Текст книги "Долг или страсть"

Глава 10

Замок Гленлорн выглядел точно так же, как восемь лет назад, когда Алек его покинул. Словно в шотландских горах время остановилось. Новый замок ждал его в начале длинной аллеи, граничившей с озером, окруженной холмами и небом. По мере того, как нанятая им на постоялом дворе тележка подъезжала ближе, Алек ощутил прилив гордости. Желания того, чтобы все было, как в давнем прошлом.

Он вспомнил, как стоял на утесе над озером вместе с дедушкой, вдыхая запах вереска и горящего торфа и слушая истории о том, как было до битвы при Каллодене и прихода англичан. До того, как клан Макнабов потерял все самое дорогое – свою гордость и надежду. Все ушло вместе с семерыми братьями Ангуса, убитыми при Каллодене или казненными во времена жестоких гонений, последовавших за последней битвой принца Карла, пока не остался только один сын. Ангус Макнаб. Он был в море, а когда вернулся, нашел горстку оборванных, обездоленных Макнабов, ожидавших своего лэрда, который должен все исправить, повернуть время вспять и возвратить им все, что они потеряли, если один человек способен на такой подвиг!

Алек вспомнил боль в глазах Ангуса, когда тот говорил о тех днях. Он заставил Алека пообещать, что когда-нибудь, когда он станет лэрдом, Гленлорн восстанет из руин. Снова станет домом. Хорошо, что дед не видит внука сейчас. Такого разочарования он бы не выдержал.

При этой мысли Алека стали терзать угрызения совести. Он не был вождем. Не был волшебником. Он был вором и даже в этом ремесле потерпел неудачу. Он не удивится, если члены его клана навсегда сбегут из Гленлорна!

Алек посетил маленькое кладбище на краю деревни. Покосившиеся камни торчали из травы, как гнилые зубы. Рядом стояла крошечная церковь. Здесь похоронен дед, а теперь и отец. Будет ли и Алек лежать здесь?

По небу плыло облако, бросившее тень на церковь. Зато на желтых и серых камнях замка сияло солнце, освещая его. Словно заливая сиянием.

Тележка остановилась у двери.

– Приехали, лэрд, – сказал кучер, спрыгнув, чтобы снять багаж. – И могу сказать, что это здорово – снова увидеть вас дома!

Он расплылся в улыбке, словно Алек был спасителем всего клана. Тот кивнул и дал ему монету. Он продал свою жалкую мебель, книги и взял в долг у Уэстлейка, чтобы денег хватило на поездку и покупку кое-каких безделушек для сестер. Пусть знают, что брат о них не забыл, отправляясь домой.

Домой? Был ли он дома? По крайней мере сейчас – да. Но он не останется. Не сможет.

Алек повторил клятву продать все, попытался взглянуть на это место глазами покупателя. Провел кончиками пальцев по резьбе на двери: волчья голова. Нижняя челюсть отстрелена во время гонений после Каллодена. И гордое создание казалось простой дворняжкой.

– Еще один грех, за который должны ответить англичане, – ворчал дед каждый раз, когда проходил мимо резьбы.

Алек смотрел в глаза раненого животного. Прежде чем продавать замок, нужен хороший ремонт.

– Алек! Парень!

Он повернулся и увидел старую Мойру, выходившую из-за угла здания, с корзинами, полными цветов и трав.

Служанка была стара еще во времена его раннего детства. Она и сейчас стара, но ничуть не изменилась. Так же не тронута временем, как остальной Гленлорн.

– Это ты, верно?

Она поставила корзины на бедро и протянула руку, чтобы коснуться его щеки. Словно для того, чтобы убедиться, что он не призрак.

– Да, это я, Мойра, – кивнул он, переходя на гэльский.

Она отступила и засмеялась:

– Знала, ты придешь! Она твердила, что ты, должно быть, мертв, но я уверена: почувствовала бы, случись что-нибудь плохое. Замок почувствовал бы. Он ждал тебя. Все эти годы, и вот ты пришел.

Алек ощутил, как глаза наполнились сентиментальными слезами. Мойра была в Гленлорне так долго, сколько он себя помнил. Она была в Гленлорне кухаркой, экономкой, целительницей и повитухой. Знала легенды клана и старые истории так же хорошо, как дед Алека. Она также служила нянькой Алека, когда его мать умерла. Задолго до того, как отец женился на Деворгилле. Та сделала ошибку, попытавшись отослать Мойру прочь, утверждая, что она ведьма. Мойру выручило знание трав и заговоров. Она спасла жизнь Деворгилле во время тяжелых родов, когда на свет появилась Мораг. И хотя женщины никогда об этом не говорили, между ними возникло натянутое перемирие и Мойра осталась. Но отказалась произносить имя Деворгиллы или называть ее графиней, а та обращалась к Мойре «кухарка».

Алек раскинул руки, но Мойра покачала головой.

– Отойди, парень. У меня тут травы к Иванову дню, и я не посмею позволить им коснуться земли.

Он и забыл: амулеты, заговоры и суеверия.

– Отдай мне, – велел Алек, собираясь взять корзины. Но Мойра держалась за них с силой, о наличии которой он и не подозревал в этих хрупких костях.

– Не глупи! Ты лэрд! Тебе не пристало выполнять женскую работу! – воскликнула она, показывая на входную дверь.

– Тебе полагается войти через парадную дверь. А я войду с черного хода. И принесу выпить глоточек, чтобы приветствовать тебя дома.

Мойра поспешила за угол, а Алек поднялся по ступенькам и стал рассматривать массивную дубовую дверь, искалеченную битвами и временем. Коснулся глубоких царапин, оставленных прикладами английских ружей, и отдернул руку. Сейчас не время для сантиментов. Дверь нуждается в покраске, чтобы не отпугнуть будущих покупателей, прежде чем они войдут в замок.

Алек с глубоким вздохом открыл дверь, гадая, что найдет за ней. Он стоял на широкой ступеньке, ведущей в парадный зал замка. Здесь было прохладно после июньской жары.

Он оглядел знакомое помещение. Это был зал лэрда – влиятельного человека, заслужившего милость короля Шотландии, ставшего его доверенным лицом и другом.

Алек посмотрел на возвышение в конце зала, где, по словам деда, когда-то стоял массивный стул лэрда. Алек никогда его не видел. Его сломали английские солдаты, когда растапливали два огромных очага, предназначенных, чтобы согревать зал в холодные зимние ночи. Там теперь стоял простой стул, ожидавший славного возвращения Макнабов.

Стены были голыми, если не считать разбитого каменного герба клана над стулом. Дед рассказывал истории о тех днях, когда здесь висели шпалеры, оружие и щиты, но эти дни давно миновали. А когда уйдут старики, вроде Мойры, вместе с ними исчезнут и воспоминания. Щит «Тарг оф Малколм», знамя, которое благословила святая Маргарита, кинжал и клеймор Алека Макнаба, лэрда, построившего новую башню для своей невесты, хрупкого создания, которая не могла вынести ледяных ветров, свистевших в старой башне.

Он подошел к окну, открыл ставни и окинул взглядом старую башню, все еще стоявшую, как часовой.

– Вот и ты! – услышал он голос Мойры и повернулся. Она несла поднос, накрытый пледом, с полной до краев чашей.

– Это чаша лэрда! – гордо объявила она. – Выточена из рога большого горного козла, пытавшегося убить первого Алека Макнаба, и отделана серебром, подаренным более бедными и слабыми кланами, которые на коленях молили о разрешении принять наше имя и присоединиться к великому Макнабу.

Алек смотрел в глубину виски, наполнявшего чашу. Похоже, виски – единственный продукт, в котором здесь нет недостатка.

– Пей! – велела Мойра. – Это из бочонка, что спрятал глубоко в пещере твой прапрадед на самый торжественный случай.

Правда ли это?

– Может, он заколдован? – поддел он, поднося чашу к губам.

Прежде чем ответить, Мойра дождалась, пока он выпьет.

– Разве что слегка, и, конечно, это был заговор на удачу, счастливое будущее и сильных, здоровых наследников. Вряд ли нам теперь понадобится колдовство, когда ты здесь. Клану Макнабов нужен вождь, и тогда все будет хорошо.

Шестьдесят тысяч фунтов наверняка помогут все исправить. У Алека язык чесался рассказать о своей невесте Софи, будущей матери этих сильных и здоровых наследников, но он молчал. Что, если он не женится на Софи? Что, если продаст Гленлорн? Его сыновья, если они будут, никогда не увидят этих земель?

Он пил виски, наслаждаясь дымным привкусом. Мойра – еще одна душа, которую он не хотел разочаровывать. Он чувствовал себя так, словно дед хмурится, сидя на стуле вождя клана.

Алек даже оглянулся, желая убедиться, что там никого нет.

– Где девушки? – спросил он.

– Сегодня Иванов день! – ухмыльнулась Мойра. – Они на холмах, собирают все необходимое для праздника.

Она поджала губы, и лицо покрылось глубокими морщинами.

– По крайней мере, я на это надеюсь. Я больше не их няня. Она наняла новую гувернантку, и…

– Разве у тебя нет работы на кухне?

Повернувшись, Алек увидел Деворгиллу, стоявшую у подножия лестницы. Она не изменилась. По-прежнему прекрасна и одета в элегантное английское платье. Темные глаза окинули Алека, чашу и Мойру. Наконец Деворгилла вошла в зал, в котором, казалось, сразу стало холоднее.

– Иди! – велела она Мойре и побагровела, когда старуха глянула на Алека, ожидая подтверждения. Тот кивнул, и Мойра вышла.

– Здравствуй, Деворгилла, – поздоровался он.

– Ты не сообщил о своем приезде, – бросила она вместо приветствия.

– Я не призрак, если ты этого боишься, – ответил Алек. Она склонила голову и улыбнулась.

– Нет, вижу, что ты жив и здоров, хотя я ожидала, что загоришь, как бродячий торговец, после всех лет на солнце в южных странах. А ты бледен, как англичанин. Как прошло твое путешествие домой? Сколько времени заняло? – издевательски допрашивала Деворгилла. Что-то в ее глазах подсказывало ему, что она знала: все это время он был в Лондоне.

Алек ответил чарующей улыбкой.

– А ты прекрасно выглядишь. Ни днем старше, чем во время нашей последней встречи. Мойра хорошо знает, какими зельями пользовать.

Он поднялся по ступенькам к стулу лэрда и сел, все еще держа чашу с виски.

Она молча наблюдала за ним:

– Я приму это за комплимент. Скажи, ты привез подарки? Возможно, деньги? Как видишь, мы нуждаемся в деньгах.

Деворгилла обвела комнату тонкими руками.

Горло Алека перехватило.

– У меня подарки для девушек. Что же до денег… мне нужно увидеть домовые книги.

– Там нечего смотреть. Мы живем скромно.

– Тем не менее, – настаивал он, хотя не знал, что еще сказать, и чувствовал себя неуверенно как мальчишка.

– Уверяю, там все в порядке.

– Я снова дома, живой и здоровый, и сам буду управлять своими поместьями. Спасибо за то, что делала это последние несколько месяцев.

Ее глаза вспыхнули:

– Месяцев? Скажи лучше лет. Твой отец не был способен…

– Нехорошо чернить мертвых, Деворгилла, – перебил он.

– Дивайн, – поправила она.

– Да. Я слышал, что ты сменила имя. Вряд ли отцу бы это понравилось.

Она проигнорировала его слова, продолжая сверкать глазами:

– Когда девушки выйдут в лондонский свет, я и их имена изменю. Маргарет, Элис и Сара. Ты их уже видел? Они довольно хорошенькие, но этого недостаточно. Я намерена сделать все, чтобы они нашли английских мужей, титулованных мужчин с состоянием и землями. Конечно, для этого недостаточно сменить имя. Им нужно приданое, чтобы смыть следы жизни в горах.

– И у тебя есть на это деньги? – спросил Алек.

– Ты теперь лэрд. Это ты должен их обеспечить. Или выдашь их за ремесленников и бродячих торговцев, чтобы жили в нищете до конца дней своих?

– Я предпочел бы видеть их счастливыми. Титулы и деньги этого не гарантируют.

Конечно. Он хотел бы удачно выдать замуж единокровных сестер, по любви, но за богатых людей. Алек подумал о леди Софи Элисон. Какое счастье может он предложить ей здесь, когда она привыкла к роскоши английских поместий и богатству?

– Вижу, ты по-прежнему глуп. Привык болтать о былой славе клана, о том, какими гордыми и непобедимыми были Макнабы. Теперь ты стал поэтом? Я слышала, ты в Лондоне проводил все время за игорными столами. Думала, восемь лет – достаточный срок, чтобы избавить тебя от дурацких сантиментов.

– Жизнь – это игра, Деворгилла. Ты поставила на мою смерть. И проиграла.

– Дивайн! И я никогда не проигрываю.

Он встал. Виски бурлил в венах. Больше он не хотел спорить. Нет, это не спор, это битва. Ему нужно время подумать, решить, найти слова.

– Думаю, я пойду, поищу девушек. Поздороваюсь.

– Они гуляют в саду со своей гувернанткой. Скоро придут к чаю. Тогда и увидишься с ними. Они больше не дети. Они молодые леди.

Столько лет прошло, а она все еще властна заставить Алека ощутить себя неуклюжим, неумелым мальчишкой, варваром и дураком.

– Зачем ждать? Сегодня прекрасный день. Я выйду им навстречу.

Он поставил чашу на стол, спеша уйти, прежде чем обменяется с ней неизбежными оскорблениями и гадостями. Так всегда было между ними. Но к его удивлению, Деворгилла молча поднялась.

Выйдя из замка в теплый летний день, Алек почувствовал себя так, словно выбрался из могилы. Мойра сказала, что девушки убежали на холмы, а ему требовалось время, чтобы прогуляться и подумать. Что он им скажет? Они, конечно, изменились за восемь лет.

Алек выбрал тропинки, вытоптанные в вереске, проложенные столетия назад скотом и людьми, тропинки, по которым ходил мальчишкой, направляясь на озеро ловить рыбу или на вершины скал, искать орлов либо охотиться.

Он снял фрак, перекинул через плечо и ослабил галстук. Огляделся, любуясь отблесками солнца на воде, вспоминая, как приятно поплавать в ледяной воде в разгар лета.

Ему стало невыносимо тяжело при мысли о необходимости продать Гленлорн, потерять навсегда. Если он продаст землю, не будет нужды жениться на Софи Элисон. Наделит сестер приданым и, наконец, сможет отправиться на Цейлон. Алек не хотел такой ответственности, как графство Гленлорн. Он не лэрд, не граф и не вождь. И не хочет им быть.

Алек никого не встретил по пути и не успел оглянуться, как очутился у старой башни. Он так и не понял, как забрел сюда: слишком глубоко задумался.

За прошедшие годы башня потеряла еще кусок стены – тот лежал у ее подножия, среди вереска. Крыша почти вся провалилась. Наверное, из соображений безопасности башню следует снести. Она походила на его клан: когда-то гордая и высокая, а теперь – жалкие развалины.

Какое-то движение в одном из окон привлекло его внимание. Красный флаг… нет, длинная прядь рыжих волос трепетала на ветру. Алек увидел лицо девушки, бледное на фоне голубых теней. Ветер пел потустороннюю мелодию. Призрак?

Он зачарованно смотрел вверх. Но тут она отвела волосы с лица тонкими, совсем не призрачными пальцами. Его охватил гнев. Как она смела войти в его башню? Как смела разбудить воображение?

И как, черт возьми, она вошла? Старая дубовая дверь была заколочена, по крайней мере когда Алек был здесь в последний раз, чтобы не дать глупым бездельникам проникнуть внутрь.

Она и есть глупая местная девчонка, забравшаяся сюда с поклонником или из чистой прихоти. Когда-то здесь встречались влюбленные. Особенно в это время года. Неужели она не понимает, в какой опасности находится?

Паника охватила Алека. Что, если его сестры тоже здесь?

Он выкрикнул приказ на гэльском, требуя выйти, прежде чем чертова башня рухнет ей на голову.

Она взглянула на него. Их глаза встретились. Волосы рыжеватой массой обрамили ее лицо, и Алек оцепенел.

Она прекрасна!

Глава 11

В башне было прохладно и темно. Семейство голубей ворковало среди уцелевших, но гнилых потолочных балок, с любопытством наблюдая за Кэролайн. Может, она слышала именно это?

Она заслонила глаза рукой и посмотрела на них. Четыре голубя. Крыши почти не осталось. Должно быть, здесь живут и другие создания. Здесь пахло сыростью и гнилью и было множество темных углов. Одну стену занимал огромный очаг: темная пасть, согреваемая теперь только редкими лучами солнца. Если не считать воркованья голубей и свиста ветра, тут царила тишина. Не было детей, а толстые каменные стены отсекали вторжение остального мира. Кэролайн чувствовала себя в странной безопасности. Когда-то это место было святилищем, домом, и эхо этого дома еще звучало, несмотря на годы… века забвения.

Она выступила вперед. Юбки зашелестели на сухих листьях и камнях, усеявших плиточный пол. Мох покрыл все зеленым бархатом. Свет струился сквозь разбитые окна и сверху, собираясь в яркий круг на полу. Она стала там, и в голове зазвучала песня. Кэролайн в восторге медленно покружилась.

Раскрошившиеся ступеньки вели наверх, где свет, лившийся из узкого окошка, превращал поросшую мхом лестницу в дорожку из изумрудов. Вид оттуда должен быть великолепным.

Она стала подниматься, хотя было очень страшно. Девушка цеплялась за холодную каменную стену и боялась смотреть вниз. Она слышала, как сыплются мелкие камешки, отвалившиеся от ступенек, но старалась не обращать внимания. На сердце становилось легче по мере того, как она поднималась выше. Наконец Кэролайн добралась до окна и, задыхаясь, выглянула.

Вид отсюда открывался действительно великолепный – раскинувшаяся внизу долина, сверкающее на солнце озеро и даже двери нового замка. Долина была зеленой и фиолетовой от вереска, испещренного белыми и желтыми цветами, и все это под слепяще-синим небом. Даже ветер был напоен загадочным ароматом, вкус которого Кэролайн почти ощущала. Голова у нее закружилась. Кэролайн высунулась из окна навстречу ветру, почувствовала, как он растрепал тугой узел, в который она сколола волосы, подхватил выбившуюся прядь, погладил ее холодными пальцами. Как чудесно!

Кэролайн завела руки на спину и вынула из волос шпильки. Положила их в карман и дала волосам волю. Как легко поверить в магию, истинную любовь и старые легенды! Она – принцесса в волшебной сказке. Нужен только красивый принц.

Рассерженный мужской голос выкрикнул что-то на гэльском.

Кэролайн посмотрела вниз и увидела мужчину, без фрака и галстука. Рукава были засучены, открывая мускулистые руки. Он заслонил глаза от солнца одной рукой, и его темные волосы ерошил ветер, открывая высокий лоб. Он снова крикнул, властно и яростно. Она не узнала в нем никого из Гленлорна.

– Я не говорю на гэльском! – крикнула она в ответ и знаком велела идти прочь, не желая, чтобы кто-то прервал это неповторимое мгновение.

Он удивленно открыл рот:

– Господи, вы здесь? Полагаю, церковь уже приготовлена для свадьбы? – спросил он на английском.

Свадьба?

Кэролайн удивленно моргнула. Это какая-то праздничная шутка? Делать предложение незнакомым женщинам!

Она скрыла улыбку. По крайней мере на него смотреть приятнее, чем на Спида или Мандевилла.

Кэролайн все же не сдержалась и улыбнулась.

– Спускайтесь. На башне небезопасно, – сказал он наставительно, но уже смягчившись. А когда протянул руку, она почти поверила, что он пришел за ней, как настоящий принц, который увезет ее и женится. Нужно только дотянуться, сжать его руку и позволить ему унести ее.

– Я согласна, – выдохнула она, высунувшись из окна, захваченная пьянящими мгновениями, упиваясь ароматом цветов, шелковистой лаской ветра. Он был красив, по крайней мере, так ей казалось. Трудно сказать с такой высоты! Она перегнулась еще больше, чтобы получше рассмотреть. Джульетта и Ромео под балконом…

Но он не улыбнулся, не протянул рук. Только широко раскрыл глаза от ужаса.

– Не смейте высовываться из окна! Я поднимусь и помогу вам спуститься! Не двигайтесь!

Он метнулся к башне и пропал из вида.

Кэролайн удивленно заморгала, глядя на то место, где он только что стоял, и почувствовала минутное разочарование. Наверное, она все вообразила, придумала сказочного принца, который пересек завесу между двумя мирами, поскольку эта завеса в канун Иванова дня становилась совсем тонкой. Как глупо! Ей следует пойти, найти девочек, отвести в замок и переодеться к чаю. Если они опоздают, графиня Дивайн будет журить Кэролайн, а потом дочерей и снова Кэролайн.

Она повернулась, чтобы поспешить вниз, осторожно ставя ноги на узкие ступеньки. Если он настоящий, должен прийти ей на помощь, сочтя сумасшедшей, разгуливающей по полуразрушенной башне.

Он неожиданно оказался перед ней, стоя на несколько ступенек ниже. Кэролайн испуганно вскрикнула, когда едва не наткнулась на него, и отступила на несколько шагов. Он действительно красив, высок и широкоплеч! Белая рубашка почти сверкала в тусклом свете башни.

Нахмурившись, он взглянул на нее:

– Какого черта вы делаете?

Кажется, она уже слышала этот голос. Но лицо незнакомое. Такого мужчину забыть трудно.

Кэролайн вскинула голову.

– Я как раз спускаюсь, – сообщила она голосом прекрасно воспитанной леди.

Он не шевельнулся. Не отступил в сторону, чтобы дать ей пройти. Он стоял, глядя на Кэролайн, не сводя с нее бездонных серых глаз. Оглядел ее и замер. Она слишком поздно сообразила, что юбка подоткнута, нервно одернула ее и скромно прикрыла ноги. Выпрямилась, приняла величественный вид, хотя чувствовала, как кровь приливает к щекам.

Он широко улыбнулся, и лицо преобразилось, став из просто красивого неотразимым. У Кэролайн перехватило дыхание. Она еще никогда не видела такого удивительного человека. Эта улыбка покорит сердце любой женщины. Улыбка любовника. Никто никогда не смотрел на нее так: ни Синджон, ни Уильям. И уж конечно, не Спид с Мандевиллом.

Ее сердце замерло. Лиф платья неожиданно стал слишком тесным, а дышать было трудно.

– Вы кого-то ищете? – спросила она, словно именно он вторгся на чужую территорию.

– Я искал сестер. Не ожидал увидеть вас здесь, по крайней мере так скоро.

Интересно, что это означает? Может, он опасен?

Кэролайн поспешно отступила:

– Боюсь, я здесь одна. Простите, мне надо идти.

Она ждала, пока он отодвинется, но он продолжал глазеть на нее.

– Будьте так добры, я…

Вдруг она почувствовала, как чьи-то сильные руки толкают ее в спину, и внезапно полетела вниз и вскрикнула, боясь, что вот-вот ударится о плиты пола.

Но он обнял ее, поймал и прижал к груди. Она ощутила нагретое солнцем тело, твердость мышц, биение сердца в унисон с ее собственным. Отметила удивление в его глазах, прежде чем он повернулся и прижал ее к стене, оберегая, пытаясь сохранить собственное равновесие. Он посмотрел вниз, потом снова на нее. Она видела свое лицо, отраженное в его глазах, уловила слабый запах виски и вереска.

– Кто-то толкнул меня! – ахнула она, а он с сомнением покачал головой, прежде чем отступить. Но все же продолжал держать ее за локоть. Даже не позаботился удостовериться, стоит ли кто-то позади нее.

– Эти ступеньки опасны. Как и вся башня. Ее следовало снести еще сто лет назад.

Он стал спускаться, для верности обняв Кэролайн за талию, помогая ей, держа почтительно, как принцессу. Свою принцессу. Она таяла от его прикосновений. С одного бока ее холодила каменная стена, с другого – воспламеняло его тело.

Кэролайн остановилась и оглянулась. Но на лестнице никого не было.

Он проследил за ее взглядом:

– Вы сами сказали, что были одна, – рассудительно заметил он.

Она и была одна, не так ли? Если не считать красивого незнакомого шотландца. Но он стоял ниже и не мог ее толкнуть.

Кэролайн почувствовала, что снова краснеет. Возможно, он подумал, что она бросилась в его объятия, отвечая таким образом на импровизированное предложение руки и сердца? Скорее всего, и это ей показалось.

Он отпустил ее, как только они ступили на твердую почву. И тут же отступил на почтительное расстояние, широким жестом пригласив выйти первой. Испытывая невыразимое унижение, Кэролайн подождала, пока он закроет тяжелую деревянную дверь.

– Каким образом вам удалось открыть ее? – спросил он, поднимая тяжелое, окованное железом бревно. – Эта дверь была много лет заложена засовом.

Кэролайн нахмурилась. Была ли заперта дверь, когда она подошла к башне? Она не помнила, чтобы открывала ее.

Незнакомец вставил массивный дубовый засов в петли. Под полотняной рубашкой напряглись мышцы. Нет, она точно не помнит, чтобы делала что-то в этом роде.

Девушка зябко обхватила себя руками. Меган недаром спрашивала, верит ли она в призраков. Конечно, не верит. Но, глядя на каменные стены, на пустые окна, Кэролайн снова почувствовала, что за ней наблюдают. По коже побежали мурашки. Что за странное место!

– Надеюсь, девушка, больше вас не нужно предупреждать держаться подальше от башни.

Девушка?

Кэролайн поморщилась. Он, видимо, принял ее за местную девчонку. Она уж точно не выглядит дочерью английского графа или хотя бы гувернанткой! Ветер трепал ее волосы, и рыжие пряди словно тянулись к нему. Она отступила, поймала волосы, скрутила и сунула руку в карман, где лежали шпильки.

И тут ее окликнули. Кэролайн замерла от страха. Это ее воспитанницы! Возвращаются с холмов! Руки и подолы платьев нагружены цветами. Графиня такого не одобрит!

Волосы Меган были распущены, украшены полевыми цветами, ноги босы. Сорча весело подпрыгивала, держа за руку другую девочку, свою ровесницу. Алана, с раскрасневшимися щеками, следовала за ними, с охапкой цветов. Вот это настоящие девушки: счастливые, беззаботные, обласканные солнцем.

Нужно поторопить их и идти в замок, присмотреть, чтобы они умылись и причесались. Она твердо напомнит им о правилах, скажет, что они дочери графа и…

Кэролайн вздохнула. Сейчас она рассуждает, как Сомертон! Да и сама она на кого похожа?! Растрепанная, в запыленной, выпачканной мхом юбке, выглядит… местной девчонкой. Да еще рядом с мужчиной! Что скажет ей графиня?!

Спаситель перестал читать ей наставления и отвернулся, наблюдая за девушками. Он тоже был растрепан, на плече зеленое пятно от мха. Она увидела, как медленная улыбка расплывается по лицу, снова преобразуя его.

Девушки, очевидно, знали его. Кэролайн поняла это, увидев, как они уронили цветы и с воплями побежали к нему, вместе с остальными парнями и девушками.

Приличия. Она теперь гувернантка, не местная девушка. Через минуту они заметят ее. Представить страшно все сплетни, намеки и предположения. История, несомненно, дойдет до графини Дивайн.

Кэролайн укрылась в тени старой башни, обежала ее и бросилась в лес по тропинке. Назад в Гленлорн, к безопасности.

Нужно сменить платье и умыться. А также вспомнить, кто она.