Текст книги "Рождённый в чужой стране. Время перемен"

После ужина в столовой сели играть в карты.

Лично мне очень нравятся преферанс и тысяча. Они требуют работы мозга. Хотя, как и в жизни, удачный или неудачный расклад может радикально изменить исход игры.

В картах нужна постоянная практика. Играя в тысячу, нельзя быть слишком азартным – один из моих знакомых хорошо просчитывает ходы, но постоянно темнит и оттого частенько влетает в минус. Нельзя быть и чересчур осторожным – имея на руках туз и червовый марьяж, заказывать не больше ста пятнадцати, как это делал я. Здесь нужно внимательно следить не только за своим счётом, но и за счётом остальных, чтобы не пропустить «самосвал» или другую хитрость. Тут порой утопают сами ради того, чтобы хоть один из противников опустился ещё глубже. А в идеале утопли все. Десятки нюансов – технических и психологических.

Те, с кем я играл в тысячу в последний год, считали меня слабым игроком.

Но сейчас я легко обставил соперников. И удача здесь была совершенно ни при чём.

В преферанс мне доводилось играть только с компьютером. Но уже давно хотелось расписать пульку вживую, и я спросил, умеет ли кто. Таковых не нашлось. Некоторые даже слова «преферанс» никогда не слышали. Впрочем, пара человек заинтересовалась. Попробовали сыграть несколько конов. Но интерес умер так же быстро, как и проснулся, – игра показалась окружающим слишком сложной. Однако я успел убедиться: карты на руках и на экране компьютера воспринимаются очень по-разному.

Перед отбоем к нам снова заглянул Евсей, которому явно полегчало, но, без сомнения, ненадолго. Они с карманником Андрюхой перебрали общих знакомых, из которых дольше всего обсуждали какого-то Мирона и людей из его бригады[35]35
  Бригада – многозначное слово, определяющее, в частности, преступную группировку или одну из структурных единиц такой группировки.


[Закрыть]. Их накрыли сравнительно недавно. Около девяноста краж и ограблений квартир, в которых люди Мирона были вынуждены признаться. Вряд ли в этот список входили гоп-стопы и тому подобная мелочь. Да и не во всём они сознались – в этом Серёга и Андрюха были единодушны. Как и в том, что пацаны у Мирона поголовно беспредельщики. Впрочем, ждать чего-то другого от системных наркоманов – глупо.

Евсей в этом плане не исключение. Он и сам сейчас под следствием…

– Ты, если проблемы возникнут, ко мне обращайся, – напоследок подбодрил собрата Серёга. – Я тут живо народ построю. Они хоть и психи, но знаешь, как бздят, когда жареным запахнет!

– Да всё нормально, Евсей. За себя я постою. Единственное, что меня здесь напрягает, так это местный толчок. Я как туда зайду, ощущение возникает, будто на меня все пялятся!

– Ты чего, серьёзно?! Правда, не можешь посрать, если кто-то рядом?!

– Ну-у-у… – растерянно протянул собеседник, – не то чтобы не могу, но… неуютно себя чувствую…

Серёга воспринял Андрюхины слова как призыв к действию и выдал:

– Сейчас всё сделаем!

– Евсей, погоди! Ты чего, Евсей?!

Но тот уже пинками выгонял из туалета набившихся туда перед отбоем сумасшедших. Открытую рывком дверь сортира заклинило, и по доносившимся до нас крикам мы легко угадывали, что именно там происходит.

– А ну, дружно сдриснули отсюда, козлы! Какие носки?! Мне по барабану, что ты не достирал! Пошёл на хрен отсюда! Ты, мышь потыканная, чего очко оголил?! Сваливай резво! Да какое мне дело, что ты не досрал!..

Сообразив, какую кашу поневоле заварил, Андрей попытался утихомирить разбушевавшегося Евсея:

– Серёга! Успокойся! Сейчас они разбредутся все по своим местам, и я нормально…

Впрочем, отнюдь не всех Евсеев убеждал пинками и матом. Социально опасного Стаса он предпочёл попросить вежливо и даже объяснил причину своей просьбы.

– По-твоему, ради этого я должен бросить всё и свинтить отсюда?! – искренне удивился тот. – Евсей, ты, по-моему, под дурью! Хочешь – гони отсюда остальных, а я уйду не раньше, чем доделаю то, зачем сюда пришёл. Тем более что мне осталось только зубы почистить…

Серёга вновь принялся за психов. Но взамен изгнанных в туалет пёрлись новые, и минут через десять Евсеев осознал, что взвалил на себя практически невыполнимую задачу. Пыл его угас, и, к нашей всеобщей радости, он подался в свою палату. Подготовка ко сну пошла в обычном режиме.

Отбой. Погасили свет. Не особо притомившийся за день народ начал травить байки из наркоманской и потому насквозь пропитанной криминалом жизни.

К нам заглянула медсестра.

– Ну и чего не спим? – поинтересовалась она. – За день не набалакались?

– Днём мы на другие темы разговаривали, – ответил я. – Культуру в себе развивали. В том числе физическую. А сейчас друг другу страшные истории рассказываем. Как в пионерском лагере.

– Странный ты человек, Воронцов, – вдруг словно бы и невпопад сказала она. – Тебе здесь не место. Вообще не понимаю, как ты тут оказался…

– В смысле? – настороженно спросил я.

– В прямом. Не место, и всё тут. Ты же интеллигент.

– Это как, издёвка?!

– Нет. Я вполне серьёзна. Понимаю, что ты здесь не случайно, но больно уж из общего фона выбиваешься…

– Услышала бы это моя мама, так, наверное, плюнула бы вам в левый глаз. Она меня вежливым хамом называет. Интеллект и эрудиция во мне с грехом пополам, может, ещё и дышат, а вот интеллигентность выбили в период отрочества.

– Пусть так, – согласилась она. – Ладно, лирическое отступление закончилось. Теперь по существу: все дружно закрывают глаза, рты и усиленно изображают спящих. Вопросы есть?

– Есть! – радостно заявил Косой. – А если мы не хотим?

– Ваше право! Но имейте в виду: для непонятливых в буйной палате имеется свободное место. Веришь, что организую?

– Э-э-э…

– Васёк, ты чувствуешь, что это предложение, от которого сложно отказаться? – поддел я «бригадира» и, снова повернувшись к медсестре, сказал: – Хорошо, мы приняли к сведению и вскоре угомонимся.

– За-меча-тель-но! – произнесла женщина по слогам.

И она ушла доигрывать с вертухаями партию в тысячу.

Лев. 24.08.1997

За чтение я взялся с самого утра. Старался не отвлекаться, но где-то между десятью и одиннадцатью случился приступ у того буйного, что с тремя высшими образованиями. Он заходился воплями около получаса. Успокоился, только когда медики смогли сделать ему укол и начал действовать аминазин.

В районе обеда отличился другой пациент. Мы вышли в коридор, собираясь в столовую, и тут сухонький старичок, ростом мне по плечо, вдруг вцепился в руку стоящего рядом соседа по палате. Тот завопил от боли.

Я вспомнил, что пару лет назад мой сосед по подъезду, будучи пьяным, купил у кого-то мартышку. Наивное выражение её мордочки подкупало любого. Малявка хватала подошедшего за штанину (или юбку, или подол платья) одной ручонкой, а другую тянула к потенциальному кормильцу в надежде получить какое-нибудь лакомство. После того, как обезьянка в той же манере попросила конфетку и у меня, я осознал, насколько мы слабее «братьев меньших». Вместе с тканью брюк она прихватила и кожу ноги. И было мне ОЧЕНЬ больно…

Санитары попытались оторвать одного больного от другого. Тщетно.

Неожиданно старичок отпустил свою жертву, и та перестала орать. Санитары, сосредоточившиеся на кистях больного, не успели вовремя среагировать на изменившуюся ситуацию. Сумасшедший легко вывернулся из хватки медиков и метнулся к открытой двери туалета. Ухватившись за ручки-скобы, он плотно прижался грудью и животом к вертикальному брусу двери. И ещё, чтобы понадёжнее закрепиться, сжал её коленями.

– А почему они не могут с ним справиться?! – спросил Косой. – Их же двое!

– Да потому, что он хоть и засушенный, но Геракл, – ответил я.

– Зови подмогу, – сказал один санитар другому. – Вдвоём мы его нескоро отковыряем.

Подошёл один из пациентов-надзирателей. С ним дело сразу сладилось: двое держали больного за запястья, а третий отжимал пальцы.

Когда дедка наконец-то повели в процедурную, тот затравленно зыркал по сторонам.

Мы всё-таки отправились на обед. Порции, как всегда, были скудные, и с едой я управился минут за пять. Поднявшись из столовой на второй этаж, понял, что медикам по-прежнему не до нас. Видимо, они до сих пор возились с дедком. Я решил пока не возвращаться в карантинную палату и присоединился к пациентам, находившимся в коридоре.

Один из больных расставлял шахматные фигуры на доске. Я предложил сыграть партию. Мой соперник, несмотря на пожилой возраст и психическое заболевание, оказался хорошим игроком. Он не двигал фигуры абы куда, как поступают многие, а именно играл. И победа наверняка досталась бы ему…

Раздался крик:

– Боксёр, пошёл на хрен отсюда!

Я поднял глаза. В том, что этот человек, ростом за два метра и широкий в плечах, когда-то был мастером спорта, я уже не сомневался. Мускулатура его атрофировалась, но он и сейчас наверняка весил около сотни. В былые времена он бы легко отправил в нокаут любого из нас. Но у каждого свой предел прочности. Расхлябанно-шаркающая походка и потухший взгляд ясно говорили: его силы уступили давлению обстоятельств.

– Не отвлекайтесь, мы с вами играем, – напомнил мне соперник.

Я поспешно передвинул фигуру. Затем сообразил, что ход неудачный, и поинтересовался:

– Не будете против, если перехожу?

Но старичок оказался жутким капризулей.

– Ты нечестный человек! – заявил он с обидой в голосе и встал из-за стола. – Не буду с тобой играть!

– Жаль, – искренне сказал я, видя, что уговаривать бесполезно.

– Может, я за него? – предложил один из моих соседей по палате.

– Давай. Не хочется бросать партию…

Этот просто делал ходы. Победа не доставила мне никакого удовольствия.

Вскоре появились медики и разогнали нас всех по палатам.

На сончасе и после него я читал. Сделал небольшую паузу, когда пришла Полина. Она виноватым тоном сообщила о собрании по поводу лесной школы, передала мне пакет с едой и убежала. Я вернулся в карантинную и снова принялся за чтение. Отвлёкся только на ужин в столовой да наш вечерний «дастархан».

Минут за пятнадцать до отбоя захлопнул книгу и сунул её под подушку. Наведался в туалет, чтобы подготовиться ко сну.

Погасили свет. Наступивший полумрак стал условным сигналом к началу «страшных историй».

Количество наркоманов в городе от года к году росло. И я с интересом впитывал информацию, которая в некоторых ситуациях может оказаться совсем не лишней.

Во время прихода нарки миролюбивы, а максимально опасны во время кумара. Так что история о том, как двое убили третьего из-за разлитого «раствора», никого, в общем-то, не удивила. Самый яркий и неповторимый приход (здесь они были единодушны) – первый. А потому торчок ширяется только единожды. Всю остальную жизнь он лишь раскумаривается. Анаша считается наркотиком и преследуется по закону, но в отличие от разрешённой сигареты привыкания практически не вызывает. Просто, как правило, всё начинается именно с неё. И дело здесь отнюдь не в физиологической зависимости. Куда страшнее зависимость психологическая – потребность в повторении счастья.

Любой наркоман мечтает спрыгнуть с иглы. Но реально на это решаются единицы. И даже если ты в завязке, обольщаться не сто́ит – героин умеет ждать. И пять, и десять лет.

Точки распространения наркотиков в большинстве своём милиции известны. Но стражам порядка выгоднее отлавливать потребителей и мелких дилеров, создавая видимость борьбы с проблемой. А уж если ты попал на учёт в организацию «Город против наркотиков», можешь быть уверен: слезть с иглы тебе не дадут. Есть шанс стать свободным, пережив ломку вдали от тех, кто может подкинуть дозу. Некоторым удавалось. Но именно некоторым. Впрочем, если ты осознал, что назад дороги нет и здесь тебя ничего не держит, можно податься в Чечню. Терять ширяльщику по большому счёту нечего, а кокнара в «республике Ичкерия»[36]36
  Чеченская Республика Ичкерия (ЧРИ) – непризнанное государственное образование, существовавшее после распада СССР на части территории бывшей Чечено-Ингушской АССР в составе РСФСР. Провозгласила независимость в июле 1991 года. В 1994–1996 годах российская армия предприняла безуспешную попытку силой реинтегрировать ЧРИ в состав РФ. В 1999 году началась Вторая чеченская война, и к весне 2000-го ЧРИ (как государство) была фактически ликвидирована.


[Закрыть] предостаточно.

Хасавюртовские соглашения… Формально там наших войск нет. Но…

Слушая, как наркоманский ряд травит байки из жизни, я вдруг понял, кто у нас в карантинной нынче главный. Действительным лидером стал карманник Андрюха. Возможно, он и сам не до конца ещё осознал это, но теперь самым веским было именно его слово. Во многом тому поспособствовал Евсей.

И ещё я заметил один нюанс, изрядно меня удививший. Бугор явно прислушивался к моему мнению.

Это был хороший знак. Это играло нам с Маратом на руку.

Лев. 25.08.1997

Понедельник прошёл на удивление спокойно. Я не знал, сколько дней мне осталось провести в больнице, и решил дочитать книгу сегодня или в крайнем случае завтра.

Во время обхода заведующая объявила:

– У двоих больных из нашего отделения выявлен гепатит. Поэтому начиная с сегодняшнего дня у нас карантин. Все посещения отменяются. Остаются только передачи.

– Приплыли… – обречённо сказал карманник Андрюха.

– Мало того, что сидим тут, как крысы в клетке, так ещё и это! – поддержал его Косой.

– Кстати, о птичках… – задумчиво произнесла женщина. – Душно здесь… И запах неприятный…

Мы загомонили:

– Ещё бы! Нас здесь явно больше положенного, а покидать палату запрещено! Сортир рядом, и вся вонь оттуда сюда ползёт!

Взвесив все за и против, она озвучила решение:

– Ладно, сделаем так: сегодня во время сончаса вас выведут на прогулку, а помещение тщательно проветрят! Только чтоб с вашей стороны никаких выкрутасов! Если что-то случится – на какие-то поблажки с моей стороны даже не надейтесь. Ясно?!

Мы пообещали вести себя пристойно.

После обхода нескольких человек, включая меня, отправили в соседний корпус на электроэнцефалограмму. Дожидаясь своей очереди, я разглядывал картины на стенах в коридоре. Поговаривают, что люди с больной психикой иногда пишут гениальные вещи. Может, и так, но ни одной сто́ящей работы я здесь не увидел.

Назад мы вернулись к обеду.

Еда в столовой отдавала хлоркой.

В сончас, как и было обещано, нас под присмотром Вити-Пижона вывели на прогулку.

Рядом с корпусом была площадка десять на десять метров, огороженная металлическими рамами с натянутой на них сеткой Рабица.

Санитар завёл нас внутрь этого загончика и запер калитку на подвесной замок.

Заняться здесь было нечем: либо ходить, либо сидеть на одной из двух скамеек.

Погода не располагала к длительному пребыванию на воздухе: прохладно, пасмурно, со стороны реки дует сырой ветер. Однако возвращаться назад мы не спешили.

– Мячик бы сюда! – сказал Андрюха. – Витя, может, есть в подсобке?

Театрально стряхнув пепел на землю, санитар произнёс протяжно и свысока:

– Мячика нет… И вообще – не положено…

– Как думаешь, он всегда такой или только на работе? – поинтересовался у меня Марат.

– Хрен знает… Но здесь – это его коронная роль. При мне он из неё ни разу не выходил. Кстати, некоторый процент баб на такое поведение клюёт. Но именно баб!

– Это ты верно подметил! – согласился мой собеседник.

Вскоре народу надоело бесцельно топтаться на пятачке, и они, расположившись полукругом (кто стоя, а кто в привычной для гопника позе – сидя на корточках) перед вольготно рассевшимся на скамейке санитаром, стали выяснять у него подноготную завсегдатаев отделения. Витя вещал в свойственной ему манере. Бо́льшую часть рассказанного им я уже знал. Однако то, что один из пациентов-надзирателей вот прямо завтра откинется[37]37
  Откинуться (криминальный жаргон) – освободиться из мест лишения свободы.


[Закрыть], стало для всех нас полной неожиданностью. Через полчаса задушевных бесед Витя подобрел настолько, что согласился отпустить двоих за сигаретами. Нарочные обернулись минут за двадцать.

Санитар повёл нас обратно в отделение.

Вечером на Евсея снова свалилось счастье: с воли ему передали шприц с ханкой и немного шмали[38]38
  Шмаль – сленговое название марихуаны (анаши).


[Закрыть]. Ширево он разделил с Шестом и ещё одним пареньком из шестой палаты. Предлагал и карманнику Андрюхе, но тот отказался.

Наркоманы действовали по уже отработанной схеме: один на стрёме, второй прикрывает колющегося от посторонних взглядов, третий запускает раствор по вене. Затем все меняются местами.

После дозы Евсея потянуло на общение с Андрюхой. Серёга благодушно предложил собрату дунуть[39]39
  Дунуть – (жаргон) закурить папиросу или сигарету, содержащую гашиш. Покурить марихуану.


[Закрыть]. От косяка наш бугор не отказался. Набив беломорину анашой, они подались в туалет. Был шанс, что их застукают, но всё обошлось. По крайней мере, когда я вернулся в палату, чтобы сменить грязное бельё на чистое, переданное Полиной, санитары хоть и матерились на запах конопли, расползающийся по этажу, но ничего конкретного никому не предъявляли…

Лев. 26.08.1997

Совершив утренний туалет и позавтракав, я снова взялся за чтение. На посторонние дела старался не отвлекаться. Исключение сделал только для надзирателя, который ушёл ещё до обеда.

Всем хотелось посмотреть, как выглядит человек, выходящий на свободу.

Он шагал по асфальтированной дорожке, а постояльцы нашей палаты провожали его взглядами через окно. Те, для кого пребывание здесь наконец-то закончилось, должны бы радоваться… Я вот с нетерпением жду дня выписки. «Вертухай» же шёл так, словно за забором больницы начиналась тайга, а он собирался её пересечь пешком, в одиночку…

Я одолел книгу в самом конце сончаса. По интересующей меня теме так ничего и не нашёл. Немного подумав, решил, что не сто́ит дожидаться завтрашнего обхода, а лучше попросить о встрече с заведующей. Если она меня примет, верну учебник и задам накопившиеся вопросы.

Обратился к медсестре. Та, выслушав меня, пообещала помочь. И минут десять спустя передала мне желаемый ответ:

– Пока занята, но через полчаса освободится. Тогда и подходи – к процедурке. Я, скорее всего, уже там буду.

Я сделал шаг в сторону карантинной, но вдруг остановился и, снова повернувшись к женщине, с некоторой робостью в голосе произнёс:

– Вы очень симпатичная… И фигура замечательная. Медицинский халат её выгодно подчёркивает! Всегда хотел узнать… Что такие, как вы, отвечают людям, предлагающим поучаствовать в ролевых играх?

Фразу я заканчивал уже уверенным тоном, улыбаясь и пристально глядя ей в глаза. На секунду она опешила от такой наглости. Но быстро сообразила, что её разыграли. Улыбнулась в ответ, приобняла меня за плечо и заговорила, понизив голос:

– Соглашаюсь… При условии, что сначала поставлю пациенту клизму. Готов на такое?

– Столь суровая любовь не для меня! – признал я. – Лучше начать с традиционного, но романтичного – со свидания. Я пока к себе. Но как подготовлюсь должным образом, всенепременно приду.

– Договорились! Здесь недалеко, но ты всё же постарайся не заблудиться и, – она показала на настенные часы, – не опоздать!

– Хорошо, – согласился я и двинулся в палату.

Ложась на свою кровать, подумал: «И сама она ничего, и чувство юмора в порядке. С такими женщинами всегда приятно иметь дело…»

Выждав оговоренное время, я направился к «месту встречи». Дверь тамбура, расположенного рядом с процедурной, разумеется, была заперта. Я сел на корточки, спиной к стене, и стал ждать. Вскоре ко мне присоединился Евсей. Мы разговорились. Оказалось, что по выходу отсюда вольная жизнь парню не светит. Его взяли с поличным. С собой у Серёги в тот момент оказались пара РГД-5[40]40
  РГД-5 – противопехотная осколочная наступательная ручная граната.


[Закрыть] и АКС74У[41]41
  АКС74У – автомат Калашникова складной укороченный, калибра 5,45 мм. Разработан для вооружения экипажей боевых машин, авиатехники, расчётов орудий, а также десантников. Благодаря своим небольшим размерам также используется в МВД и охранных структурах.


[Закрыть] с запасным магазином.

Больше ничего о себе он рассказать не успел. Подошла медсестра. Открыла двери тамбура, указала рукой на дверь с соответствующей табличкой и добавила:

– Тебе туда.

Постучавшись, я заглянул в кабинет заведующей и поинтересовался:

– Можно войти?

– Проходи…

Я закрыл за собой дверь и сел в кресло. Женщина молчала, и я сам начал разговор:

– Прочёл. Но я, собственно, не только книгу пришёл вернуть.

– Я догадалась. Спрашивай.

– Хотел узнать результаты энцефалограммы.

– По сравнению с предыдущей – есть улучшения.

– А агрессивность растёт… Странно.

– Судя по записям в карточке – да. Ты должен научиться контролировать себя, иначе рискуешь однажды оказаться на скамье подсудимых.

– Как говорит один из моих друзей: «Не бойтесь ошибок, бойтесь непоправимых ошибок».

– Я именно об этом.

– Приму к сведению. Ещё хотел узнать кое-что об одном из недавно поступивших. Зовут Артём. Такой… в жёлтой футболке и чёрном трико.

– Я поняла, о ком ты говоришь. И?

– У него есть отклонения в психике?

– Нет. Но есть отклонения в развитии личности.

– Значит, он всё-таки пойдёт в армию?

– В армию? Нет.

Я кивнул и удовлетворённо произнёс:

– Тогда нормально. Ему там не место…

– Пожалуй, так, – согласилась женщина. – Что-то ещё?

Я постучал кончиками пальцев по обложке учебника:

– Здесь в основном об особенностях восприятия информации… обычным человеком.

– А ты о чём хотел узнать?

– Об особенностях поведения людей с двумя личностями.

– Чтобы затем использовать этот материал в своей повести?

– Да.

Она снова задумалась. Затем сказала:

– Это очень редкое отклонение. Одно время врачи даже не были уверены в его существовании. Как правило, оно проявляется у пациентов, переживших в детском возрасте жестокое насилие. Некоторые специалисты считают, что это защитная реакция психики. У таких людей между эго-состояниями происходит спонтанное переключение. Как правило, эти личности ничего не знают друг о друге. Я бы посоветовала тебе почитать о Билли Миллигане, Крис Костнер Сайзмор…

– Черканите на листочек, пожалуйста.

Она достала из ящика чистый тетрадный лист, написала на нём что-то и положила его на край стола со словами:

– Начни с этого, а дальше сам поймёшь, в правильном ли направлении ты копаешь…

– Благодарю!

Я поднялся, подошёл к столу, положил на него книгу и взял лист. Прочёл: «Диссоциативное расстройство идентичности, Билли Миллиган, Крис Костнер Сайзмор, Три лица Евы».

– По истории Крис Сайзмор был снят фильм, – пояснила она. – Называется «Три лица Евы». Его я тоже сюда записала. А вообще, на дворе конец двадцатого века. Попробуй поискать в интернете. Там очень много полезного можно найти.

– И насчет интернета вы тоже правы.

– Буду рада, если оказалась полезной.

Мы вышли из кабинета, и она отперла двери, ведущие в отделение. Как раз в этот момент из процедурной вышел мой недавний собеседник – Евсей.

– Сергей, – окликнула его заведующая, – не торопись! У меня для тебя новости. Ты понял, почему у тебя снова кровь берут? Из Екатеринбурга пришли результаты анализа на ВИЧ[42]42
  ВИЧ-инфекция – медленно прогрессирующее заболевание, вызываемое вирусом иммунодефицита человека (ВИЧ). На момент описываемых событий эффективная терапия заболевания отсутствовала.


[Закрыть]. Положительно. Так что по выходу отсюда не торопись по девкам бегать. И по притонам тоже… Этот анализ третий, контрольный. Делать его будут в Москве. Но чутьё мне подсказывает, что результат будет точно таким же.

Сообщение не произвело на парня особого впечатления:

– Ладно… – буркнул он в ответ.

Вернувшись в карантинную палату, я лёг на свою кровать и стал думать.

Евсея мне слили наверняка не случайно. Врачебная тайна – это, конечно, замечательно, но… заведующая знала или как минимум догадывалась о происходящем в отделении. Не первый же год здесь работает! Пациенту о ВИЧ она сказать, наверное, обязана. Но станет ли тот предупреждать собратьев-торчков, с которыми одним шприцом кололся? Не факт! А когда о проблеме знает кто-то ещё, у информации куда больше шансов просочиться к тем, кому она действительно необходима.

То, что мы трое оказались в одном месте в одно и то же время, – удачное совпадение. Просчитать наши перемещения с точностью до секунды она не могла… Но ситуацией воспользовалась вполне осознанно – в этом я был уверен. Только мне-то что теперь с этим делать?! С одной стороны, стучать не есть гуд, а с другой – ВИЧ не та инфекция, о которой следует молчать, когда видишь людей, колющихся одним шприцом. Взвесив все за и против, я решился. Сначала наведался в туалет по малой нужде, а потом, убедившись, что медперсонала в пределах видимости не наблюдается, зашёл в шестую палату. «Вертухая» поблизости тоже не было, зато парень, которого я искал, оказался на месте. Валялся на койке, заложив руки за голову.

– Моё дело – поставить тебя в известность, – тихо сказал я, присаживаясь рядом, – а что ты с этим делать будешь – сам решай! Вы, когда с Евсеем одним шприцом кололись, хотя бы иглу меняли?

– Можно подумать, у нас тут неимоверный запас кокнара, одноразовых шприцов и игл… К чему вопрос-то?

– У него подозревают наличие ВИЧ. Врачи ещё один анализ взяли и отправят его в Москву – для окончательного подтверждения или опровержения… И дай бог, если окажется всё нормально. Но я бы особо на это не надеялся. Так что по выходу отсюда сдай кровь на исследование. Лишним точно не будет.

Я ушёл к себе – добавить мне было нечего, а привлекать внимание окружающих не хотелось. Судя по реакции парня, сообщение не произвело на него шокирующего впечатления. По крайней мере, поначалу. Однако спустя несколько минут он вбежал в нашу палату. Склонившись надо мной, потребовал:

– Говори, откуда знаешь!

– Какая разница! Знаю, и всё…

– Раз уж начал говорить, выкладывай до конца!

Он ударил меня в грудь ладонями так, что сетка кровати, спружинив, подбросила моё тело вверх сантиметров на тридцать. Это уже явно выходило за рамки адекватной беседы.

– А ну, полегче! – возмутился я. – Я тебе не пацан пятнадцатилетний!

Слова мои возымели действие, и он спросил уже несколько спокойнее:

– Откуда?

– От заведующей. Она ему сама сказала. В моём присутствии.

– Ясно…

Он ушёл так же быстро, как и появился. Судя по взглядам окружающих, они пока не поняли, о чём речь, но о сохранении в тайне моего участия в этой истории можно было и не мечтать.

Сарафанное радио отработало как положено. К отбою о том, что у Евсея ВИЧ, и впрямь узнали все, кто должен.