни тогда, ни, тем более, сейчас. Даже хищным лондонским тварям они не нужны. Костями питаются одни костоеды, неспешно перемалывающие их на муку крепкими челюстями. Но костоедов мало, а скелетов много.

Хаммер заметил какое-то шевеление в некогда красном, а теперь буром двухэтажном автобусе метрах в ста от него. Он переместился поближе. Косматое семейство костоедов копошилось внутри. Оттуда доносилось утробное ворчание и хруст костей в их челюстях чудовищной силы.

Хаммер посмотрел на стоявший рядом длинный "Бентли" с желтыми, под золото, колесными дисками. Внутри сидела семья скелетов, все пристегнутые ремнями – муж, жена и двое детей. После автобуса костоеды возьмутся и за них – они всегда движутся по прямой.

Хаммер опустился на четвереньки и помчался по тротуару, где, несмотря на хлам, все же было свободнее, чем на дороге. Он несся длинными прыжками, с удовольствием ощущая, как легко сердце гонит кровь по телу, как даже при такой скорости мощные мышцы работают вполсилы, как свободно дышится вечерним воздухом.

Он остановился, поднял косматую морду кверху, открыл клыкастую пасть и издал долгий протяжный вой от переполнявших его чувств. Тут же отозвались несколько других завываний – далеко впереди и на соседних улицах. Хаммер не стал им отвечать – то были чужаки, безмозглые твари, а он хотел услышать сородича, такого же, как и сам. Но таковых здесь не оказалось. Подобных ему, вообще, в городе было немного.

Вверху промелькнула обширная черная тень. Хаммер среагировал мгновенно. Цепляясь за выступы в стене ближайшего дома, он легко взобрался до второго этажа и скрылся в оконном проеме. Летающий монстр покружила над улицей еще немного, и подался прочь.

Хаммер спустился вниз и побежал дальше. Трусившую ему навстречу большую стаю шестилапых собак он обогнул по крышам зданий. Ни одна из них не выстояла бы против него в прямой схватке, но со стаей связываться не стоило. Собаки проводили его надсадным лаем.

Некоторое время Хаммер двигался, громыхая кровельным железом и перепрыгивая с одного дома на другой, а затем опять спустился вниз. Оказавшись на земле, он углубился в переулки и в коне концов оказался возле станции метро "Квинсвэй". Напротив нее чернел опутанный лианами дремучий лес, некогда бывший парком.

Деревья Хаммер не любил, хотя иногда ему очень хотелось взлететь по стволу до самого верха – просто так, чтобы посмотреть на Лондон с высоты. Но, несмотря на всю свою силу и ловкость, он избегал даже приближаться к ним, а не то, что заходить в чащу. Деревья теперь стали такими, что даже птеродонты никогда не садились на них, хотя, конечно, далеко не каждое дерево могло бы выдержать их вес.

Хуже всего было то, что деревьев в Лондоне становилось все больше. Они появлялись там, где никогда не росли прежде. Деревья покрывали развалины, исполинские стволы прорастали сквозь дома, прекрасно чувствуя себя даже в местах наибольшей радиации, куда избегало заходить все живое.

Хаммер видел, как из метро вышли пятеро людей с двумя огнеметами и принялись жечь лес. Одного из них он знал, как знал и то, что их затея обречена на провал.

От наблюдения за людьми его отвлекло ощущение близкой опасности. Хаммер резко обернулся – к нему подкрадывался кровосос. Зверь пребывал в уверенности, что Хаммер его не видит. Для людей это действительно было так, но Хаммер мог улавливать тепловое излучение, и защита кровососа на него не действовала.

Хаммеру захотелось позабавиться. Он притворился, что ничего не замечает, а когда тот уже был в полуметре от него, отскочил в сторону, забежал сзади, и со всего маху полоснул правой лапой с длинными когтями по спине мутанта. Тот взревел от боли и развернулся. Но Хаммер был уже на безопасном расстоянии. Встав на задние лапы, он оказался с кровососом одного роста. Кровосос был немного сильнее, зато Хаммер превосходил его мозгами.

Кровосос с ходу кинулся в лобовую атаку. Хаммер взлетел по стене дома и встал в оконном проеме второго этажа. Лазить по стенам кровосос не умел, он застыл внизу, задрав голову и шевеля щупальцами-присосками вокруг пасти. Чтобы поддразнить монстра, Хаммер подобрал с полу валявшийся там ржавый молоток и запустил в него. Молоток угодила кровососу по плечу. Зверь опять издал рев.

Хаммер бросил взгляд на людей в отдалении. Те жгли лес и ничего не слышали за ревом пламени и воем из крон деревьев.

Кровосос сделал попытку взобраться вверх по стене, но у него ничего не получилось. Хаммер забавлялся. Он оттолкнулся от подоконника и прыгнул на кровососа из окна. Тот не удержался и грохнулся на землю под тяжестью врага. Было слышно, как у него захрустели ребра.

Хаммер подхватился первым, намотал самое длинное щупальце на руку и рванул что есть силы. Щупальце оторвалось. Он с отвращением отшвырнул от себя извивающийся кусок скользкой плоти. Изрядно помятый кровосос, наконец, поднялся на задние лапы и пустился наутек. Его сопровождал всегдашний спутник – мелкий мутант по имени плоть.

Хаммер мог бы сейчас добить раненную тварь, но не захотел – кровососов он не ел, а силы надо было экономить.

Хаммер опять посмотрел на станцию. Людей там уже не было, а огонь в лесу постепенно шел на убыль. Он понял, что их затея провалилась, и побежал дальше.

На город тем временем опустилась ночь. Темные тяжелые облака затянули все небо, и стало совсем темно. Своим тепловым зрением Хаммер видел почти так же хорошо, как и днем. А что не удавалось разглядеть, то подсвечивали вспышки молний приближающейся грозы.

Дождь началась, когда он добрался до Трафальгарской площади. Очередная вспышка ослепила его, а раскат грома ударил, казалось, прямо по голове. Хаммеру показалось, жертвой стихии стал он сам. Однако уже в следующее мгновение он понял, что молния угодила не в него, а в колонну Нельсона. Постояв немного, колонна с жутким шумом провалилась в какую-то подземную полость почти на всю свою длину. Теперь статуя адмирала возвышалась над поверхностью всего лишь на пару метров.

Из пустотелых статуй львов вокруг нее, зияющих дырами, стали выглядывать местные гады, разбуженные шумом. Хаммер не стал дожидаться, пока они выберутся наружу, и побежал дальше. Дорогу ему освещали следовавшие одна за другой молнии. Гремело беспрестанно.

Добравшись под проливным дождем до Темзы, он глянул направо. Очередная молния попала в колесо обозрения "Лондон ай", за ней последовали другая и третья. Завыли электродвигатели, передавая усилие на редукторы, и вся обычно неподвижная гигантская конструкция пришла в движение. Колесо стало вращаться с ужасным скрипом давно не смазываемых механизмов. В нижних кабинах колеса зашевелились какие-то бесформенные твари и стали тяжело плюхаться в реку.

Хаммер ступил на Вестминстерский мост. Внизу несла свои темные воды Темза. А в ней, озаряемые вспышками молний, резвились и охотились друг на друга ее обитатели. Их было много, некоторых он никогда не видел прежде.

Мимо его уха пролетела, едва не коснувшись крылом, летучая мышь величиной с кошку. Лапа Хаммера автоматически дернулась, и он сшиб ее. Гадкое создание рухнуло в воду. Оттуда тотчас навстречу ему высунулась морда жаборыбы с открытой пастью, щелкнули челюсти, хрустнули кости, запищала пришедшая в себя от боли мышь и в следующую секунду вода сомкнулась над обоими.

Ближе к противоположному берегу Хаммера ждал сюрприз – Вестминстерский мост зиял провалом. Мост стал непроходимым. Хаммер раздраженно зарычал. С правого края провал был широким, но постепенно сужался влево и в конце в нем было уже не более трех метров.

Хаммер отступил назад, разбежался и прыгнул. В момент толчка его задняя правая лапа поехала на чем-то скользком – это была икра жаборыбы. Из-за этого он не долетел до противоположного края совсем чуть-чуть и стал падать в воду. Угодить в нее означало верную гибель – с речными мутантами ему было не справиться.

Извернувшись в воздухе в отчаянном кульбите, он все-таки смог приземлиться на поросшее скользкими водорослями каменное основание опоры. Выпустив когти, он нащупал щели между рядами кладки и вскарабкался выше, чувствуя спиной злобные взгляды обитателей Темзы, уже почти считавших его своей добычей. Хватаясь за стальные балки, он добрался до верха моста и перевалился через чугунные перила.

Вскоре он был на берегу. Обогнув лежащие на земле массивные обломки башни Биг-Бен с двумя почти неповрежденными циферблатами из четырех, он осторожно зашел в здание Парламента. Под высоченными сводами зала гроздьями висели летучие мыши, вынужденные коротать ночь внутри из-за непогоды. Хаммер глянул вверх лишь мельком, убедился, что опасности нет, и опять опустил голову.

После нескольких минут поисков, он обнаружил в одном из боковых помещений неприметный люк, откинул крышку и спустился по неширокой лестнице на несколько пролетов вниз. В конце ее была металлическая дверь с дисковым кодовым замком. Набор шифра дался ему нелегко. Когтистая лапа с четырьмя короткими пальцами была не очень-то приспособлена для этого занятия и скользила по гладкой рукоятке с цифрами, которую требовалось вращать то вправо, то влево.

Только с третьей попытки, после долгой возни в темноте, замок щелкнул и дверь приоткрылась. Хаммер распахнул ее, но заходить не стал, а сначала подвинул под петли увесистый камень, валявшийся рядом.

Лишь после этого он переступил порог. В ноздри ему ударил затхлый, застоявшийся за десятилетия воздух. В первой комнате не было ничего примечательного. Офисная мебель, телефоны на столах, давно погасшие мониторы. Во второй вдоль стен стояли высокие шкафы, набитые папками с бумагами. Но и это было не то, что он искал.

За следующей дверью он обнаружил еще один ход вниз, в конце которого плескалась вода. Ступать в воду Хаммеру не стал. Он вернулся назад, принес два стула и, переставляя их по очереди, вошел в третью комнату. Здесь прямо из воды, покрывавшей пол сантиметров на двадцать, торчали несколько металлических стоек с компьютерными серверами и жгутами кабелей. Все было давно обесточено и сгнило от сырости.

Он увидел в углу дверь вмонтированного в стену сейфа. Припомнив другой шифр, Хаммер неуклюже набрал и его. Сейф щелкнул и открылся. Внутри стояла коробка с компакт-дисками. Порывшись внутри, он нашел диск с нужной надписью, поднес к пасти и осторожно сжал его одними губами, после чего заторопился к выходу. Шеф будет доволен добычей.

Уже перед самыми ступеньками Хаммер поскользнулся, и его нога съехала в воду. Тотчас гладкая поверхность забурлила и к нему метнулась узкая длинная спина водяной твари. Хаммер едва успел взобраться обратно на стул, а тварь, описав полукруг, опять залегла на дно.

Хаммер выбрался наружу и побежал домой.

3

Ник проснулся от саднящей боли. Она вытеснила даже яркие впечатления сна, где он чувствовал себя единым целым с неведомым мутантом по имени Хаммер. Такие сны он видел время от времени, особенно после вылазок на поверхность. Возвращаясь обратно в метро, он словно бы тащил за собой невидимые нити, которые, помимо его воли, образовывались между ним и населявшими Лондон тварями. В глубине души он завидовал им за возможность жить на поверхности, но никогда не признался бы в этом даже самому себе. И еще он с некоторых пор странным образом временами чувствовал родство между ними и собой.

Но сейчас болела левая рука. Что-то держало ее, одновременно вгрызаясь в плоть. Ник включил фонарь. С потолка спускался коричневый канат толщиной с карандаш, протыкал его ладонь насквозь и уходил в пол. Он потянул руку к себе, и тут же боль пронзила его до плеча.

Ник застонал, нашарил на поясе армейский нож и, резко взмахнув им, обрубил канат над ладонью и под ней. Затем, сжав зубы, выдернул обрубок из раны и с отвращением отшвырнул в сторону.

– Чертовы корни! – пробормотал Ник. – Совсем уже достали!

Он нашарил правой рукой сверток с бинтом, помогая себе зубами, вскрыл его и перевязал рану. Нужно было идти в медпункт. Ник посмотрел на часы – половина седьмого утра, медпункт открывается в семь, но иногда доктор приходит раньше, если мучает бессонница.

Он накинул куртку и вышел из своей холостяцкой каморки на платформу. За ночь станция Квинс преобразилась и стала напоминать тропический лес, каким он видел его в детстве на картинках в книжках. Сходство с ним ей придавали свисавшие с потолка корни разной толщины, которые издалека можно было принять за лианы. Корни выходили из многочисленных дыр в потолке и уходили в пол. Пробив бетонное перекрытие над платформой, корни затем с непостижимой быстротой, за одну ночь, дорастали до пола, вонзались в него и росли дальше в глубь земли. Ник не мог понять, чего они ищут. Естественный механизм, когда корни растений стремились к влаге и останавливаются в водоносном, слое был нарушен. Эти корни искали что-то другое или же не искали ничего. Природа обезумела.

Мрачные зевающие мужчины, вооружившись самодельными мачете, пилами и лестницами, обрубали корни сначала вверху, а затем у пола, резали на куски, примерно по метру длиной, и собирали в вязанки. Получались дрова на продажу. "Тоже выгода, – подумал Ник, – но лучше бы обойтись без нее, черт бы их побрал!" Соседние станции покупали корни неохотно. Горели они плохо, сильно чадили, и дым от них шел с резким удушающим запахом, от которого больше обычного слезились глаза, и першило в горле.

У медпункта он прислонился к стене и задремал стоя. Приковылял старый доктор Даниэл.

– Что случилось? – спросил он своим всегдашним мягким голосом.

Ник молча протянул ему руку.

– Пробил гвоздем? – спросил доктор.

– Корнем, – ответил Ник. – Я спал, а он пророс через руку.

На лице чернокожего Даниэла отразилось недоумение.

– Корнем? – удивился он. – Раньше такого не случалось.

– Раньше многого не было, – ответил Ник. – Главное, не болело сначала совсем.

– Наверное, в нем есть что-то обезболивающее, – предположил доктор.

В палатку вошла медсестра Кэтрин.

– Доброе утро, доктор! – поздоровалась она. – Привет, Ник!

Их взгляды встретились, Кэтрин смутилась и потупилась. На ее губах застыла полуулыбка. Ник с удовольствием оглядел ее стройную фигуру, породистое скуластое лицо и длинные волосы. Кэтрин ему нравилась, и он чувствовал, что и он ей тоже. Но дальше приветствий и коротких обменов репликами при встрече дело у них не шло.

Кэтрин была дочерью начальника станции Кена, и крутить с ней любовь было себе дороже. Пришлось бы жениться, а Ник этого не хотел. Он считал, что еще слишком молод для семейной жизни.

Готовя себя к работе сталкера, он, по совету наставников, выучился контролировать эмоции – подавлять гнев, гасить порывы вмешаться в не касающийся его конфликт, выбрасывать из сердца малейшие привязанности. "Наверху нет места чувствам, – говорили ему. – Там существует только целесообразность, а ты – машина для убийства мутантов. Расслабишься внизу – не соберешься вверху. Но и убивать следует лишь тогда, когда смертельная опасность грозит тебе самому. Во всех остальных случаях, уклоняйся от схватки. Кто ушел от боя, тот точно доживет до следующего, а кто принял – неизвестно".

Постепенно Нику стало нравилось чувствовать себя машиной всегда. Он загодя обдумывал каждый свой шаг и отказывался от того, что было ему не нужно. Возможно, Кэтрин и была ему нужна, но женитьба – уж точно нет. Следовательно, не нужна и Кэтрин.

Доктор осмотрел рану.

– Ничего серьезного, – сказал он, – зашивать не надо. Кэтрин обработает. С недельку походишь на перевязки, избегай нагрузок.

Ник протянул руку медсестре. Промыв рану, она наложила с двух сторон ватные тампоны, пропитанные какой-то вонючей мазью, и начала перевязывать.

– Где это тебя? – спросила она участливо.

– Доктор знает, – сухо ответил Ник.

Кэтрин закусила губу и как будто сникла. Даниэл поднял на него удивленный взгляд. Ник проигнорировал его. Немногословным Ника сделала профессия. Он приучил себя обходиться молчанием всегда, пока возможно. Наставники в сталкерской школе считали, что ненужные слова уносят часть силы и ослабляют концентрацию на текущей задаче, а сталкер не может позволить себе ни того, ни другого.

В медпункт прибежал мальчишка-посыльный.

– Ник, тебя зовут на совещание к начальнику станции! – выпалил он.

– А что наш командир? – спросил тот.

– Бивень умер сегодня ночью!

Кэтрин выронила ножницы, которыми обрезала бинт, и приложила пальцы ко рту. Мальчишка убежал.

В канцелярии уже собрались начальник станции Кен, начальник охраны Фред, финансовый менеджер Мартин и стенографистка Лаура, она же секретарша Кена. Ник поздоровался и застыл на пороге – раньше на такие собрания его не звали, и он не знал, что ему делать.

– Проходи, садись! – хмуро бросил Кен и указал на свободный стул между Фредом и Мартином. – Расскажи нам, что там вчера было наверху.

– Так ведь я уже рассказывал! – удивился Ник.

– То – мне, а теперь – совету.

Ник быстро справился со смущением. Имея двадцать пять лет от роду, он оказался здесь самым молодым. Возраст Кена близился к пятидесяти, Фреду было сорок с небольшим, а Мартину перевалило за шестьдесят, и он по понятиям метро считался глубоким стариком, хотя был еще вполне крепким.

Присутствие Фреда доставляло Нику ощутимый дискомфорт. Если с Кеном и Мартином он был на короткой ноге, то с Фредом, который появился на станции не так давно и сразу втерся в доверие к Кену, став его правой рукой, отношения никак не складывались. Раньше, пока был жив Бивень, Ник на заседания совета не ходил и с Фредом почти не сталкивался, теперь же приходилось терпеть того рядом.

Ник сел, возвышаясь на полголовы над коренастым бритым наголо Фредом и слегка сутулым Мартином. Фред покосился на него с пренебрежительной гримасой на лице – неприязнь была обоюдной. Кен нетерпеливо барабанил по столу пальцами левой руки. Правую он почти всегда держал сжатой в кулак, стесняясь отсутствующих на ней указательного и большого пальцев, хотя об этом и так знали все на станции. Раньше Кен был сталкером и приносил сверху богатую добычу. Он ходил в вылазки и с группой, и в одиночку, пробуя свою удачу так и эдак.

Долгое время ему везло, но нашлась тварь и на его голову. В одной из одиночных вылазок, когда у Кена закончились патроны, на него бросился увернувшийся от последней очереди крупный шестилапый пес. Кен успел выбросить правую руку вперед и вогнал ее по самый локоть в пасть зверя, а там ухватил за основание языка и сжал его. Они замерли друг напротив друга. Шестилапый не мог закрыть пасть, а Кен – отпустить его язык. Зверь рвал его когтями, а Кен в ответ бил того по ребрам ногами, обутыми в тяжелые армейские ботинки. Потом, уже ослабев от ран, Кен нашарил левой рукой на поясе нож, достал его и несколько раз ударил мутанта.

Когда Кену показалось, что зверь издох, он отпустил язык и стал вынимать руку, но шестилапый в последнем предсмертном усилии щелкнул челюстями и два пальца Кена с прилегающим куском ладони остался у него в пасти. Кен тут же добил тварь окончательно, но его сталкерская карьера закончилась именно в этот момент.

Принесенные им пальцы не брался пришить ни один врач. Все твердили, что травматическая ампутация не пришивается, а он все не мог в это поверить. Нажимать на курок безымянным пальцем так же быстро и безошибочно, как он делал это указательным, Кен так и не выучился, а без этого наверху делать было нечего. "Сталкер сродни музыканту, – горько шутил Кен, – утрата пальца ведет к потере профессии".

За прежние заслуги его взяли в станционную администрацию, а два года назад, когда умер прежний начальник станции, выбрали на его место Кена.

Вздохнув, Ник начал еще раз рассказывать о вчерашней неудачной вылазке, закончившейся потерями сорока процентов личного состава отряда.

– Это потому, что вы действовали как дилетанты! – заявил Фред, когда он закончил.

– Почему? – не понял Ник.

– Сначала нужно было все разведать, а лишь затем – действовать.

– О чем выведать?

– О свойствах деревьев и их плодах.

– Мы разузнали, что смогли, – возразил Ник.

– Сомневаюсь, – скривился Фред. – Иначе не было бы жертв.

Ник разозлился. Что себе позволяет этот выскочка, сидящий безвылазно под землей?

– Надеюсь, ты знаешь, о чем толкуешь? – спросил он глухим голосом, что всегда случалось, когда он был готов вскипеть.

Фред самодовольно кивнул.

– Да уж, не сомневайся.

– Много раз бывал наверху? – вкрадчиво спросил Ник.

Фред вовремя заметил ловушку.

– Для того чтобы знать тактику вылазок, не обязательно ходить наверх.

Ник помедлил с ответом, чтобы придать словам больше весомости.

– Погибшие вчера тактику не изучали, – сказал он. – Но они бывали на поверхности каждую неделю, а нередко и чаще. И никто из них не мог предположить, как поведет себя лес.

– Совсем? – ехидно поинтересовался Фред.

– Да, совсем. Слишком уж быстро там все меняется. Одни виды мутантов исчезают, другие появляются. На смену одним растениям ветер приносит семена и споры других. Ты можешь сколько угодно сидеть под землей и долбить по учебнику свою долбанную тактику, думая, что ты самый умный, но наверху окажется, что это не так.

Кен кивнул, соглашаясь со словами Ника. Фред видел это, но сдаваться не собирался.

– Как бы то ни было, – резюмировал он, – а результат налицо – вы провалили задание.

Ник уставился на него.

– Как ты сказал? – спросил он. – Провалили задание?

– Ты верно ухватил мою мысль.

Фред смотрел не на него, а на Кена, ища у того поддержки.

Ника взяла досада оттого, что он оправдываться за себя и своих товарищей перед этой подземной крысой.