Текст книги "Будни и праздники императорского двора"

Мальтийская символика в России при Павле I

Дело было не только в симпатиях «Дон Кихота на троне» к мальтийским рыцарям. Мальтийская политика Павла I при определенных условиях по его замыслу должна была стать одним из инструментов международного влияния. Его сын Николай I сначала не мог понять, почему его отец – русский православный царь – был провозглашен в Санкт-Петербурге гроссмейстером католического ордена, зависимого от Святого престола в Риме. Дипломат барон Ф. Н. Бруннов разъяснил Николаю Павловичу, что император Павел I надеялся собрать под знамена Мальтийского ордена все силы старой Европы, чтобы повсюду противопоставить социальный порядок и христианскую цивилизацию идеям разрушения, порожденным Французской революцией[425]425
  Захаров В. Л. Индийский поход Павла I // Старый Кирибей. М., 2001. С. 66.


[Закрыть]. Не эти ли идеи через полтора десятка лет послужат питательной средой для христианского мистицизма Александра I, а также причиной образования Священного союза в 1815 г.? Заслуживает внимания и другое предположение: что принятие титула гроссмейстера должно была возвысить российского императора с его застарелым комплексом неполноценности как в его собственных глазах, так и в глазах всей Европы.

Принципиально важным для Павла I были отношения с рыцарско-духов-ным Мальтийским орденом, иначе орденом госпитальеров Св. Иоанна Иерусалимского, названного в честь Св. Иоанна Крестителя. Его возникновение связано с крестовым походом под предводительством Готфрида Бульонского и вступлением в Иерусалим 15 июля 1099 г. Эмблемой ордена является восьмиконечный белый крест, который после перемещения ордена на Мальту стали называть мальтийским крестом. По мнению некоторых авторов, такой крест носили жители республики Амальфи в Южной Италии, основавшие в первой половине IX в. в Иерусалиме госпиталь для паломников. Отсюда название – рыцари-госпитальеры. В форме креста видят следующую символику: четыре конца креста – христианские добродетели, восемь углов, которые образуются раздвоением концов креста, – добрые качества христианина. Белый цвет традиционно символизирует безупречность рыцарской чести.

Почти двести лет история ордена Св. Иоанна была связана с Палестиной. После защиты от многочисленной турецкой армии города Акка в 1291 г. иоанниты были вынуждены последними из крестоносцев покинуть Малую Азию. Сначала они обосновались на Кипре, где у них была значительная собственность. И сейчас на Кипре производится вино, которое в честь рыцарей называется «Командория». В 1310 г. после нескольких лет борьбы с Византией орден завоевывает о. Родос, где затем базируется более 200 лет. Все эти годы иоанниты вели упорную борьбу с турками, добившись признания ордена как морской державы. После падения Константинополя в 1453 г. Орден Святого Иоанна становится единственным врагом турок в Леванте, то есть на Восточном Средиземноморье. В год «стояния на Угре» (1480 г.) иоанниты отбили атаку 70-тысячного турецкого войска. Однако следующее наступление, уже 200-тысячного войска, доставленного к Родосу флотом в составе 700 кораблей, отбить было невозможно. Султан предложил почетные условия капитуляции, и 1 января 1523 г. оставшиеся в живых рыцари на 50 судах покинули о. Родос. После скитаний в течение нескольких лет, в марте 1530 г., иоанниты согласились с предложением испанского короля Карла V принять в вечное владение город Триполи в Северной Африке, недавно завоеванный испанцами, но смогли удержаться там лишь до 1551 г. Тогда-то скалистый остров Мальта и стал приютом для ордена, получившего еще название Мальтийского. В 1565 г. под руководством магистра Жан де ля Валетта Паризо мальтийские рыцари выдержали четырехмесячные атаки превосходящих сил турок. Это в его честь получила имя современная столица Мальты. С конца XVII в. начинаются поездки русских на Мальту, с Мальтийским орденом в январе 1770 г. были установлены дипломатические отношения. Это было вызвано, как говорилось, прежде всего «политическими резонами».

Книгой о мальтийских рыцарях аббата Верто («История ордена Святого Иоанна Иерусалимского», 1724 г.) зачитывался молодой великий князь Павел Петрович. Во время русско-турецкой войны 1787–1791 гг. на русскую военно-морскую службу поступил итальянский дворянин, служивший ранее в австрийских войсках, Юлий Помпеевич (Джулио) Литта, которого судьба навсегда свяжет с Россией. Вспоминается мадонна Литта Леонардо да Винчи в Эрмитаже, подруга Карла Брюллова графиня Юлия Самойлова, внебрачная дочь Литты, выговоры камер-юнкеру А. С. Пушкину за манкирование придворными присутствиями, пристрастие к мороженому. Но это будет позже. А пока Литта служит в российском флоте, и дослужился он до контр-адмирала. В 1792 г. получил отставку. В 1795 г. он был назначен мальтийским посланником при дворе Екатерины II. Впоследствии он примет русское подданство, станет в 1797 г. графом, женится на графине Е. В. Скавронской и, дослужившись до чина обер-камергера (1826), умрет в Петербурге в 1839 г.

Новый период взаимоотношений с Мальтийским орденом приходится на начало царствования Павла I.

4 (15) января 1797 г. была подписана «Конвенция, заключенная с Державным Орденом Мальтийским…» о покровительстве ордену. В соответствии с конвенцией орденские владения в западных губерниях России, доставшиеся в наследство от Речи Посполитой, получили юридические права. Было учреждено Российское римско-католическое великое приорство из 10 командорств. Для его кавалеров были установлены особый мундир и правила ношения знака ордена. Только великий приор и командоры получили право носить орденский крест на шее; прочие кавалеры довольствовались малым крестом в петлице. Тем временем в связи с французской экспансией орден продолжал терять свои европейские владения. Возникла угроза и для самого острова Мальта. 17 (28) ноября 1797 г. были подписаны прибавочные статьи конвенции, учреждавшие еще три командорства в возмещение ущерба отнятых у ордена во Франции (их общее число составило 72). Договор был подписан Джулио Помпео Ренатом де Литтой[426]426
  Литта (Litta) Юлий Помпеевич (Джулио Ренато; 1763, 1 апреля – 1839, 24 января) – сын итальянского дворянина, служившего в австрийской армии, граф Российской империи (1797) В 1780 г. вступил в Мальтийский орден, с 1789 г. на российской службе, в ходе русско-шведской войны 1788–1790 гг. один из создателей гребного флота на Балтике. Обер-камергер (с 1826 г.), член Государственного совета; выступал проводником католического влияния в России. Женившись в октябре
  1798 г. на гр. Е. В. Скавронской (7-1829), племяннице кн. Г. А. Потемкина, вошел в круг высшей придворной аристократии. В марте 1799 г. уволен в отставку, в дальнейшем пользовался благосклонностью Александра I и Николая I, в 1810 г. был пожалован в обер-шенки, назначен гофмейстером, в 1810–1817 гг. главноначальник над Гоф-интендантской конторой. С 1811 г. член Государственного совета (с 1830 г. председатель Департамента государственной экономии). Не имея законных детей, Литта завещал свое огромное состояние внучке жены – графине Ю. П. Самойловой (скорее всего, внебрачной своей дочери). Коллекционер (картина Леонардо да Винчи «Мадонна Литта» в Эрмитаже).


[Закрыть]. Император Павел I получил тогда титул протектора ордена.

Граф Литта стал полномочным послом Ордена в России, его торжественный въезд в Петербург в ноябре 1797 г. в качестве посла и прием императором в Зимнем дворце запомнились современникам. Литта передал просьбу Павлу I стать покровителем Ордена. В завершение церемонии император принял от графа Литты привезенную им кольчугу и водрузил на шею знак ордена Иоанна Иерусалимского. После удара шпагой по левому плечу наследника престола великий князь Александр также стал мальтийским кавалером Большого креста. После аудиенции в Тронном зале кавалерские знаки Мальтийского ордена были поднесены Константину Павловичу, великим княжнам. Командорские, или большие, кресты получили также граф А. А. Безбородко, князь А. Б. Куракин.

Неизвестный художник. Портрет Ю. П. Литты. 1800-е гг.

Русскому приорству ордена Св. Иоанна Иерусалимского был пожалован бывший дворец канцлера (1758), графа Михаила Илларионовича Воронцова (1714–1767), брата Романа Илларионовича, отца Дашковой и Елизаветы Воронцовой, расположенный на Садовой улице. (Позднее в нем последовательно располагались военно-учебные заведения: Пажеский корпус, Суворовское училище, Кадетский корпус.) Во дворце была устроена католическая церковь. 1 июня 1798 г. на заседании Совета Державного Ордена Святого Иоанна Иерусалимского были ратифицированы добавочные статьи к Конвенции между орденом и Россией, подписанной графом Литтой. Граф Литта и его брат Лоренцо (папский нунций в России), а также неаполитанский посланник герцог А. де Сера-Каприола стали проводниками католического влияния в России.

В июне 1798 г. сравнительно легко Мальта была захвачена Наполеоном. В России последовала быстрая реакция. 26 августа 1798 г. в «замке мальтийских рыцарей» на Садовой улице собрались кавалеры великого приорства российского. Они протестовали против сдачи Мальты. Тут же постановили обратиться к императору Павлу с просьбой принять орден Св. Иоанна Иерусалимского под свой патронаж. Эти решения граф Литта представил императору в Гатчине, где состоялась их встреча и ратификация актов великого приорства российского. Петербург был объявлен штаб-квартирой Мальтийского ордена, президенту Академии наук барону Николаи поручалось в издаваемом календаре обозначить Мальту как «губернию Российской империи». Стратегическое положение Мальты Павел I хорошо понимал. Барон Гомпеш пытался протестовать, но напрасно. 13 ноября 1798 г. император Павел I объявил о своем согласии принять титул Великого магистра Мальтийского ордена. Граф Литта был пожалован лейтенантом, то есть помощником Великого магистра. 29 ноября состоялась церемония принятия Павлом I этого титула.

Вслед за этим последовало широкое внедрение мальтийской символики в России. Гвардейские полки получили новые знамена с мальтийским крестом. Был издан манифест «О составлении ордена Св. Иоанна Иерусалимского из двух приорств: Российско-Католического и Российского…» (28 декабря 1798 г.). Манифест открыл доступ для вступления в рыцари российских православных дворян. Было принято чисто символическое решение о назначении на Мальту коменданта и трехтысячного гарнизона.

22 декабря 1798 г. издается указ о включении в императорский титул слов: «и Великий магистр ордена Св. Иоанна Иерусалимского». Кавалергардский корпус становится гвардией Великого магистра. Кавалергарды носят красные супервесты (франц. souper-veste – верхняя куртка, род жилета из сукна. – А. В.) с белым мальтийским крестом. Создается новый Государственный герб России (10 августа 1799 г.). Начиная с 23 июня 1798 г. стали праздновать день Св. Иоанна Крестителя.

В Гатчине в 1798 г. архитектор Николай Львов в новой «земляной» технике (путем прессовки земли, смоченной разведенной в воде известью) сооружает землебитный замок «Приорат». Внутренняя отделка затянулась до 1799 г. Формально это была резиденция российского приора, которым тогда был французский эмигрант принц Конде, в Гатчине никогда не живший. В Михайловском замке создается специальная Мраморная галерея, или Галерея мальтийских кавалеров, предназначенная для торжественных собраний и орденских ритуалов. За галереей располагалась круглая в плане Малая, или Мальтийская, тронная императора.

Полную идиллию нарушал отказ части великих приорств (Каталонии, Наварры, Арагона, Кастилии и Римского) признать Павла I 72-м Великим магистром. Папа Пий VI и его преемник Пий VII также не спешили с признанием, но официальные орденские документы именуют его Великим магистром «де-факто».

Во время осады Мальты английским флотом начались русско-английские переговоры о ее статусе после освобождения от французов. Они не дали результатов. У англичан на этот счет было свое мнение, и они не хотели делиться такой лакомой добычей. 25 августа 1800 г. началось занятие Мальты англичанами; 4 сентября французские коменданты вывесили на стенах крепости белые флаги; 5 сентября состоялось подписание акта капитуляции. Гарнизон был отправлен в Марсель в качестве военнопленных; при этом с них было взято обязательство не воевать против Англии вплоть до обмена на других военнопленных. После капитуляции французов англичане подняли над Мальтой английский флаг. Закат Мальтийского ордена в России произошел так же стремительно. Через 15 дней после переворота, 16 марта 1801 г., император Александр I издает манифест, которым принимает лишь звание протектора Ордена. 18 апреля вышел указ об изъятии из титула императора упоминания о Великом магистре, 26 апреля того же года указом, данным Сенату, убран мальтийский крест из Государственного герба. В 1817 г. было объявлено, что российская ветвь державного ордена Святого Иоанна Иерусалимского не существует. Российским подданным было запрещено носить мальтийские кресты[427]427
  Вилинбахов Г. Рыцари белого креста в России // Мальтийский орден. СПб., 1998. С. 3–23.


[Закрыть]. Особым распоряжением вдовствующей императрице Марии Федоровне и великому князю Николаю Павловичу было разрешено носить эту награду, поэтому они изображены и на более поздних их портретах.

Высочайшие выходы

Особой разновидностью дворцового этикета являлся дворцовый церемониал, который, по определению историка И. И. Несмеяновой, «служил средством регламентации и выразителем корпоративности причастных ко двору лиц»[428]428
  Несмеянова И. И. Быт императорского двора первой половины XIX в. С. 19.


[Закрыть].

В полном своем великолепии императорский двор представал во время высочайших выходов. Выходом называлось торжественное шествие членов императорской фамилии во дворцовую церковь или в Тронный зал и обратно. Они происходили в праздничные дни и разделялись на большие выходы по случаю «больших церковных праздников и торжественные дни», когда процессия направлялась в собор Зимнего дворца, и малые выходы в воскресные дни и обыкновенные праздники – в малую церковь дворца.

В последние годы царствования Екатерины II церковных, придворных и кавалерских праздников по месяцеслову было 59 (точнее, 66, но некоторые из них праздновались в один день). Собственно придворных праздников было 25, празднуемых в 17 дней. Кавалерских праздников (упомянутых выше) было 6. В день Крещения, 6 января, был крестный ход из дворца на Иордань, прорубь в Неве недалеко от берега. В этот день процессия во главе со священниками спускалась по Иорданской лестнице (она же – Посольская).

«Съезды» при дворе бывали и в воскресные дни, причем допускались туда «все, кто шпагу носить может». В эти дни бывали богослужения в придворной церкви. И. Г. Георги следующим образом описывает высочайшие выходы: «Императрица, предшествуемая придворными кавалерами и провожаемая великим князем, великою княгинею и всем императорским домом, изволит шествовать через соборный зал в придворную церковь; при обратном Ея оттуда шествии чинится в торжественные дни пушечная с обеих крепостей пальба. В соборном зале допускаются чужестранные министры и консулы к руке и представляются Ея Императорскому Величеству, такожде другие иностранные знатные особы, что вдруг после того бывает и у Его Императорского Высочества великого князя и у Ея Высочества великой княгини». В эти дни императрица обедала «публично», а вечером открывала бал или «маскерад». В гвардейские и кавалерские праздники монархи носили мундиры тех полков или кавалеров тех орденов, день которых отмечался. При тостах за здравие производился 101 пушечный выстрел (75 пушек с Петропавловской и 26 – с Адмиралтейской крепости). Во время обеденного стола в залу допускалось столько зрителей, сколько могло поместиться, для дам предусматривалась специальная галерея. На маскарады раздавалось до 4000 билетов, и гости съезжались в 6 часам пополудни. Императрица приходила прогуливаться среди гостей в седьмом часу, разговаривала с некоторыми знатными особами, затем садилась играть в карты и в девятом часу возвращалась в свои покои. Великий князь Павел Петрович с супругой оставались еще некоторое время, а бал-маскарад заканчивался во втором часу ночи. Во время маскарада всем желающим раздавались напитки и закуски.

Мемуарист И. И. Дмитриев следующим образом описывает торжественный выход императора Павла I: «Выход императора из внутренних покоев для слушания в дворцовой церкви литургии предварялся громогласным командным словом и стуком ружей и палашей, раздававшимися в нескольких комнатах… Кавалергарды под шлемами и в латах. За императорским домом следовал всегда польский король Станислав Понятовский, под золотою порфирою на горностае…» Речь идет об Станиславе Августе По-нятовском, бывшем после в Санкт-Петербурге и ставшем при ее помощи Екатерины II последним польским королем.

Известно, что во время высочайшего выхода по случаю нового, 1798 года, император Павел I появился «в короне, в супервесе (супервесте. – А. В.) и в императорской мантии». Прошла литургия, а после принесения поздравлений состоялся обед в Георгиевском зале, причем император восседал на троне в короне и императорском облачении. Были многочисленные приглашенные: духовенство, члены Совета, особы 1-го и 2-го классов, статс-дамы, камер-фрейлины и фрейлины, «чужестранные министры» (послы), «знатное дворянство, и хоры были заполнены дамами»[429]429
  Цит. по: Шилъдер Н. К. Император Павел Первый. СПб., 1901. С. 360.


[Закрыть].

В дальнейшем перед выходом члены императорской фамилии обычно собирались в Малахитовом зале (ближайшем к императорским апартаментам). Во время больших выходов в Концертном зале (после реконструкции 1791–1793 гг. на месте аванзала Растрелли в Невской анфиладе) выстраивался пикет от Кавалергардского полка. Кавалергардский корпус в XVIII в. состоял из 67 офицеров. Первоначально они носили синий мундир с красными обшлагами, причем мундиры были почти сплошь покрыты серебряным и золотым галуном и шитьем. Стоимость убора кавалергарда достигала 1000 рублей. Они стояли в карауле только во дворце перед внутренними покоями императриц (в Кавалергардском зале). В январе 1800 г. кавалергарды были преобразованы на равных условиях с другими гвардейскими полками. Позднее, при Николае II, во внутреннем карауле в торжественные дни находились также офицеры лейб-гвардии Конного полка, которые сверх белого мундира носили супервест, высокие сапоги с раструбами и лосины. У конногвардейцев на спине и груди были изображения двуглавого орла, у кавалергардов – Андреевской звезды.

Находиться в зале «за кавалергардами» (ближе к выходу императорской фамилии) считалось особой привилегией. Ею пользовались чины первых двух классов, участвующие в шествии придворные дамы, чины двора и придворные кавалеры, статс-секретари его величества, кавалеры двух высших орденов – Св. Андрея Первозванного и Георгия 1-й и 2-й степени независимо от чина (до 1908 г. также члены Государственного совета и сенаторы, а после – по специальному приглашению). Иногда их величества останавливались в первом Концертном зале для краткой беседы с присутствующими, где собирались лица, имеющие право быть «за кавалергардами».

Затем процессия направлялась через Николаевский зал (в нем были гвардейские офицеры) и Аванзал. Далее следовали Фельдмаршальский, Петровский, Гербовый, Пикетный залы. В малых выходах участвовали только члены императорской фамилии. Кроме непосредственно участвовавших в шествии на церемонию приглашался определенный круг лиц. На малых выходах это были придворные дамы, свитные фрейлины, первые чины двора, генералы и офицеры свиты, а из вторых чинов двора лишь некоторые, в первую очередь обер-церемониймейстер и гофмаршал. До 1908 г. приглашались также министры, находившиеся в столице генерал-губернаторы и командующие военными округами. На больших выходах было значительно многолюднее, по специальным повесткам приглашались высшие чиновники, генералы и офицеры частей, находившихся в Петербурге, гражданские сановники сначала первых пяти классов, с 1908 г. – четырех классов. Иногда приглашались купцы первой гильдии, в особо торжественных случаях – духовенство и дипломатический корпус. Приглашенные располагались по пути шествия по залам в строгом соответствии с рангом. За порядком наблюдали чины церемониальной части. На молебен в церковь приглашались лишь великие князья и высшие сановники.

Помимо парадных выходов были и парадные выезды: 6 августа – в день Преображения Господня – в Преображенский собор; 3 августа – в день праздника ордена Александра Невского – в Александро-Невскую лавру. Парадные выезды бывали и по другим торжественным событиям: для встречи невест высочайших особ, на освещение храмов, на смотр войск и военные праздники в столице, на открытие памятников (например, 25 июня 1859 г. – Николаю I на Мариинской площади).

Во второй половине XIX в. дворцовые церемонии становятся менее торжественными. Дальнейшая регламентация высочайших выходов произошла при Александре II по «Положению о выходах при высочайшем дворе, о входе за кавалергардов, о представлении их императорским величествам, о приглашениях на балы и другие при дворе собрания и о старшинстве придворных чинов и званий». Оно было утверждено 13 апреля 1858 г., изменено при Николае II в 1899 г. и утверждено в новой редакции 20 августа 1908 г.

Baisemains: поцелуй руки

С высочайшими выходами часто была сопряжена и другая церемония – baisemains [baise-main] (франц. поцелуй руки).

Этот старинный европейский обряд, заимствованный в России, проходил во время представлений по случаю церковных или светских праздников, обручения, бракосочетания и другим поводам, а также просто во время воскресных представлений императрицам. Обряд был этикетный и скучный, при большом количестве представляющихся не было возможности каких-либо разговоров, а сотни людей, целующих руку императрице или великой княгине, как правило (если они не было ранее известны) не оставались в их памяти.

Коронационные празднования Павла I в Москве 5 (16) апреля и последующие дни сопровождались обильными baisemain. Императрица Мария Федоровна стойко выносила эту длительную процедуру и высказывала только некоторое недовольство, что ее рука «не пухнет». Ей рассказали, что у Екатерины II во время коронации от многочисленных поцелуев рука вспухла. Императрица Елизавета Алексеевна не увлекалась обрядовой стороной придворной жизни. Для болезненной Александры Федоровны эта церемония была особенно утомительна.

Непременно большое внимание уделялось соблюдению иерархии, очередь зависела от служебного или общественного положения лица. Барон М. А. Корф. в дневнике от 11 января 1839 г., в связи с одним конкретным случаем, рассказал о принципах очередности представляющихся сановников, генералов и высших чиновников: «При выходах во дворце при baise-main и пр. бывший государственный секретарь Марченко (В. Р. Марченко. – А. В.) ходил всегда перед всеми статс-секретарями, потому что он вместе был и старше всех в чине. Но теперь, после моего назначения (Корф был назначен государственным секретарем. – Л. В.), необходимо было родиться сомнение, так как три статс-секретаря старше меня в чине, а при том с нами ходит всегда и статс-секретарь финляндский, имеющий титул министра статс-секретаря… Васильчиков (князь И. В. Васильчиков – председатель Государственного совета и Комитета министров с 1838 г. – А. В.) предложил… приказать, чтобы государственный секретарь занимал место не со статс-секретарями, а непосредственно за членами Государственного совета, на что Государь и согласился… В обыкновенном порядке ходят прежде всего члены Государственного совета, потом сенаторы, генерал-и флигель-адъютанты, весь Гвардейский корпус, все прочие военные, первые и вторые чины двора, потом уже статс-секретари, за ними камергеры и камер-юнкеры, так называемые прочие особы (т. е. все, что не принадлежит к предыдущим разрядам), и замыкают дворцовые гренадеры»[430]430
  Корф М. Л. Дневники 1838 и 1839 гг. М., 2010. С. 236–237.


[Закрыть]. Но до членов Государственного совета сначала шли статс-дамы, камер-фрейлины и фрейлины, затем городские дамы и грузинские царевны[431]431
  См. также: Кулакова Е. Л. Россия в сочинениях маркиза Лондондерри «Воспоминания о путешествии на север Европы в 1836–1837 гг.»: Дисс… канд. ист. наук. СПб., 2011. С. 250.


[Закрыть]. Строгий порядок сохранения очередности отмечал маркиз Лондондерри.

Тем не менее в реальной обстановке возникали споры местнического характера. Особенно сложно было определиться в очередности дамам. В записной книжке А. О. Смирновой (записи с ее слов ее дочери Ольги) приводятся два эпизода с baisemain. Первый из них: «Целование руки и выход 1-го января. Было объявлено много помилований, что привело всех в хорошее расположение духа. Императрица была так утомлена, что принуждена была лечь; у нее началось сильное сердцебиение»[432]432
  Записки А. О. Смирновой. С. 55–56.


[Закрыть]. И еще один забавный случай: «Выход с „baise-main“ не такой скучный, как обыкновенно, благодаря графине Л. и старухе. Каждой из них хотелось подойти первой. Церемониймейстер увещевал их, графине Л. он сказал:

– Вы забываете, графиня, что вдова генерала от кавалерии имеет преимущество перед вами.

– Я также вдова генерала от кавалерии с 1814 года, после битвы под Лейпцигом (точнее, в 1813 г. – А. В.).

– А я, – заворчала старушка С., – с Аустерлица и Эйло, – пятью годами раньше вас, и выиграла два сражения. (Аустерлиц, или Славков, в 1805 г. и Прейсиш-Эйлау, ныне Багратионовск, в 1807 г. – А. В.).

– Я знаю, что вы достаточно стары, – ответила графиня Д., – и могли перейти Рубикон (она хотела сказать Рымник, но не знает географии) с Суворовым и Юлием Цезарем. Может быть, вы переходили и Прут с Петром Великим? В таком случае проходите раньше меня.

– И пройду, – воскликнула m-me С., – а вам советую поучиться географии. И она вылетела, как бомба».

Затем последовало продолжение этой истории в салоне Карамзиной: «Вчера я была у Карамзиных и рассказала сцену между двумя генеральшами. Пушкин и Мятлев сейчас же изложили ее стихами. Пушкин сделал рисунок, обе дамы вышли очень похожи. Софи К. хотела спрятать эти рисунки, но сама Карамзина приняла свой обычный гордый вид и безжалостно сожгла все. "Довольно сплетничать, – сказала она, – я не хочу, чтобы все это разносилось. Господа! Дайте мне честное слово, что вы не будете повторять импровизации П. (Пушкина. – А. В.). Рассказывая их, вы оказываете ему плохую услугу"»[433]433
  Там же. С. 132–133.


[Закрыть].

В дневнике М. А. Корфа за 1839 г. рассказывается еще о нескольких характерных baisemain начиная с новогоднего представления.

Очередное baisemain должно было состояться 2 февраля во время праздника Сретения, совпавшего с освящением церкви в восстановленном Зимнем дворце, куда было приглашено более тысячи человек. Но Николай I все же решил упростить процедуру, тем более что приглашенных после церковной церемонии ждал ужин. На следующий день, 3 февраля, М. А. Корф записал: «В час был развод в Михайловском манеже, и тут Государь воротил часть, чему надлежало быть ночью, т. е. перецеловался со всей гвардиею. За вечернею императрица целовалась, как обыкновенно, с дамами. Итак, теперь только мы, статские, остались без акколады (объятий, целования. – А. В.)»[434]434
  Корф М. Л. Дневники 1838 и 1839 гг. С. 321.


[Закрыть]. В дневниковой записи от 21 апреля 1839 г. (3 мая по европейскому исчислению) барон М. А. Корф, перепутав день именин с днем рождения (если это не опечатка), записал: «Сегодня, в день рождения Императрицы, был обыкновенный выход, но как от продолжительной обедни и аудиенции иностранных послов она чрезвычайно утомилась, то baise-main был только для дам и для Государственного] совета. Я в первый раз шел за членами, и мною заключился весь ряд допущенных к руке»[435]435
  Там же. С. 343.


[Закрыть].

Наиболее масштабной эта процедура была во время Святой Пасхи. Александра Федоровна подавала руку, Николай I обычно подставлял щеку, в конце церемонии рука и щека становились черными. Но в 1839 г. Николай Павлович применил хитрый прием. Барон Корф записал 3 апреля 1839 г.: «До сих пор всегда бывал большой выход во дворце во второй день Светлого праздника к обедне и к принятию поздравления иностранных послов. Нынешний год этот выход был отложен сперва до третьего праздника, а потом до вчерашнего дня, т. е. до Фомина воскресенья. После обеда Государь и Государыня принимали послов, а потом был baise-main для городских дам, которые прежде обыкновенно христосовались в вечерню Светлого воскресенья вместе с дамами придворными»[436]436
  Там же. С. 327.


[Закрыть].

Забавный случай, происшедший с Николаем Павловичем на православной Пасхе, передает леди Г. Блумфильд. Известно, что Николай Павлович имел обыкновение во время Пасхи целовать присутствующих, произнося при этом: «Христос Воскресе!» Супруга английского дипломата вспоминала: «Мне рассказывали, что однажды государь приветствовал этими словами часового, который отвечал к его удивлению: "Никак нет, это неправда". Оказалось, что часовой был еврей»[437]437
  Из воспоминаний леди Блумфильд / Пер. с англ. // РА. 1899. Кн. 2. С. 232.


[Закрыть].

Традиционный baisemain был в день Николы Зимнего, тезоименитства императора, 6 декабря. В тот день 1839 г. барон Корф записал: «По случаю положения Императрицы и не совсем уже болезненного, однако и не совсем еще здорового, сегодняшний день именин Государя принял странное или, по крайней мере, совершенно необыкновенное направление. Началось все с того, что не было торжественного выхода: обедня была в маленькой церкви Зимнего дворца, и при ней присутствовали только генерал-адъютанты и флигель-адъютанты, т. е. la maison militare de l'Empereuar (франц. военный корпус императора. – Л. В.), которые потом допущены были к baise-main»[438]438
  Корф М. Л. Дневники 1838 и 1839 гг. С. 494.


[Закрыть].

Для императрицы Александры Федоровны существовал еще воскресный baisemain. Великая княжна Ольга Николаевна вспоминала: «Распределение дня Мама не было регулярным из-за ее многочисленных обязанностей и различных визитов, которые она должна была принимать. Вход к ней был свободен для князя Волконского, на обязанности которого лежало обсуждение с ней приглашений на балы, а также выбор подарков к крестинам и свадьбам; и – генерал-адъютантов и флигель-адъютантов. Все они, а также и некоторые привилегированные друзья, дамы и кавалеры, могли приходить к ней без того, чтобы стоять в списке. Они приходили уже с утра, чтобы выпить с Мама чашку шоколада в то время, как обсуждалось необходимое. По воскресеньям, после обеда представлялись мужчины, по вечерам – дамы. В большинстве случаев их бывало от сорока до пятидесяти человек: матери, которые привозили представляться своих только что вышедших замуж дочерей, дамы, приезжавшие прощаться перед каким-нибудь отъездом или такие, которые благодарили за очередное производство их мужей, все они в придворных платьях с длинными шлейфами»[439]439
  Ольга Николаевна. Сон юности. Воспоминания великой княжны Ольги Николаевны. 1825–1846 С. 199–299.


[Закрыть].

Император Николай I все-таки придерживался условностей этикета. Для его сына Александра II это стало еще большей проблемой. Фрейлина А. Ф. Тютчева описала в своем дневнике выход в Большую дворцовую церковь в пасхальную субботу 26 марта 1855 г., вскоре после кончины Николая I, то есть в период продолжающегося траура. В то же время Александр II принимал после заутрени пасхальные поздравления: «Это очень длинная и утомительная церемония. Император стоит около правого клироса в церкви, и все высшие сановники, чины двора и представители гвардейских полков подходят к нему и после глубокого поклона "христосуются" с ним, то есть обмениваются троекратным поцелуем. Это повторяется, как уверяли, до 2000 раз. Императрица стоит рядом с императором, и после христосования с императором целуют у нее руку… Император своим видом совершенно не скрывал скуки и отвращения…»[440]440
  Тютчева А.Ф. Дневники. С. 107.


[Закрыть]