Текст книги "Пять шагов после смерти"

– Ты что, совсем долбанулся?! – испуганно завопил Лёха, прикрывая ладонью левый глаз. – Я хотел дать тебе чаевые!

Я нервно отряхнулся, сел на велосипед и, глядя на него, холодно ответил:

– Спасибо, оставь себе.

Но Лёха походу не собирался сдаваться. Видимо, мой поступок слишком задел его теперь уже раздутое самолюбие. Либо же он просто не хотел возвращаться в дом побитой собакой. Мало ли, как «Элита» на это отреагирует. Одногруппник резко вскочил на ноги и с жутким криком – как будто насмотрелся пафосных боевиков – бросился на меня. Единственное, что я успел, так это удивиться его безумному отчаянию. Мы оба рухнули на дорогу, попутно роняя велосипед. Столп серой пыли мигом поднялся в воздух, упорно пытаясь проникнуть в наши дыхательные пути. Раздался какой-то неприятный треск, и что-то острое отлетело мне в плечо. Кажется, это разбился передний светоотражатель. Ну всё, теперь мне влетит штраф от фирмы за порчу имущества! Но это было не самое страшное. Правую ногу мне сильно придавило рамой так, что я просто-напрасто не мог ею пошевелить. Алексей подобно шустрой обезьяне вмиг залез на меня. Кровь из его носа капала мне прямо на рабочую толстовку. Странно, а я-то думал, что попал ему в глаз. Одногруппник схватил меня за шиворот и, захлёбываясь собственной слюной, принялся орать мне прямо в лицо:

– Думаешь, ты всё ещё крутой, да?! Просрал ты своё местечко! Оно теперь моё! Ты понял меня?!

Правой рукой я вцепился ему в шею, желая придушить этого гадёныша. Понятно, что убивать его я не собирался, но напугать сраного урода всё-таки хотелось. Пусть знает, что со мной шутки плохи. Больше никогда в жизни этот придурок не заикнётся про Лину!

Однако Лёха не растерялся и крепким кулаком врезал мне по челюсти. Ба-ах! Острое жжение быстрой волной одолело всю нижнюю часть моего лица. На языке тут же почувствовался солоноватой привкус крови. Перед глазами всё поплыло. Благо летающих по кругу звёздочек я не видел. Откуда-то сбоку раздался звук быстро приближающихся шагов, а затем тяжесть от навалившегося на меня тела Алексея куда-то исчезла. Я глубоко вдохнул пыльный воздух и сразу же услышал знакомый голос:

– Вы совсем тронулись умом?!

– Шмель? – хриплым голосом спросил я, медленно фокусируясь на размытых фигурах людей.

– Зайди в дом! – грозно закричал предводитель «Элиты». Кажется, это было сказано Алексею. – Иди умойся!

Рядом с забором раздавались звонкие голоса молодёжи. Человек семь, не меньше. Все что-то бурно обсуждали. Девушки испуганно охали, а парни неутомимо над чем-то смеялись.

– Ты видела кровь?

– Капец просто!

– А Лёха у нас, оказывается, ещё тот драчун!

– Дрочун, ха-ха!

Я медленно поднялся на ноги и, вытирая рукавом кровь с подбородка, с любопытством уставился на толпу бывших друзей. Зрение вернулось в норму. И очень зря. Никакого сочувствия к себе в глазах своих одногруппников я не увидел. Скорее, наоборот. Они смотрели на меня как на какого-то бомжа в подворотне, к которому противно подойти даже на метр. Так больно было наблюдать за этим, вспоминая, как ещё на прошлой тусовке у меня дома эти люди меня чуть не боготворили.

– Проваливай отсюда! – резко рявкнул Шмель, толком и не глядя на меня, а затем повернулся лицом к толпе. – Пойдёмте в дом. Вечеринка продолжается!

Вечером после работы я вернулся в квартиру в слезах. Не знаю почему, но я больше не мог всё это терпеть. Мне было жутко обидно за себя. Разве с человеком можно дружить и ценить его только тогда, когда у него есть деньги? Это вопрос самому себе просто перевернул моё сознание. Я понял, как сильно был слеп относительно окружающих меня людей. Никому из своих одногруппников я не был интересен. Не был важен. Все думали только о своей выгоде.

Сейчас все относятся ко мне так, как это делал я по отношению к другим на протяжении всей своей жизни. Я думал, что всегда буду тем ребёнком, который не будет знать забот и проблем, ведь у меня всегда были деньги.

А что я из себя представляю без них? Неужели Лёха был прав?..

Лина не приезжала ко мне несколько недель. И это к лучшему. Я перестал надеяться на её поддержку. Она не сможет меня всегда выручать. И я должен был смириться с этим фактом. Мне было больно и крайне противно от себя самого за то, что я был трусливым и капризным парнем, не способным ни на что. Я не хочу говорить о том, что чувствовал в этот момент в своей душе. По крайней мере, теперь я знал, что она у меня есть.

Я постарался забыть, кем я был в этой жизни и начать всё с нуля. Сам. Без посторонней помощи. Каждый будний день после учебы я сразу летел на работу и брал максимальное количество заказов, чтобы заработать как можно больше. Я дико уставал, но решил, что не буду останавливаться на достигнутом. Я должен доказать и родителям и Лине, что я способен на многое. В первую очередь, я должен доказать это себе.

Это собственная игра меня очень увлекла. Поначалу мне казалось, что я теряю своё достоинство, таская продукты людям, которые сами не в состоянии дойти до магазина. Но спустя время я осознал, что это абсолютно не так. Ведь к Лине, которая работала простым кассиром в супермаркете, я всегда относился с уважением. И никакой статус в обществе не мешал ей быть прекрасным человеком.

Внутри меня начала царить какая-то безграничная свобода. Я уже не переживал, что кто-то из знакомых увидит меня в смешной рабочей униформе. Наверное, после того случая с Лёхой мне уже нечего было бояться. В один из дней я даже не стал одевать кепку и очки, дабы скрыть своё лицо от позора. Я гордился за себя, поскольку знал, что буду стараться дальше и что все мои победы и достижения будут зависеть исключительно от меня. В отличие от Лёхи, мне не нужно было становиться жалким доносчиком, дабы находиться поближе к чужим деньгам. Теперь у меня были свои.

В выходные я опять выпил немного вина. Я сидел на диване в комнате, смотрел в окно и размышлял. Мне было хорошо. Я понял, что в моей прошлой жизни не было ничего ценного, чтобы мне хотелось вернуть. Только родителей. Всё остальное было ненастоящим – вечеринки, пьянки, надуманный успех, фальшивые друзья. Тогда мне казалось, что это и есть счастье. Я свысока смотрел на людей, презирал их, недооценивал. Пока сам не понял, что на самом деле пустышкой был я.

Не знаю почему, но сейчас я даже улыбался. Искренне. Именно в это мгновение в квартиру вошла Лина. Она была одета в чёрное вязаное платье до колен и серый пуховик. Её волосы были слегка влажными. Видимо, из-за дождя, который уже вторые сутки настойчиво увлажнял наш город. Сегодня она была без макияжа, но это не мешало ей как и всегда выглядеть привлекательной. Она разулась, положила свою сумочку на тумбу и вошла в комнату.

– Привет, – Лина тоже улыбнулась. – Ты чего такой счастливый?

– Кажется, этот месяц пошёл мне на пользу, – признал я.

– Значит, ты большой молодец! – ответила мне девушка, снимая с себя пуховик и бросая его на стул возле входа.

В один момент она замерла, пристально смотря в мои радостные глаза. Я не понял, что сейчас с ней происходит. Лина загадочно молчала. И, кажется, что-то вспоминала. Я мог ошибаться, но вроде бы она была чем-то очень сильно удивлена.

– Ты чего? – напрягся я.

– Ты так мне напоминаешь его, когда улыбаешься, – ответила она.

– Кого его? Ты опять про своего Марка? – сейчас имя хозяина этой квартиры я произносил уже без ревности.

– Можно и так сказать.

– Каким он был? – неожиданно для себя спросил я.

– Марк был молчаливым, слегка угрюмым, нетерпеливым, – задумчиво ответила Лина. – Он очень сильно презирал людей и абсолютно не умел дружить.

Ёе ответ меня сильно удивил и поэтому я спросил:

– И за что ты его полюбила?

– За то, что, на самом деле, он не хотел быть таким человеком, – с уверенностью в голосе произнесла девушка. – Ты скоро всё сам узнаешь, когда вернешься…

– Куда вернусь? Домой? – спросил я, наливая себе в бокал очередную порцию вина.

– Можно и так сказать, – повторила Лина.

– Странные вещи ты говоришь, – потерялся я. – Ну да ладно. Я тут подумал… Точнее, решил. Надо позвонить родителям, поговорить. И попросить прощения. Полагаю, пришло время присоединиться к их бизнесу, если они ещё хотят этого. По крайней мере, я точно хочу себя попробовать в новом деле.

– Хотят, я только сегодня утром с ними общалась, – ответила Лина, присаживаясь рядом. – Завтра они тебя заберут.

– Я останусь здесь.

– Правда?

– Я не хочу возвращаться к старой жизни. Думаю, так выйдет лучше. Буду приезжать к ним в гости по выходным, да и в офисе мы часто будем видеться.

– Я тобой горжусь, – Лина взяла меня за руку.

– Спасибо. Это всё благодаря тебе, – ответил я и поцеловал её.

Она снова улыбнулась, но в этот раз в её глазах я увидел некую грусть. Или какое-то лёгкое сожаление. Моя девушка была очень странным человеком, таинственным и удивительным. Я полагал, что мне явно не хватит жизни, чтобы разгадать всё её секреты. За прошедший месяц я превратился совсем в другого человека, хотя такого в принципе не бывает. Но я знал, что это всё благодаря её вере в меня. Лина никогда от меня не отворачивалась и не отказывалась, она всегда была готова прийти на помощь. Именно поэтому мне не было так страшно падать в пропасть. Не хотелось, правда, но я знал, что моя девушка примет меня любого.

– Что случилось? – спросил я.

– Пора… – прошептала она.

– Ты о чем?

И тут что-то призошло. Пространство вокруг нас задрожало. Сначала я подумал, что это алкоголь ударил мне в голову. Но нет, сейчас я испытывал не знакомое мне чувство. Перед глазами всё плавно поплыло. Было ощущение, что я нахожусь во сне. Я испугался лишь тогда, когда диван под нами судорожно затрясся. Лина резко отшатнулась в сторону. Где-то на кухне зазвенела посуда. Я выронил бокал с вином из рук. Осколки разлетелись по ковру, оставляя на нём большие красные пятна. Не знаю, с чего это вдруг, но я решил, что началось землетрясение. Я вскочил с дивана, еле удерживаясь на ногах. Левым носком я угодил в лужу с вином, но меня это не остановило. Я знал, что нам срочно нужно покинуть здание. Третий этаж – не так уж долго спускаться.

– Бежим! – крикнул я и обернулся.

Но Лины в комнате уже не было. Она просто исчезла. Даже пуховик, который она с себя сняла, пропал со стула. Мурашки пробежали по спине, жадно кусая меня. Нереальный ужас сковал моё сердце, сворачивая мои внутренности в огромный узёл. Что происходит? В данную секунду, я решил, что схожу с ума. Я вообще-то человек впечатлительный и не особо сильный духом, а тут творилась какая-то неведомая фигня.

– Лина-а! – крикнул я и не услышал своего голоса.

В ванной что-то громко упало. Наверное, это и было для меня последней каплей. Я понял, что ни секунды больше не проведу в этой квартире. Я бросился в прихожую, хватаясь за стены, и увидел, как входная дверь сама резко открылась на распашку. Как обычно бывает при хорошем сквозняке. Я замер, удивленно открыв рот. Я не верил своим глазам. За дверью не было видно лестничной площадки. Там была лишь густая непроглядная тьма. Сплошной бездонный космос. Даже старая лампа в прихожей, которую Лина по приезду оставила здесь включенной, не давала свой свет за пределами порога. Как такое возможно? Нет, это явно должен был быть сон. Или просто я так часто пью, что у меня начались зрительные галлюцинации.

Я почувствовал странную вибрацию в теле. Какая-то не известная мне сила подобно большому магниту начала тянуть меня в эту самую чёрную дыру. Я не мог ей сопротивляться. Это было просто нереально. Я вцепился руками в дверной проём, пытаясь хоть как-то оттянуть момент моей гибели. Я сомневался, что там меня ждало нечто иное. Это же практически дорога в ад.

Почему именно сейчас, когда я осознал, какой никчёмной была моя прежняя жизнь? Жизнь, в которой все проблемы решались исключительно деньгами. Жизнь, в которой среди множества казалось бы друзей я всегда был одинок. Я же хочу всё исправить! Хочу начать всё с чистого листа. Неужели я не заслуживал этого шанса?!

Я был готов расплакаться, как вдруг услышал голос Лины. Он холодным эхом звучал отовсюду:

– Не бойся, я буду рядом…

Я с трудом отвёл взгляд от двери и повернул голову. Девушка стояла прямо передо мной и смотрела на меня таким невинным, добрым взглядом. Сейчас она не была похожа на обычного человека. Она светилась всем телом подобно ангелу. Я чувствовал, как её тёплые лучи тянутся ко мне и касаются моей кожи, вызывая приятные мурашки. У меня в голове была уйма вопросов, но в данной ситуации мне было так страшно, что я ничего не мог спросить у неё. Лина же, наоборот, выглядела спокойной и умиротворённой.

Я не хотел сдаваться. Но, видимо, у меня не было никаких шансов против неведомой силы. В надежде на спасение я попытался протянуть девушке свою руку, но внезапный порыв откуда-то взявшегося холодного ветра, обжигая лицо, оторвал меня от пола и безжалостно выбросил в открытую входную дверь. Я снова закричал, но на этот раз свой голос я уже услышал. Густая тьма с жадностью проглотила моё тело. А затем я потерял сознание…

Глава 2 «Месяц второй»

Этот мир меня не любил. Я это чувствовал. Каждый раз, выходя из дома на улицу, я всем своим телом ощущал, как Он презренно на меня смотрит со спины, шепчется листвой деревьев, смеётся шипением луж и радостно ликует над моим убожеством яркими раскатами грома. Я не знал, куда мне деться, спрятаться от Его настырных взглядов и усмешек. От Его бесконечного преследования. От Его назойливого дыхания в мой затылок. Все четырнадцать лет моей жизни Он умело потешался надо мной, и меня бросало в дрожь от мысли, что это будет продолжаться бесконечно долго.

Я открыл глаза. За окном ещё не рассвело. Сегодня как и вчера утром шёл настырный осенний ливень. Чувствуя себя талантливым музыкантом, он игриво барабанил по стёклам свою единственную мелодию. Я смотрел на забрызганное каплями дождя окно. Представляя уличную грязь и сырость, я очень не хотел выбираться из тёплой постели.

По комнате бегала мама, суетливо собирая мои тетради и книги в портфель. Обычно я делал это с вечера сам. Но вчера, видимо, слушая музыку, уснул намного раньше.

– Стёпа, вставай! – назойливо попросила она. – Опоздаешь же!

Я не любил утро. С первыми лучами солнца оно всегда приносило в мою жизнь тревогу. Никогда не знаешь, какие неприятности тебе сулит новый день. Мне хотелось остаться дома, в своей комнате, спрятавшись от всего того, что меня преследовало. Но сказать маме правду я не мог. Хоть я очень и любил её, но сомневался, что она меня поймёт. Да и признаваться в своих страхах мне было как-то стыдно.

Я поднялся с постели, сбегал в ванную, чтобы умыться, и пошёл завтракать. На кухне звонко работал телевизор, привнося в нашу квартиру какое-то оживление. Мама сидела за столом и пила чай, время от времени поглядывая на экран. Рядом с её кружкой стояла золотистая пиала с яблочным вареньем. Не знаю почему, но она очень сильно его любила. Когда мама болтала с подругами по телефону, она часто в шутку называла его своим личным наркотиком. Я никогда не любил это варенье, так как в школе все учителя безустанно нам ученикам повторяли, что наркотики – это зло.

– Я вчера забыла проверить задачи по математике. Ты решил их? – вдруг спросила мама, оторвав взгляд от экрана телевизора.

– Да, – кивнул я, усаживаясь на стол.

Дальше никаких вопросов не последовало. И очень жаль. А я так ждал, когда она спросит: «Стёпа, может сегодня останешься дома?». Наверное, это был бы самый счастливый день в моей жизни. Даже лучше выходных.

Мне не хотелось покидать дом. Да, здесь мне тоже было не совсем комфортно. Но тут среди холодных молчаливых стен я хотя бы мог спрятаться от людей, которые меня, мягко говоря, не любили. Я не знаю, почему так случилось и что я сделал им плохого, но мои сверстники постоянно пытались меня всячески унизить. Я не прижился ни в одной из групп, на которые по интересам разбился мой класс, а у других учеников нашей школы я вовсе вызывал только усмешку. Меня дразнили, обижали, кричали вслед всякие оскорбления. Я не понимал, что со мной не так. Да, учился я хорошо, вечерами не гулял, так как мне было не с кем, учителя меня любили. Вряд ли это то, за что стоит ненавидеть человека и портить ему жизнь.

Я знал, что если кто-нибудь из моих обидчиков будет в беде, я всегда протяну ему руку помощи. Ведь для того мы и созданы, чтобы помогать друг другу. Разве нет?

В школу я прибежал буквально за пару минут до звонка. Я всегда так делал, чтобы лишний раз не показываться другим на глаза. Знаете, какое это неприятное чувство, когда ты в полном одиночестве идешь по шумному коридору, а окружающие то и делают, что оборачиваются и демонстрируют свои пренебрежительные взгляды. Не было и дня, чтобы я не проходил такое испытание. И каждый раз мне хотелось провалиться сквозь землю.

Первым уроком у нашего класса была литература. Вообще я не очень любил читать то, что нам задавали на дом, но всё равно это делал. Мама говорила, что это нужно для саморазвития. И я её слушал. Но так как я не особо понимал школьную программу, в свободное время я читал другие книжки, которые брал в библиотеке. Чаще всего это были детективы. Но не такие страшные и жестокие, как читает моя мама. А другие – подростковые, где нет маньяков и убийц.

Уроки литературы для меня всегда были скучными. Я сидел на задней парте третьего ряда и смотрел в окно, пребывая в собственных мыслях. Правда, сегодня мне повезло. В начале недели наша учительница дала задание на дом – выучить любое стихотворение любимого детского поэта. И я уже тогда знал, что буду рассказывать стих Агнии Барто «Я расту». Мне даже не пришлось его учить. Я и так знал его наизусть. Но на всякий случай я взял в библиотеке сборник её стихов. Решил, что нужно почитать и другие.

Оказалось, что практически все мальчики из нашего класса домашнее задание не выполнили, получив свои излюбленные «двойки»», и я уже понимал, что своим выступлением снова привлеку к себе ненужное внимание. А этого мне очень не хотелось. Сначала я решил, что скажу учительнице будто я тоже не готов к уроку. Но потом почему-то вспомнил о маме. Она явно расстроилась бы, узнав, что я не смог рассказать наизусть свой любимый стих.

– Блашка Степан, пожалуйста, к доске, – спокойным голосом произнесла учительница, рисуя что-то в журнале.

По классу пробежался ехидный смешок. В этот момент моё сердце заколотилось в десять раз сильнее, рискуя выпрыгнуть наружу. Я поднялся со стула и направился к доске. Ноги меня не слушались. Наверняка со стороны моё поведение выглядело очень странным. Никто ведь не знал, что у меня творится внутри. Да, мне было страшно.

– Давай, Блашка-букашка, жги! – послышался чей-то грубый шёпот.

– Не, он – блошка! – ответили ему. – Мелкая и противная.

Опять раздался чей-то смех. Учительница поправила свои очки и нервно постучала ручкой по столу:

– Не шумим. Блашка, мы тебя слушаем.

Я повернулся лицом к классу и опустил взгляд. Смотреть в глаза своим обидчикам у меня не хватало духа. Тем более, что в этом кабинете их было не один-два человека. Их было предостаточно. Внутри царил ураган неприятных эмоций: волнение, обида, смирение, желание убежать. Возможно, многие из них заметили, что в этот момент у меня дрожали руки. Но, видимо, их это только забавляло.

– Агния Барто, – сквозь силу выдавил из себя я. – «Я расту».

– Блошка растёт! – крикнул кто-то и весь класс снова звонко засмеялся.

От ужаса произошедшего я затаил дыхание. Моё лицо мгновенно покраснело. Я хотел заплакать, слушая, как мой класс заливается неудержимым смехом. Учительница резко встала из-за стола:

– Погорелов, соблюдай тишину! Иначе сейчас выйдешь за дверь!

– Да с удовольствием, – ответил хамоватый ученик. – Мне есть чем заняться.

Пытаясь успокоить класс, она прошлась между рядами. После нескольких угроз отвести кого-нибудь к директору и вызвать чьих-либо родителей практически все ученики замолчали. Я, бледнея от волнения, наспех рассказал стихотворение и сел обратно за парту. Мне поставили «четыре». Наверное, в данной ситуации это лучшее, что могло со мной произойти.

Весь оставшийся урок я сидел не поднимая головы. Лицом я уткнулся в сборник Барто. Пытаясь забыть про своё неудачное выступление, я прочитал несколько десятков её стихов. И был сильно восхищён. Каким же талантом надо обладать, чтобы писать в рифму такие замечательные строчки? У меня бы так не получилось. Это же нужно иметь талант. Вряд ли он у меня был. Хотя… Хотя я ещё даже не пробовал. Может нужно начать? Я вырвал из тетрадки чистый листок, радостно положил его перед собой и… И всё. Воодушевление сразу пропало. В голову ничего не приходило. Ни строк, ни рифм. Я был расстроен. Я думал, что сочинять стихи намного легче. Как же тогда они появляются?

Мне стало грустно. Даже находясь в одном кабинете с парой десятков моих сверстников, я чувствовал себя одиноким. Бывает же так. Тут у всех были друзья, кроме меня. Наверное, именно это и обижало меня больше всего. Разве я не умею дружить?

Я так глубоко ушёл в свои мысли, что даже не обратил внимание, как написал на белом листке бумаги ровным почерком: «Я снова один…». Я с удивлением смотрел на эту запись. Да, это всего лишь три слова, но что-то в них меня цепляло. В этот момент я понял, что у меня не получится писать такие простые, но в то же время забавные стихи как у Агнии Барто. У меня в душе были абсолютно другие настроения. Не беда, решил я. Буду писать о том, что первым приходит на ум. Я снова уставился в окно и задумался. Наверное, мне стоило бы рассказать о своём одиночестве. Пусть с кем-то с глазу на глаз я не мог это сделать, но вот листок бумаги точно меня выслушает.

До конца урока я написал всего одно четверостишие. Кажется, вышло не очень хорошо. По крайней мере, мне не нравилось. Я долго перечитывал свои строки по несколько раз, пытаясь понять, о чём же теперь писать дальше.

Прозвенел звонок. Большинство моих одноклассников с визгом вылетели из кабинета, а вот Погорелов – мой главный обидчик – остался. Как ни странно, его двое дружков тоже. Они бурно принялись обсуждать какую-то новую видеоигру, бесконечно елозя на своих стульях. Также за передней партой остались сидеть две отличницы, похожие друг на друга как две капли воды. Нет, они не были сёстрами, просто их дружба была на столько крепкой, что они стремились это всём показать. Мол, у нас нет соперничества, так как мы – единое целое. Я даже немного им завидовал. Ещё во время перемены в кабинете пребывала новенькая девочка, которая только в начале этого года перешла к нам в школу. Она что-то писала в большом блокноте с ярко-жёлтой обложкой. Может, вела личный дневник? Я так долго и настойчиво смотрел на неё красивые чёрные волосы, что мне самому стало стыдно. Это же неприлично. Благо сама девочка не замечала моей невоспитанности.

– Эй, Блашка! – крикнул Погорелов, быстро вернув меня в реальный мир. – Тебе дома заняться нечем? Стихи он учит!

– Его мама заставляет, – добавил его друг.

Мой одноклассник и главный недруг в одном лице вальяжно развалился на стуле, недовольно косясь в мою сторону. Отличницы притихли и обернулись, наблюдая за происходящим. Я опустил голову и уткнулся носом в листок со своим первым недописанным стихом. Я знал, что сейчас как и всегда лучше промолчать.

– А потом на родительском собрании будут хвалить только одного Степана, какой он у нас молодец! Девочки, вы не в счёт, – Погорелов хитро улыбнулся, а потом встал со стула. – Эй, я с кем разговариваю?!

Мне снова стало страшно. Я боялся, что меня ударят. К тому же ничего плохого я не сделал. Я просто рассказал стих. Кому от этого плохо?

Погорелов подошёл к моей парте и опустил на неё свои руки:

– Ты как всегда не знаешь, что мне ответить? Ладно, молчи. Всё равно никому не интересны твои оправдания. Ой, а что это у нас?

Глаза одноклассника загорелись хищным огнём и он резко схватил листок бумаги, на котором я во время урока написал несколько обычных строк, пытаясь сделать первый шаг в поэзию. Я испугался. Это было слишком личное. Этим парням я явно не хотел открывать свою душу.

– А Блашка у нас ещё и сам стихи пишет! – закричал он, весело смеясь. – Ой, умора!

– Отдай! – я вскочил на ноги, пытаясь забрать у него бумажку. – Ты не имеешь права!

– Сядь! – Погорелов толкнул меня, и я плюхнулся обратно на стул, готовый разреветься.

– Чё там, Горелый? – крикнул один из его дружков.

Одноклассник довольно оскалил зубы и, глядя на меня с присущим ему высокомерием, смял бумажный листок в круглый комок. Я никогда не понимал, почему он так жесток со мной, ведь не раз на контрольных работах он просил меня ему помочь. И я помогал! А сейчас он вёл себя так, словно забыл про всё это. Будто он больше никогда не обратится ко мне за помощью.

Погорелов сделал лёгкий взмах рукой, и бумажный комок взлетел в воздух, направляясь к друзьям моего одноклассника:

– Почитайте этот шедевр! Вам понравится.

В это момент произошло что-то странное. Новенькая девочка резко встала из-за парты, подошла в мальчикам и неожиданно выхватила у одного из рук заветный комок бумаги. Парни удивились такой наглости. Я, если честно, тоже. В своей розовой блузке и клетчатой юбке она выглядела крайне миловидной и скромной девочкой. Я бы в жизни никогда не подумал, что она проявит такую смелость и надумает помешать планам наших задир.

– Эй, ты чего? – повернулся к ней Погорелов.

– Я сама прочитаю, – спокойно ответила девочка.

Хулиганы слегка опешили. Я расстерялся. Сначала я понадеялся, что она выбросит листок в мусор и больше никто не прочитает моё творение. Но не тут-то было. Внутри меня всё сжалось в один маленький комок. Новенькая развернула бумажку, пробежалась по строчкам глазами… Какие необычные у неё глаза. Тёмно-зелёные. Я только сейчас обратил на это внимание. Хотя другим одноклассникам в данный момент всё это было безразлично. Все замерли в ожидании. Девочка с листком удивлённо подняла брови и прочла:

– «Я снова один на холодной планете,

Мне грустно во тьме и при солнечном свете,

Подальше от слов нехороших и скверных

Искал я друзей настоящих и верных».

В кабинете повисла неловкая тишина. Какой кошмар, подумал я. Мне снова захотелось убежать. Но я был уверен, что Погорелов мне бы не позволил это сделать. Ему необходимо было видеть мои страдания. Я закрыл лицо руками, краснея от стыда. Сейчас они решат, что я сопливая девчонка, и начнут меня колотить.

– Вау-у! – первыми отреагировали отличницы. – Это так круто!

– Что?! Серьёзно? – разозлился мой одноклассник.

– Мне тоже понравилось, – ответила новенькая, мило улыбаясь. – Стёпа, кажется, у тебя талант.

Я был счастлив. Впервые за длительное время я улыбался во весь рот. Даже на своё отражение в зеркале было непривычно смотреть. Но я стоял перед ним и любовался. Я мечтал, чтобы мои глаза каждый день так сияли. Странно, а ведь мне просто сказали, что у меня талант. Я, видимо, довольствовался малым. Мне хотелось бы продлить это давно забытое чувство восторга и радости навсегда.

Но такого не будет. Каждый раз выходя из дома, я проваливался в пучину серого уныния и нескончаемой грусти. Холодный липкий страх преследовал меня по пятам, предвещая мне очередные неприятности. Я знал, что вчерашняя ситуация выйдет мне боком. Вряд ли Погорелов успокоится и оставит меня в покое. Ему не нравилось, когда кого-то хвалили. Он считал, что только он один достоин комплементов.

Я так не желал идти в школу. Но я боялся, что если я прогуляю, то моя мама об этом обязательно узнает. И тогда я, скорее всего, буду наказан. Я никогда так не делал, однако проверять собственные догадки мне не хотелось. Я знал, что мама надеется на то, что я окончу школу с золотой медалью. По её словам, это пропуск во взрослую материально-обеспеченную жизнь. Я понятия не имел, так ли это на самом деле, но её мнению доверял. Однако самое страшное и заключалось во всём этом. Мне не нужны были деньги. Я хотел быть счастливым. Хотел быть нужным, интересным и важным для кого-то. Хотел, чтобы у меня были хорошие и верные друзья. Я не раз представлял себе весёлые посиделки на верхнем этаже старого заброшенного дома, что стоял в самом конце моей улицы. Туда я в полном одиночестве ходил только тогда, когда мне было очень грустно. В такие моменты я мог не скрывать своих эмоций и плакать, не боясь, что надо мной будет кто-то смеяться. Я мечтал, что когда-нибудь пойду туда вместе с друзьями, и это место услышит не только моё нытьё, но и радостный смех. Это было бы здорово. Вряд ли какая-то золотая медаль сможет заменить мне всё это.

Утонув в своих печальных мыслях, я не заметил, как подошёл к воротам своей школы. Я остановился. Мимо меня с криками и смехом проходили другие школьники. Все они спешили поскорее спрятаться от противной осенней измороси в белом двухэтажном здании, называемом учителями домом знаний. Кто-то бросал на меня недовольные взгляды, кто-то с осторожностью обходил. На Земле проживало семь миллиардов людей и никто не видел во мне хорошего друга. Я с ужасом смотрел вперёд, не решаясь идти дальше. Сердце бешено колотилось в груди. Я вспомнил Погорелова. И не зря.

Его холодный кулак с лёгкостью рассёк в воздух и с ненавистью врезался в мой нос. Он меня выследил, понял я, прежде чем плюхнулся в лужу. В глазах потемнело. Жаль, что на улице была не зима. Может быть, тогда снег смягчил бы мое падение. Я схватился руками на лицо и понял, что из моего носа пошла кровь. Моему страху не было предела. Такого со мной ещё никогда не происходило. Я понимал, что мне нельзя плакать, иначе меня просто тут затопчут. Я вытер кровь рукавом, гадая, пропадёт ли это пятно после стирки или нет. Мама же меня убьёт! Погорелов ударил своим правым ботинком по луже и грязная вода полетела мне в лицо. Я услышал смех его дружков:

– Эй, Блашка! Что-то ты неважно сегодня выглядишь!

– Ну да, просто рядом нет его новой подружки, чтобы защитить, – злобно прошипел Погорелов. – Да, Стёпа?

В данную минуту я чувствовал себя загнанным в ловушку зверем. Даже если я сейчас убегу домой, это не решит мою проблему. Это будет всего лишь отсрочка. На один день. А завтра всё повторится. Я знал это, но не видел никакого другого выхода из данной сиуации. Я попытался вскочить на ноги, чтобы резко дать дёру. Но мой обидчик изо всех сил меня толкнул в грудь и я снова упал, зацепив рукой какого-то старшеклассника.

– Эй, придурок, совсем чокнулся?! – нервно выпалил тот.

Окружающие начали толпиться, глядя на это ужасное представление. На их лицах я видел нескрываемое желание насладиться моим очередным позором. И я не мог их понять. Неужели ни у кого из них нет сердца? Мне было больно. И снаружи и внутри, если так можно выразиться.