Текст книги "Бешенство небес"

Глава 7

Когда ветвь рухнула, Тео успел схватиться за щупальце. Все серапихи попадали, кроме одной, повисшей на соседнем отростке. Это была предводительница, тощая женщина с сединой в смолисто-черных волосах, раскрашенной рожей и совершенно пустыми глазами. Пальцы ее срослись, кисти напоминали клешни рака.

Раздутая туша кальмара быстро снижалась под весом двоих. Серапиха висела рядом и смотрела на капитана, не пытаясь напасть, убить его или сбросить вниз. Дикарки не причинили пленнику вреда, да и вообще обращались с ним почти бережно, однако это был вопрос принципа: в своей жизни Тео Смолику пару раз приходилось связывать женщин, но ни разу до сих пор женщины не связывали его. И в плен они его еще никогда не брали – теперь капитан чувствовал себя несколько задетым.

– Вот тебе! – сказал Смолик и изо всех сил пнул дикарку пятками в живот.

Она скривилась от боли, потом пальцы соскользнули – не издав ни звука, серапиха полетела вниз.

Кальмар стал опускаться медленнее. Смолик висел, покачиваясь, глядя вслед упавшей.

Исцарапанные, все в синяках и ссадинах, дикарки ползали в кроне, подтягивались, забираясь на ветки, ходили туда-сюда. Живой дирижабль опускался плавно, неторопливо. Тварь, на спине которой были Арлея с моряками, казалась теперь совсем небольшой и продолжала удаляться. Лицо Тео расцвело в ехидной улыбке.

– Хозяйка! – прокричал он, понимая, что его не слышат. – Ты появилась неожиданно и столь же неожиданно вновь покинула меня! Получай, уродина! – с этими словами он с размаху ударил ногами в лицо серапихи, которая как раз выпрямилась во весь рост, стоя на конце длинного изогнутого сука, протянувшегося от ствола, будто узкий полумесяц. Дикарка полетела вниз.

– Эй, эй, осторожнее! Все бабы – стервы! – заорал капитан, увидев, как другая серапиха, стоящая ближе к стволу, замахивается коротким мечом.

Оружие полетело, словно копье, и угодило в брюхо кальмара.

Тварь будто громко выдохнула. Живот-пузырь прорвался, обдав Тео потоком горячего воздуха – не зловонного, но с таким необычным запахом, что капитан сморщился, фыркая. Кальмар закачался, слабо подергивая щупальцами, затем провалился вниз. Несколько мгновений они почти падали, но после влетели внутрь желейной горы, и скорость уменьшилась: желтый свет добавил живому дирижаблю плавучести. Какое-то время Тео видел проплывающий мимо толстый ствол с волнистой поверхностью, усеянной буграми и прорехами, а затем, когда до земли оставалось уже недалеко, тварь над головой взорвалась.

Она лопнула, разлетевшись мелкими ошметками, часть которых повисла, а часть стала медленно всплывать сквозь кипящий свет. Размахивающий руками Смолик успел заметить нескольких кальмаров-наездников, кружащих вокруг дерева, и рухнул в облака, которые, бурля, стекали в прореху между корнями.

Его закрутило, завертело, потянуло вниз, волоча животом и ребрами по склону; пух забил рот и ноздри. Сжавшись, пригнув голову, окруженный белым хаосом, Тео один долгий миг летел сквозь громкое шипение – и вдруг бултыхнулся в озеро, ударившись о дно. Фыркая и отплевываясь, встал на четвереньки. Прямо на него падал поток эфира. Быстро перебирая руками и ногами, капитан отполз в сторону и сел. Сквозь повисший в воздухе пуховый туман стало видно, что он находится в пещере, формой напоминающей колбу: узкое горлышко – вершина с облакопадом, а широкое дно – подземное озеро. Эфир, клубясь, обрушивался сверху и тек куда-то в глубь полутемного пространства.

– Ай! – вскрикнул он, когда нечто твердое свалилось на голову. Все вокруг поплыло, капитан повалился на бок, зрачки его медленно полезли ко лбу, закатываясь. Но он сжал кулаки и зубы, наморщился, впившись ногтями в ладони, – и слабость прошла.

Тео пошарил по мягкому дну вокруг себя. Наткнулся на что-то, поднял из облаков и, моргая слезящимися глазами, увидел короткий хитиновый меч. Вытянув ноги, капитан зазубренной кромкой стал перепиливать влажные веревки, до сих пор стягивающие лодыжки. Затем встал и побрел к берегу сквозь облака, которые едва доходили ему до колена.

Подземное озеро бурлило, шумело за спиной. Добравшись до мутно-зеленой, будто желейной стены пещеры, Тео остановился, разглядывая то, что выступало из нее. Покатый бок большого пузыря, стеклянной сферы, утопленной в прозрачную толщу... Внутри светились какие-то плоскости и предметы в виде геометрических фигур, а на поверхности, выступающей из стены, виднелась тонкая синеватая линия, очерчивающая круг.

– Э! – сказал Смолик, приглядываясь. – Это что же у нас... люк?

Он подошел ближе, для пробы ткнул кончиком хитинового меча, затем наклонился и протянул руку.

Когда пальцы коснулись вещества, по нему побежали концентрические круги, разошлись, достигнув синей линии, и погасли, будто влившись в нее. Одно мгновение Тео ощущал под рукой сопротивление, а потом вещество исчезло... то есть люк раскрылся, пропуская его внутрь. Капитан оглянулся. Кальмары не появлялись: то ли позабыли про человека, то ли были заняты чем-то более важным. Что это за создания и откуда они вместе со своей горой взялись посреди Гвалты, Смолик понять не мог. Но полагал, что они свалились на Аквалон, упали откуда-то с неба, а не вылезли из-под земли. Из того, что капитан видел, пока его тащили через гору и поднимали в крону желтого дерева, стало понятно, что кальмары управляют летающими грушами со щупальцами, они – хозяева, а те лишь рабы. Рыбаки иногда находили в разных местах Суладара пауногов, разбитых прибоем о камни; Смолику несколько раз доводилось видеть их. Хотя обычно трупы попадались бо€льших размеров и несколько иной формы. Мясо пауногов несъедобно, кожа разлезалась под пальцами, так что пользы от мертвых страшил не было никакой. Насколько Тео знал, их находили только на берегах Суладарского архипелага. Ни на Тхае, ни в Имаджине, Змеедане или Гроше – ни в каком другом месте, где капитану за свою богатую приключениями жизнь довелось побывать, пауногов, хоть дохлых, хоть живых, никто никогда не видел.

– Выходит, они прилетают отсюда, с Гвалты? – громко произнес он, по привычке обращаясь к самому себе. – Какие-нибудь отбившиеся от стада... или сломавшиеся, а? Эти зверушки напоминают помесь машин и домашних животных. Живые, в отличие от первых... и совсем бездумные, в отличие от вторых.

Он посмотрел на меч в своих руках, крутанул, быстро вращая запястьем, полюбовался зазубренным клинком, полоснул по мягкой стенке. Смолику меч понравился. У оружия были узкие, скрытые слипшимися твердыми веками глаза. Клинок – тонкий и длинный язык, рукоять – короткое тельце. Это существо, этот необычный организм был давно мертв: засушен, мумифицирован. Ничего, решил Тео, вполне подходящий собеседник. В конце концов, он всегда легко находил общий язык с большинством окружающих людей, так почему бы не договориться с оружием?

– Мы подружимся, – сказал капитан де Смол мечу и вновь огляделся. Облака шумели, падая в озеро. А что внизу? Отсюда не разобрать... Смолик присел на корточки, глядя между расставленных коленей в глубь желе и видя лишь зеленое море струящегося блеклого света. Перевел взгляд на пузырь. Синий круг мерцал на боку сферы, торчащем из стены.

– Ладно, ладно! Я лишь посмотрю, что там, – будто уговаривая самого себя, сказал Тео и ступил внутрь.

В первый миг он чуть не задохнулся: субстанция, из которой состояла сфера, влилась в тело через горло, ноздри и уши, через глаза и все поры на коже – капитан выгнулся дугой, разинув рот и выпустив меч, схватился за грудь... А после расслабился, медленно и глубоко дыша, ощущая себя хоть и необычно, но теперь, пожалуй, даже лучше, чем снаружи. Внутренняя среда пузыря не имела ни температуры, ни какого-то особого состава, однако здесь было легче, будто тело разом сбросило треть веса.

Он огляделся. На разной высоте висели бледно-синие фигуры: пирамида размером с человеческую голову, шар, куб и нечто вроде толстого бублика. Состоящие из мерцающего света, они собрались облаком на одной стороне пузыря. Несколько ниже и ближе к Смолику была дымная синяя плоскость, горизонтальный квадрат со стороной в два локтя.

Ноги двигались свободно, хотя легкое сопротивление окружающей среды он все же ощущал: будто идешь, по пояс погрузившись в пух, но не через реку с быстрым течением, а по озеру стоячих облаков. Сделав несколько шагов, Тео миновал квадрат, медленно поднял руку и положил ладонь на противоположную стенку шара. Теплая, упругая... он нажал – и не смог прорвать ее. Нет, выход наружу был лишь один, через тот синий круг. Обернувшись, Смолик поднял бровь, вернулся и склонился над мечом. Оружие повисло на той высоте, где капитан выпустил его. Не взлетало и не падало – застыло на одном месте. Смолик взялся за рукоять, поднял меч выше, отпустил. Тот опять замер в неподвижности.

– Вот так, – сказал Тео и захлопнул рот.

Свои слова он услышал в виде бульканья: «вот» и «так», будто два грязевых пузыря, всплыли к поверхности облачного болота и лопнули.

Оставив меч, капитан приблизился к светящемуся квадрату, оглядел и осторожно сел на него, повернувшись лицом к геометрическим фигурам.

Глаза привыкли к призрачному освещению. Теперь он видел, что помимо этих фигур в пространстве висят едва заметные синие нити толщиной с волос, извивающиеся, будто в очень слабом токе жидкости или эфира. И что-то еще было здесь, какие-то не то диски, не то колеса, механизмы странной формы, изогнутые и прямые трубы, шестерни или нечто, похожее на них... Все это Смолик мог видеть лишь краем глаз. Когда он смотрел перед собой, предметы проявлялись, проступали по сторонам, вверху и внизу, но впереди не было ничего. Взгляд капитана будто стал широким конусом, внутри которого было пусто, а по краям, за несуществующими стенками, маячили смутные силуэты. Механизмы находились здесь, в пузыре, но были словно глубже погружены в поток бытия или, наоборот, располагались ближе к событийной поверхности, чем тело капитана и его меч. Состояли они из той же субстанции, что и геометрические фигуры и плоскость, на которой сидел Тео, хотя их свет казался более разряженным, призрачным. Капитан подумал, что, быть может, механизмы существуют на мгновение раньше его, он как бы видит их след, остаточное свечение, через мгновение после того как свет отразился от них.

– Ну хорошо! – булькнул Тео. – Вы прячетесь, я вас не вижу. Но вот вас я вижу. – Он вытянул руку, взялся за пирамиду и повернул ее.

Окружающие его призрачные механизмы заработали, и пузырь рванулся вперед.

Он заметил, что если двигает руками, в воздухе позади них остается светящийся след, который быстро затухает. Меч висел рядом на высоте поясницы, призрачные механизмы работали вовсю. Тео ощущал, как по сторонам и за спиной что-то двигается, вращается и дрожит, но даже не пытался обернуться. Ладони лежали на боках пирамиды, парящей перед его грудью, голова была повернута. Он глядел наружу.

Сфера мчалась по чуть мерцающей прозрачной трубе, которая, плавно изгибаясь, пронзала тело мира. То она ныряла куда-то в невообразимую глубину, то взлетала почти к самой поверхности, и тогда Смолик видел далеко вверху слои спрессованной земли или каменные своды. Но по большей части вокруг, сколько хватало глаз, тянулся зеленоватый желейный мир, полный чудес: небольших укромных пещерок, воздушных труб, полостей, огромных залов, повисших в сумеречных просторах, нитей, жгутов и полотнищ блеклого света. Иногда по сторонам или внизу появлялась область красного свечения, будто желе в этом месте пропиталось кровью, отчего стало рыхлым и пузырилось алыми сферами, которые всплывали и лопались. Несмотря на сумасшедшую скорость, Тео заметил, что в плоти мира кто-то живет, какие-то светящиеся создания перемещаются внутри мягкого стекла.

Спустя продолжительное время после того как он покинул область под желейной горой кальмаров, Смолик попытался управлять шаром, прикасаясь к различным фигурам, поворачивая пирамиду, сжимая ладонями куб, вдавливая пальцы в тор. Пузырь проворачивался вокруг оси в разные стороны, и один раз Тео обратился лицом вниз, продолжая при этом сидеть на плоскости и не сползать с нее. Они летели быстрее или медленнее, а как-то в ответ на особо хитрый поворот куба вращавшиеся вокруг пассажира механизмы замерли, и пузырь остановился, завис на невообразимой высоте над странным призрачным пейзажем, состоящим преимущественно из света. Тео встал, ощущая небывалую легкость в теле, подмигнул мечу, шагнул к люку и коснулся его. Пробежали концентрические круги, поверхность разошлась... и пальцы ткнулись в желе. Быть может, светящиеся создания и могли обитать там, свободно перемещаясь в любую сторону, но для человеческого тела среда была слишком плотной. Капитан сел обратно, повернул застывшую возле колен пирамиду, и пузырь полетел дальше.

Через некоторое время Смолик сумел добиться максимальной скорости, быстрее шар двигаться уже не мог. Зеленоватый ландшафт несся назад, сгустки света стали полосами. А потом мир словно обрушился вниз: труба круто изогнулась, и они взлетели, при этом постепенно замедляясь. Дорога вновь стала горизонтальной. Тео вцепился в пирамиду, останавливая пузырь.

Должно быть, они оказались близко к поверхности. Здесь была каменная пещера, длинная кишка, сквозь которую труба-дорога протянулась так, что нижняя ее часть почти соприкасалась с полом. Пузырь пролетел еще немного и встал. Тео выпрямился, поглядел по сторонам, на всякий случай взял меч. Прикосновением пальцев раскрыл люк, шагнул наружу и медленно побрел вдоль стены, под которой возвышался ряд больших полупрозрачных осьминогов.

Существа – или машины – имели более сплюснутые тела, чем у обитателей желейной горы, более мощные, широкие щупальца. Они лежали на боку, привалившись к стене, выставив согнутые отростки перед собой. Тео подумал, что они напоминают великанские руки, вернее, кисти со скрюченными пальцами.

– Что это, а? – спросил он у меча. – Сколько удивительного стало встречаться на моем пути после того, как я познакомился с пиратиком и хозяйкой!

Меч молчал. Пещеру озарял проникающий сквозь трещины тускло-зеленый свет: за камнем было все то же мягкое стекло. Смолик решил, что они находятся не настолько близко к поверхности, как он подумал сначала. Эта пещера каким-то образом опустилась в желейную глубину, будто продавив ее и позволив сомкнуться над собой.

Он замер, уставившись на очередного осьминога.

Эта «рука» была сомкнута, прозрачные «пальцы» образовали высокий цилиндр, и внутри сквозь стеклистое вещество виднелась человеческая фигура. Обнаженная девушка, совсем юная и полностью лишенная волос, стояла, выпрямившись во весь рост, глядя на Смолика большими темно-синими глазами.

– Мать моя Канструкта! – выдохнул Тео, невольно шагнув вперед. – Эй, эй, красотка... ты что это делаешь там?!

Она молчала. Бледные губы были чуть приоткрыты, показывая мелкие зубы. Смолик подался вправо, влево, помахал рукой. Глаза девушки оставались неподвижны: она смотрела, но не видела.

Тео постучал по щупальцу. То же ощущение, которое возникло, когда он в прошлый раз остановил пузырь и, раскрыв люк, попытался выйти. Хотя вещество, из которого состояли машины-осьминоги, все же отличалось от мягкого стекла аквалонских недр – оно не светилось травянистой зеленью, зато его пронзали сотни красных волосков. Будто кусты и деревья, состоящие из артерий, росли внутри. Впрочем, они не мешали разглядывать девушку, и Тео прижался лбом к огромному «пальцу», скользя взглядом по идеальной фигуре, пожирая ее взглядом. Теперь он увидел то, чего не заметил раньше: в нижней части машины была область, где желе будто наполнял дым, застывшие густо-белые клубы. Таинственное вещество там становилось густым, возможно, твердым, образовывая нечто вроде подставки, на которой и стояла машина. Красные нити тянулись оттуда. Их концы касались кожи девушки, пронзали ее, входя внутрь...

– Прекрасная лысая незнакомка, – пробормотал капитан, отступая наконец от цилиндра и нехотя шагая дальше, при этом не отрывая глаз от заключенной в прозрачную темницу пленницы, рискуя споткнуться о камни. – Я бы хотел познакомиться с тобой поближе. Как можно ближе. Настолько близко, насколько это вообще возможно, чтобы ты стала ближе ко мне, чем воздух в моей груди, ближе, чем кровь в моем сердце! Ведь ты не мертва, я знаю, просто спишь, а там, в этом белом основании, расположено нечто, что питает тебя, насыщает кровь... Я хочу – но не рискую своим мечом попытаться сломать машину, – продолжал Смолик почти патетически, – хочу – но не рискую нарушить твое уединение, ведь могу ненароком убить тебя... Так, а это что такое? Ну нет, уже не так интересно....

Произнеся это, капитан окинул взглядом второго узника – мальчика лет семи, тоже лысого и голого. Он стоял в машине, расположенной через три от той, где находилась девушка. Глаза ребенка, светло-зеленые и узкие, тхайские, смотрели в никуда. Концы протянувшихся снизу красных нитей погружались в смуглую кожу.

– Занятно, – сказал Тео, пятясь от ряда машин и окидывая их долгим взглядом. – Пацан и девка. Что-то случилось, и они остались внутри этих штуковин. А остальные? Машины раскрылись, и они... куда делись пассажиры? Покинули это место, которое, быть может, когда-то находилось выше, возможно, даже у самой поверхности или на ней, и что же... Что я вижу, какую картину, о чем она говорит мне? Это нечто... некие... лодки? Да, лодки, возможно, летающие, откуда появились люди. Возможно ли, чтобы все... – Капитан надолго замолчал, затем пожал плечами и вдруг устремился обратно к шару, поджидавшему его в начале пещеры, крича на ходу своему мечу: – Но продолжим наше путешествие! Мне не под силу разгадать эту загадку, но я чую, что впереди ждет еще много интересного!

Вскоре шар сам собой немного замедлился, сделал резкий поворот влево и долгое время летел по крутой дуге, постепенно забирая, как казалось пассажиру, на северо-восток. После этого скорость увеличилась до предела, и Смолик, бросив меч, наклонился, глядя вверх по ходу движения: высоко над трубой он увидел белые фигуры и быстро понял, что это серапионы.

– Так они могут... – в полном изумлении пробормотал Тео. – Тоже могут передвигаться здесь!

Около десятка моллюскоглавцев плыло над бездной сквозь желе, которое при каждом их движении испускало волны тусклого свечения, окружая пловцов пульсирующими бутонами. Извиваясь, быстро шевеля хвостами, они косяком приближались к поверхности.

Вскоре серапионы остались позади и пропали из виду. Цвета стали более густыми, насыщенными, теперь вокруг пузыря все играло изумрудными и ярко-зелеными красками, переливалось, искрилось. Под трубой распростерлась не то долина, не то пещера в форме яйца. В нижней части разряженный эфирный пух кипел, выстреливая из прорех в желейном дне. Сине-белые струи вырывались наружу, дымясь и пенясь, – нечто вроде полуспящего подземного вулкана, из глубин которого сквозь трещины просачивалась раскаленная облачная субстанция. Воспаряя под своды пещеры, она конденсировалась там, покрывая покатую стеклянную поверхность крупными мутно-белыми каплями, что постепенно съеживались, втягиваясь в желе сквозь незаметные поры. Тео видел, что над пещерой-яйцом – и на той высоте, где пролегла труба, и еще выше – мягкое стекло имеет белесый оттенок. Сквозь него поднимался пуховый пар, масса разряженного вещества, которое, должно быть, выше постепенно сжималось, стягивалось в отдельные крупинки, после в хлопья – и становилось облаками. Ну а те каким-то образом, должно быть, сквозь трещины в дне, проникали выше, наполняя собой облачный океан... создавая его.

По мере движения пузыря капитан медленно поворачивал голову, наблюдая за бесконечным кипением влажной эфирной каши, заполнившей яйцеобразную пещеру, пока та не осталась позади.

– Это, – сказал Смолик мечу и почесал лоб. – Э... источник облаков? Нет, вот так: Источник Облаков. Да, уверен, он и есть.

Тео заснул, а когда проснулся, вокруг было все то же самое. Есть пока не хотелось, хотя проспал он долго и теперь подозревал, что вскоре желудок даст о себе знать.

Капитан прошелся по пузырю, кивнул мечу, пробормотал: «Надо бы дать тебе имя, мой остроязыкий друг», – и тут труба изогнулась. Смолик знал, что в карете, когда она набирает ход, тебя прижимает к стенке, а когда лошади резко замедляют бег, соскальзываешь с сиденья. Пузырь двигался с громадной скоростью, и капитана должно было бы уже размазать по стенкам ровным слоем. Но ничего такого не происходило: наполняющая шар субстанция, это вещество, что скрывало внутри себя призрачные механизмы, как-то смягчало движение, сглаживало изменения скорости.

Пассажир уселся обратно, а пузырь стал поворачивать.

– На юго-восток, – пробормотал капитан. – Сдается мне, теперь – на юго-восток, хотя здесь трудно определить направление... – Он замолчал, увидев, что€ лежит по правую руку от их пути.

Пещера напоминала ту, яйцеобразную, но была поменьше, пух в ней почти не бурлил, лишь отдельные потоки тонкими длинными вихрями извивались между стеклянных камней. Выше они расплывались, сливались воедино, становясь мутно-белым туманом. В тумане этом над полом вздымалось нечто вроде толстого сухожилия – узловатый столб, на вершине которого было округлое тело, покрытое лиловыми вздутиями, розовыми наростами, пузырями и ямами. От него вверх и в стороны протянулись тонкие алые нити, концы которых исчезали в стенах и своде пещеры. Нечто вроде кровеносных сосудов, вен, хотя бежала по ним не кровь, но то же вещество, из которого состояло все окружающее, только разжиженное и розоватое.

При виде этой картины Тео прищурился, после хлопнул себя по колену и вскричал:

– Сердце... нет, разрази меня гром, – почка мира!

Он зашевелил бровями, напряженно размышляя, оглянулся, посмотрел вверх, вниз и уставился перед собой, что-то шепча, будто решая в уме сложную задачку. Потом замолчал и привстал, когда впереди показались серапионы.

Почти вплотную к дороге-трубе желе рассекала трещина, очень глубокое и узкое ущелье с отвесными стенами, протянувшееся от самой поверхности. На дне лежали камни – обычные, какие во множестве можно увидеть вверху. Брови Смолика вновь приподнялись, когда он понял, что обитатели облаков пытаются заделать прореху. У нескольких в руках были светящиеся сгустки, отдаленно напоминающие призрачные механизмы в пузыре, но более материальные, зримые. С их помощью моллюскоглавцы стягивали вместе стенки ущелья, сшивали их, в то время как остальные брали лежащие на дне камни, втягивали в желе прямо сквозь склоны и плыли вверх, толкая булыги перед собой, с трудом проталкивая их сквозь мягкое стекло, – по всей видимости, для того, чтобы вернуть туда, откуда они упали.

– Так я, выходит, все же смог бы... Тоже смог бы перемещаться там? – спросил Тео у меча. – А? Хотя нет – чем дышать в этой жиже? Ведь серапионы, кажется, не дышат. Но если... – Он замолчал и резко сел, отпрянув от стенки пузыря, потому что они как раз достигли ущелья и помчались вдоль него: труба пролегала почти вскользь, еще немного, и трещина повредила бы ее.

Совсем близко, всего в четырех шагах от Смолика, пронеслись белые фигуры серапионов, капитан увидел неподвижную рожу одного из них, нечеловеческие глаза взглянули на Тео, а затем ущелье осталось позади.

Вскоре он опять ненадолго заснул, а проснувшись, увидел еще один исполинский о€рган – нечто среднее между почкой, желудочным мешком и сердцем, – висящий у дна широкого конуса. Пузырь уже почти пролетел мимо, и Тео вскочил, протирая глаза. Там, на дне, было несколько человеческих фигурок, они кланялись и, кажется, танцевали вокруг почки, выполняя какой-то ритуал, – все это слишком быстро исчезло из вида, чтобы Смолик успел разглядеть подробности.

Он сел на квадрат, поразмыслил и нарисовал в воздухе перед собой плоскую фигуру. За пальцем возник и тут же истлел синеватый искрящийся след. Капитан стал водить рукой быстрее, еще быстрее, пока не добился того, что перед лицом повис мерцающий овал.

– Вот так? – спросил он сам у себя. В наполняющей пузырь субстанции слова звучали необычно, коротко: с бульканьем выскочив изо рта, мгновенно улетали куда-то, тут же стихая.

– Мы очень быстро летим, – продолжал он. – Очень. И движемся вдоль большого вытянутого круга, то есть овала. Что это значит? Гвалта... а дальше? Бескайское море, Тхай и Грош, правильно? Потом – поворот, и вот где-то вверху проносится Эрзац. Что еще? Завихрение... о, Великая Канструкта! Выходит, Источник Облаков находился под Завихрением на северном конце Груэр-Конгруэра! Вот как... любопытно. И дальше, дальше... ну да, потом над нами Гельштат. Там была эта мускулистая почка, удивительная и мерзкая... или удивительно мерзкая? Потом серапионы – то есть Оглое море над нами – и вот он, таинственный Прадеш! – Капитан надолго замолчал, устало прикрыв глаза, наконец спросил у меча: – А ты чем питаешься, мой разговорчивый некрофил? Должно быть, кровью убитых тобою врагов? Потерпи, как только выдастся случай, я убью кого-нибудь – тобой и для тебя. Предпочитаешь кровь девственниц, могучих воинов, невинных детей или мудрых старцев? Папочка обеспечит тебя всем, чем пожелаешь, – и чьи-нибудь кишки на десерт. – Тео похлопал себя по животу. – Ну-ну, от голода в голову лезут кровожадные мысли. Надо поспать. Есть хочется все сильнее, и еще... В конце концов и чудеса становятся скучными!

* * *

Выставив голову из дыры, Уги-Уги посмотрел в провал. Там плескалось желтое световое озеро, на поверхности которого лениво парили, описывая круги, около десятка пауногов. Глаза монарха тут же заслезились от бьющего снизу света, в голове загудело. Уже давно желтое сияние постепенно просачивалось под череп и разъедало мозг, покрывая его медленно вспухающими и лопающимися пузырями. А если монарх выглядывал в провал, то его словно били по затылку пыльным мешком с гношилем: столб света начинал извиваться, все плыло, гудение в голове становилось надсадным, а в окружающем пространстве, затянутом бледной дымкой, появлялись щели, сквозь которые заглядывали чьи-то нечеловеческие глаза.

Все же Уги-Уги некоторое время оставался в той же позе, хотя смотрел не на озеро кипящего света и пауногов. Под отверстием, из которого он выглядывал, протянулась открытая галерея, узкая и полутемная, обрамленная свисающими вдоль склона толстыми желейными корнями. На галерее этой находились люди.

Не безкуни – с ними толстяку приходилось сталкиваться уже трижды, их сразу можно было узнать по дерганым жестам. Нет, внизу были обычные люди.

Тяжело ворочаясь, Уги-Уги выбрался обратно и повернулся к Нахаке. Она сидела на корточках под стеной, чуть покачиваясь. На синей коже темнели кровоподтеки, лицо заплыло после многочисленных ударов. Туземка и раньше не проявляла строптивости, являя собой почти идеал послушания, теперь же окончательно превратилась в бессловесное, лишенное воли и чувств существо, в безмозглую рабыню, умеющую лишь подчиняться. Она даже не хныкала, когда Уги-Уги бил ее. Такая равнодушная покорность лишала ее существования в глазах монарха всякого смысла. Зачем нужна женщина, если она не замечает тебя? Пора было избавиться от Нахаки: бросить в провал или задушить. А еще лучше сначала второе, а после первое.

Так и сделаю, решил он. Ниже, в галерее.

– Лад, вставай, – буркнул Уги-Уги, направляясь к ведущему вниз туннелю. – За мной иди.

Сделав еще шаг, он повернулся, ощущая, что движения даются легче. Теперь он мог быстрее взмахивать руками, проворнее переставлять ноги: питаясь одними кисляками, но даже ими не имея возможности наесться вдосталь, Уги-Уги похудел. Это было невыносимо, он так гордился своим большим красивым телом, ведь оно – признак богатства и власти, не всякий синекожий обитатель Суладара за сутки съедал столько, сколько монарх уминал во время перекуса перед обедом!

Но сейчас он думал не о еде. Услышав приказ, Нахака поднялась на ноги, качаясь от слабости; хозяин почти не кормил ее, лишь иногда бросал кусочек старого полувысохшего кисляка, который не мог сжевать сам.

Вдруг он заметил, что в облике наложницы что-то изменилось.

Монарх схватил ее за плечи, притянул ближе, заставил поднять лицо и заглянул в глаза. По краям зрачков появились два колечка из желто-рыжих пятнышек.

– Ха! – выдохнул толстяк, вспоминая горящие безумным блеском глаза безкуни, которых убил недавно. Он понял: такие же пятна мерцают теперь и в его собственных глазах, и отметины эти связаны с бьющим со дна провала светом. Череп Уги-Уги полнился низким рокочущим шумом, сквозь который иногда прорывались угрожающие голоса – какие-то существа, живущие позади желтой туманной пелены, желали убить его. Временами монарх верил в то, что это не видения, как после гношиля, что его и вправду хотят уничтожить создания, обитающие на задворках реальности, в ее потаенных закоулках, темных нишах и заброшенных кладовых, которые, будто улитки – корпус корабля, облепили тело нормальной, привычной действительности.

Уги-Уги толкнул Нахаку перед собой и заспешил вниз по коридору. Ему хотелось побыстрее убить тех, кого он заметил внизу, а после расправиться наконец и с ней.

* * *

Смолик проснулся на очередном повороте, четвертом по счету.

– Кажется, приближаемся к месту, с которого началась круговерть, – пробормотал он, потягиваясь. – Что это значит... пора останавливаться, а?

Минуло уже много времени, с тех пор как Тео под горой кальмаров вошел в пузырь. Припомнив, какие манипуляции совершал прежде, он снизил скорость, уселся и вытянул ноги, с вновь пробудившимся любопытством разглядывая окружающее. А оно изменилось, очень изменилось! Все вокруг стало перекрученным и будто изломанным, как если бы из недавно построенного городского квартала с новенькими домами капитан забрел в развалины. Травянистый свет приобрел нездоровый, неприятный для глаз оттенок, он мерцал и будто пузырился, мелкие волны пробегали по желе, сталкивались и плескались. То и дело сфера проносилась мимо красных полос – здесь словно произошло внутреннее кровоизлияние в теле мира; все чаще в мягком стекле попадались обширные прорехи и зигзагообразные трещины. Пока что ни одна из них не пересекла наполненную воздухом дорогу-трубу, по которой несся пузырь, и Тео гадал, что будет, если это случится.

Потом шар еще замедлил ход; слева началась широкая пещера с мерцающими стенами. На дальней ее стороне зиял пролом, сквозь который внутрь вдавался узкий конец густого желтого свечения. Будто опрокинувшийся горизонтально остроконечный утес – фрагмент, отколовшийся от чего-то еще большего и состоящий из спрессованного в плотную массу света. Из пола пещеры торчало нечто, напоминающее уже знакомую Тео почку. Желтый утес своим концом пробил ее. Два о€ргана, мимо которых раньше пролетел шар, казались живыми, во всяком случае, в них что-то двигалось и они пульсировали, но этот, раздавленный, застыл в неподвижности. Покрытая пузырями розовая кашица, выплеснувшаяся наружу после удара и теперь застывшая, покрывала пол пещеры.