Текст книги "Мистические 90-е. Рассказы"

По ту сторону зеркала

Лиза открыла глаза, ощущая, как ремни крепко обхватывают её тело. Она лежала на обычной железной кровати советского образца, которая находилась в подковообразной комнате, напоминающей арену цирка, но без зрительного зала. Подняв голову, Лиза с удивлением огляделась. То, что она увидела, поразило её до глубины души.

В комнате было расположено с десяток кроватей, расположенных в два ряда по кругу. Лиза оказалась третьей в своём ряду, который был скреплён между собой, образуя подобие двух поездов, на которых находились прикованные тела. От головных кроватей тянулись длинные цепи, исчезающие в двух тёмных проходах на плоской стене.

Внезапно раздался скрежет, и цепи натянулись. «Поезда» пришли в движение, сначала заскользив по кругу, а затем выровнявшись и скрывшись в темноте проходов.

Наступила очередь Лизы, и она погрузилась во тьму. Кровать резко дернулась и остановилась. В воздухе повисла сырость и затхлость.

***

Лиза почувствовала, как внизу живота нарастает тянущая боль. Она лежала посреди болота и словно одновременно пребывала в двух мирах – в теле девочки и рожающей женщины. Мысли путались, и она уже не могла понять, кто она и из какой эпохи. Всё говорило о том, что она Аливия, но подсознание словно издевалось над ней, наполняя сознание картинами из будущего. Две судьбы, две жизни вспыхивали яркими воспоминаниями, сменяя друг друга и играя с её сознанием.

Внезапно яркий свет ослепил её, словно разряд молнии, и вот она уже мальчик, лежащий на руках у мамы. Секунды сплетались в минуты, которые вихрем закружились, отсчитывая часы. Жизнь пронеслась перед ней, словно короткометражный фильм.

Инна

В отделении полиции у Инны и Александра взяли показания и отпустили. Друзья были в панике, ведь причинение тяжкого вреда здоровью могло повлечь за собой реальный срок.

Инна знала, что стресс нужно заедать чем-нибудь вкусным. Она расположилась на кухне, налила себе чай и с предвкушением отрезала кусок своего любимого торта.

Внезапно она почувствовала свинцовую тяжесть, навалившуюся на её тело. Желание что-либо делать исчезло, и навалилась усталость. Даже поднять кружку казалось непомерным трудом.

«Как же меня сморило», – медленно потянулись мысли. – «Не мешало бы вздремнуть. До дивана точно не доберусь. Ладно, посижу немного, а там, может, отпустит».

Краем глаза она заметила непонятное движение на потолке. Собрав всю волю в кулак, Инна нашла в себе силы посмотреть вверх. Потолок был покрыт тараканами, которые казались единым живым организмом. Сил убежать не было, и насекомые стали падать рыжим дождём. Инна сидела и тяжело дышала, наблюдая за происходящим. Потом её стошнило, и она издала душераздирающий крик. В углу вырисовывался тёмный силуэт девушки. Тень, как дирижёр, двигала призрачными руками, вытягивая живительные флюиды из перекошенной от отвращения Инны.

Тяжесть отступила, и Инна ощутила возвращение сил. Тараканы попрятались по щелям, а часть осталась лежать раздавленными и высохшими трупиками.

Она помчалась в туалет и, обняв унитаз, долго и мучительно рыгала.

В двери повернулся ключ. С магазина вернулась бабушка.

– Красавица, – растягивая слово, пропела она. – Хорошо погуляла, погляжу. Спишь полдня, потом со своими дружками-собутыльниками шляешься. Дел больше нет?

Инна молча слушала, не в силах ответить. И зло улыбнулась, когда услышала крик бабушки, зашедшей на кухню, чтобы вытащить покупки. «Слепая, слепая, а таракашек разглядела», – подумала Амазонка и гортанно расхохоталась.

Саша

Похмелье было тяжелым. Александр шел домой, еле волоча ноги. Спасительные глотки холодного пива немного сняли тупую боль в голове, но скатиться в алкогольный забег он не хотел. Стоит переборщить – и все пойдет по накатанной. Он знал свою слабость и твердо решил отделаться одной баночкой. Завтра на работу – нужно быть в норме.

«Блин. Амазонка, – думал он. – Из-за нее могу срок схлопотать. Никогда не бил девчонок, а тут надо же было так лохануться. Да ну ее нафиг – если бы она не пнула куда не следует, все было бы в норме, а теперь расхлебывай. Не пришлось бы баланду хлебать».

Подойдя к подъезду, он почувствовал, как силы покидают его, и чуть не упал.

«Что же мы пили? Никогда раньше не было так плохо. Нужно купить коку. Говорят, она хорошо помогает. А алкоголь ни-ни, – подумал Александр и рухнул на лавку во дворе. – Повезло, что нет оккупантов. Лавки пустые, бабушки в засаде. Крыша едет конкретно, подышу свежим воздухом – и домой отсыпаться. Завтра буду как огурчик».

За спиной он услышал шуршание и с отвращением посмотрел на миску с объедками у стены недалеко от входной двери. «Долбаные ведьмы, прикормили заразу. Не двор, а зверинец. Свежим воздухом подышать – громко сказано. Воняет тухлятиной».

Внезапно он почувствовал острую боль в ноге и издал дикий вой. Кто-то впился зубами в его щиколотку. Соскочив с лавки, он попытался отдернуть ногу, но кто-то крепко держал её. Упав на землю, он с ужасом увидел полусгнившую собаку, рычащую и терзающую его плоть. Свободной ногой он стал пинать рычащее чудовище по голове, стараясь освободиться. Один глаз выпал из глазницы и болтался, как маятник. Из левого бока торчало ребро, а пес дергал челюстью и не отпускал свою жертву. Через решётку в темноте подвального окна светились призрачные белки глаз молодой девушки, в них угадывалась улыбка.

Внезапно кошмарное буйство закончилось. Силы вернулись к Александру, а пес обмяк и рухнул к его ногам. Труп животного дернулся в последний раз и затих.

***

Поднявшись домой. Александр долго не мог обрести дар речи и мычал, показывая на разодранную ногу.

– Собака напала? – вскрикнула мать, с ужасом наблюдая, как сын заикается и бормочет непонятное. Не раздумывая, она вызвала скорую и стала оказывать первую помощь. – Говорила тебе: до добра не доведет твоя компания. Вот. А что ты ожидал? Всё к этому и шло.

Ему наложили несколько швов, а родителям посоветовали обратиться к психиатру, когда услышали о нападении мертвой собаки.

Вечером Александр пришел в себя и был уверен, что дрянь, которую они пили, – отрава еще та, и на него напал обычный пес, а труп, что валялся на газоне, вклинился галлюцинацией в отравленное сознание.

***

Инна делила комнату с двумя младшими братьями. Александру повезло больше: у него была своя отдельная комната, да ещё и с выходом на лоджию. Ночь была тёплой, и он оставил дверь на лоджию открытой.

Компьютер, издав последний звук, выключился, и комната погрузилась в темноту. Александр всегда спал под тёплым одеялом, даже летом. Вот и сейчас, укутавшись в его нежные объятия, он с удовольствием обнял подушку. Пристроив раненую ногу поудобнее, он зевнул и мгновенно уснул.

Его способности засыпать в любой обстановке и в любой позе можно только позавидовать. Даже ноющая и истерзанная щиколотка не могла помешать его железной привычке. Отец смеялся, что служба в армии для него пролетит незаметно, как сон.

Ночью Александр проснулся от ощущения, что кто-то сидит на его кровати. Он уловил тошнотворный запах, который напоминал ему о трупе дворняжки. Его отец иногда выходил на лоджию покурить, и Александр подумал, что это он присел рядом, а вонь доносится с улицы.

Веки были словно свинцовые, и он спросил, не открывая глаз, удивляясь, как тяжело даются ему слова:

– Папа, ты меня совсем задавил. Иди уже спать и закрой балкон. Вонь жуткая.

Ответа не последовало, только раздался вздох и хрипы. На щеку юноши упало что-то теплое и склизкое. Силы полностью покинули его, и он почувствовал себя мешком с песком.

«Да в самом деле. Не смешно уже», – хотел он сказать, но смог лишь промычать что-то невнятное.

Наконец, ему удалось приподнять веки, и сквозь щелочки глаз он увидел темный силуэт человека, который сидел на краю кровати. По силуэту было понятно, что это мужчина и он совершенно голый. Александр сразу понял, что это не его отец, и от ужаса его тело начало трястись. Он пытался кричать, но все было тщетно, хотел спросить у непрошенного гостя, кто он, но мог лишь жалко мычать. А человек просто сидел и не двигался. Через несколько минут безрезультатной борьбы с онемением Александр сдался и стал просто наблюдать. Он был уверен, что это всего лишь ночной кошмар, и скоро он проснется, и все закончится.

Казалось, прошла вечность. Вдруг мужчину затрясло, он резко развернулся и заглянул в глаза Александру. Лицо у него было мертвецки бледным и искаженным. На мгновение Александру показалось, что оно превратилось в лицо смеющейся молодой девушки. Затем чудовище прохрипело и упало бездушным трупом.

Александр сразу же пришел в себя. Силы вернулись к нему. Он был уверен, что полностью проснулся, но монстр почему-то не исчез вместе с растворившимся сном. Он спихнул мужчину с кровати, с отвращением отметив, что тот был холодным и липким. Затем он закричал как бешеный, подняв весь дом.

Когда родители забежали в комнату, они увидели на полу лежащий труп неизвестного мужчины и забившегося в угол комнаты обезумевшего сына, который выглядел ровесником отца.

Инна

Инна долго не могла уснуть. В голове вертелась метель из мыслей. Ее мутило, и она старалась не думать о происшествии на кухне. Наступит утро, и она пойдет в управление разбираться, кто там и как травит насекомых, а сейчас нужно уснуть и хорошенько выспаться.

Братья посапывали, и она им тихо завидовала, ворочаясь с боку на бок. Наконец-то поплыли образы и затянули ее в блаженный покой.

Под утро правая рука онемела, придавленная подушкой, и Инна хотела перевернуться. Проснувшись, она почувствовала, что подушка и простыня влажные и скользкие. Прикосновение к ним омерзительно и неприятно. А тело было разбито, как после смены у шахтера. С трудом взяв телефон, который весил тонну, она включила свет и вскрикнула от шока. Звук из горла вышел жалким всхлипом и никого не разбудил.

Место, где она спала, было все покрыто плесенью разных оттенков, даже с потолка свисали нити мерзкого представителя флоры. Она ощутила в горле шевеление и ее снова замутило. Поднять чугунную голову с подушки она не могла и молча наблюдала как изо рта полезли черви.

Наконец-то бессилье отступило. Инна помчалась в туалет и снова обняла унитаз, щедро изрыгая паразитов, удивляясь тому, что видит все в тумане. Зрение всегда было острое, а сейчас упало до предела. Дверь в туалет была открыта, и она услышала голос бабушки:

– Что за дрянь пила? Докатились. Угольные таблетки выпей. Вот держи воду, промой желудок хорошенько. А у меня чудо произошло. Открыла глаза и обомлела. Так хорошо еще себя не чувствовала и все отчетливо вижу. Представляешь?! Катаракта исчезла, и зрение вернулось. Вот так чудеса.

Бабушка потеряла дар речи, когда Инна повернулась. На нее смотрела женщина с морщинистым желтым лицом с расфокусированным взглядом.

Тень девушки скользнула вдоль стены и растворилась в стене.

В тот же самый момент медсестра, протирающая лицо Лизы, увидела промелькнувшую улыбку. «Видать, – подумала она. – Люди в коме тоже видят сны».

Я уже близко, или «События до необычных происшествий с Инной и Александром»

Кома заключила Елизавету в одну из своих темниц, и лишь одному богу известно, когда она её отпустит. В этом состоянии она проживала жизнь своего давнего предка – ведьмака с болот, впитывая мудрость и опыт, которые были ей предназначены по наследству.

Детство ведьмака прошло на болоте, где он рос вместе со своей сумасшедшей матерью – дочерью местной знахарки, которая потеряла рассудок во время родов. Великие силы, скрытые в болоте, наконец-то обрели долгожданный выход. Кровь, боль и энергия зарождения дали им заряд, и они просочились в тело новорожденного. Человек, наделенный такими силами, мог многое. Ведьмак чувствовал энергию, скрытую в его подсознании, и с детства оттачивал мастерство владения ею.

Его главной способностью было распределение энергии. Он мог взять жизненные силы у одного человека и отдать другому или оставить их себе. Всю свою жизнь он скитался по свету, где его почитали как великого колдуна, способного исцелять. Но, исцеляя одного, он калечил другого. Поднимая на ноги безнадежного, он укладывал здорового.

Но ничто не вечно, и век чародея тоже подошёл к концу. Он прожил очень долго, подпитывая себя жизненной силой от окружающих, и помнил, что энергия не бывает ни плохой, ни хорошей.

После его кончины эти неведомые силы передавались от поколения к поколению. Многие годы они дремали, но вот подвернулся случай. Елизавета, являвшаяся его потомком, впала в кому, а это было благодатной почвой для проникновения в подсознание, и они обрели нового хозяина.

***

Видения исчезли, и Лиза оказалась прикованной к кровати, слушая шорох ветра, доносившегося извне, а он играл мрачную сонату, то завывая, то переходя на скрежет.

– Ты нужна на этом свете. Ряд кроватей, что в средине, – это дорога в пустоту, а ты в ряду живых. Теперь ты мастер, и тебя ждут удивительные открытия. Теперь ты повелеваешь – кому жить, а кому быть пищей.

Ремни щелкнули и расстегнулись. Она поднялась над кроватью и зависла в воздухе. Обернувшись, она поняла, что висит под потолком и смотрит на себя, лежащую внизу, окутанную трубками. Злость кровавыми искрами наполнила воздух. Ненависть и желание мстить разрывали бестелесный дух.

Умение забирать энергию и здоровье у одних и отдавать другим послужит хорошим оружием. Даже труп из морга может роботом бродить по улицам, высасывая жизнь из жертвы.

– Ну теперь держитесь. Я уже близко.

***

Через пять дней Лиза очнулась. В этот день в поликлинике скончалось несколько пациентов. Они умерли почти одновременно – в то время, когда Лиза открыла глаза и вышла из комы.

МЛАДШИЙ СЕРЖАНТ ФРЕДДИ КРЮГЕР

ВСТУПЛЕНИЕ

– РОТА ПОДЪЕМ, – взорвало воздух, пропитанный сновидениями. Звенящий звук ударился о стену, звякнул стеклом окон и рикошетом отскочил от потолка, разметав в пух и прах застоявшийся дух сонной казармы.

– РОТА ПОДЪЕМ, – пронеслось вихрем, не давая никакого шанса на сон, никакой возможности быть не услышанным. Могучая энергия, пропитанная бесконечными подъемами, подхватила еще не проснувшиеся тела, столкнула с кроватей, всунула ноги в сапоги, предварительно обмотав портянками, смешалась с густым запахом гуталина и затихла, передав весь свой потенциал в солдат.

Мозг Дениса сопротивлялся и искал любую лазейку хотя бы на миг снова погрузиться в блаженный покой, и даже пробежка вокруг плаца после скоротечной утренней проверки не смога встряхнуть и воспламенить пламя сознания в стриженой голове, и только холодная вода немного освежила.

Денис, набрав в ладони очередную порцию холодной воды, плеснул в лицо и огляделся, всматриваясь в незнакомые лица. Как правило, первое впечатление на уровне бессознательного – более верное, чем осмысленные выводы логики. Денис это хорошо знал. Он не раз попадался в ловушки, наступая на одни и те же грабли, ошибаясь в людях, и на этот раз он решил быть осмотрительнее.

Зубная щетка куда-то подевалась, и Денис, выдавив немного пасты на указательный и средний палец правой руки, почистил зубы. Мята без жалости уничтожила остатки вкуса маминых пирогов, который ярко чувствовался на губах, вынесенный из сна.

Так начался первый день в четвертом дивизионе в сорока километрах от города Кемерово у младшего сержанта Ипатова. За плечами остались полгода учебной части, оставив напоминания о себе двумя блестящими полосками – лычками на погонах, которые кричали, что он младший сержант, и правами водителя многоосных гусеничных машин.

Денису как младшему сержанту доверили линейку во взводе. В подчинении оказалось четверо: два грузина, как и Денис, несущие службу уже полгода – по-простому «черпаки», узбек, отслуживший год, поэтому носит гордо неуставной статус «фазан», и русский, отслуживший полтора года. Полтора года – это не кто-то там, а целый «дедушка», еще рывок, а там дембель и домой.

Много баек и страшных историй о своем будущем наслушался Денис до прибытия в дивизион.

И вот он здесь, в войсках, и ему придется испытать на собственной шкуре правдивость этих страшилок.

Глава 1. МОЯ, ТВОЯ КОМАНДИРА

В семь часов утра, после зарядки и утренних процедур, личный состав выстроился для утреннего осмотра в центральном проходе казармы.

Рядом с Ипатовым стоял новоиспеченный подчиненный узбек Довлатов, или по-простому Пипр, и хлопал его по груди, приговаривая:

– Мой командира, мой командира.

– Твой, твой, – пытался отшутиться Денис, предпринимая неловкие попытки освободиться от назойливых приставаний подчиненного.

Шаркающей расхлябанной походкой к ним подошел ефрейтор – высокий узбек с одной лычкой на погоне, и с интересом посмотрел на Ипатова. У него было неестественно детское лицо с безобразным толстым шрамом, пересекавшим правую щеку от края глаза до челюсти.

«Кто же тебя так покалечил?» – подумал Денис.

Большой рот с пухлыми губами растянулся в улыбке. Схватив Дениса за воротник левой рукой, указательным пальцем правой руки указывая на него, он обратился к Довлатову:

– Твой командира, говоришь? – потом перевел взгляд на Ипатова и процедил сквозь зубы: – Смотри мне… командира. Шуршать будешь, как иплес.

– Салам, Фарход, – пропел Пипр заискивающим тоном, чем удивил Дениса.

– Смотри мне, иплес, – продолжал наезжать на Ипатова узбек. – Ты не командира. Твои сопли на погонах ничто – ноль. Учебка в зачет не идет.

Ипатов поначалу растерялся, но потом подумал: «Этот высокий узбек навряд ли много отслужил, слишком молодой с виду. Не вяжется только тон Довлатова. Наверное, хороший его друг, земляк, как ни крути, да ладно, разберемся потом. Струсить – значит расписаться в бессилии, а в первый день потерять репутацию ой как чревато в дальнейшем. Посмотрим, кто кому люлей отвесит».

Денис резко сдернул с себя руку Фархода и оттолкнул его от себя:

– Да пошел ты. Сопля ефрейторская.

– Ты что, иплес? Оборзел? – прошипел узбек, не открывая рта и выпучив глаза. Казалось, звук идет из шрама. Видно было, что он не ожидал такой дерзости, и его лицо покрылось красными пятнами от негодования.

Улыбка преобразилась в зловещий оскал, резкий удар, и кулак врезался в живот Ипатову. Денис выдохнул и сделал шаг назад. Упражнения на турнике закалили пресс, и удар не произвел тот эффект, на который рассчитывал Фарход. Это его разозлило еще больше, и он ринулся в наступление.

Ипатов приготовился к драке, но неожиданно между ними появились два сержанта славянской внешности. Папироса в уголке губ у одного, усы, расстегнутые воротники и низко висящие ремни из натуральной кожи, потертые временем, у обоих указывали на то, что они или старослужащие, или, возможно, даже дембеля.

Тот, что курил, остановил узбека рукой и, выпуская клубы дыма ему в лицо, сказал:

– Что за буча, Фарход? Хочешь кипишь поднять – ночь в помощь. А солнышко волновать не стоит.

– Жора! Постой! – сказал горячо узбек. – Иплес оборзел. Нюх потерял. Две сопли на погонах ничего не значат, должен наравне с новобранцами шуршать….

– На дембеля пер – неправ. Ответит, – стал рассуждать второй. – Но… но натягивать своих будешь. Ты дембель или что попало? Гнать на салаг – удел «черпаков» и «дедов». Ты же все… одной ногой на гражданке. Да что говорить… Короче. Ночью разбор полетов, а ща усохни.

– Толково говоришь, Саша, – поддержал друга Жора и обратился уже к Денису, понизив тон и ломая голос, склонив голову набок и прищурив глаза: – Военний, ты кто?

– Вчера прибыл – вечером. Младший сержант Ипатов.

– Да мне хоть младший брат Суворов. Звать как?

– Денис.

– Короче, Денис, ночь будет непростая. Дембелю биться с молодым западло… но… Фарход переживет. Переживешь же? А, Фарход?

Физиономия со шрамом перекосилась, и он буквально выплюнул слова в сторону Дениса:

– Живи пока. Жди отбоя, иплес.

Затем презрительно посмотрел на славян. Сплюнул в сторону и, оглядываясь, шаркающей походкой последовал в столовую.

– Значит, переживет. Не сдрейфишь – получишь уважуху. Сачканешь…

После этих слов Жора тремя пальцами смял остатки папиросы, щелчком метко отправил бычок в урну и продолжил:

– Да не ссы. Сейчас не стушевался – уже зачет. Накостыляют немного, но мы проследим, чтоб не поломали. На дембеля пургу нес, ответ должен быть. Ну а как ты хотел? По-другому никак. Если салаги будут нарушать субординацию… Непорядок.

Одобряющее похлопывание по плечу Дениса не успокоило, и у него похолодело в груди. «Кто же мог подумать, что он дембель? – крутилось в голове. – Салага салагой. Был бы ниже ростом, больше пятнадцати лет и не дал бы. Буду биться до последнего, а иначе мне тут не выжить».

Воображение разыгралась, рисуя разные варианты развязки, в основном трагические.

День прошел относительно спокойно. Ракетно-зенитный комплекс состоял из нескольких кабин, маркированных буквами. Ипатов весь день изучал кабину «А», напичканную всевозможной аппаратурой, которая требовала постоянной настройки и регулирования, под пристальным вниманием младшего лейтенанта Краснова.

В казарму Ипатов вернулся только к ужину.

В столовой Фархода не было, на кухне в окружении земляков он наслаждался свежеприготовленным пловом, и это Дениса обрадовало.

О предстоящей стычке Денис старался не думать, а тем временем ночь мерными шагами подкрадывалась, прогоняя солнце с небосклона, впуская темноту и приближая неизбежное.

После ужина к Денису подошел Смирнов, четвертый его подчиненный, отслуживший год. Он внимательно посмотрел на Ипатова и спросил:

– Я слышал, ты с Фарходом столкнулся?

– Да так. Пипр устроил представление некстати…

– Это он может. Шутник по жизни, – охарактеризовал Смирнов Довлатова и продолжил: – Теперь держись. Фарход мстительный, спуску никому не дает.

В разговор вклинился Буркадзе, грузин из линейки Дениса, и закачал головой:

– Ты что? Ты на кого полез?

Смирнов сразу потерял интерес к разговору и завалился прямо на застеленную кровать. Раздалось еле различимое похрапывание, а грузин продолжал:

– Ты ж никто, полгода в учебке, все равно что не служил, а он дембель. Понимаешь? Дем-бель. Домой лычки чистит… Шрам видел? Это он здесь заработал.

Денис кивнул головой. Буркадзе изогнул бровь до предела и многозначительно поднял указательный палец:

– Э-э-э, шрам – бандитская пуля. А слышишь, да…

Денис в недоумении посмотрел на грузина, а тот, добившись впечатления, которого хотел, продолжил:

– Ферма тут недалеко. Там бык. Страшный черный огромный племенной бык с кольцом в носу. Пришел в самоход к нашим коровам. Оторвался от привязи и пришел. Ну Фарход и решил его выгнать. У него в ауле много быков. Он их много видел. А этот – не бык, это зверь, понимаешь? Он Фарходу рог за щеку дал.

– Как дал?

– Боднул прямо в рот. Что непонятного? Щеку порвал. Поднял и бросил. Потом топтать начал. Водилы ЗИЛом его выгоняли. Фарход полгода в больнице валялся. А ты не бык. Тэгирхева. Тебе рога ночью оторвут на раз-два.

Тут появился Пипр и закончил фразу за грузина, поставив точку в разговоре:

– Люля-кебаб будет. Э-э-э, прощай командира. Хороший был сибиряк. Секир башка тебе, дорогой.

* * *

Наглые минуты пролетели пулей, пулей пронеслась вечерняя поверка. Команда ОТБОЙ врезалась клинком и расщепила реальность.

Была весны, и по ночам довольно прохладно, поэтому спали в нательном белье. Денис лежал под теплым одеялом и ощущал прохладную тяжесть пряжки, солдатского ремня, который надел на голое тело под рубашку. Ремень немного придавал уверенности и чувство защищенности. Стараясь не заснуть, он вслушивался и сквозь щелки едва приоткрытых век всматривался в темноту, ожидая нападения. В какое-то мгновение перед глазами поплыли датчики, мониторы, регуляторы и тумблера, на которые он насмотрелся днем.

Затем пронесся фильмом вчерашний вечер. Отбой давно прошел, когда он первый раз вошел в казарму дивизиона. Вместе с ним прибыл и новобранец, молодой армянин, только что принявший присягу в полку.

Ара – так звали молодого бойца – невысокий крепыш с черной короткой прической, с типичной армянской внешностью, явно контрастировал с высоким и светлым Денисом.

Дежурный по тумбочке уставился на них равнодушным взглядом, нахохлился и провалился в забытье.

Заспанный прапорщик Елдаш появился как призрак из полумрака в сланцах на босу ногу, окинул пополнение туманным взором и проскрипел:

– Штепсель и Тарапунька, твою. Двигай сюда. – Отвернулся и заковылял обратно в полумрак, непонятно что-то бормоча себе под нос.

Новоприбывшие, как на привязи, последовали за прапорщиком в каптерку.

– А? – спросил Ара, вертя головой с обезумевшим взглядом.

– Что «а»? – не поворачиваясь, процедил сквозь зубы прапор. – А… а постельное белье получите и спать. Все. Завтра вешаться будете. А-а-а, – зевнул он. – Ща спать.

Денис решительно отбросил видения, когда понял, что проваливается, и стал про себя твердить: «Не спать, не спать. Только не сейчас».

Борьба со сном продолжалась недолго, перед глазами поплыли фантастические картины, уводя от реальности все дальше и дальше.

Природа взяла верх, и сопротивление было сломлено. Незаметно он растворился в царстве Морфея, отдавшись на повеление судьбы.