Текст книги "Империи норманнов: Создатели Европы, завоеватели Азии"

В помощь Вильгельму было и то, что в последние годы он поддерживал папские инициативы в Нормандии. С начала 1050-х годов папы все более резко призывали к реформированию церкви, и теперь герцог позиционировал себя как потенциальный союзник папы в Англии. Воду на мельницу Вильгельма лило и незаконное положение Стиганда на вершине английской церковной иерархии. Это назначение резко осудили несколько сменивших друг друга пап, и теперь Вильгельм выставлял себя христианским Гераклом, готовым очистить авгиевы конюшни Англии.

С наступлением весны в герцогстве начались активные приготовления к походу. 18 июня Вильгельм освятил новую церковь монастыря Святой Троицы в Кане, заложенную его женой Матильдой («сестринскую» для церкви Святого Стефана). Герцог и герцогиня осознавали опасности предстоящей экспедиции и лишний раз пытались заслужить благосклонность Господа. Божественная помощь для победы Вильгельма была важна не меньше (а то и больше) военной силы. По сути, для этого Матильда и Вильгельм посвятили Богу свою дочь Сесилию. Будучи старшей из дочерей[12]12
  Некоторые источники (включая молитвенный список, составлявшийся под руководством самой Сесилии) на первое место в списке дочерей Вильгельма и Матильды ставят Аделизу Нормандскую. – Прим. пер.


[Закрыть], Сесилия годилась для выгодного династического брака, но Вильгельм и Матильда решились отказаться от этого ради монастыря Святой Троицы{85}85
  . Les Actes de Guillaume le Conquérant et de la reine Mathilde pour les abbayes caennaises, ed. L. Musset (Caen: Société des antiquaires de Normandie, 1967), no. 2 (= Recueil des actes des ducs, ed. Fauroux, no. 231), а также: C. Letouzey-Réty, 'Les Abbesses de la Trinité de Caen, la reine Mathilde et l'Angleterre', Annales de Normandie 69 (2019), 57–69. См. также: Bates, William, 226–8.


[Закрыть]. Для благочестивой пары этот вопрос был не пустяковым.

Весной и летом Вильгельм занимался передачей управления Нормандией в руки Матильды, заручившись поддержкой своих друзей и союзников Рожера де Бомона и Роджера де Монтгомери. Он также совершил поездку по герцогству и по соседям, организуя защиту границ. Особенно важно было добиться поддержки Ги де Понтье и Евстахия Булонского. Ни один из них не имел привычки помогать герцогу. Ги подчинился Вильгельму совсем недавно, в 1052 году, а Евстахий был давним врагом графов Фландрии (которые теперь стали родственниками Вильгельма через жену Матильду) и недавно поддержал притязания своего пасынка Готье на графство Мэн – против старшего сына Завоевателя. Однако противостояние с герцогом не принесло пользы ни Ги, ни Евстахию, а ожидавшие в Англии перспективы были слишком хороши, чтобы пренебречь ими. Поддержка Вильгельма оказывалась беспроигрышным делом: если предприятие потерпит неудачу, это ослабит могущественного соседа; если удастся, Ги и Евстахий получат долю добычи.

Поездка Вильгельма по Нормандии и соседним владениям преследовала и еще одну цель – вербовку. Герцогу требовалась куда большая армия, нежели обычно, и многих его баронов приходилось уговаривать. Значительная часть войска прибыла из-за границы: людей соблазнили деньгами и обещаниями щедрой награды. К лету Вильгельм заручился поддержкой знати от Фландрии до Бретани. Однако герцогу требовались не только люди – нужно было переправиться через Ла-Манш. Важным свидетельством здесь выступает загадочный текст, известный как «Список кораблей». Он заставляет предположить, что в распоряжении нормандца имелось свыше 700 кораблей (разного размера и качества) – могучий флот по меркам того времени{86}86
  E. M. C. van Houts, 'The Ship List of William the Conqueror', Anglo-Norman Studies 10 (1988), 159–183.


[Закрыть]. Есть все основания полагать, что этот список, добавленный в одну рукопись XII века, – точная копия более раннего документа, составленного при формировании войска.

Первоначально силы герцога собрались в конце весны в Диве, к северу от Кана. Оценивать численность средневековых войск было рискованным делом даже в лучшие времена, и здесь мы в значительной степени полагаемся на нормандских хронистов более поздних лет. Историки называют разные цифры – от 7000 до 14 000 человек, но чаще склоняются к нижней границе этого диапазона{87}87
  См. последние оценки: J. Gillingham, '1066 and Warfare: The Context and Place (Senlac) of the Battle of Hastings', in 1066 in Perspective, ed. D. Bates (Leeds: Royal Armouries, 2018), 109–22, at 114–15.


[Закрыть]. Не вызывает сомнений, что эти силы были необычно велики – и вполне достойны короля. Что привлекло столько людей под знамена Вильгельма? Отчасти его послужной список. За последние годы герцог дважды разбил короля Франции и графа Анжуйского, захватил Мэн и разорил Бретань. Этот человек мог добиться чего угодно – по крайней мере так казалось. На руку Вильгельму играли и нормандские завоевания в других местах. В 1030-х и 1040-х годах его соотечественники захватили обширные территории в Южной Италии. Вильгельм хорошо знал об этом: Уильям Мальмсберийский сообщает, что герцога подстегивало желание повторить подвиги Роберта Гвискара{88}88
  William of Malmesbury, Gesta regum Anglorum, III.262.


[Закрыть]. Эти завоевания показывали потенциальным желающим присоединиться к армии, что предприятие Вильгельма, может быть, и рискованно, но далеко не безрассудно. А если ставки высоки, то и риск оправдан. Англия была одним из самых богатых королевств Западной Европы: благодаря все более централизованному управлению, оно могло собирать огромные объемы налогов.

Одно дело – снарядить армию, и совсем другое – благополучно переправиться через Ла-Манш. Летняя погода обычно этому благоприятствует, но Вильгельму не повезло. Похоже, сначала он попытался пересечь пролив, выйдя из Дива (вероятно, сразу после освящения монастыря Святой Троицы). Однако неблагоприятные ветры погнали флот на восток, вынудив герцога сделать остановку в Сен-Валери-сюр-Соме в графстве Ги де Понтье{89}89
  William of Poitiers, Gesta Giullelmi, II.6, а также: Morris, Norman Conquest, 166–8.


[Закрыть]. Это было удачно, поскольку Сен-Валери обладал рядом преимуществ по сравнению с Дивом. Он имел большую природную гавань и располагался гораздо ближе к английским берегам. Предварительное создание Вильгельмом альянса уже окупалось.

Попутного ветра не было весь июль, август и значительную часть сентября. Однако, возможно, попытки пересечь пролив все же предпринимались. В тексте Е «Англосаксонской хроники» сообщается о какой-то морской стычке, и ссылка на то же событие попала в «Малую книгу»[13]13
  В 1085–1086 годах в Англии была проведена поземельная перепись, а ее материалы получили название «Книга Страшного суда». Она состоит из двух частей – «Малой книги» (где были описаны графства Эссекс, Норфолк, Саффолк) и «Большой книги», куда вошли другие территории. – Прим. пер.


[Закрыть]{90}90
  . ASC E 1066, TNA, E 31/1/3 (Little Domesday), fol. 14r.


[Закрыть]. Однако большая часть войска находилась в Понтье. Должно быть, поддержание дисциплины в течение этих месяцев бездействия представляло огромную проблему; то же касается и снабжения такого количества людей{91}91
  B. S. Bachrach, 'Some Observations on the Military Administration of the Norman Conquest', Anglo-Norman Studies 8 (1986), 1–25.


[Закрыть]. Удивительно, что Вильгельм с этим справился – вероятно, это было главным его достижением в том году.

Гарольд знал о планах Вильгельма и тщательно следил за своим южным побережьем. Надолго сохранить в тайне сбор такого флота просто невозможно, и новости вскоре достигли английских берегов. Однако у Гарольда и без того хватало хлопот. В конце апреля его брат Тостиг появился у острова Уайт и начал разорять южное и восточное побережья, а затем отправился искать убежище при дворе короля Шотландии. Когда первое вторжение Тостига завершилось, Гарольд собрал армию и флот – «больше, чем любой король собирал прежде в этой стране» – и приготовился встретить Вильгельма. Король разместил свои силы на острове Уайт и вдоль южного побережья, где ранее на берег высадился Тостиг (и прямо напротив того места, где в 1041 году появился Эдуард). Однако Гарольд, как и Вильгельм, не взял в расчет погоду. Месяц шел за месяцем, и провизии стало не хватать. В конце концов 8 сентября Гарольд был вынужден распустить войско и отправить флот в Лондон.

Но едва король вернулся в столицу, как пришли тревожные вести с севера. Тостиг объединился с норвежским королем Харальдом Суровым, который имел некоторые права на Англию как предполагаемый наследник Хардекнуда. Они встретились у Тайна, а затем обратили в бегство старых врагов Тостига, Эдвина и Моркара, и заняли столицу Нортумбрии Йорк. В ответ Гарольд совершил один из величайших в истории Средневековья маршей. Он собрал армию и двинулся на север со скоростью 40 километров в день и добрался до вражеских сил у переправы Стамфорд-Бридж менее чем за две недели – к 25 сентября. Гарольд застал Харальда и Тостига врасплох – их воины, по-видимому, даже не успели надеть доспехи – и вскоре обратил противника в бегство. В сражении пали и Харальд, и Тостиг.

Но отдыхать Гарольду и англичанам было некогда. Всего через два дня после этой громкой победы ветер на Ла-Манше переменился, и уже 28 сентября Вильгельм и его люди высадились в Англии. По иронии судьбы длительная задержка из-за погодных условий сыграла на руку герцогу. Теперь он не встретил сопротивления. Он высадился в Певенси, затем направился на восток, к Гастингсу, который защищали земляные укрепления железного века. Здесь Вильгельм разбил лагерь, приказав построить для дополнительной защиты мотт – земляную насыпь, увенчанную деревянными укреплениями. После этого герцог начал разорять окрестности. Отчасти это было необходимо: его войска не могли взять с собой припасов больше чем на несколько дней, поэтому приходилось искать пропитание. Но одновременно это стало хитрым тактическим приемом: вытащить армию английского короля. Отец Гарольда происходил из Суссекса, и герцог поднес факел к старым землям Годвинов. Время, пригодное для военной кампании, уже подходило к концу, и Вильгельму нужно было сражение. Наступление зимы пошло бы на пользу Гарольду и англичанам, поскольку герцог вряд ли сумел бы обеспечить свою армию провизией на вражеской территории в холодные месяцы.

К счастью для Вильгельма, Гарольд проглотил наживку. Вернувшись в Лондон, он собрал еще одну армию. Возможно, кто-то из его воинов сражался у Стамфорд-Бриджа, но основную часть должны были составлять свежие силы, вероятно взятые из армии, распущенной месяцем ранее. Затем это войско направилось на юг и разбило лагерь недалеко от современного города Баттла – примерно в 12 километрах к северу от армии Вильгельма в Гастингсе. Всё было готово к развязке. Остается загадкой, почему Гарольд решил дать бой. Сражения оставались рискованным делом и в лучшие времена, а Гарольд не мог позволить себе потерпеть поражение. Возможно, обычно уравновешенного короля разозлил удар по родине предков. Более вероятно, что Гарольд надеялся повторить свой успех у переправы Стамфорд-Бридж, застигнув Вильгельма врасплох. Так или иначе, эта ошибка оказалась роковой.

Сражение началось утром 14 октября. Как и в предыдущие месяцы, Вильгельм стремился заручиться божественной помощью – и к тому же, чтобы все это увидели. Поэтому он начал день со слушания мессы, а затем взял с собой в битву священные реликвии – как утверждают, те самые, на которых Гарольд клялся двумя годами ранее. Какими бы ни были клятвы Гарольда, это должно было напомнить людям герцога, что Бог на их стороне.

Несмотря на множество рассказов об этом сражении, наши знания о нем отрывочны. Авторы всех сохранившихся текстов не участвовали в битве, а два наиболее подробных изложения – поэтическая «Песнь о битве при Гастингсе» (Carmen de Hastingae Proelio) епископа Ги Амьенского и хвалебный прозаический труд «Деяния Вильгельма» хрониста Гийома из Пуатье – были созданы некоторое время спустя и предназначались для герцогского двора в Нормандии. Однако ясно, что силы были примерно равны. Войско Гарольда расположилось на холме – вероятно, на возвышенности, находящейся в центре современного города Баттла. Это дало ему стратегическое преимущество перед конницей Вильгельма, которая в противном случае оказалась бы полезнее. Однако в тактическом или технологическом отношении армии мало чем отличались друг от друга{92}92
  M. Strickland, 'Military Technology and Conquest: The Anomaly of Anglo-Saxon England', Anglo-Norman Studies 18 (1997), 353–82, и 'La Chevalerie des Normands? La conquête et la conduite de la guerre dans le monde normand', in 911–2011: penser les mondes normands médiévaux, ed. D. Bates and P. Bauduin (Caen: Presses Universitaires de Caen, 2016), 293–308.


[Закрыть]. Вильгельм мог иметь небольшое преимущество в лучниках. На гобелене из Байё у нормандцев их значительно больше, чем у англичан, в то время как более поздние источники утверждают, что англичане ничего не понимали в стрельбе из лука (хотя это звучит довольно сомнительно). Возможно, когда армии вступили в бой, лучники Гарольда все еще двигались на юг от Лондона или он спешно пытался набрать достаточное их количество. Стрелки из лука особенно эффективны против скоплений пеших воинов, и поскольку стратегия Гарольда заключалась в обороне возвышенности, это делало английское войско уязвимым. И все же едва ли стрельба из лука стала решающим фактором в битве. Благодаря расположению англичане были защищены от нормандских лучников – по крайней мере, поначалу.

Вильгельм попытался проредить войско англичан с помощью обстрела. Затем двинул в атаку пехотинцев, но они не пробились сквозь плотную стену английских щитов. Тогда в бой вступила кавалерия Вильгельма, но вскоре была вынуждена в беспорядке отступить. Гийом из Пуатье предполагает, что бегство возглавляли бретонцы, но «Песнь о битве при Гастингсе» возлагает вину на нормандцев (что более правдоподобно). Вильгельму грозил разгром. Поползли слухи, что герцог погиб, и это внесло смятение в его войско. Как известно, тогда Вильгельм снял свой шлем и обратился к воинам, сплотив их и обратив против преследователей-англичан, которые теперь уже и сами несли значительные потери. Позиции на вершине холма были почти неприступны, но на равнине войска Гарольда становились легкой добычей для нормандских рыцарей. По словам Гийома, этим и воспользовался герцог Вильгельм: он и его кавалерия еще дважды атаковали англичан на холме, а затем притворно отступали и уничтожали тех, кто их преследовал.

Было уже далеко за полдень, и люди Гарольда устали. Их становилось все меньше, они рассредоточились и потому стали более уязвимы. Именно теперь нормандские лучники смогли показать себя. И тем не менее, пока был жив Гарольд, перспективы англичан оставались хорошими. Поэтому нормандцы продолжали атаковать. Решающий момент наступил где-то во второй половине дня, когда погиб Гарольд. Обстоятельства смерти короля до сих пор окутаны тайной. Наш самый ранний источник – Carmen – говорит, что Гарольда убил нормандский «эскадрон смерти», состоявший из герцога Вильгельма, Евстахия Булонского, Гуго де Понтье и Роберта Гилфара. Возможно, одна из двух сцен смерти на гобелене из Байё изображает именно этот момент. Однако подозрительно, что непосредственно причастными к кончине Гарольда оказались такие высокопоставленные фигуры, и эти подозрения только усиливаются, если учесть, что Ги Амьенский (автор поэмы) включил в эту группу своего брата Гуго{93}93
  Carmen de Hastingae proelio, ll. 533–50, ed. C. Morton and H. Muntz (Oxford: Oxford University Press, 1972).


[Закрыть]. К началу 1080-х годов появилась альтернативная версия событий – возможно, более точная. Знаменитую историю о том, как Гарольд встретил свою смерть со стрелой в глазу, до сих пор рассказывают в большинстве британских школ. Первым эту версию зафиксировал Амат из Монте-Кассино – хронист, писавший на территории нормандских владений на юге Италии около 1080 года. Текст Амата сохранился только во французском переводе начала XIV века (а следовательно, находится на расстоянии шага от латинского оригинала), и на этом основании его часто ставят под сомнение. Но перевод достаточно точен – вмешательства переводчика имеют вид отдельных пояснений и пропусков, и в целом текст заслуживает уважительного отношения. Эта сцена смерти, по-видимому, тоже изображена на гобелене, хотя фрагмент подвергался реставрации{94}94
  Amatus, Ystoire de li Normant, I.3, ed. M. Guéret-Laferté (Paris: Champion, 2011). О смерти Гарольда см.: M. K. Lawson, The Battle of Hastings (3rd edn, published online, 2016: https://archive.org/details/LawsonBattleofHastings3rdedn), 181–6, 203–13; Bates, William, 241–2. Об Амате: G. A. Loud, 'Introduction', in Amatus of Montecassino: The History of the Normans, trans. P. N. Dunbar with G. A. Loud (Woodbridge: Boydell Press, 2004), 1–42.


[Закрыть].

В конце концов, важнее сам факт гибели Гарольда, чем ее обстоятельства. После смерти короля поражение превратилось в бегство – и тут, преследуя англичан, нормандские рыцари оказались в своей стихии. Вместе с Гарольдом пали двое его братьев, а также значительная часть английской аристократии. Не осталось никого, кто мог бы вновь собрать армию англичан. Победа была настолько полной, насколько это могло быть в Средние века. Теперь почти ничто не отделяло Вильгельма от короны, которой он жаждал.

6
Придворная пропаганда: оправдание завоевания, 1066–1084

В декабре 1066 года Вильгельм отправился в Лондон: он был готов к восшествию на престол. После катастрофы при Гастингсе английская армия фактически перестала существовать, а вместе с ней исчезло и сопротивление со стороны англичан. И все же дорога в Лондон оказалась не совсем гладкой. После победы Вильгельм сначала ждал в Гастингсе, ожидая, что англичане принесут ему присягу. Когда этого не произошло, он занялся дальнейшим разорением графств, окружавших Лондон, и планированием похода на столицу.

В Лондоне строили другие планы. Пусть Гарольд и его братья пали, но эрлы Эдвин и Моркар, которые зачищали север во время гастингской кампании, были живы и здоровы. Вместе с архиепископами Стигандом и Элдредом они выдвинули в короли Эдгара Этелинга. Юный возраст Эдгара с лихвой компенсировался легитимностью. Ожидания многих, что Эдгар будет долго и плодотворно править, подтверждаются действиями монахов Питерборо, которые недавно потеряли аббата. Новым аббатом они избрали одного из своих, некоего Бранда, и стали добиваться согласия Этелинга на это назначение, которое новоизбранный король с готовностью дал (поступок, который Вильгельм не забудет).

Но даже если на тот момент перспективы Эдгара выглядели не такими уж плохими, было ясно, что ему предстоит тяжелая борьба. Англичане только что потерпели крупное поражение и оказались в невыгодном положении. Требовались быстрые и решительные действия. Чем активнее был Вильгельм, тем тщательнее местные английские аристократы взвешивали варианты. Большинство предпочло бы Эдгара, но ставить не на ту лошадь было рискованно, и прагматизм брал верх над идеализмом. К тому же Эдгар был молод и неопытен. Возможно, существовали разногласия и внутри английского лагеря; во всяком случае, Уильям Мальмсберийский сообщает, что у Эдвина и Моркара имелись собственные планы на трон{95}95
  William of Malmesbury, Gesta regum Anglorum, III.247; John of Worcester, Chronicon, s. a. 1066, ed. R. R. Darlington and P. McGurk (Oxford: Oxford University Press, 1995–8).


[Закрыть].

Завоеватель приближался, и эти разногласия решили судьбу Англии. Только Вильгельм мог гарантировать стабильность, а к ней стремились многие. Стоило герцогу пересечь Темзу у Уоллингфорда и окружить Лондон, большинство английских аристократов согласились принести ему клятву верности в Беркхэмстеде в Хартфордшире{96}96
  ASC D 1066. On the post-Hastings campaign: P. Dalton, 'After Hastings: William the Conqueror's Invasion Campaign, 15 October-25 December 1066', Viator 48 (2017), 139–78.


[Закрыть]. Это не означало, что перед герцогом склонилась вся нация, поскольку у англичан не было четкого управления. Однако притязания Вильгельма признали почти все, кто поддерживал в прошедшие недели Эдгара: Эдвин и Моркар, архиепископ Элдред Йоркский, епископы Вульфстан Вустерский и Уолтер Херефордский, население Лондона и, наконец, сам Эдгар. В некоторых районах страны еще продолжалось сопротивление, однако сердце королевства теперь принадлежало Вильгельму.

Стоит отметить отсутствие одного человека: архиепископа Стиганда. Он занял этот пост после бегства Роберта Жюмьежского в 1052 году. В тот момент это назначение стало крупной победой клана Годвинов, однако оно вызвало возмущение в Риме. Смещение епископа с должности без одобрения папы и надлежащей процедуры шло вразрез с церковными правилами. Король Эдуард не собирался прилагать усилия к тому, чтобы помочь человеку, сменившему его близкого друга. Таким образом, на момент смерти Эдуарда в 1066 году, когда Стиганд де-факто стал архиепископом (по-прежнему не признанным папой), ситуация оставалась сомнительной, и англичане прекрасно это понимали. Скорее всего, именно поэтому Гарольд предпочел, чтобы его помазал на царство Элдред Йоркский{97}97
  John of Worcester, Chronicon, s. a. 1066. Источник Иоанна Вустерского – копия «Англосаксонской хроники», сходная с рукописью D, составленной в кругах, близких Элдреду. Молчание последнего может отражать новые чувства после восшествия Вильгельма на престол в конце 1066 года, когда архиепископ, впоследствии помазавший на царство и Вильгельма, имел все основания преуменьшать степень своего участия в правлении Гарольда.


[Закрыть]. Как правило, этот обряд проводил архиепископ Кентерберийский, однако Гарольд, чьи права на трон были спорными, не мог позволить себе рисковать.

Памятуя об этих проблемах, Стиганд несколькими неделями ранее признал Вильгельма в Уоллингфорде. Однако одурачить герцога было не так просто. Он прекрасно знал, как назначили архиепископа, и знал, что Стиганд был ставленником Гарольда. Сторонники Вильгельма, вероятно, уже распространяли слухи о том, что Гарольда короновал Стиганд, а не безупречный Элдред. Получалось, что один узурпатор незаконно помазал на царство другого. Такая версия событий была описана около 1070 года капелланом Завоевателя Гийомом из Пуатье, и за ней почти наверняка стоят попытки герцога заручиться поддержкой папы в начале 1066 года. Связав воцарение Гарольда с предыдущим актом узурпации, Вильгельм и его сторонники обеспечили себе поддержку в Риме. Они представили папе Александру II простое решение неприятной проблемы: герцог Вильгельм должен заменить Гарольда и навести порядок в английской церкви{98}98
  Garnett, Conquered England, 33–44. См. также: Bates, William, 221–3.


[Закрыть].

Эти упражнения в риторике показывают, что основной задачей Вильгельма после Гастингса стало изобразить корыстный захват территории актом законного правопреемства. Отчасти она решалась за счет Стиганда, но, кроме этого, можно было ссылаться на прежние обещания Эдуарда Исповедника. Тот же Гийом из Пуатье излагает точку зрения герцогского двора. Он сообщает, что в 1051–1052 годах Эдуард собрал английских аристократов и заочно пообещал трон Вильгельму, а затем заставил присутствующих поклясться, что они будут отстаивать права герцога. У нас нет никаких свидетельств, что предыдущие английские короли назначали наследников таким образом, зато эти детали подозрительно согласуются с обычаем передачи власти у нормандских герцогов, зафиксированным Дудо Сен-Кантенским и Гийомом Жюмьежским. Но важен не столько обман, сколько тот факт, что такой обман считался необходимым. И до, и после Гастингса Вильгельм и его советники усердно работали над тем, чтобы оправдать завоевание{99}99
  William of Poitiers, Gesta Guillelmi, I.14.


[Закрыть].

Дабы ничего не упустить, Гийом из Пуатье – сознательно не отличавшийся тонкостью – возвращается к теме обещания Эдуарда в контексте приезда Гарольда к Вильгельму около 1064 года. Согласно его версии событий, английский король хотел подтвердить свои прежние обязательства и связать соответствующими обязательствами Гарольда. Поэтому он отправил эрла Уэссекса в Нормандию, чтобы тот принес торжественную клятву отстаивать права Вильгельма на королевство{100}100
  Там же, I.41.


[Закрыть]. Опять же, здесь важна не столько неправдивость повествования (Эдуард в 1060-х годах был не в том положении, чтобы приказывать Гарольду), сколько то, что эту версию вообще озвучили. Для герцога, стремившегося собрать армию, подобные рассказы были мощным инструментом привлечения сторонников. Гарольд становился антикоролем, поправшим все, что было хорошего и правильного. Таким образом, те, кто помогал сменить его на престоле, могли рассчитывать на награду не только здесь и сейчас, но и в будущей жизни. Для всех сомневающихся внутри нормандского лагеря победа при Гастингсе раз и навсегда доказала, что Бог был на стороне Вильгельма.

Понять, на чем основывал свои притязания Вильгельм, можно и из так называемого Ордонанса о покаянии, появившегося после его возвращения в Нормандию в 1067 году. В тексте, составленном местными нормандскими епископами с одобрения папского легата Эрменфрида Сьонского, подробно описывается епитимья, полагавшаяся всем, кто служил Вильгельму в Англии. Вина не снималась с них полностью – убийство даже во имя правого дела считалось грехом, – но мы останавливаемся в нескольких шагах от того образа мышления, который несколько десятилетий спустя вдохновил Первый крестовый поход. Никаких сомнений в принципиальной справедливости дела Вильгельма быть не могло. Всем, кто добросовестно служил герцогу, предлагалась смягченная епитимья за убийство, и только те, кто действовал из алчности или совершил насилие после коронации Вильгельма в Рождество 1066 года, должны были считаться обычными убийцами. Это подтверждает, что завоевание было одобрено папой. Также важно, что периодом справедливой войны считалось время от узурпации власти Гарольдом в январе 1066 года до коронации Вильгельма. Между этими датами англичане фактически бунтовали против своего законного правителя, то есть против справедливости{101}101
  . Councils and Synods With Other Documents Relating to the English Church, 871–1204, ed. D. Whitelock, M. Brett and C. N. L. Brooke (Oxford: Oxford University Press, 1981), ii, 581–4, а также: Garnett, Conquered England, 5–9. См. также: S. Hamilton, The Practice of Penance, 900–1050 (Woodbridge: Boydell Press, 2001), 194–6.


[Закрыть].

Ордонанс о покаянии показывает, что необходимость оправдать притязания Вильгельма не исчезла после завоевания. Скорее наоборот, вопрос стал даже более насущным. Как обнаружил еще Кнуд, одно дело – завоевать королевство, а другое – удержать его. Первым шагом стала расстановка верных людей на ключевые посты. Однако прочное правление основывается на легитимности, и здесь предстояло много работы. Неслучайно Гийом из Пуатье писал в эти годы свою историю, излагая нечто близкое к «официальной» версии событий. Примерно в это же время Гийом Жюмьежский обновил свой внушительный труд «Деяния герцогов Нормандии», осветив ошеломительный успех, достигнутый Вильгельмом Завоевателем. Однако самые важные и надежные свидетельства попыток Вильгельма узаконить свое правление исходят из Англии. Первое из них – указ для жителей Лондона, появившийся вскоре после коронации Вильгельма. Он гарантирует гражданам их права и обязывает соблюдать законы королевства, какими они были «во времена короля Эдуарда». Это может показаться не особо примечательным: в самом деле, в 1018 году Кнуд обязался соблюдать законы Эдгара, а сам Исповедник, прибыв в страну в 1041 году, обещал соблюдать законы Кнуда. Теперь же Вильгельм делал то же самое. Но самое важное здесь – неупоминание Гарольда. Подразумевается (и вскоре это будет сформулировано более полно), что Гарольд никогда не был истинным королем, а Вильгельм унаследовал престол непосредственно от Эдуарда{102}102
  . Regesta regum Anglo-Normannorum: The Acta of William I (1066–87), ed. D. Bates (Oxford: Clarendon Press, 1998), no. 180.


[Закрыть].

Однако, как ни старался Вильгельм, Гарольд Годвинсон оставался слоном в комнате[14]14
  Английская идиома «слон в комнате» означает явную серьезную проблему, которую предпочитают не замечать. – Прим. пер.


[Закрыть]. Все знали, что он был королем, причем в глазах большинства – абсолютно законным, а если кто тут и был узурпатором, так это Вильгельм. Именно несоответствие между теоретическими законными обоснованиями и политической реальностью заставляло Вильгельма и его сторонников столь твердо отстаивать свои позиции. Пусть Годвинсон правил большую часть года, сейчас предпринимались все усилия, чтобы игнорировать это. Гарольда почти никогда не упоминали в официальных документах Вильгельма, и только в исключительных обстоятельствах его указы подтверждались. Из многих сотен документов, которые должен был выпустить Гарольд, сохранился только один: королевский приказ, адресованный франкоязычному (лотарингскому) епископу Гизо Уэлскому, который впоследствии пользовался благосклонностью Завоевателя{103}103
  . Anglo-Saxon Writs, ed. F. E. Harmer (Manchester: Manchester University Press, 1952), no. 71. Примечательно, что указ был в пользу Гизо: S. Keynes, 'Giso, Bishop of Wells (1061–88)', Anglo-Norman Studies 19 (1997), 203–71; G. Garnett, The Norman Conquest: A Very Short Introduction (Oxford: Oxford University Press, 2009), 50–2. Ситуация в целом: Garnett, Conquered England, 9–18.


[Закрыть]. Для церквей, стремившихся защитить свои права после 1066 года, указы от имени Гарольда оказывались не просто бесполезны, а приносили вред.

Однако величайшим памятником притязаниям Вильгельма является «Книга Страшного суда» – огромный свод материалов о владениях нового короля, быстро созданный между Рождеством 1085 и Рождеством 1086 года. Те, кто заглядывал на ее страницы, знают: это что угодно, но только не захватывающее чтение. Она состоит из двух томов: «Малая книга» охватывает Норфолк, Саффолк и Эссекс, а «Большая книга» – остальные части Англии к югу от реки Тис. Это две составляющие единого целого, и один переписчик отвечал за весь текст, насчитывающий более 2 млн слов на 832 листах большого формата, каждый из которых исписан с обеих сторон мелким, но разборчивым почерком. После обращения англичан в христианство в конце VI века такой размер имела только Библия, да и то редко. Отчасти объемность сборника объясняется необходимостью включить большой массив информации; однако также ясно, что «Книга Страшного суда» предназначалась для того, чтобы производить впечатление{104}104
  C. Lewis, 'Audacity and Ambition in Early Norman England and the Big Stuff of the Conquest', Anglo-Norman Studies 40 (2018), 25–51, at 37–8, 49–51.


[Закрыть]. И она этой цели достигала. В последующие годы ее начали называть «великой книгой», а в конце концов – «Книгой Судного дня», или «Книгой Страшного суда».

В типичной записи в «Книге Страшного суда» перечисляются территории, принадлежавшие определенному владельцу в данной области «во времена короля Вильгельма» (то есть в 1086 году; tempore regis Willhelmi, что для краткости записывалось как TRW) и, как правило, сгруппированные по областям, которые принадлежали людям, владевшим ими на момент смерти Эдуарда (то есть на 5 января 1066 года, или TRE – tempore regis Edwardi). Вот один пример: королевские владения в Тивертоне в Девоне (где король был главным землевладельцем) перечислены в списке земель, когда-то принадлежавших Гите, матери Гарольда Годвинсона: «ТИВЕРТОН. TRE платил налог за 3,5 гайды[15]15
  Гайда – единица земельного участка в Британии. Равнялась площади, достаточной для содержания крестьянской семьи, и поэтому различалась по величине в разных регионах страны, завися от реальной производительности земли. – Прим. пер.


[Закрыть]. Земля для 36 плугов. 35 вилланов, 24 бордария[16]16
  Вилланы и бордарии – разновидности крестьян. – Прим. пер.


[Закрыть] и 19 рабов с 30 плугами. Три свинопаса платят за 10 свиней. Две мельницы платят 66 пенсов»{105}105
  TNA E 31/2/2 (Great Domesday Book), fol. 100v.


[Закрыть]. Если читать дальше, документ очень скоро становится отличным средством от бессонницы. Однако за сухими цифрами скрывается увлекательное знание о местной жизни и обществе. В случае Тивертона оказывается, что это был бурлящий городок местного значения с двумя мельницами и несколькими сотнями жителей. Такие записи могут многое рассказать об Англии до ее завоевания нормандцами, о характере правления Вильгельма и о переменах, произошедших между 1066 и 1086 годами. Мотивы, по которым Вильгельм заказал эту перепись, остаются предметом споров, однако очевидно серьезное беспокойство о землевладении, власти и налогах, причитающихся королю{106}106
  См. недавние работы: S. Baxter, 'The Domesday Controversy: A Review and a New Interpretation', Haskins Society Journal 29 (2018), 225–93, и 'How and Why was Domesday Made?', English Historical Review 135 (2020), 1085–131.


[Закрыть]. Вместе «Малая книга» и «Большая книга» представляют собой наиболее полную из сохранившихся переписей любого доиндустриального общества, это настоящая сокровищница для современного историка.

Для нас книга представляет интерес с точки зрения изображения Завоевания. Хотя сам процесс нигде не описывается, он стоит за текстом. В большинстве случаев владелец TRW не совпадает с владельцем TRE – отсюда и необходимость в переписи. И даже там, где совпадение было (как в случае со многими королевскими и церковными владениями), четко видна линия раздела, проходящая по завоеванию. Тем не менее, как и другие официальные документы Вильгельма, «Книга Страшного суда» тщательно избегает признания реальности правления Гарольда или событий завоевания, как будто Вильгельм был прямым преемником Эдуарда. Например, говоря о двух поместьях Регенбальда, который последовательно служил Эдуарду, Гарольду и Вильгельму (возможно, в качестве канцлера), «Книга Страшного суда» сжато комментирует, что «двое людей владели [ими] как двумя поместьями во времена короля Эдуарда; эрл Гарольд объединил их в одно». Очевидно, именно Гарольд, будучи королем, объединил поместья и передал их Регенбальду. Но ничего не подозревающему читателю будет простительно думать, что Гарольд действовал просто как эрл Уэссекса{107}107
  TNA E 31/2/2 (Great Domesday Book), fol. 38r.


[Закрыть]. Лишь изредка на солнце появляются пятна: на более чем 1600 страницах текста наш книжник дважды признает реальность правления Гарольда (впрочем, даже в этих случаях Гарольд именуется узурпатором).

Однако ярче всего о попытке вычеркнуть Гарольда свидетельствует структура переписи: опорными точками повсюду являются смерть Эдуарда и настоящий момент (TRE и TRW), создавая впечатление, что правление Вильгельма началось, когда закончилось правление Эдуарда. На кону стояли не просто притязания Вильгельма на трон. Основой для конфискации земель англичан стало как раз то, что они нарушили клятву – предательски признали Гарольда королем вместо Вильгельма. Вот почему Гийом из Пуатье так настаивает на том, что англичане согласились с предложением Эдуарда о будущем наследовании Вильгельма в 1051–1052 годах, и по той же причине Ордонанс о покаянии считал их мятежниками вплоть до коронации Вильгельма.

Если тенденциозность притязаний Вильгельма ясна даже спустя почти тысячелетие, то в то время она была тем более очевидна. Однако дело было не в том, чтобы убедить, а в том, чтобы провозгласить. Утверждаясь, политическая ложь постепенно становилась юридическим фактом. Задолго до появления современной пропаганды Вильгельм понял, что если уж лгать, то по-крупному. Проблема в том, что, начав приукрашивать историю, вы уже вряд ли сможете остановиться.