Текст книги "Бумажный лебедь"

Глава 13

С тех пор Эстебана стали преследовать неприятности. Однажды он допоздна задержался в деревне, глядя, как на экране хорошие парни сражаются с плохими. Он был совсем как Блондинчик – умелый стрелок из фильма «Хороший, плохой, злой», – разве что не грезил о деньгах. Эстебан решил стать крутым, чтобы защищать МамаЛу. Правда, возникла загвоздка. Когда он пришел домой, защита понадобилась ему самому.

– Эстебандидо!

МамаЛу называла его так, только сильно разозлившись. А когда она злилась – доставала метлу.

Почувствовав, как по спине хлестнули жесткие прутья, Эстебан рванул со всех ног. МамаЛу удалилась в дом, однако метлу оставила у двери. Немного выждав, Эстебан снова появился на пороге.

– МамаЛу, это я. – Он нерешительно топтался у двери. – Твой Эстебандидо.

Мать открыла дверь и строго поглядела на сына, а когда он сник под гневным взором, отправилась спать. Она всегда оставляла ему на столе тарелку с tostadas[13]13
  Тостады (исп.) – обжаренные кукурузные лепешки с разнообразными начинками.


[Закрыть] и стакан орчаты[14]14
  Орчата – безалкогольный прохладительный напиток, в Мексике обычно изготавливается из риса с добавлением корицы и миндаля, иногда – ванили.


[Закрыть]. Эстебан ел в кромешной тьме и улыбался, мечтая, как в один прекрасный день надерет Виктору зад.

После первого похода в кино Эстебан нарисовал на заборе портрет врага, а потом выломал доски ударом ноги. За что МамаЛу выкатила ему список дел по дому на год вперед. Она предпочитала метод кнута, а не пряника. Добавляло проблем и то, что Виктор постоянно придирался к Эстебану – мстил МамаЛу за отказ. Когда Эстебан затеял драку на празднике, Виктор едва сдержал довольную ухмылку. Он выволок мальчика из дома за шиворот, надеясь, что МамаЛу бросится следом и попросит обойтись с ее сыном помягче, но гордость ей не позволила.

Месть вышла не такой уж сладкой. Подстригая ножницами жесткий, заросший сорняками газон, мальчик должен был запросить пощады, однако он молча и без жалоб выполнял свою работу. Выбитый зуб Гидеона Сент-Джона того стоил. Несмотря на ободранные локти и колени, Эстебан с улыбкой вспоминал о своем триумфе и о том, что ему позволили посещать уроки вместе с лучшей подругой.

Виктор с радостью стер бы улыбку у мальчишки с лица, но его ждали важные дела. К Уоррену Седжвику собирался приехать сам Эль Чарро – легендарный наркобарон, глава одного из крупных подразделений картеля Синалоа. Уоррен впервые виделся с capo[15]15
  Босс (исп.).


[Закрыть] с глазу на глаз, а за безопасность встречи отвечал Виктор.

Эль Чарро путешествовал с собственной охраной, Виктору поручили убедиться, чтобы на территории усадьбы было прибрано, а слуги держались подальше от хозяйского дома. Никто не знал, что Уоррен связан с картелем, так что встреча намечалась без свидетелей.

В назначенный день Виктор выставил дополнительную охрану у ворот и по периметру участка. Затем зашел в дом, ожидая, когда спустится мистер Седжвик.

Уоррен глубоко вздохнул, глядя на свое отражение. Шесть лет он дожидался этой встречи. Задача предстояла непростая: убедить босса освободить его от работы на картель. Мало кто выходил из бизнеса без последствий – если вообще выходил. Уоррен взял с полки свадебное фото и погладил пальцем улыбающееся лицо жены.

Я так по тебе скучаю, милая.

Из комнаты Скай донесся смех, и мистер Седжвик отложил фотографию.

Я увезу ее отсюда, Адриана. Чего бы мне ни стоило.

Он постучал в комнату дочери.

– МамаЛу, я жду важного гостя, – сказал он, когда няня открыла дверь. – Проследи, чтобы Скай никуда не выходила, пока встреча не закончится. Ни в коем случае нас не беспокойте.

– Хорошо, сеньор Седжвик.

Уоррен спустился в холл и вместе с Виктором пошел встречать подъехавший автомобиль.

МамаЛу уже собралась вернуться к Скай, и тут увидела Эстебана: тот зашел через заднюю дверь с тетрадью и карандашом в руках. Он еще не знал, что урок с мисс Эдмондс отменен.

– Эстебан! – МамаЛу махнула ему с лестницы. – Беги домой, занятий сегодня не будет. И не попадайся на глаза сеньору Седжвику! Он запретил заходить в дом. Ясно?

– Ладно. – Эстебан не понимал, из-за чего сыр-бор, но, судя по тону, спорить с матерью не стоило.

МамаЛу вернулась к Скай. Эстебан немного замешкался, размышляя, не проскользнуть ли наверх, – и вдруг распахнулась парадная дверь. Вошел Уоррен Седжвик в сопровождении незнакомых мужчин. Эстебану больше не хотелось влипать в неприятности, поэтому он юркнул в столовую. Там он по привычке забрался в буфет, чтобы переждать, пока гости пройдут по коридору, однако те зашли в комнату и расселись за столом. Виктор закрыл дверь и встал за спиной Уоррена. Остальных Эстебан рассмотреть не смог. Через отверстия решетки он видел только их ноги.

– Для меня это большая честь, – сказал Уоррен. – Не ожидал, что вы приедете.

– Вы давно на нас работаете, Уоррен. Пора и познакомиться, – произнес мужчина, сидевший рядом.

– Конечно. Не хотите ли выпить, джентльмены? – Уоррен направился к буфету.

Эстебан услышал звяканье льда.

Вдруг дверь распахнулась, и в столовую влетела Скай.

– Эстебан! Я забыла ему сказать…

– Скай! – следом ворвалась МамаЛу, пытаясь удержать подопечную. – Сеньор Седжвик, простите ради бога!

На мгновение повисла тишина. Уоррен медленно обернулся и посмотрел на МамаЛу. Она оглядела присутствующих и тут же опустила глаза.

– Простите нас за беспокойство. Идем, Скай. – Она потянула девочку за руку.

– Но как же… – Скай заглянула отцу за спину – туда, где стоял буфет.

– Идите наверх, – сухо произнес Уоррен. – Прошу прощения, джентльмены.

МамаЛу и Скай вышли.

В комнате воцарилось долгое, гнетущее молчание.

– Мы же договаривались, Уоррен, – проговорил один из гостей.

– Это няня моей дочери. Она работает у нас много лет. Ей можно доверять, Эль Чарро. Даю вам слово.

Мужчина, сидевший рядом с Эль Чарро, что-то сказал боссу на ухо. Остальные тоже зашептались.

– Нам нужны надежные гарантии, Уоррен, раз уж вы решили отойти от дел. Вы выполнили наши условия, и картель вас отпустит, но мы не можем позволить, чтобы остались ниточки, ведущие к нам. Мы и за вас беспокоимся, понимаете? У вас дочь. Уверен, вы не хотите ее вмешивать.

Уоррен открыл было рот, однако быстро понял, что сказать тут нечего. Эль Чарро припер его к стенке. Если не решить проблему с МамаЛу, в опасности окажется Скай.

– Хорошо, – проговорил Уоррен. – Я все улажу.

– И побыстрее, – прибавил Эль Чарро.

Встреча продолжилась. Эстебан слушал уже вполуха. Он с облегчением вздохнул, когда мужчины встали из-за стола и пожали друг другу руки.

Проводив гостей, мистер Седжвик подозвал Виктора:

– Что касается МамаЛу… Разберись с этим. Только… без крайних мер, хорошо?

Виктор коротко кивнул и вышел вслед за Уорреном. Эстебан не все понял, точно знал лишь одно: надо рассказать матери. Он никогда еще не видел мистера Седжвика таким подавленным.

Эстебан подождал, пока в доме станет тихо, и покинул укрытие. К тому времени уже стемнело. У флигеля прислуги он едва не столкнулся с Виктором и юркнул за дерево, чтобы тот не заметил. Виктор не навещал МамаЛу с тех пор, как она его отшила. Творилось что-то неладное. Эстебан хотел ее дождаться, но заснул.

МамаЛу поцеловала сына в щеку и поправила сползшее одеяло. У нее сжалось сердце при мысли, что Эстебан, должно быть, не ужинал.

– Mi chiquito[16]16
  Мой малыш (исп.).


[Закрыть]. Мой Эстебандидо.

МамаЛу завела будильник на раннее утро. Она решила побаловать сына: испечь ему pan de yema – мягкий, посыпанный сахарной пудрой хлеб, замешанный на яичных желтках, – и вдобавок сварить горячего шоколада с корицей.

Отведать этот завтрак Эстебану было не суждено. Мальчик проснулся от резкого, бьющего в лицо света. Все еще стояла ночь; по комнате бродили мрачные люди с карманными фонарями.

– Сынок!

Спотыкаясь, он побежал на голос; незнакомцы уводили МамаЛу прочь.

Кто-то схватил Эстебана за шиворот. Вырваться он не смог; оставалось лишь наблюдать, как мужчины заталкивают МамаЛу в машину и увозят неизвестно куда.

– Идем. – Это был Виктор Мадера.

– Куда ее увезли? – Эстебан высвободился, гневно сверкая глазами.

– Если хочешь еще хоть раз ее увидеть – иди за мной. Entiendes?[17]17
  Понял? (исп.)


[Закрыть]

Эстебан кивнул. Он понимал: произошедшее как-то связано с тем, что случилось днем в столовой. Мальчик безропотно сел в машину вслед за Виктором.

– Я отвезу тебя к дяде Фернандо. Поживешь у него, пока не прояснится ситуация с МамаЛу.

– Что за ситуация? – Ежась в тонкой пижаме, Эстебан глядел, как вдоль дороги проплывают темные силуэты деревьев.

Его ботинки остались дома.

Виктор молчал.

Когда они приехали, Виктор велел мальчику подождать во дворе. Мужчины о чем-то недолго беседовали, потом Фернандо, шатаясь, появился на пороге. От него разило мочой и дешевым спиртным.

– Гляди, что мне дал сеньор Седжвик, чтобы я за тобой присматривал. – Он потряс внушительной пачкой денег. – Иди сюда, мой маленький джекпот. Обними своего tío[18]18
  Дядя (исп.).


[Закрыть].

Эстебан поплелся к Фернандо. Он ненавидел этот дом всей душой: промозглые комнаты, холодный бетонный пол; ненавидел вспоминать о том, как они с МамаЛу прятались от пьяного дяди. Почему мистер Седжвик отправил его именно сюда?

– Где МамаЛу? – спросил мальчик у Виктора.

– Твоя мать за меня не вышла. Решила, что я недостоин. Теперь она получила по заслугам, а защитить ее больше некому. – Ухмылка Виктора напугала Эстебана.

– Где она? Отвечай! – крикнул мальчик вслед уезжавшему автомобилю.

– Заткнись, щенок! – Фернандо схватился за голову, вечно гудевшую от похмелья. – Иди лучше спать. Твою мать отправили в Вальдеморос, ничего не поделаешь. – Он положил в карман пачку денег и отправился восвояси.

Вальдеморос.

Эстебан похолодел. Так называлась женская тюрьма к северу от Паса-дель-Мар. Мальчик понятия не имел, почему мать там оказалась и скоро ли ее выпустят. Он зашел в свободную спальню и рухнул на кровать. Матрас был тонюсеньким, простыни – в пятнах. Похоже, их ни разу не стирали с тех пор, как отсюда уехала МамаЛу. Работа на Седжвиков казалась ей манной небесной, теперь же Эстебан понимал: это было началом конца.

Глава 14

Вальдеморос предстал перед Эстебаном бесконечной бетонной стеной с колючей проволокой и сторожевыми башнями. Посередине находились массивные железные ворота, которые изредка открывались, чтобы впускать и выпускать бронированные автомобили. К стене примыкало крошечное унылое строение – вход для посетителей. Он выглядел жалкой дрезиной, плетущейся за огромным серым поездом.

Стоя у зловещей стены, мальчик почувствовал себя крошечным и беспомощным. Тюремные охранники со снайперскими винтовками наперевес наблюдали за периметром с башен. Группа вооруженных людей патрулировала главный вход. Где-то там, за неприступным фасадом, томилась МамаЛу, и Эстебан должен был до нее добраться.

Посетители длинной цепью стояли у входа. Когда подошла очередь Эстебана, охранник несколько раз оглядел его с ног до головы.

– Прошу прощения, – сказал мальчик, – я хотел бы навестить маму.

Охранник притворился, что не слышит, и пропустил в тюрьму следующего посетителя. Эстебан весь день бродил неподалеку; сдаваться он не собирался. Когда на посту сменился страж, мальчик обрадовался, но и этот служащий его проигнорировал.

– Держи. – Мужчина, который тоже ждал у входа, протянул Эстебану бумажный фунтик с жареным арахисом. – Туда не впустят, пока не заплатишь.

Мальчик непонимающе уставился на него.

– Иди домой, парень. – Мужчина поднялся с земли и отряхнул брюки. – Ты просто зря тратишь время.

Вечером, когда очередь сократилась, Эстебан попытал счастья еще раз. Он был уверен: если прождать достаточно долго, тебя непременно пустят – не этот охранник, так другой. Однако каждый новый страж оказывался не сговорчивее предыдущего.

С утра Эстебан вернулся. И на следующий день. И на следующий. В конце концов один из охранников его подпустил.

– Имя заключенной?

– Мария Луиза Альварес.

– А тебя как звать?

– Эстебан Самуэль Альварес.

– Ты принес мне обед?

– Какой обед?

Мужчина сложил руки на груди и прищурился:

– Ты давно уже тут слоняешься. Разве еще не дошло? Кое-кто должен оплатить мне обед.

Наконец Эстебан понял, как тут все устроено.

– Сколько стоит… ваш обед?

– Триста пятьдесят песо, amigo[19]19
  Дружище (исп.).


[Закрыть]. И сможешь целый месяц видеться с матерью.

– А сколько стоит один визит?

– Столько же.

– Прошу вас! У меня нет денег. Просто позвольте мне ее увидеть. Завтра я приду со своим дядей, принесу вам обед и…

– Нет денег – нет madre[20]20
  Мать (исп.).


[Закрыть]. – Охранник оттолкнул Эстебана.

Его место в очереди заняла какая-то женщина. Она украдкой сунула охраннику в руки конверт. Похоже, всем были известны здешние порядки.

Эстебан вспомнил о толстой пачке денег, которая досталась дядюшке. Вернувшись домой, застал родственника лежащим без чувств. Изо рта у мужчины капала слюна.

– Tío Фернандо! – Мальчик потряс его за плечо, прекрасно понимая, что без толку.

Обшарив дядины карманы, он нашел лишь горстку монет: Фернандо пропил все деньги разом.

– Нет, нет, нет!

Эстебан готов был растерзать своего дядю и вырвать триста пятьдесят песо из его черной, отравленной алкоголем печени. Мальчик обыскал весь дом и ничего не нашел – даже банки бобов, чтобы продать.

Остался лишь один человек, который мог помочь, – мистер Седжвик.

«Разберись», – велел он Виктору Мадере после собрания в столовой, как и в тот раз, когда пострадал Гидиот.

Эстебан почти не сомневался: узнай сеньор Седжвик про стрижку газона ножницами, он запретил бы такое наказание. И если рассказать, как именно Виктор «разобрался» с МамаЛу, – Уоррен за нее вступится. Он хороший человек. Он пытался защитить МамаЛу от загадочного Эль Чарро, чьего лица Эстебан так и не увидел. Уоррен дал денег – много денег, – чтобы мальчик не остался на улице, не подозревая, что дядя Фернандо – беспробудный пьяница. Эстебан не сомневался: если сеньор Седжвик узнает правду, то вытащит МамаЛу из Вальдемороса.

Дорога от дома Фернандо в Паса-дель-Мар до поместья Седжвиков занимала полчаса. Эстебан проделал весь путь бегом, царапая ноги об острые камешки, которыми была усеяна тропа через джунгли. Надежда окрыляла мальчика. Он лез сквозь заросли, уворачивался от веток, норовивших хлестнуть по лицу. Наконец растительность поредела, и вдали показалась ограда усадьбы.

Уоррен и Скай сели в серебристый «Пежо». Водитель поддал газу и вырулил с подъездной дорожки, кольцом опоясывавшей дом. Машина уже миновала кованые ворота, когда подбежал Эстебан.

– Подождите! – Он бросился следом по грунтовой дороге.

Из-под колес вырывались клубы песка.

– Скай! – крикнул Эстебан и закашлялся; в легкие проникла пыль.

Девочка обернулась и посмотрела на него сквозь песчаное облако.

– Стойте! – Эстебан замахал руками. – Скай!

Он согнулся, пытаясь унять колотье в боку.

Скай отвернулась, и автомобиль скрылся за поворотом.

– Скай, – прохрипел Эстебан, рухнув на колени.

Пот закапал на пыльную, иссушенную землю.

Эстебан не понимал, почему Седжвики бросили его на дороге. Он не видел подругу с тех пор, как уехал к Фернандо. Неужели Скай его не искала? Неужели не скучала по нему и МамаЛу?

Наверное, у них возникли срочные дела, и когда подруга вернется, обязательно ему расскажет. Эстебан решил дождаться. Чем скорее он поговорит с сеньором Седжвиком, тем лучше.

Мальчик вновь подошел к воротам и увидел, как Виктор Мадера закрывает их на висячий замок. Виктор. Это он во всем виноват! Он отправил МамаЛу в тюрьму. Весь гнев, все отчаяние Эстебана выплеснулись наружу. Мальчик забыл, что ему всего двенадцать, а перед ним – наемный боец со стажем. Забыл, что даже Блондинчик и Брюс Ли порой проигрывали в драке. Он помнил лишь одно: из-за этого человека МамаЛу попала в Вальдеморос.

– Виктор! – Эстебану удалось застать его врасплох, к тому же за месяцы тренировок он неплохо отработал удары.

Он зарядил ногой прямо в грудь сопернику.

– Estás puto![21]21
  Сукин сын! (исп.)


[Закрыть] Ты спятил? – Виктор отшатнулся, и цепь звякнула о ворота. – Я же велел оставаться у Фернандо! Сейчас научу тебя слушаться старших! – Он шагнул к Эстебану.

Драки как таковой не случилось. Мальчик зажмурился, и на него обрушился град ударов – в грудь, в спину. Когда Эстебан упал, Виктор пнул его в живот.

– Проваливай, говнюк!

Эстебан мотнул головой.

– Я не уйду, пока не увижу сеньора Седжвика, – прохрипел он, морщась от боли.

– Думаешь, сеньору Седжвику есть до тебя дело? Думаешь, он вытащит твою мамашу из тюрьмы? – рассмеялся Виктор. – Бедный ты, наивный bastardo[22]22
  Ублюдок (исп.).


[Закрыть]. Ты для этих богатеньких gringos[23]23
  Гринго (исп.) – иностранец, англоговорящий выходец из другой страны.


[Закрыть] – как вчерашняя газета: прочитали и выкинули.

– Неправда! – Эстебана смахнул слезы, оставив на грязных щеках бурые разводы. – Скай – моя подруга!

– Неужели? – Виктор состроил жалостливую мину. – Тогда ответь: твоя подруга с тобой попрощалась? Она сказала, что уезжает и больше никогда не вернется?

– Врешь! Грязный, поганый лжец!

– Что ж, валяй, жди дальше.

Виктор ушел. Боль и усталость помешали Эстебану его удержать. Весь в синяках и ссадинах, мальчик дрожал от гнева и стыда. Он чувствовал себя сломленным и немощным, съежившись у запертых ворот под безжалостным полуденным солнцем.

Прошло несколько часов; Эстебан ждал. В усадьбе было тихо. Слишком тихо. Ворота никто не отпер, прислуга не появлялась. Куда подевался охранник? Где садовник? Эстебану не хотелось верить, что все исчезли. Скай ни за что бы не уехала, не попрощавшись. Ни за что!

Когда на небо высыпали звезды, Эстебан приковылял к воротам и поглядел сквозь решетку. Наружное освещение дома не работало, фонари вдоль дорожки к флигелю тоже не горели. Тогда Эстебан перелез через живую изгородь на заднем дворе и взобрался по дереву на подоконник спальни Скай. Подняв раму, открыл окно, которое никто не запер на ночь.

Мальчик включил свет и осмотрелся. Странно было находиться в этой комнате одному. Как-то неправильно. Кровать была заправлена, а вот платяной шкаф выглядел так, будто кто-то в спешке собирал вещи. Любимые книги Скай, ее нарядные платья – все исчезло. Под ногами что-то зашуршало. Паркет был усыпан бумажными фигурками. Здесь валялись все волшебные, чудесные звери, которых он складывал из самой лучшей бумаги, какую только мог найти. А теперь их с презрением рассыпали по полу. Некоторые были растоптаны, превратившись в нелепые, бесформенные комки.

Мальчик поднял бумажного скорпиона, вспомнив, как долго и кропотливо его мастерил. Кто-то расплющил его тельце, но жало по-прежнему торчало вверх. Возможно, Виктор не лгал. Возможно, Уоррену и Скай плевать. Возможно, они просто держали Эстебана и МамаЛу при себе, а потом раздавили, словно ненужный ворох бумаги.

Эстебан отшвырнул скорпиона и скривился от боли: полученные тумаки давали о себе знать. Он выглянул в окно и увидел тонкий месяц, отражавшийся в пруду. Вспомнил, как Скай, свернувшись калачиком, лежала под одеялом, а МамаЛу рассказывала о волшебном лебеде, что прятался в здешнем саду, – о лебеде, который показывался лишь изредка, в новолуние.

Лебедь был редчайшей красоты, и мало кому хотя бы раз посчастливилось его увидеть.

Эстебан не поверил тогда, не верил и сейчас. Все это ненастоящее – и волшебство, и сказки, и «жили они долго и счастливо». Все пустое и бессмысленное. Его отец не был храбрым моряком и никогда не любил ни сына, ни невесту. Скай никогда не была хорошей подругой.

Думаешь, сеньору Седжвику есть до тебя дело?

Думаешь, он вытащит твою мамашу из тюрьмы?

Ты для этих богатеньких gringos – как вчерашняя газета: прочитали и выкинули.

Вот ледяная, суровая правда.

Эстебан выключил свет и замер в пустой темной комнате. Выбравшись в сад, он многое оставил позади: свое детство, наивность, глупые мечты, – бросив их лежать на полу россыпью смятых бумажных фигурок.

Глава 15

Эстебан сидел на бетонном крыльце небольшой кантины[24]24
  Кантина (в Мексике) – небольшой и обычно недорогой ресторанчик, где интерьеры оформлены в национальном стиле. В кантинах часто выступают музыканты, а посетители могут играть в азартные игры.


[Закрыть] «Ла Сомбра»[25]25
  «Тень» (исп.).


[Закрыть], расположенной в Паса-дель-Мар. Покатый жестяной козырек защищал его от проливного дождя. Мальчик наблюдал, как вода струится по грунтовой дороге. В лужах яркими бликами отражались керосиновые фонари, висевшие у входа в лавки, которые еще не закрылись на ночь. Откуда-то звучала «La Bikina» в исполнении Луиса Мигеля – песня о прекрасной женщине с израненной душой, о печали и реках слез.

– Эй, мальчик! – крикнул мужчина из кантины.

Эстебан обернулся:

– Вы мне?

– Si[26]26
  Да (исп.).


[Закрыть]. Есть хочешь?

Незнакомец внимательно посмотрел на мрачное, опухшее лицо Эстебана. Понял, наверное, что мальчику крепко досталось.

– Хуан Пабло! – Мужчина подозвал официанта. – Принеси пареньку oreja de elefante[27]27
  «Слоновье ухо» (исп.).


[Закрыть] и что-нибудь попить. Как тебя зовут, мальчик?

– Эстебан.

Мужчина кивнул и продолжил уплетать свой ужин, запивая его мичеладой – пивным коктейлем с лимоном и пряностями. На его моложавом, открытом лице немного инородно смотрелись седые лохматые брови с изломом. Черные как вороново крыло волосы – вероятно, крашеные – он зачесал назад и уложил с помощью геля. С виду мужчине было около пятидесяти. На столе рядом с ним лежала трость из полированного дерева, черная и блестящая. Золотой набалдашник сверкал в простой и неказистой забегаловке, словно лучик надежды.

Эстебан сел напротив. При виде еды у него в животе заурчало. Здесь были энчилады[28]28
  Энчилада – традиционнoe блюдо мексиканской кухни. Тонкая кукурузная лепешка, в которую заворачивают начинку – чаще всего куриное мясо или овощи.


[Закрыть] с сыром, политые сливками. Затем официант принес теплые кукурузные тортильи, миску с зелеными перчиками халапеньо и бутылку воды. Мальчик старался есть помедленнее, пока не подоспел его собственный ужин – две большие телячьи отбивные, напоминавшие уши слона.

Эстебан молча ел, слушая музыку и шум дождя. Портреты Педро Инфанте и Марии Феликс – кинозвезд времен расцвета мексиканского кино – взирали на него со стен. Железные ворота усадьбы Седжвиков много лет ограждали мальчика от суровой реальности, однако теперь он очутился совсем в другом мире, увидел иную жизнь. Теперь он должен был сам о себе позаботиться и найти способ попасть к МамаЛу.

Человек-из-кантины доел энчилады и развернул газету. Бегло просмотрев заголовки, он усмехнулся.

– Гляди, Хуан Пабло! – Он указал на одну из заметок официанту, который пришел забрать тарелки. – БА-БАХ!

Человек-из-кантины вскинул руки, изображая взрыв, и оба мужчины рассмеялись.

Когда Эстебан разделался с ужином, дождь утих, превратившись в слабую морось. Мальчик не мог просто встать и уйти. Он считал, что одного «спасибо» будет мало, поэтому медлил. А еще ему не хотелось идти домой к дяде Фернандо.

– Тяжелый выдался денек? – поинтересовался Человек-из-кантины.

Эстебан промолчал. Шишка над глазом уже раздулась вдвое.

– Камила! – Мужчина подозвал низенькую полную женщину, работавшую на кухне; на ней был фартук, заляпанный кетчупом и соусом pico de gallo[29]29
  «Клюв петуха» (исп.) – соус из размельченных помидоров, лука и чили.


[Закрыть]. – Принеси парнишке льда.

– Спасибо, – сказал Эстебан, стараясь не морщиться, когда Камила приложила к шишке несколько кубиков льда, завернутых в кухонное полотенце.

– Хочешь подзаработать, парень? – предложил Человек-из-кантины.

Эстебан мог не отвечать: все было написано у него на лице.

– Я заплачу пятнадцать песо, – продолжил мужчина, – если опустишь вот эту газету в мраморный вазон у статуи Архангела Михаила. Знаешь, где это?

Эстебан кивнул. Мужчина вложил между страницами прозрачный пакетик с белым порошком, свернул газету вдвое и передал мальчику.

– Приходи завтра вечером, и я тебе заплачу. Tú entiendes?

– Si.

Эстебан понимал, что дело опасное, однако на кону стояли пятнадцать песо. Не триста пятьдесят, конечно, но надо же с чего-то начинать.

Он взял газету. Спрятать ее оказалось некуда. На нем по-прежнему красовалась пижама, в которой он спал, когда забрали МамаЛу. На ярко-зеленой футболке улыбалась неоново-желтая обезьянка. Надпись под картинкой гласила: «Макака-забияка». На шортах, тоже зеленых, пестрел узор из бананов.

Дорога к площади пустовала. Все сидели по домам и смотрели вечерние novelas[30]30
  Сокр. от telenovelas – букв. «телевизионные романы» (исп.) – телесериалы, снятые в странах Латинской Америки.


[Закрыть]. Дождь размягчил землю, и Эстебан с радостью шлепал уставшими, натруженными ногами по прохладной грязи.

Церковь Архангела Михаила являлась главным украшением Паса-дель-Мар. Ее белоснежный силуэт высился среди пальм, цитрусовых садов и журчащих фонтанов. Позади располагалось кладбище; надгробные плиты темнели стройными рядами, будто стражники. МамаЛу водила Эстебана в церковь каждое воскресенье, пока они жили у дяди Фернандо. Мальчик помнил мерцание свечей, резные фигуры святых и терпкий аромат застарелого ладана. Больше всего ему запомнилось, как крепко мать сжимала его руку, когда они сидели на скамье под высоким сводом.

Белоснежная мраморная фигура Архангела Михаила красовалась у входа. Местные шутили, что, если к церкви приближался грешник, статуя плевала ему на голову. МамаЛу и Эстебан всегда заходили через боковую дверь.

Мальчик огляделся в поисках вазона, о котором говорил Человек-из-кантины. Это был тяжелый мраморный сосуд около трех футов в высоту, внутри которого стоял горшок с цветами и папоротником. Эстебан сунул газету в зазор между горшком и стенкой вазона, развернулся и пошел домой.

⁂

Когда Эстебан пришел в «Ла Сомбра» за своими пятнадцатью песо, Человек-из-кантины передал ему новый пакет. Вскоре мальчик стал регулярно доставлять наркотики. Иногда – незнакомцам в машинах с затемненными стеклами, иногда – красивым женщинам, которые встречали его в шумных, прокуренных клубах. Порой он зарабатывал больше, порой – меньше. Не задавал Человеку-из-кантины лишних вопросов и всегда благодарил за выручку.

Каждую ночь Эстебан пересчитывал деньги.

Пятнадцать песо.

Пятьдесят песо.

Сто тридцать песо.

Человек-из-кантины появлялся не каждый вечер. Иногда он где-то пропадал неделями. В его отсутствие официант и повариха – Хуан Пабло и Камила – подкармливали Эстебана курицей под зеленым соусом, фрикадельками с хлебом или остатками другой еды. Мальчик в качестве благодарности мыл посуду, вытирал столы и подметал веранду в конце рабочего дня. В кантинах по соседству посетителей было больше, хотя Эстебану казалось, что Камила готовит вкуснее. Наблюдая, как она хлопочет на кухне, вытирая руки о замызганный фартук, мальчик начинал тосковать по матери – так сильно, что приходилось выходить на улицу. Какое-то время он стоял в темном проулке между кантиной и рыбным магазинчиком, глубоко дышал и ждал, пока печаль отпустит.

Каждое утро он приходил к стенам Вальдемороса и усаживался через дорогу – там, где лоточники продавали чуррос[31]31
  Чуррос – сладкая обжаренная выпечка из заварного теста.


[Закрыть], сладкие эмпанады[32]32
  Эмпанада – пирожок с разнообразными начинками (в испаноязычных странах).


[Закрыть] и свежие тортильи, начиненные полосками говядины. Эстебан не тратил деньги попусту. Он пристрастился к жареному арахису, а когда становилось жарко – баловал себя ледяной кока-колой. Еще он приобрел пару ботинок, несколько футболок и новые шорты. Он даже придумал объяснение на случай, если Фернандо спросит, откуда взялись обновки, однако дядя ничего не замечал, а Эстебан надежно прятал свои покупки.

Как-то раз Эстебану почудилось, что из-за серых равнодушных стен тюрьмы доносится пение МамаЛу. Ее голос перебил даже звуки магнитофона, который весь день слушали торговцы. «Mexico Lindo y Querido»[33]33
  Прекрасная и любимая Мексика (исп.).


[Закрыть], – пела она.

И хотя в песне говорилось о тоске по дому, по всему родному и близкому, Эстебан ощутил покой. Он не виделся с матерью больше трех недель, но покуда он слышал ее голос – все было хорошо.

Эстебан продолжал работать на Человека-из-кантины, потихоньку вникая в суть дела. Пакетики с зелеными листьями продавались дешевле, чем прозрачные кристаллы, похожие на битое стекло. Поручения становились все опаснее. Порой перед самым его носом сверкало лезвие ножа, порой приходилось удирать со всех ног. Человек-из-кантины злился, когда Эстебан терял товар, и вычитал убытки из его жалованья. Временами мальчик оказывался должен больше денег, чем заработал. В такие моменты он ощущал себя мухой, попавшей в паутину. Недели превращались в месяцы, надежда увидеть МамаЛу придавала ему сил. Накопить триста пятьдесят песо оказалось сложнее, чем он рассчитывал, и все же он собрал нужную сумму. Почти. Оставалась еще одна ходка.

В тот вечер Эстебан вернулся домой в приподнятом настроении: завтра он наконец-то увидит МамаЛу. В предвкушении он выдвинул из задней стены дома кирпич, под которым хранил свои сокровища, но тайник опустел.

Деньги исчезли.

Мальчик тщетно обшаривал пустую выемку.

– Выпьешь со мной, Эстебан? – В дверях, покачиваясь, возник дядя, размахивая бутылкой из-под текилы.

Эстебан сжал кулаки, едва на него не набросившись. Мальчик знал: обвинять дядю в краже бесполезно и драться с ним смысла нет. Фернандо ничего не помнил, ни о чем не думал, кроме как о новой попойке.

Эстебан спрятал деньги, заработанные в тот вечер, к себе в карман. В глазах щипало от невыплаканных слез. Он вернулся туда, откуда начинал. Хотелось что-нибудь пнуть, кого-нибудь ударить, схватить Фернандо за горло и душить, пока его пьяные зенки не выпадут из глазниц – и тогда раздавить их, как виноградины.

Фернандо поплелся в дом и рухнул на диван. Пустая бутылка выкатилась у него из пальцев. Пройдя мимо, Эстебан закрылся в своей комнате.

Нужно заработать еще. Он решил поговорить с Человеком-из-кантины, как только тот приедет в город. Перед сном мальчик достал из кармана банкноты и привязал веревкой к груди. Если дяде нужны его деньги – пусть придет и попробует отнять.

⁂

Эстебан взвалил на себя еще больше работы. Он докладывал о том, что происходило у тюрьмы – описывал надзирателей и заключенных, запоминал, когда приезжали бронированные машины и когда менялся караул на башнях. Он записывал имена больших шишек, которые посещали Вальдеморос, и номера их автомобилей. Сам того не зная, он стал одним из «halcones», или «соколов» – младших членов картеля, служивших глазами и ушами организации. Журнал наблюдений приносил Эстебану больше денег, чем его прошлая работа, а это значило, что он скорее сможет увидеться с МамаЛу. Вечерами он выполнял другие поручения босса.

– Ты хоть понимаешь, во что ввязался, chico?[34]34
  Парень (исп.).


[Закрыть] – спросил однажды вечером Хуан Пабло, официант «Ла Сомбры».

Они с Эстебаном сидели на ступеньках. Хуан Пабло курил «Мальборо». Как и Камила, он успел привязаться к славному пареньку, который погряз в опасном бизнесе.

– Знаешь, почему никто не приводит в нашу кантину жен и детей? – продолжил Хуан Пабло; он сдвинул фартук, и Эстебан увидел закрепленную на поясе кобуру. – Я не просто официант. Твой босс – хозяин кантины – платит мне, чтобы я его охранял. Здесь проводятся важные встречи, заключаются сделки. Понимаешь?

Эстебан кивнул. Он давно уже об этом подозревал, хотя Хуан Пабло и Камила ему нравились. Уходить он не собирался: цель была так близка.

– У каждого есть причина. – Хуан Пабло выбросил сигарету.

Причина замарать руки.

– Какова твоя? – спросил он у Эстебана.

– Дело в моей матери. Ее посадили в тюрьму, но она невиновна.

– У нас тут любой виновен, пока не докажет обратное. Все покорно сидят за решеткой, дожидаясь суда. И если кто-то дал на лапу нужным людям – ревнивый любовник или партнер по бизнесу, – твоя мать может навсегда застрять в тюрьме. Никому нельзя доверять, Эстебан. Ни полиции, ни судьям, ни охране. Все хотят урвать кусок побольше.