Текст книги "Одиночество дипломата"

«Пусть Юг взвоет»

Осенью 1864 года Иуда Бенджамин продлил на год аренду дома на Вест-Мейн-Стрит в Ричмонде. Владелец дома Гриффин Давенпорт определил условия договора: месячную оплату в двести пятьдесят долларов и запрет находиться в доме женщинам и детям; все постельное белье подлежало возврату мистеру Давенпорту. Знал ли тогда Иуда Бенджамин, что часы истории отсчитывают последние месяцы его американской жизни?

Грохот федеральных орудий уже доносился до столицы Юга. Но затянувшаяся осада Питерсберга не приносила лавров Улиссу Гранту. Тысячи и тысячи новых рекрутов, нескончаемые военные и технические резервы Севера перебрасывались под Питерсберг, но ничто не могло выбить оттуда ветеранов Ли. Город был окружен двадцатимильным лабиринтом траншей и полевых укреплений южан. День и ночь федеральная артиллерия бомбардировала фортификации и жилые кварталы. Впервые за всю войну здесь использовалась гигантская семитонная мортира «Диктатор» на специальной железнодорожной платформе. После нескольких выстрелов платформу приходилось заново чинить из-за сильной детонации. Противостояние сторон превратилось в войну на истощение, войну на выдержку.

Улисс Симпсон Грант вынужден был согласиться с весьма необычным планом, который предложил генерал Бернсайд. В течение двух месяцев шахтеры из Пенсильвании тайно делали глубокий подкоп под укреплениями южан, а затем заложили туда четыре тонны пороха. На рассвете 30 июля 1864 года мощный взрыв разметал позиции конфедератов и образовал гигантский кратер, через который Бернсайд собирался прорваться в Питерсберг. Но Роберт Ли успел перебросить к месту взрыва все резервы и отбросил федеральные войска к их исходным позициям. Улисс Грант отправил неудачливого генерала-подрывника в отставку.

Российский военный историк К. M. Маль писал: «Остается по-прежнему неразрешимой загадкой, как могли эти люди, истощенные голодом и болезнями порой до последней крайности, все же продолжать сражаться, внушая своим врагам уважение и страх. Проявленные в этой войне мужество и выносливость конфедератов заслуживают, безусловно, самой высокой оценки. Такими солдатами могла бы гордиться любая страна, любая нация».

Уже к весне 1864 года все городские кладбища Вашингтона оказались переполнены могилами погибших на фронтах. Генерал-квартирмейстер армии США Мегс без колебаний выбрал место для нового воинского кладбища – вирджинское поместье генерала Ли в Арлингтоне. Генерал Мегс был южанином, который до войны служил под началом Роберта Ли, но предпочел сражаться за Союз. Он распорядился хоронить солдат прямо на лугу перед домом «мятежника Ли», чтобы никто и никогда больше не смог жить в Арлингтоне. Солдаты Севера, погибшие в боях с генералом Ли, нашли свое последнее пристанище в его родовом поместье. Так было положено начало Арлингтонскому национальному кладбищу, одному из самых почитаемых ныне мемориалов в Соединенных Штатах.

Еще со времен Геттисберга Иуда Бенджамин неоднократно обсуждал с Джефферсоном Дэвисом возможности освобождения рабов на Юге. Доводы госсекретаря были весомыми: европейские державы должны увидеть, что Дикси сражается за свою независимость, а не за институт рабовладения, как это представляла пропаганда Севера. Только таким путем можно добиться дипломатического признания Конфедерации. Бенджамин предлагал отправить в Европу эмиссаров с новыми предложениями Юга. Но президент Дэвис, находясь в постоянной конфронтации с Конгрессом, по-прежнему отказывался предпринимать какие-либо радикальные шаги в этом направлении.

Несмотря на все потери, Уильям Шерман сумел, наконец, приблизиться к Атланте на расстояние восьми миль. На его стороне было подавляющее превосходство в численности войск и вооружении. Оборону города держал тридцатитрехлетний генерал из Техаса Джон Худ. Под Геттисбергом он потерял правую ногу, в другом сражении лишился левой руки. Ординарец Худа перед началом нового боя привязывал генерала к седлу. Несмотря на яростное сопротивление, южане сумели лишь замедлить продвижение федеральных войск. Артиллерия Шермана подвергла Атланту нещадным обстрелам. После месяца кровопролитной осады, 1 сентября 1864 года, Джон Худ был вынужден оставить город и увести свои уцелевшие части на север.

Падение Атланты оказалось самым большим предвыборным подарком для президента Линкольна. Общественное мнение Севера вновь уверовало в победное и скорое окончание войны. В ноябре 1864 года Авраам Линкольн, собрав 2,2 миллиона голосов избирателей, одержал вторую победу на президентских выборах. Его соперник, отставной командующий Джордж Макклелан, сторонник заключения мира с Югом, смог собрать 1,7 миллиона голосов, что дало ему перевес лишь в трех штатах – Делавэре, Кентукки и Нью-Джерси. Ни одно из военных поражений Конфедерации не было воспринято с такой горечью в Ричмонде, как весть о переизбрании Линкольна. Рушились последние надежды Дикси на достижение мирного соглашения с Вашингтоном.

Уильям Текумзе Шерман, старинный друг Гранта, в начале войны был отправлен в отставку за разговоры о том, что для подавления мятежного Юга понадобится не менее двухсот тысяч солдат. Оставшись тогда, как и Грант, не у дел, он поговаривал о самоубийстве. Теперь же в честь Шермана на Севере слагались поэмы, сочинялись марши, а Линкольн даже распорядился отслужить в церквях благодарственные молебны. Генерал Шерман, явно опередив свое время, выдвинул концепцию тотальной войны, нашедшую применение в XX веке. «Мы не можем изменить сердца людей Юга, но мы сможем сделать войну такой ужасной и так отвратить их от войны, что сменятся поколения, прежде чем они вновь заговорят о ней», – сказал своим генералам Шерман.

«Марш к морю» – так называлась предложенная Шерманом операция по рассечению территории Конфедерации надвое и выходу к Атлантическому океану. Помимо военно-стратегических задач, операция ставила своей целью деморализовать южан, сломить дух мятежного государства. Уильям Шерман пообещал Гранту: «Я проведу этот марш, и пусть Юг взвоет».

16 ноября 1864 года федеральные войска покинули Атланту. Перед уходом Шерман приказал всем ее жителям – белым и черным – покинуть свои дома, после чего конфисковал продовольствие и сжег город дотла. Пока свежая федеральная армия Теннесси добивала остатки армии Худа, Шерман мог беспрепятственно продвигаться на юг. Его армия шла двумя мощными колоннами, захватывая полосу в шестьдесят миль. Здесь, в самом сердце Юга, осуществлялась компания тотального разрушения. Все плантации и фермы в радиусе действия кавалерии Шермана были разграблены до нитки, а их жители – обречены на голодную зиму. Солдаты разваливали паровые машины, пробивали дырки в котлах, уничтожали любое пригодное оборудование, телеграфные столбы, амбары, посевы, мосты, мельницы. Железные дороги были предметом особого внимания: рельсы накаливали докрасна и закручивали вокруг деревьев – солдаты прозвали их «галстуками Дэвиса».

За колоннами федеральных войск следовали тысячи беглых рабов с окрестных плантаций, уверовавших в приход «мессии». Зачастую, встретив среди «освободителей» еще более презрительное и жестокое обращение, многие возвращались к прежним хозяевам. За все время войны ни одна из армий не имела такого великолепного меню. Сочные бифштексы, свиные отбивные, жареные цыплята, ветчина – временами «марш к морю» казался веселым пикником. Солдаты в синих мундирах без стеснения грабили не только богатые дома, но и церкви, и хижины рабов. Федералы портили и уничтожали все, что нельзя было забрать с собой. Особенно доставалось «мятежным» библиотекам, зеркалам, паркету, пианино. В поисках спрятанных ценностей мародеры не гнушались открывать свежие захоронения на кладбищах. Грубая сила, угрозы и издевательства – таково было лицо «восстановителей Союза». На месте старых, увитых плющом усадеб, остались пепелища с одиноко торчащими печными трубами. «Часовые Шермана» – прозвали современники эти зловещие пейзажи.

22 декабря, взяв с боем приморский город Саванну, генерал Шерман блестяще завершил свой четырехсотмильный поход. Позади себя войска Севера оставили опустошенную территорию Джорджии, напоминавшую выжженную прерию. Юг понес непоправимый урон: была подорвана экономическая база Конфедерации и перерезаны ее важнейшие коммуникации. Некоторые историки считают, что война была окончательно проиграна Дикси в тот день, когда солдаты Шермана уничтожили полотно единственной на весь Юг магистральной железной дороги. Сам Шерман заявил по окончании «марша к морю»: «Чтобы понять, что такое война, надо пройти по нашим следам». В Вашингтоне президент Линкольн приказал устроить иллюминацию купола Капитолия в честь новых побед Севера.

Население слабеющей Конфедерации столкнулось в ту зиму с жесточайшим голодом и разрухой. Южане ходили босиком, в отрепьях. Даже в домах богатых людей пряли и мастерили обувь из подручных материалов. В мирные времена рождественские дни в Ричмонде были самыми веселыми: заезжие труппы из Лондона играли спектакли, горожане наносили и отдавали визиты, три или четыре раза в неделю устраивались ужины и балы. Теперь линия фронта пролегла через каждый дом. В церквях и школах шили мундиры для солдат. Использованные бинты и марля в госпиталях стали слишком большой роскошью, чтобы их выбрасывать. После употребления они шли в стирку и использовались вновь. В домах собирали мочу, из которой выпаривали нитраты для пороха.

16 января 1865 года, Уильям Шерман, дав небольшой отдых своей армии, направился в Южную Каролину, которую на Севере всегда считали «колыбелью сецессии». Генерал пообещал разрушить ненавистный Чарльстон и засыпать его улицы солью, превратив город в новый Карфаген. Лозунг Шермана: оставлять побежденным только глаза, чтобы плакать. Пытаясь остановить продвижение федеральных войск, местное ополчение начало устанавливать самодельные мины, на которых подорвалось несколько солдат. Шерман распорядился вести перед своими колоннами группы пленных конфедератов, которых заставляли кирками и лопатами откапывать мины.

Тысячи беженцев наводнили Ричмонд, принося ужасные истории из провинции. Натаскиваемые пропагандой Севера, бывшие рабы вели свою войну против белых. Обычно «свобода» чернокожих начиналась с уничтожения винных погребов и разграбления господского дома. «Мы пьем сидр мастера, – пели они. – Мы спим в его кровати. Мы можем взять его женщину». В отсутствие мужчин, ушедших на фронт, женщинам и престарелым было трудно удержать прежний порядок. Даже в столице случалось, что слуги бросали дом, прихватывая с собой фамильные драгоценности или столовое серебро хозяев. Старые усадьбы Дикси ждала судьба, схожая с гибелью «дворянских гнезд» России в пламени гражданской войны.

В январе 1865 года главный политический противник Бенджамина, борец с «еврейским засильем» конгрессмен Генри Фут был пойман вместе с женой при пересечении пограничной реки Потомак. Он отрицал попытку бегства к противнику и сумел оправдаться в стенах Конгресса, уверяя, что отправился в Вашингтон в поисках мира. Через несколько недель Фут бежал и, оказавшись в Канаде, выпустил памфлет, объяснявший идейные мотивы его перехода на позиции сторонников Союза.

Военная машина Севера продолжала перемалывать последние резервы Конфедерации. Поход Шермана отсек от Ричмонда весь Запад, с его людскими и экономическими ресурсами, оставив редеющую армию Ли один на один с мощной группировкой Гранта.

9 февраля 1865 года государственный секретарь Иуда Бенджамин выступал в самой большой аудитории Ричмонда: «В 1860 году на Юге проживали 1 миллион 644 тысячи мужчин, способных носить оружие. Сколько людей янки уже послали против нас? В 1861 году 654 тысячи солдат, в 1862 году – 740 тысяч, в 1863 году – 700 тысяч и в 1864 году они призвали полтора миллиона. Таким образом, они выставили 3 миллиона солдат против 1 миллиона 644 тысяч конфедератов, кто в начале войны мог служить своей стране. Наши ресурсы белого населения значительно уменьшились, но у нас есть 680 тысяч черных мужчин того же возраста». Это политическое выступление – последнее в жизни Бенджамина – оказалось и наиболее радикальным. Государственный секретарь рабовладельческой Конфедерации предлагал дать свободу чернокожим, согласившимся встать на защиту Юга: «Дайте нам сказать каждому негру, кто желает стать в строй на условиях освобождения: иди и сражайся, – и ты свободен».

Лишь несколько доверенных лиц в Ричмонде знали тогда, что Бенджамин уже выложил свою последнюю дипломатическую карту. Еще в конце 1864 года Дункан Кеннер, старый друг Бенджамина по Сенату, отправился с подложными документами через линию фронта и далее в Нью-Йорк, где сумел сесть на английский пароход. Кеннер вез в Лондон предложения госсекретаря Конфедерации британскому премьеру Пальмерстону. Иуда Бенджамин предлагал полное освобождение рабов в обмен на дипломатическое вмешательство Великобритании в конфликт.

Ричмондская речь Бенджамина вызвала бурю эмоций в Конгрессе. Несмотря на то, что Роберт Ли, нуждавшийся в свежих резервах, поддержал идею освобождения идущих на военную службу рабов, столичные догматики ответили решительным отказом. Председательствующий в Сенате Роберт Хантер патетически восклицал: «Если мы собираемся сделать рабов свободными, то за что мы воевали все эти годы?». Спустя четыре дня, 13 февраля 1865 года, в Конгрессе поставили на голосование резолюцию о некомпетентности государственного секретаря Бенджамина. Не хватило всего нескольких голосов для ее принятия.

21 февраля Иуда направил личное письмо президенту Дэвису. «Несомненно, что я был объектом совместных непрекращающихся нападок тех, кто враждебно настроен ко мне лично, в то же время Конгресс и пресса недоброжелательны по отношению к Вам… Я прошу Вас сообщить свое мнение с полной откровенностью: упрочится ли Ваша администрация и разоружится ли оппозиция, если кто-либо другой займет в кабинете мой пост?»

Джефферсон Дэвис имел все основания принять отставку Бенджамина. Иностранная политика Дикси провалилась (лишь герцогство Саксен-Кобург-Готское, одно из карликовых германских государств, прислало консула с официальными полномочиями). Президент нуждался в поддержке губернаторов и столичных политиков, многие из которых ненавидели «Иуду Конфедерации» и не один год требовали его удаления. И все же Джефферсон Дэвис отклонил прошение госсекретаря. Они останутся соратниками и до конца пройдут весь путь, который предначертала им судьба.

Из Лондона между тем пришло шифрованное сообщение от Дункана Кеннера. Глава английского кабинета министров лорд Пальмерстон выслушал новые предложения Бенджамина «с интересом и вниманием». Официального же ответа посланник Конфедерации так никогда и не дождался.

Крушение

Что-то разбудило его майским утром в роще в самом центре Флориды. Как будто чей-то голос раздался над головой. Беглец открыл глаза и прислушался. В траве пронзительно и монотонно звенели цикады. Вокруг никого не было. Уже три недели Иуда в одиночку скитался по раскисшим от весенних дождей сельским дорогам Флориды. События последних дней более всего напоминали кошмарный сон.

Воскресное утро 2 апреля 1865 года в Ричмонде выдалось ясным и погожим. По утрам еще висел холодный туман, но днем солнце пригревало почти по-летнему. Вступавшая в свои права очередная военная весна несла новые надежды измученному сражавшемуся Югу. Столичные леди отправились в церковь в новых, домашнего производства капорах. Теперь можно не думать о том, где достать угля или дров для обогрева хотя бы одной комнаты в доме, a фруктовые сады и плантации Дикси оделись сладко-розовой пеной цветения.

Во время утренней воскресной службы президент Дэвис получил срочную депешу от генерала Ли и тут же покинул храм. Через какой-нибудь час эту новость знали во всем Ричмонде: Грант прорвал оборону южан и находится в двадцати милях от столицы. После десятимесячной осады Питерсберг пал, и та же участь ждала столицу Конфедерации. В городе началась срочная эвакуация. По улицам метались растерянные люди в надежде найти какое-либо средство передвижения. Баснословную цену заламывали даже за похоронные фуры. Кучки мародеров грабили оставленные хозяевами лавки, склады и частные дома. В огромном костре на площади перед Капитолием спешно жгли государственные бумаги Конфедерации.

Бенджамин оставил свой кабинет чистым, частично упаковав, а большей частью уничтожив архив и бумаги госдепартамента. Последний поезд с членами кабинета министров покинул Ричмонд вечером. Немедленно после этого раздался сильный взрыв – солдаты уничтожили железнодорожный мост, чтобы дать возможность правительству оторваться от погони. Последнее, что видели в окна поезда соратники Дэвиса – зарево гигантского пожара над городом: в столице горели арсенал, военные склады и верфи с недостроенными кораблями. Утром следующего дня в Ричмонд вошла армия Гранта. Первыми по притихшим городским улицам, с песней «Тело Джона Брауна», прошли негритянские полки.

4 апреля в Ричмонд приехали президент США Линкольн и многие желавшие увидеть поверженную столицу Юга. Авраам Линкольн посетил резиденцию Дэвиса и посидел за рабочим столом президента Конфедерации. Жена победоносного генерала Гранта Джулия Дент приехала в «освобожденный от рабства» город с черной прислугой, на которую не распространялось действие «Прокламации об освобождении».

Конфедерация доживала последние дни. Временным пристанищем кабинета Дэвиса был вирджинский городок Дэнвилл, откуда президент намеревался руководить дальнейшей борьбой. Здесь его застало известие о капитуляции генерала Ли. Окруженный впятеро превосходящими силами Гранта, лишенный боеприпасов и продовольствия, Роберт Ли был вынужден сложить оружие 9 апреля в местечке Аппоматокс.

Историк Джеймс Макферсон писал о странном совпадении в истории великой войны: «Для подписания акта о капитуляции Ли и Грант выбрали дом фермера Уилмера Маклина. В самом начале Гражданской войны Маклин жил близ Булл Рана, и его дом стал штаб-квартирой конфедератов в 1861 году. Снаряд, выпущенный федералами, разворотил столовую Маклина. Впоследствии тот перебрался в глухой уголок на юге Вирджинии, чтобы спастись от ужасов войны, но финальный акт этой драмы разыгрался опять-таки в его доме, на сей раз в гостиной. Побежденный, шести футов ростом, с величественной осанкой, прибыл в парадном облачении, с позолоченной шпагой на перевязи. Невысокий и сутулый победитель появился в обычном кителе и заляпанных грязью брюках, заправленных в столь же грязные сапоги… Именно здесь, в гостиной Маклина, сын дубильщика из Огайо продиктовал условия капитуляции отпрыску одной их первых семей Вирджинии».

Капитуляция Ли означала крушение последних надежд Юга. Но даже в эти трагические дни Иуда Бенджамин не потерял присутствия духа, оставаясь на удивление невозмутимым. Пастор Ходж, сопровождавший в изгнании кабинет министров, вспоминал, что в те тревожные вечера Бенджамин спокойно обсуждал с ним литературное творчество Горация и Теннисона.

14 апреля 1865 года правительство Конфедерации перебралось в городок Шарлотт в Северной Каролине. В этот же день в форте Самтер, где ровно четыре года назад прозвучали первые выстрелы войны, состоялась символическая церемония подъема флага США. Бывший командующий гарнизоном форта Роберт Андерсон, под грохот салюта, вновь поднял побитый осколками южан флаг Союза над гаванью Чарльстона.

В этот же апрельский день во время спектакля в вашингтонском театре был убит Авраам Линкольн. Его убийца, молодой актер-фанатик Джон Бут, после выстрела в президентской ложе спрыгнул на сцену и выкрикнул в оцепеневший зал: «Так погибают тираны. Юг отмщен!». Буту удалось бежать из театра и покинуть город. Это было первое в американской истории убийство президента страны. В тот же день сообщник Бута Пауэлл тяжело ранил ножом государственного секретаря Сюарда в его вашингтонском доме.

Север захлестнула политическая истерия. Газеты, политики и публика требовали голов видных конфедератов и, в первую очередь, Дэвиса и Бенджамина. Повсюду искали и арестовывали южан, якобы причастных к заговору. Авраам Линкольн был убит в Страстную пятницу, что в глазах взвинченной общественности стало прямой аналогией с распятым Христом. В те дни начал создаваться миф о мученике и «новом мессии» Линкольне, и фигура «Иуды Америки» Бенджамина оказалась в центре всеобщей вакханалии. «Еврейский принц Конфедерации» не сомневался в том, что ожидает его в случае поимки.

В Шарлотт Иуда нашел временное пристанище в доме лавочника-еврея Абрама Вейна. При расставании госсекретарь подарил хозяину свою трость с золотым набалдашником, сказав, что эта трость была с ним в день его последней речи в Сенате США. Пастор Ходж писал в мемуарах, что спросил Бенджамина, как тот сумеет избежать пленения. В ответ он получил знаменитую полуулыбку и короткую фразу: «Меня никогда не возьмут живым».

24 апреля, спустя десять дней после убийства Линкольна, военный министр Стентон огласил официальную точку зрения федеральной администрации: «Убийство президента было организовано в Канаде и одобрено в Ричмонде». На Севере назначили большую награду за поимку «Иуды Искариота Бенджамина». Спикер Палаты представителей Дж. Блейн открыто призвал повесить его; в газетах Иуду изображали болтающимся на виселице рядом с Джефферсоном Дэвисом.

26 апреля федеральные войска окружили ферму в Вирджинии, где скрывался актер-убийца Джон Бут. Солдаты подожгли ферму; Бут отказался сдаться и застрелился. В этот же день в Северной Каролине капитулировали остатки армии конфедератов под командованием генерала Джонсона. Кабинет Дэвиса продолжал бегство на юг страны, и глава внешнеполитического ведомства оставался с президентом до последнего совещания в Джорджии. Здесь они в последний раз пожали друг другу руки. Джефферсон Дэвис в сопровождении двадцати верных офицеров намеревался пробиться в еще сопротивлявшийся Техас. Иуда Бенджамин, плохо сидевший в седле, сказал, что будет обузой всадникам и решил в одиночку бежать к флоридскому побережью.

В повозке, запряженной двумя старыми мулами, в линялой фермерской одежде и старой соломенной шляпе, с отросшей бородой, он теперь мало походил на госсекретаря погибшей Конфедерации. Подложные документы французского подданного и его великолепный французский язык служили легендой для подозрительных попутчиков. Дороги Юга, изрытые колесами и копытами, где сквозь сутолоку и грязь беспрерывной вереницей тянулись фургоны и повозки, являли собой картины апокалипсиса: группы оборванных солдат Конфедерации, возвращающихся домой, освобожденные и растерянные рабы в надежде найти еду и работу, беженцы в поисках жилья и близких, женщины и дети, раненые, старики и калеки, белые и черные банды мародеров. Добрый старый Юг, край белых усадеб и мирных пашен, безвозвратно канул в прошлое.

По иронии истории последний приказ Конфедерации досталось выполнить еврею, майору Рафаилу Мозесу. Пятидесятитрехлетний Мозес, уроженец Чарльстона, должен был доставить остатки золотого запаса Конфедерации в Августу, столицу штата Джорджия. С десятью верными солдатами, отбиваясь в пути от банд мародеров, майор сумел пробиться в Августу и передал слитки федеральному командованию под расписку, что золото пойдет на оплату нужд раненых и демобилизованных солдат. Девятнадцатилетний сын майора Мозеса погиб, защищая Ричмонд.

Старая повозка трясется по глинистым рытвинам. Уже во Флориде Бенджамин узнал, что Джефферсон Дэвис схвачен кавалерийским патрулем. Теперь с удвоенной энергией ищут его. Передвигаясь под покровом ночи, он избегал больших дорог и даже не мог рассчитывать на помощь южан: за его голову предлагали сто тысяч долларов.

Иуда Бенджамин умел смотреть на вещи со стороны. Горькая ирония заключалась в том, что он, совсем недавно признанный лидер страны, теперь скрывался в лохмотьях под чужим именем, как беглый раб. Дело, которому он посвятил жизнь, погибло. У него не было ни прошлого, ни будущего. И любой топот копыт или стук сапог среди ночного безмолвия мог означать для него арест или гибель. В одну из таких ночей повозка Бенджамина окончательно увязла в дорожной грязи.

Чей-то резкий голос разбудил его в то майское утро. «Привет Джефферсону», – произнес кто-то над его головой. Вокруг не было никого. Странный голос повторил: «Привет Джеффу». Все это походило на начинавшийся бред. Вскоре голос, мало похожий на человеческий, вновь раздался из кроны дерева. Бенджамин разглядел среди ветвей попугая, вероятно, улетевшего с близлежащей фермы. Хозяин птицы, несомненно, был сторонником Джефферсона Дэвиса. Но как найти эту ферму? Бенджамин рассудил, что если спугнуть птицу камнем, она, возможно, полетит в сторону фермы. Риск был велик, но другого выхода не было.

Расчет оказался верным. Вскоре Бенджамин набрел на ферму, хозяин которой, сторонник Конфедерации, переправил Иуду к своим друзьям. В одной из отдаленных усадеб беглый госсекретарь провел неделю, пока шла подготовка к его бегству морем. Однажды сюда нагрянули федеральные солдаты с обыском, и Бенджамин отсиживался в болотистых флоридских зарослях. Солдаты прочесывали кустарник так близко от него, что он вдыхал запах их табачного дыма.

История бегства Иуды Бенджамина, более похожая на авантюрный роман, в деталях описана в многочисленных воспоминаниях людей, которых судьба свела с ним в те дни. Флоридский полуостров со стороны атлантического побережья был наглухо перекрыт кораблями береговой охраны. Призрачная возможность бегства оставалась лишь со стороны Мексиканского залива. Небольшая яхта капитана Керра должна была скрытно пройти к южной оконечности Флориды, укрываясь от федеральных кораблей в многочисленных мелких бухтах и протоках, а затем выйти в открытое море. Опытный лоцман, капитан-конфедерат Маклеод, с опаской ожидал выхода в океан: приближался сезон тропических ураганов.

Яхта под видом рыболовного судна отправилась на юг. Вскоре ее настиг патрульный корабль, но беглецам удалось скрыться в одной из узких проток в глубине материка. Здесь они отсиживались двое суток, прежде чем решились двигаться дальше. Из-за отсутствия провизии приходилось питаться черепашьими яйцами, воду заменяло кокосовое молоко. Но после нескольких дней плавания удача вновь отвернулась от них – федеральная канонерка отрезала им путь к материку. Яхта была вынуждена лечь в дрейф. Солдаты-северяне спустились на палубу для обыска. Один из них раскрыл дверь камбуза, где ловко чистил рыбу бородатый кок в фартуке. Глаза Бенджамина встретились с глазами янки. Впервые Иуда видел врага так близко. Лицо солдата расплылось в улыбке: «В первый раз вижу повара-еврея». Дверь камбуза закрылась. Бенджамин опустил нож.

Яхте предстояло пройти самый опасный участок пути в шестьсот миль в открытом океане до ближайшего острова Бимини, на который не распространялась юрисдикция американских служб. В США тем временем достигла апогея истерия, связанная с гибелью Авраама Линкольна. 7 июля 1865 года четверо участников заговора с целью убийства президента были повешены в федеральной тюрьме в Вашингтоне. Среди них – женщина, Мэри Серрат, виновная лишь в том, что заговорщики проживали в ее доме. Закованный в цепи Джефферсон Дэвис, государственный преступник номер один, ожидал суда в каземате форта Монро в Вирджинии. Американские газеты состязались в попытках доказать, что нити заговора тянутся к вождям Конфедерации. Уильям Сюард до конца своих дней утверждал, что покушение на него осуществлялось на деньги Бенджамина (ни одно из расследований не подтвердило этого).

В нейтральных водах яхта попала в сильный шторм. Казалось, что стихия решила еще раз испытать беглецов на прочность. Судно дало течь, но удержалось на плаву. Капитан Маклеод, спустившись в трюм, застал там Бенджамина, вычерпывающего воду суповой миской. Поймав взгляд Маклеода, Бенджамин улыбнулся: «Да, это совсем не похоже на работу государственного секретаря».

На Бимини Иуда Бенджамин уже мог вздохнуть спокойно. Остались позади почти три месяца скитаний, которые отнюдь не добавили здоровья этому уставшему пятидесятичетырехлетнему человеку. И все же он находился теперь на территории Британской империи и мог декларировать английское подданство по месту своего рождения. Нужно было только добраться до крупного острова и сесть на корабль, идущий в Европу.

Бенджамин отыскал место на крошечном шлюпе – туземном суденышке, до отказа забитом выловленной морской губкой, который направлялся в порт Нассау. Жаркое тропическое солнце очень скоро сделало свое дело: губка начала подсыхать и расширяться, и хлипкая посудина стала трещать по швам. В 35 милях от берега шлюп наполнился водой и затонул. Иуда и трое негров из команды успели прыгнуть в лодку. Им предстояло дрейфовать в открытом океане с небольшим кувшином воды на четверых и маленьким котелком риса – чьим-то недоеденным завтраком. Океан мягко покачивал лодку, и плавник акулы казался Бенджамину меньшей опасностью, чем возможное появление американского корабля. К счастью, жертвы крушения были подобраны через восемь часов местной яхтой, совершавшей инспекцию маяков. Яхта доставила спасенных на остров Сент-Томас. Так, спустя полвека, Иуда Филипп Бенджамин увидел место своего рождения.

В сонный мир Виргинских островов с большим опозданием доходили обрывочные сведения о происходившем в Соединенных Штатах. Страна Дикси лежала в руинах. Юг был отброшен на полтора столетия назад, к временам первых поселенцев, бревенчатых хижин, крошечных клочков обработанной земли и жизни на грани вымирания. Во многих городах, включая Новый Орлеан, происходили кровавые столкновения между белыми и черными. Хаос и отчаяние охватили край. Теоретик «южной нации», писатель Эдмунд Раффин, который произвел в Чарльстоне первый выстрел Гражданской войны, покончил с собой, завернувшись во флаг Конфедерации.

Амнистии нового президента США Эндрю Джонсона не подлежали четырнадцать категорий населения южных штатов: среди них – офицеры и должностные лица Конфедерации, а также все сецессионисты, владевшие более чем двадцатью тысячами долларов. Они должны были лично ходатайствовать о президентском прощении и приносить присягу на верность Союзу. Радикальные республиканцы, составлявшие большинство в Конгрессе США, требовали все более жестокой репрессивной политики по отношению к поверженному врагу. Юг стал единственной в американской истории частью страны, где осуществлялся многолетний режим военной оккупации.

На Сент-Томасе Иуда Бенджамин потратил остатки денег на чистое белье, подкуп местных чиновников и билет на пароход до Кубы. Ему удалось послать весточку сестрам в Новый Орлеан. На долгом морском пути в Гавану и далее, из Гаваны в английский порт Ливерпуль, Бенджамин пережил еще два шторма и сильно страдал от морской болезни. Но это путешествие несло ему спасение.