Текст книги "Продажное королевство"

Матиас быстро достал что-то из кармана. Нина услышала хлопок и свист, и через секунду воздух наполнился темно-красной дымкой. Уайлен сделал для него сумрачную бомбу? Это была техника дрюскелей, чтобы затуманить обзор сердцебиту. Под прикрытием дымки Нина сжала пальцы, надеясь, что ее сила откликнется на зов. Она ничего не чувствовала от окружающих их тел – ни жизни, ни движений.

Но в уголке своего сознания она ощутила нечто иное, другой вид силы, впадину с холодной водой на глубине озера, бодрящий электрический удар, который пробудил ее клетки. Он казался знакомым – она уже чувствовала нечто подобное, когда убила стражника в ночь похищения Элис, но этот был гораздо сильнее. У него были форма и текстура. Она позволила себе нырнуть в этот холод, слепо и жадно потянувшись за ощущением бодрствования, и вскинула руки в движении, которое было в равной степени инстинктивным и искусным.

Окна таверны лопнули и посыпались в помещение градом из стекла. Воздух рассекли кусочки костей, изрешетив, словно шрапнелью, вооруженных мужчин. «Мощи из тележки продавца!» – осенило Нину. Каким-то образом ей удалось взять кости под контроль.

– У них есть подкрепление! – крикнул один из мужчин.

– Открыть огонь!

Нина приготовилась к удару пуль, но в следующую секунду почувствовала, как у нее выбили почву из-под ног. В один момент она стояла на полу таверны, а уже в следующий ее спина ударилась об балки крыши, и она смотрела на опилки на полу. Люди, напавшие на нее с Матиасом, тоже висели под потолком.

В дверном проеме кухни стояла молодая женщина, и ее блестящие черные волосы отливали синевой в тусклом свете.

– Зоя? – ахнула Нина, глядя на нее сверху и пытаясь отдышаться.

Зоя вышла на свет – видение в сапфировых шелках, ее манжеты и подол были обшиты плотными серебряными узорами. Ее глаза с густыми ресницами округлились.

– Нина?

Внимание Зои ослабло, и они все опустились на метр, прежде чем девушка снова вскинула руки, и их прибило обратно к балкам.

Зоя удивленно смотрела на Нину.

– Ты жива, – сказала она. Затем ее взгляд скользнул к Матиасу, трепыхающемуся, как крупнейшая и злейшая бабочка, которую когда-либо прокалывали булавкой. – И завела новых друзей.

14
Уайлен

Уайлен давно не плавал на судах таких размеров, с тех пор как пытался покинуть город полгода назад, и было трудно не вспоминать о той катастрофе, особенно когда мысли о его отце были еще свежи в памяти. Но эта посудина существенно отличалась от той, на которой он пытался уплыть в ночь побега. Эта лодка курсировала по рыночному каналу два раза в день. Она перевозила овощи, домашний скот и другую продукцию, которую фермеры доставляли на рынки, разбросанные по всему городу. Ребенком он думал, что все это производится в Кеттердаме, но довольно скоро узнал, что, хотя город и мог обеспечить себя практически всем, лишь малая доля товаров была отечественного производства. Экзотические фрукты – манго, питайя, маленькие ароматные ананасы – выращивались в Южных Колониях. Обычные продукты питания производились на фермах, окружающих город.

Джеспер и Уайлен поспели на отплывающую лодку, набитую иммигрантами, только что прибывшими в кеттердамскую гавань, и рабочими людьми, которые искали работу на ферме, а не на городских промышленных предприятиях. К сожалению, они сели слишком далеко на юге, и все места оказались заняты, что сильно угнетало Джеспера.

– Почему мы не можем поплыть по каналу Белендта? – ныл он всего пару часов назад. – Он тоже протекает мимо Олендаля. Лодки, идущие на рынок, грязные и всегда переполненные.

– Потому что вы оба будете слишком выделяться на белендтском канале. Здесь, в Кеттердаме, вы не привлекаете внимания – разумеется, когда Джеспер не напяливает один из своих пестрых клетчатых жилетов. Но назови мне хоть одну вескую причину, помимо поиска работы на ферме, по которой шуханец и земенец будут прогуливаться по сельской местности?

Уайлен не задумывался о том, как экзотично он может выглядеть за пределами города со своим новым лицом. Но в глубине души чувствовал облегчение, что Каз не захотел отправить их по белендтскому каналу. Сплавляться по нему гораздо удобней, но от воспоминаний, которые накатили бы на него, было бы слишком трудно избавиться, тем более в день, когда он наконец увидит место захоронения своей матери.

– Джеспер, – сказал Каз, – спрячь свое оружие и смотри в оба. Ван Эк наверняка приказал своим людям следить за всеми основными транспортными узлами, а у нас нет времени, чтобы сделать для Уайлена фальшивые документы. Я достану коррозионное вещество в одной из верфей Империума. Ваша главная задача – найти карьер и достать второй минерал, который нужен для золотой кислоты. В Святую Хильду сходите только в том случае, если у вас останется время.

Уайлен ощутил, как задирается его подбородок, как, в нем просыпается и нарастает упрямство.

– Я должен это сделать. Я никогда не был на могиле матери. И не покину Керчию, не попрощавшись с ней.

– Поверь мне, ты печешься об этом больше, чем она.

– Как ты можешь так говорить?! Ты хоть помнишь своих родителей?

– Моя мать – Кеттердам, родившая меня в гавани. А отец – выгода, и я ежедневно его почитаю. Возвращайтесь к наступлению темноты или не возвращайтесь вообще. Это касается вас обоих. Мне нужна команда, а не сентиментальные сопляки. – Каз вручил Уайлену деньги на поездку. – Убедись, что ты купишь билеты. Не хочу, чтобы Джеспер забрел попытать счастья в «Колесо фортуны».

– Эта песня уже устарела, – пробурчал тот.

– Так выучи новый мотив.

Джеспер просто покачал головой, но Уайлен видел, что колючки Каза все еще жалили его. Теперь он смотрел, как Джеспер облокотился о перила, повернувшись профилем к слабому весеннему солнцу, и закрыл глаза.

– Тебе не кажется, что нам стоит быть более осторожными? – спросил Уайлен, спрятав лицо за воротник пальто. Им едва удалось избежать встречи с двумя городскими стражниками, когда они садились в лодку.

– Мы уже выплыли за город. Расслабься.

Парень оглянулся через плечо.

– Я думал, что они захотят обыскать лодку.

Джеспер открыл один глаз.

– И застопорить движение? Ван Эк и так приносит гаваням достаточно проблем. Если он начнет обыскивать и лодки, люди поднимут бунт.

– Почему?

– Осмотрись. Фермы нуждаются в рабочей силе. Растениям нужна забота. Керчия не потерпит таких неудобств ради сына богача, особенно когда это мешает зарабатывать деньги.

Уайлен попытался расслабиться и расстегнул пальто из грубого материала, которое приобрел для него Каз.

– Откуда он вообще берет всю одежду и форму на любой случай? У него что, где-то припрятан гигантский шкаф?

– Подойди сюда.

Уайлен осторожно приблизился к нему. Джеспер потянулся к его воротнику и вывернул его, оттягивая так, чтобы Уайлен мог извернуться и разобрать прикрепленную к нему синюю нашивку.

– Вот как актеры помечают свои костюмы, – пояснил Джеспер. – Этот принадлежал… Жозепу Киккерту. О, а он неплох. Я видел его в пьесе «Безумец берет невесту».

– Костюмы?

Джеспер поправил воротник, и при этом его пальцы задели шею Уайлена.

– Ага. Каз проделал потайной вход в гардеробную оперного дома «Штадлид» много лет назад. Там он и берет все необходимое и прячет остальное. Это значит, что его никогда не поймают в поддельной форме городской стражи или ливрее дома во время налета.

Уайлен полагал, что в этом есть логика. Какое-то время он наблюдал, как солнце блестит на воде, а потом уставился на перила и сказал:

– Спасибо, что пошел со мной сегодня.

– Каз не отпустил бы тебя одного. Кроме того, я твой должник. Ты пошел со мной в университет на встречу с отцом и вступился за меня, когда он стал излишне любопытным.

– Я не люблю врать.

Джеспер повернулся и стал смотреть на травянистые берега, спускавшиеся к каналу.

– Тогда зачем ты это сделал?

Уайлен и сам не знал, зачем он выдумал ту безумную историю о том, как он уговорил Джеспера на неудачную инвестицию. Он даже не до конца был уверен, что скажет, когда открыл рот. Он просто не мог смотреть на Джеспера – уверенного, улыбчивого Джеспера – с потерянным выражением на лице, или на ужасное сочетание надежды и страха во взгляде Колма Фахи, пока тот ждал ответа от своего сына. Уж слишком сильно это напомнило Уайлену то, как на него смотрел его собственный отец, когда еще верил, что сына можно вылечить или исправить. Он не хотел увидеть, как беспокойство в глазах господина Фахи поменяется на страдание и злость.

Парень пожал плечами.

– У меня уже вошло в привычку тебя спасать. Неплохое упражнение.

Джеспер шумно изобразил умиление, из-за чего Уайлен начал лихорадочно оглядываться в страхе, что они привлекут внимание.

Но веселье Джеспера было недолгим. Он сменил позу у перил, потер рукой затылок и начал дергать за край шляпы. Стрелок всегда был в движении, словно долговязая деталь часового механизма, которая работала на невидимой энергии. Вот только часы были довольно просты, а как функционировал Джеспер, Уайлену оставалось только гадать.

Наконец тот выпалил:

– Я должен был встретиться с ним сегодня.

Уайлен знал, что он говорил о Колме.

– Так почему же ты этого не сделал?

– Я понятия не имею, что ему сказать.

– О правде не может быть и речи?

– Скажем так, я бы предпочел ее избежать.

Уайлен снова посмотрел на воду. Он считал Джеспера бесстрашным, но, возможно, храбрость не подразумевала отсутствие страха.

– Ты не можешь избегать его вечно.

– Это мы еще посмотрим.

Они проплыли мимо очередного сельского домика – не более чем белое пятно в утреннем тумане; лилии и тюльпаны усеивали поля перед ним точечным пунктиром, как раздробленные созвездия. Может, Джесперу и удастся убежать от правды. Если Каз продолжит вынашивать свои чудо-планы, возможно, Джеспер всегда будет оставаться на шаг впереди.

– Жаль, что я не привез с собой цветов для нее. Или хоть что-то.

– Можем нарвать их по дороге, – предложил Джеспер, и Уайлен понял, что он хватается за новую тему обеими руками. – Ты хорошо ее помнишь?

Парень покачал головой.

– Я помню ее локоны. Они были самого прекрасного рыжевато-золотого оттенка.

– Как и твои, – сказал Джеспер. – Были раньше.

Уайлен почувствовал, что по какой-то непонятной причине его щеки краснеют. В конце концов, Джеспер просто констатировал факт.

Он прочистил горло.

– Она любила искусство и музыку. Кажется, я помню, как сидел с ней на банкетке за фортепиано. Но это могла быть и няня. – Уайлен пожал плечами. – Однажды она заболела и уехала за город, чтобы полечить легкие, а потом пропала навсегда.

– А как же похороны?

– Отец сказал мне, что ее похоронили в госпитале. На этом все. Мы просто перестали говорить о ней. Он считал, что нет никакой пользы в том, чтобы держаться за прошлое. Не знаю. Мне кажется, он действительно любил ее. Они постоянно ссорились, иногда из-за меня, но я также помню, что они часто вместе смеялись.

– Мне трудно представить твоего отца смеющимся или даже улыбающимся. Если, конечно, он не потирает свои ручонки и не гогочет над кучей золота.

– Он не злой.

– Он пытался тебя убить.

– Нет, он уничтожил наш корабль. Моя смерть была бы дополнительным преимуществом. – Конечно, это была не совсем правда. Джеспер не единственный, кто пытался оставаться на шаг впереди своих демонов.

– О, тогда ты совершенно прав, – кивнул тот. – Он ни капельки не злой. Уверен, у него также есть веские причины не позволять тебе скорбеть из-за смерти матери.

Уайлен потянул за ниточку, выбившуюся из рукава.

– Это не только его вина. Большую часть времени папа казался очень грустным. И отстраненным. Где-то в это же время он понял, что я не такой… как он надеялся.

– Сколько тебе было?

– Восемь. Я очень хорошо научился скрывать свои недостатки.

– Как?

Губы Уайлена расплылись в слабой улыбке.

– Он читал мне или просил это сделать одну из нянь, а я запоминал каждое их слово. Я даже знал, когда сделать паузу и перевернуть страницу.

– Сколько же ты мог запомнить?

– Много. Я подставлял слова под музыку в своей голове, как в песне. До сих пор иногда так делаю. Просто говорю, что не могу разобрать чей-то почерк, и прошу их зачитать слова вслух, подставляя их под мелодию. Они остаются в моей голове, пока не понадобятся.

– Полагаю, это умение нельзя применить при игре в карты.

– Можно, наверное. Но я не стану этого делать.

– Такой талант пропадает.

– Кто бы говорил.

Джеспер насупился.

– Давай лучше насладимся пейзажами.

Пока смотреть было не на что. Уайлен вдруг осознал, как сильно устал. Он не привык жить в страхе, переходить от одного момента тревоги к следующему.

Он подумывал рассказать Джесперу, с чего это все началось. Ощутит ли он облегчение, если выпустит свою постыдную историю в мир? Возможно. Но с другой стороны ему хотелось, чтобы Джеспер и остальные продолжали верить, что он сам покинул отцовский дом, намереваясь устроиться в Бочке, что он сам выбрал эту жизнь.

По мере того как Уайлен становился старше, Ян Ван Эк все более и более отчетливо давал понять, что в его доме нет места для сына, особенно после женитьбы на Элис. Но он, похоже, и сам не знал, что делать с Уайленом. Он начал высказывать свои соображения по поводу сына, и каждое было более ужасающим, чем предыдущее.

«Тебя нельзя отправить в семинарию, потому что ты не умеешь читать».

«Я не могу отправить тебя на профессиональное обучение, потому что ты можешь выдать свою дефективность».

«Ты как недоброкачественный продукт. Тебя даже на полке не оставишь, чтобы ты не завонял».

Затем, полгода назад, отец Уайлена позвал его к себе в кабинет.

– Я обеспечил тебе место в музыкальной школе в Белендте. Мы наняли личного секретаря, который встретит тебя там. Он справится с почтой и любыми делами за пределами твоих возможностей. Это смехотворная трата времени и денег, но я должен соглашаться на любые предложения, когда дело касается тебя.

– На какой срок? – поинтересовался Уайлен.

Ван Эк пожал плечами.

– Ты пробудешь там столько, сколько потребуется людям, чтобы забыть, что у меня был сын. О, не смотри на меня с таким обиженным выражением, Уайлен. Я честен, а не жесток. Так будет лучше для нас обоих. Ты избавишься от невыполнимой задачи войти в роль сына торговца, а я – от стыда, который испытываю, наблюдая за твоими попытками.

«Я отношусь к тебе не более жестоко, чем отнесется мир». Такой философии придерживался его отец. Кто еще будет с ним так откровенен? Кто еще настолько любил его, чтобы сказать правду? У Уайлена остались счастливые воспоминания о том, как отец читал ему сказки – мрачные истории о лесе, кишащем ведьмами, и о говорящих реках. Ян Ван Эк сделал все возможное, чтобы позаботиться о сыне, а если он потерпел неудачу, то вина за это лежала на Уайлене. Слова его отца могли бы показаться злыми, но он защищал не только себя или свою империю, но и Уайлена тоже.

Все, что он сказал, имело смысл. Уайлену нельзя было доверить состояние Ван Эков, потому что его слишком легко облапошить. Он не мог пойти в университет, так как стал бы объектом издевательств однокурсников. «Так будет лучше для нас обоих». Гнев отца был неприятен, но именно его логика пугала Уайлена больше всего – его практичный, неопровержимый тон, звучал в его голове всякий раз, как он подумывал освоить что-то новое или снова попробовать научиться читать.

Ему было больно, что его отправляют из дома, но у Уайлена все еще была надежда. Жизнь в Белендте казалась ему волшебной. Он мало что о нем знал, помимо того, что это был второй самый древний город Керчии, который располагался на берегах реки Дромбельд. Но зато он будет далеко от друзей своего отца и его деловых партнеров. Ван Эк была достаточно распространенной фамилией и, в такой дали от Кеттердама, она не подразумевала, что он один из тех Ван Эков.

Отец вручил ему запечатанный конверт и небольшую пачку крюге для путешествия.

– Это твои документы о зачислении и деньги на то, чтобы добраться до Белендта. Как только ты прибудешь туда, отправь своего секретаря на встречу с казначеем. На твое имя открыт счет. Я также нанял тебе сопровождающих, которые поплывут с тобой на лодке.

Щеки Уайлена залились краской от унижения.

– Я и сам могу добраться до Белендта.

– Ты никогда не путешествовал в одиночку за пределы Кеттердама, и сейчас не время начинать. У Миггсона и Прайора есть поручение от меня в Белендте. Они сопроводят тебя и проследят, чтобы ты хорошо устроился. Все понял?

Уайлен все понял. Он не способен даже самостоятельно уехать из города.

Но в Белендте все это изменится. Он собрал небольшой рюкзак со сменной одеждой и несколькими вещами, которые будут ему необходимы, пока его чемоданы не прибудут в школу, а также свои любимые ноты. Если бы он мог читать письма с той же легкостью, с какой табулатуру, у него бы вообще не было проблем. Когда отец перестал ему читать, музыка подарила ему новые истории, те, которые рождались прямо под его пальцами, которые он мог писать самостоятельно с каждой сыгранной нотой. Он спрятал флейту в сумку на случай, если захочет попрактиковаться в пути.

Его прощание с Элис прошло быстро и неловко. Она была милой девушкой, но в том-то и беда – она всего на пару лет старше Уайлена. Он не знал, как его отец мог прогуливаться с ней по улице без стыда. Но Элис, похоже, была совсем не против. Может, это потому, что рядом с ней Ван Эк становился тем человеком, каким он был в детстве Уайлена, каким он его запомнил – добрым, щедрым, терпеливым.

Даже сейчас парень не мог назвать конкретный момент, когда он понял, что отец отказался от него. Изменение было постепенным. Терпение Ван Эка плавно стиралось, как золотая пластинка на более грубом металле, и когда оно закончилось, казалось, будто его отец стал кем-то совершенно другим, кем-то с куда меньшим лоском.

– Я хотел попрощаться и пожелать тебе всего наилучшего, – сказал Уайлен Элис. Она сидела в своей гостиной, и у ее ног дремал терьер.

– Ты уезжаешь? – спросила она, отрываясь от шитья и замечая его рюкзак. Девушка подшивала занавески. Керчийки – даже богатые – не утруждали себя такими пустяками, как вышивка или вязание. Лучше служить Гезену, выполняя практические задачи, такие, которые приносили бы пользу домашнему хозяйству.

– Я еду учиться в музыкальную школу в Белендте.

– О, как чудесно! – воскликнула Элис. – Я так скучаю по природе. Тебе понравится свежий воздух, и ты наверняка заведешь много хороших друзей. – Она отложила иглу и расцеловала его в обе щеки. – Ты вернешься на каникулы?

– Наверное, – ответил Уайлен, хотя и знал, что этого не произойдет. Раз его отец хотел, чтобы он исчез, он исчезнет.

– Приготовим пряники. Расскажешь мне все о своих приключениях. Скоро у нас появится новый друг, с которым мы сможем играть, – она похлопала себя по животу со счастливой улыбкой.

Всего пара секунд понадобилась Уайлену, чтобы понять значение ее слов, и тогда он просто встал, как баран, вцепившись в рюкзак, кивая головой и машинально улыбаясь, пока Элис обсуждала их планы на каникулы. Она беременна. Поэтому отец решил выпроводить его из дома. У Яна Ван Эка будет еще один наследник, и на сей раз достойный. Уайлен стал для него расходным материалом. Он исчезнет из города и освоится в другом месте. Пройдет время, и никто и глазом не моргнет, когда ребенка Элис начнут готовить к роли главы империи Ван Эков. «На столько, сколько потребуется людям, чтобы забыть, что у меня был сын». Это не было пустым оскорблением, которое бросают мимоходом.

Миггсон и Прайор прибыли к восьми, чтобы провести Уайлена к лодке. Никто не вышел, чтобы попрощаться с ним напоследок, и, когда он проходил мимо кабинета отца, дверь в него была заперта. Уайлен не стал стучать в нее и вымаливать отцовскую любовь, как терьер Элис выпрашивает гостинцы.

Люди его отца Миггсон и Прайор, одетые в темные костюмы, которые предпочитали носить купцы, всю дорогу по пути к причалу молчали. Они купили билеты до Белендта и, когда поднялись на борт, Миггсон погрузился в чтение газеты, а Прайор откинулся на спинку сиденья и надвинул шляпу на лоб, слегка прикрыв глаза. Уайлен даже не знал, спал ли он или смотрел на него как сонный ящер.

В такое время суток судно была почти пустым. Люди дремали в душной каюте или ели взятую с собой еду, пытаясь удержать на коленях булочки с ветчиной и термосы с кофе.

Когда заснуть не получилось, Уайлен вышел из душной каюты и решил прогуляться к носу лодки. Зимний воздух был холодным и вонял скотобойнями с окраин города. От этого у парня сводило желудок, но вскоре фонари исчезнут вдали и они поплывут мимо сельской местности. Он жалел, что не путешествует днем. Ему бы хотелось посмотреть на мельницы, нависающие над полями, на овечек, пасущихся на пастбищах. Он вздохнул, дрожа в своем пальто, и поправил ремешок ранца. Нужно попытаться поспать. Может, он проснется пораньше и понаблюдает за рассветом.

Когда он повернулся, то увидел, что за ним стоят Прайор и Миггсон.

– Простите, – начал Уайлен, – я…

И тут руки Прайора крепко сомкнулись на его шее.

Уайлен ахнул – или, скорее, попытался; звук, вырвавшийся из его горла, едва напоминал хрип. Он впился в запястья мужчины, но у того была железная хватка, и он неумолимо выдавливал жизнь из Уайлена. Прайор был достаточно крупным, чтобы слегка оторвать парня от земли и прижать его к перилам.

Его лицо было бесстрастным, почти скучающим, и в этот миг Уайлен понял, что никогда не доплывет до школы в Белендте. Это никогда и не планировалось. Не было никакого секретаря. Ни счета на его имя. Никто не ждал его прибытия. Так называемые документы о зачислении в его кармане могли быть чем угодно. Уайлен даже не пытался их прочесть. Он исчезнет, как всегда и хотел его отец, и он нанял специальных людей, чтобы они выполнили свою работу. Его папа, который читал ему сказки перед сном, который приносил ему сладкий чай из мальвы и медовые соты, когда он болел воспалением легких. «На столько, сколько потребуется людям, чтобы забыть, что у меня был сын». Его отец собирался стереть его из гроссбуха – ошибочный расчет, стоимость, которую можно вычеркнуть из списка. Итоговое число, которое можно исправить.

Перед глазами Уайлена заплясали черные пятна. До его ушей донеслась музыка.

– Эй, вы! Что там происходит?

Казалось, голос доносится откуда-то издалека. Хватка Прайора слегка ослабилась. Ноги Уайлена вновь коснулись палубы лодки.

– Ничего, – ответил Миггсон, поворачиваясь лицом к незнакомцу. – Мы поймали этого мерзавца, когда он рылся в вещах других пассажиров.

Уайлен издал сдавленный звук.

– Тогда… тогда, может, мне позвать городскую стражу? В каюте сидят два офицера.

– Мы уже предупредили капитана, – ответил Миггсон. – Высадим его на сторожевом посту при следующей остановке.

– Ну, я рад, что вы, ребята, оказались такими бдительными, – сказал человек и развернулся, чтобы уйти.

Лодка слегка покачнулась. Уайлен не собирался ждать, чтобы узнать, что произойдет дальше. Он со всей силы оттолкнул Прайора, а затем, прежде чем потерять самообладание, прыгнул за борт в мутный канал.

Он плыл с максимальной скоростью, на которую только был способен. У него до сих пор кружилась голова, а горло сильно саднило. К своему удивлению, он услышал еще один всплеск и понял, что один из убийц нырнул за ним следом. Если Уайлена увидят где-то живым, Миггсону и Прайору вряд ли заплатят.

Он поплыл медленнее, пытаясь производить как можно меньше шума, и заставил себя задуматься. Вместо того чтобы плыть прямо к бортику канала, как жаждало его замерзшее тело, он нырнул под ближайшую рыночную баржу и вынырнул по другую ее сторону, плывя вместе с ней и пользуясь ею в качестве прикрытия. Рюкзак мертвым грузом тащил его на дно, но он не мог заставить себя избавиться от него. «Мои вещи, – нелепо подумал он, – моя флейта». Он не останавливался, даже когда его дыхание стало прерывистым, а конечности оцепенели. Парень заставил себя плыть дальше и как можно больше увеличить расстояние между собой и бандитами своего отца.

Но, в конце концов, его силы начали иссякать, и он понял, что больше барахтается, чем плывет. Если он не доберется до берега, то утонет. Уайлен начал грести к мосту и вытащил себя из канала, после чего прижался к мостовой, промокший и дрожащий от ледяного холода. Его ушибленное горло царапало при каждом глотке, и он приходил в ужас от каждого всплеска, думая, что это явился Прайор, чтобы завершить начатую работу.

Ему нужно было придумать какой-то план, но думать связно ему было трудно. Уайлен проверил карманы штанов. Там все еще были крюге, которые дал ему отец. Хотя купюры и промокли насквозь, их все еще можно было использовать. Но куда Уайлен мог пойти? У него не хватало денег, чтобы выбраться из города, и если отец пошлет на поиски своих людей, его легко смогут выследить. Ему нужно найти какое-то безопасное место, такое, где отец и не подумает искать. Его руки и ноги, казалось, налились свинцом, холод начал уступать усталости. Уайлен боялся, что если он позволит себе закрыть глаза, то уже не найдет сил, чтобы снова их открыть.

В итоге он просто пошел. Пошел на север города, подальше от скотобоен, мимо тихого жилого района, где жили мелкие торговцы. Пошел дальше, туда, где улицы становились более кривыми и узкими, он шел, пока у него не возникло ощущение, что дома наступают на него. Несмотря на поздний час, в каждом окне и витрине горел свет. Из захудалого кафе лилась музыка, и он видел, как по переулкам жались друг к другу люди.

– Кто-то окунул тебя в канал, парень? – крикнул беззубый старик с крыльца.

– Уж я бы его намочила, – прокаркала женщина, опирающаяся на лестничные перила.

Он пришел в Бочку. Уайлен прожил всю свою жизнь в Кеттердаме, но ни разу здесь не бывал. Ему было запрещено. Да ему никогда и не хотелось! Его отец называл это место «грязным логовом порока и богохульства», а также «позором города». Уайлен знал, что оно было лабиринтом из темных улиц и тайных проходов. Тут местные жители наряжались в пестрые костюмы и совершали неблаговидные поступки, а иностранцы заполняли все улицы в поисках гнусных развлечений. Люди приходили и уходили отсюда, как приливы. Идеальное место, чтобы скрыться.

Таким оно и было… до того дня, когда пришло первое письмо от его отца.

Вздрогнув, Уайлен наконец-то заметил, что Джеспер тянет его за рукав.

– Наша остановка, купчик. Взбодрись.

Уайлен поспешил за ним. Они вышли на пустой причал в Олендале и поднялись по набережной к дороге в сонную деревушку.

Джеспер осмотрелся.

– Это место напоминает мне о доме. Бескрайние поля, свежий воздух и тишина, не нарушаемая ничем, кроме жужжания пчел, – парня передернуло. – Мерзость какая.

По пути стрелок помог ему нарвать полевых цветов. К тому времени как они дошли до главной улицы, у них уже собрался солидный букет.

– Полагаю, нам нужно найти дорогу к карьеру? – спросил Джеспер.

Уайлен закашлялся.

– Нет, достаточно обычного магазина.

– Но ты сказал Казу, что минерал…

– Он присутствует во всех видах краски и эмали. Я просто хотел, чтобы у меня был повод для поездки в Олендаль.

– Уайлен Ван Эк, ты соврал Казу Бреккеру! – Джеспер схватился за сердце. – И тебе сошло это с рук! Ты даешь частные уроки?

Уайлен почувствовал себя до смешного довольным… пока не подумал, что будет, если Каз об этом узнает. Затем он почувствовал себя почти так же, как в первый раз, когда попробовал бренди и в итоге вырвал весь свой ужин себе на туфли.

Они обнаружили магазин, пройдя немного по главной улице, и у них ушло всего несколько минут, чтобы приобрести все необходимое. Когда они шли обратно, им помахал фермер, загружающий свой фургон.

– Парни, вы ищете работу? – спросил он с некой долей скептицизма в голосе. – Ни один из вас не выдержит и дня в поле.

– Вы удивитесь, – ответил Джеспер. – Нас наняли на работу неподалеку от Святой Хильды.

Уайлен нервно ждал, но мужчина просто кивнул.

– Будете ремонтировать госпиталь?

– Ага, – с легкостью соврал Джеспер.

– Что-то твой друг не особо разговорчивый.

– Шуханец, что тут скажешь, – пожал плечами стрелок.

Мужчина согласно хмыкнул и сказал:

– Запрыгивайте. Я еду к карьеру. Могу подвезти вас к воротам. Для кого эти цветы?

– Его возлюбленная живет рядом с церковью.

– Та еще, наверное, возлюбленная.

– И не говорите. У него ужасный вкус, ничего не понимает в женщинах.

Уайлен подумывал столкнуть Джеспера с фургона.

Грунтовая дорога граничила по обеим сторонам с чем-то, что напоминало ячменные и пшеничные поля; посреди ровных полей тут и там торчали амбары и ветряные мельницы. Фургон быстро мчал по дороге. «Даже слишком быстро», – подумал Уайлен, когда они подпрыгнули на глубокой колее. Парень резко втянул воздух.

– Дожди, – объяснил фермер. – Никто пока не берется засыпать ямы песком.

– Ничего страшного, – сказал Джеспер, скривившись, когда фургон проехал по очередной выбоине в земле, от которой загремели все кости. – Не то чтобы мне нужна была целая селезенка.

Фермер рассмеялся.

– Тебе же лучше! Встряхнешь печень!

Уайлен вцепился в бок фургона, жалея, что все-таки не столкнул Джеспера и не прыгнул за ним. К счастью, всего через милю они остановились перед двумя каменными столбами, обозначающими длинную дорогу, покрытую гравием.

– Дальше я не поеду, – сказал фермер. – Не то место, где хочется задерживаться. Уж слишком много страданий с ним связано. Иногда, когда ветер дует в нужную сторону, можно услышать их смех и крики.

Джеспер и Уайлен переглянулись.

– Хотите сказать, что здесь обитают призраки? – поинтересовался стрелок.

– Полагаю, можно и так сказать.

Они поблагодарили его и радостно скользнули на землю.

– Когда закончите здесь, пройдите несколько миль вверх по тропинке, – сказал водитель. – У меня два акра земли, которые нуждаются в обработке. Плачу пять крюге в день, и вы сможете спать в сарае вместо чистого поля.

– Звучит многообещающе, – ответил Джеспер, махнув рукой, но как только они свернули на тропинку, ведущую в церковь, пробормотал: – Обратно пойдем пешком. Кажется, я ушиб ребро.

Когда фермер исчез из виду, ребята сняли свои пальто и кепки, и спрятали их за пенек. Они остались в темных костюмах, которые предложил надеть Каз.

«Скажите им, что вас отправил Корнелис Смит по приказу господина Ван Эка, – проинструктировал Бреккер. – Чтобы убедиться, хорошо ли ухаживают за могилой».

«Зачем?» – спросил Уайлен.

«Затем, что, если ты назовешь себя сыном Яна Ван Эка, тебе никто не поверит».

Вдоль дороги росли тополя, и, когда ребята поднялись на холм, в поле их зрения появилось здание: трехэтажный дом из белого камня с низкой, изящной лестницей, ведущей к арочному переднему входу. Тропинка была аккуратно уложена гравием и граничила с обеих сторон низенькими тисовыми кустиками.