Текст книги "Подземная тюрьма"
Автор книги: Лев Пучков
Жанр: Боевики: Прочее, Боевики
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)
Друзья мои, признаюсь вам: меня одолевали сомнения. И вот этот момент, я впоследствии неоднократно вспоминал в разных жизненных ситуациях: то с сожалением, то с досадой, а то и просто истерично смеялся над своими незрелыми и наивными размышлениями.
Но это все будет потом, после: а без пятнадцати двенадцать 26 апреля 2010 года я гулял вокруг памятника героям Плевны, вяло сомневался и даже слегка грустил. Можно и так сказать: грусть моя была светла, лирична и насквозь пронизана лживыми сентиментальными флюидами.
С чего бы это вдруг, да? Ты герой, иди смело, с гордо поднятой головой и получай заслуженное… И неважно, что ты мерзавец, а вовсе не герой – кроме тебя самого об этом ведь никто не знает, верно? Важно, как это выглядит и что об этом думают люди, а не как все обстоит на самом деле. Ну, так, по крайней мере, я считаю: это мое личное мнение и я его никому не навязываю.
Между тем, сомнения были вполне обоснованными. Дядька – вырастивший меня человек, которого я очень ценю и уважаю, всегда говорил: держись как можно дальше от спецслужб и старайся никогда и ни при каких обстоятельствах не иметь ничего общего с Властью. Да, именно с большой буквы, то есть – не с термином, а со Структурой. Ибо близость с этой структурой не приносит в конечном итоге ничего, кроме горькой пустоты, и подчас смертельно опасна.
Не думаю, что это были пустые слова. Дядька в свое время имел дело и со Структурой, и со спецслужбами, так что он знает, о чем говорит. Кроме того, в моей жизни есть глубоко трагичный пример, касающийся меня лично: гибель родителей.
То есть, согласитесь, есть над чем подумать. Есть время и свобода для маневра: никто ведь силком не тянет. Можно развернуться и уйти восвояси. А если потом спросят, почему не прибыл в указанное время, запросто сказать: мне от вас ничего не нужно, спасибо за внимание, я не считаю себя достойным такого рода аудиенций, и вообще, хоть какого-нибудь участия в своей жизни столь высоких персон.
Хе-хе… Да, я обо всем этом думал, но как-то понарошку, не всерьез, а скорее тешил свое непомерное самомнение. Если хотите, я таким образом смаковал свою мнимую свободу в преддверии визита, который может круто изменить всю мою жизнь. Да и опасения по поводу дядькиных предостережений (подкрепленных, кстати, недвусмысленным напутствием особиста – человека, который не понаслышке знает, что такое Структура), честно говоря, были какими-то игрушечными и эфемерными, вызванными, скорее инерцией мышления, нежели реальными переживаниями по поводу текущего момента.
Что там какие-то предостережения, когда вот он – Дом Номер Четыре, в двух шагах – мой трамплин, что вознесет меня на невиданные высоты, о которых простым смертным даже и мечтать не приходится!
Да, а по поводу вот этих простых смертных меня одолевала сентиментальная грусть. Ну, не совсем одолевала, скажем прямо, а скорее слегка покусывала, как та надоевшая собачонка, которую ты собираешься оставить в чистом поле, не желая брать в свои роскошные апартаменты, где она может наследить или, да простят меня дамы за вульгарность, элементарно нагадить.
Мне было жаль оставлять здесь, у подножия Олимпа, всех, с кем я успел познакомиться, поработать и сдружиться за короткое время своего пребывания в шкуре простого смертного. Мне ведь теперь, очевидно, придется переезжать куда-нибудь в номенклатурное местечко, круг моего общения радикально изменится, в нем не будет места для нищих художников, столь же нищих офицеров и вообще всех, с кем я до этого имел дело по службе и на досуге. Я вот тут подумал: паркет, лимузины, спецобслуживание, телохранители, вышколенный персонал – это же ведь какая смертная скука, верно? Да и рановато, на мой взгляд, все это для двадцатичетырехлетнего паренька с окраины. Вот вопрос: а не заскучаю ли я от всего этого? Икра, балыки, стейки спецрейсом прямиком с элитного ранчо, балы, фуршеты, толпы отборных красавиц, стремящихся любой ценой заполучить твою благосклонность: ведь это все очень быстро надоест и станет обыденностью. А куда потом стремиться? Ведь человек – это такое животное, которому непременно нужно куда-то расти, к чему-то стремиться, а для этого нужно испытывать драйв, острые потребности, в некоторых случаях – откровенную нужду…
Так, ладно, закончим на этом: время поджимает: пора топать к дому номер четыре.
И все сантименты и сомнения как ветром сдуло.
Они мне сейчас нужны?
Вряд ли.
Ну так и пусть все эти «размышления у парадного подъезда» остаются здесь, в прошлой жизни. А мне надо торопиться: впереди меня ждет дикий карьерный рост и великие дела.
* * *
Через «калитку для генсеков» я просочился гордо и достойно, как и подобает заслуженному герою. То есть на «вахте» меня спросили фамилию, проверили документ, куда-то позвонили и сказали, что я могу проходить – меня уже ждут. Все было чинно, вежливо, предупредительно – как, впрочем, я и ожидал. Ну вот, начинается вознесение простого смертного на Олимп Власти…
В «прихожей» меня приняли с распростертыми объятиями. Комитет по встрече состоял из нескольких румяных богатырей в прекрасно сшитых костюмах, которые (богатыри, а не костюмы) источали в мою сторону дикую приязнь и полнейшее радушие.
Вот оно! Я еще даже никуда не вознесся, стою у самого подножия Олимпа, но сразу видно: здесь живет и трудится элита, которую оберегают от простых смертных отборные наемники, обученные, откормленные, преданные и вышколенные. И столько приязни и доброты в их глазах, что поневоле веришь: это все – мне, потому что я теперь – персона.
Богатыри еще разок проверили мои документы, куда-то позвонили, уточнили и предложили пройти на досмотр.
Да, вот тут я слегка остыл в своих восторгах и насторожился. Тем более что за мной следом просквозил какой-то невзрачный хмырь, в сторону которого никто из богатырей даже ухом не повел.
– А это обязательно?
– Да, разумеется. Это стандартная процедура.
Ладно, стандартная так стандартная. А хмырь, по всей видимости, какая-то очень важная шишка, поэтому его никто и не притормозил. Я же здесь пока никто, так что не будем скандалить и портить о себе мнение с самого первого шага в этом достославном учреждении.
– Ну хорошо, пойдемте.
В досмотровой (или смотровой – сейчас уже и не помню точное название) меня заставили раздеться до трусов, промяли цепкими руками каждый шов моей одежды, затем «прозвонили» каким-то прибором с выводом результатов на экран, после чего предложили мне… снять трусы.
О как… А не слишком ли это круто для героя?!
– Послушайте…
– Да-да?
– Может, вам это покажется странным, но… Я рассматриваю это как унижение человеческого достоинства.
– Рассматривайте, как вам будет угодно. – Это было сказано все с той же приветливой улыбкой и даже без малейшего намека на ерничество. – Но это обязательная процедура.
– И что, меня теперь каждый раз будут вот так досматривать – по полной программе?
– Ровно до тех пор, пока вас не внесут в список постоянных посетителей или обслуживающего персонала.
– А к кому надо обратиться, чтобы меня внесли в этот волшебный список?
– Ну, это уже не наша компетенция. Если там сочтут нужным… – тут последовал тычок пальцем вверх, – …то вас обязательно внесут. Вы трусы сами снимете или вам помочь?
Ну и что тут поделаешь? Пришлось снимать. Было стыдно и горько. Как же так? Разве так можно – с героем?!
В довершение ко всему этому позору меня заставили нагнуться и раздвинуть ягодицы.
Эмм… А где-то я про что-то такое читал или слышал…
Вспомнил: мой давний знакомый по прошлой жизни, старый портретист Кожедуб, очень давно сидевший за валютные операции, рассказывал, что вот так же «шмонают» в тюрьме, с раздеванием, раздвиганием и прочими сопутствующими экзерцициями. Поэтому, памятуя о предложенной только что помощи в снятии трусов, я не стал дожидаться повторных предложений по теме и сделал все сам. И даже нашел в себе силы со скрипом пошутить:
– Зондировать будете, или как?
– Если что-то обнаружится – будем.
О как! То есть тут даже шутить надо осторожно, любая бредовая идея может тут же плавно перетечь в плоскость реальности.
После этого мне позволили одеться.
Сами понимаете: настроение после такой процедуры упало до нуля. Одевшись, я невесело поблагодарил присутствующих за внимание и уточнил:
– Теперь я могу пройти?
– Да, разумеется. – А радушная улыбка никуда не делась – и у меня появилось сомнения: а может, это киборги? – Вас проводят до кабинета. И вот еще что: будьте добры, не перемещайтесь по зданию самостоятельно. Находитесь в кабинете, когда аудиенция будет закончена, вас проводят обратно.
И в самом деле, мне тотчас же выделили одного из улыбчивых богатырей, который повел меня в кабинет «хмурого».
В процессе путешествия по коридорам власти мне вновь повстречался невзрачный камрад, невозбранно просквозивший мимо охраны в тот момент, когда меня вели в смотровую (да, занимательное такое название, теперь я знаю, куда там смотрят). Камрад, оказывается, работает здесь полотером: он ловко орудовал шваброй и, вставив наушники по адресу, с безмятежным выражением лица слушал плеер.
Вы наверное догадались: постижение того факта, что это вовсе не особо важная персона, а всего лишь уборщик, настроения мне не прибавила. Воистину, в этом славном учреждении полотер имеет колоссальное преимущество перед официально признанным героем. Ему – полотеру, по крайней мере, никто не заглядывает в задницу, и даже не тормозят на вахте.
* * *
«Хмурого» на рабочем месте не оказалось, так что пришлось дожидаться в приемной.
Приемная меня впечатлила. Два здоровенных антикварных стола, составленные буквой «Т», старинные ходики в углу, тяжеленные бархатные портьеры, старинные же массивные шкафы с антресолями – эта приемная буквально била вас наотмашь своей чванной раритетностью и важно заявляла: здесь все очень-очень старое и страшно ценное, так что – млеть и восхищаться, смерд! Пока сидишь тут в ожидании сошествия номенклатурного божества, проникайся важностью этого места, осознавай, кто ты есть в этом мире по сравнению с работающими здесь, и мечтай о том, чтобы приобщиться к этой высшей касте.
Мечтать я не стал – что-то не в том настроении был после смотровой, но буквально за несколько минут пришел в себя и даже слегка повеселел. Знаете, для каждого человека существуют определенные факторы, некоторым образом влияющие на его настроение. Ну так вот, в число таких факторов лично для меня входят книги и женщины. Если я вижу хорошие книги – особенно старые и редкие – у меня всегда подымается настроение. Так же оно подымается (ну и не только настроение, сами понимаете – а вообще подымается… эмм… тонус) в присутствии женщин. Только женщины, в отличие от книг, должны быть отнюдь не старыми и не редкими. Ибо в отношении женщины слово «редкая» обычно используется в отрицательном характеризующем аспекте. Например – редкая собачка (но не кобель, а наоборот).
Ну так вот, приемная «хмурого» была завалена старым книгами, картами, схемами, манускриптами и просто пожелтевшими рулонами ватмана, а что там внутри, в рулонах, непонятно, надо разворачивать и смотреть. Книги и прочие бумажные носители были повсюду: на столах, на стульях, в шкафах, и на антресолях, и даже в стопах прямо на полу.
То есть, оказавшись в такой приемной, любой библиофил немедля бы возрадовался и пришел в прекрасное расположение духа.
А еще там была секретарша. Как ее назвать – девица? Нет, это для такого типажа даже как-то вульгарно. Скорее – дамочка, определенно до тридцати, коротко стриженная, худенькая, очень симпатичная… но не милая.
Милая – это как минимум улыбка и добрый взгляд, верно?
Эта дамочка была злая, как черт, хмурая и чем-то страшно озабоченная. Она колдовала сразу с тремя ноутбуками: по клавиатуре одного шпарила, как только что отремонтированный пулемет во время внезапной атаки с фланга, в два других поочередно заглядывала, «прокручивая» материал, и еще успевала смотреть в пару раскрытых книг, лежащих на приставной тумбочке рядом со столом, да не просто смотреть – она их весьма живо листала, ловко выхватывая из толстой стопки цветные бумажки и закладывая страницы. И еще успевала эти закладки подписывать!
Честно говоря, в первый момент у меня от всех этих движений голова пошла кругом, и я был настолько ошарашен такой чудовищной работоспособностью, что на какое-то время утратил дар речи.
Эээ… А я думал, их сюда исключительно по экстерьеру набирают. Типа: подай кофе, пройдись, покачивая бедрами, сядь вон там и покажи дяде ножку – сугубо для поднятия тонуса. Ну и все остальное: по мере дядиной занятости.
Оказывается, я здорово заблуждался. И, подозреваю, сам бы с такой работой не справился бы никогда в жизни. Нет, я парень довольно ловкий и сметливый, но работать люблю неспешно и вальяжно, так что таких темпов мне не потянуть.
– Присаживайтесь, – буркнула дамочка, отреагировав на мое появление. – Сказал – ждать. Скоро будет.
Свободных стульев не было. Не желая отвлекать страшно занятую секретаршу, я сгрузил с одного стула на пол перевязанную совковым шпагатом стопку старых журналов «Вокруг Света», осторожно присел и принялся впитывать дух учреждения.
И буквально за несколько минут впитал. То есть книги, секретарша, которую я, ко всему прочему, резко зауважал как профессионала с большой буквы, – все это мне здорово понравилось, и я довольно быстро обрел хорошее расположение духа.
Все – я остаюсь.
Знаете, после смотровой была мысль, продиктованная личной обидой: поблагодарить «хмурого» за потраченное на меня время, сказать что нам не по пути и вежливо распрощаться. Я, конечно, не ханжа и человек свободных взглядов, но что-то мне не особо улыбается каждый день ходить на работу через смотровую.
А сейчас подумал: ладно, уболтали – остаюсь, только надо выговорить основным условием немедленное включение в список. А то, в самом деле, нехорошо как-то. Как-то не по-мужиковски это. И вообще, чего там можно пронести такого опасного? Пятьдесят грамм не улавливаемой анализаторами «неконвенционной» взрывчатки? Не знаю, лично мне в голову ничего более подходящего не приходит. Надо будет на досуге со знающими людьми проконсультироваться.
Не желая сидеть истуканом, я решил пообщаться с дамочкой. Вдруг повезет? Знаете ведь, как это бывает, слово за слово, какие-то точки соприкосновения, общие интересы, потом приязненные флюиды, а там и до «что вы делаете сегодня вечером?» недалеко. Я, вообще, мастер насчет весело и непринужденно поболтать ни о чем, так что в таких ситуациях у меня обычно проблем не бывает.
– Извините за вопрос: а у вас когда обеденный перерыв?
– Сейчас.
– То есть…
– Да. Я уже обедаю.
Ага, сейчас заметил: вон там, за стопкой книг, на какой-то затрапезной бумажке со штампом «Особой важности», лежит надкусанный бутерброд с сосиской, а рядом – стакан с чаем. Ложки в стакане нет, но есть нитка с ярлычком «Lipton».
Замечательно. Чай в пакетиках. И сосиска. В ТАКОМ учреждении.
Может, я погорячился, и, пока не поздно, стоит удрать?
Нет, я не в том плане, что все так кондово и сермяжно, а просто возникает такое устойчивое ощущение, что здесь все подряд – страшные трудоголики и по уши загруженные делами люди. Ну так ведь в такой компании и меня, скорее всего, заставят вкалывать не разгибаясь. А я, повторюсь, люблю трудиться вальяжно, неспешно, в комфорте и со вкусом…
– А вы не в курсе, чем вызвано такое высокое внимание по отношению к столь скромной персоне?
– Чего?
– Эмм… Ну, то есть по какому поводу меня сюда пригласили?
– Понятия не имею.
– Возможно, это связано со вчерашним инцидентом?
– А что, вчера был инцидент?
Упс… Да, инцидент определенно был, но нам все уши прожужжали насчет неразглашения. Я даже подписку дал. Почему-то полагал, что «хмурый» обязательно расскажет об этом секретарше. Все-таки близкий человек, первый помощник и так далее…
– Ну, в общем… некоторым образом… Но, видимо, нет – это совсем не то, что я имел в виду.
– Я что, вам нравлюсь?!
– Э… Ммм… Кхм-кхм…
– Вы мнетесь, смущаетесь – о! краснеть начали. – Дамочка на несколько секунд перестала производить руками головокружительные пассажи и сконцентрировалась на моей скромной персоне. – Вы что, меня таким образом «кадрите»? В смысле клинья подбиваете?!
– Эмм… Гхм… Да нет, что вы! Просто я… кхм…
– Да ладно! Я тут работаю три года – за это время ни одна сволочь в мою сторону не посмотрела. В смысле – как на женщину. «Маня – бегом, Маня – быстрее, Маня – мы не успеваем!». Мы тут все – многоцелевые агрегаты, заточенные под специфику учреждения. Про разницу полов вспоминаем, когда бежим в конец коридора: одни агрегаты в калиточку с буковкой «эм», другие – с буквочкой «жо». И именно бежим: обычно терпим до последнего, потому что некогда, все на бегу, быстро-быстро, еще быстрее… А, ладно. Короче! Сидите молча, не мешайте работать.
Головокружительные пассажи «книги-ноутбуки-закладки» возобновились, а я прикусил язык и втянул голову в плечи.
Так она еще и умна не по-человечьи… Какое странное сочетание. А кто-то предупреждал, что мне тут все подряд будут врать? Или это ввиду того, что я – человек со стороны, не внесенный в список, и врут они только друг другу, то есть только своим, себе подобным?
Ладно, со временем разберемся – если внесут в список. А не внесут – и разбираться не понадобится, поскольку это уже будут не мои проблемы.
Да, кстати, давайте-ка познакомимся.
Что, очень вовремя вспомнил? Но вы ведь сами видели – все недосуг было, столько событий за одни сутки, тут даже у любого педанта и гения самоорганизации в голове будет каша. Я не педант и даже местами предрасположен к хаосу, как и любая творческая личность, так что мне простительно. А сейчас как раз образовалось свободное время, пока сидим, в ожидании «хмурого», время есть, могу отрекомендоваться в двух словах, чтобы вам было понятно, с кем предстоит иметь дело.
Про родителей сказал, про дядьку тоже. Еще у меня была бабка: мать отца и дядьки, но, когда мне исполнилось десять лет, она умерла. Все, по близким родственникам доложил. Теперь собственно про меня – умного-красивого.
Рост – метр семьдесят два, телосложение среднее – я не богатырь, но и не жиробас, и от пола на кулачках отжимаюсь – дядька приучил. Глаза серые, не курю, клаустрофобией не страдаю. В декабре сего года мне будет двадцать пять, окончил московскую среднюю школу, затем Московский государственный университет геодезии и картографии по специальности картограф.
С детства живописью не увлекался: моей страстью были книги и путешествия – преимущественно пешком или вплавь – по необъятным просторам нашей Родины. Это я на первом курсе познакомился с художниками, пообщался с ними, кое-чего нахватался и попробовал сам малевать. Если бы получилось совсем отвратно, я бы, наверное, это дело быстро забросил бы и посвятил себя чему-нибудь другому. Но, то ли мои новые друзья отнеслись ко мне снисходительно, то ли в самом деле есть у меня какие-то задатки в этой области – малевал я вполне сносно. Именно малевал – я хоть и люблю себя, но оцениваю вполне объективно.
С гордостью могу присовокупить: поступать в вуз мне никто не помогал, и учился я самостоятельно, за все время дядьку ни разу в универ не таскали. Да и захотели бы – вряд ли из этого что-то получилось бы. Большую часть времени его не достать, он почти всегда в командировке, за исключением одного месяца в году. И в этот месяц тоже не достать: он то по речке сплавляется с друзьями, то по горным тропам топает. Ввиду этого я примерно с восьмого класса фактически живу один, привык сам о себе заботиться, так что примите это как характеризующую деталь: ваш покорный слуга – товарищ взрослый и вполне самостоятельный.
Что еще? А, ну да, я же военный.
Окончил военную кафедру – не карьеры ради, а сугубо чтоб солдатом не служить, и пошел в офицеры.
А вот тут дядька помог. Звякнул кому-то из коллег, и меня мгновенно пристроили в полк связи. И ни капли мне не стыдно за такой протекционизм: попробуйте сами, без звонков, остаться служить в Москве, да на хорошем месте. В лучшем случае угодите куда-нибудь на окраину округа, а в норме – поедете осваивать предгорья Северного Кавказа или бескрайние просторы Камчатки.
Ну вот и все: больше вроде бы и рассказывать не о чем.
Так… Сказал вот это – и задумался: а может, зря я так бесхитростно раскрылся перед вами? У меня, вообще, есть такое: подчас хочется понравиться человеку, кажется он мне этаким свойским парнем, и я вместо того, чтобы туману о себе подпустить, таинственности навести, нарочно раскрываюсь перед ним, чтобы выглядеть наивным простачком с душой нараспашку. Обычно это работает, но порой попадаются замысловатые и неверно оцененные мною камрады, которые, напротив, сразу теряют ко мне интерес и отворачиваются.
Так вот, учитывая широту и разнообразие аудитории, предвижу кислую гримасу на холеных лицах некоторых заядлых «приключенцев». Не спецназовец, не лучший стрелок батальона, не мастер спорта по боевым искусствам, покрытый шрамами и славой, или даже просто тайный маньяк-убийца, а вполне обычный парень без опыта, связей и каких-то многообещающих задатков…
Ну и как с таким приключаться, да?
Для таких взыскательных камрадов я попробую быстренько реабилитироваться.
Во-первых, я еще не старый, так что успею набраться опыта, обрасти подробностями и угодить в разные передряги – если сразу не убьют.
Во-вторых, я – боевик. Да-да, ничего я не придумал, так негласно называют каждого, кто занимает подобную моей должность: ПНШ (помощник начальника штаба) по боевой подготовке. Неплохо звучит, верно?
То есть я, конечно, за год своей службы только и делал, что рисовал схемы, карты, плакаты и графики, но про боевую подготовку я тоже в курсе, поскольку по долгу службы мне пришлось прочесть целую кучу наставлений, уставов и методических пособий. Так что теоретически я подкован.
И кстати! Я умею стрелять. Не как спецназовец, конечно, но вполне сносно. Знаете ведь, наверное, как в полку организуют практические стрельбы: при этом ЗНШ (заместитель начальника штаба – мой непосредственный начальник) и ПНШ всегда выезжают с личным составом, так что не захочешь, а поневоле научишься. Не знаю, правда, пригодится это мне сейчас, при переходе в номенклатурный разряд, но теперь вы знаете: при случае запросто могу стрельнуть.
В третьих: я довольно сносно малюю (хотя я уже говорил), отменно рисую карты, схемы и планы, и у меня прекрасная память. Жаль, конечно, что не феноменальная – я, например, могу забыть имя девушки, с которой встречался год назад, или кому должен денег, но по части всего, что касается графики, память у меня отменная. Было дело, в мое дежурство писаря бухали ночью в кабинете и спалили экзаменационную карту, которую мы совместными усилиями малевали три дня подряд (мой шеф – заочно учится в Академии, это мы для него делали).
Так вот, писарей Окоп-раз усадил на гарнизонную гауптвахту, «легенда» на отдельных листках тоже сгорела, в результате я в одно лицо восстановил эту злополучную карту за сутки – по памяти. А просто шеф на полном серьезе пригрозил: не восстановишь, скот – убью, ну вот и…
Ой, что-то не то сказал…
В нашем образцовом полку такого не могло быть по определению, правильно? Вроде бы правильно, но… Да ладно, чего уж теперь: после перестрелки в «кладовке» все остальное – просто детские шалости.
Ну вот, вроде бы и все пока. Вот такой у вас будет главгер. А если кого не устраивает – извините, другого не подвезли.
Но вы особо не расстраивайтесь – я животное вполне себе прилежное и самообучающееся, так что обязуюсь во все вникнуть, набраться опыта и постараюсь соответствовать своему высокому предназначению, чтобы вам со мной было не скучно.
* * *
В половине первого явился «хмурый» и притащил две стопки старых книг, перевязанных тем же совковым шпагатом. А без этого, значит, тут книг не хватало. Интересно, столько старой бумаги в одном месте – это строго по работе или это такая особая форма сумасшествия, вызванная титаническим перенапряжением?
– По крымским катакомбам, – буркнул «хмурый», аккуратно сгрузив стопки на пол возле секретарши. – Разберешь в перерыве. Готово?
– Владимир Аркадьевич, что значит – «готово»?! – нервно взвилась секретарша. – Вы же прекрасно знаете, что тут работы как минимум дня на три!
Точно – Владимир Аркадьевич, теперь вспомнил. А то на визитке написана только фамилия и инициалы, вот пойди да погадай. В принципе, товарищ регулярно мелькает в телевизоре, но я как-то на политике не зацикливаюсь, так что по персоналиям второго эшелона и ниже – вообще полный ноль.
Итак, Владимир Аркадьевич Домовитый. Так-то лучше. А то все «хмурый» да «хмурый», даже как-то неудобно. Хотя, он и в самом деле хмурый и какой-то донельзя озабоченный, словно ему в самое ближайшее время придется покинуть это уютное гнездышко и отправиться куда-нибудь на окраину империи – и не в гейзерах греться, а разрабатывать молибденовые рудники.
– Спокойнее, Маня, не кипятись, – мягко осадил секретаршу Домовитый. – Тут и без тебя все непросто, так что – не усугубляй. Работай, не отвлекайся.
Затем он свойски кивнул мне – словно мы расстались с полчаса назад, и, раскрыв дверь кабинета, пригласил:
– Пошли, пошепчемся.
Кабинет был под стать приемной, и по размеру и по формату. Все здесь было старое и очень качественное.
Одного не было: уюта. Чувствовалось, что хозяин кабинета на самом деле слуга кабинета, он ничего здесь не менял под себя, не подгонял под свои нужды, а просто приспособился к этому незыблемому и монолитному формату, пережившему десятки функционеров и сохранившему свою несгибаемую властную сущность в первозданном виде.
О как сказал! Видать, проникся духом этого необычного места, да так, что продрало до глубины души.
Шептаться мы не стали. Кивком показав, куда можно сесть (а тут тоже все было завалено книгами, схемами и прочей старой бумагой), Домовитый разгреб завалы и положил передо мной папку.
– У тебя две минуты.
– Две минуты для чего?
– Ознакомиться с содержимым папки. Постарайся все запомнить как следует. Готов?
– Эээ…
– Надо отвечать «Всегда готов».
– Типа, как юный ленинец?
– Типа, такой ответ нравится всем высокопоставленным мерзавцам, с которыми тебе придется иметь дело. Итак, я засекаю время: начали!
Ну что ж, начали так начали.
Я раскрыл папку и ознакомился с ее содержимым. Там было три десятка фотографий не самого лучшего качества: пять спутниковых снимков одного и того же объекта – но разного масштаба, а все остальное – фото изнутри объекта. Я бы даже так сказал: пошаговое фото, кто-то гулял по объекту и, останавливаясь в ключевых (по его мнению) точках, делал снимки.
Пока я любовался фотосетом, хозяин кабинета что-то озабоченно просматривал на своем ноутбуке. Судя по стандартным звукам, рискну предположить, что он читал почту. Да, и вот еще что: наверное, можно не говорить «озабоченно» про просмотр почты, равно как и прочие деяния. Потому что Домовитый все делает озабоченно и хмуро – я ведь не из хулиганства обозвал его «хмурым», как только увидел. Я ничего про него не знаю, но мне уже сейчас жаль этого человека. Похоже, что ему поручили что-то такое – не просто сложное, а буквально из ряда вон неприятное и хлопотное.
– Время вышло. – Домовитый отнял у меня папку, спрятал ее в сейф и закрыл на ключ. – Запомнил?
– Ну-уу…
– Ну вот и замечательно. – Домовитый достал из приставной тумбы пачку бумаги формата А-3, карандаши, офицерскую линейку и положил все это передо мной: – Надо нарисовать подробную схему объекта. Справишься?
– Эмм… Это тест?
– Это тест. Тебя что-то смущает?
– Понимаете… Задача не совсем по моему профилю. Это скорее работа для инженера-проектировщика, нежели для картографа.
– Да какая разница? Карта – схема – план, алгоритм один и тот же, разве нет?
– Не совсем.
– Короче, ты берешься или нет?
– Ну-уу…
– Ну вот и молодец. – Домовитый забрал со стола связку ключей и пошел на выход. – У тебя двадцать минут. А я пойду пока пообедаю – а то перерыв кончится.
– А что, если вне перерыва…
– Неудобно.
– «Неудобно»?! Вам?
– Неудобно всем, – совершенно серьезно кивнул Домовитый. – Торчать у всех на виду в столовой после окончания обеденного перерыва – это нехорошо. Так что пошел я. А ты давай, покажи на что способен. Работай, не отвлекайся…
Должен вам признаться: подымая вопрос о том, что данная работа не относится к моему профилю, я просто набивал себе цену. Мне неоднократно приходилось заниматься подобными вещами. За время службы я не раз чертил планы всех коммуникаций, относящиеся к ведомству нашего полка, и уверенно скажу, что ничего сложного тут нет. Потому что наши бункера, ракетные шахты, тоннели и прочие военные конструкции из стали и бетона, подпадающие под определение ВГО (важные государственные объекты – официальная аббревиатура, частенько еще добавляют «К» – коммуникации), – они все типовые. То есть строят их по определенному стандарту, шаблону, «линейке». И если с первого взгляда это очевидным образом не проявляется, то, когда вычерчиваешь планы разных объектов несколько раз подряд, начинаешь улавливать некий общий алгоритм, который лежит в основе проектирования всех наших инженерных сооружений.
Фото, которые показал мне Домовитый, это снимки брошенного ЗКП (запасного командного пункта): бункер у них – один в один как у нас. То есть я не просто могу по памяти вычертить план, но даже и размеры указать – я их помню. Хотя это, наверное, уже будет наглостью: Домовитый может догадаться, что я ни разу не талант-самородок, а просто занимался подобными вещами ранее. Кстати, рискну даже предположить, что фотосет произведен где-то в Прибалтике: надо бы снимочки еще разок глянуть, что-то там такое было, что навело меня на эту мысль.
В общем, с такими мыслями я устроился поудобнее и принялся неспешно трудиться: это ведь не полномасштабный план, а всего лишь схемка, я ее даже без линейки, от руки, начерчу за четверть часа.
Минут через семь в кабинет вбежала секретарша. Именно вбежала: торопливо, с недовольной гримасой – какая бывает у человека, которому приходится отвлекаться от важного дела из-за какой-то незначительной, с его точки зрения, мелочи.
Бодро процокав каблучками по старинному паркету, секретарша открыла ключом сейф и принялась в нем копаться, сердито ворча вполголоса:
– Что за идиотская привычка – все перемешивать…
Тут меня озарило.
– Послушайте, Маня…
– «Маня»?! Какая я вам Маня? – стандартно уже взвилась секретарша.
– Ну… Вас ведь Машей зовут, правильно я понял?
– Марья Ивановна. Для вас – только так.
– О, видите, как здорово! А я тоже – Иванович. Саша Иванович. В смысле – Александр…
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.