Текст книги "Ветер – в лицо (сборник)"

Не-встреча
Успею ли?

Я не видел её лица. Лишь спину, плечи, копну волос…

Двадцать лет я брёл за ней следом…

Она шла передо мной, едва касаясь трав серебристыми туфельками.

Мои ж башмаки стоптались, одежда болталась лохмотьями…

А однажды пронзила мысль: успею ль?..

…Проснувшись в собственной постели, я вспомнил всё.

В вазе, благоухая, ждали моего пробуждения розы,

на столе – рукопись не изданной ещё книги, стопка писем.

Из распахнутого в сад окна доносился блюз, из кухни – аромат кофе…

Она вернулась ко мне – Фортуна, и уж теперь я не отпущу её!

Елена Скрябина. «Двадцать лет спустя»

Там, в Феодосии, во время предыдущего моего пребывания, на глаза попался – и захватил – рассказ о Фортуне.

Рванулся – захотелось увидеть автора…

Разминулись. Лица даже не разглядел… Увы! Разве что – душу…

Она выпорхнула из Дома Грина в сторону гавани.

Душа… Я догадывался: ей одиноко. Но, выкрикнув (глазами… их-то я заметил): «Не судьба!» – спевшая о фортуне показала мне спину.

Берег на горизонте! Я плыл к нему…

Наконец – достигнув:

– Где ты была?

– Томилась.

(Я знал: не редкость в заполошном городе.)

– И никого, кто скрасил бы дни?

– Несовпадения…

(И об этом я догадывался – бывает.)

– Но недавно вышла…

– Как в море?

– В толчею…

– И?

– Оказалось – все – вместо того, чтобы жить, – ждут… сталкиваясь в броуновском движении…

– Осознавая: Красота – каждая в отдельности – заслуживает живописца?

– Да, в каждом случае – тобою же открытая Вселенная – и сама по себе…

– Притом что у каждого за спиной – одна, другая (как у царя Соломона)…

– Но жизнь многолика, каждый неповторим!

– И все – разные: скучающие – и, как ветр, свежие… уткнувшиеся в смартфоны – и ищущие… «познавшие жизнь» – и сияющие…

– Как же жить?

– Не терять себя в волнах города… и не упустить главного – Красоты…

– Ради чего?

– Красота востребована!

* * *

Просто три года назад (и до того лет двадцать) готовил я в Феодосии книгу. (Название «Праздник – в тебе», подразумевал – в себе, говорит за себя.) Тогда Праздник – не уставая, летать – отстаивал в спокойствии духа. (Когда ж уставал, подпитывался Красотой… Чтоб у Края – как перед Богом – руки вон из карманов…)

Казалось – допишу вот… – и начну одаривать Праздником… И – изменится мир… И вот изъезжу весь свет белый, фотографируя лица, виды…

Ты зажглась. И тоже прислала виды. Панорамы Чёрного моря.

Я тебе – фото иных морей…

– А нет ли у тебя – о тех краях?.. – спросила…

С этого и началось…

Набралось на книгу.

Октябрь 2016

Просияло
После Феодосии

Я качу куда-то… радуясь ветру в лицо,

небу над головой и тому, что слёзы

по-прежнему солёные, как в детстве…

Сергей Диба. «Чёрное солнце / нежная трава»

Вавтобусе, отправляющемся в Дмитров, смотрю через окно на смерч, метущий по асфальту «мелочь» – берёзовую жухлую листву – и охапками рассыпающий её в танце дождя… А час спустя – как, облепливая стёкла автобуса, вьюжат «первые мухи» – хлопья снега… И как под Яхромой, на маковках церквей отразившись, наконец просияло солнце…

Благодаря сему, каждый, кто в тот день, из автобуса выйдя, сел со мною вместе в круг друзей, улыбок, ощутил праздник…

И вот… Я и не думал писать. Кому нужны «подённые записи»?!

Но блеснуло ж! Что если и моё (повествование, впечатления от поездок) найдёт отклик, отзовётся хоть в одной, настроенной так же душе?

И кто-то тоже отправится… и – передаст праздник. Как по цепочке…

И это будет эстафета Добра: один – другому…

Стало быть, в путь?!

Октябрь 2013

Остров-мечта
Поездка на остров Крит

…Остров есть Крит

посреди виноцветного моря…

Гомер. «Одиссея»

Калиспера, незаходящее солнце моё!

Отправляясь на Крит, я уже кое-что знал про родину Зевса, расположенную на стыке трёх частей света, про обживших Остров в незапамятные времена (почти девять тысяч лет назад) минойцев, про лабиринт и Тезея, одолевшего Минотавра… про взлетевшего (тут где-то, вместе с сыном Икаром) Дедала… про вулкан Санторин по соседству…

1

Ираклион.

Спланировав над городом, названным в честь Геракла, приземлился я – в лето – с началом осени… И – окунулся…

А море – от соприкосновения (больше-то купающихся не было)! – разволновалось… И – приняло.

Роскошь, блеск!.. Куда Грину – с его «Золотой цепью»! И вот хожу, а Красоту – и чуждую пусть – по мере сил присваиваю: море – где б ни было – настоящее…

А люди всё что-то жуют, забыв о Мифе. И изъясняются на непонятном мне языке. Зато на лицах (пожалуй, на всех) – понятные мне улыбки.

И – у меня: первая же загранпоездка!

2

Херсониссос.

Ну, сон! Ощущенье: бывал… (Может, во времена Гомера?)

Или – первооткрыватель? Пару кроссовок сносил – а что видел?!

Сегодня – скульптуру, олицетворяющую счастье: он держит на весу её – обвившую его руками и ногами, чтобы, по-видимому, не вознестись…

Сильно! (Но всё ж – на подступах…)

Пальмы, кактусы… Под черепицею – вроде многопалубных кораблей – дома… Бассейны, бары… Вкрадываются сомнения: может, по недоразумению занесло?

Воздух насыщен ароматами – из кофеен, с моря…

Тепло. Обвевает ветерок. Восточная музыка.

Херсониссос – облагороженная копия Коктебеля.

3

Айос-Николаос – Сития.

Освоился – и воспрял. Врос. То, что увидел, я б назвал Макси-Крымом… Таврией в энной степени.

Сходство? Горы (здесь – больше). Цикады (громче). Отсутствие дождей (с мая не было). Море (синей, солоней). Те ж «Кр».

Этакие этажерки-города с узенькими улицами, в которые чудом – со мною внутри – въезжает автобус.

Прибрано. На улицах и в душах чисто.

Гречанки с улыбкой позволяют заговорить (мне – на ломаном никаком). И – уже изъясняюсь. Глазами: выучился за поездку в Ситию (у славянки по имени Василька)…

Сития – на восток.

Последний оплот минойцев.

Дорога – на поражение воображенья: над пропастями…

Мельницы рукастые на плато Лассити…

По пути – Айос-Николаос, город с бездонным водоёмом в центре, с аметистовыми в витринах жеодами, с чистейшим синь-заливом.

4

Ретимнон.

Не верится: посередь Средиземноморья, на древней земле!

Не разъехаться… На перекрёстках – аксакалы-автохтоны…

Крепость из старины – и выдающийся в море, яхтами усеянное, маяк…

Впитываю…

Когда не путешествую, плаваю. И – всё больше влюбляясь в море.

А вот соотечественники, похоже, предпочитают бассейн…

Из моего номера – выход в венецианский двор, а там – бассейн с подсветкой и… плавающая, с выразительными глазами, южанка…

Но… у меня за морем есть своё Незаходящее Солнце.

5

Кносс.

В Кносском дворце. В гостях у самого Миноса, царя Крита, деда Гомера!

С волосьями, как у Медузы горгоны, расчёску забывшими, кружу внесебя по лабиринтам ужасного Минотавра, принюхиваясь к событиям трёхтысячелетней давности…

Будто я тут уже целую вечность!

И всё кажется таким знакомым!..

А сколько ещё мест чудных, где не бывал!..

6

Элунда – Спиналонга – Иерапетра.

Белые вдоль моря малонаселённые города, белые ж островки, на одном из которых, называемом Спиналонга (Спинолунга), – с венецианской крепостью и 500-летней базиликой – лепрозорий…

Прокажённых не выпускали…

Я ж – не узник: не в силах сдерживаться, и – по вольному морю – вплавь…

Выхожу на залитую солнцем набережную Иерапетры, встречь распахнувшемуся Ливийскому морю, – и вторю приветствиям незнакомых людей (как и все на Острове, радующихся жизни), на удивление доброжелательных.

Не боги явно. Но красоты Крита, похоже, благотворно действуют: ни разнузданных, ни хмурых, ни нищих не встречал.

Оголённость умеренная. Но совершенны плечи…

И хотя – со времён Миноса ещё – у аборигенок принято оголять грудь, ничто так и не растлило нравов островитян. (Как, надеюсь, и мои купания чуть свет…)

Все радуются – люди, солнце… Вообще, воздух Острова пропитан радостью. И я заражён ею.

7

Ханья.

Молодых, я бы сказал, немного. Больше седовласых. Много иноземцев и не очень весёлых русских.

Остров напичкан отелями, развлечениями для туристов.

Культ еды и питья…

И все ездят. На чём только не!..

Я – тоже. На джипе. В Ханью (немного похожий на Венецию город).

Всюду – оливки, апельсины, бананы… Цветёт бугенвиллея.

Ни змей ядовитых, ни хищников. Из диких животных не вывелись только козлы «кри-кри». Природа вкупе с историей создала для человека здесь все условия – и, похоже, эксперимент удался.

Зря, что ли, родом отсюда – и художник Эль Греко, и писатель Никос Казандзакис…

«…И ты, может быть?» – дала мне знать закутанная по глаза зыркнувшая на меня и уплывшая в море особа…

8

Малия – Сталида – Херсониссос – Ираклион.

Прошёл – с ветром на пару – по краю суши.

Мимо верениц вилл, отелей, дендро– и аквапарков – вдоль изумрудного, в барашках, что «среди земель» моря.

Грудью на ветр, с душой нараспашку…

А море среди скал билось – пахучее, пенное. Хоть молись на этакую красоту!

В районе Малии разбежался по песку – и не удержался – неожиданно для себя прошёл долгим «колесом» по пляжу, чем, не желая того, сорвал аплодисменты объявившейся невесть откуда англоязычной публики.

…Сдаётся мне, интуристы тут задались целью «спасать» одиноких.

Что ни встречный, – в качестве «круга спасательного» – бросает улыбку ободряющую: «Хеллоу!»

И – жить можно «обречённому» на молчание…

А под вечер в порту Ираклиона – суперлайнеры, катера, яхты… Солнце – словно срезанное поверх ножом – быстро таяло в море.

Душа пела, полнились солнцем глаза! Кала! (Хорошо!)

9

Сиси – Солнари – д. Христос – Адонис – Неаполи.

Море разбушевалось – не отвести глаз: в белой пене, клокочущее, билось о скалы, дышало паром…

Мы стояли друг против друга – и до меня дошло: море оттого бесится, что людям не до него!

Да, не для купанья погодка! На пляжах спасатели – чуть что – в свист…

Но мне удалось-таки сплавать. Притом что море изрядно потрепало непослушного, дразнящего Посейдона…

Миновав Малию, впредь никого уже не встречал.

Двигаясь на восток, вышел к пустующей, не запирающейся православной церквушке.

Далее – без дорог. Помолившись, нашёл за церковью едва заметную тропку с видом на «крымский Батилиман». Обогнув же над беснующимся морем обрыв и спустившись в дол, оказался среди древних руин…

После обустроенного побережья – заброшенность. Как будто нога человека не ступала здесь уже тысячу лет.

Ветр с моря обдувал, спешить было некуда – и я час за часом шёл мимо каких-то доисторичесеих развалин, пока не набрёл на удивившихся моему появлению двух пастухов, которые воззрились на меня, как на чудо, и жестами дали понять – засветло, если идти берегом, до жилья не добраться.

И что бы я делал, если бы эти добрые люди не подбросили меня на мотоприцепе – пусть допотопном, в компании со связанным, но брыкающимся козлом?!

Полчаса взмывали мы вместе с этим самым козлом по серпантину в горы.

Всё выше… Пока не оказались на «Ай-петринских», как показалось, высотах… Откуда мне уж следовало выбираться самому.

И долго я шёл в глубь гор, а солнце закатывалось, стирались понятия времени-пространства, и чудилась – неподалёку, на склоне горы Иды, – пещера младенца Зевса…

Но вот проза жизни – хотелось есть. Благо – в деревне Христос (!) сорвал я по пути свисающую надо мной гроздь винограда… А посему когда – уж к вечеру – меня нагнал допотопный тарантас и водитель-грек предложил: «Макря… леофорио…» (что бы это значило?) – я не возражал.

Словоохотливый, весь – улыбка, подвёз он меня к отъезжающему уже автобусу (как выяснилось, последнему), идущему на Ираклион. Но, как я ни настаивал, филос (друг – по-гречески) категорически отказался от денег.

Не веря удаче, ехал я сквозь критскую тьму на фантастическом, с голубоватой понизу подсветкой, автобусе в отель свой «Пальмира», а рядом, как та ж ночь, сидела точёная негритянка. И гладкие ноги её – напоминанием о Незаходящем Солнце – слегка касались моих…

10

Айос-Николаос.

Последний день. К концу – путешествие с солнечными его днями.

Не передать счастья, что испытал я, бредя в шторм вдоль моря, когда стая чаек мотыльками увивалась следом, заодно с ветром, пытающимся не просто расшевелить – сбить, сдуть…

И здорово же было ехать тогда на колымаге вверх! Едва ль не за облака. В то время как ветр, как бешеный, трепал мне рубаху – пока я, вцепившись изо всех сил в края шаткого кузова, с восторгом озирал пол-Крита и упивался неповторимым горно-морским ароматом…

Крит… Крым… После средиземноморского острова Крым представлялся мне чем-то домашним… хождение по нему – детской забавой…

И всё же хотелось в родной Коктебель.

* * *

Но стоит ли – о вчерашнем – когда есть день сегодняшний?!

Настоящее же текуче…

Текуч миг, а вагончик с тобой задумчиво так отходит. И рай, с его ласковым морем, белёсыми городками, приветливыми людьми, с воздухом его, солёными днями, вдруг – позади…

Осталась, прежде всего, благодарность. Пастухам, не давшим мне сгинуть, отговорившим идти в неизвестность… Кисти винограда, высоко в горах вернувшей мне, обессиленному, крылья… Улыбнувшимся мне встречным…

Там, в Адонисе, подсмотрел я патриархальный уклад…

А напоследок ещё раз побывал в ошеломительном Айос-Николаосе… Надышался морем, красотами…

И – в аэропорт, домой…

На Крите, надо сказать, не запирают двери: благ, как и солнца, хватает…

Не слышал и чтоб ругались. (Однажды лишь – в сердцах: «Мамба!» И что б это значило?)

А вот насколько соотечественники мои (узнаются сразу) не всегда вписываются в атмосферу благодушия на острове Зевса, мог я убедиться по пути в аэропорт – когда парочка наших ссорилась из-за пустяков…

И дёрнуло же меня перед стойкой регистрации спросить (обрадовался своим): «За чем стоим, братцы?» На что получил: «Не видишь сам?!»

И – признал… После улыбчивых-то критян!

Родные!

Но стоит ли – об издержках? Есть явь!.. Вон – с совершенными плечиками – «разучившиеся говорить»… Мимо…

Молча… Обречённые, как и я, на молчание…

Текуч миг – вагон с тобою отходит.

Я сас (До свидания), Крит!

Сентябрь 2004

В Коломне
После турне по Европе

Свет мой, берёзка светящаяся, под кроною твоей я – в листве весь – восторженным отражением!..

Одержим, стою – среди осени – из резиденции королей, с Полей Елисейских – только что вернулся…

А в Коломне – проблески солнца, туман. Кремль – Смутных времён, битвы Куликовской…

Сквозь дымку – из прошлого персонажи… У Маринкиной башни – вороны (дух Марины Мнишек). Женихи по мосту носят кружевных невест… Поодаль – берёза.

– Нет, не годится порознь!.. – словно говорит. – Не разобщайтесь, люди! Мы и живём-то ожиданием встреч. С теми, кто нас заждался… Вон – обстоятельствами разъединённые – томимся… И – тянемся, едва расставшись…

* * *

– Девушка, вы забыли, что назначили мне здесь встречу?!..

Она – будто не узнаёт:

– И как давно?

– Год!

– С тех пор так и стоите?..

Октябрь 2004

Посреди ветров
На острове Мальта

Я дворец себе построил

Из огня и бликов…

Думал – на века.

Если бы не волны:

Смыли без следа.

Стою посреди – и с краю.

Ветр – в лицо. Вот-вот сдует.

Да уж, ветр там, средь Средиземного моря, и впрямь срывался – чуть не сдувал… Пуще того – за проливом – на Гозо-острове, где и вовсе дул сквозняком из Окна Азурро и забрызгивал с головы до ног…

Впрочем, куда труднее было устоять перед красотами! Присваивая ли их (через восторг), витая ль над «барашковым» морем иль бродя по берегу, источающему ароматы, что одурманили Одиссея (поддавшегося некогда обещаниям Калипсо сделать героя «Илиады» богом), – и сам я был не прочь плениться…

Море! Обнимая его, над всем царил горизонт. А едва ли не со всех сторон (я – посреди) море омывало (казалось – смоет) отель мой, примостившийся на краю острова: дальше – мол, к которому то и дело швартовались паромы, чтоб обменяться неиссякаемыми туристами.

Ночь напролёт – плеск при свете луны… Под свист ветра – сон… А море – мне:

– Помнишь… А помнишь, как в первую ночь кинулся ты в чернь вод… как, наплававшись, взобрался по винтовой лестнице на маяк, где тебя едва не сдуло ветром?..

Ветр! Мы с ним (на пару) гуляли у края по каким-то полям, плутали на благоухающих чабрецом склонах Парадиз-бей, откуда к вечеру неслась музыка…

НА ОСТРОВОК ГОЗО

С Парадиза на Мджарр (последний бастион рыцарей) – паромом (ходят века!) – на Гозо – остров Наслаждения, обитель нимфы Калипсо…

– Но чего больше у живущих здесь (уже восьмое тысячелетье) – счастья, невзгод? – спрашиваю у ветра.

– Если стереть память о войнах, пиратских набегах, – счастья…

И верно: ветр ведь суетное развеет, море выправит душу… Зря, что ли, найденные здесь статуэтки «дам тучных» свидетельствуют о благоденствии!..

Причалили. У городка Мджарр – форт Шамбре (огни его видны из отеля)… В неоготическом стиле церковь Ностра… Синьора ди Помпеи…

Виктория, столица Гозо. Цитадель, откуда остров – в охват. Распахнутое пространство. От ветра не спрятаться – пытаюсь взлететь…

В Двейра-бей – арка Azure Window – скала с восьмиэтажный дом, «окно голубое» – в небо (раз уж – «дверь», Двейра, должно и «окно» быть)… край земли.

После Цитадели, где, чтоб взлететь, надо было подпрыгнуть, здесь – упереться б… в то время как с моря брызжет! Ветр – из арки… Зрелище!

Мечтаю обойти сорок километров береговой линии Гозо со 150-метровым утёсом Та-Ченч, с укромными его бухтами, колоннами храма Юноне, базиликой Та-Пину, колеёй от доисторических повозок…

ТУДА, ГДЕ ФОРТЫ

День на Мальте начинаю с моря. И – вдоль поросшего цветами обрыва – по полуострову Марфа, где безбрежье – по обе стороны… Мимо бездонных трещин, провалов, помнящих Одиссея…

На острове – что ни шаг – пропасти. Хожу по самому краю… И неизменно – ветр, островной сквозняк… Неспокойно.

На Вus-stop. И – автобусом – до Валлетты, мальтийской столицы.

«Бусы», доставшиеся мальтийцам от англичан, – длинные, с верёвочкою, которую дёрни – и зазвонит колоколец (на выход… при входе же – стой за сдачей с протянутою рукой – иначе водитель всё оставит себе как должное)…

От садов Баракка – вид на слившиеся воедино за Большой гаванью три города: Витториоза, Сенглеа, Коспикуа…

Башенки с рельефами пеликанов…

Один за другим – впритирку с берегом (мачты прямо из сада «растут») – идут многопалубные суда…

А яхт!..

Форты: Эльма и Ангела. Оратория и Дворец Великого магистра. Собор Крестителя Иоанна и арт-музей…

Процессия (феста) с проносом Бамбины…

В ХVI веке рыцари Ордена Иоанна, объединившись в союз (поначалу состоявший из девяти рыцарей-госпитальеров), разогнали турок, пиратов – и зажили неплохо… Благо – на бастионах, где шла стрельба, ныне – сады Сенглеа, тихо…

Во время круиза (на катерке «с глазами») по бухтам Гавани (с выходом за мол в море) – восторг – от видов, благоуханья с моря.

Полтора часа на ветру. Стоя. Улавливая запахи Мальты, касаясь истории…

Всё время б – сюда!

В ДРЕВНЮЮ МОСТУ

В глубине острова, в Мосте, – храм Марии, по виду – римский Пантеон. (Всего на полмиллиона жителей – 365 церквей – по числу дней в году, и по одной – на каждый квадратный километр).

«Безмолвному», но не всегда тихому городу-крепости Медина, части Мелиты, – пятое тысячелетие… Домам (с иннами – постоялыми дворами), принадлежащим потомкам рыцарей, – шесть веков… Саду Антония, с разросшимися фикусами и кактусами, – пятое столетье… История тут застыла!

Катакомбы, гроты в пригороде Рабат. Пустынно. Апостол Павел (благоговею: не так-то это легко – нести новую веру) обратил здесь в христианство римлянина Публия… Чуть позже, представьте себе, последователи Павла, хороня единоверцев, устраивали под землёй в пещерах трапезы на «столах любви»…

Возвращаюсь на настоящем английском «бусе»: Сан-Сван – Бальзан – Моста – Бур-Маррад – Сан-Павл – Скемксия – Меллиха – Марфа – Парадиз – к себе в «рай», в безлюдье… в полумрак мерцающего бассейна… в номер «с видом на Африку», где под свист ветра сладко так засыпать!.. Чтобы – бонжу! – чуть свет – с ветерком уж – на крыше двухэтажного «буса» – в путь – на юг (острова – с очертаниями, как у пираньи: с «хвостом» – у Марфы… и Парадиза моего – «кончика хвоста» – на западе).

НА ВОСТОК, К ОБРЫВАМ

Незабываемо: на лодке (джайсе) – по гротам и аркам циклопического Голубого грота!.. Обрывы (в запредельность) по сто метров, остров Фильфла…

Желание – оплыть остров…

Ограничиваюсь плаванием в заливе с изумрудной водой и… знакомством – недолгим – с парижанкой…

А в окрестностях – мегалитический (с медного века) храм Хаджар-Им. Посвящён… фаллосу… Мегалит соответствующий – при входе…

Так, обрывами (а оба острова – и без бастионов – сплошной Обрыв, и никто не думает его огораживать) – на восток – в пропахший рыбою город Марсашлок.

По морю – лодки с улуццо – глазами Осириса, над морем – изваяние распятого Андрея-апостола. Форт Сент-Лусьен… Пещера Гар-Далам, где найдены останки миниатюрных слонов, других удивительных «лилипутов»…

«Нет зрелищнее места конфликта моря и суши, – сказано в путеводителе, – чем у обрыва Дингли». И впрямь стрёмное место: перепад – 240 метров!

Перекрёсток Клафам: доисторические следы.

«…Но не позвольте красоте околдовать вас, – предупреждают в том же путеводителе, – здесь, как и везде на острове, не за что ухватиться, если закружится голова».

На обратном пути – Меллиха. Церковка с фреской Богородицы, которую, по легенде, написал сам апостол Лука… А вон – сверху видно – и бухта, где на пару с апостолом Павлом в 60 году от Р. Х. он потерпел кораблекрушение!

ПОДВОХ

Но как тянет на Гозо! (В древности остров называли Огигой – возможно, в честь царя Аттики, жившего 38 столетий назад, – Огига.)

Мегалиты Джангтии, где и обнаружены фигурки-слепки «матери земли»… Пещера Одиссея на острове Калипсо, как ещё называют Гозо… В Та-Пину храм…

И вот – Двейра-бей! Куда тянет всё время. И где на сей раз – спокойнее: не сдувает… Зато глаза разбегаются: красоты – охватить, обегать…

Нахожу бухточку, где море – синей синего, и – в объятия волн… девственных: это же крайняя – восточная – точка Мальтийского архипелага, дальше – некуда… Хотя даже не в том дело: простор, синева, воздух, масштабы, ноздреватые камни, таинственная «плесневелая скала» Фунгус-Рок… И – обрывы, как грань меж жизнью и смертью… Никого – не считая втёршегося зачем-то в трещину у базальтового «языка» некоего «столпника»-созерцателя…

И вот плыву, волну приручая…

Неожиданно по запястью – лезвием бритвы – боль…

Медуза! Полоснула… Маленькая – в огромном пространстве… и – такая коварная! (Подвох: привыкли – мир животных к нам благодушен…)

Как ошпаренный – вон!.. Чтоб я ещё!..

Поздно вечером уже – вдоль «бастиона»-обрыва – в Рампла-бей, где в холле – рок, танцы… Не заснуть: и на Парадиз-бей – музыка, огоньки цветные.

НО БЕЗ АЗУРРО КАК?!

И вновь – Двейра. В «колодце» перед «Окном» – стайки рыб, «цветы» актиний… и – крохотные отвратительные медузы.

Но море уже не так тянет: анатомия медузы – малиновым пятном на запястье…

Назад – на двухэтажном «бусе»: Та-Пину, фьорды Шленди, Виктория, Ротонда Шевкии, Мджарр… А там – паром: мимо острова Камино, с башней его Сент-Мэри, мимо утёсов Та-Ченч с древнею колеёй…

Передо мной невесть куда – к неведомым, как в доколумбово время, брегам – стелется горизонт…

КРЕСТОНОСНЫЙ

А в полночь – под расчёт: «боинг» в Москву…

С чемоданом пред отелем. Представил: только приехал…

Прощаюсь с пребывающими в неизменно ровном расположении духа мальтийцами, благодушными потомками рыцарей, некогда отстоявших рубеж христианского мира…

А чего стоят выстроенные ими бастионы, линия Катанор, все эти форты – Лукиана, Фомы, Роха, Эльма, Анжело… их обержи, резиденции восьми наций (интернационал – задолго до коммунистов)!.. А «ходивший» с крестоносцами в походы Мальтийский крест… по форме напоминающий те, что встречаются и на брегах Тавриды (время появления в Московии шатровых церквей), в том же Суроже… крест, которому в 1796-м присягнул Павел I, Великий магистр Мальтийского ордена!

НА ВИДУ У ВСЕХ

О, Государство-остров на виду у всех… издавна (ещё до бронзового века) обитаемый… на диво всем посреди моря построенный из даров моря (дома – из известняка-ракушечника) как символ стойкости и благоденствия… независимый с 1964-го!..

– Сахха (до свидания), мальтийская баба Аштроз! Мало всё ж я покатался на разноцветных «глазастых» кораблях, мало полетал на двухэтажных «бусах»!

Теперь – с мальтийским загаром – в Москве… Воздвигнувшая же себе памятник в Средиземноморье сказочная Мальта – сама по себе.

Май 2010