Текст книги "Самый дружелюбный пес на свете"

Глава восемнадцатая
Счастливая семья

Всем известно – большинство нормальных людей кого-нибудь любит: одни – родных, другие – учителей, третьи – друзей, четвертые – артистов или спортсменов, и эта любовь имеет массу разновидностей: от прекрасно-возвышенной до сумасшедшей. Большинство ненормальных людей любит правителей-тиранов или разбойников. Некоторые, на первый взгляд, любят всех, но приглядишься – не любят никого, только себя.

Известно также – один любит работу, другой – развлечения. Кое-кто их совмещает и слывет счастливцем.

Есть люди, и притом их немало, которые больше всего на свете любят деньги. Понятно – это недостойная любовь. И глупая. Ведь далеко не все можно купить за деньги. Нельзя же купить дружбу, любовь, талант, здоровье, хороший характер и многое другое.

Но есть группа людей с каким-то пустым сердцем, которые никого и ничего не любят; бывает, они даже не любят самих себя и страдают от недовольства собой. Это самые несчастные люди – они не умеют видеть хорошее.

В тот день мы познакомились с по-настоящему счастливой семьей. На полпути к Коломне дорога некоторое время пролегала в березовой роще; березки, русские красавицы, прямо-таки слепили белизной. Как только мы въехали в рощу, к Малышу слетелось множество бабочек – видимо, приняли нашу желтую машину за гигантский цветок. Челкаш любовался ими, прищелкивал языком от восторга – вы же помните, он любит все красивое.

Бабочки сопровождали нас, пока мы не проехали всю рощу; после тенистой прохлады мы выехали в луга и сразу попали на солнцепек. Воздух в лугах был насыщен терпкими сладкими запахами. Это был даже не воздух, а скорее – горячий компот.

Мы остановились около пасеки – небольшого садового участка с ульями и летним домишком. За ним виднелось еще несколько немудреных строений – все среди фруктовых деревьев. И что поражало – участки разделяли не заборы, а всего лишь мелкий кустарник; местами и его не было. «Вот это настоящее добрососедство», – подумалось. Я решил запечатлеть на пленке этот уголок природы.

Мы с Челкашом вышли из машины, и пока я готовил камеру к съемке, а Челкаш обследовал близлежащую растительность, к нам подбежал мальчуган лет семи-восьми.

– Сфотографируйте и меня тоже.

– Нет вопросов. Тебя как зовут?

– Коля.

Я «щелкнул» паренька с Челкашом (как же без него?! Он такие моменты не упускает из поля зрения. Попробуй кого-нибудь снять без него – обидится).

– Ты с кем здесь живешь? – спросил я мальчугана.

– С папкой и мамкой, – он кивнул в сторону дома; от него к нам шел молодой мужчина в белом костюме, улыбался и приветливо махал нам рукой.

Бывает – редко, но бывает, – незнакомые люди сразу становятся друзьями, с первого рукопожатия. Так у меня случилось и с пасечником Геннадием (а так звали мужчину) – своей открытостью, простотой и прямо-таки обжигающим дружелюбием он сразу располагал к себе.

– Привет доблестным автолюбителям! – сказал он, пожимая мне руку. – Какие-нибудь неполадки с машиной? У меня в сарае мастерская, есть все необходимое.

Челкаш усмехнулся, со всей ясностью давая понять, что наш Малыш работает, как часы.

– Спасибо, но с машиной у нас нет проблем, – сказал я. – Просто понравился ваш поселок, хочу его запечатлеть.

– Здесь прекрасное место. Березовую рощу проезжали?.. А за поселком ельник, там речка. Ну, а цветов здесь, сами видите, сколько. Чувствуете, воздух какой?.. Я люблю нашу среднюю полосу. Природа здесь не такая холодно-строгая, как на севере, и не такая крикливо-яркая, как на юге. Она скромная, мягкая… И соседи у нас прекрасные, открытые и честные… Приглашаю вас отведать цветочного меда, лучшего в Московской области.

– Не откажусь, – проговорил я. – Мы с моим другом Челкашом никуда не спешим. Мы путешественники, для нас, горожан, вылазка на природу – отдых для души.

По пути к дому мы познакомились. Челкаш с Колькой не только познакомились, но и подружились – уже бегали перед домом, играли в «салки».

– Мы здесь живем с ранней весны до поздней осени, – рассказывал Геннадий. – Занимаемся пчеловодством. Ну и огородом. Хозяйство у нас немалое, трудновато, конечно, но все это в радость. Когда занимаешься любимым делом, все в радость. Вот только времени не хватает. Эх, если б в сутках было побольше часов, – Геннадий засмеялся. – А в городе суета. Для меня десять человек – это уже толпа. В городе постоянное напряжение, часто разлад с самим собой, а здесь согласие, внутренний комфорт.

В доме повсюду были кружева: над дверью, на окнах, на столе, на кровати. Геннадий с гордостью показывал белые узорчатые изделия:

– Моя жена – отличная кружевница. Многие просят продать ее изделия, но разве можно продавать такую красоту?! Ее можно только дарить, ведь так? У моей Леночки золотые руки, и вообще она золотая жена. Мы по-настоящему любим друг друга, за десять лет ни разу не расставались ни на один день… Вот она – Леночка!

В дом вошла красивая молодая женщина с младенцем на руках. Поздоровалась со мной и сказала:

– Сейчас уложу дочку, и будем пить чай.

– Посмотрите на эту троицу, – Геннадий кивнул за открытую дверь: перед домом к играющим Челкашу и Кольке присоединился серый кот. – Надо же, ваш Челкаш не гоняет нашего Сапфира.

– Он любит кошек, – сказал я. – Вообще всех животных любит, он самый дружелюбный на свете.

Чай мы пили на террасе. Разливая мед в розетки, Геннадий говорил:

– Вот он, наш драгоценный медок, золотистый, лечебный, от всех болезней вылечивает. Чувствуете, в нем весь букет полевых цветов? А вообще, самый вкусный мед – шмелиный. Ведь мед собирают и осы, и шмели. Шмелиный самый вкусный и полезный…

Солнце скрылось за березовой рощей, и стало темнеть.

– Вы, конечно, заночуете у нас? – обратился ко мне Геннадий. – Куда на ночь глядя ехать?! А утром я покажу вам наши достопримечательности. В ельнике гигантский муравейник, побольше вашей машины. А у речки водопад и дальше запруда и хатка бобров. У нас много интересного! Оставайтесь! Леночка постелит вам на террасе.

– Спасибо, но у нас в машине все удобства и широкая постель. С вашего разрешения я только подгоню ее к дому.

После того как я подогнал Малыша к дому, мы с Геннадием еще некоторое время сидели на скамье в саду; я курил, а Геннадий рассказывал о своей пасеке. Кольку Лена уложила в постель, Сапфир уже давно исчез в доме, но в Челкаше по-прежнему бурлила энергия – он нашел себе новое развлечение: катал голыши по садовой дорожке.

– А вон паук-рыболов, – Геннадий показал на куст смородины. – Видите, выпускает блестящую нить? Сейчас заметит какого-нибудь мотылька, начнет раскачивать нить, как леску. Мотылек полетит на блеск и приклеится.

– У вас здесь сплошные чудеса, – сказал я. – А у нас в машине тоже обитает паучок. Ловит комаров и мошек. Вместе с нами он уже пережил немало приключений. Наверняка ему наша поездка кажется кругосветным путешествием.

– Наверняка, – улыбнулся Геннадий.

(Кстати, по возвращении в Москву я поселил паучка у нас на балконе, и уже на следующий день он там обосновался по-хозяйски: сплел паутину, под жилье выбрал щель в оконной раме, но стоило мне выйти на балкон и изобразить тарахтенье Малыша и «бибикнуть», как он вылезал из укрытия – явно был готов снова ехать с нами куда угодно и на сколько угодно.)

Я проснулся от женской колыбельной песни, прекрасной колыбельной, явно собственного сочинения, поскольку в нее вплеталось все, что окружало женщину. В песне были приблизительно такие слова: я люблю свою дочку, как птица любит своего птенца, как бельчиха бельчонка, как цветы любят солнце, как пчелы нектар, как крольчиха морковку, как козленок зеленую лужайку…

Опустив дверное стекло, я увидел Лену, качающую коляску с дочкой. Прямо из машины я сфотографировал их. Позднее выяснилось – это была лучшая фотография за всю поездку и вообще лучшая из всех, которые я когда-либо сделал.

– Доброе утро! Как спалось на нашей пасеке? – улыбнулась Лена, когда мы с Челкашом выбрались из Малыша.

– Отлично, как никогда!

Из-за кустов смородины выскочил Колька, и они с Челкашом сразу затеяли возню, словно и не расставались на ночь.

– Коля давно ждет вашего друга, – сказала Лена. – Несколько раз даже хотел подойти к машине, позвать его. Он такой сорванец, часто убегает к водопаду и в рощу. Я все боюсь – заблудится, не дай бог!.. Но мы слишком-то не ругаем его. Дети должны жить в любви, без раздоров и наказаний. Тогда из них вырастут добрые люди.

– Да, наверно. Вы с Геннадием отличная пара, и я желаю вам побольше детей. Счастливые люди должны иметь много детей, ведь от счастья и дети рождаются красивыми, талантливыми. Кстати, а где Геннадий? Он еще спит?

– Что вы! Он встает вместе с птичками и уже давно около ульев, – Лена показала в глубину сада, где за яблонями и сливами виднелись домики пчел.

К завтраку Лена напекла ватрушек; мы уплетали их с медом, запивая чаем (Челкаш лопал из миски).

После завтрака Геннадий повел меня к ельнику. (Челкаш решил остаться на участке, предпочел играть с Колькой и Сапфиром в прятки.) Мы шли по тропе среди множества цветов, и Геннадий то и дело обращал мое внимание на всякую живность:

– Вон, смотрите, с пучком травы побежала полевка… Вон по осыпной воронке карабкается жужелица… А вон мои пчелы кружат над головками цветов, показывают фигурное катание в воздухе, – Геннадий смеялся, вздыхал: – Повсюду своя жизнь… Я иногда представляю, как сейчас в протоках бобриха обучает бобренка подрезать деревца, сплавлять их к хатке… А в лесной норе сидят, прижавшись друг к другу, лисята – ждут родителей… Но с каждым годом животным все труднее уйти от человеческого жилья, найти необжитое место. Человек теснит животных, они уже и не знают, куда податься.

В ельнике Геннадий показал мне высоченный муравейник, а на реке – водопад и хатку бобров – от этих чудес природы захватывало дух. Но что меня особенно поразило, так это загородка вокруг муравейника, а около хатки бобров прибитая фанерка с надписью: «Пожалуйста, не тревожьте лесных тружеников!»

– Твоя работа? – спросил я у Геннадия.

Он кивнул:

– Надо же кому-то о них позаботиться.

Разумеется, я сфотографировал эту «заботу».

Перед нашим отъездом Геннадий сходил в сарай и вернулся с банкой меда.

– Это вам на дорогу от всего сердца.

А Лена принесла из комнаты кружевную накидку на подушку и с улыбкой сказала:

– Чтобы вам снились хорошие сны.

На прощание я сфотографировал счастливое семейство, вместе с котом Сапфиром.

Именно в тот день я задумал устроить выставку портретов счастливых людей. Сейчас у меня уже целый альбом счастливцев, осталось только найти подходящее помещение для выставки.

На пасеке я чувствовал себя прекрасно. И не столько от необыкновенного воздуха и лечебного меда, сколько от счастливых Геннадия и Лены; они сразу излечили меня от мрачных мыслей, ведь общаясь с такими людьми, получаешь заряд душевных сил. Так что и вам, друзья, советую съездить на ту пасеку – не пожалеете.

Глава девятнадцатая, грустная

Мы отъехали от пасеки всего ничего, как вдруг видим – из-под впереди идущего «Москвича» валит густой дым. Первым его, разумеется, почувствовал Челкаш, встревожился и начал гавкать. Я посигналил водителю машины, но он то ли не слышал сигналов, то ли не обращал на них внимания. Мне удалось поравняться с ним; Челкаш бурно залаял, я закричал:

– Остановитесь! У вас что-то горит!

Усатый мужчина вскинул глаза, обернулся и спешно взял к обочине.

Мы затормозили чуть впереди, и я вышел из Малыша, чтобы, если понадобится, помочь мужчине. Когда я подошел к нему – низкорослому, щуплому, но с пышными усами – он заглядывал под днище машины и качал головой. Оказалось, у «Москвича» всего лишь прогорела выхлопная труба.

– Ничего страшного, – сказал я. – До ближайшего поселка дотянете, а там на трубу положите жесть и обмотайте проволокой.

– Да, да, – удрученно выдохнул мужчина.

В этот момент из Малыша выскочил Челкаш – по земле за ручку он волочил огнетушитель (он всегда под моим сиденьем); подбежал, направил его на «Москвич» и нажал на рычаг. Струя пены ударила в глушитель машины; послышалось шипение, потом все стихло, дым рассеялся. У мужчины глаза полезли на лоб.

– Вот это пожарный!

– Да, он умеет бороться с огнем, – спокойно подтвердил я.

Пожелав незадачливому водителю удачи, мы с Челкашом продолжили путь.

Так уж устроена наша жизнь, что радость и печаль всегда рядом, всегда соседствуют счастье и трагедия. Через несколько километров у поселка Елкино прямо на шоссе, на открытом участке, мы увидели двух черных собак, одна из них неподвижно лежала на асфальте, другая теребила ее лапой. Остановившись, я направился к ним. (Челкашу наказал сидеть в машине.)

Лежащей собакой оказалась молодая сучка; стоящий над ней кобелек с жутко испуганными глазами, поскуливая, пытался приподнять свою подружку. Но она была мертва; ее явно сбила машина – вокруг головы виднелась кровь.

Кобелек посмотрел на меня – прямо умоляя вернуть к жизни его подружку.

– Прости, дружище, – вздохнул я. – Здесь уже ничего не сделаешь. Надо ее убрать отсюда, а то еще, не дай бог, и тебя собьют.

Я отнес погибшую собачонку в придорожные кусты, прикрыл ее ветвями и листвой и пошел к машине. Кобелек так и остался скулить около могилы.

Челкаш все видел; он сидел понурив голову, из его глаз капали слезы.

Я завел Малыша.

– Да, Челкаша, тонкая грань между жизнью и смертью. Только что эта парочка радовалась жизни, и вот – на́ тебе! Такая у них горькая судьба.

А про себя я подумал: «Все несутся на шоссе, как сумасшедшие, не думают о животных, не понимают, что в их руках опасный транспорт. И почему в городе есть знаки «Осторожно, дети!», а в сельской местности не поставят «Осторожно, братья наши меньшие!»?

Потом вспомнил, что у профессиональных шоферов есть примета: задавишь какое-нибудь животное – в твоей жизни произойдет несчастье, и подумал, что негодяя, который сбил собачонку и даже не отнес ее в кювет, не похоронил, постигнет кара. (На открытом участке он не мог не заметить собак – значит гнал как угорелый, а перед населенным пунктом вообще надо сбрасывать скорость.)

«И что за радость в бешеной гонке? – продолжал я размышлять. – Все мелькает перед глазами, а твои пассажиры только и ждут, когда ты во что-нибудь врежешься?! Не случайно у профессиональных шоферов есть закон: «За рулем спешить нельзя!»

Спустя некоторое время после этой поездки я купил подержанный «Москвич» и несколько лет ездил на нем с Челкашом на садовый участок. И представляете, ни разу за все те годы, не доехал до участка и обратно в город, чтобы не увидеть на шоссе сбитых птиц, ежей, кошек и собак. Ни разу!

Теперь я езжу на участок только на электричках – не могу смотреть на сбитых животных. Да и страшных аварий теперь полно, ведь сейчас количество машин увеличилось, соответственно увеличилось количество пьяных за рулем и всяких самоуверенных лихачей, которые считают дорогу своей собственностью и не только не уважают других водителей, но и плюют на правила движения. Им, видите ли, надо повысить адреналин в крови, они хотят показать свое геройство! Пожалуйста, гоняйте на треке, участвуйте в «Формуле», а на шоссе извольте вести себя прилично, иначе…

Впрочем, законы у нас слишком мягкие, сами знаете, слишком мягкие. Представляете, в Англии, если ты, избегая наезда на животное, врезался в фонарный столб или киоск, тебя будут считать героем. А если собьешь животное, будут судить, как за убийство человека.

Во многих западных станах есть не только закон о жестоком обращении с животными, но и закон о гуманном отношении к ним. Например, когда одна американка раскормила своего поросенка до того, что он стал с трудом двигаться, ее оштрафовали на огромную сумму. В Китае за убийство тигра или панды грозит смертная казнь, а у нас за убийство тигра – штраф в две зарплаты! Между тем наших красавцев уссурийских тигров осталось всего-то двести-триста, не больше. Такие дела, такие дела.

Глава двадцатая
Погоня за бандой Татуированного

День начинался жаркий. Бензозаправка в Коломне находилась при въезде в город, так что разыскивать ее не пришлось.

Залив бензин в бак и канистру, мы уже выезжали с площадки, как вдруг чуть в стороне увидели – кого бы вы думали? Ни за что не догадаетесь. Четверых короткостриженных – тех самых, которые у поселка Озеры устроили петушиный бой! Трое из них стояли, облокотившись на черную «Волгу», а тип с квадратным лицом, засунув руки в карманы брюк, прохаживался вокруг «Волги»; он был голым по пояс, на его теле красовалось множество татуировок: я разглядел русалок, витязей, портреты вождей и какие-то клятвы. Стало ясно – это и есть Татуированный.

Подъезжающие к бензозаправке водители с интересом рассматривали его разрисованное тело – понятно, не каждый день встретишь такой экземпляр. В свою очередь Татуированный и его дружки разглядывали машины водителей. Мне это показалось подозрительным. «Неспроста разглядывают», – подумал я и остановил Малыша недалеко от «Волги». Не выходя из машины, я решил понаблюдать за подозрительной компанией.

Челкаш, выпучив глаза, таращился на Татуированного и недовольно бурчал – он прекрасно помнил встречу у поселка.

В этот момент к бензозаправке подъехал старенький «Форд», за рулем сидел парень в очках. Татуированный и его дружки заговорщически переглянулись, кивая на иномарку. То, что произошло дальше, следовало бы запечатлеть на снимках, но от растерянности я забыл про фотоаппарат.

Пока водитель «Форда» подходил к кассе, один из короткостриженных привязал к заднему бамперу «Форда» консервную банку. Я подумал – глупая шутка, а между тем, это был четко продуманный отвлекающий трюк. Отъезжая от колонки, парень в очках услышал сзади страшный грохот и вышел из машины, чтобы узнать в чем дело. Но пока он отвязывал банку, в его машину вскочил Татуированный и рванул с места. Парень бросился за машиной, закричал:

– Стой! Стой! Милиция!

Внезапно он подбежал к короткостриженным:

– Вы все видели! Помогите! Давайте догоним его на вашей «Волге»!

– Ничего не видели. Нам некогда. У нас дела, – дружки Татуированного сели в «Волгу» и покатили вслед за «Фордом», который, как я заметил, свернул на шоссе с указателем «На Егорьевск».

– Садись! – крикнул я парню, открывая дверь Малыша.

Но он отмахнулся:

– На вашем клопе не догнать! Надо сообщить а милицию! Где здесь телефон? – парень побежал к бензоколонке.

– А мы все же попытаемся догнать Татуированного! – отчеканил я. – Узнаем, куда он пригонит «Форд», и сообщим в милицию!

Челкаш зашмыгал носом, закипятился: догоним, как пить дать! И все узнаем, и сообщим кому следует!

– Ну, Малыш, давай жми, не подкачай! Покажи все, на что ты способен! – с этими словами я завел нашего железного друга, и мы бросились в погоню за «Волгой» и «Фордом».

Челкаш уже не кипятился – бушевал; нетерпеливо елозил на сиденье, в его глазах появилась беспощадная злость.

Второй раз мы столкнулись с угонщиками, но если первый раз просто с хулиганами, то сейчас с профессионалами, можно сказать – с акулами криминального мира. Любители петушиных боев оказались уголовниками! Иглавное, все произошло на наших глазах. Яуже представлял, как мы догоняем преступников, узнаем место, где они прячут украденные машины – так называемый «отстойник», и сообщаем об этом в милицию. Ядаже предположил, что угонщики распознают мой план и захотят избавиться от нас как от свидетелей, и готовил себя к серьезному испытанию, а Челкаш, как вы поняли, раньше меня настроился на борьбу.

В общем, чтоб вы знали – на этот раз мы решили сражаться с Татуированным и его дружками. Вдвоем против всей банды! И скажу вам, я был уверен, что просто так мы не сдадимся, будем стойко держать оборону, будем, как ванька-встанька, которого бьют, а он встает и встает.

Это была сумасшедшая гонка, изнурительная погоня. Малыш ревел, как зверь, и несся на пределе сил, не сбавляя скорости даже на поворотах – стрелка спидометра прыгала у сотни. Мы обгоняли не только грузовики, но и некоторые легковушки; в салон врывался ветер, но слишком горячий, чтобы охладить нас с Челкашом – я не успевал смахивать со лба пот, Челкаш от напряжения сглатывал слюну и то и дело подпрыгивал, словно сиденье превратилось в раскаленную сковороду.

Конечно, маломощному Малышу было крайне трудно тягаться с «Волгой» и «Фордом», но нам повезло. Первый раз мы догнали обе машины у железнодорожного переезда, где с десяток машин стояли перед закрытым шлагбаумом, пропуская товарный состав.

Второй раз, когда и «Волга», и «Форд» остановились у обочины и Татуированный с дружками, выйдя из машин, о чем-то договаривались. Чтобы остаться незамеченными, мы не стали подъезжать к ним вплотную, и притормозили недалеко от их сборища.

Через несколько минут угонщики покатили дальше, но в том месте на шоссе было много машин и далеко оторваться от нас они не могли, так что мы отлично увидели, как они свернули к поселку Елино. Проехав главную улицу до конца, «Форд» въехал в один из гаражей, а «Волга» остановилась на улице.

Челкаш многозначительно кашлянул – ему все стало ясно. Мне тоже.

Развернув Малыша, я направил его к шоссе и, как только мы достигли перекрестка, остановил первую попавшуюся машину.

– Где здесь ближайший пост ГАИ или милиция? – спросил у шофера.

– В Егорьевске. Туда километров пятнадцать.

Это расстояние мы отмахали за считаные минуты и остановились у поста ГАИ, где двое постовых, помахивая жезлами, пристально рассматривали каждую проезжающую машину. Я подошел к постовым и рассказал о банде Татуированного и о «Форде», который они угнали и спрятали в гараже Елино, и о владельце «Форда», парне в очках, который остался на бензозаправке в Коломне. Каждое мое сообщение Челкаш из машины подтверждал громким лаем – попросту орал до хрипоты.

– Татуированный у нас давно на заметке. Сейчас его возьмем с поличным, – сказал один из постовых, направляясь в патрульной машине, где сидели еще двое сотрудников поста. – В Елино! – отдал он команду, и патрульная машина, включив сирену, помчалась по шоссе.

– Вы заслуживаете всяческого уважения, – сказал второй постовой. – Но как вам удалось выследить угонщиков на такой малолитражке? Вы что, профессиональный гонщик?

– Да моей заслуги здесь мало, – скромно потупился я. – Вот он молодец, – я кивнул на Малыша, в котором гордо восседал Челкаш.

– Ну и пес, конечно, молодец, – кивнул постовой. – Можно сказать – мастер своего дела, ас на шоссе.

– Челкаш, бесспорно, молодец, но в основном молодец он, – я вновь кивнул на Малыша.

– Кто у вас там еще?

– Сам «Запорожец»! – выпалил я.

– А, ну, само собой, – усмехнулся постовой.

Усаживаясь на свое водительское место, я сказал Челкашу:

– Ну вот, Челкашка, мы с тобой свой план выполнили на «отлично». Мы становимся классными сыщиками. Как Шерлок Холмс. И Малыша разыскали, и «Форд».

Челкаш сморщил нос: и что угодно найдем. И любого преступника выведем на чистую воду.