Текст книги "Одиночество дипломата"

Столица

Когда-то жители Ричмонда называли свой город «американским Римом». И в этом не было большого преувеличения: историческая столица Вирджинии располагалась на своих «семи холмах», и над ее многочисленными храмами и общественными зданиями возвышался классический Капитолий, возведенный по проекту Томаса Джефферсона. Облик столицы Конфедерации значительно отличался от пасторальных пейзажей Дикси. Ричмонд стал не только политическим центром Юга и символом его духа, но и промышленной базой Конфедерации. Здесь находились знаменитые прокатные станы Тредегар – единственного в начале войны промышленного предприятия Юга, способного производить тяжелые орудия, сталь для броненосцев, рельсы и детали для паровозов. Вдоль реки Джеймс располагались городские арсеналы, где выпускали ружья британского образца. Ричмонд был также жизненно важным узлом железных дорог, связывавших столицу с глубинным Югом, откуда черпалось все необходимое для фронта.

Резиденция Джефферсона Дэвиса, где президент и госсекретарь проводили по двенадцать-четырнадцать часов в день, располагалась в здании бывшей ричмондской таможни, небольшом особняке колониальной архитектуры. Распорядок дня Иуды Бенджамина отличался постоянством. Государственный секретарь начинал свой рабочий день в девять часов утра и заканчивал его в два часа ночи, если не было дополнительных срочных дел. Джефферсон Дэвис, страдавший от приступов лицевой невралгии, часто выдыхался от такой напряженной работы. К тому же из-за болезни он терял зрение на левый глаз. Тогда Бенджамин вел заседания кабинета министров и всю текущую работу администрации. Жена президента Варина Дэвис писала о госсекретаре в своих мемуарах: «Поражало одно его необыкновенное качество. Какая бы военная катастрофа ни произошла, и какие бы тяжелые проблемы не легли на наши плечи, он делал все возможное, чтобы предотвратить или облегчить случившееся, но никогда не бывал подавлен».

За годы войны Ричмонд значительно изменил свой облик. В элегантных старых особняках расположились различные управления: интендантское, почтовое, полицейское, военные штаб-квартиры. Там, где еще совсем недавно были пустыри, теперь работали мастерские, где изготавливались седла, упряжь, палатки, пистолеты, сабли. Сердце Юга билось в напряженном ритме. День и ночь ревели гудки паровозов – Конфедерация отправляла по железнодорожным артериям новые части и снаряжение к двум своим сражающимся армиям. Удары паровых молотов разносились по городу. Литейным цехам не хватало металла. В Ричмонде не осталось чугунных ворот, оград, решеток. Сняли рельсы городской конки, чтобы изготовить броню для канонерки. В плавильни отправлялись любые металлические изделия – от церковных колоколов до часовых маятников.

По степени мобилизации всех имевшихся людских резервов и технических возможностей Гражданская война в США предвосхитила тотальные войны следующего столетия. Впервые в истории с таким размахом применялись новые достижения инженерно-технической мысли: полевые укрепления, телеграф, воздушные шары для разведки, тяжелая артиллерия на железнодорожных платформах, мины, скорострельное нарезное оружие (прообраз пулемета). Конфедерация была первым в мире государством, построившим морской бронированный крейсер. Подводная лодка южан «Ханли» впервые в истории потопила корвет противника при помощи торпеды, но сама домой не вернулась.

Население Ричмонда заметно выросло. Среди новых жителей были подрядчики, торговцы, маркитанты, чиновники, искатели должностей и выгодных заказов, журналисты, отчаянные контрабандисты, прорывавшиеся в страну через кольцо морской блокады. И с каждым месяцем на улицах города появлялось все больше людей на костылях, в бинтах, с пустыми рукавами, на деревянных протезах.

От года к году тяготы войны и морской блокады все более давали о себе знать. Бумажные деньги, выпускаемые Конфедерацией, катастрофически обесценивались; к концу 1863 года за бумажный доллар Дикси давали всего пять центов. Цены на все поднялись чрезвычайно. В Ричмонде исчезли спички, керосин, свечи. Вместо керосина жгли сильно коптящее масло из семян хлопка. Мыло стало недосягаемой роскошью. Мясо мулов считалось деликатесом. В качестве заменителя кофе использовали смесь молотых желудей, цикория и корней одуванчика. Письма на фронт отправлялись на оторванных от стен кусках обоев. В чернильницы наливали отвар коры дуба.

Изменился не только облик города, но и внешний вид его жителей, сменивших наряды на домотканые и перелицованные одежды. Теплые вещи стоили так дорого, что ричмондцы, стремясь защититься от зимних пронизывающих ветров, утеплялись накидками из ковровых кусков или старых тряпок. На улицах казалось, что все несут пакеты. В Ричмонде появилось множество распродаж, куда горожане, чтобы прокормить себя, несли свои вещи.

Уютная и размеренная довоенная жизнь ушла в далекое прошлое. Леди-южанки пошли работать сиделками в госпиталях и заменили ушедших на фронт мужей на ткацком производстве и мукомольных фабриках. В марте 1863 года во время взрыва на ричмондской пороховой мануфактуре большинство из шестидесяти девяти убитых составили женщины. За несколько недель производство восстановили и на место погибших пришли новые южанки.

И все же Юг оставался Югом. Невзирая на тяготы войны и блокады страна Дикси старалась сохранять свои обычаи, одним из которых были традиционные балы. Современники прозвали их «голодными балами», ибо на таких приемах не было ни угощения, ни знаменитых мятных коктейлей Дикси, а подавали лишь воду в бокалах. Сюда приходили бывшие модницы, теперь – в перешитых старых платьях, днем закрывавшие в госпиталях глаза покойникам. И здесь были раненые офицеры с фронта, ходившие в смертельные штыковые атаки. Но «голодные балы» вновь превращали их в леди и джентльменов, ибо Юг жил и боролся, и ничто не могло поколебать его традиций.

Вечно занятый глава внешнеполитического ведомства не участвовал в публичных мероприятиях, но считал своим долгом посещать такие балы. В мемуарах Варины Дэвис сохранилась сценка, случившаяся на одном из столичных приемов. Среди гостей оказалась юная девушка, почти ровесница дочери Бенджамина, которая со смущением обнаружила, что ее платье излишне декольтировано. С трудом скрывая свои расстроенные чувства, дебютантка бала удалилась в угол и не принимала участия в танцах. Подметивший конфуз Бенджамин невзначай подсел к ней и завел светский разговор. Когда беседа стала непринужденной, Иуда заметил: «Какое прекрасное на вас платье. Вряд ли что-либо можно улучшить в таком великолепном наряде». Вскоре государственный секретарь получил у юной леди разрешение на танец.

На Севере война обогатила тысячи спекулянтов и биржевиков, подрядчиков и посредников, банкиров и контрабандистов. Нью-Йоркские отели, театры, ювелирные магазины и салоны мод перекрывали все рекорды выручки. Импорт бриллиантов превысил два миллиона долларов в год. Именно в это время сколачивалась основа многомиллионных состояний новой прослойки американского общества, захватившей контроль над экономикой после Гражданской войны. На авансцену истории вышли короли угля и стали, владельцы мощных предприятий, пароходных и железнодорожных компаний.

По обе стороны фронта простые американцы несли на себе основное бремя затянувшейся войны. В столице Юга и вокруг нее бурлило море человеческих страстей. Одна из ричмондских газет писала: «Все политики, вокруг которых вертится вся эта война, – или янки, или иностранцы, или евреи». Обвинять инородцев в бедствиях войны было легче, чем смотреть правде в глаза. Все спекулянты именовались евреями, а рост цен и девальвация конфедеративных денег порождали новую волну антисемитизма. Конгрессмен Генри Фут, бывший губернатор Миссисипи, метал громы и молнии в ричмондском Капитолии: «Скоро все наше богатство окажется в руках еврейских Шейлоков». Он называл Бенджамина «еврейским кукловодом за спиной Дэвиса» и стал известен своим предложением запретить евреям жить в радиусе 12 миль от столицы Юга.

В январе 1863 года Генри Фут утверждал, что евреи наводнили страну и нелегально торгуют с врагом, и что они уже контролируют девять десятых экономики Юга. Разоблачитель «еврейского заговора» в своих речах именовал государственного секретаря «Иудой Искариотом Бенджамином». «Президент держит еврея за своим столом, несмотря на протесты людей Юга», – витийствовал Фут в Капитолии. «Большего негодяя, чем еврей Бенджамин не существует во всей Конфедерации», – вторил ему сенатор Томас Кобб. Столичные газеты представляли Бенджамина виновником всех несчастий страны Дикси. Еврей с «улыбкой Мефистофеля» в ближнем кругу президента воспринимался как Иуда, нашептывавший ложные истины Дэвису. Многие призывали Джефферсона Дэвиса к «христианизации кабинета», что означало избавление от «Иуды Конфедерации». Когда президент провозгласил в стране День поста и молитв, столичная пресса отвергла этот призыв, потому что под ним стояла подпись госсекретаря-еврея.

2 апреля 1863 года начался хлебный бунт в Ричмонде. Сотни голодающих женщин, в основном солдатских матерей и вдов, стали громить хлебные лавки и продовольственные склады в центре города. Размеры толпы и ее агрессивность стремительно росли. Увещевания городских властей ничего не давали. Погромная толпа двинулась по центральной улице. Неожиданно на ее пути выросла высокая фигура всадника, в котором люди узнали президента Конфедерации. Джефферсон Дэвис сумел остановить людей и обратился к ним с короткой речью, уверяя, что в бедах войны и блокады следует винить не ричмондских лавочников, а вашингтонских политиков и генералов-янки. Неожиданно для всех президент вывернул свои карманы, отдав женщинам все деньги и фамильные часы с золотой цепочкой. После этого он попросил людей разойтись.

Гораздо более кровавыми оказались мятежи на Севере. Когда в июле 1863 года начался принудительный набор в армию, толпа в Нью-Йорке сначала разрушила призывной пункт, а затем в течение трех дней громила лавки, фабрики, частные дома. Мятежники подожгли городской приют для цветных детей-сирот и линчевали чернокожих на улицах. Множество несчастных утопили в реке. На четвертый день федеральные войска, отозванные с фронта, положили конец бунту. В Бостоне рабочие пошли на штурм арсенала – солдаты открыли по ним огонь.

Волны антисемитизма в годы Гражданской войны захлестывали как Юг, так и Север. 17 декабря 1862 года генерал Грант разослал телеграфом свой знаменитый приказ № 11. «Евреи, как класс», говорилось в приказе, виноваты в контрабандной торговле с врагом и «должны быть в 24 часа выселены с территории, контролируемой федеральной армией». Войска Гранта контролировали штаты Теннесси, Кентукки и Миссисипи. Приказ распространялся на всех евреев – мужчин и женщин, военных и гражданских лиц. Желтая пресса и политиканы вроде пастора Браунлоу публично аплодировали генералу Севера. Отношение Улисса Гранта к евреям хорошо видно из его телеграммы генералу Вебстеру 10 ноября 1862 года. Командующий приказывал Вебстеру ограничить передвижение всех евреев по железной дороге: «Они такие невыносимые твари, что район должен быть очищен от них». Акция Гранта открыто выразила бытовавшие в обществе настроения. Никого не интересовало, что евреи составляли лишь ничтожный процент спекулянтов, а в контрабандной торговле хлопком оказался замешан даже отец самого Гранта. Обществу был нужен персонифицированный и легко узнаваемый враг.

Более тысячи евреев изгнали из Мемфиса, крупнейшего города штата Теннесси; их имущество конфисковали. Лишь двум престарелым женщинам позволили остаться на попечении соседей. Протестующих, как иудеев, так и христиан, отправляли в тюрьму. Делегация из города Падука (штат Кентукки), откуда были насильственно выселены тридцать еврейских семей, отправилась в Вашингтон и добилась аудиенции у Авраама Линкольна. Президент США отменил приказ Гранта. Никогда впоследствии Улисс С. Грант не высказывал сожаления или оправданий по поводу своего приказа № 11.

Известный вашингтонский адвокат Саймон Вольф опубликовал открытое письмо в газете «Нью-Йорк Ивнинг Пост»: «Война породила злобное сумасшествие, приближающееся к самым мрачным временам суеверий и инквизиции. Разве евреи начали и ведут эту войну? Разве не сами американцы участвуют в ней? Разве нет христиан, занимающихся контрабандой?». Вскоре Вольф был арестован по приказу Л. Бейкера, главы секретной службы, именуемой Бюро расследований военного министерства. Эта печально известная служба отправила за решетку множество невинных. Сам шеф Бюро был известен как взяточник. Только вмешательство влиятельных людей в Вашингтоне освободило «шпиона» Вольфа из лап Бейкера.

Весной 1864 года молодой полковник-северянин Ульрих Дольгрен предпринял смелый план по захвату столицы Дикси. Он собирался обойти Ричмонд с юга, где охрану несли в основном инвалиды, старики и подростки, форсировать реку Джеймс и ворваться со своим кавалерийским полком в город, чтобы поджечь склады и фабрики, открыть двери тюрем и уничтожить кабинет министров Конфедерации. Дерзкий рейд провалился из-за мелочи. Чернокожий юноша, служивший проводником, не смог найти брода (после дождей уровень воды в реке поднялся). Полковник приказал «повесить негра» и увел своих людей на север.

На обратном пути Ульрих Дольгрен попал в засаду и погиб. Южане нашли у убитого наброски его диверсионных планов. Их впоследствии опубликовали газеты Конфедерации. Президент Дэвис, прочитав записи Дольгрена, повернулся к государственному секретарю и произнес: «Мистер Бенджамин, они шли за вами».

Все биографы Бенджамина столкнулись с труднейшей для исследователя задачей – полным отсутствием его личных бумаг. Иуда не оставил после себя ни писем, ни черновиков, ни каких-либо иных записей. «Это было правилом Бенджамина – немедленно уничтожать всю свою корреспонденцию», – писал историк Пирс Батлер. Для столь необычного поведения имелись свои основания. Иуда Бенджамин жил в жестком, консервативном религиозном мире, где Библия по-прежнему была главной книгой в доме и большинство людей по всей стране – от простых солдат до президентов Юга и Севера – взывали к слову Божьему. Один из историков сказал об американцах XIX столетия: «Они жили так, как будто Иисус был распят только вчера, а Судный день случится совсем скоро». В этом мире Бенджамина принимали, в лучшем случае, как полезного для общества чужака. Но нередко он вызывал национальную или религиозную неприязнь, доходившую порой до открытой ненависти. Для Севера Иуда Бенджамин был едва ли не главным врагом (после Джефферсона Дэвиса). На Юге его считали виновником большинства неудач Конфедерации. По обе стороны фронта газеты и политики посылали проклятия в его адрес: «Черный принц Конфедерации», «Домашнее животное Дэвиса», «Еврейский подкидыш на троне».

Он был всегда одинаков – судя по нескольким чудом сохранившимся дагерротипам – круглолицый, элегантно одетый джентльмен с ироничной полуулыбкой. Семейная драма Бенджамина и множество болезненных неудач в личных делах усиливали в нем желание оградить свой внутренний мир от посторонних взоров. Внешняя невозмутимость и его знаменитая «улыбка сфинкса», – таков был ответ «маленького еврея» на жестокость окружающего мира. Сотрудники государственного департамента говорили каждое утро: «Вот идет мистер Бенджамин и улыбается как обычно». Недоброжелатели утверждали, что у Бенджамина особое строение мимических мышц, и он даже спит улыбаясь.

Весь архив госдепартамента и большинство персональных бумаг Иуда уничтожил при эвакуации из Ричмонда. В огне сгорели и самые загадочные страницы истории Юга. Известно, например, что Бенджамин руководил секретной службой Конфедерации, прообразом современной разведки и контрразведки. Об этой стороне его деятельности теперь можно судить лишь по отдельным эпизодам, ставшим достоянием общественности. Так, весьма скандальную известность приобрела смерть посла США во Франции Дейтона в конце 1864 года. Апоплексический удар настиг посла, когда раскрылось, что его секретарь был изобличен в связи с некоей Софи Брикар, передававшей секретную информацию для конфедератов.

Весной 1864 года газеты Севера вновь начали трубить о скором военном разгроме Юга. Новым главнокомандующим армиями Севера был назначен Улисс Грант. По обе стороны фронта знали, что Грант отличается бульдожьей хваткой и не остановится перед временными неудачами. Суть его стратегии заключалась в одновременном массированном наступлении с двух сторон: сам Грант собирался нанести разящий удар по армии Ли и триумфально войти в Ричмонд. Вторая по значению операция намечалась в Джорджии: генерал У. Шерман должен был выйти в тыл Конфедерации и разорить этот важнейший в экономическом отношении регион с промышленным центром в Атланте. Оба наступления начались в один день, 4 мая, и стали крупнейшими по масштабу операциями не только в этой войне, но и во всех войнах, когда-либо сотрясавших Американский континент.

Армия Ли, более чем в два раза уступавшая по численности войскам Севера, встретила удар в лесистой части Вирджинии, именуемой Вилдернес (Глушь). Уже первый день сражения показал Гранту, сколь жестокими будут бои с Робертом Ли. В Вилдернесе Север потерял более семнадцати тысяч солдат. Единственный раз за всю войну штабные офицеры видели на глазах Гранта слезы. Но уже на следующий день он дал приказ к новому наступлению. В местечке Спотсильвания обе армии потеряли двадцать тысяч солдат. Новое поражение не остановило Улисса Гранта. Он упрямо продолжал двигаться к Ричмонду, пытаясь обойти Ли с фланга.

Генералу Ли требовалось, по меньшей мере, десять тысяч свежего пополнения. Под ружье встали седобородые мужчины и шестнадцатилетние юноши. Многие из них оказались без огнестрельного оружия, ибо у Конфедерации не осталось ни винтовок, ни патронов. Они должны были добыть себе оружие у пленных или убитых в бою. В Ричмонде остались старики, калеки и женщины. После каждого сражения город превращался в огромный лазарет. Его улицы заполнялись вереницей военных повозок и санитарных карет, тяжело нагруженных бедой и страданием. Госпитали были переполнены, раненые лежали на полу в опустевших складах и на кипах хлопка. Все гостиницы, пансионы, церкви, школы и частные владения были забиты перепачканными окопной грязью солдатами. В бывших бальных залах раздавались стоны оперируемых, и тяжкий запах засохшей крови и гноящихся ран висел в воздухе столицы Юга.

Улисс С. Грант, недавний отставной капитан-неудачник, по-прежнему уничтожал виски в большом количестве, однако во время боя хладнокровно руководил полками, будто сидел за письменным столом. Он продолжал наносить удары по армии Ли с мощью парового молота, неся при этом тяжелейшие потери. В эти дни Грант получил в штабах и в Вашингтоне кличку «Мясник». Солдаты федеральной армии перед началом очередной атаки пришивали к обшлагам шинелей бумажку со своим именем и домашним адресом, чтобы их мертвые тела опознали на поле боя и их судьба стала известна родным на Севере.

Главнокомандующий армией США всегда просил хорошо жарить ему бифштекс, так как не выносил даже следов крови в своей тарелке. Во время одного из сражений, где число погибших измерялось тысячами, он приказал привязать к дереву одного из солдат на несколько часов за жестокое обращение с лошадью. Генерал отказывался даже от кратковременных перемирий для захоронения павших и сбора раненых на поле боя. Искалеченные солдаты обеих армий умирали в мучениях, умоляя о глотке воды. Улисс Грант считал, что иного пути к победе нет, и, в конечном счете, Роберт Ли не выдержит такого давления.

После месяца непрерывных боев федеральной армии удалось пробиться к восточным окраинам Ричмонда. Здесь, у местечка Колд Харбор, Грант рассчитывал нанести решающий удар по позициям Ли. Многим казалось в те дни, что наступают последние дни Конфедерации. Битва при Колд Харборе 3 июня 1864 года стала одним из самых трагических дней в истории США. Только за первые двадцать минут атаки федеральная армия потеряла семь тысяч солдат. Позже в своих мемуарах Грант признал эту атаку ошибкой, однако особого раскаяния при этом не выразил. За неполный месяц боев в Вирджинии федеральные войска потеряли более пятидесяти тысяч солдат – почти половину всех потерь Союза за предыдущие три года войны.

О настроениях, царивших в те дни в северных штатах, писал историк Карл Сэндберг: «Тысячи призванных не хотели идти воевать. Они писали заявления об освобождении под разными предлогами: одни были физически слабы, другие были подданными других государств, третьим запрещали воевать их религиозные убеждения. Только в Нью-Йорке таких заявлений было подано 14 тысяч. Тысячи бежали в Канаду или уезжали в Европу. Один пароход настигли в открытом море; всех мужчин сняли с борта и отправили обратно в Нью-Йорк. Сопротивление набору, уклонение от военной службы приняло такие размеры, что президент вынужден был объявить, что всех нелояльных будут судить военно-полевым судом».

Улиссу Гранту пришлось оставить идею штурма Ричмонда. 14 июня он форсировал реку Джеймс и обошел с юга столицу Конфедерации в надежде захватить город Питерсберг. Этот важнейший стратегический центр всего в тридцати милях от Ричмонда играл ключевую роль в обороне столицы Дикси. С его потерей блокировались все железнодорожные и иные пути, соединявшие Ричмонд с остальной частью Юга. Но и здесь ожидаемого блицкрига не получилось. Грант, обладавший под Питерсбергом почти четырехкратным численным превосходством, был вынужден прекратить лобовые атаки и перейти к затяжной осаде города.

Конфедерация продолжала жить и сражаться во многом благодаря неимоверным усилиям двух ее лидеров – Роберта Эдварда Ли и Иуды Филиппа Бенджамина. Никто иной, кроме Роберта Ли не смог бы устоять перед сокрушительными ударами Гранта. Никакой иной гражданский администратор не смог бы сделать так много для Дикси, как сделал «Мозг Конфедерации» Бенджамин внутри страны и за ее пределами. Ни Ли, ни Бенджамин не были идейными сторонниками сецессии или ярыми защитниками рабовладения. В самом начале раскола Соединенных Штатов у каждого из них был выбор, политический и нравственный, и оба выбрали защиту своего дома. Дальновидные стратеги, генерал и политик, оба они понимали, что Конфедерация обречена на поражение. Но каждый из них до конца исполнил свой долг перед Дикси.

История уготовила им разные судьбы: Роберт Эдвард Ли обрел славу на полях сражений, Иуда Филипп Бенджамин остался в тени президента Дэвиса. Роберт Ли, в генеральском мундире, обожаемый своими солдатами и населением Юга, одерживал блистательные победы, о которых говорил мир. Невзрачный Бенджамин в штатском сюртуке отнюдь не выглядел романтической фигурой на Юге. Более того, он оказался самой непопулярной личностью среди политиков-южан. Историк Илай Эванс писал, что Бенджамин служил президенту Дэвису так же, как в свое время евреи служили при дворах европейских монархов, – не имея личных политических амбиций, выполняя зачастую самые неблагодарные и трудные государственные задачи. Молча, без устали, всегда в тени, «маленький еврей» играл отведенную ему роль в одной из трагедий мировой истории.

Начавшаяся одновременно с наступлением Гранта стратегическая операция в Джорджии также не принесла Северу ожидаемого результата. Стотысячная армия У. Шермана шла на Атланту, второй по величине промышленный центр Конфедерации. В два раза уступавшие ей по численности войска Дикси, вели тяжелые оборонительные бои, в одном из которых погиб епископ Нового Орлеана генерал Леонидас Полк.

Когда-то молодой лейтенант Уильям Т. Шерман проводил топографические исследования Джорджии, и с полным правом мог заявлять, что знает этот штат «лучше любого мятежника». Но за два месяца кровопролитных боевых действий генерал Шерман смог продвинуться менее чем на сто миль, и был остановлен среди холмов северной Джорджии.

Жаркое и душное лето 1864 года оказалось самым бесславным для Севера в череде его военных предприятий. Две мощные федеральные армии не смогли осуществить свои стратегические задачи и понесли самый большой за все военные годы урон. Главнокомандующий Грант вел безуспешную осаду Питерсберга. Его друг Шерман увяз на подступах к Атланте. Все больше политиков и простых людей на Севере говорили о необходимости прекращения братоубийственной бойни. Шансы на переизбрание Линкольна на приближавшихся осенних выборах президента США выглядели весьма призрачными. Сам Авраам Линкольн неоднократно говорил, что он, скорее всего, президентские выборы проиграет.