Текст книги "Войны мафии"

Глава 18

– Керри, – произнес в интерком Чарли, – мы ждем.

Молодой человек подхватил желтый блокнот с записями и вошел в кабинет Чарли. Вокруг большого стола для конференций сидели три ведущих финансиста «Ричланд-холдингз» и Энди Рейд. Все выглядели непринужденно, за исключением Рейда, у которого, был вид, словно его душил собственный галстук.

Они собрались, чтобы провести нечто вроде репетиции перед встречей с правлением ведущего банка «Ричланд» – "Юнайтед-бэнк и Траст К ". Персонал «Ричланд» очень серьезно относился к таким встречам. Представлять интересы компании было поручено Энди Рейду, имевшему респектабельный вид, но не имевшему мозгов Чарли – отсюда и репетиция.

– Наша главная задача – финансирование программы модернизации «Фуд Ю-Эс-Эй», – сказал Чарли. – Все рефрижераторы устарели, и в любой день листерия, сальмонелла, а то и бутулизм пойдут гулять по нашим складам. – Он нахмурился. – Это информация класса «top secret». Наши морозильники переполнены и не справляются с нагрузкой. Персонал плохо обученный, безграмотный, лет десять назад мы бы ни за что не взяли таких людей на работу. Мы составили смету на модернизацию всех пищевых предприятий. Спасательная кампания обойдется нам в триста миллионов. Это серьезный удар, но все же лучше заплатить их сейчас, чем потом, по судебным искам потребителей, пострадавших от отравления нашими продуктами.

Энди Рейд сунул палец под воротник сорочки и раздраженно покрутил головой.

– Мне это не нравится.

– Еще бы, – согласился Чарли. – Самое важное сейчас – чтобы никто не знал, что без модернизации мы окажемся перед лицом катастрофы. Версия, которую мы предложим правлению банка, такова: люди мы предусмотрительные и осторожные и потому предвидим проблемы и сложности на десятилетия вперед. Понятно? – Он тяжелым взглядом смотрел на Рейда. – Это очень важно, Энди. У них ни в коем случае не должно создаться впечатление, что сейчас мы отчаянно нуждаемся в деньгах. – Ясно? Итак, нам нужна ссуда на пятнадцать лет. Срочная. Керри, твоя очередь.

Звякнул телефон. Чарли снял трубку.

– О'кей, – произнес он. – Простите. Керри!!

Он встал и подтолкнул Керри к выходу из кабинета, мимо компьютерного зала, к скоростному лифту.

– Чио Итало протрубил общий сбор.

– Прямо сейчас?

– Когда это Чио Итало что-нибудь требовалось не прямо сейчас?

Чарли не добавил больше ни слова, но подтекст читался на его лице – острое раздражение из-за необходимости мчаться, бросив все дела, по звонку человека, которого он видеть не мог без гадливости. Это отвратительное прикосновение нравов «старой родины». Знать, помыкающая домашним Эль Профессоре. Приди. Уйди. Сюда. Прочь.

Они спустились в подземный гараж и сели в белый «Пежо-205», гордость Керри. Пятнадцатью минутами позже они припарковались под знаком, запрещающим парковку, на Доминик-стрит, около клуба.

Итало сидел за своим огромным столом, пальцы драматически переплетены, голова опущена так, что длинный нос едва не касается лежащих на столе рук, глаза полузакрыты. Поза номер один, «аббат за молитвой», прокомментировал про себя Керри. Для позы номер два, «дергающийся дервиш», требуется значительно больше энергии.

Чарли сел за стол напротив Итало, стараясь сохранять на лице нейтральное выражение. Керри, стоявший в ожидании разрешения присоединиться к старшим, отметил, что им отпущено дополнительное время для медитации. Похоже, происходит что-то серьезное. Он знал, чего хочет Чарли от Чио. И знал, что Чио отказал. Но зачем нужен он, Керри, на этой схватке титанов?

Наконец глубоко посаженные глаза открылись, а нос на дюйм приподнялся над руками. Итало пальцем поманил Керри и ткнул в сторону стула сбоку. Молодой человек сел. Этот средневековой протокол – полный идиотизм, но старик упорно цепляется за него.

– Ragazzi[23]23
  Отпрыски; здесь: дети мои (ит.).


[Закрыть], – начал он повелительным тоном. Это обращение было как звук гонга, как трубный глас дуче, призывающего Италию к оружию: «Cittadini!»[24]24
  Сограждане! (ит.)


[Закрыть] Как и большинство старых итальянцев, Итало боготворил покойного демагога, хотя и считал, что дуче бросил страну в пропасть. Но Италия никогда не достигала такого величия, как во времена Муссолини, когда истребляла целые племена безоружных эфиопов и заливала пинтами касторовое масло в глотки коммунистов. – Ragazzi, – повторил он еще раз, – досточтимый Эль Профессоре думает, что он в состоянии сам решить свои проблемы, – саркастическая пауза, – с помощью личного гуру, этой индейской леди. Но только я – слышите? – я могу разрешить своему ребенку оставить мой дом.

Чарли покосился на Керри, пытаясь прочесть его мысли. Они оба привыкли к ораторским экзерсисам Итало. Но в сегодняшнем представлении чувствовалось что-то необычное... Триумф? Спрятанное до поры жало?

Итало полез в ящик стола и бережно выложил наверх «тинкмэн».

– Знакома вам эта machina maladetta?[25]25
  Хитрая машина (ит.).


[Закрыть] Кевин загрузил ее из Лондона через модем. Мои парни уже разобрались с ней. Керри, посмотри, что прислал мне твой брат.

Керри взял карманный микропроцессор и ввел пароль доступа. Пока он работал, Итало с притворным сожалением обратился к Чарли:

– Ты знаешь, как я не люблю впутывать тебя в наши грязные дела...

– Знаю.

– Но кое-что мне придется разжевать для тебя по буквам. Это сделаю я, а не твоя скво. Я, твоя плоть и кровь.

– Знаю.

Эта пикировка производила скорее умиротворяющий эффект. Она носила настолько формальный, неэмоциональный характер, что напоминала слаженную, заученную перекличку священника и молящихся в каком-то холодном, безликом соборе, равнодушно творимый обряд у безымянного алтаря. Керри поднял голову, его юное, неоформившееся лицо было встревоженным.

– Не знаю, как Кев ухитрился добыть это, но тут – динамит. Видно, что кто-то пытался все стереть, но не смог пробиться через пароли доступа.

Старшие терпеливо ждали. После натаскивания Энди Рейда Чарли предстояла встреча с региональными менеджерами сети телестудий. Потом – с финансовыми представителями объединения из пятисот компаний «Фортуна». В полдень в «Плазе» была намечена еще одна важная встреча...

Что до Итало – кто знает, сколько коронованных особ или папских нунциев записалось сегодня к нему на прием?

– Итак, по календарю – тысяча девятьсот восемьдесят седьмой год, – бормотал Керри. – Вот оно. Октябрь. Помните, да?

– Ты тогда еще учился в школе, – уточнил Чарли.

Керри кивнул.

– Угу. Кев выкопал это в хранилище «Дайва», мы все знаем, что в октябрьской панике «Дайва» не виновата.

– Piu veloce[26]26
  Быстрее (ит.).


[Закрыть], – выдохнул Чио Итало.

– О'кей. О'кей. Среда четырнадцатого октября 1987 года, – заторопился Керри. – Обычный рабочий день. Никаких сюрпризов. В конце дня – сообщение из Вашингтона, явная утечка информации в департаменте торговли. Кто-то из правительственных чиновников сказал, что, когда будут подбиты августовские итоги, они окажутся не особенно хорошими.

– Кто источник утечки? – спросил Чарли.

– Тут этого нет. Просто у кого-то появились сведения, что огромный торгово-промышленный конгломерат из Токио и Тайваня вышел на тропу войны, – Америка переполнена разного рода электронным оборудованием по демпинговым ценам. На арену выходит «Шан Лао, Лтд». Он использует в своих целях «большую четверку» – «Дайва», «Никко», «Номура» и «Ямаичи». Демпинг достигает номинала, пока – без потерь для Шан Лао. «Большая четверка» спасает задницы, сбрасывая подряд все бумаги. Они предпочитают потерять немножко, чтобы не остаться совсем без штанов, когда продавать будет уже поздно.

– Быстрее, – потребовал Чио Итало.

– Демпингом заражаются все цены на всех рынках ценных бумаг. К утру пятницы все компьютеризованные подпрограммы инвестиций заняты загрузкой подконтрольных данных, обрушившихся Ниагарой. В понедельник утром начинает кровоточить акционерный капитал. Катастрофа надвигается на Запад час за часом. Чем дальше на запад, тем больше крови. К концу черного понедельника – весь мир летит в пропасть. Мелкие вкладчики вымыты начисто. Насмерть избиты Сити и Уолл-стрит. Французская, немецкая и шведская фондовые биржи бьются в агонии. Но в одной стране потери умеренные. Правильно, в Японии.

Чарли и Чио, напряженно подавшиеся вперед, одновременно откинулись на спинки кресел. Керри продолжал:

– Чтобы скрыть свою роль Иуды, направившего «большую четверку» прямо в бойню, Шан, в понедельник, девятнадцатого октября, отправляется в министерство финансов Японии – у него там высокопоставленные друзья – и продает своих брокеров.

– С ума сойти, – не выдержал Чарли, – продавать своих!..

– Это превращает его в героя. Министерство финансов поручает «большой четверке» поддерживать японский рынок. Это останавливает падение в пропасть. Только для Японии, разумеется. Больше ни для кого.

Чио и Чарли переглянулись, размышляя. После паузы Чарли произнес:

– Керри, но ведь Шан таким образом приобрел в Азии четырех злейших врагов!

– Азиаты не особенно пострадали, Чарли. Все потери легли на таких, как мы и наши клиенты. А Шан собрал «большую четверку» и выступил перед ними с большой речью – как тренер футбольной команды после решающего матча: «Смотрите, как мы наказали белых дьяволов! Мы показали им свою силу! Теперь нас боятся!..» – что-нибудь в этом духе.

– Как они это проглотили? – поинтересовался Итало.

– Не знаю, но переваривают до сих пор. В этом документе содержится предупреждение – никаких финансовых операций с «Шан Лао, Лтд». Все претензии аннулированы три года спустя. Официально признано, что все произошло случайно, никто не хотел паники на бирже. Шан свободен от всяких обвинений. С точки зрения Токио, вся его роль в том, что он вовремя дунул в свисток. Японец никогда не решился бы на такую авантюру, но Шан – китаец, в этом весь фокус. От него никто не ожидал помощи, а получилось, что благодаря ему Япония выбралась из общей помойки благоухающая, как роза.

– А что будет в следующий раз?.. – Хриплый выкрик Итало – как яростный клекот ястреба, упустившего свою жертву. – Проходимец! А «большая четверка» – жулье! Они задумали поставить Америку на колени! Следующий удар может стать роковым!

Чарли злился все больше – и из-за поломанного дня, и из-за старых новостей, суть которых Чио передал ему раньше.

– О'кей. – Он встал. – Andiamo[27]27
  Пошли (ит.).


[Закрыть], Керри.

– Останься, – скомандовал Чио.

– Чио, у меня очень напряженный день.

– Сядь, сиятельный Эль Профессоре. У меня есть причины задерживать тебя.

В нависшей тишине Итало словно сжался, напрягся под сморщившейся еще сильнее кожей. Чарли подумал – вот оно, это движение, опереться на хвост, чтобы выпустить жало. Итало приготовился к броску.

– Ты знаешь, зачем я здесь сижу? Зачем я нужен? Потому что я всегда неразумен, неразумно недоверчив и подозрителен. Сейчас на нас наступает китайский подонок, который, если захочет, в любую минуту может зашвырнуть нас назад, в 1929 год.

Чарли, продолжая стоять, нетерпеливо сказал:

– Сейчас, когда на любое изменение рынка сразу же реагируют компьютеры, каждый может нажать на кнопку – и все, начнется новая всемирная паника. – Он сделал шаг к двери. – Мне придется подержать Энди в неведении. Керри, тебе лучше быть у него под рукой, особенно когда он ходит в туалет.

– Просто так на бирже панику не устраивают, – продолжал Чио Итало, будто никто ничего не говорил. – Нужны серьезные мотивы. Но мерзавцы, вроде Шана...

– А ему зачем? Он такой же капиталист, как и все.

– Не совсем. – Чио встал из-за стола, признав конец разговора. – Это единственный капиталист, сын которого трахает мою внучку Банни.

Чарли как укушенный вернулся к столу.

Глава 19

Эта исключительно дурацкая неделя все-таки закончилась. Сражаться с Чио – очень трудная работа, даже если дробить проблему на кусочки, следуя всем добрым советам. Отправляясь к Стефи, Чарли чувствовал некоторый душевный подъем. Он сел в гидросамолет у подножия Каунти-Слип, неподалеку от вертолетной станции, около которой убили Пино.

Когда самолет пронзил облака над Бруклинским и Манхэттенским мостами, уже стемнело. Чарли с удовольствием подумал, что в конце пути его ждет Стефи, хотя и не испытывал такого дикого нетерпения, как перед встречей с Гарнет.

После целой недели лихорадочных переговоров с Базелем он получил единоличный контроль над МАСА, строительным конгломератом внутри «Ричланд-секьюритиз». В Лондоне шурин Джек выполнит несколько несложных поручений, в результате тридцать три процента основного фонда, предназначенных для продажи в Европе, останутся за «Форвард-холдинг-траст», но уже вне поля зрения Комиссии по ценным бумагам и фондовым операциям. И все – абсолютно легально.

Единоличный владелец «Форвард-холдинг» Чио Итало, бесстрастно выслушав объяснения Чарли, наградил его тонкой ледяной ухмылкой. Когда Чарли добавил, что еще восемнадцать процентов будут хранить для Итало в Нью-Йорке, его улыбка истончилась до кинжальной остроты.

– Ты ждешь изъявлений благодарности? – поинтересовался он.

– А ты рискни, – ответил Чарли тоном, дававшим знать, что он сыт по горло выходками старика. – «Хорошо сработано, Чарли. Ben fatto, Чарли. Пойдет?»

И Гарнет, и Уинфилд в один голос уговаривали его обращаться с Итало с прежней почтительностью, обходительностью, предупредительностью и снисходительностью. Чарли привык к этому за долгие годы. Но сейчас он был слишком раздражен, чтобы помнить об осторожности.

Подлетая к Лонг-Айленду, Чарли подумал, что пока отделывается малой кровью. Что затевает Чио, в чем состоит его игра? Наверняка какой-то обман, иначе и быть не может. Почему Чарли все сходит с рук? Чтобы он поверил, что Чио дает ему зеленый свет? Чарли ведет себя довольно прозрачно со своей кусочной стратегией, а его противник абсолютно непроницаем...

Самолет на небольшой высоте пронесся над рябью Ист-Ривер, над мостами Вильямсборг и Триборо, свернул на восток пролетел над Хелл-Гэйт и Рикерз-Айленд. Мысли Чарли разбегались, беспорядочно метались и снова возвращались к отправному пункту всех забот – Чио. За заливом Ойстер-Бей самолет пошел на снижение, приближаясь к маленькому острову, искусственным перешейком соединенному с Лонг-Айлендом. Здесь в 1920 году Маршалл Филд построил свой знаменитый дом с парком, по которому гуляли золотые фазаны. Глубокая бухта Ллойд-Пойнт с востока врезалась в берег. Со временем огромный парк слился с естественной растительностью острова. Теперь этот оазис живой природы воплощал собой компромисс между стремлением штата Нью-Йорк создать новую рекреационную зону и желанием Карло Риччи, одного из четверых братьев Риччи, окружить комфортом двух своих дочерей, Стефанию и Изабеллу.

Шло время. Обе дочки небрежно обошлись с последними гласными своих имен и стали – Стефани и Изабель.

Дом, который купил для них Карло, был построен в начале девятнадцатого века капитаном китобойного судна по имени Кратч или Краттс. Преданность Кратча морю, сделавшему его сильным, особенно ярко выразилась в планировке второго этажа – собственно говоря, одной большой комнаты со стеной из сплошного стекла. Такая конструкция обеспечивала Стефи почти 180-градусный обзор Саунда и дальнего берега Коннектикута.

Маленький самолет Чарли низко скользнул над волнами Саунда. Белые гребни подкрасило золотым заходящее солнце. Впереди был Ллойд-Пойнт.

Что за игру затевает Чио Итало? По идее, Чарли должен был сейчас столкнуться с остракизмом со стороны родственников – но ничего подобного он не чувствовал. Или же Чио ждет удобного момента, чтобы сосредоточить все в своих руках и вышвырнуть Чарли из дела? Отпадает. Анонимность операций «Ричланд» и все обслуживание, все финансовые операции замыкаются на Чарли. Без него все рухнет.

Чарли с несчастным видом сгорбился на сиденье. Рябь на воде резко усилилась, приблизилась почти вплотную – гидроплан пошел на снижение, через минуту коснулся гребней волн, и самолет превратился в лодку, покачивающуюся под резким сентябрьским бризом. Пилот развернул машину к маленькому причалу.

– Отлично. – Это были первые слова Чарли за время полета. – Ждите меня через час, – добавил он, высаживаясь на причал.

– Есть. – Пилот развернул замусоленную книжку. Чарли и Стефи тщательно следили за тем, чтобы их встречи не выглядели любовными свиданиями. Но сегодня Стефи спустилась к самому подножию лестницы, и Чарли сразу увидел ее около лодочного сарая. Он подхватил ее на руки и понес наверх, в дом-крепость. Но не удержался – оглянулся.

– Никого нет, – успокоила его Стефи, – если кто-нибудь появится, я сразу замечу.

Она подбросила полено в камин в гостиной, три стены которой, не считая стеклянной, от пола до потолка занимали полки с книгами.

– Как дела у Керри? – спросила она.

В каждой семье есть секреты, охраняемые столь же ревностно, как отцовство близнецов Стефи. Чарли, сидевший у огня в этом заполненном книгами святилище, вспомнил время, когда они трое – Чарли, Стефи и Винс – были подростками. Мальчишки чувствовали в своей юной кузине ту изюминку, ту эксцентрическую черточку, которая моментально воспламеняет сицилийский темперамент. И наперебой пытались покорить темноволосую красотку с горячими глазами и цветущими грудями.

«Слушай, – однажды возбужденно произнес Винс, – из-за нее с моего „Ливайса“ летят медные пуговицы! Так и хочется подойти к ней сзади и набрать две полные пригоршни доброго мяса... Ох, и скроена же эта девчонка!»

Прошло тридцать лет. Чарли посмотрел на короткие черные завитки волос Стефи, мерцавшие при свете камина. Она подняла на него свои большие оливковые, как у Чио Итало, но шире расставленные глаза.

– У Керри все в порядке, – сказал он. – Мы с ним встречались, чтобы обсудить некоторые сведения, поступившие от Кевина. У него тоже все отлично.

До них донесся глухой, странный звук, что-то вроде треска поваленного ветром дерева. Чарли нахмурился.

– Ах ты, городской трусишка. – Стефи хлопнула его по плечу. – Это волны. Я знаю здесь каждый звук. Сюда доносится шум самолетов. Крики чаек. Иногда – вопли отдыхающих в Ойстер-Бей. А в такие ночи, как сегодня – только волны.

– Мне показалось, хлопнула дверь.

Она покачала головой.

– Чарли, я острее, чем ты, чувствую свою изоляцию, оторванность от мира. Особенно когда отпускаю на ночь Эрминию с мужем. Но сегодня здесь никого. За тобой никто не следит. Расслабься.

– Твой дом, Стефи, кажется мне крепостью. Или убежищем. – Чарли упорно смотрел на горящие в очаге поленья. – Никто из нас не знает, каково это – жить в обыкновенной семье.

– Ты понемногу сходишь с ума. – Она переменила позу, и Чарли заметил, что под юбкой у нее голое тело. Стефи бросила на него быстрый, изучающий взгляд. – И начинаешь играть с огнем. Одумайся, Чарли.

– Прекрати. Меня учили жить достойно. Учили, черт возьми.

– Ну и выучили. Даже себя одурачил. – Она вздохнула. – Как ты собираешься бороться сам с собой? С тем, что составляет твою собственную суть?

У него от обиды сжалось горло.

– Не очень лестное мнение. Я не Чио Итало.

Она снова вздохнула.

– Я вижу, что разошлись пути моих мальчишек. Мое сердце с Керри, но нутром, – она грубым указующим жестом ткнула в себя пальцем, – нутром я чувствую, что будущее мира – это Кевин.

Чарли усмехнулся:

– Обожаю это вместилище правды, но на этот раз оно солгало.

– Может быть, это из-за того, что оно слишком долго было само по себе.

Их глаза встретились – в бессловесном диалоге на сицилийском языке взглядов. Стефи вызывающе вздернула подбородок:

– Правильно, я пытаюсь соблазнить тебя, а ты боишься изменить Гарнет. Она лучше меня? Скажи честно.

Он в замешательстве надул щеки.

– Честно? Когда это честность привлекала урожденных Риччи? Стефи, для меня честным будет прекратить мучить мою любимую кузину. И сегодня подходящий для этого вечер.

– Разве это из-за того, что мы родились не в обычной семье? – Она с широко открытыми невидящими глазами нервно оглаживала себя ладонями. – Да мы бы просто боялись, будь мы простыми людишками, не имеющими никакой защиты!

– Про какую защиту ты говоришь?.. Может, про ту, что предлагает тебе здешний патер? Что он может посоветовать? Зажечь свечку?

– Я говорю про семейную защиту! Что бы мы ни делали, Чарли, нас оберегают – и мы обязаны заслужить это.

– Ну и заслуживай! А меня – уволь. – Он улыбнулся, стараясь перевести все в шутку. Много лет они не позволяли себе ни единого упоминания о своей любви, просто как бы забыли о том времени. Только теперь Чарли понял, насколько мучительно это было для Стефи. Любила ли она кого-нибудь другого? Он почувствовал себя предателем из-за своей любви к Гарнет. Но это неправильно, не может быть правильным!

Он потянулся к Стефи и легонько поцеловал ее.

– Дело не в том, что я не хочу тебя. Но я дал себе обещание, когда встретил Гарнет...

– Винс прав. Ты действительно превратился в узколобого, зашоренного респектабельного обывателя.

– Вы с Винсом обсуждаете меня?..

– Тебя выхолостили, тебя, рожденного настоящим мафиози. – Она вскочила. – Итало тебя съест живьем! От него только и требуется – снять телефонную трубку и сказать несколько слов, и ты исчезнешь. Керри рассказал мне про вашу последнюю встречу с Чио – он заставил тебя кувыркаться, как шарманщик свою обезьянку!

Она разгладила юбку ладонями.

– Он на две головы впереди тебя, Чарли. Я всегда считала тебя нашим семейным гением. Veramente il Professore[28]28
  Настоящий профессор (ит.).


[Закрыть]. А сейчас я вижу, что ты обычный парень, которому Итало разрешил поиграть со своими наличными. Недолго – всего двадцать лет. Обычный. Заурядный.

Чарли чувствовал, как в ней нарастает гнев. Она говорила все громче.

– Что хорошего в том, чтобы быть Риччи? Что дает нам жизнь в нашей семье? Какой смысл, – добавила она, обжигая его взглядом своих горячих глаз, – жить такой ужасной, запуганной жизнью, как мы, и не получить лицензию на одну-единственную кражу? Вот она я, Чарли. Укради меня!

Вдалеке снова раздался странный, сухой треск.

– Мир стучится в нашу дверь, Стефи. Крепость окружена. Жить как Риччи, – значит жить в тюрьме. Можешь ты понять, почему я прошу своего тюремщика – отпусти меня? – Он отрывисто, горько рассмеялся. – Нашу крепость охраняет личная армия. Мы заключаем союзы с правительствами. У нас есть собственные кардиналы и сенаторы. О Господи, даже собственный президент у нас есть!

Сочные губы Стефи разомкнулись, но она промолчала и снова опустилась в кресло.

– Чарли, дай отдохнуть своей профессорской голове.

– Старый contadini[29]29
  Крестьянин (ит.).


[Закрыть] держит семью в ежовых рукавицах. Так сицилийский крестьянин отправляет на тот свет трех-четырех жен, замучив их домашней работой и ребятишками. Но теперь все переменится.

– Правда? Детей будут делать иначе?

– Чем больше народу в семье, тем легче чужакам вторгнуться внутрь. Враги приманивают наших детей. Похищают их. Требуют выкуп. Шантажируют семью. Втягивают молодых в преступления. Продают их копам или Налоговой инспекции.

– Чарли!..

– Но и без того – молодые не подготовлены к жизни в этом мире. Двести лет назад в Сицилии все, что требовалось человеку для жизни, – это крепкая спина.

Сегодня нужно уметь читать, писать, считать. Нужно немножко знать историю, немножко разбираться в науке. Юноши и девушки выпархивают из колледжей со знаниями, пригодными для шестилеток. Как ты думаешь, почему мы не берем на работу выпускников высшей школы, пока они не получат звание доктора философии? Когда-то нам не о чем было беспокоиться, кроме горстки честных копов. Но наступила эпоха антитрестовских законов, правительственных расследований и сдерживания цен. У государства – свои внутренние проблемы. А у Итало на шее – китайские триады, японские якудза... Винс получил по носу от колумбийского наркокартеля. Стеф, крепость окружена врагами. Со всех сторон.

– А это разве не причина – не идти против собственной крови! – воскликнула она.

Она причиняла ему боль много раз – и напоминанием о его подчиненности Чио Итало, и обвинением, что он не мужчина, не мафиози, раз отказывается сойтись с ней снова. Не важно, есть Гарнет или нет, но он был слишком мужчина и мафиози, чтобы выдать свою боль. Нападки Стефи – это просто крик одиночества. Она нуждалась в нем больше, чем он в ней, потому что у него была Гарнет.

– Таким видит меня Итало, Стеф. Предатель, под покровом ночи открывший врагам ворота крепости.

Он ожидал негодующего окрика, но вместо этого услышал:

– Чарли, он прав.

Уязвленный на этот раз до глубины души, Чарли встал. На его лице не было никакого выражения. Ему следовало бы хорошенько разобраться в своих мыслях, направляясь сюда. Такая яростная фамильная преданность, такая зашоренность в духе «старой родины» со стороны Стефи была ему в новинку.

– Спокойной ночи, Чарли. – Она нежно помахала ему рукой. – Прости, что наговорила тебе гадостей.

– Это не твой ум говорил.

На ее губах заиграла насмешливая улыбка.

– Приходи еще поболтать.

Оба захохотали, снова – подростки. Глухой звук в отдалении повторился, на этот раз громче. Юные улыбки увяли на их лицах.