Текст книги "Экономика Иосифа Сталина. Поле и люди"

В изложении г-на Качалова, с дотошностью бдительного штурмана озирающего новые воды, это вырастало в глубокую систему: на 3—4 года щедрый урожай с земли, удобренной по палу; затем 2—3 года старозаветное 2—3-х полье, одновременно готовя «новину» лесоповалом, корчеванием и пожёгом, на которую переходят через 6—7 лет, но в последний год пользования «стариной», т.к. 1 посев по новине почти весь погибает от сорняков; со старого участка уходят по 8-му году, оставляя его на 20 лет «отдыхать». Через 20 лет к нему возвращаются: лесоповал – корчевание – пожёг – сев… Т.о. это был кольцевой замкнутый растянутый цикл кругооборота воздействия природы и труда по получению устойчивых почти гарантированных урожаев, но требующий на 1 долю интенсивно эксплуатируемой 5—7 лет земли 3—4 доли восстанавливающего естественное плодородие леса, и равную им суммарно долю леса на сохранение общих фоновых условий агропроизводства (снегонакопление и водный баланс, вертикальный лифт воды и минеральных элементов, предохранение от эрозии почв, устойчивый охранительный микроклимат и т.д.). Кстати, эта органическая форма земледелия на подзолистых почвах с малой высотой гумуса задавала и естественную форму обработки земли: малозатратное, неглубокое «царапание» сохой без переворота пласта, т.е. и без приложения больших усилий.

Это эффективное, по свидетельству Качалова, земледелие в зоне сплошного леса и тайги могло осуществляться только коллективным – «азиатским» по определению Ф. Энгельса – трудом «архаической» общины, немыслимым отдельному двору-семье (если не возвращаться к кровнородственному коллективу-роду эпохи неолита, т.е. ещё более архаической общине)…

…В русском традиционном самосознании «Община» имела огромное значение, бесконечно большее, чем территориальное соседство – это был конституированный «МИР», нечто высшее, сама жизнь всех в каждом:

– Где у «мира» слова, там моя голова…

– На «миру» и смерть красна…

– У бар пир, у нас мир…

– Что мир порядил, то бог рассудил…

– С миром и беда не в убыток…

– Мир зыкнет – камень треснет…

– Мир заревёт, лес клонится…

Это сознание, вопреки градациям и ступеням социальных лестниц, охватывало всё русское общество: и граф Алексей Павлович Игнатьев, выходя к сельскому сходу, здороваясь с ним, первым снимал кавалергардскую фуражку с лысой головы… Внимание русского общества к русской общине было огромным, от столь ошеломившей А. де Кюстина встречи Николая 1-го с семью тысячами сельских старост русской деревни, до массы академических, бытописательских, просветительских и прогнозных работ – из разных лагерей, от разных лиц… Коробившие Ф. Энгельса и Г. Плеханова восторженные оценки С.М.Степняка-Кравчинского; уважительно-практические от князя А. Васильчикова и профессора К. Кавелина; капризно-раздражённые от такого же профессора Б. Чичерина…

Это был такой не минуемый, не устранимый субъект русского общества, что именно в приложению к нему и русскому дворянству дебатировались, примерялись и была оформлены реформы 1860—1870-х годов, отвернувшая, как представлялось, страну от крестьянской революции и – как всякая «пополамная» – не удовлетворившая никого, ни русское крестьянство, лишившегося половины земель, до этого пребывавших в его пользовании – ни русский капитализм города и деревни, лишившийся оборотных средств, выброшенных на выкупные платежи. И откатом отбросивший государство бесконечно дальше неудачи Крымской войны: территориальные потери 1856 года свелись к 3 уездам в Бессарабии – денежный голод 1860-х годов был настолько велик, что для строительства стратегических железных дорог сочтено было необходимым продать Аляску… Открылась замечательная традиция русского капиталистического прогресса – каждая его конвульсия или пароксизм сопровождается обрезанием страны-континента, в целом несоизмеримой его потенциям. Нечто подобное завязывалось уже при Александре 1-м, «отпустившим» Мальту, Адриатические и Гавайские острова, и Николае 1-м, из «экономических соображений» продавшим Северную Калифорнию Джону Саттеру… вместе с золотом в её недрах! Как, впрочем, то же зеркально повторилось и с золотом Аляски!

…Либералы всех мастей, от венценосных до рыночных, САМАЯ ПРОВАЛЬНАЯ ЯМА русского общества…

Русская сельская община в пореформенное время продолжала оставаться в центре внимания и интеллектуальных приложений русского общества, образуя нередко преудивительные комбинации стервенеющих на неё социалиста Г.В.Плеханова, «капитальщика» Б. Чичерина, консерватора А. Столыпина, видящих в ней одинаково Главного Врага для своих столь разных упований: на социализм, капитализм, «Великую Россию»… Поразившая «коммунизмом» и «предельным демократизмом» Степняка-Кравчинского – и ставшая основой глубоких проникновенных размышлений Д.И.Менделеева на пути развития через этот институт всё той же «Великой России», обеспечивающей достойное содержание полагаемому 800-миллионному населением к концу 20-го века, о котором предупреждала статистика на основе данных естественного прироста…

Как свойственно настоящему практическому деятелю, создателю пирокаллодийного пороха, лучшей в мире русской водки, инициатору глубокой переработки бакинской нефти и газификации донецкого угля Дмитрий Иванович представил программу социально-экономического преобразования Российской империи на основе наличных, ей самой выношенных, наработанных институтов и подходов; программу предельно обоснованную, обсчитанную, увязанную: каждая община должна обзавестись своими собственными производствами и предприятиями на основе её ресурсов, сельскохозяйственного сырья и избытка возникающей в процессе аграрного перенаселения рабочей силы, с нарастающей широтой развивая свойственное русскому крестьянскому хозяйству комплексное освоение ресурсов территорий, будь то рожь, пшеница, рыжики или плотва. Органично, в самых безболезненных формах соединяя традиционное общежитие с новациями машинного века, требующими единого согласованного аграрного производства на больших площадях, элементы которого исходно сохранялись в русской общине – теперь в нарастающей полноте соучастия всего на-«селения» в судьбе производимого продукта, без теоретического беса «отчуждения человека от результатов его труда»… Русский сельский «мир» не травмировался и не деградировал вторгающимися в него извне новыми факторами цивилизации, а обрастал, поднимался, входил в новые области качества – не теряя своей неповторимости, не превращаясь ни в «диалектическое единство и борьбу противоположностей» кулака-батрака, ни в «разновидность промышленного труда» капитализма/социализма, убивающую мир-село. Увы, это наступало на глотку всем: и мамонтам феодализма, и тиграм капитализма и буревестникам социализма – они и промолчали…

– А ведь это зацепляло, вело: огромный рост всякой и всяческой сельскохозяйственной кооперации, например в приобретавшем огромную, уже и внешнеэкономическую значимость маслоделии Верхневолжья и Западной Сибири – в начале 20-го века под вывеской всемирно известного «датского масла» начинает продаваться Вологодское и Тюменское; его только перегружают в Копенгагенском порту из грязных русских бочек в чистые датские: уже эта несложная операция приносит датчанам 100% прибыли… Вот не даёт покоя одна мысль: ещё в 19 веке обнаружилось, что традиционные русские крестьянские способы садки сыра обеспечивают 10—12% превосходство в жирности над голландскими – в широком национальном обороте сыр тем не менее не прививался. Куда же уходили эти замечательные Пошехонские и Пермские сыры, кроме кооперации животноводства требовавшие в технологическом процессе особых одноразовых глиняных горшков для садки, т.е. и чрезвычайно специализированного гончарного производства …?

А бурное развитие всяческих форм общежития и коллективной взаимопомощи в виде коммун, ТОЗ, потребительских, производственных, сбытовых и проч. коопераций в 1920-е годы, о чём так много писал А. Зверев (см. «Сталин и деньги»)?

Немало привлекает, что в них устремились и «верхи» и «низы» деревни, кто в «кооперации», кто в «коммуны». Любопытно читать у А. Макаренко, что именно «крайности» деревни оказались наиболее восприимчивы к требованиям, заведённым на принадлежащей его колонии мельнице сдавать зерно на помол «от коллективов со старшим»: и мгновенно возникли малочисленные молчаливые, быстро и слаженно работающие кооперативы «кулаков», настолько понимающие друг друга в деле, что обходились без указаний «головы», так что нельзя было зачастую разобрать, кто тут «старший», и кто «артельные»; симпатичная весёлая красная «беднота», встающая на крыло – проклятием явился «середняк», всегда всех подозревающий; со «старшим», первым сдающим своё зерно на помол, и немедленно уезжающим с мукой, бросив безоглядно своих «кооперативщиков» на произвол судьбы… Обычный середняк, не дурак, не умный, посередине – придурок…

Следует признать, русская крестьянская община занимала малое, даже недопустимо малое место в наследии В.И.Ленина, рассматривающего её лишь с точки зрения разложения исторических раритетов в условиях капитализма – в теоретическом плане объект приложения критики народовольческой доктрины в освободительном движении России; более тормоз, нежели опора к социалистическому преобразованию страны. В его классическом труде «Развитие капитализма в России», вполне основательном в отношении главного положения о вхождении страны в машинную, преимущественно капиталистическую цивилизацию, удивляет утверждение, что наёмный безземельный батрак капиталистического агропроизводства живёт лучшей жизнью, нежели малоземельный крестьянин, уже потому, что потребляет больше продовольствия, и потому недоедающий крестьянин вроде бы должен становиться в его очередь… – вот только тот как-то не хочет, изо всех сил сопротивляется, грозит бунтом, если его дёргают с выпаханного надела от своего хлеба, которого не хватает до весны, и с Покрова дня 14 октября половина деревенских мужиков Центральной России уходят на приработки (свид. С. Максимов). Т.е. даже стоя одной ногой в батрачестве всё рвутся из него к чему-то другому – тому, что оказалось вне поля зрения западника-социалиста: свой труд в свою страсть в своём «МИРЕ»…Необъяснимо? Объяснили: Частнособственнический Инстинкт: крестьянин с одной стороны труженик, с другой собственник… Но почему тогда не продолжили, не перевели качественное в количественное: насколько, в каком соотношении? Французский крестьянин, полностью владелец пользуемой им земли (конечно в идеале), в политическом плане позиционирует себя как собственник – а как будет позиционировать себя русский крестьянин, из «средне-надельных» 7,5 десятин только 1—1,5 (приусадебный надел) являются его полной не поступающей в общинный передел собственностью. Кто он, «1/5—собственник», и «4/5» – труженик?

Право, в этом смысле в оценке русского крестьянина и Г.В.Плеханов и В.И.Ленин сидели в одной лодке, только первый – на основе уроков французских революций 19 века – полагал крестьян сугубыми врагами социализма и предлагал ждать социалистического переворота, пока те не пролетаризируются; а второй заманивал их в социалистическую революцию передачей всей земли как инородный субъект… Впрочем, в своих оценках Ленин пошёл ещё дальше, прямо к Столыпину, когда проговорился, что в «социально-экономическом плане [его] реформы является прогрессивным шагом вперёд» – русское крестьянство этим как-то не прониклось и ответом на «прогрессизм» стала «Аграрная война» 1912 года ВСЕЙ ДЕРЕВЕНСКОЙ РУСИ против «прогрессистов», результатом которой стало поголовное бегство ПОМЕЩИЧЬЕЙ РУСИ в города – к 1916 году дворянские гнёзда уже пребывали без хозяев…

Традиция, заложенная ещё «отцом русской социал-демократии» Г.В.Плехановым, почти ненавидевшим русскую деревню в целом, и сельскую общину, как форму её бытия и, как следствие, основу политического консерватизма и общественной стагнации, делающей прямое приступление к социализму невозможным «в ближайшие 50 лет». Она была тем более убедительной, что находилась в согласии с европейским марксизмом, где этот институт общины изживал себя уже в 16 веке. Позиция вполне реалистичная для европейских стран, проявившая себя в практике и судьбах «социалистического эксперимента» в ГДР, ПНР, ВНР, ЧССР… В. Ленин очень долго, делая ставку на «крестьянский вход» в Российскую социалистическую революцию, увязывал её конечную победу с победой Социалистической революции в Европейско – Американских бастионах развитого капитализма…

При таком европейски настроенном взгляде было затруднительно увидеть в социально-экономическом институте, русской сельской общине, уже квалифицированном как «пережиточный реликт», Крестьянский Мир Никитина, Кольцова, Некрасова, Клюева, Есенина, что увидел восторженный распалённый русак-революционер Степняк-Кравчинский и охлаждённый недоверчивый британец-этнограф Макензи Уоллес…

…Вот сколько извели краски, холстов, фотобумаги, киноплёнки на тему «Ленин и Крестьянство»: само название картин «Ленин и крестьяне» это какой-то неразличимый разлившийся поток, в котором чуть всплывают «Ходоки…», «Выступления…», «Встречи на охотах/полях/ гумнах/ телегах …», а там и «Человеки с ружьём…» и проч., и проч.,… вплоть до последней, Гелия Коржева, «Беседа/Философы»… но никто не пытался переменить к ситуации неизменно сросшийся с ним зрительный дресс-код: тройка с галстуком, ботиночки, кепка – последнее что-то знаковое, от вестернизированного пролетариата – НО ВСЁ НЕКРЕСТЬЯНСКОЕ. Нет никаких свидетельств, что потомственный дворянин, владелец поместья Кокушкино в Симбирской губернии, был исполнен какого-то чувства к земле, никаких «…меж высоких хлебов затерялося небогатое наше село…»: очень быстро от неё избавился и никогда не вспоминал; никаких от того отметин, кроме что помещичьего – не крестьянского – пристрастия к охоте не осталось… Даже в своей американистой кепке, которая ему очень шла, в отличие от шляп – придавала вид задорного воробья, он более всего оставался очень похож на Георгия Валентиновича Плеханова и Льва Давыдовича Троцкого в их знаковых шляпах… Всё такой же, в тройке и ботиночках, даже на вполне беспристрастном фотоснимке несущий бревно на коммунистическом воскреснике 1 мая 1918 года – было бы естественно надеть что-то попроще, сапоги, рубаху-гимнастёрку: удобней к пачкающей земле, полю-походу…

…Три воробья: чопорный, неугомонный, злой – Птица-тройка русской революции!…

Сама жизнь постучалась жёстко и требовательно в западнические анамнезы и рецепты: звонко для слушающих – оглушающе для упёршихся не слышать…

…Пролетарско – городской этап русской революции 1905—1907 годов длился не более января-декабря 1905 года. В1906—1907 это Всеобщая Крестьянская Война: деревни в целом за чёрный передел; крестьянской в военной форме бунтующей армии; крестьянских окраин, окружающих центры империи.

Ленинская позиция: «поддерживать все требования крестьянства», «крепить союз пролетариата и трудового крестьянства» прямо свидетельствует о его оценке крестьянства в целом. как автономной составляющей русской революции, которая рисуется ему этапной, по Троцкому «превентивной», со всем крестьянством против феодализма, с трудовым (беднота+середняки) против капитализма, с беднотой (пролетариатом деревни) против капитализма… И пусть её главный вопрос «аграрный», но крестьянство в целом не самый «прогрессивный» субъект в его прозвучавшей оценке «прогрессивного характера» столыпинской аграрной реформы «в социально-экономическом смысле шагом вперёд» по европейскому устройству механизма своих ценностных ориентаций… Столыпин раскалывал деревню, противопоставляя крестьянина-собственника, поощряемого союзника крупного землевладения, сельскому «Миру» – Ленин на каждом этапе оформляет внутри крестьянский раскол рубежом, сдвигающимся к «сельскому пролетариату»…

…И какой же неожиданность явилась «Аграрная война» 1912 года в разных формах, от пассивного сочувствия до пускания «красных петухов», ВСЕЙ РУССКОЙ ДЕРЕВНИ против «буржуазно-прогрессивных реформ» Столыпина! Т.е. в нарушении «гегемонии пролетариата» начавшаяся САМОСТОЯТЕЛЬНО, при этом, по характеристике реформ, и «антибуржуазно», т.е. приципиально отлично от ситуаций «1789-х» годов, когда общий фронт собственников свергает препоны развитию собственности – здесь деревня САМОСТОЯТЕЛЬНО выступает ПРОТИВ УКРЕПЛЕНИЯ ИНСТИТУТА ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ?!…

…Надо, наконец, прямо заявить, что победа большевизма в России была возможна и состоялась ВНЕ ЕГО ЕВРОПЕЙСКИХ ПРИСТРАСТИЙ, и не вследствие того, что как-то хитроумно «втянули» русскую деревню в коварную перманентную революцию – но вследствие того, что основные устремления научного коммунизма совпали с ценностными ориентациями великоросса-крестьянина; в рамках последних естественными являлись и его социально-экономические лозунги: национализация земли и обобществление производства:

– Земля не человекова, а богова, она ничья – святая!

– В Мире рождаемся, Миром живём, в Мире умираем – на Миру и смерть красна!

…Иначе русские революции, при прочих равных условиях, разродились бы неким радикальным вариантом земельных переделов Французской революции 1789 года с присовокуплением американского закона о гомстедах 1863-го – Столыпин его уже запускал… И где там социализм 1917—1991 годов???

…Если бы не ценностные ориентации великоросса:

– Земля ничья, а Богова – всем дана!

– Жил и жив МИРОМ, а не ВОЛКОМ!

Коммунизм оказался САМЫМ РУССКИМ из всех представленных к началу 20-го века выборов даже вне собственных пожеланий марксистов, толкущихся на «социальной двойственности» крестьянства, собственнической и трудовой – и за этой прописью не видящих, что РУССКОЕ КРЕСТЬЯНСТВО собственником главного богатства, ЗЕМЛИ, себя не признаёт: она ОБЩАЯ КОРМИЛИЦА. Он её не захватывает, а ОСВОБОЖДАЕТ ОТ ПАРАЗИТОВ ДЛЯ ТРУДА.

…И ПОЭТОМУ русская деревня дала сотни тысяч бойцов 1-й русской революции и 5-миллионную Крестьянскую Красную Армию гражданской войне 1918—1924 годов – и никак не воспрепятствовала 100-миллионным крестьянским бунтом от Смоленска до Владивостока коллективизации 1929—1939 годов.

…Настороженная зашоренность Плеханова-Ленина против «общинного средневековья» утаила от них крестьянский «Мир» и полное соответствие сельской общины российским, не исторически-переменным, а социально-природным условиям. И будь Ленин более внимателен, он не прошёл бы мимо знаменательного события: «прогрессивная» столыпинская реформа, запущенная в 1907—1910 годах, забуксовала в 1912 и была вынужденно остановлена правительством до «мирных времён» в 1916 при общем понимании, что никакого её возобновления не будет…

…Если по сторонне-академической оценке Ленина в 1912 году реформа разожгла «две социальные войны в деревне», против помещика и кулака – то в 1916 году против неё соединилась вся деревня, от бедных до зажиточных крестьян: полный разгром сельской инфраструктуры, поддерживаемой «обществом», как-то: школы, дороги, фельдшерские и ветеринарские пункты, поддержание общезначимых объектов и необходимых коллективных работ (водоёмы, леса, луга, мелиорация и осушение), в целом ещё более важные деревенским верхам, чем низам; наконец общественное призрение и благотворительность: русская деревня, по отсутствию пенсионного обеспечения, единственно принимала и содержала отработанный городом человеческий шлак, т. е. БЫЛА СОЦИАЛЬНО ВАЖНА И КАПИТАЛИЗМУ В ЦЕЛОМ. Выгоды от отмены выкупных платежей, ложившихся на капитализирующиеся верхи города и деревни решительно перекрывались открывшимися затратами на инфраструктуру – из результатов математического моделирования в 1960—1970-х годов аграрных процессов в пореформенной России, осуществлённого ак. И. Ковальченко, следовало, что вследствие столыпинской реформы темпы капитализации села упали в 2 раза: деревня начала столь же «натурализоваться», как и «товариться»…

…Ну, а о степени «разобщённости деревни» на два лагеря лучше всего говорит эпизод из жизни Ивана Бунина: в душный июльский вечер 1912 года к нему прибежал зажиточный мужик, почитывавший на досуге «книжки» с предупреждением, что в околотке сговариваются в ночь «пожечь помещиков», и всё торопил:

– Скорей, скорей решайте, барин, а то мне некогда…

– Да сам-то куда спешишь – на пожар?

– А я что, в поле обсевок?!…

…Приоткрывалось, что сельская община, так препятствовавшая «прогрессивному расслоению» и противостоит капиталистическому разделению труда и капитала; и в не в меньшей степени нужна «предкапиталлизму», является едва ли не базовым условием его становления…

Уже это ставило под вопрос о применимости дихотомии «прусского» и «американского» путей развития сельского хозяйства в России: уподобляя первому крупное помещичье землевладение следует признать, что оно никак не выходило за рамки узких региональных раритетов, было ненавидимо вплоть до хозяйственного остракизма: бытописатели сельской жизни постоянно подчёркивали полное отсутствие связей и перетока опыта, достижений, аграрного культурооборота между помещичьими хозяйствами и крестьянской округой – передовые помещичьи хозяйства, подобно тульскому имению Шатилова, были какими-то оазисами в окружающей пустыне, никем, кроме хозяев, не востребованные. Как форма «полной организационной подготовки к социализму» они заранее задавали перековку крестьян в «социалистических батраков» – теоретиками это рисовалось, пока не возникала необходимость выставить картины на всеобщее обозрение, или, как Георгий Валентинович Плеханов, предоставить подобную грязную работу «отмирающему капитализму» с ожиданием лет на 50… Очевидно, что «американский фермер» по вышеуказанным историко-природным условиям России столь же экзотичен как и африканский страус: в году 1996 встретил я рязанского первопроходца «американского пути», который матом крыл свою Тысячу Гектаров и переоформлял своё землевладение в «крестьянский двор» с подворным землевладением «до 30 гектар»…А это Рязань, среднерусские чернозёмы!

Т.о. других путей перехода к крупному товарному агропроизводству эпохи машинной цивилизации, кроме как через Общину-Мир, в условиях преобладания крестьянства в социально-демографическом составе населения страны просто не было…

И основной вопрос лежал в политическо-прикладной области овладения этим инструментом…

На прямую значимость этого института с конца 19 века начинают влиять новые факторы.

К 1890-м годам трудами великих русских почвоведов Докучаева, Костычева, Вильямса оформляется теория становления и функционирования био-органического гумуса, другими словами почвы, иногда ограничительно называемая «теорией русского чернозёма» по основополагающему объекту исследований Докучаева. В действительности была создана научная модель процесса образования, существования и отмирания почвы в Северном полушарии от времени существования неорганических горных масс первоначальной планеты через тундру, лес, лесо-степной чернозём, каштановые степные почвы к солончаковым и песчано-глинистым пустыням, с которых начинается повторение – круговой природно-естественный процесс с периодом 5000 лет…

Любопытно, что в качестве запускающего механизма этого «прохождения пройденного» В.Р.Вильяс выдвинул периодически наступающие ледниковые периоды, причину которых усматривал в дрейфе Северного и Южного полюса планеты, периодически меняющимися местами и, как следствие, изменение климатических зон – впрочем, полагаю это только «рабочей теорией». Интересно, что вполне научная теория дрейфа материков Вегенера как бы только видоизменяет гипотезу Вильямса: не климат дрейфует по планете, а материки дрейфуют по климатическим зонам и 1,8 млн. лет назад слоны и мастодонты совершили неспешную прогулку из Африки в Америку по ныне ледовитым просторам Чукотки и Аляски, совершенно о том не подозревая, т.к. путешествовали по единому материку Лавразии, включавшем в себя Европу, Азию, Северную Америку…

Остановимся на пороге углубления в крайне сложные дискуссионные области, например динамический или статический характер процессов на лесном подзоле, особо важный для условий России – обратимся к социально-экономическим следованиям из теории.

Агрономическая наука установила и практика подтвердила, что:

1). Землепользование на площадях менее 15 десятин (16,5 га) ведёт к прогрессивному истощению почвы и деградации её структуры в слабоудерживаемые конкреции (знаменитые «пыльные бури» в США в 1930—1950-х годах и в Казахстане в 1960—1970-х).

2). Только на площадях свыше 15 десятин возможна организация простейших севооборотов с использованием сидератов и унаваживания, поддерживающих природный уровень условий агропроизводства.

3). Лишь на площадях свыше 200 десятин возможно введение лесополос, обеспечивающих сохранение влаги в земле до уровня восстановления витальности полей после засухи при совпадающем характере колебаний урожайности с условиями окружающей среды.

4). При агропроизводстве на площадях свыше 2000 десятин начинают возникать элементы локального искусственного микроклимата и нарастающая автономность результатов агропроизводства от условий окружающей среды.

5).При землепользовании на площадях свыше 10000 десятин они закрепляются и становятся ведущими – только резкие природные катаклизмы заметно сказываются на результатах агропроизводства.

6). При землепользовании на площадях свыше 100000 десятин начинают меняться условия фонового климата.

7). При землепользовании на площадях свыше 1 млн. десятин оно становятся основным региональным климатообразующим фактором и приобретают характер природообразующего климатологического фактора.

При этом устойчиво растёт эффективность затрат на получение единицы урожая: при среднем росте затрат на единицу площади при переходе к следующему шагу на 7—10% прирост продукции составляет 10—12%.

…Разумеется, ко всем этим пунктам надо добавлять сакральные слова: «при строгом соблюдении требований агрономической науки»…

Эти расчёты в рамках соотношений «стоимость-эффективность» возникли на примере хозяйства помещика-агронома Шатилова, по размерам имения в 7000 десятин соотносимого с 4/5классом размеров агропроизводства; при этом преобразования вводились по частям, по мере того как открывалось, что делянки, сопровождаемые лесополосой, дают большие урожаи пшеницы. При одновременном введении агроноваций на всей площади имения эффект был бы несомненно выше.

Окончательно преимущества научного земледелия на больших площадях продемонстрировали меры по борьбе с природными катаклизмами второй половины 19 века: образование рукотворных пустынь Алёшковские Пески в низовьях Днепра и Каменной степи под Воронежем.

…К истории вопроса: в 1890-х годах русское общество, от Низов до Верхов, было потрясено разразившимися катастрофами, гибелью цветущего агрорегиона в низовьях Днепра на тучных чернозёмах с гарантированным увлажнением, и инсоляцией, достаточной для вызревания винограда. Стремясь ввести в хозяйственный оборот регион гарантированного высокотоварного производства пшеницы в непосредственной близости от портов, правительство сделало ставку на прямого производителя: крестьянские дворы были обеспечены научно-обоснованным минимумом в 15 десятин на двор… Через 20 лет давление интенсивной хозяйственной деятельности человека—вырубка лесов, потравы лугов, разрушение структуры почвы непрерывной пахотой – обратили цветущий рай (читай описание южнорусской степи у Н.В.Гоголя) в пустыню, овеваемую Чёрными Бурями выпаханного чернозёма…

Ещё более страшной явилась созданная человеком Каменная Степь под Воронежем, тем более ужаснувшая, что сходные процессы метастазами уже тянулись в Центральную Россию, к Липецку, Тамбову, Туле, Рязани…

– Верблюды на Оке?! Взвыли все…

Впервые русские агрономы (Докучаев и другие) получили все права и средства на преобразование Каменной Степи, т.е. на одновременный охват землеустроительными работами региона в 300000 десятин: планомерное заложение лесополос с обоснованным составом ростового материала и подроста; закладка эффективных лугов на основе тимофеевки, клевера и бобовых, возрождающих водо-минеральный обмен и снимающих поверхностное засоление почв по дернине, но кроме того ставших основой восстанавливающего потери органики животноводства. За 20 лет пустыня Каменная Степь была ликвидирована, а к 1930-му году стала первым районом гарантированного земледелия в зоне степей Российской Федерации. При этом к 1936 году урожайность выросла с 9,7 центнера с гектара (сам—6,47) до 30,2 центнера с гектара (сам—20,1), т.е. в 3,1 раза, при том, что затраты на землеустройство лишь в 1,61 раза. При этом последние стабильно уменьшались по мере того как раскрывался потенциал внедрённых преобразований. Регион вышел из зонирования природными условиями – в засушливые годы урожайность устойчиво держалась на уровне 24—27 ц. с га; засухи никак не сказывались на урожаях следующего года – лесопосадки держали под собой более чем 2-летний запас воды против естественно-природного в этой зоне 1,7-летнего; а под дубравами сохраняли даже 4—5-летнюю норму.

Существенным для дальнейших оценок является один феномен агрономических процессов, открывшийся в преобразовании Каменной Степи, итог деятельности в них реализуется нелинейно, положительное качество как бы незаметно накапливается и реализуется разовым скачком. Так феномен Каменной Степи очень долго скрывался в 1910-1920-х годах под рядовыми цифрами 16—18 ц. с га и только когда сомкнулись кроны в лесопосадках и возродилось воспроизводство гумуса по «луговому типу» на культивированных площадях последовал взрывной рост урожайности середины 1930-х. т.е. к 40-летие эпопеи Каменной Степи… При этом зачастую неожиданных даже исследователям: ак. В.Р.Вильямс ограничивал возможности урожайности пшеницы 50 ц. с га (сам—33,3), но уже в 1939 году алтайская знатная колхозница (да, была у нас и такая знать!) А.С.Сергеева собрала со своих полей урожай в 97,44 ц. с га (сам—65), мировой рекорд того года… И перекрытый в 1940-м году участником ВДНХ Карповым с результатом 111,36 ц. с га (сам—74).

…М-да, знают ли руководители холдинга «Очаково», отчитавшиеся о «мировом рекорде» 2020 года в 102,7 ц. с га (генно-природной пшеницы – спасибо!) с Краснодарских полей, о своих не достигнутых вершинах? Тем более, что о размере посевного материала они умолчали, а он естественно больше норм 1930-40-х годов…

Впрочем… Михаил Васильевич Ломоносов академическим актом от 1764 года засвидетельствовал получение в императорском огороде от 1 зерна пшеницы 2300—2500 зёрен на 43—47 стеблях садовником Г. Эклебеном, так что запас естественно заложенного плодородия ещё очень и очень велик…