Текст книги "Министерство справедливости"

Глава двенадцатая

– Левее, теперь выше! Нет, ты на Ямайке. А теперь тебя занесло в океан. Правее, и не останавливайся – ты пока застряла на Гаити. Нет, рано. Возьми еще правее.

Ася стояла на табуретке перед картой мира и, близоруко щурясь, водила острием булавки вправо-влево, Нафталин от окна корректировал процесс, а мы с Димитрием не мешали: он, по обыкновению, уткнулся в свой ноутбук, а я заваривал себе чай и нарезал колбасу для бутерброда. Вчера поздно вечером, когда мы вернулись в Москву, я не успел поужинать, но сегодня с утра твердо рассчитывал позавтракать. На всякий случай я не выяснял, сколько дней этот сервелат уже лежит в холодильнике. Может, он еще Левкин.

– Замри! Ты на месте. Фиксируй! – скомандовал Асе Нафталин.

Очередная победа Великой Вселенской Справедливости была надежно пришпилена к карте красным четырехугольным флажком. Ася спрыгнула с табуретки, мимолетным жестом поправила растрепавшуюся прическу и задумчиво произнесла:

– А ведь это, Роман Ильич, у нас первый такой случай…

– То есть как первый? – удивился я. Из-за этой неожиданной реплики я чуть не промахнулся ножом мимо колбасы. – В каком смысле? Первый на Карибах? Первый на этом острове? Но вот же неподалеку я вижу еще один флажок – в Порт-о-Пренсе.

– Первый с участием космических тел, – терпеливо объяснила мне Ася. – До сих пор проблемы решались земными средствами. Из такого далека раньше ничего не прилетало.

Пока я раздумывал, обрадоваться ли мне такому рекорду, подал голос Димитрий.

– Строго говоря, тело не совсем космическое, – сказал он, оторвавшись от ноутбука. – То есть да, на башку клиента оно прилетело из космоса, но происхождение у него земное. Глядите, на сайте их газеты El National цитируют заключение лаборатории метеоритики Технологического университета Санто-Доминго… Ась, как это поточнее перевести: «…es un fragmento del tanque de combustible de titanio de un satélite artificial»?

– «…является фрагментом титанового топливного бака искусственного спутника», – ответила Ася. – А там случайно не сказано, какая страна произвела спутник?

– Сейчас найду… – Димитрий пробежался пальцами по клавиатуре. – Вот, пожалуйста. Германия, «Грейс», цель – наблюдение за климатом, июль прошлого года. Но выводила его на орбиту российская ракета-носитель «Поток». И получилось у нее криво. Спутник ни разу не вышел на связь и через сутки исчез – пятнадцать лимонов евро выброшено зря. Главкосмос тогда выпустил пресс-релиз: мы типа доставили, за остальное не в ответе. А через месяц три обломка свалились в Сахаре – двух бедуинов убило на месте.

– Это многое объясняет, – кивнула Ася. – Клиенту аукнулся один из многих его косяков.

– Никто, кроме Вальдеса, в Санто-Доминго больше не пострадал. Правда, телескоп всмятку, а на месте падения во-о-от такая дыра в земле! – Димитрий приподнял и повертел во все стороны ноутбук, чтобы нам было легче рассмотреть фото кратера.

Я поскорее перевел взгляд обратно на бутерброд. Ерголин получил по заслугам – факт. Но стоило представить масштаб силы, его сгубившей, как делалось неуютно. Кем я-то был? Канониром «Большой Берты»? Погонщиком Левиафана? Умей рыба-лоцман мыслить абстрактно, она бы вот так же порой обалдевала, сравнивая свой размер с габаритами гигантского катрана, чью охоту направляла… О-хо-хо. Чтобы отвлечься от пугающих сравнений, я сосредоточился на колбасе. Вкус у нее оказался не ахти, а значит, ее вряд ли купил Левка. Тот, помнится, был гурманом. Значит, она осталась с поминок по Левке.

– Попомните мое слово – яму еще внесут в путеводитель по Санто-Доминго и будут ее показывать приезжим, – ухмыльнулся Нафталин. – В Эрец-Исраэль каждый кустик, каждый исторический пупырышек в земле на учете, а тут – прямо-таки небольшой каньон. Туристам есть на что поглазеть и сделать селфи. Жаль, конечно, что грохнулся кусок спутника. За дырку в земле от настоящего метеорита смело можно брать двойной тариф.

– Увы, мое могущество, похоже, не распространяется на большой космос, – заметил я, дожевав бутерброд. – Ионосфера – пока мой потолок. Уж не говоря о том, что без вас троих я бы вообще не справился. Вы молодцы. Будь моя воля, всем бы выдали премии. Димитрию – за то, что спрятал нас от камер наблюдения. Асе – за то, что отвлекла охрану. Нафталину – за то, что сделал мне проход в заборе, и я смог подобраться к холму.

– Пара пустяков. – Димитрий ласково, как котенка, погладил свой ноутбук. – Зря они заменили аналоговые камеры цифровыми. Пригляд – дело тонкое, и прогресс там не всегда на пользу. Детализация выше и картинка четче, не спорю, но в ночное время да при искусственном свете толку от этого ноль целых, хрен сотых. Зато прохиндеям вроде меня стало проще удаленно вклиниваться в сигнал и зацикливать его на многократный повтор.

Нафталин неторопливо скатал в трубочку железный противень и раскатал обратно.

– Забор там качественный, литой, с коваными деталями, – сдержанно похвалил он. – Ему уже лет сорок, не теперешняя штамповка. Пришлось извлечь целую секцию, чтобы не попортить литье, а потом втиснуть ее обратно. Ты уникум, Аська. Так уболтала обоих дуболомов, что я мог бы незаметно и десять секций своротить. – Из металлического листа, как из тетрадного, Нафталин сложил самолетик и теперь раздумывал, куда бы его деть.

– Вовсе я их не убалтывала, – с легкой досадой в голосе сказала Ася. – Я просто спросила у них, где ближайший выход из парка, а потом мы с ними поговорили на разные темы. И между прочим, Наф, они совсем не дуболомы. Вполне нормальные парни. Оба студенты. Чтобы платить за колледж, устроились в охрану. Эрнесто любит прозу Маркеса, а Хуан тащится от фильмов Альмодовара и ведет страницу в Фейсбуке. Найдут себе другую подработку – все равно наш клиент нанимал их за гроши. Оба теперь могут пойти в экскурсоводы и рассказывать, как эта штука с неба упала вблизи от них… Кстати, про небесный подарочек отличный прикол был у Льва Ильича. Помнишь, Дим?

– А то как же! – засмеялся Димитрий. – Когда он только пришел, Аська у него спросила, откуда эти способности. А Лев Ильич ответил на полном серьезе: мне, говорит, в юном возрасте в голову попал микрометеорит. Мы аж рты разинули. А он чуть подождал и так же, без улыбки, добавил, что камешек был из этого… как его… Ась, я забыл, как называется та погибшая планета, с которой прилетел Супермен? Что-то на букву «к».

– Криптон, – быстро подсказала Ася. – А вещество – криптонит.

– Вот-вот, – кивнул Димитрий. – Тут мы въехали, что это пурга. Но правда ведь смешная?

Борода помогает прятать эмоции. Вот и сейчас я понадеялся, что фальшь моей улыбки останется незамеченной. Это же была моя хохма! Это я, я придумал про мелкий обломок планеты Криптон, упавший в детстве мне на голову, и поделился своею выдумкой с братом. Случилось это в тот день, когда мы с ним виделись последний раз – на похоронах отца. Сукин сын запомнил шутку и выдал за свою. Чего еще можно ждать от Левки?

– Смешная, – согласился я. – Брат был веселым и очень находчивым человеком. Но даже если вычесть Супермена, для версии не слишком правдоподобно. Вы же сами видите, на что способны гости из космоса, пусть и малого размера… Ну хорошо. Раз вас привлекают всякие были-небылицы, я тоже расскажу одну историю. Началась она в Древней Греции…

Жестом ладони я попросил Димитрия отодвинуться от ноутбука, присел на его место и через пару минут нагуглил три изображения: двух женщин и одного мужчины.

– Вот эта дама вам наверняка известна… – Стрелкой курсора я указал на снимок античной статуи – женщины с крыльями за спиной и мечом в руке. – Немезида, она же Немесис – богиня возмездия. Некоторым образом, наша коллега. Где какая несправедливость – она тут как тут. Весь Олимп побаивался ее меча… А вот и дочь Немезиды. – Я подвинул стрелку дальше, к фотографии амфоры. На ее боку черноволосый красавчик в тунике утягивал за собой девушку. – Ее вы тоже знаете: Елена Прекрасная – жена царя Менелая, впоследствии украденная Парисом. Из-за нее началась Троянская война. Пока Елена была в плену, у нее рождались дети. Нас интересует этот… – Стрелка переместилась к третьему изображению и уперлась в бицепс бородатого атлета с луком в руках. – По имени Хрисанф. Ничем не знаменит. Зато оставил после себя семьдесят восемь детей…

– И как ему удалось? – оживился Нафталин. Даже отложил свой железный самолетик.

– Легко, при наличии пяти жен и семнадцати наложниц, – объяснил я. – Но вы меня пока вопросами не отвлекайте, а то собьюсь… Короче, среди его чад был некто Эвкалион. Как он выглядел, чем был славен – неизвестно. Он вырос и стал отцом Филеоха, у которого потом родился сын Атремол, а у того – сын Герпирей, а у того – сыновья Плисфен и Ескендир… Всех имен перечислить не смогу, я и эти-то еле запомнил. Тем более что в мировой истории не задержался почти никто, кроме троих: Полисевкра – победителя в гонке квадриг на какой-то из первых Олимпиад, Тлепосфея – помощника Солона, и еще Писистрата – не тирана, а его тезки-повара, придумавшего заливного ската с кориандром. Пока древняя Греция была пассионарной, эти потомки кучковались в Аттике, но к началу новой эры они кое-что смекнули и разбежались кто куда. Самые сообразительные пустили корни в Северном Причерноморье, где благополучно дожили до начала XX века. И вот сто лет назад длинный список имен пополнился еще одним: в городе Бердянске в семье слесаря Евстафия и белошвейки Тойбы родился мальчик, которого назвали Гиршем…

Я умолк – как будто задумался над своими же словами. На самом деле я выжидал, когда аудитория дозреет. Следующую реплику, могу поспорить, вот-вот произнесет Ася… Ага!

– И что дальше? – не выдержала девушка. – К чему вы клоните?

– А к тому, – провозгласил я, торжественно воздев палец, – что это как раз и был мой родной дед Григорий Евстафьевич, про которого я упоминал в день нашего знакомства. Еврей по материнской линии, а по отцовской – обратите внимание – аттический грек…

В кухне повисла тишина. Все трое уставились на экран ноутбука, разглядывая картинки и переваривая услышанное. Глаза Аси стали круглыми, как пуговицы. Димитрий в явном замешательстве накручивал себе на палец какой-то проводок. Нафталин машинально пристроил свой железный самолетик в салатницу – хорошо, что та уже опустела.

– Это что, правда? – выдохнула, наконец, Ася. – Получается, что вы со Львом Ильичом – пра-пра-пра… в общем, далекие потомки богини справедливости? И ваш дар – от нее?

Я молча обвел взглядом лица присутствующих. Выдержал театральную паузу. И дождавшись, когда тишина в кухне станет звенящей, покачал головой:

– Боюсь, что нет. В детстве этот рассказ о нашей родословной я слышал от деда, и кое-что по мелочам там, возможно, правда. Но вместе – легенда. Фейк. Я ведь уже говорил, что дед был фантазером. А про то, что он увлекался античностью, сказать забыл, извините. Думаю, он добавил к числу предков Немезиду с Еленой Прекрасной для пущего эффекта. Это вполне объяснимо. Никогда не бывали в греческом ресторанчике «У Птолемеев» на Беговой? Там каждый второй завсегдатай после рюмки «метаксы» обязательно расскажет вам, что ведет свой род от Пифагора, Архимеда или, на худой конец, Эратосфена.

– Но как же ваш наследственный дар? – не сдавалась Ася. – Он ведь реален!

Похоже, семейная легенда запала ей в душу. Ну да: «Илиада», «Одиссея» и прочая древность. Кому бы не понравилось сидеть на одной кухне с потомком женщины, из-за которой ахейцы осадили Трою? Эх, зря я вспомнил россказни деда Гриши. Всё Левка раззадорил меня своим плагиатом. Братец – он такой. Умеет выбесить даже после смерти.

– Унаследованные качества – генетическая девиация, – мягко объяснил я девушке. – Не меньше, но и не больше. Немезида к ней так же непричастна, как и микрометеорит. С точки зрения физиолога, это лишь редкая аномалия гиппокампа. И я, например, только рад был бы от нее избавиться, если бы мог. Потому что последствия… Ну вы сами знаете.

Хотя глаза Аси уже перестали быть круглыми, по лицу было видно, что ее вера в дедову байку не исчерпана. От продолжения дискуссии о богах Олимпа меня спас Нафталин.

– Хочу уточнить, – сказал он. – Ладно, Немезиды не было, пускай. Но тот повар, как его, Писистрат, среди ваших предков был? Заливной скат с кориандром – мое любимое блюдо.

– Наф, ты какой-то очень конкретный, – фыркнула Ася. – Нельзя все сводить к жратве.

– Я не о жратве, а о калориях, – рассудительно ответил силач. – Вот в шоколаде, который ты ешь, – неправильные калории, а в рыбе – наоборот. Скат, если хочешь знать…

В дверь позвонили. Это был отличный предлог, чтобы улизнуть из кухни. По пути я прихватил со стола флешку с отчетом, потому что явиться сюда мог только один человек. Я уже знал, что сдавать отчет надо было непременно из рук в руки. Электронных каналов связи, даже суперзащищенных, шеф не признавал – что, в общем, было справедливо.

На пороге стоял действительно Сергей Петрович, подтянутый и деловитый.

– Наслышаны, наслышаны, – сказал он, принимая флешку. – Эпизод в Санто-Доминго войдет в тройку лучших. Лев Ильич, я уверен, гордился бы вами и всей вашей командой. Вы не представляете, в каком мы все были шоке, когда он угодил в ту проклятую аварию. Казалось бы, ерундистика, ремень безопасности – и такой ужасный результат. Если бы не вы, нам бы, наверное, пришлось сворачиваться. Но теперь-то мы снова в деле. Скажу по секрету: на днях может наклюнуться еще эпизод, так что особо не расслабляйтесь…

– Ремень безопасности? – переспросил я без особого интереса. Так, разговор поддержать.

– Нелепейшее стечение обстоятельств, – вздохнул Сергей Петрович. – Лев Ильич мыслил широко, он был выше всех и всяческих мелочей. Наверное, просто забыл пристегнуться.

– Забыл, значит… – пробормотал я. – Верно-верно. Он всегда был немного раздолбаем.

Распрощавшись с Сергеем Петровичем, я запер входную дверь и прислонился лбом к ее прохладной кожаной обивке, пытаясь собрать в кучку разбегающиеся мысли.

Я соврал: Левка сроду не был раздолбаем. Напротив, он был редкостным педантом – от чего в детстве я страдал больше всех. Папа с мамой могли не заметить, что Ромик перед сном не вымыл уши и не почистил зубы, но братец был непреклонен. То, что он делал сам, он заставлял делать и меня. Будьте уверены, люди не меняют привычек – особенно таких. Трудно вообразить, что какая-то сила заставила бы его забыть пристегнуть ремень…

И это означало только одно: никаким несчастным случаем смерть моего братца не была.

Глава тринадцатая

Над головой майора Каратыгина висели два постера. На одном хмурился Шварценеггер в ушанке с милицейской кокардой. На другом улыбался Кусто в красной треугольной шапочке, которая придавала знаменитому исследователю глубин вид сказочного гномика.

– Вы, уж пожалуйста, не обессудьте, – сказал майор. – Я тут недавно и всех тонкостей еще не освоил. Мы сообщили о ДТП по месту его работы, в Министерство финансов, но вот насчет его родственников ничего не знали. А то бы вас оповестили. Я бы и сам позвонил.

Обои в кабинете начальника райотдела полиции были веселыми, почти как в детском саду: пальмы и кораблики на зеленоватом фоне. Сам начальник в добрых круглых очках и мешковатом мундире походил не на стража порядка, а скорее на бухгалтера или учителя.

– У меня к вам нет претензий, – успокоил я майора. – Меня в те дни было бы сложно найти… Так я могу ознакомиться с результатами экспертизы и прочими материалами?

– Безусловно! – Каратыгин встал и протянул мне через стол тонкую синюю папку. – Вот, возьмите. К сожалению, согласно правилам внутреннего распорядка, вы не можете выносить документы за пределы кабинета. Но тут у нас для таких случаев предусмотрены столик и кресло. Вы мне нисколько не помешаете. Читайте, выписывайте или снимайте на телефон. Хотите чаю? Кофе? Я попрошу сержанта, и он вам принесет прямо сюда.

Это было самое обычное отделение полиции. Не центр столицы, а периферия, Люблино. И я при входе не показывал новых «корочек» Минфина – только паспорт. Может, конечно, такая мирная картина лишь усыпляет бдительность и в тихом омуте водятся плезиозавры пострашнее лох-несского. Допускаю, что майор – хитрец и карьерист. Но все равно это лучше прежних мордоворотов. У тех-то и до китайского вируса, и после него по стенам кабинетов ползла одна и та же сизая плесень, а в глазах, как в кассовых аппаратах, выщелкивались цифры тарифа за неоказанные услуги – менялось только число нулей.

Чай я сегодня уже пил, так что попросил у майора кофе и ради интереса согласился на шоколадный батончик «за счет заведения». Пока я разбирался с настольной лампой и регулировал наклон спинки кресла, явился белобрысый парень лет двадцати. Судя по пластиковому бейджу на кителе, это был сержант Игорь Котов. Он притащил на подносе высокий картонный стакан с двойным кофе, кубики сахара на салфетке плюс батончик.

Я попробовал кофе на вкус – сваренный, не из пакетика, и пахнет, как кофе. Рассмотрел упаковку батончика: не суррогат, бабаевской фабрики, с орешками и карамелью. Черт, я в полиции или где? Может, и задержанным такие дают? Ощущения были непривычными – приятными и слегка пугающими. Что-то подобное я уже недавно испытал, когда проезжал с Сергеем Петровичем по Москве-Без-Эвакуаторов. Сдается мне, каникулы в психушке надо было сократить гораздо раньше. Всего-то полгода прошло, а уже чувствуешь себя коматозником Рипом ван Винклем, проспавшим в пещере целую эпоху.

Отпустив сержанта, я раскрыл папку и изготовился к чтению. Но тут на столе у хозяина кабинета с громким треньканьем пробудился телефон. Начальник поднял трубку, слушал секунд двадцать, а потом сухо объявил: «Понял… Прав адвокат, а не вы. Отпустите и не забудьте извиниться… Всё, отбой!» Уже через миг телефон опять нетерпеливо затренькал.

Майор повернулся ко мне и смущенно сказал:

– Простите, но сейчас я буду вынужден поорать. Не могу я выгонять человека, которому чуть-чуть осталось до пенсии. А на него по-прежнему действуют только децибелы.

Он снова поднял трубку, послушал и произнес с нажимом: «Нет! Не он вас подловил, а вы нарушили… Что? Он говорит, что вы не зачитали права, а вы зачитали?.. На двух языках? При чем тут «не знаю таджикского»?.. Вы, Мымрецов, на испытательном, так что бросьте свои старые штучки! Раз положено заучить одну фразу на таджикском, одну на узбекском и так далее, то извольте учить!.. Не знаете, откуда приезжий? Оглашайте весь список… Беш… что-что? При чем здесь Бешар?.. Боже ж мой! Скажите адвокату, что я сам приду».

Каратыгин поспешно натянул фуражку, застегнул на все пуговицы мундир и сказал:

– Я побегу. Наш ветеран опять отличился – принял алжирца за таджика. Придется мне улаживать. Как дочитаете, стукните в стену тут, под Арнольдом, и сержант вас проводит.

– Не боитесь оставлять постороннего в своем кабинете? – полюбопытствовал я.

– Нисколько, – хмыкнул майор. – Вы не похожи на уголовника. К тому же сейф заперт, а из ценных вещей здесь только эта книга. – Каратыгин поднял со стола и показал черный том с серебристой надписью «Шекспир» и закладкой на середине. – Если кто-нибудь ее сопрет, я буду только рад. Жена заставляет читать: без классики, говорит, нельзя.

– Вам что же, не нравится Шекспир?

– Не нравится, – с досадой в голосе подтвердил майор. – Раздражает, не при жене будь сказано. Читаю и все время примеряю на наши условия. Знаю, давно написано и страна другая, но правовая культура у классика – ниже плинтуса. Этот принц как будто не в Дании живет, а в Чечне, прости господи… Ну хорошо, поступил к тебе сигнал насчет дяди, ладно, ты его проверил, но какого рожна самому шампуром махать? Приди в свой эльсинорский райотдел, напиши заявление, разберутся… Нет, горячему датскому парню только кровную месть подавай! – Махнув на прощание рукой, майор скрылся за дверью.

Если бы в голове у принца Датского были такие же весы, как и у меня, многих бед удалось бы избежать, подумал я. Полоний, Офелия, Розенкранц, Гильденстерн, Лаэрт, Гертруда – почти все бы остались целы, а с Клавдием приключилось бы какое-нибудь злосчастье уже в первом акте пьесы. Хотя при таком раскладе пьесы не было бы вообще. Все же здорово, что нашей команде не по силам перелопатить классику задним числом. Уж мы бы навели шороха в мировой литературе. Трудно даже вообразить масштаб разрушений…

Усилием воли я отогнал подальше соблазнительные картинки и, прихлебывая кофе, стал изучать содержимое папки. Та-ак, справка из Мостранса о состоянии дорожного покрытия (в норме), справка из Мосгидромета о погоде в день аварии (осадки не выпадали, ветер слабый, видимость отличная). Криминалистический осмотр на месте – четыре листа. Трасологическая проверка – еще три листа… Ага, «в процессе дорожного движения в районе ул. Краснодонской на скорости более 100 км/ч водитель автомобиля марки «Aston Martin» в 18 часов 07 минут потерял управление, в результате чего произошел наезд на бетонную опору забора…» Фото забора. Посерьезней, чем в парке Мирадор-дель-Сур.

Что случилось потом, тоже было ясно: «…под действием инерционных сил при резком замедлении тело водителя, не будучи зафиксировано ремнем безопасности, вынесло через проем лобового стекла. При такой скорости сработавшая подушка безопасности не могла удержать…» Ага. Автотехническая экспертиза – еще два листа: «…дефектов, которые имелись до ДТП и могли бы привести к потере управляемости, не найдено… повреждения автомобиля расположены в передней части, перечень поврежденных частей зафиксирован в протоколе осмотра… рулевая колонка погнута, деформированы капот, бампер передний, отсутствует (разбито) лобовое стекло…». И так далее. Сколько же там деталей! Таблица повреждений, расчет по трем коэффициентам, вывод: «автомобиль ремонту не подлежит».

Да и черт бы с ним, с железом. Я взял в руки лист с результатами судебно-медицинской экспертизы и заключением патологоанатома. «Содержание этанола в крови не превышает допустимую норму», а сам этанол «возник в результате ферментации углеводной пищи в желудочно-кишечном тракте». Я и так не сомневался, что во время аварии он был трезв. Левка не стал бы управлять машиной в пьяном виде. Устал и заснул за рулем? Вряд ли – такое редко случается средь бела дня. И в конце – самое грустное: «повреждение шейного отдела позвоночника, параорбитальная гематома, перелом основания черепа» и, как итог, «сочетанная травма, не совместимая с жизнью». Эх, братец, судьба-индейка…

Я закрыл папку и положил ее на стол. На взгляд дилетанта, выводы экспертов выглядели убедительными. Как филолог я иногда могу чувствовать лажу в отчетах, даже если далек от темы. Когда люди пытаются что-то скрыть или затушевать, они пользуются одними и теми же уловками. Тут, мне кажется, все честно. Другое дело, что экспертиза – штука более-менее формальная, а всякий специалист, как известно, подобен флюсу. Каждый накрывает свою область. Всё, что между ними, протекает сквозь пальцы и уходит в песок. Поэтому здесь нет ответов на вопросы о трех важных вещах – их попросту никто не задал.

Первое – всё тот же ремень безопасности. Доказано, что Левка его не застегнул, но вот почему? Даже если допустить, что братца одолел приступ рассеянности, он должен был слышать звуковой сигнал. Думаю, в «Астон Мартин» он такой же громкий и неприятный, как в машинах рангом пониже. Что, Левка оглох? Раньше, по крайней мере, у него не было проблем со слухом. Может, он отключил сигнализацию сам? Но с какой целью?

Второе – причина, по которой он оказался на улице Краснодонской в тот день и час. Почему разогнался до такой скорости? Он торопился с кем-то встретиться? С кем и зачем? Понятия не имею. Я знаю о нынешнем Левке куда меньше, чем любой сотрудник департамента, где он служил последние полгода. Со временем я наверняка узнаю больше: тут главное – не суетиться и ничего не вынюхивать у тех, с кем я теперь работаю. Люди рады поделиться сведениями о ближнем, но не любят слишком назойливых расспросов.

Ну и третье – автомобиль. Когда мы виделись с братом на отцовских похоронах, у него было скромное авто экономкласса. Можно, конечно, сделать поправку на выросшие амбиции Левки, но раньше он не был любителем крутых тачек. Говорил, что не видит смысла в автороскоши, поскольку главное в машине – четыре колеса, а раз так, зачем платить больше?.. И вдруг – навороченный «Астон Мартин», который явно влетел ему в копеечку. С чего бы? Думаю, нужно повнимательнее присмотреться к машине. Точнее, к тому немногому, что от нее осталось. Фотографий из папки мне теперь уже мало…

Я подошел к постеру со Шварценеггером и костяшками пальцев стукнул в стену. Спустя полминуты в кабинете опять возник белобрысый сержант Котов. Он взял у меня папку и, услышав, куда я хочу попасть, не удивился и не стал возражать. А только кивнул и сказал: «А-а, это в КДЖ. Сейчас сходим». Через дежурную часть мы прошли во внутренний двор. Сержант попросил обождать, скрылся в маленькой пристройке с затемненными окнами и вскоре вернулся – без папки, зато с синим номерком, вроде тех, которые выдают в театральном гардеробе, только немного потолще. На нем было выбито число «11».

– Там внутри микрочип, чтобы было удобнее искать, – объяснил он. – Правда, пока не работает. Весь комплект оборудования еще не завезли. Но ничего, найдем и так. За мной!

– А как расшифровать КДЖ? – спросил я у Котова, следуя за ним вглубь двора по дорожке, выложенной желтым кирпичом. – Это у вас такое название стоянки?

– Пока электроника не подключена, названия нет, – на ходу объяснил сержант. – Майор еще думает. А мы со стажерами пока называем это место Кладбище Добитых Жестянок, ну почти как у Стивена Кинга. Правда, здешний металлолом, сколько ни закапывай, не воскресить. Но мы его все равно не отдаем на переплавку еще год после ДТП. Вдруг страховщики что-то забыли. Или кому-то из родственников, как вам сейчас, надо будет лично поглядеть… А-а, вот и оно. Бокс номер 11. Вишневый «Астон Мартин».

Глядя на руины Левкиной машины внутри сетчатого загончика без дверей, я невольно вспомнил выражение «со следами былой красоты». Те места любимого авто Джеймса Бонда, которые не затронула авария, смотрелись гордо и величественно, но моторный отсек, как и на фото, был сплющен в гармошку: трудно было понять, как это выглядело раньше. Я представил, с какой силой Левка врезался в треклятый бетон, и поежился…

– Вы осматривайте, сколько надо, а я пока потренируюсь, – сказал сержант. – Здесь удобно, места много. У нас в полицейской академии послезавтра зачет по первой помощи.

Котов нырнул в бокс № 8, а когда вынырнул, то нес с собой коврик и серый поролоновый манекен. Коврик он расстелил на дорожке, а манекен положил «лицом» вверх и стал ожесточенно давить на поролоновую грудную клетку. Я не стал дожидаться, когда сержант перейдет к искусственному дыханию, и втиснулся внутрь загончика «Астон Мартина». Правая дверь была снята и лежала рядом, так что ничто не помешало влезть на переднее сиденье. Пол был усеян стеклянной крошкой, руль сломан, и на нем повисла белая тряпка – сдувшаяся подушка безопасности. А вот золотисто-бежевая обивка салона выглядела нетронутой. Приборная панель почти не пострадала, даже ремень безопасности был целехонек. Щелкнув, я проверил застежку на себе – порядок. Со щелчком расстегнул ее обратно – без проблем. Провел ладонью по приборной панели и нащупал бугорок. Это еще что? А, прикуриватель. Левке, который не курил, он был без надобности. Потянув его из гнезда, я заметил, что сквозь отверстия в рукоятке продета цепочка, а на ней брелок – такой же золотисто-бежевый, как и обивка салона, но с буквами «Б.П.». Инициалы были чьи угодно, но только не Левкины. Выходит, он купил подержанную машину? Не верится.

Бочком-бочком я выбрался обратно из автомобиля и подозвал сержанта, который как раз сделал перерыв в своих упражнениях и оставил в покое бедный манекен.

– Можете узнать, кому раньше принадлежала машина брата? – спросил я.

– Могу, – кивнул Котов. – Сведения не секретные. Завтра будет мое дежурство, пробью по базе. Когда выясню, как вас известить? Через ватсап? Телеграм? Аккаунт в фейсбуке?

– Просто скиньте на мейл. – Я продиктовал адрес Котову, а тот сразу забил его к себе в смартфон. После чего я зашарил по карманам – машинально, без задней мысли. Но для сержанта мои намерения, похоже, выглядели так очевидно, что он переменился в лице.

– Не вздумайте! – отчаянным шепотом произнес он, тревожно озираясь. – Вы чего? Нам разрешено и даже предписано помогать населению, но принимать благодарность – ни-ни. Всё, кроме «спасибо», нельзя. Мы же при исполнении! Здесь недавно один потерпевший, режиссер Ольшин – может, знаете? – подарил стажеру билет на спектакль. Тот сдуру взял. Так майор на утреннем разводе такого фитиля ему вставил! Тихо, вежливо, но по самое не хочу, как он умеет. Сказал, что еще один раз – и его даже в охрану собачьих площадок не возьмут. С Мымрецовым его сравнил, с ушлепком! А это ведь такой стыд…

Через два часа я добрался до нашей конспиративной квартиры, встретил на кухне Асю и узнал две новости. Первая: завтра летим в Танзанию. Вторая: нам предстоит убить судью.