Текст книги "Пять шагов после смерти"

Дома я оказался минут через двадцать. Сняв с себя все мокрые и грязные вещи, я бросил их в стиральную машинку и включил самый быстрый режим. До прихода мамы с работы было ещё полно времени. Нужно было сделать так, чтоб она ничего не заметила. Я не хотел её расстраивать. Я решил, что в школу сегодня я уже явно не вернусь. Впервые в своей жизни мне придётся прогулять учебный день. И по этому поводу я сильно переживал. Я ходил из угла в угол, надеясь, что моё отсутствие на уроках не вызовет у классного руководителя много вопросов и она не станет вечером звонить моей маме, чтобы всё разузнать.

Я был в жутком замешательстве. Я не знал, что мне делать дальше. Точнее, как выживать в этой непростой для меня обстановке. Я не хотел ссор и драк. Я мечтал жить в дружбе и понимании. И мне было непонятно, почему окружающие меня подростки мыслят иначе. С каждым днём моё положение в классе только ухудшалось. И, видимо, я уже ничего не смогу с этим сделать.

После обеда я сел за свой учебный стол и решил выйти в интернет, чтобы узнать, какое домашнее задание учителя дали нам на сегодняшних уроках. Хорошо, что у каждого ученика был электронный дневник. Вечером мама глянет в мои тетради, увидит, что у меня все выполнено, и это не вызовет у неё никаких подозрений. Я смотрел на монитор, обдумывая свой план, как вдруг в новостной ленте под адресной строкой увидел странный заголовок – «Двенадцатилетняя девочка выбросилась из окна». Не знаю, что меня так зецепило в этом названии, но я щёлкнул мышкой по этой статье и она быстро открылась на экране. Я пробежался глазами по строчкам. Оказывается, девочка из соседней школы неделю назад сильно поссорилась с родителями, написала прощальную записку и покончила жизнь самоубийством. Жуткая ситуация. Я задумался. Видимо, она была слишком смелой, раз решилась на такое. Полагаю, для таких поступков нужно иметь очень сильный дух. Или же наоборот, она была слишкой слабой, чтобы справиться с проблемами, которые выпали на её судьбу. Непонятно. В своей записке она писала о том, что ей страшно и что она нигде не чувствует поддержку. Даже дома. В этом плане я её очень сильно понимал.

Мне было её жалко. Очень грустно, когда люди попадают в такие сложные жизненные ситуации и не могут найти из них выход. В этот момент чувствуешь, как твой внутренний мир рушится и никто не может тебе помочь. Точнее, не хочет. Потому что ты никому не нужен.

Уверен, я был единственным человеком на этой планете, кто смог бы понять эту девочку. Жаль, что мы не были знакомы. Возможно, мы бы могли с ней подружиться. Полагаю, я бы с мог найти с ней общий язык. Тогда бы ей и не пришлось идти на такие крайние меры.

Я никогда не задумывался о смерти. Наверное, мне было ещё рано. Но после прочитанной статьи что-то внутри меня изменилось. Как и любой другой подросток, я был крайне любопытным и поэтому всё неизведанное меня манило к себе. Что там, за чертой нашей жизни? Я был мальчиком верующим и, конечно же, верил в ад и рай. Я надеялся, что все испытания, выпавшие на мою долю, позволят мне после моей смерти наконец обрести покой. Интересно, эта девочка-самоубийца стала по-настоящему счастливой?

Я достал из стиральной машинки свои вещи и развесил их сушиться. К приходу мамы они должны будут высохнуть. Моё внутреннее состояние, мягко говоря, было тяжёлым. В данный момент меня угнетало всё: страх перед одноклассниками, нежелание разочаровывать маму, неверие в светлое будущее. Если до сегодняшнего дня во мне ещё жила какая-то надежда, то после прочитанной статьи, она умерла. Так же выбросилась в окно, оставив меня в гордом одиночестве. Наверное, есть только два пути в этой жизни: либо терпеть боль и проживать каждый день в страхе, как это делал я, либо же прекратить весь этот кошмар, как это сделала героиня статьи.

Я покинул квартиру, спустился на первый этаж, вышел из поезда и направился к своему любимому месту – заброшенному дому в конце улицы. Сегодня, как ни странно, он выглядел куда более хмурым и устрашающим. Деревянный забор вокруг этого полуразрушенного здания сгнил во многих местах, поэтому попасть в серый молчаливый двор не составляло никакого труда. Всё вокруг пахло сыростью и мхом. Кривые ветки голых деревьев словно пики кололи дом своими острыми концами, заставляя его кричать от боли пустыми глазницами тёмных окон. Я толкнул входную дверь и она отворилась, впуская меня вовнутрь. Пустое помещение встретило меня холодом и презрением. Шагая по грязному бетонному полу, я нарушал привычную здесь тишину. Не знаю почему, но даже этот дом сегодня не был рад меня видеть. И я это чувствовал.

По запылённой лестнице я поднялся на третий этаж, прошёлся по негостеприимному коридору и заглянул в одну из комнат. Обычно большую часть своего времени я проводил именно здесь. Это было моё любимое место. Хоть оно и было абсолютно пустым. Даже стены не были разрисованы краской, что казалось удивительным. Видимо, я единственный, кто наведывался сюда.

Дело в том, что одна из кирпичных стен в этой комнате была разрушена до самого основания, поэтому я мог спокойно сидеть у самого края помещения, свесив и выставив ноги на улицу. В своей квартире вряд ли я мог такое себе позволить. Мне нравилось наблюдать за улицей сверху. Конечно это не высота птичьего полёта. Но в мечтах я часто фантазировал, что летаю подобно ветру над землей. Уверен, это прекрасное ощущение. Ощущение свободы, которое я вряд ли смогу когда-нибудь смогу испытать.

Не знаю, откуда я взял столько смелости, но на следующий день я всё-таки пошёл в школу. Правда, я специально опоздал на несколько минут, чтобы как можно меньше школьников встретить на своём пути в кабинет математики. Урок уже начался, поэтому коридор был практически пуст. Мне даже повезло. Математичка сама задержалась в учительской, разыскивая наш журнал, поэтому не особо обратила внимание на моё опоздание.

– Вы не забыли, что у нас сегодня контрольная работа? – спросила учитель, раздавая чистые листочки каждому ученику. – Книги, тетради убираем на край стола. Задания для обоих вариантов на доске. Приступаем!

– О, не-ет! – завопил мой одноклассник. – За что?

– Погорелов, сиди тихо! – строго ответила математичка, а потом попросила отличниц собрать тетради с домашним заданием.

Я тоже забыл, что сегодня должна была быть контрольная, но сами задания не вызывали у меня каких-либо затруднений, поэтому я не стал беспокоиться. В классе было довольно тихо. Только Погорелов нарушал тишину, бесконечно перешёптываясь со своими друзьями. Он вообще не особо любил письменные предметы, а контрольные были для него ударом ниже пояса. Ему крайне трудно было принимать чьё-то умственное превосходство.

– Ты уже решил? – вновь раздался его громкий шёпот.

Длительное время учитель игнорировала его поведение, но потом резко подняла голову и громко сказала:

– Погорелов, что там у тебя происходит? Смотри, пожалуйста, в свой листок!

– Я советуюсь, – деловито ответил школьник.

– Это контрольная, а не командная викторина. И вообще пересядь на другое место.

– Чего это?

– Я сказала: пересядь! – застояла учитель. – К Степану Блашка.

В этот момент внутри меня всё сжалось. Как же я этого не хотел! Я сразу вспомнил вчерашнюю нападку Погорелова на меня и забоялся, что это может повториться. Даже любое его грубое слово цепляло меня и заставляло всё больше закрываться в себе.

– Вы чё, прикалываетесь? – удивился Погорелов.

– Если что, посоветуешься с ним, – хитро улыбнулась математичка. – Давай быстрее, ты всех отвлекаешь.

Когда главный хулиган нашего класса сел рядом со мной, все знания выветрились из моей головы. Мне даже дышать рядом с ним было страшно. И, как ни странно, я всё равно не чувствовал к нему своей неприязни. Наоборот, я бы всё равно хотел стать для него другом. Он был таким сильным и смелым, мне было чему у него поучиться. Единственное, я понимал, что ему эта дружба была вовсе не нужна.

Собравшись с мыслями, я быстро дописал контрольную и только тогда заметил, что мой новый сосед по парте ещё не выполнил ни одного задания. Он что-то писал, потом зачёркивал, матерился себе под нос.

Я разрывался на части. Мне хотелось ему помочь, но в то же время я боялся с ним даже заговорить. Не знаю, что со мной было не так, но если я видел человека в беде, я желал его выручить. Я искоса поглядывал на своего одноклассника, надеясь, что он сам обратится ко мне. Погорелов же в свою очередь просто игнорировал моё присутствие.

Я сам себя спрашивал: Стёпа, куда ты лезешь? Я понимал, что моя помощь никак не заставит одноклассника перестать надо мной издеваться, но мне всё равно не хотелось мириться с этой мыслью. Одна девочка выпрыгнула из окна, потому что не могла ничего в своей жизни исправить. А я должен хотя бы попытаться.

– Давай, я помогу, – прошептал я Погорелову, борясь со внутренним страхом.

– Чё? – крайне удивился он, даже неповорачивая голову в мою сторону.

– Эти примеры несложные. Давай я покажу, как они решаются, – ответил я, надеясь на удачное примирение с мальчиком.

– Не хватало, чтобы такие задроты как ты учили меня чему-то! – громко ответил хулиган. – Лучше бы научился не быть тряпкой!

Все одноклассники повернули свои головы в нашу сторону. В их глазах читался неподдельный интерес. Что же там у нас произошло? На самом деле, ответ был прост. Мне снова сделали больно. Меня снова отвергли.

– Погорелов, встал и вышел из класса! – закричала математичка.

– Да, пожалуйста! – сплюнул мой сосед, собирая свои вещи. – Ничего, что он меня отвлекает?!

– Степан, это правда? – просила учитель, закрывая журнал.

Я замер. Это был самый пугающий момент в моей жизни. Честно. Я знал, что если я отвечу «да», то сам могу получить «двойку», а это вряд ли обрадует мою маму. В последнее время я и так слишком много от неё скрываю. Если отвечу «нет», то Погорелов будет ненавидеть меня ещё больше, и неясно, чем он мне отплатит за эту выходку.

– Чё ты молчишь? – закричал мой сосед. – Тебя спрашивают!

Математичка с нетерпением ждала моего ответа. Я было открыл рот, но понял, что у меня дрожит челюсть. Это был слишком сложный для меня выбор.

– Если тебе там неудобно сидеть, то садись ко мне, – вдруг раздался чей-то девичий голос.

Это была та самая новенькая, которая в прошлый раз похвалила моё творчество. Единственный человек в нашем классе, который внушал мне доверие. Хоть я и не знал её вовсе. Правда, в данный момент я был крайне удивлён, что нашего задиру она позвала за свою парту. Видимо, новенькая тоже поняла, что лучше дружить с ним, нежели враждовать. Признаюсь, меня это очень сильно расстроило.

Погорелов удивлённо поднял бровь, а потом глянул на учителя:

– Вы позволите?

– Ну, садись, раз приглашают.

После уроков я бежал из школы быстрее всех. Больше всего я переживал, что Погорелов снова захочет наброситься на меня с кулаками. Несмотря на то, что ситуация на уроке ничем плохим для него не обернулась, он наверняка снова точил на меня зуб. Всё это казалось мне странным и непонятным. Раньше мой одноклассник часто пользовался моей добротой, и его ничего не смущало. Уже на следующий день он мог спокойно пускать грубые шутки в мой адрес. Ему было всё равно на мои чувства и эмоции. Погорелов вообще мало что замечал в этой жизни. Он думал только о себе. Моя же совесть никогда не позволяла мне обижать других, заставлять их страдать и мучиться. Наоборот, мне хотелось сделать мир лучше и добрее, а чью-нибудь жизнь – веселее и радостнее.

Но, видимо, мои мечты навсегда останутся только мечтами. Я это знал. И поэтому страдал.

– Привет! – улышал я за спиной и от неожиданности вздрогнул. – Фух, еле тебя догнала.

Я обернулся и увидел свою одноклассницу. Ту самую новенькую. Девочка смотрела на меня, широко раскрыв свои зёленые глаза. Одетая в клетчатое пальтишко и сиреневую шапку, сейчас она выглядела милее обычного. Прямо-таки героиня из подросковых девичьих журналов.

– Так ты дописал свой стих? – вдруг спросила она.

Я смотрел на неё одновременно и с любопытством и недоверием. Может, это Погорелов её ко мне отправил, пока сам готовил очередную ловушку для такого труса как я. Девочка заметила моё смятение и взяла меня за руку. Это был крайне неожиданный жест с её стороны. Внутри меня стало тепло. Как не было никогда раньше. Вряд ли за последнее время я испытывал настолько приятные эмоции.

– Наверно, я должна объяснить, почему я так сделала? – глядя мне в глаза, спросила она.

– Ты вообще о чём? – растерялся я, неверя в происходящее.

– Я специально позвала его за свою парту. Я не хотела, чтоб из-за него наказали тебя.

– Правда? – удивился я, чувствуя, как дрожит мой голос.

Она мягко улыбнулась. Вопреки окружающей пасмурной погоде её глаза излучали приятный солнечный свет. Внутри меня что-то дрогнуло. Я испытал странное чувство. Когда-то давно я читал в интернете, что такое явление называется дежавю. Возможно, это мгновение я видел в своих снах. Или в другой жизни. А может и в мечтах. Всё в этой милой девочке мне казалось до боли знакомым. Я испуганно замер, не понимая, что происходит. С таким я столкнулся впервые.

– Так ты дописал стих? – повторила она, отпуская мою руку.

– Э-э-э-э… – я встряхнул головой, пытаясь прогнать свои мысли. – Нет, не дописал. И вряд ли когда-нибудь это сделаю.

– Почему? Тебе не хочется?

– Просто не получается.

– Стёпа, если ничего не делать, то конечно ничего не получится, – с серьёзным лицом вдруг выдала одноклассница. – Так мой папа часто говорит.

В эту секунду я испытал сильное чувства стыда. Нет, не за то, что я бездействую в отношении поэзии. Новенькая знала моё имя, а я её – нет. Меня бросило в жар. Уверен, я сильно покраснел и она это заметила. Это невозможно было не заметить! Но её ничего не смутило. Мне вообще показалось, что она читала мои мысли. Девочка тихо захихикала, а потом сказала:

– Меня зовут Лина. Будем дружить?

– С радостью, – ответил я, расплываясь в улыбке.

– Вот и славно!

Мы вместе двинулись в сторону дома. Моросил мелкий противный дождь, настырно предупреждая о скором похолодании. Плотная серая пелена затянула небо, пряча уставшее солнце от человеческих глаз. Природа вокруг выглядела изувеченной и мёртвой. Только ледяной ветер плясал на улицах как сумасшедший, упорно пытаясь своим колючим языком залезть кому-нибудь за шиворот.

Но на меня это не наводило осеннюю тоску. Совсем наоборот. Мне было хорошо. На длительное мгновение я забыл и про Погорелова и про ситуацию на контрольной. Очень странно, но сейчас меня не особо волновало, что будет завтра.

– А насчёт стихов ты подумай, – сказала Лина, слегка размахивая своей школьной сумкой. – У тебя хорошо получается!

– Не знаю, – замялся я. – Я не уверен, что из меня выйдет хороший поэт.

– Ты просто много в себе сомневаешься, – с укором произнесла девочка. – Я знала одного парня. Он тоже в школьное время начал писать стихи. Сначала он их никому не показывал, затем всё-таки поделился своим творчеством с друзьями, и им очень понравилось.

– А потом что? – я был заинтригован.

– А потом он выпустил несколько сборников со своими стихами, – Лина подняла указательный палец вверх. – Так что бери с него пример.

– Он, наверное, много над собой работал, – предположил я.

– Безусловно!

– У него хотя бы друзья были.

Лина опустила взгляд и о чём-то задумалась. Не знаю почему, но мне показалось, что она переживает за меня и думает, как помочь. Мне было очень приятно находиться рядом с ней, но я не желал свои проблемы перекладывать на чужие плечи. Мне не хотелось её спугнуть. Со мной и так никто не общается, а тут хоть кто-то обратил на меня внимание.

На какое-то время мы погрузились в свои мысли, но потом девочка резко заявила:

– Сейчас ты идёшь ко мне в гости!

– Что-о? – слегка опешил я.

– Пообщаемся, поиграем. Может, даже сделаем уроки. Ты согласен?

– Да, конечно, – ответил я, неверя своему счастью.

Лина жила намного дальше от школы нежели я. Практически на окраине города. Здесь не было привычных мне многоэтажек, а только частные дома, прячущиеся за высокими заборами. Я молча плёлся за одноклассницей, пока она резко не свернула к одному из дворов. Я приподнял взгляд и увидел красивый двухэтажный дом, построенный из красного кирпича. На фоне серых деревьев и чёрного асфальта во дворе он казался огромным ярким пятном словно солнце в бесконечном мрачном космосе. Таким же ярким, как появление самой Лины в моей жизни.

Мы поднялись на крыльцо, девочка отворила ключами дверь, и мы вошли в прихожую. В доме было тепло и почему-то пахло фиалками. Мягкая атмосфера уюта и комфорта опустилась мне на плечи, даря внутреннюю гармонию. Честно, я толком не успел осмотреться, потому что пребывал в собственных мыслях. Новые эмоции бурлили внутри меня, и я пытался к ним привыкнуть. Мы сняли куртки, оставили школьные сумки и направились по коридору к деревянной лестнице на второй этаж. Следуя за Линой, я успел заметить кухню и большой просторный зал. В другие два помещения двери были закрыты. По словам одноклассницы, там находились санузел и уборочная.

На втором этаже находилось всего две спальни, второй санузел и рабочий кабинет отца Лины, где, по словам школьницы, он часами мог пропадать. Как оказалось, живут они здесь только вдвоём. Почему у неё нет мамы или где она живёт, я не стал спрашивать, несмотря на своё любопытство.

Мы вошли в её спальню. Я на минуту замер, привыкая к обстановке. Я попал в настоящий девичий мир. У меня не было родной сестры, поэтому я никогда не видел девчачих комнат. Кровать, аккуратно заплавленная бледно-розовым шёлковым покрывалом, лакированный письменный стол, над которым висели яркие фотографии и какие-то вырезки из журналов, большой шкаф для вещей, на дверце которого в виде постера красовались «Мстители», тумбочка с целой коллекцией симпотичных кукол с разноцветными волосами. Тепло и уют всему этому порядку добавлял нежный персиковый цвет обоев и кремового цвета шторы на окнах.

Я прошёлся по комнате, огляделся и почувствовал себя в американском фильме про подростков. Лина присела на кровать, с интересом за мной наблюдая. Кажется, ей было очень интересно знать, что я сейчас испытываю внутри.

– Я в приятном шоке! – выдавил из себя я, и мы засмеялись.

Я не знаю, сколько времени мы провели вместе, но мне не хотелось, чтобы это когда-то закончилось. Я боялся за каждую секунду, полагая, что она может стать последней. Мы долго болтали о своей жизни, интересах, семье. Потом Лина предложила мне сыграть в прятки, решив, что это будет очень интересно, ведь я плохо знаком с её домом. Я, правда, очень долго её искал, но всё же всегда находил: и в коридоре под лесницей, и на кухне за холодильником, и даже в зале в шкафу среди вещей. После каждой очередной моей победы мы долго смеялись. Лина рассказывала, как трудно ей было длительное время сохранять спокойствие и не делать никаких движений, чтобы не выдать себя.

Потом пришла моя очередь прятаться. Я выскочил из её спальни, на цыпочках пробежался по коридому, тихо спусился по лестнице на первый этаж и заскочил в первую попавшуюся дверь. Здесь было темно, поэтому я двигался наощупь. Интересно, куда это я попал? Под ногами лежал гладкий кафель. Даже сквозь плотные носки я чувствовал его пронзительный холод. Ударившись правой ногой о какое-то ведро, я понял, что нахожусь в уборочной. Только тогда я ощутил, что здесь пахнет сыростью. Руками я нащупал какой-то высокий деревянный шкаф и спрятался за ним, прижавшись к стенке. Я надеялся, что это удачное для меня место. Вокруг царила мёртвая тишина. Через какое-то время где-то в доме хлопнула дверь. Это значит Лина вышла меня искать.

Но что-то явно пошло не по плану. Я полагал, что просижу здесь хотя бы минут пять. Однако дверь резко открылась и в уборочную кто-то зашёл. Я прижался к стене ещё сильнее и зажмурил глаза. Мне очень не хотелось так быстро проигрывать. Но чьи-то шаги настойчиво приближались ко мне.

– Так, и кто это тут у нас? – раздался чей-то взрослый голос.

Я испугался и открыл глаза. Передо мной стоял незнакомый мужчина в клетчатой рубашке и чёрных брюках. Его серьёзное лицо украшали очки для зрения и короткая аккуратная бородка. В полумраке помещения он выглядел достаточно устрашающе. Незнакомец с возмущением смотрел на меня сверху вниз, вызывая дрожь в моих коленках.

– Ты как сюда попал? – спросил он.

Я расстерялся, не зная, что ему ответить. Мужчина, нахмурив брови, терпеливо ждал. Но тут я услышал, как по лестнице со скоростью света спускается моя одноклассница. Незнакомец тоже это услышал и двинулся ей навстречу:

– Лина, стой! У нас тут кто-то забра…

– Пап, всё нормально. Это Стёпа. Мой одноклассник! – запыхаясь, ответила девочка и потом добавила: – И мой друг.

– Ну, ты бы хоть предупредила, – сказал мужчина, видимо, всё равно еще не понимая, что тут происходит. – А чего ты закрыла своего друга в уборочной?

– Мы играли в прятки. И ты его нашёл.

Остальную часть их разговора я смутно помню. После того, как Лина назвала меня своим другом, всё остальное перестало иметь для меня какое-либо значение. Наконец-то исполнилось моё самое заветное желание. Кто-то в этом мире разглядел во мне хорошего и надёжного человека. И, как ни странно, моё мнение о Лине было таким же. Это та самая взаимность, в которую я уже давно не верил. И очень зря.

Вся моя жизнь в один миг разделилась на две части – до этого момента и после. Удивительно.

Следующие пару недель были самыми лучшими в моей жизни. Можно сказать, я наслаждался нашей с Линой дружбой. Моей первой дружбой. Меня прямо-таки затянуло в воронку светлых чувств и эмоций. Всё, что мы делали с одноклассницей, приносило мне удовольствие. Вот однажды Лина придумала идею писать друг другу письма, в которых мы бы делились своими эмоциями, впечалениями о своей жизни и мечтами. Иногда в школе на переменах у нас просто не хватало времени обсудить всё, что нам хотелось бы. Но, благодаря нашим дружеским перепискам, эта проблема должна была решиться. Так у нас появилась такая интересная традиция. Каждый вечер, сидя дома за письменным столом, я писал очередное письмо со своими откровениями, делал из обычной бумаги конвертик и цветными фломастерами подписывал: «Моей подруге Лине». Утром перед началом уроков мы обменивались своими письмами, с нетерпением ожидая, когда придём домой и будем читать ответную записку. Это было невероятное чувство.

В один из выходных дней я сводил Лину в своё любимое место – к заброшенному дому в конце улицы. В этот момент я испытывал странное чувство, словно открываю ей свою душу. Мы вместе сидели с ней на верхнем этаже пустого здания и смотрели на хмурое небо. Моя одноклассница вечно за меня переживала:

– Не сиди так близко к краю, выпадешь же!

Тогда-то я и рассказал ей про девочку-самоубийцу из статьи в интернете и про моё отношение к этой ситуации. Она меня поняла, но призналась, что никогда не чувствовала себя одинокой, потому что её отец хорошо о ней заботится. Я порадовался за неё.

В школе всё так же шло своим чередом. На всех уроках мы с Линой сидели за одной партой. И это очень положительно сказывалось на нашей успеваемости. Мы с радостью помогали и объясняли друг другу непонятые темы. Погорелов и его компания косо на нас смотрели, но меня почему-то больше не трогали. Чуть позже от Лины я узнал почему.

Однажды, в очередной раз находясь у неё в гостях, я позволил себе немного погрустить по поводу того, какие отношения сложились у меня с классом. Девочка, которая с начала учебного наблюдала за тем, как время от времени смеются надо мной одноклассники, наконец-то решила узнать, почему так вышло. Сначала я ответил, что не знаю. Потому что мне трудно было об этом говорить. Я стыдился самого себя. Стыдился за свою слабость и бессилие. Но потом я решил, раз мы друзья, я могу с ней поделиться.

– Это случилось в прошлом году. Перед уроком физкультуры. Мы были в раздевалке. Все переодевались, готовились к занятию. Погорелов уже тогда мнил себя лидером класса и пытался показать всем, какой он крутой. Но все его фразы и идеи казались мне дурацкими, – вспоминал я, глядя в окно из спальни одноклассницы. – Он предложил всем мальчикам вломиться в раздевалку девочек, чтобы напугать полуголых одноклассниц. Я сразу отказался в этом учавствовать. Погорелов взъелся на меня, а потом он со своими дружками схватили меня за руки и ноги и бросили к ним. Девчонки закричали. А я… А я заплакал. Я подумал, что об этом узнают учителя, вызовут маму в школу и меня накажут. Вряд ли бы Погорелов признался бы, что это он всё устроил. В общем, с тех пор меня прозвали плаксой и соплёй и до сих пор дразнят другими обидными словами. Странно, что сейчас не пристают.

– Его отец работает вместе с моим. Они хорошие коллеги. Погорелов это знает. Я думаю, он просто боится, что я могу пожаловаться на него своему папе, а тот передаст его отцу. А у него он очень строгий, – задумчиво произнесла Лина.

– Значит это всё благодаря тебе? – удивился я. – Ты снова меня выручаешь.

– Да ладно, ничего особенного.

После нашего разговора я слегка воодушевился и, придя вечером домой, написал ещё одно четверостишие для своего первого стиха. Мне казалось, Лина больше чем я хочет, чтобы я его всё-таки дописал. Меня эта мысль грела. Себе я пообещал, что обязательно выполню это её желание. Мы же с ней хорошие друзья.

Всё своё свободное время я думал о том, что мне очень сильно повезло. Все мои мысли были только о нашем с Линой времяпровождении. Рядом с ней я чувствовал себя по-настоящему живым. Жаль, что у той двенадцатилетней девочки из соседней школы не было такой одноклассницы, иначе она никогда в жизни не выпрыгнула бы из окна. Хоть это был и не правильный поступок, я я не мог осуждать её за это. У меня дома тоже всё было не совсем гладко. С каждым днём мама всё больше от меня отдалялась. Она вовсе перестала интересоваться моей успеваемостью, даже не зная о том, что старался я только ради неё. После того, как отец ушёл из семьи, мама стала сама не своя. С каждым днём это становилось всё заметнее. Наверное, она бы хотела, чтобы я ушёл вместе с ним. Тогда бы ничего не напоминало ей о нём. Может, именно поэтому в родных стенах я ощущал себя чужим.

Осень подходила к концу. Дожди сменились лёгкими заморозками. Измученные деревья замерли в мёртвых позах, а грязные лужи покрылись тонкими корочками льда. Идя в школу, я выпускал изо рта лёгкие облачка тёплого пара. Я был безгранично рад, что снег ещё не выпал, иначе мои злобные ненавистники давно бы меня им забросали. Как бывало не раз.

В этот день Лина сама на себя была не похожа. Когда я шутил, она грустно улыбалась, и, казалось бы, готова была расплакаться. Возможно, мои шутки были не очень смешными. На вопросы, что случилось, она уклончиво отвечала, обещая мне, что в письме я узнаю причину её печального настроения. Я собирался вскрыть конверт прямо на перемене, но она не разрешила, взяв с меня обещание, что сделаю я это только дома. Именно поэтому все пять уроков были для меня жуткой пыткой. Но я это пережил.

– Извини, что так вышло, – сказала Лина мне на прощание и убежала, пряча свои слёзы.

Я остался стоять в недоумении. Что же всё-таки у неё произошло? Придя домой, я впопыхах открыл конверт и достал оттуда заветное письмо. Красивым, уже знакомым мне почерком на белом листе бумаги было написано:

«Привет, Стёпа! Мой замечательный друг и прекрасный собеседник! С момента нашего с тобой знакомства я ни разу в жизни не пожалела, что когда-то подошла к тебе на улице. Из всех мальчиков в нашем классе ты самый смышлённый и к тому же таланливый. И вообще, ты мой герой! Я верю, что однажды ты всё-таки закончишь своё первое произведение, и надеюсь, что когда-нибудь я его прочитаю. Я никогда тебе не говорила, но в будущем я мечтаю стать великим художником. Будем вместе заниматься искусством! Вчера я узнала плохую новость от отца. Наш дом с завтрашнего дня будет выставлен на продажу. Мы переезжаем в Полумановск. Там папе предложили хорошую работу. Я очень расстроилась из-за того, что мы с тобой больше не сможем проводить время вместе как раньше. Но я должна поехать с ним. Ты же знаешь, он у меня единственный родитель и я очень его люблю. Сегодня вечером отец заберёт документы из нашей школы, а завтра в обед мы будем выдвигаться в путь. Я бы хотела тебя увидеть, чтобы попрощаться. Прости, что не смогла сказать об этом в школе. Твоя подруга Лина.

П.С.: Я никогда не забуду нашу первую игру в прятки! Отец тоже никогда не забудет. Каждый раз, приходя домой, на всякий случай он заглядывает в уборную. Это было очень забавно!»

Письмо упало к моим ногам. Внутри всё замерло. В горле образовался неприятный комок. Хотелось кричать от боли, но я не знал как. Я не хотел терять Лину. Она – единственный человек на этой планете, кто меня понимал и принимал таким, какой я есть. Я боялся возвращаться к своей прежней жизни. Да и жизнью это сложно было назвать. Неужели у меня всегда будет так? Неужели одиночество никогда от меня не отстанет? Сейчас, когда я хоть навремя смог почувствовать себя кому-то нужным, я больше не смогу с ним мириться. Я не хочу с ним мириться!

Мои мысли прервал противный звонок. Это трезвонил домашний телефон. Мы так редко им пользовались, что я вообще забыл о его существовании. Я не хотел брать трубку. Мне сейчас было не до разговоров. Я долго стоял на одном месте, ожидая, пока телефон замолчит. Но потом я подумал, а вдруг это звонит Лина? Их переезд отменяется и она хочет мне об этом сообщить? Мне очень хотелось в это верить. Я бросился в прихожую и всё-таки ответил на звонок:

– Да, я слушаю.

– Это хорошо, что ты меня слушаешь, Блашка! – раздался в трубке знакомый голос.

– Погорелов? – испугался я. – Что тебе нужно?

– Мой отец сказал, что твоя подружка завтра отчаливает в другой город. Так что готовься, завтра мы с пацанами встретим тебя возле школы со всеми почестями.

– Что вы все ко мне пристали?! – закричал я в трубку.

– Больше тебе не за кем прятаться, Блашка! – засмеялся одноклассник. – Потому что ты никому не нужен!

В трубке раздались короткие гудки. Но я держал её в руке ещё пару минут. Мне было страшно и досадно. Я не мог никого попросить о помощи. Но самое странное, я не злился на Погорелова. Потому что он был прав. Теперь я снова был один. Против целой стаи хищников, готовой меня бить и обижать. Разве я справлюсь? Нет. У меня больше нет сил.

«Мне страшно и я нигде не чувствую поддержку…». Именно так девочка-самоубийца написала в своей предсмертной записке. Уверен, сейчас она не жалеет о своём выборе. Ведь теперь она не чувствует уже ничего. Интересно, почему я каждый раз возвращаюсь к мысли о ней? Может она зовёт меня за собой?