Текст книги "Неправды русской власти. «Ныне ваше время и власть тьмы»"

Так в наше время общей воинской повинности религиозная деятельность заставляет каждого человека, призываемого к служению убийству, понести все те наказания, которыми за отказ от службы наказывает правительство. И потому религиозная деятельность трудна, но зато она одна дает человеку сознание истинной свободы, уверенность в том, что он делает то, что должен делать.

И от этого деятельность эта одна истинно плодотворна, достигая, кроме своих высших целей, еще и попутно самым естественным и простым способом тех результатов, к которым такими искусственными путями стремятся общественные деятели.

Так что средство служения людям есть только одно единственное, состоящее в том, чтобы самому жить хорошею жизнью. И средство это не только не мечтательно, как думают те, которым оно не выгодно, но мечтательны все другие средства, которыми руководители масс увлекают их на ложный путь, сбивая их с единственного истинного.

* * *

«Но если это и так, то когда же это будет?» – говорят люди, желающие как можно скорее увидать осуществление этого идеала.

Было бы, конечно, гораздо лучше, если бы можно было сделать это очень скоро, сейчас же.

Было бы очень хорошо, если бы можно было скоро, сейчас возрастить лес. Но этого нельзя сделать, надо ждать, пока семена дадут ростки, потом листки, потом стебли и потом вырастут в деревья.

Можно натыкать ветки, и на короткое время это будет похоже на лес, но это будет только подобие. То же самое и с скорым благоустройством общества людей. Можно устроить подобие благоустройства, как и делают это правительства, но подобия эти только отдаляют возможность настоящего благоустройства. Они отдаляют эту возможность, во 1-х, тем, что обманывают людей, показывая им видимость благоустройства там, где его нет, во 2-х, тем, что эти подобия благоустройства достигаются только властью, а власть развращает людей, как властвующих, так и подвластных, и потому делает менее возможным истинное благоустройство.

И потому попытки скорого осуществления идеала не только не содействуют, но более всего препятствуют его действительному осуществлению.

Так что решение вопроса о том, скоро или не скоро осуществится идеал человеческого без насилия благоустроенного общества зависит от того, скоро ли поймут искренно желающие добра народу руководители масс, что ничто столько не отдаляет людей от осуществления их идеала, как то, что они делают теперь: именно поддержание старых суеверий или отрицание всякой религии и направление деятельности народа на служение правительству, революции, социализму, террору.

Только бы поняли люди, искренно желающие служить ближнему, всю тщету предлагаемых государственниками и революционерами средств устроения блага людей, поняли бы, что одно единственное средство избавления людей от их страданий в том, чтобы люди сами перестали жить эгоистичной, языческой жизнью, а начали жить жизнью общечеловеческой, христианской и не признавали, как теперь, возможным и законным пользоваться насилием над ближними и участвовать в нем для достижения своих личных целей, а, напротив, следовали бы в жизни основному и высшему религиозному закону поступать с другими, как хочешь, чтобы поступали с тобой, и очень быстро разрушились бы те неразумные и жестокие формы жизни, в которых мы живем теперь, и сложились бы новые, свойственные новому сознанию людей.

Только подумать о том, какие огромные и прекрасные духовные силы тратятся теперь на служение отжившему свое время государству и защите его от революции, сколько тратится молодых, горячих сил на попытки революций, на невозможную борьбу с государством, сколько тратится на социалистические неосуществимые мечтания. И все только затем, чтобы не только отдалить, но сделать невозможным осуществление того блага, к которому стремятся все люди. Что бы было, если бы все люди, так бесплодно и часто с вредом для ближнего тратящие свои силы, направили бы их все на то, что одно дает возможность доброй общественной жизни, – свое внутреннее совершенствование?

Сколько бы раз успели построить из нового, прочного матерьяла новый дом, если бы все те усилия, которые тратились и тратятся теперь на подпорки старого дома, употреблены были решительно и добросовестно на приготовление нового матерьяла и постройку нового дома, который, хотя очевидно и не мог бы быть в первое время так же роскошен и удобен для некоторых избранных, как был старый, был бы несомненно удобнее для жизни большинства и был бы несомненно прочнее и представлял бы полную возможность усовершенствований, нужных не для одних избранных, но и для всех людей.

Так что все, что я сказал здесь, сводится к той самой простой, всем понятной и неопровержимой истине, что для того, чтобы была добрая жизнь между людьми, нужно, чтобы люди были добрые.

Средство же воздействия на добрую жизнь людей есть только одно: своя добрая жизнь. А потому и деятельность людей, желающих содействовать установлению доброй жизни людей, может и должна быть только в внутреннем совершенствовании – в исполнении того, что выражено в Евангелии словами: «будьте совершенны, как отец ваш небесный».

Жизнь людей будет другою

Об общественном движении в России

Два месяца тому назад я получил телеграмму с оплаченным на сто слов ответом от Северо-Американской газеты, спрашивающей меня о том, что я думаю о значении, цели и вероятных последствиях земской агитации. Так как я имел и имею очень определенное и несогласное с мнением большинства мнение об этом предмете, я счел нужным его высказать.

Я ответил так:

«Цель агитации земства – ограничение деспотизма и установление представительного правительства. Достигнут ли вожаки агитации своих целей или будут только продолжать волновать общество, – в обоих случаях верный результат всего этого дела будет отсрочка истинного социального улучшения, так как истинное социальное улучшение достигается только религиозно нравственным совершенствованием отдельных личностей. Политическая же агитация, ставя перед отдельными личностями губительную иллюзию социального улучшения посредством изменения внешних форм, обыкновенно останавливает истинный прогресс, что можно заметить во всех конституционных государствах, Франции, Англии и Америке».

Содержание этой телеграммы не вполне точно было напечатано в «Московских ведомостях», и вслед зa этим я стал получать и получаю до сих пор письма с упреками за выраженную мною мысль и кроме того запросы от американских, английских и французских газет о том, что я думаю о совершающихся теперь в России событиях. Я хотел было не отвечать ни на те, ни на другие, но после Петербургского злодеяния и тех сложных чувств негодования, страха, озлобления и ненависти, которые это злодеяние вызвало в обществе, я счел своей обязанностью высказать с большей подробностью и определенностью то же, что вкратце было высказано мною в ста словах американской газеты.

Может быть то, что я имею сказать, поможет хотя некоторым людям освободиться от тех мучительных чувств осуждения, стыда, раздражения, ненависти и желания борьбы и мести и сознание своей беспомощности, которые испытывает теперь большинство русских людей, и направит их энергию на ту внутреннюю, духовную деятельность, которая одна дает истинное благо как личностям, так и обществу, и которая теперь тем более необходима, чем сложнее и тяжелее совершающиеся события.

Думаю я о совершающихся событиях вот что:

Не только русское, но всякое правительство я считаю сложным, освященным преданием и обычаем учреждением для совершения посредством насилия безнаказанно самых ужасных преступлений, убийств, ограблений, спаивания, одурения, развращения, эксплуатации народа богатыми и властвующими; и потому полагаю, что все усилия людей, желающих улучшить общественную жизнь, должны быть направлены на освобождение себя от правительств, зло и, главное, ненужность которых становятся в наше время все более и более очевидными. Достигается, по моему мнению, эта цель одним, только одним единственным средством: внутренним религиозно нравственным совершенствованием отдельных лиц.

Чем выше в религиозно-нравственном отношении будут люди, тем лучше будут те общественные формы, в которые они сложатся, тем меньше будет правительственного насилия и совершаемого им зла. И наоборот, чем ниже в религиозно нравственном отношении будут люди известного общества, тем могущественнее будет правительство и тем больше то зло, которое оно совершает.

Так что зло, испытываемое людьми от злодеяний правительств, всегда пропорционально религиозно-нравственному состоянию общества, какую бы – ту или иную – форму ни приняло это общество.

* * *

Между тем некоторые люди, видя все то зло, которое совершает в настоящее время русское, особенно жестокое, грубое, глупое и лживое правительство, думают, что происходит это оттого, что русское правительство не так устроено, как они думают, что оно должно бы было быть устроено, – по образцу других существующих правительств (таких же учреждений для безнаказанного совершения всякого рода преступлений над своими народами); и для этого употребляют все находящиеся в их власти средства, воображая, что изменение внешних форм может изменить содержание.

Деятельность такую я считаю нецелесообразной, неразумной, неправильной (то есть что люди приписывают себе права, которых они не имеют) и вредной.

Нецелесообразной я считаю такую деятельность потому, что борьба силою и вообще внешними проявлениями (а не одной духовной силой) ничтожной горсти людей с могущественным правительством, отстаивающим свою жизнь и имеющим для этого в своей власти миллионы вооруженных, дисциплинированных людей и миллиарды денег, – только смешна с точки зрения возможности успеха и жалка с точки зрения погибели тех несчастных увлеченных людей, которые гибнут в этой неравной борьбе.

Неразумной я считаю эту деятельность потому, что, допустив самое невероятное, то есть что люди, борющиеся теперь с существующим правительством, восторжествуют, – положение людей не может от этого улучшиться.

Теперешнее насильническое правительство таково ведь только оттого, что общество, над которым властвует правительство, состоит из нравственно слабых людей, из которых одни, руководимые честолюбием, корыстью, гордостью, не стесняясь совестью, всеми средствами стараются захватить и удержать власть, а другие из страха, тоже корысти, тщеславия или вследствие одурения помогают первым и подчиняются. И потому, как бы ни перемещались эти люди, в какую бы форму ни складывались, из таких людей всегда сложится такое же, столь же насильническое правительство.

Неправильной же я считаю эту деятельность потому, что люди, теперь в России борющиеся против правительства, – либеральные земцы, врачи, адвокаты, писатели, студенты, революционеры и несколько тысяч оторванных от народа и опропагандированных рабочих, называя и считая себя представителями народа, не имеют на это звание никакого права. Люди эти предъявляют правительству во имя народа требование свободы печати, свободы совести, свободы собраний, отделения церкви от государства, восьмичасового рабочего дня, представительства и т. п. А спросите народ, большую массу, сто миллионов крестьянства о том, что они думают об этих требованиях, и настоящий народ, крестьяне, будут в затруднении отвечать, потому что требования эти и свободы печати, и свободы собраний, отделения церкви от государства, даже восьмичасового дня – для большей массы крестьянства не представляют никакого интереса.

Ему не нужно ничего этого, ему нужно другое: то, чего он давно ждет и желает, о чем не переставая думает и говорит, и то, о чем нет ни одного слова во всех либеральных адресах и речах и чуть мельком упоминается в революционных, социалистических программах, – он ждет и желает одного: освобождения земли от права собственности, общности земли. Когда земля не будет отнята у него, его дети не пойдут на фабрики, а если и пойдут, сами установят себе часы и цену.

Говорят: дайте свободу, и народ выскажет свои требования. Это неправда. В Англии, Франции, Америке полная свобода печати, но об освобождении земли не говорят ни в парламентах, ни в прессе, и вопрос об общем праве всего народа на землю все больше и больше отходит на задний план.

И потому либеральные и революционные деятели, составляющие программы требований народа, не имеют никакого права считать себя представителями народа: они представляют только себя, и народ для них недобросовестное знамя.

Так, по моему, нецелесообразна, неразумна и неправильна эта деятельность; вредна же она тем, что отвлекает людей от той единственной деятельности – нравственного совершенствования отдельных лиц, посредством которой и только посредством которой достигаются те цели, к которым стремятся люди, борющиеся с правительством.

* * *

Скажут: «одно не мешает другому». Но это неправда. Нельзя делать двух дел зараз: нельзя нравственно совершенствоваться и участвовать в политических делах, вовлекающих людей в интриги, хитрости, борьбу, озлобление, доходящее до убийств. Деятельность политическая не только не содействует освобождению людей от насилий правительств, но, напротив, делает людей все более и более неспособными к той единственной деятельности, которая может освободить их.

До тех пор пока люди будут неспособны устоять против соблазнов страха, одурения, корысти, честолюбия, тщеславия, которые порабощают одних и развращают других, они всегда сложатся в общество насилующих, обманывающих и насилуемых и обманываемых. Для того чтобы этого не было, каждому человеку надо сделать нравственное усилие над самим собой. Люди сознают это в глубине души, но им хочется как-нибудь помимо усилия достигнуть того, что достигается только усилием.

Выяснить своими усилиями свое отношение к миру и держаться его, установить свое отношение к людям на основании вечного закона делания другому того, что хочешь чтобы тебе делали, подавлять в себе те дурные страсти, которые подчиняют нас власти других людей, не быть ничьим господином и ничьим рабом, не притворяться, не лгать ни ради страха, ни выгоды, не отступать от требований высшего закона своей совести – все это требует усилий; вообразить же себе, что установление известных форм каким-то мистическим путем приведет всех людей, в том числе и меня, ко всякой справедливости и добродетели, и для достижения этого, не делая усилий мысли, повторять то, что говорят все люди одной партии, суетиться, спорить, лгать, притворяться, браниться и драться, – все это делается само собою и для этого не нужно усилия.

Людям так хочется, чтобы это было, что они уверяют себя, что это и есть. И вот является такая теория, по которой доказывается, что люди могут без усилия достигнуть плодов усилия. Теория совершенно подобная той, по которой молитвы о своем совершенствовании, вера в искупление грехов кровью Христа или в благодать, передаваемую таинствами, могут заменить личное усилие. На этой же психологической иллюзии основана и та удивительная теория об улучшении общественной жизни посредством изменения внешних форм, которая произвела и производит такие ужасные бедствия и более всего другого задерживает истинный прогресс человечества.

Люди сознают, что в их жизни что-то нехорошо и что что-то надо улучшить. Улучшать же человек может только то одно, что в его власти, – самого себя. Но для того чтобы улучшать самого себя, надо прежде всего признать, что я нехорош; а этого не хочется. И вот все внимание обращается не на то, что всегда в своей власти, – не на себя, а на те внешние условия, которые не в нашей власти, и изменение которых так же мало может улучшить положение людей, как взбалтывание вина и переливание его в другой сосуд не может изменить его качества. И начинается, во-первых, праздная, а во-вторых, вредная, гордая (мы исправляем других людей) и злая (можно убить людей, мешающих общему благу), развращающая деятельность.

«Перестроим общественные формы, и общество будет благоденствовать». Хорошо бы было, если бы так легко достигалось благо человечества. К несчастию, или скорее к счастию (потому что если бы одни люди могли устраивать жизнь других, эти другие были бы самые несчастные люди), – к счастию это не так: жизнь человеческая изменяется не от изменения внешних форм, а только от внутренней работы каждого человека над самим собой. Всякое же усилие воздействия на внешние формы или на других людей, не изменяя положения других людей, только развращает, умаляет жизнь того, кто, – как все те политические деятели, короли, министры, президенты, члены парламентов, всякого рода революционеры, либералы, – отдается этому губительному заблуждению.

* * *

Поверхностно судящие, легкомысленные люди, особенно взволнованные совершившейся на днях в Петербурге братоубийственной бойней и всеми сопровождавшими это злодеяние событиями, думают, что главная причина этих событий в деспотизме русского правительства и что если бы самодержавная, монархическая форма русского правительства была заменена конституционной или республиканской, такие события не могли бы повториться.

Но ведь главное (если вникнуть во все его значение) бедствие, от которого страдает теперь русский народ, это не петербургские события, а затеянная десятком безнравственных людей бессмысленная, постыдная и жестокая война. Война эта уже погубила и искалечила сотни тысяч русских людей, угрожает уничтожить и искалечить еще столько же; разорила и разоряет не только людей настоящего времени, но накладывает еще огромный, в виде долгов, налог на труд будущих поколений и губит души людей, развращая их. То, что было в Петербурге 9-го января, ничто в сравнении с тем, что делается там. Там в один день убиваются и калечатся в сто раз большее число людей, чем то, которое погибло 9-го января в Петербурге. И погибель этих людей там не только не возмущает общество, как убийства в Петербурге, но общество равнодушно, а часть его даже сочувственно смотрит на то, что новые и новые тысячи людей гонятся туда для такого же бессмысленного, бесцельного уничтожения.

Бедствие это ужасно. И потому, если уж говорить о бедствиях русского народа, то главное бедствие – это война, а петербургские события – только невольное, сопутствующее большому бедствию обстоятельство, и если отыскивать средства избавления от бедствий, то надо найти такие, которые избавляли бы от обоих бедствий. Перемена же деспотической формы правления на конституционную или республиканскую не избавит Россию ни от того, ни от другого бедствия. Все конституционные государства точно так же, как и русское, не переставая бессмысленно вооружаются и точно так же, как и русское, когда это вздумается нескольким людям, имеющим власть, посылают свои народы на братоубийства. Абиссинская, Бурская, Испанские войны с Кубой, Филиппинами, Китай, Тибет, войны с Африканскими народами – все это войны, веденные самими конституционными и республиканскими правительствами, и точно так же все эти правительства, когда находят это нужным, подавляют вооруженной силой те восстания и проявления воли народов, которые они считают нарушением законности, то есть того, что эти правительства в данную минуту считают законом.

Когда в государстве, с какой бы то ни было конституцией, существует организация насильнической власти, которая темп или иными приемами может быть захвачена несколькими людьми, всегда происходят, в той или иной форме, такие же события, как те, которые происходят теперь в России – и войны и подавления восстаний.

Так что значение происходивших в Петербурге событий совсем не в том, как это думают легкомысленные люди, что события эти показали нам особенную зловредность русского деспотического правительства и что поэтому надо постараться заменить русское деспотическое правительство конституционным. Значение этих событий гораздо важнее: оно заключается в том, что по действиям особенного глупого и грубого русского правительства нам яснее, чем по действиям других более приличных правительств, зловредность и ненужность не такого или иного, а всякого правительства, т. е. собрания людей, имеющих возможность заставлять подчиняться своей воле большинство народа.

В Англии, Америке, Франции, Германии зловредность правительств так замаскирована, что люди этих народов, указывая на события в России, наивно воображают, что то, что делается в России, делается только в России, а что они пользуются совершенной свободой и не нуждаются ни в каком улучшении своего положения, то есть находятся в самом безнадежном состоянии рабства – рабства рабов, не понимающих того, что они рабы, и гордящихся своим положением рабов.

* * *

Положение нас, русских, в этом отношении и тяжелее (в том отношении, что совершаемые насилия грубее) и лучше в том, что нам легче понять, в чем дело.

Дело в том, что всякое насильническое правительство по существу своему ненужное, великое зло и что по этому дело, как нас, русских, так и всех людей, порабощенных правительствами, не в том, чтобы заменять одну форму правительства другой, а в том, чтобы избавиться от всякого правительства, уничтожить его.

Так что мнение мое о совершающихся теперь в России событиях такое: русское правительство, как всякое правительство, есть ужасный, бесчеловечный и могущественный разбойник, зловредная деятельность которого не переставая проявлялась и проявляется точно так же, как, зловредная деятельность всех существующих правительств: американского, французского, японского, английского. И потому всем разумным людям надо всеми силами стараться избавиться от всяких правительств, и русским людям от русского.

Для того же, чтобы избавиться от правительств, надо не бороться с ними внешними средствами (до смешного ничтожными в сравнении с средствами правительств), а надо только не участвовать в них и не поддерживать их. Тогда они будут уничтожены.

Для того же, чтобы не участвовать в правительствах и не поддерживать их, надо быть свободным от тех слабостей, по которым люди попадаются в сети правительств и делаются рабами или участниками их.

А быть свободным от тех слабостей, которые делают людей рабами и участниками правительств, может только человек, установивший свое отношение ко всему, к Богу, и живущий по единому, высшему закону, вытекающему из этого отношения, то есть человек, религиозно-нравственный.

И потому чем яснее видят и чувствуют люди зло правительств, – как теперь мы, русские люди, особенно ясно, болезненно чувствуем зло глупого, жестокого и лживого русского правительства, погубившего уже сотни тысяч людей, разоряющего и развращающего миллионы людей и начинающего уже вызывать русских людей на убийство друг друга, – тем напряженнее должны мы стараться установить в себе ясное и твердое религиозное сознание и тем неуклоннее исполнять вытекающий из этого сознания закон Бога, не требующий от нас исправления существующего правительства или установления такого общественного устройства, которое по нашим ограниченным взглядам обеспечивает общее благо, а требующий от нас только одного: нравственного самосовершенствования, то есть освобождения себя от всех тех слабостей и пороков, которые делают нас рабами правительств и участниками их преступлений.