Текст книги "Лондон: Бегство из ада"

Покончив с делами, Ник некоторое время раздумывал, не зайти ли к одной из местных проституток, которые полуголыми призывно выгибались возле своих палаток.

Перед палатками за переносным столиком сидел прилизанный накачанный тип с козлиной бородкой и пони-тейлом. Это был их сутенер по имени Марвин. Их взгляды встретились, и Ник передумал – с этим малым он с месяц назад подрался в баре. Ник хорошенько ему накостылял за то, что Марвин имел наглость усомниться в его сталкерских навыках.

Рассудив, что впереди будет еще много проституток на торговых станциях, Ник пошел к переходу на серую линию. Если бандиты следуют на "Кингс Кросс", то кратчайшим путем к ней будет пойти по серой ветке вниз до станции "Ватерлоо", перейти на черную линию, и по ней подняться до "Кинг-Кросс". Весь путь занимал одиннадцать станций. Конечно, самая короткая дорога лежала по синей ветке, но ее много лет назад случайно взорвали между станциями "Пикаддили сэкас" и "Лестер сквэа" в результате одной из подземных войн, когда по рельсам проезжала дрезина с боеприпасами. Завал сначала пытались разобрать, но он оказался таким длинным, что стало ясно – дело это бесполезное. Работы забросили. С тех пор все пользовались обходными путями.

Ник зашел в паб "Лев и корона". Потягивая сидр, он наблюдал за суетой торговой станции и думал, что мог бы стать и торговцем тоже. По крайней мере, Санжит ему неоднократно именно это и рекомендовал. Но не лежала у него душа к торговле, скучным казалось это занятие. Впрочем, к черту воспоминания – что сделано, то сделано. Он сталкер и никто другой.

Мысли опять переключились на Крюка. Интересно, какая между ними теперь дистанция? Ник подозвал бармена.

– Повтори, – протянул пустой бокал.

Тот исполнил.

– Знакомого я ищу, – доверительно сказал Ник, отхлебывая хорошо охлажденную брагу. – Крюком звать. Он здесь не проходил?

Тот немного напрягся.

– А зачем он тебе?

Бармен имел вид бывалого человека. Худой, высокий, за сорок, бритый череп с татуировкой на затылке, изображавшей шестилапую собаку в прыжке.

– Хорошая у тебя картинка, – похвалил Ник.

– Неплохая, – согласился тот.

– Ты хоть ее живьем видел?

– Приходилось, – скупо ответил тот.

Ник не стал дальше расспрашивать.

– Дело у меня к нему есть, – сказал он. – Денежное.

– А ты сам-то кто будешь? – недоверчиво спросил тот.

Ник разыграл удивление.

– Новенький, что ли? – спросил он. – Меня здесь все знают.

Бармен выжидающе молчал. Ник закатал левый рукав и показал сталкерскую татуировку с названием своей станции.

– Меня зовут Ник.

Бармен удовлетворенно кивнул.

– Вчера проходил, – сказал он.

– Куда?

– На "Грин парк".

– Я так и думал, – сказал Ник и дал бармену два лишних патрона.

С "Бонд-стрит" на "Грин парк" он двигался в потоке людей, то и дело уступая путь проезжающим дрезинам. Когда брага выветрилась из головы, идти пешком перехотелось. Он махнул проезжающей дрезине, взобрался на нее, отсыпал патронов водителю и занял свободное место. Дрезина была набита мелкими торговцами. Ник ожидал, что они, как обычно, станут говорить об одном и том же – что, где и почем продается или покупается. Казалось, прибыль интересовала этих типов даже больше, чем жизнь. Нику приходилось видеть, как обезумевшие от жадности торговцы бросались чуть ли не в пасть прорвавшимся в метро монстрам, чтобы спасти свои жалкие сумки с товарами.

Но в этот раз их волновала иная тема. По метро прошел очередной слух о разумных тварях. Дрезина двигалась медленно из-за того, что путников на рельсах было слишком много и водителю приходилось беспрестанно звонить в колокольчик, чтобы ему уступили дорогу.

Пожилой мужчина крепкого телосложения со странной кличкой Пицца рассказывал, как однажды встретил такого монстра в тоннеле и тот не был похож ни на одно существо, которое он видел прежде, или о котором слышал. Монстр появился перед ним из бокового прохода между станциям, сгреб в охапку и понес, неизвестно куда.

– Чего же он от тебя хотел? – спросил кто-то.

– Уж и не знаю, – ответил Пицца, – но наверняка не сожрать.

– Так, может, он тебя своим деткам нес? Так сказать, доставка пиццы на дом?

Все засмеялись.

– Может, и нес, – согласился тот.

– А почему ты решил, что он разумный?

– Я не сказал "разумный", я сказал "почти".

– Ну, хорошо, почти.

– Во-первых, потому что он меня сразу не убил, как делают другие мутанты, хотя мог – он напал со спины, совершенно беззвучно, и я не успел ничего сделать.

– У тебя было оружие?

– Обрез дробовика и нож. Патроны с картечью. Не бог весть что, но для него хватило бы.

– Ну, не убил, и что?

– А то, что он сорвал мой обрез и отбросил в сторону. Туда же полетел и нож.

Пицца замолчал, словно бы заново переживая случившееся.

– Ну, а дальше? – напомнили ему.

– Он укусил меня за плечо. Вот, смотрите.

Рассказчик обнажил плечо. Кто-то посветил фонарем, и все увидели две затянувшиеся колотые раны от клыков мутанта.

– Осторожно так укусил, – продолжал Пицца. – С его челюстями мог и руку запросто прокусить, а он только слегка придавил.

– Словно пометил, – сказал кто-то.

– Я тоже так подумал, – согласился Пицца.

– Он был большой? – спросил здоровяк с простым лицом, слушавший рассказ с открытым ртом.

Пицца задумался.

– Ну-ка, встань, – велел он тому.

– Это еще зачем? – запротестовал здоровяк.

– Встань, если тебя люди просят, – насели на него сразу несколько слушателей.

Детина нехотя поднялся, держась одной рукой за спинку сидения, чтобы не упасть.

Рассказчик окинул его оценивающим взглядом.

– На голову выше тебя, – сказал он, – и в плечах пошире.

– Еще шире? – удивился кто-то.

Рассказчик кивнул.

– И уж воняло от него, – сказал он, изобразив на лице гримасу отвращения, – мама родная! В жизни такой вони не слышал.

– От этого тоже воняет не слабо, – заметила плотная торговка в камуфляже, сидевшая рядом со здоровяком.

– Да пошла ты! – тот деланно замахнулся на нее. – Сама-то давно мылась?

Все засмеялись.

– Ну, что там дальше-то было? – поторопил рассказчика другой слушатель. – Жилы не тяни. Свои переживания можешь пропустить.

– Вот когда ты будешь рассказывать, тогда и пропустишь, – огрызнулся Пицца. – А это моя история и я рассказываю, как хочу!

Слушатели притихли, давая рассказчику понять, что готовы на все его условия.

– Я сначала дергался, – продолжил Пицца после паузы, – а как он меня укусил – словно уснул. Все вижу и понимаю, а такая апатия на меня напала, что подойди кто ко мне с ножом, чтобы перерезать горло – я бы и сопротивляться не стал. Да и сил на это не осталось. В общем, сгреб он меня одной лапой, прижал к боку и побежал.

– Так он что же, на двоих бегал?

Рассказчик кивнул.

– Я и говорю, в нем много странного было.

Он опять замолчал, но в этот раз никто его не торопил.

– Сначала он по тоннелю бежал. Наши не стреляли вслед, боясь в меня попасть, светили только фонарями и орали. Потом вбок повернул, пробежал немного и еще раз повернул. Легко так бежал, красиво, словно тащить меня ему нипочем было. Люк какой-то открыл, вверх по скобам полез. Ну, тут уж помяло меня, лаз узкий был, хотя он, я это чувствовал, старался нести меня осторожно. Зачем-то я нужен был ему целым и невредимым. Долго он меня нес. Поднялись мы почти под самый верх. Он опять по какому-то тоннелю побежал. Слышу, под ногами вода плещется и как бы все выше становится. Это монстру моему не понравилось, рычать он начал, шагу прибавил.

К этому времени действие его укуса ослабело, и я начал оживать. До фонаря тихонько дотянулся, намотал шнурок от него на кисть, да и посветил вокруг. Вижу, тоннель старинный кирпичный, ответвления от него идут, а под ногами, действительно – вода. И не стоит на месте, а течет.

Эх, как монстр мой разозлился! Разинул пасть, да прямо в лицо мне как рыкнул! Я думал, голову сейчас к черту откусит. Чуть не умер от страху еще раньше. В общем, выключил я фонарь, а до самого сразу доперло, где мы – на Флит-ривер!

– Что это? – спросил кто-то.

– Самая длинная подземная река Лондона. Ее еще при королеве Виктории под землю загнали. Как дождь – русло полное, нет дождя – воды по колено, – пояснил рассказчик.

– Ну и что? – спросила разбитная тетка, которой все эти подробности явно были неинтересны.

– А то, что на поверхности, как я понял, дождь прошел. И вниз хлынули потоки воды. Флит-ривер быстро поднялась и дошла монстру до плеч. Он, видимо, плавать не умел. Бросил меня – и ходу вперед. Ну а мне вода уже выше головы была. Я боковую нишу вверху заметил, подплыл туда и внутрь забрался. Уж и не знаю, для чего ее строители сделали. Может, специально на такой случай.

Сижу, значит, в нише и молюсь, чтобы дождь поскорей закончился, а то ведь я тоже пловец не ахти какой, долго на воде не продержусь. Да и куда плыть, если вода все заполнит?

К счастью, дождь долго не продлился. Как пришла вода быстро, так же и ушла. Такова уж Флит-ривер. А когда стало по колено, я назад подался. Тороплюсь изо всех сил. Когда он нес меня, я старался дорогу запомнить и шаги его считал. Конечно, они не такие, как мои, но я поправку сделал, на два умножил.

Но и похититель мой в себя пришел, слышу, назад хлюпает, меня ищет. Я так и обмер весь, побежал по воде, хоть это и чертовски трудно, скажу я вам. Добежал до того люка, через которое мы в русло Флит-ривер попали, подпрыгнул, подтянулся – зарядка ежедневная помогла – дальше побежал.

А монстр не отстает. Слышу, нагоняет. Бегу я, а дыхалка кончается. Мне ведь уже лет слава богу, не мальчик. Юркнул я в очередную железную дверь, спиной к ней привалился и чувствую – все, не могу дальше бежать. Шарю руками по двери – и вот он, шанс на спасение – засов там был. Старый, ржавый, сто лет им никто не пользовался и не смазывал. Еле я его одолел и заставил двигаться. Ничего раньше мне с такой силой не хотелось, как чтобы засов тот закрылся. Пальцы все ободрал, ногти поломал, а дверь запер.

И тут же монстр со всего маху своей тушей в дверь – бух! Зарычал со злости, страшно так, и опять – бух! Дверь вся ходуном ходит, штукатурка со стен осыпается. Силищи, видно, в нем, не меряно. Но держится дверь, на совесть была сработана.

Когда я понял, что не прорвется он, тихонько дальше пошел. А он услышал, что я ухожу, и завыл. И вой такой сильный – в какой-то момент мне показалось, что он рядом стоит, темно же, а я фонарь включить не смею.

Рассказчик опять замолчал.

– Да, натерпелся ты страху, – сочувственно сказала женщина.

Все это время Ник пытался понять, какого же зверя описывает рассказчик, но так и не смог. За все четыре года своей сталкерской карьеры он не встречал наверху ничего подобного. Все обитавшие в Лондоне мутанты были тупыми злобными тварями, и их поведение совсем не походило на поведение существа из рассказа.

– Ну, – сказал вдруг Ник неожиданно для себя самого, – а дальше что было?

– А что дальше? – очнулся тот. – Как писали в старинных романах: "И вот я здесь".

Долго блуждал по лабиринтам, пока нашел вход в метро. Несколько дней прошло. Думал уже, кранты мне. Крыс ел, когда удавалось поймать. Да только в тех местах их и нет почти. Крысы – они все больше возле людей живут. А если нет людей, то и крысы уходят.

Но нашел-таки вход в метро, хотя совсем не на том месте, где он меня утащил.

– А что же монстр?

– Монстр? Да откуда мне знать? Больше, к счастью, наши пути не пересекались.

Вот только снится он мне иногда.

– В каком виде?

– Обыкновенном. Воет, рычит и дает понять, что когда-нибудь найдет и заберет опять, потому что на мне стоит его отметина, и я теперь будто бы принадлежу ему.

– Как это, дает понять? Говорит, что ли? – спросил кто-то насмешливо.

– Нет, не говорит, – спокойно ответил Пицца. – Просто смотрит в глаза и все становится ясно. И я знаю – когда-нибудь он меня заберет. Я теперь все время его жду.

Все поежились, представив себя на месте Пиццы.

– Отравил он тебя, – сделала вывод женщина. – К доктору тебе надо.

– Был уже, – махнул тот рукой. – Говорит, здоров я. Все показатели согласно возрастной норме. Никаких отклонений. Бессонница только меня мучает. Усну и скоро вой этот слышу. Я тогда просыпаюсь и уже второй раз заснуть не могу. Разве что под утро немного.

– Но ты ведь больше его не встречал?

– Нет. Но в том тоннеле бывал, где все произошло. Один пошел, хотя и страшно было.

– Зачем один-то?

Рассказчик вздохнул.

– Увидеть его хотел.

– Для чего?

– Сложно сказать. Тянет меня туда. Убить его хотел, если вдруг появился. Или чтобы он меня убил.

– А если бы он тебя опять сгреб и поволок?

– Тогда я бы просто подорвал себя. Я теперь гранату с собой постоянно ношу.

Все молчали.

– Сходи к гадалке, сними порчу, – посоветовала торговка.

– Знать бы еще хорошую, – вздохнул Пицца.

– На "Марбл Арч" по красной линии одна живет, – сказала женщина. – Ох, и сильная, говорят, ведьма!

– Будет время, загляну, – пообещал рассказчик. – Только предчувствие у меня такое, что мы с ним раньше встретимся. И еще есть одна странная вещь.

– Какая?

– Кажется мне, что я знал его раньше.

– Когда это, раньше?

– Не знаю, может, в прежней жизни.

– Когда ты был монстром? – пошутил кто-то.

– Или когда он был человеком, – ответил рассказчик.

– Чушь! – безаппеляционно заявил раньше молчавший мужчина, похожий на школьного учителя. – Переселения душ не бывает. И люди в монстров не превращаются в течение одной жизни. Многое случалось, но такого – нет.

– Так и монстров некоторых раньше тоже не было, – возразил другой. – Они появляются по ходу и становятся все злее и агрессивнее. Только человек не меняется.

– Меняется, – встрял еще кто-то, – он тоже все злее и агрессивнее становится.

– Но шерстью не обрастает, – возразили ему.

– Погоди, покроется еще и шерстью, недолго ждать осталось.

– Типун тебе на язык!

– Тебе типун! – огрызнулся тот. – Это, может, и неплохо было бы – в шерсти ходить.

– Чем это, неплохо?

– Да тем – мы смогли бы наружу подняться. Они радиации не боятся и мы не боялись бы.

– И сцепились бы монстры с монстрами, – сказала женщина.

– Мы победили бы, – уверенно заявил сторонник шерсти. – Люди всегда зверье побеждают, потому что умные. Если только живут с ними в одной среде.

– И ты бы согласился быть покрытым шерстью, иметь клыки и, вообще, потерять человеческий облик? – спросила женщина.

– Не знаю. Если бы всем такое, то и я не против.

– А я – нет.

– Дело твое, – безразлично ответил тот. – Но только тогда не жалуйся, если наши пути пересеклись бы.

Женщина покосилась на него и на всякий случай немного отодвинулась.

10

Впереди показалась станция «Грин парк» линии «Джубили». Все тут же забыли о рассказчике и потянулись к своим тюкам. Ник ступил на платформу, оглянулся в последний раз на попутчиков, чтобы получше их запомнить, и заторопился по своим делам.

Как и все торговые станции, "Грин парк" была ярко освещена кварцевыми лампами. Электричества здесь не жалели, потому что пошлины с торговцев и транзитеров позволяли за него платить. Старики говорили, что на самом деле освещение было не таким уж ярким, а оставалось лишь на прежнем уровне, обычном до Катастрофы, но в сравнении с другими станциями, экономившими на свете, оно казалось ослепительным.

Ник знал, что электроэнергией метро питалось из двух источников. Главным был силовой кабель от атомной электростанции Хартлпул (Heartlepool), где уцелевшие реакторы каким-то чудом продолжали еще работать. Специалисты говорили, что их хватит еще лет на десять-двадцать, пока не выгорят топливные стержни. Пока все пользовались ею бесплатно.

Кроме того, местные умельцы из подручных материалов – разобранных поездов и станционных механизмов – монтировали на подземных реках, которые буквально пронизывали почву Лондона, мини-электростанции. Вода вращала лопасти турбин, давая ток, которым их владельцы пользовались сами, а излишки продавали соседям.

Электроэнергия с АЭС поначалу не была дармовой. Ближайшая к распределительному щиту станция "Килбурн-парк" линии "Бэйкелу" поставила пост у рубильника и объявила его своей собственностью, угрожая за неуплату отрубить свет всему метро. За этот кабельный коллектор и обладание рубильником прошла целая серия войн. Различные линии отряжали туда экспедиционные корпуса и через верх, и под землей – сквозь метро и канализационные коллекторы. Бои велись долгие и кровопролитные. А закончилось все тем, что кабель был объявлен общей собственностью и за электричество, поступающее по нему, платить перестали, но каждой линии, в зависимости от количества станций и численности населения, были установлены лимиты потребления, сверх которых надо было платить. Деньги шли на поддержание кабеля в рабочем состоянии и его охрану. Служить в сводном миротворческом отряде, охранявшем электрический кабель, было

завидной работой, о которой мечтал едва ли не каждый мужчина в метро – тихо, спокойно и плата хорошая. Жители метро шутили, что "мирный атом" продолжает подпитывать тех, кого не добил военный.

Но энергии от АЭС все равно на всех не хватало. Потребление росло, потому что становилось все больше технических устройств, изготавливаемых технарями, а поступление электричества по неизвестным причинам постепенно снижалось. Поэтому энергия от самодельных турбин на подземных реках была далеко не лишней. Стоила она, в отличие от атомной, дорого из-за высоких издержек при ее производстве, но кому надо было, те покупали. В основном это и были торговые станции.

Ник прошелся по рядам, приглядываясь к народу. Он надеялся, что где-то здесь, среди ярмарочной толчеи, может оказаться и Крюк со своими двумя подельниками. Ник надеялся, что троицу бандитов, благодаря характерным повадкам этой публики, будет несложно выделить среди простого народа, а уж там он сумеет рассмотреть, у кого нет мизинца на левой руке или на чьей шее сидит татуированный паук.

Бандитов по трое не попадалось и его внимание постоянно отвлекалось на всякие второстепенные вещи. На жителей тихих окраинных станций праздничная атмосфера ярмарки с толкотней, балаганами, шумом всегда оказывала магическое действие.

Впереди раздались звуки музыки, образовалась толпа, Ник пробился в первые ряды. То, что он увидел, заставило его вздрогнуть. Музыканты в точности походили на тех уродов, которых он когда-то видел в развалинах музея "Хочешь верь, хочешь – нет" на площади Пикаддили, когда еще учился в сталкерской школе на расположенной под ней станции "Пикаддили сэкас". Только те были неподвижными и покрытыми пылью, а эти вполне себе живыми. Трехметровый сутулящийся гигант играл на контрабасе, карлик, сидящий в клетке, барабанил палочками по ее прутьям, трехногий красавец в полосатом костюме апельсинового цвета и светлой ковбойской шляпе, сидя играл на банджо и пел, а женщина с невероятно длинной шеей, унизанной кольцами, пела и проводила по кольцам барабанными палочками, от чего те издавали мелодичные переливы.

В паузах между песнями артисты общались со зрителями, шутили о том, что сегодня прекрасная погода, и спрашивали, что еще те хотят услышать. Народу вокруг было много. Люди заказывали разное – от песен "Биттлз" до классики, но музыканты брались исполнять далеко не все. Лучше всего им удавалась сладенькая попса с женскими голосами.

Ник долго стоял возле этого балагана, как завороженный. Потом бросил в их шляпу сразу пять патронов.

– Эх, хорошо быть уродом, – пробормотал рядом неопрятный дядька желчного вида со всклокоченной седоватой бородой. – Тут ворочаешь целый день навоз на ферме и не имеешь ничего, кроме миски грибов и чашки браги, а они, знай себе, рот открывают, и денежки потом считают.

– Так еще и голос надо иметь, – возразил ему кто-то.

– Голос? – насмешливо переспросил тот. – Ты что, слепой?

Дядька ткнул пальцем в дальний угол позади артистов. Там на походном столике был разложен военный ноутбук в ударозащищенном корпусе, а за ним сидел карлик в ярко-зеленом комбинезоне и рыжем длинном парике. От ноутбука шли провода к мощным динамикам, из которых звучала музыка.

– Вот почему они не могут "петь" все, что закажет публика. Только то, что есть в компьютере, – пояснил дядька.

Ник пожалел о брошенных патронах – хватило бы и двух.

Немного дальше на платформе румынские цыгане зазывали всех поиграть в наперстки. Смуглый малый, окруженный несколькими земляками, которые явно были с ни заодно, присев на корточки, двигал на грязной картонке три наперстка, под одним из которых скрывался бурый шарик из непонятного материала. Вступивший в игру делал ставку патронами и затем указывал на тот наперсток, под которым, по его мнению, находился шарик. Малый поднимал его, и, если шарика там не оказывалось, забирал патроны себе, а если игравший против него угадывал верно, отдавал ему ставку и от себя добавлял столько же. За то время, что Ник наблюдал за ними, выигрывал только малый.

– Вы знаете, почему они всегда выигрывают? – вдруг зашептал ему на ухо, дыша перегаром, невзрачный субъект в очках с одним треснутым стеклом.

Ник отстранился.

– Почему? – спросил он больше из вежливости, чем из-за реального интереса.

– Потому что делают шарики из засохших соплей, – огорошил его очкарик. – Он липнет к стенке и не падает вниз, когда наперсток поднимают. Надо заставить его заменить шарик. Вот на этот, – он разжал ладонь и показал шарик из дерева. – Я его сам сделал. Если у вас есть патроны, мы могли бы сыграть. Дело верное, выигрыш пополам.

– Я не участвую в подобных играх, – отказался Ник.

Выбравшись из толпы, он пошел между торговыми рядами. Если рынок на "Бонд-стрит" специализировался, главным образом, на оружии и боеприпасах, то этот был универсальным. Лотки с товарами занимали не только всю платформу серой линии, но и тянулись в переходы на смеженные одноименные станции синей и голубой линий. Переходы были хоть и узкие, но очень длинные, так что места в них получалось даже больше, чем на платформах.

Товары группировались по своим правилам. На платформах размещалось то, что сталкеры приносили с поверхности, а в переходах – то, что изготавливалось в метро. Здесь были одежда и обувь из свиной кожи, сушеные грибы, грубая разборная мебель из досок, жареные на вертеле крысы, свиная колбаса, мыло кустарного изготовления и даже местная газета, стоившая баснословно дорого. Купить ее могли позволить себе только очень богатые люди да подгулявшие сталкеры. Даже Нику десять патронов за небольшой клочок бумаги с отпечатанным в подземной типографии не очень четким текстом показались чрезмерной ценой.

Люди двигались по переходу, прижатые друг к другу, сплошной массой, а торговцы стояли у стен, вывесив свой товар на груди, на стене или положив на небольшие столики у ног. Если кто-то останавливался прицениться, движение сразу затруднялось, поэтому покупать следовало быстро, чтобы не мешать остальным.

Ник смотрел больше на покупателей, чем на продавцов, полагая, что Крюк и компания ничего продавать не могут. Он увидел, как метрах в пяти впереди у одного из покупателей съехал легкий шарф, которым тот прикрывал шею, и под ним мелькнула разноцветная татуировка. Кажется, она изображала паука. Тот тут же поправил шарф и закрыл татуировку, но Ник его запомнил. Расталкивая народ, он кинулся к следом. Но и тот, словно почувствовав преследование, прибавил шагу.

Плотная ярмарочная толпа не торопилась расступаться перед Ником. Наоборот, она сопротивлялась тому, чтобы он вырвался из общего движения. В ответ на толчки, он получал точно такие же толчки, и дело не двигалось. Чем больше он старался просочиться между спинами, тем плотнее они смыкались перед ним.

– Извините, – бормотал он, – мне нужно пройти, пропустите, пожалуйста!

Никто не возражал, но и не пропускал.

– Мне очень жаль, правда, у меня срочное дело, я опаздываю, – продолжал оправдываться он.

Безрезультатно – людей было слишком много, а места слишком мало.

Внезапно сзади раздался крик, и движение людского потока остановилось. Ник оглянулся. Рядом вспыхнула драка между торговцем и вором. Вор попытался стащить товар с лотка, торговец заметил это и схватил его за руку. Дернувшись пару раз, вор, здоровый малый с маленькими глубоко посаженными глазками, двинул торговца кулаком в лицо. У того пошла кровь носом, но он все равно не отпустил вора, а неумело ударил его в грудь. Торговец был заметно щуплее своего противника. Сзади напирали люди, и теснота стала еще больше. Размахнуться толком не могли ни тот, ни другой. Товары с низенького столика полетели вниз и захрустели под ногами. Казалось, вор сейчас вырвется и убежит. Пара человек кинулась помогать торговцу, и попытались скрутить вора. Но и у того нашлись сторонники, вступившиеся за него. Вскоре в переходе уже дрались и толкались человек пять-шесть.

Драка приблизилась к Нику вплотную. Он оглянулся на человека с татуировкой – тот исчез. "Черт бы вас побрал!" – разозлился он и уже без всякой вежливости стал выбираться из толпы, как вдруг вор страшно захрипел, его лицо перекосилось, глаза закатились и он повалился прямо на Ника. Тот оттолкнул его от себя, люди расступились, вор растянулся на полу, дернулся пару раз и затих. Из правого бока у него пониже ребер торчал нож. «В печень попали», – автоматически определил Ник.

Рукоять ножа показалась ему странно знакомой. Он похлопал себя по боку и с удивлением почувствовал, что ножны пусты. Вдруг кто-то схватил его под руку.

– Это он убил! – услышал Ник вопль рядом с собой. – Зовите полицию!

– Полиция! Полиция! – раздались возбужденные возгласы по цепочке и покатились в обе стороны перехода.

Ника почувствовал на себе еще несколько рук – его держали за одежду, ремень, под руки. Он запоздало дернулся, чтобы освободиться.

– Уйдите, уроды! – крикнул он.

Затрещала куртка, он сбросил двоих, но на него насели еще.

– Стой смирно, – велел ему кто-то в самое ухо, – а то хуже будет.

Это был незнакомый ему толстый и здоровый парень с вонючим дыханием.

– Зубы, падла, сначала почисти! – огрызнулся Ник и саданул того локтем в грудь.

В ответ здоровяк заехал ему кулаком в живот. Ник напряг брюшные мышцы, и удар не достал до солнечного сплетения. Затем он отвел голову к правому плечу и резким движением ударил парня головой в лицо. Хрустнул нос, тот замычал и закрылся ладонями. Ник дрался отчаянно, и сил ему придавало возмущение от несправедливого обвинения.

Едва он освободился, как опять два человека схватили его под руки, а еще один присел и обнял ноги руками, сжав их вместе. Ник сделал вид, что падает, вырвал одну ногу, заехал коленом в подбородок присевшему, повис на тех, что держали руки, сделал кувырок и разбросал всех.

Но тут же на Ника навалились новые желающие задержать его. Их руки опутали его, словно лианы. Все лица слились у него перед глазами в одно расплывчатое пятно, а голоса – в общий гул. Но один голос все же показался ему странно знакомым. Он повернул голову и увидел Марвина – сутенера с "Бонд-стрит". Тот мертвой хваткой уцепился ему в левую руку. Он смотрел на Ника с ненавистью. Затем опять заорал.

– Это он убил, я все видел!

– Ты что несешь, ублюдок? – возмутился Ник. – Никого я не убивал, я вообще в другую сторону смотрел!

– Не верьте ему, – не унимался Марвин, – врет он все!

Народ вокруг одобрительно загудел.

– Полиция разберется, – сказал кто-то с торжеством. – Устали мы от вас, карманников проклятых!

– Какая, к черту, полиция? – все еще пытался оправдаться Ник. – Я мимо шел!

– А нож твой где? – спросил кто-то, заметив его пустые кожаные ножны.

Ник запнулся. Он не мог понять, каким образом его нож очутился в боку мертвого вора.

Ник шарил глазами по толпе в надежде на то, что Крюк, если это был он, остался посмотреть бесплатное представление. Но того и след простыл. "Ушел, – понял Ник, – я упустил свой шанс".

Вскоре прибыли полицейские и одели на Ника наручники. Его и еще нескольких свидетелей отвели в участок, размещавшийся в служебном помещении на платформе голубой ветки. По пути его без церемоний подгоняли тычками в спину. Но в участке, где он предъявил удостоверение сталкера, полицейские стали относиться к нему более сдержанно.

Допрашивал его лично начальник гринпарковской полиции – служака из бывших полицейских. Он старательно изображал старшего офицера, но Ник был уверен, что в прежней жизни тот был всего лишь констеблем.

Сколько Ник ему не доказывал, что он тут ни при чем, начальник не верил. Против Ника была серьезнейшая улика – принадлежащий ему нож с его же отпечатками пальцев в теле убитого и показания Марвина, который уверял, что видел все лично. Впрочем, здесь и одного ножа хватило бы.

– Ты пойми, – говорил начальник полиции слегка усталым голосом почти доверительно, – этот малый, Ветерок, был дерьмом. Промышлял кражами по ярмаркам здесь и на других торговых станциях, мы его ловили несколько раз, наказывали. Но кража не оправдывает убийство. Я понимаю твое возмущение и все такое, но не стоит та мелочевка, которую он пытался увести, человеческой жизни, даже такой, как его.

– Какая мелочевка? Какой жизни? – яростно защищался Ник. – Вы что тут все – с ума сошли? Не знаю я ничего! Не виновен я!

– А твой нож в боку у него как оказался? – укоризненно спросил полицейский.

– Его могли украсть, – предположил Ник, – там такая толкучка была.

– Но есть ведь свидетель, который все видел, – возразил тот.

– Какой свидетель? Марвин, что ли? Это же сутенер с "Бонд Стрит", такое же дерьмо, как и тот вор. Вы что, ему верите?

– Он поклялся, что так оно и было.

– Он поклянется в чем угодно, если потребуется! – сказал Ник. – Таким как он, это нетрудно.

– У меня нет законных оснований не доверять ему, – гнул свое бывший констебль. .

– Я сейчас расскажу вам о таком основании, – сказал Ник. – С месяц назад я хорошенько вздул его в баре на станции "Бонд Стрит", и он поклялся, что отомстит мне. Можете там спросить, это слышало много народа. Вот это и есть его месть.

– Так ты хочешь сказать, что это он заколол Ветерка твоим ножом, а потом свалил на тебя? – скептически скривился старый служака.

Ник молчал. Марвин был, конечно, подлым малым, но Ник не был уверен, что тот способен на убийство только ради того, чтобы отомстить за унижение в банальной драке. К тому же, дело было уже давним.

– Я хочу сказать, что никого не убивал, – ответил он. – А искать убийцу – ваше дело. Почему бы не предположить, что убийство совершил кто-то другой, а он просто воспользовался моментом, чтобы оклеветать меня?

– Но почему жертву закололи именно твоим ножом? – спросил начальник полиции.

Ответа на этот вопрос у Ника не было.

Его отвели в камеру. На станции она была лишь одна и в ней уже кантовались несколько мутных ярмарочных типов. Один томился за попытку уклониться от уплаты пошлины, другой торговал из-под полы дурью, и попался, третий избил жену, сломав ей пару ребер.