Текст книги "Львов под русской властью. 1914–1915"

Глава 9
Украинский вопрос

Если после прихода во Львов русских войск деятельность галицко-русских обществ, закрытых в начале войны австрийцами, была возобновлена, то галицко-украинские общества были, наоборот, закрыты.

Русские власти и до войны были достаточно хорошо осведомлены о резко антироссийской направленности галицкого украинофильского движения, и, естественно, что после вступления русских войск в Галицию не имели намерения содействовать продолжению деятельности этого движения. Но оставшихся во Львове галицко-украинских деятелей, за исключением высланного в Россию митрополита графа Шептицкого, не трогали.

Однако со временем все более и более стала проясняться картина и определяться масштабы тех репрессий, которым подверглись деятели галицко-русского движения и тысячи простых русских галичан после начала войны. Комиссия, созданная Народным Советом для расследования этих злодеяний, обнаруживала в архивах наместничества и дирекции полиции документы, тексты доносов, получала все новые и новые свидетельства о массовых арестах, издевательствах, расстрелах и повешениях. Эти материалы публиковались в газете “Прикарпатская Русь” под рубрикой “Австрийские зверства в Карпатской Руси”. Выяснялась и роль, которую сыграли в австрийских репрессиях против галицко-русского населения галицкие украинцы.

Как писал уже после войны М.А. Марко:

«Жутко и больно вспоминать о том тяжелом периоде близкой еще истории нашего народа, когда родной брат, вышедший из одних бытовых и этнографических условий, без содрогания души становился не только всецело на стороне физических мучителей части своего народа, но даже больше – требовал этих мучений, настаивал на них. Прикарпатские “украинцы” были одними из главных виновников нашей народной мартирологии во время войны. В их низкой и подлой работе необходимо искать причин того, что карпато русский народ вообще, а наше русское национальное движение в частности с первым моментом войны очутились в пределах Австро-Венгрии вне закона, в буквальном смысле на положении казнимого преступника».

Стало известно и о том, что галицкие украинцы сформировали легион “Украинских Сечевых Стрельцов” для вооруженной борьбы против России. Особое возмущение вызывал тот факт, что они собирались проливать кровь своих же братьев-малороссов, потому что в состав армий Юго-Западного фронта входили преимущественно малороссийские полки.

Факты своего активного сотрудничества с австро-венгерским и германским политическим и военным руководством не скрывали и сами украинские деятели.

10 сентября 1914 года приехали в Вену члены редакции галицко-украинской газеты “Діло” д-р Василь Панейко и д-р Михайло Лозинский. После этого в Вене было организовано издание газеты “Діло”, первый венский номер которой вышел 19 сентября 1914 года. Венское “Діло” подписывал Кость Левицкий как издатель, а В.Панейко как главный редактор.

Газета выходила в Вене раз в неделю. Вот отрывки из некоторых статей, опубликованных в тот период в газете “Діло”.

В статье под названием “Гросс-Габсбург” речь шла о будущих владениях Габсбургов, простирающихся от Адриатики и Альпийских гор до Черного моря и Кавказа. Чтобы достичь этой цели, необходимо «нанести смертельный удар Российской империи созданием украинской державы как составной части Габсбургской монархии».

О России говорилось следующее:

«Конституционные или социально революционные стремления внутри России ударяют в форму государственного правления России, но не несут в себе опасности подрыва этой державы и ее мирового значения в самом корне. Кадетская, трудовицкая или социалистическая Россия останется все равно великой Россией, как и абсолютистская, националистическая или октябристская. Россия без Финляндии, Кавказа или Польши останется все таки грозным чудовищем для европейских соседей. Совершенно другое дело Россия без Украины, без большой полосы от Буга и Нарева до Дона и Кубани, от Припяти и Сейма до Черного Моря, без Киева, Полтавы и Харькова, без украинского чернозема, без Одессы, Херсона и Ростова на Дону, и без Черного Моря. Так обкроенная Россия перестает быть европейской величиной, а становится азиатским государством, отброшенным далеко на северо-восток на Волгу и под Урал, отделенным от Европы, от Балкан и Австрии могучим украинским валом, возвращается к тому, что было перед Петром I и перед полтавским боем – московское царство. […]…

…мы верим, что окончательная победа будет за Австрией и Германией, что после покорения Парижа придет черед Петербурга, и что на Крещатике в Киеве будут развеваться на торжественном параде флаги обоих императоров вместе с украинским флагом Сечевых Стрельцов».

По мнению автора, все украинцы «ждут победы Австрии и Германии как победы своей собственной. Нет ни одного Украинца в Европе, который думал бы иначе».

В статье под названием “Германия и Россия” отмечалось:

«А Россия должна выйти из этой войны разбитой, чтобы не стать в будущем непобедимой опасностью. […] Российскую опасность можно окончательно уничтожить лишь одним способом: разделом российского колосса на его природные, исторические и этнографические составные части. Этими частями есть: Финляндия, провинции над Балтийским морем, Литва, Польша, Бессарабия, Украина, Кавказ и Туркестан. То, что остается – Великороссия или Московщина с Сибирью. […]

Победа над Россией должна поэтому быть такой большой, чтобы ее организм рассыпался на целый ряд единиц второго ряда. Если этого не произойдет, то безуспешными будут победы союзных войск и через короткое время придется начинать сизифов труд снова. Каждый мир, который добровольно щадит Россию, есть преступлением против будущего Германии».

Спрашивается, могла ли русская власть на занятой русскими войсками территории допустить деятельность организаций, принадлежащих к политическому движению такой ориентации и разрешить выпуск газет подобного содержания?

Результатом установления значительного количества фактов, неопровержимо свидетельствовавших о последовательной и непримиримой антироссийской политике, проводимой галицко-украинским движением, как до, так и во время войны, о непосредственном активном участии галицких украинцев в репрессиях против сторонников русского движения в Галиции, стали аресты ряда галицко-украинских деятелей, проведенные в середине февраля 1915 года.

В начале марта 1915 года в Восточной Галиции была проведена вторая серия арестов, в ходе которой, как упоминает Кость Левицкий, было арестовано около трехсот украинских деятелей – интеллигентов и крестьянских руководителей. Некоторые из арестованных были затем вывезены в Россию.

В целом масштабы репрессий русских властей в Галиции против неблагонадежных элементов среди местного населения украинский историк И.П. Крипьякевич оценивает так: «…за “неблагонадежность” вывезено в ссылку десятки и сотни Украинцев, Немцев, Жидов; среди Поляков аресты были редкостью, – массового характера не имели нигде».

Таким образом, сами украинцы оценивали количество арестованных и высланных из Галиции украинцев в сотни человек, причем речь идет об активистах движения. О расстрелах, повешениях не говорится ничего, как и о массовых расправах с простыми селянами и горожанами, ибо таких фактов не было.

Даже галицко-украинский деятель К. Левицкий, рассказав об арестах украинской интеллигенции, далее признавал, что «с нашим селянством обходились российские власти достаточно мягко, и даже помогали ему продовольствием так, что наш народ в целом ладил с Москалями и не было больших нареканий».

* * *

А как в то же самое время обращались австрийские власти с русскими галичанами на своей территории?

Незадолго до начала войны, с 9 марта по 6 июня 1914 года во Львове был проведен судебный процесс по делу С.Ю. Бендасюка и товарищей. Перед судом предстали обвиняемые в государственной измене активист русского движения Семен Бендасюк, студент Василий Колдра, и православные священники Максим Сандович и Игнатий Гудыма. В ходе длившегося почти три месяца судебного процесса обвинение полностью развалилось, и присяжные заседатели, далеко не будучи сторонниками русского движения, на вопрос о виновности обвиняемых в преступлении государственной измены единогласно дали отрицательный ответ, после чего председательствующий на процессе советник Высшего краевого суда Роман Левицкий огласил оправдательный приговор.

Украинские стрельцы

Кость Левицкий

Выйдя на свободу, все четверо решили обратиться к властям с просьбой о выдаче паспортов для выезда за границу. С. Бендасюк и В. Колдра, как жители Львова получили паспорта во Львовской дирекции полиции и в четверг 25 июня (за три дня до убийства Франца Фердинанда) выехали в Киев. М.Сандович и И Гудыма, которые должны были получать паспорта в староствах по месту своего жительства, первый в Горлице, а второй в Бродах, не успели этого сделать.

Как только началась война, австрийские власти сразу же арестовали М. Сандовича, его жену с маленьким сыном на руках, его отца, брата и других родственников. В тюрьме М. Сандовича продержали без следствия и допроса до 6 сентября, а затем расстреляли. Его родных вскоре после этого заточили в концлагерь Талергоф.

За что же был расстрелян Максим Сандович, всего лишь несколько недель назад оправданный всеми голосами присяжных? На этот вопрос С. Бендасюк отвечал: «Его так невинно и ни за что расстреляли, как расстреляли и повесили, и убили тогда австрийские власти многих многих русских людей. Вся его вина была, вероятно, лишь в том, что он был русский православный священник, расстреляли его за то, что был ревностный пастырь Православной Церкви и верный сын Руси».

Игнатий Гудыма был арестован и отправлен в Талергоф; после перенесенных в концлагере лишений сошел с ума.

Когда в августе 1914 года русские войска продвигались на запад, австрийские власти стали вывозить из тюрем прифронтовых городов вглубь страны тысячи арестованных “русофилов”, чтобы не допустить их освобождения наступающей русской армией. После того как Львов был взят русскими, вывоз арестованных продолжился из других населенных пунктов, которым угрожало занятие русскими войсками, продолжавшими наступление, в частности, наступление на Перемышль.

15 сентября 1914 года на улицах Перемышля разыгралась такая жуткая сцена, которая своей дикостью и жестокостью далеко превзошла все ужасы применявшегося в те дни по отношению к галицко-русскому народу террора.

Отступая от Львова к Перемышлю, австрийские войска арестовали по пути из Городка в Судовую Вишню более сорока русских галичан, заподозренных в “русофильстве”, и пригнали их под сильным конвоем в Перемышль. Здесь на улице Дворского несчастных встретили ехавшие верхом мадьяры-гонведы и пехотинцы. Увидев утомленных и измученных “русофилов”, мадьяры начали подгонять их прикладами, толкать и избивать. Так загнали они арестованных на улицу Семирадского. «Тут у домов № 1, 2 и 3 началось уже настоящее, зверское избиение арестованных. Били гонведы, били мадьяры пехотинцы, местные евреи и мазепинцы, как попало и чем попало». Затем мадьяры вытянули сабли и изрубили арестованных.

Советник перемышльского суда Роман Дмоховский так писал об увиденном в тот день:

«Около 5 часов пополудни вышел я из дома и увидел на улице Словацкого воз, полный изрубленных тел. В ужасе спросил я кучера, что это значит? Он ответил, что на улице Семирадского изрубили мадьяры несколько десятков крестьян. Я поспешил скорее на улицу Семирадского и моим глазам представилась страшная картина: целая улица была красная от крови, соседние дома обрызганы кровью и мозгом, а кругом места катастрофы стояла городская толпа и со смехом давала неуместные замечания относительно убийства “изменников”».

Среди убитых была и 17-летняя девушка, дочь священника, Мария Мохнацкая, арестованная 6 сентября. (Арестованный несколько раньше отец ее Игнатий Мохнацкий, был вывезен вглубь Австрии, а по возвращении из ссылки вскоре умер, брат же студент, Феофил Игнатович, был расстрелян австрийцами после русского отступления в 1915 году.)

Узников из тюрем Галиции и Буковины везли на запад. Езда в грязных вагонах для скота продолжалась 5–7 дней. В один вагон помещали от 60 до 150 человек. Большей частью арестованные всю дорогу ехали связанными в группы по 6–10 или даже по 20 человек.

Для размещения арестованных или как их официально называли – интернированных – в срочном порядке стали устраивать концентрационные лагеря. Один из них расположился в старой австрийской крепости Терезиенштадт (Терезин) в Чехии. Но самым зловещим в истории страданий галицко-русского народа в те годы стало название концлагеря Талергоф, находившегося в австрийской земле Штирия, в предгорьях Альп, неподалеку от города Грац.

Когда 4 сентября 1914 года туда прибыл первый транспорт арестованных из Станиславовского округа, там стояли только большие сараи – ангары, в которых перед войной хранили аэропланы, а кругом расстилались поля. Первые три дня арестованные оставались под открытым небом на небольшом участке поля, отмеченном вбитыми по углам четырьмя кольями. За пределы этого четырехугольника никто не имел права выходить. Несколько человек отважились ночью переступить границу для отправления своих естественных надобностей и поплатились за это жизнью, – стража заколола их штыками. Не проходило дня, чтобы кого-то не убили.

На четвертый день арестованных отвели в аэропланный сарай, но и там они спали на голой земле, и лишь через пять дней им принесли трухлявую солому. В один сарай было загнано более двух тысяч человек.

Тем временем в Талергоф прибывали все новые и новые транспорты. Сараев давно не хватало. Приближалась зима. В ноябре 1914 года в поле поставили ряд палаток, в которых люди спали в мороз на голой земле. Смертность принимала изо дня в день все большие размеры. Только в конце ноября начали строить деревянные бараки. В декабре 1914 года численность заключенных достигла 5 тысяч. В неотапливаемых бараках на 320 кв. метрах площади теснились по 200–350 человек. Распространялись заразные заболевания: холера, тиф, дизентерия. Самой страшной была эпидемия тифа в феврале 1915 года. Тогда от этой болезни умирало ежедневно до 50 человек.

В ходе массовых арестов в Талергоф случайно попало и несколько десятков украинцев, которых никак нельзя было заподозрить в симпатиях к русскому движению (под украинцами здесь имеются в виду не выходцы из российской Украины, а сторонники украинского движения в Австро-Венгрии).

Это и неудивительно, что при том разгуле доносительства, сведения личных счетов, развернувшемся на фоне военных поражений, когда и властям было выгодно свалить на кого-нибудь вину за свои неудачи, арестам, наряду с тысячами идейных сторонников русского национального движения, подверглись сотни людей вообще далеких от политики и даже десятки убежденных украинофилов и врагов России.

Галицкий украинец В. Маковский, по недоразумению попавший в Талергоф, приводит среди прочих такой случай, свидетельствующий о том, как могли оказаться в концлагере сознательные украинцы и ненавистники “русофилов”. Когда в одном из галицких городков полицейские пригнали на вокзал партию арестованных, они с ужасом обнаружили, что два “шпиона” по дороге сбежали. Тогда из ревущей толпы, как всегда сопровождавшей арестованных, полицейские выхватили двоих первых попавшихся и сдали партию коменданту в “полном” составе.

Оказавшиеся в Талергофе украинцы постоянно обращались к властям с просьбами об освобождении, клятвенно заявляя о своей непричастности к русскому национальному движению. Для разбора подобных дел была создана в городе Грац специальная комиссия, в которой доверенным лицом от украинцев был д-р И. Ганкевич.

Однажды перед праздником св. Николая было объявлено, что в Талергоф приедет д-р Ганкевич с той целью, чтобы пожилые люди представлялись ему для освобождения. Но сам по себе преклонный возраст заключенных еще не мог быть основанием для освобождения. Священник Г.А. Полянский, которому во время описываемых событий было 67 лет, писал в своих “Записках о Талергофе”:

«Став перед комиссией, спросил меня д-р Ганкевич, во первых, как я называюсь, а затем какой я партии? Я ответил: “Я не есмь человек какой то партии, я член галицко русского народа”. “Так?! То идите себе, идите! Мы знаем вас добре не от ныне!” – и я пошел, зная уже, что меня не выпустят, но рад всетаки, что меня знают не от ныне, хотя и не с хорошей стороны в мазепинском смысле… Спасибо и за это».

Через несколько месяцев после этого “циммеркоменданты” прочли по баракам, что такие-то “украинцы” будут отпущены на свободу.

«Стали мазепы в телячьем восторге, нам, русским, на досаду, собираться к отъезду. И ударил час отбытия. Некоторые из них прощались с нами даже словами: “дай Бог и вам скоро отсюда выбраться”, но когда вышли все с багажом за ворота, чтобы пешком пойти на станцию Абтиссендорф, то и кликнули нам громко, с диким злорадством: “А бодай бысьте, москвофилы, все тут пропали!” После этого запели они свое “Ще не вмерла Україна”…».

Особо жестоким обращением с узниками Талергофа отличался украинец полицейский из Перемышля Тимчук, «интриган, провокатор, доносчик и тиран в одном лице, который родной народ трактовал как скотину… Весной 1915 г. в Талергофе появилась еще более страшная креатура: оберлейтенант Чировский, украинец попович. Все жители Талергофа единогласно характеризуют его, как профессионального мучителя палача», – писал В.Р. Ваврик.

Одним из часто применяемых способов наказания арестованных был способ, который по-немецки назывался “anbinden”, что в дословном переводе означает “привязывание”. Человеку связывали за спиной руки, а затем за связанные руки подвешивали к столбу или к дереву. Мастером этого дела был оберлейтенант Чировский.

Поскольку среди заключенных находились молодые люди, студенты, Чировский доложил военным властям, что лагерное заключение является для молодежи благодеянием, а лучшим наказанием для нее явится военная служба на позиции. Представление Чировского понравилось властям, и было решено взять на службу всех студентов и крестьян. Во время набора спрашивали каждого, какой он национальности. Каждый отвечал: “Russe”. До обеда комиссия вовсе не обращала на это внимания. Во время обеда Чировский обратил внимание комиссии на то, что в Га-личине нет “Russen”, только “рутены” или “украинцы”, поэтому, когда набор продолжился, один из полковников, членов комиссии, сказал: “in Galizien gibt’s keine Russen” (“в Галиции не существует никаких русских”). Это не смутило студентов, и они продолжали диктовать дальше: “Mutterschrache – russisch” (“Родной язык – русский”). Это до того разозлило начальство, что оно распорядилось взять под арест всех студентов, прошедших набор до обеда, считая их солидарность предумышленным упорством. Всего было арестовано 48 человек. Им угрожал военный суд. Но на протяжении месяца удалось все-таки убедить военное командование в Граце, что слово “ruthenisch” это искаженное выражение, имеющее свое грамматическое начало в слове “russisch”. Убеждать военные власти помогал офицер поляк Осташевский, надзиратель второго десятка бараков. Наконец выпустили студентов из-под ареста, предварительно проведя процедуру “anbinden” – подвесив каждого за руки на два часа на дереве. Экзекуцию проводил сам Чировский. Затем взяли молодых людей на военную службу.

Талергоф. В первые дни заключения

Талергоф. Место экзекуций

«А что было с ними в полках! Марка “aus Thalerhof” [“из Талергофа”] была для них осуждением к преследованиям. Им прикреплялись позорные значки на шапках или на рукавах, повышений никаких не получали, в боевой огонь должны были идти первыми, если же не пошли бы, то от стоявшей сзади за ними команды им пуля в спину!».

Кстати, справедливая кара все-таки постигла Чировского. Правда, не за издевательства над заключенными, а за взятки, которые он, будучи жадным до денег, брал с заключенных, обещая, что при помощи “украинской комиссии” в Граце, возглавляемой И. Ганкевичем, выпустит их на свободу. Немцы разоблачили Чировского, он был арестован, отдан под суд и разжалован в рядовые.

Как отмечал В.Р. Ваврик, сам бывший узником этого лагеря, всего через Талергоф прошло около 20 000 русских людей из Га-личины и Буковины. Причем власти считали только живых узников, умершие их не интересовали. А умерло в Талергофе около 3 000 человек. Общее же число жертв австрийского террора В.Р.Ваврик оценивал как минимум в 30 000 человек.

В октябре 1914 года во Львов приехал из Петрограда член редакции газеты “Новое Время” д-р Дмитрий Николаевич Вергун, с супругой Верой Николаевной Вергун. Будучи уроженцами Гали-чины, они в свое время работали в Вене в издании “Славянский Век”, а затем продолжили свою деятельность в Петербурге (Петрограде). Оба выдающиеся публицисты, они много и успешно содействовали осведомлению русского общества о положении Гали-чины своими дельными и горячими статьями в “Новом Времени” и целом ряде других столичных газет и журналов, оставаясь при этом и дальше постоянными сотрудниками галицко-русских изданий. Д.Н. Вергун, состоя товарищем (заместителем) председателя петроградского Галицко-русского Общества, часто читал лекции и доклады о Карпатской Руси и был душой культурной и организационной работы Общества во многих направлениях.

После начала войны австрийцы арестовали и вывезли старика отца, брата и зятя Д. Вергуна, хозяйство их разгромили и разграбили, а дом разрушили до основания.

В декабре Вера Вергун опубликовала статью под названием “Братство могил”, в которой, в частности, говорилось:

«Среди полей Червонной Руси, у проезжих дорог и сожженных сел, у подножья Карпат, над Прутом, Черемошем и Днестром, сколько братских родных могил! […]

Молитвенной слезой омыла Русь их деревянные, наскоро сколоченные кресты, последний дар боевых товарищей… […] Но есть на тех же полях другие братские могилы… бескрестные. В них тоже спят герои, хотя подвиги их не бранные и смерть их не ратная. Это – могилы русских галичан, принявших мученическую смерть за Русь, ту Русь, что, благословляя, слала сынов своих скинуть тяжелое иго неволи с Червонной Руси. […] Слеза близких не пролита над их могилой, и трираменный крест не осенил их вечного сна. Этого не допустила торжествовавшая Мазепия. […]

Одна и та же рука сгубила того, кто шел защищать честь и славу России, дать брату и другу свободу, и того, кто шестьсот лет ждал этого дня воскресения и хранил свое русское сознание, как дар Святого Духа. Одна и та же рука осиротила детей Червонной и Державной Руси.

Это единство крови, это безмолвное братство родных могил спаяло отныне сынов объединенной “всея Руси” в единую неделимую семью.

Каким же кощунственным поруганием этих братских могил, где рядом легли за единую Русь и кацап, и хохол, и русский галичанин, какою Каиновой работой представляются старания наших украиноманов зажечь костер братской вражды и на этой вражде водрузить залитое русской кровью австрийское знамя украинства мазепинства, унии, ненависти к православию, “кацапу”, “москалю”, “москвофилу”…

Кому нужна эта отрава, изготовляющаяся в австро германской лаборатории по одному рецепту для всех славян: братья должны сами растерзать друг друга.

Русский народ только что видел выступления “самостийной Украины” на кровавых галицких полях. С портретом Мазепы на сине желтом знамени, с австрийским оружием в руках, под командой немецкого офицера, “украинцы” шли с восторженными криками в честь Вильгельма против своих же братьев малороссов из Киева, Волыни, Полтавы… Те же “украинцы” пролили кровь и ближайших братьев своих, сынов той же Галичины, за то, что те называли себя “русскими”, а не “украинцами”, любили Русь, а не Мазепию. Во имя “Украины”, названия, являющегося пережитком Речи Посполитой, эти янычары составляли списки тех русских священников, крестьян и мещан, которых по их указанию, австрийские жандармы предавали пыткам и казням, или закованных в кандалы, отдавали на поругание мазепинцам, кричавшим в неистовой злобе: “Распни их… распни за преданность Руси!”

И их распинали… Факты, тысячи фактов налицо.

Русский народ, в лице своего христолюбивого воина, видел эти бескрестные могилы галицких мучеников, деревья с распятыми на них верными сынами единой, неделимой Руси, и понял всю сущность “самостийной Украины”. Теперь ее не прикрыть больше романтизмом невинной родной мовы!

И тех, кто потрясает знаменем украинства, он вправе спросить: кому нужна вражда в великой русской семье? Тому, конечно, кто пролил кровь русских героев и слезы сирот.

Наш долг не только поставить кресты на могилах павших для нас, но оберечь кровь их от поругания.

Братские могилы русских воинов и мученически пролитая кровь галичан обязывают русское общество, во всеоружии исторической правды, неподдельного просвещения, со всею силою негодующей к оскверненной памяти павших за величие и единство Руси, сказать безумной “Украине” и ее радетелям в столицах:

“Довольно братской крови и слез сирот! Работа твоя Каинова. Русь едина и неделима. В ее семье нет места вражде братьев. Русский народ пролил кровь не затем, чтобы, победив Австрию, этот позор Европы, на груди своей отогреть нового Мазепу!”».

Талергоф. Общий вид лагеря

Талергоф. Группа заключенных

О том, что “мазепинцев” старались использовать, как свое орудие, все враги России, свидетельствовал, в частности, тот факт, что пропагандой мазепинских идей занялся орден иезуитов, генералом которого незадолго до описываемых событий был избран заклятый враг России Ледоховский. Об этом сообщал в апреле 1915 года римский корреспондент харьковской газеты “Южный Край” М. Первухин:

«Передо мною – прелюбопытный документ – брошюра на итальянском языке: “Украниа и ее политические цели”.

“Украниа” – ни за что не догадаетесь, – это в переводе на русский язык означает Украйна, Малороссия.

К книжке приложена карта “Укрании”. “Украниа” начинается от Кишинева, захватывает Киев, Курск, Воронеж и т. д., спускается до Кавказа, захватывает все побережье Черного моря, Тавриду, Новороссию.

Брошюра с пафосом повествует, будто вся эта колоссальная территория с 30.000.000 населением враждебна России и собирается отделиться от России, чтобы, став автономным государством, благоденствовать под скипетром Габсбургов.

Готовьтесь, харьковцы, полтавцы, куряне, готовьтесь казаки: – Волим под цесаря австрийского! Да здравствуют Габсбурги! Бьем державной Вене челом – подносим ей в дар Новороссию, Крым, область войска Донского… А Кавказ? Кавказ… Да Бог с ним. Пусть его берут хотя бы турки. На что он нам? Одни неприятности с ним! А то немцам отдадим?!

Автор брошюры говорит всю эту наглую чушь от имени всего народа пресловутой “Укрании”. Медный лоб?!

Посмотрите на обложку брошюры – и тогда найдете разгадку.

– Печатана в типографии отцов иезуитов в местечке Грот-та Феррата, близ Рима. В старом гнезде ядовитых змей…».

* * *

Очевидно, что русские власти не были намерены “отогревать на своей груди нового Мазепу”, или содействовать “нанесению смертельного удара Российской империи созданием украинской державы как составной части Габсбургской монархии”, чем и объясняется их отрицательное отношение к украинскому движению. Но вот русскому обществу действительно еще надо было разъяснять сущность политического украинского движения, вовсе не сводившуюся к защите “невинной родной мовы”.

Если нижний, народный слой общества, живший непосредственными преданиями старины, и мало проникнутый образованностью, принесенной с запада, сохранял все народные черты и берег в себе все зачатки чистой русской и славянской культуры, то слой верхний, напитанный отрывками западных знаний, уверовавший в западноевропейские теории, как в непререкаемые догматы истины, порывал со своим родным и историческим, ради приобщения, как ему казалось, к общечеловеческим ценностям.

Как писал русский публицист И. Никаноров:

«То, что на Западе вырабатывалось только в виде книжной теории и, в лучшем случае, в виде политической пропаганды о всечеловеке, в России осуществлялось тысячами интеллигентных людей, бросавшихся с чисто русской самоотверженностью защищать чужие национализмы со всей их узостью, во имя, однако, всечеловеческих начал, и с таким же самоотверженным фанатизмом те же люди стремились раздавить все национальное в России, как враждебное общечеловеческому прогрессу и счастью».

Также русской либеральной интеллигенции была присуща склонность одобрять и поддерживать все, что было направлено против существующего в России строя. В том числе и политическое украинофильство. Оно представлялось не только совершенно невинным, но и достойным поддержки, так как якобы стремилось только к культурному и экономическому развитию южнорусского народа. Если в нем и допускали какую-либо опасность, то полагали, что это опасность только для самодержавия, но не для России.

Поддерживать это движение либеральных интеллигентов побуждали не симпатии к политическому украинофильству как таковому, – в его сути “радетели Украины в столицах” вообще мало что смыслили, – а желание любым способом содействовать приближению демократической революции, которая, по их мнению, должна была принести России свободу и осуществить тем самым вожделенную мечту каждого либерального интеллигента.

Если в Австро-Венгрии после начала войны сторонники русского движения были подвергнуты репрессиям, – их казнили или высылали в концлагеря, то в России украинофилы не только оставались на свободе, но и занимались агитационно-пропагандистской работой. Так, в Харькове 25 октября (7 ноября) 1914 года состоялась лекция Гната Хоткевича на тему “Галичина, ее история и современность”, в которой события в Галичине излагались с украинофильской точки зрения. Когда во Львове стало известно, из сообщения в харьковской газете “Утро”, о проведении такой лекции, галицко-русская газета “Прикарпатская Русь” опубликовала следующую заметку:

«Нельзя не удивиться смелости, с которой заведомые мазепинцы, в роде пана Гната Хоткевича, гостившего несколько лет у нас во Львове, в качестве сотрудника “Дiла” и мазепинского агитатора, усердно ратовавшего против русского имени, от которого он упорно открещивался, а которым теперь так беззастенчиво жонглирует – смеют являться перед русской публикой, в качестве осведомителей и докладчиков, и вводить ее, таким образом, в заблуждение.

Еще не затихли стоны жертв мазепинских доносов по австрийским тюрьмам, еще болтаются веревки по деревьям, на которых вешали наших людей, еще сражаются мазепинские добровольцы янычары в рядах наших палачей, еще льется русская кровь за освобождение Галичины, а мазепинцы ухитряются уже пролазить к русской публике со своими тенденциозными лекциями. Стыдно и больно – и за нас, и за добродушное и доверчивое русское общество».