Текст книги "Продажное королевство"

Нина почувствовала прилив тошноты. Ей было странно и немного стыдно, будто она смотрела в окно, в которое не имела права подглядывать. Но у нее не было выбора. И, по правде, ей не хотелось останавливаться. Девушка сжала и разжала пальцы.

Ограждение рухнуло вниз с суровым скрежетом рвущегося металла. Грошовые Львы открыли огонь, но трупы продолжали наступать без страха и интереса.

– Это она! – крикнул Эмон, пятясь назад, падая и ползя на коленях, пока его соратники убегали в ночь. – Они идут за этой сучкой!

– Спорим, ты уже жалеешь, что отказался от переговоров, – прорычала Нина. Но ей было плевать на Грошовых Львов.

Она взглянула вверх. Инеж все еще стояла на канате, но девушка в белом находилась на крыше второго силоса и тянулась к намагниченному зажиму.

«Сетку – потребовала она. – Живо». Трупы быстро зашевелились, превращаясь в размытое пятно, молниеносно кинулись вперед, а затем замерли, словно дожидаясь инструкций. Нина сосредоточилась и приказала им повиноваться, вкладывая всю свою жизненную силу в их тела. Через секунду в их руках уже была сеть, и они бежали так быстро, что Нина не успевала за ними уследить.

Канат повис. Инеж упала. Нина закричала.

Тело Инеж приземлилось на сетку, высоко подпрыгнуло и снова упало.

Нина побежала к ней.

– Инеж!

Ее тело лежало в центре сетки, испещренное коварными серебряными звездами, и из ран сочилась кровь.

«Опустите ее», – скомандовала сердцебитка, и трупы послушно опустили сеть на брусчатку. Нина кинулась к подруге и села перед ней на колени.

– Инеж?

Она обняла Нину.

– Никогда, никогда больше так не делай! – всхлипнула Зеник.

– Сетка? – раздался веселый голосок. – Так не честно!

Инеж напряглась. Девушка в белом спустилась со второй силосной башни и шагала к ним.

Нина вскинула руки, и трупы выстроились перед ними в линию обороны.

– Уверена, что хочешь этого боя, снежинка?

Девушка прищурила свои прекрасные глаза.

– Я превзошла тебя, – обратилась она к Инеж. – И ты это знаешь.

– Сегодня тебе повезло, – ответила сулийка, но ее голос звучал слабо, как потертая резьба.

Девушка окинула взглядом армию из разлагающихся тел и, похоже, оценила свои шансы. Затем поклонилась.

– Мы еще встретимся, Призрак.

Она повернулась в том направлении, куда побежали Эмон и остальные Грошовые Львы, перепрыгнула через остатки забора и исчезла из виду.

– Кто-то любит дешевую театральщину, – фыркнула Нина. – Идти драться на ножах во всем белом?

– Дуняша, Белый Клинок или как-то так. Она всерьез настроилась убить меня. Или, возможно, всех нас.

– Идти сможешь?

Инеж кивнула, хоть ее лицо и побелело.

– Нина, эти люди… они мертвы?

– Ну, если ты так ставишь вопрос, то звучит жутковато.

– Но ты не принимала…

– Нет. Никакого парема. Я не знаю, что происходит.

– Гриши вообще могут…

– Не знаю. – Теперь, когда страх от засады и падения Инеж проходил, она почувствовала некое отвращение. Что она сделала? Во что вмешалась?

Нина вспомнила, как спрашивала у одного из своих учителей в Малом дворце, откуда брались способности гришей. Тогда она была еще ребенком, восхищенным старшими гришами, которые приходили и уходили с территории дворца на важные миссии.

«Наша сила связывает нас с жизнью такими способами, которых обычным людям никогда не понять, – ответил ее учитель. – Поэтому использование дара делает нас сильнее, вместо того чтобы истощать. Мы соединены с силой самого созидания, творения в сердце мира. Для корпориалов эта связь еще крепче, потому что мы специализируемся в жизни и смерти».

Учитель поднял руки, и Нина почувствовала, как ее пульс слегка замедлился. Остальные ученики ахнули и начали оглядываться друг на друга – все испытывали одни и те же ощущения. «Чувствуете это? – спросил учитель. – Как ваши сердца бьются одновременно, связанные с ритмом мира?»

Это было очень странное ощущение, как если бы ее тело растворялось, будто они не были множеством учеников, ерзающих на стульях кабинета, а одним существом, с единым сердцем и единой целью. Оно продлилось всего пару секунд, но она так и не забыла это чувство единения, внезапное осознание, что ее сила означала, что она никогда не будет одинока.

Но сила, которую она использовала сегодня? Это совершенно другое. Она была продуктом парема, а не творением в сердце мира. Она была ошибкой.

Но об этом можно побеспокоиться и позже.

– Нужно уходить отсюда, – сказала Нина. Затем помогла Инеж подняться и окинула взглядом окружающие их тела. – Святые, они жутко воняют!

– Нина, вдруг они тебя слышат!

– Вы меня слышите? – спросила девушка. Но трупы не ответили, и, когда она потянулась к ним своей силой, они не казались живыми. Но в них было что-то, говорившее с ней таким образом, каким живые уже не могли. Ей снова подумалось о ледяной реке. Нина все еще чувствовала ее вокруг себя, вокруг всего, но теперь ее поток двигался медленными вихрями.

– Что ты будешь с ними делать? – полюбопытствовала Инеж.

Нина беспомощно пожала плечами.

– Верну их на место, наверное? – девушка подняла руки. «Идите, – произнесла она так четко, как только могла, – покойтесь с миром».

Они снова задвигались – внезапная активность, которая заставила Инеж прошептать молитву своим святым. Нина наблюдала, как они исчезают, – нечеткие силуэты во тьме.

Инеж слегка передернулась, после чего достала серебряную звезду из плеча и бросила ее на землю, она упала с громким звоном. Кровотечение, похоже, замедлилось, но сулийка определенно нуждалась в перевязках.

– Пошли, пока городская стража не пришла, – сказала она.

– Куда? – спросила Нина, пока они направлялись к каналу. – Если Пекка Роллинс нашел нас…

Шаги Инеж замедлились, когда она осознала всю реальность их ситуации.

– Если Черная Вуаль под угрозой, Каз… Каз сказал мне, куда идти, если дела будут плохи. Но…

Слова повисли в воздухе, они замолчали. Если на поле вышел Пекка Роллинс, это означало большее, чем просто неудавшийся план.

Что, если Черную Вуаль подорвали? Что, если что-то случилось с Матиасом? Пощадит ли Роллинс его жизнь или просто выстрелит, чтобы заслужить свое вознаграждение?

Гриши. Что, если Пекка проследил за Джеспером и Матиасом до посольства? Что, если они отправились на доки с беженцами и были схвачены? Девушка снова подумала о желтой пилюле в своем кармане. Вспомнила свирепые золотистые глаза Тамары, властный взгляд Зои, дразнящий смех Жени. Они доверились ей. Если с ними что-то произойдет, она никогда себя не простит.

Пока Нина и Инеж возвращались к набережной, где была пришвартована их лодка, Зеник кинула прощальный взгляд на баржу. Оставшиеся трупы как раз укладывались на места. Теперь они выглядели иначе, их цвет возвращался к пепельно-серому и грязно-белому, которые ассоциировались у нее со смертью. Но, возможно, смерть была не так проста.

– Куда мы пойдем? – спросила Нина.

В эту секунду они увидели, что к ним бегут две фигуры. Инеж потянулась к своим кинжалам, а Нина подняла руки, готовясь снова призвать своих странных солдат. Знала, что на этот раз ей будет проще.

Каз и Уайлен появились в свете фонаря, их одежда была помятой, волосы присыпаны кусочками штукатурки… и чем-то похожим на подливу. Каз практически всем весом налегал на трость и двигался с неумолимой скоростью, острые черты его лица выражали решимость.

– Мы будем сражаться за нашу свободу вместе, – прошептала Инеж.

Нина перевела взгляд с подруги на Каза и увидела, что у них обоих одинаковое выражение лица. Нина знала этот взгляд. Он появлялся после кораблекрушения, когда течение сбивало тебя с верного пути, а небо чернело над головой. Это был первый взгляд на сушу, надежда на укрытие и даже спасение, которое могло ждать тебя на далеком берегу.

23
Уайлен

«Я умру, и не останется никого, кто мог бы ей помочь. Никто уже не помнит о существовании Марьи Хендрикс».

Уайлен хотел быть храбрым, но ему было холодно, он был весь в кровоподтеках, и хуже всего – его окружали самые отважные люди, каких он только знал, но было видно, что все они перенесли сильное потрясение.

Они медленно плыли по каналам, останавливаясь под мостами и в темных колодцах тени, чтобы переждать, пока сапоги отрядов городской стражи прогремят над головами или вдоль водных путей. Сегодня власти города отправили на патруль все свои силы, их лодки медленно плыли по воде с яркими фонарями на носах. Что-то изменилось за то короткое время после событий на Гудмедбридже. Город ожил, и он был зол.

– Гриши… – попыталась начать Нина.

Но Каз быстро ее оборвал:

– Либо они в безопасности в посольстве, либо мы ничем не можем им помочь. Они сами о себе позаботятся. Мы заляжем на дно.

И тут Уайлен понял, в какой беде они оказались, потому что Нина не стала спорить. Она просто схватилась руками за голову и замолчала.

– С ними все будет хорошо, – сказала Инеж, обнимая подругу за плечи. – И с ним тоже.

Но ее движения были неуверенными, и Уайлен увидел кровь на одежде девушки.

После этого никто не произносил ни слова. Периодически Каз и Ротти начинали грести, выводя их в более тихие и узкие каналы, а потом бесшумно плыли по течению, если была такая возможность. Затем они завернули за поворот у Шунштрата, и Каз приказал: «Останавливаемся». Они с Ротти уперлись веслами в дно, придвигая гондолу вплотную к боку канала, и спрятались за лодкой поставщика. Что бы ни продавал плавучий магазин, его прилавки были крепко заперты, чтобы защитить товар.

На мосту над их головами копошилась городская стража, две их лодки закрывали проход внизу.

– Они ставят блокады, – прокомментировал Каз.

Отбросы бросили свою гондолу и продолжили путь пешком.

Уайлен знал, что они направлялись к новому конспиративному дому, но Бреккер сам сказал: «Нет такого понятия, как «безопасность». Где они могут спрятаться? Пекка Роллинс работал с его отцом. Каждый из них владел половиной города. Уайлена поймают. А что потом? Никто не поверит, что он сын Яна Ван Эка. Может, отец Уайлена Ван Эка и ненавидел его, но у его сына были права, о которых не мог мечтать ни один шуханский преступник. Окажется ли он в Хеллгейте? Найдет ли его отец способ казнить его?

Чем больше они отдалялись от производственного района и Бочки, тем реже встречались патрули, и Уайлен понял, что городская стража, должно быть, сосредотачивает свои силы на менее респектабельных частях города. Однако они все равно двигались рывками, проскакивая переулки, о существовании которых Уайлен не знал, изредка пробираясь через пустые магазины или нижние этажи незанятых домов, чтобы срезать путь к следующей улице. Казалось, у Каза была тайная карта Кеттердама, которая показывала забытые места города.

Будет ли их ждать Джеспер, когда они наконец-то доберутся до нужной точки? Или он лежал раненный и истекал кровью на полу гробницы, и никто не приходил к нему на помощь? Уайлен отказывался в это верить. Чем меньше шансов, тем яростней будет бороться Джеспер. Он вспомнил, как стрелок обращался с мольбами к Колму: «Я знаю, что подвел тебя. Просто дай мне еще один шанс». Сколько раз Уайлен произносил почти те же слова своему отцу, всегда надеясь, что сдержит их? Джеспер должен выжить. Как и все они.

Уайлену вспомнилась их первая встреча со стрелком. Он казался существом из иного мира в своем лаймово-зеленом и лимонно-желтом наряде, двигаясь широкими шагами, слегка подпрыгивая: как будто выскакивал из бутылки с узким горлышком.

В свою первую ночь в Бочке Уайлен бродил по улицам со стучащими от холода зубами, не сомневаясь, что его вот-вот ограбят. Наконец, когда его кожа начала синеть и парень перестал чувствовать собственные пальцы, он набрался храбрости и заговорил с мужчиной, курящим трубку на крыльце дома: «Не подскажете, где можно снять комнату?»

«Да прямо вон там написано «свободно», – ответил он, указывая трубкой на противоположную сторону улицы. – Ты что, слепой?»

«Должно быть, я не заметил», – сухо сказал Уайлен.

Пансионат был грязным, но поразительно дешевым. Он снял комнату за десять крюге и заплатил за горячую ванну. Знал, что не стоит сорить деньгами, но если он заболеет воспалением легких в первую же ночь, то у него появятся проблемы посерьезней, чем недостаток средств. Парень взял небольшое полотенце в ванну в конце коридора и быстро вымылся. Вода была достаточно горячей, но Уайлен не чувствовал себя в безопасности, сидя голышом в комнате без замка на двери. Затем, как мог, высушил одежду, но она все еще была влажной, когда он надел ее на себя.

Уайлен провел ночь, лежа на тонком, как бумага, матраце, уставившись в потолок и слушая звуки, доносящиеся из соседних комнат. На улице Гельштрат ночи были тихими, так что можно было услышать плеск воды об стены эллинга. Но здесь стоял такой шум, будто на дворе царил день. Через грязное окно просачивалась музыка. Люди общались, смеялись, хлопали дверьми. Пара в комнате над ним ссорилась. Пара в комнате под ним определенно занималась чем-то другим.

Уайлен коснулся пальцами синяков на шее и подумал: «Жаль, что я не могу заказать чай». Именно в этот момент он по-настоящему запаниковал. Насколько же он жалок! Отец пытался его убить. У него почти не было денег, и он лежал на койке, вонявшей химикатами для выведения вшей из матраца. Ему бы стоило задуматься, что делать дальше, возможно, вынашивать план отмщения, собраться с мыслями, оценить свои возможности. А что делал он? Ныл, что не может заказать чай. Возможно, Уайлен не был счастлив в доме отца, но ему никогда не приходилось работать. У него была прислуга, горячая еда, чистая одежда. Уайлен не знал, что требовалось, чтобы выжить в Бочке, но он знал, что этого у него нет.

Он лежал и пытался найти какое-то объяснение произошедшему. Разумеется, во всем виноваты Миггсон и Прайор; его отец ничего об этом не знал. Или они не так поняли приказ Ван Эка. Все это просто ужасная ошибка. Уайлен встал и засунул руку во влажный карман пальто. Его документы о поступлении в музыкальную школу Белендта все еще лежали там.

Как только он достал плотный конверт, то понял, что отец виновен. Бумага намокла и пахла каналом, но ее цвет не изменился. Чернила с предполагаемых документов внутри не потекли. Уайлен все равно открыл конверт. Стопка сложенных бумаг слиплась в мокрый ком, но парень отделил каждый листочек. Все страницы оказались пустыми. Его отец даже не потрудился создать убедительную фальшивку. Знал, что Уайлен не попытается прочесть документы. И что его легковерный сын никогда не заподозрит отца в обмане. Какой же ты жалкий.

Уайлен прятался в комнате два дня, испытывая ужас. Но на третье утро он так проголодался, что запах жареной картошки, поднимающийся с улицы, вывел его из норы. Он купил бумажный кулек с картошкой и с такой жадностью поглотил ее, что обжег язык. А затем заставил себя идти.

Его денег хватало только на то, чтобы снимать комнату еще неделю, даже меньше, если он будет есть. Нужно найти работу, но Уайлен понятия не имел, с чего начать. Он не был достаточно крупным или сильным, чтобы трудиться на складах или верфи. Более легкая работа потребовала бы от него навыков чтения. Может ли так случиться, что одному из игорных домов или даже домов удовольствий требуется музыкант, который играл бы у них в гостиной? У него все еще была флейта. Парень прошелся по Восточному Обручу и вдоль более освещенных боковых улочек. Когда начало смеркаться, вернулся в пансион, чувствуя полное поражение. Мужчина с трубкой все так же стоял на крыльце и курил. Насколько Уайлен знал, он никогда не покидал своего поста.

– Я ищу работу, – сказал ему Уайлен. – Вы знаете кого-нибудь, кому требовался бы помощник?

Мужчина посмотрел на него сквозь облачко дыма.

– Такая горка сливок, как ты, может неплохо подзаработать в Западном Обруче.

– Честную работу.

Мужчина так хохотал, что аж закашлялся, но, в конце концов, отправил Уайлена на юг к кожевенным заводам.

За смешивание красителей и чистку чанов платили гроши. Остальными рабочими, по большей части, были женщины и дети, а также несколько таких же худощавых молодых людей, как он. Они мало общались, слишком уставая и плохо себя чувствуя от химических веществ, чтобы делать что-то большее, чем завершать работу и получать заработанные деньги. Им не выдавали ни перчаток, ни масок, и Уайлен был уверен, что умрет от отравления прежде, чем придется беспокоиться, куда идти с его скудными сбережениями.

Однажды днем он услышал, как начальник цеха жаловался, что они теряли галлоны краски из-за испарения от слишком горячих котлов. Он ругался из-за цены, которую ему пришлось заплатить за починку двух из них, и как мало это принесло пользы.

Уайлен замялся, но затем предложил добавить в чаны морскую воду.

«И на кой черт мне это делать?» – поинтересовался начальник.

«Это повысит температуру кипения, – ответил Уайлен, гадая, с чего он вдруг взял, что заговорить будет хорошей идеей. – Краске потребуется больше жара, чтобы закипеть, и тогда меньше будет испаряться. Вам нужно чуть изменить формулу, поскольку физраствор быстро накапливается, и регулярно чистить чаны, так как соль может вызвать коррозию».

Начальник просто сплюнул комок юрды на пол и ничего не ответил. Но на следующей неделе они попробовали использовать соленую воду в одном из котлов. Через пару дней смесь соленой воды уже использовалась во всех котлах, и начальник начал приходить к Уайлену за советами. Как сделать так, чтобы красная краска не затвердевала на шкурах? Как сократить время обработки и сушки? Может ли Уайлен сделать смолу, чтобы краска не смывалась?

Через неделю после этого Уайлен стоял у чанов со своим деревянным веслом, ошалевший от красок, со слезящимися глазами, и думал, можно ли попросить повысить жалованье за помощь начальнику. Тут к нему подошел парень. Он был высоким, долговязым, с темно-коричневой земенской кожей и выглядел до смешного не к месту на этом вымирающем предприятии. Не только из-за клетчатого лаймового жилета и желтых штанов, но и потому, что излучал уверенность, будто не было такого места, где он предпочел бы быть, вместо жалкого, дурно пахнущего кожевенного завода. Словно он только что пришел на вечеринку, которой долго ждал. Он был тощим, но его тело отличалось необыкновенной гибкостью и легкостью. Обычно начальнику не нравилось, когда к ним приходили незнакомцы, но он и слова не сказал этому парню с револьверами на бедрах. Просто почтительно приподнял шляпу и ретировался.

Первая мысль Уайлена была о том, что губы этого парня – самой прекрасной формы, которую он когда-либо видел. Вторая – что отец послал кого-то еще, чтобы убить его. Он впился пальцами в весло. Этот парень что, осмелится застрелить его средь бела дня? Неужели люди так поступают?

Но тот сказал:

– Слышал, ты хорошо знаешь химию.

– Что? Я… да. Немного, – выдавил Уайлен.

– Немного?

У него появилось чувство, что его следующий ответ очень важен.

– У меня была хорошая подготовка. – Он увлекался наукой и математикой и старательно им обучался, надеясь таким образом компенсировать свои недостатки.

Парень вручил Уайлену сложенный листок бумаги.

– Тогда приходи по этому адресу, когда закончишь смену. У нас есть для тебя работа. – Он оглянулся, словно только заметил чаны и бледных рабочих, склонившихся над ними. – Настоящая работа.

Уайлен уставился на бумажку, буквы спутывались перед его глазами.

– Я… Я не знаю, где это.

Парень раздраженно вздохнул.

– Ты не местный, так? – Уайлен покачал головой. – Ладно, я отведу тебя. Мне же совершенно нечего делать, кроме как вербовать новичков в городе. Уайлен, верно? – тот кивнул. – Уайлен кто?

– Уайлен… Хендрикс.

– Что-нибудь смыслишь во взрывчатке, Уайлен Хендрикс?

– Взрывчатке?

– Бум, бам, кремни и фитили?

Уайлен совершенно не разбирался в таких вещах, но догадывался, что признаться в этом будет ошибкой.

– Конечно, – ответил он с напускной уверенностью.

Парень окинул его скептическим взглядом.

– Что ж, увидим. Будь у выхода к шестому удару часов. И не бери оружия, если не хочешь неприятностей.

– Конечно же, нет.

Парень закатил серые глаза и пробурчал:

– Похоже, Каз совсем слетел с катушек.

К шестому удару Джеспер пришел забрать Уайлена в магазин рыболовных товаров в Бочке. Уайлену было стыдно за мятую одежду, но другой у него не имелось, а парализующий страх, что это еще одна хитроумная ловушка, подстроенная его отцом, в какой-то мере отвлек его и избавил от смущения. В задней комнатке магазина он познакомился с Казом и Инеж. Они объяснили, что им требовались фотобомбы и, возможно, что-то более изощренное. Уайлен отказался.

В ту ночь он вернулся в пансион и обнаружил первое письмо. Единственные слова, которые он узнал, были именем отправителя: Ян Ван Эк.

Он не спал всю ночь, ожидая, что в любой момент в дверь ворвется Прайор и сомкнет свои мясистые руки на его шее. Думал о побеге, но у него едва хватало денег, чтобы заплатить за комнату, не то что купить билет из города. Да и на что он мог там надеяться? Никто и не подумает нанять его работать на ферме. На следующий день он отправился к Казу, и той же ночью изготовил свою первую бомбу для Отбросов. Знал, что его деятельность незаконна, но зато получал вдвое больше за пару часов работы, чем за неделю на кожевенном заводе.

Письма от отца продолжали приходить, иногда раз, иногда дважды в неделю. Уайлен не знал, что и думать. Там была угроза? Насмешки? Он собирал их в стопку под матрацем и порой, лежа в кровати, чувствовал, как чернила просачиваются сквозь страницы и матрац прямо в его сердце, словно темный яд.

Но чем больше проходило времени и чем чаще он выполнял поручения для Каза, тем меньше боялся. Он заработает денег, уедет из города и никогда больше не произнесет фамилию Ван Эк. А если отец решит устранить его до этого момента, что ж, ничего не поделаешь. Его одежда потрепалась и износилась. Парень так исхудал, что пришлось проделывать новые дырки в ремне. Но он скорее продаст себя одному из домов удовольствий Западного Обруча, чем будет молить о милосердии своего отца.

Тогда Уайлен этого не понял, но Каз с самого начала знал, кто он на самом деле. Грязные Руки следил за всеми, кто селился в Бочке, и забрал Уайлена под крылышко Отбросов, думая, что однажды сын богатого купца ему пригодится.

Уайлен не питал иллюзий насчет того, почему Каз за ним приглядывал, но также знал, что ни за что бы не выжил без его помощи. Бреккеру плевать, умеет ли он читать. Каз и остальные дразнили его, но они дали ему возможность проявить себя. Они ценили его за то, что он мог сделать, вместо того чтобы наказывать за то, чего он не мог.

Уайлен верил, что Каз отомстит за его маму. Верил, что, несмотря на богатство и влияние его отца, эта банда – его банда – сможет соперничать с Яном Ван Эком. Но теперь его отец нашел очередной способ посмеяться над сыном.

Когда они дошли до финансового района, было уже далеко за полночь. Они прибыли в один из самых богатых районов города и находились неподалеку от Биржи и Штадхолла. Здесь присутствие его отца казалось более осязаемым, и Уайлен недоумевал, почему Каз привел их в эту часть города. Бреккер повел их через переулок к задней стороне большого здания с приоткрытой дверью, и они попали на лестничную клетку, построенную вокруг огромного железного лифта. Ребята зашли внутрь, а Ротти остался позади, предположительно чтобы следить за входом. Ворота лифта захлопнулись, и они поднялись на последний этаж, пятнадцатый, после чего вышли в коридор с полом, выложенным узорами из лакированной твердой древесины, и потолком, окрашенным бледной пенистой лавандовой краской.

«Мы в отеле, – догадался Уайлен. – Это был вход для прислуги и служебный лифт».

Отбросы постучали в белые двойные двери. Им открыл Колм Фахи в длинной ночной рубашке и пальто, накинутом сверху. Они в «Гельдреннере».

– Остальные уже здесь, – устало произнес мужчина.

Колм не тратил время на вопросы, просто указал на ванную и налил себе чашку чая, пока они размазывали грязь и мучения по фиолетовому ковру. Когда Матиас увидел Нину, то вскочил с большого красно-лилового дивана и заключил ее в объятиях.

– Мы не смогли прорваться через блокаду к Сладкому Рифу, – сказал он. – Я боялся худшего.

Все принялись обниматься, и Уайлен с ужасом понял, что его глаза наполняются слезами. Попытался сморгнуть их. Последнее, что он хотел, – это чтобы Джеспер снова увидел его плачущим. Стрелок был покрыт сажей, и от него пахло горелой древесиной, но его чудесные глаза снова блестели, как всегда после драки. Все, что Уайлену было нужно, – это стоять к нему как можно ближе и знать, что он в безопасности.

До этого момента он не до конца понимал, как много эти люди для него значат. Отец скривился бы при виде этих бандитов и воров, опального солдата и игрока, которому все время не везет. Но они – его первые и единственные друзья, и Уайлен знал, даже если бы ему дали возможность выбирать из тысячи товарищей, он бы все равно выбрал именно этих ребят.

Только Каз держался в стороне от всех, молча глядя в окно на темные улицы внизу.

– Каз, – обратилась Нина. – Может, ты и не рад, что мы живы, но мы рады, что жив ты. Иди к нам!

– Не трогай его, – тихо прошептала Инеж.

– Святые, Призрак, – воскликнул Джеспер. – У тебя кровь идет!

– Мне позвать врача? – обеспокоенно спросил отец Джеспера.

– Нет! – ответили все в унисон.

– Ну, конечно. Может, кофе заказать?

– Да, пожалуйста, – кивнула Нина.

Колм заказал кофе, вафли и бутылку бренди, и, пока они ждали, Нина привлекла друзей, чтобы найти какие-нибудь ножницы, порезать гостиничные полотенца и сделать из них повязки. Обнаружив все необходимое, девушка отвела Инеж в ванную, чтобы позаботиться о ее ранах.

Все напряглись, когда в дверь номера постучали, но это оказался всего лишь ужин. Колм встретил горничную в дверях и настоял, что сам может завезти тележку внутрь, чтобы она не увидела странную компанию, собравшуюся в его комнате. Как только дверь закрылась, Джеспер помог отцу затащить тележку с серебряным подносом, нагруженным едой и стопкой таких роскошных фарфоровых тарелок, что они казались почти прозрачными. Уайлен не ел с такой дорогой посуды с тех пор, как покинул отцовский дом. Он понял, что на Джеспере, должно быть, одна из рубашек Колма; та была слишком большой в плечах и короткой в рукавах.

– Что это вообще за место? – поинтересовался Уайлен, рассматривая просторную комнату, почти полностью окрашенную в фиолетовые тона.

– Кеттердамский номер люкс, я полагаю, – ответил Колм, почесывая затылок. – Он значительно лучше, чем моя комната в гостинице университетского района.

Девушки вышли из ванной. Нина навалила себе еды в тарелку и уселась рядом с Матиасом на диване. Затем сложила одну из вафель пополам и откусила большой кусок, шевеля пальцами ног от блаженства.

– Прости, Матиас, – сказала она с полным ртом. – Я решила сбежать с отцом Джеспера. Он обеспечивает меня вкусностями, я к ним уже привыкла.

Инеж сняла тунику и оставила лишь стеганую жилетку, оголив свои коричневые руки. На ее плече, предплечьях, правом бедре и левой голени были перевязки из кусков полотенца.

– Что с тобой случилось? – поинтересовался у нее Джеспер, вручая отцу чашку кофе на тонком блюдечке.

Инеж устроилась в кресле неподалеку от Кювея, сидевшего на полу.

– Завела новую знакомую.

Джеспер распластался на диванчике, а Уайлен занял стул, поставив на колено тарелку с вафлями. В обеденной комнате находился прекрасный стол и стулья, но, судя по всему, никто не проявил к нему интерес. Только Колм ушел туда вместе с кофе и бутылкой коньяка. Каз остался у окна, и Уайлен гадал, что же такого увлекательного он увидел в окне.

– Итак, – продолжил Джеспер, подсыпая сахар в кофе, – что, черт возьми, там произошло, помимо того, что Инеж завела новую подружку?

– Давайте-ка посмотрим, – отозвалась Нина. – Инеж упала с двадцатого этажа.

– Мы проделали огромную дыру в потолке обеденного зала моего отца, – вставил Уайлен.

– Нина может воскрешать мертвых, – добавила Инеж.

Чашка Матиаса стукнулась об блюдце. Оно выглядело нелепо в его огромных ручищах.

– Я не могу их воскрешать. В смысле, они оживают, но не полностью. По крайней мере, мне так кажется. Точно не знаю.

– Ты серьезно?! – изумился Джеспер.

Инеж кивнула.

– Я все видела собственными глазами, хотя и не могу этого объяснить.

Матиас нахмурился.

– Когда мы были в равкианском квартале, ты умудрилась притянуть кусочки костей.

Джеспер сделал большой глоток кофе.

– А как же домик на озере? Ты контролировала ту пыль?

– Какую пыль? – полюбопытствовала Инеж.

– Она не просто убила стражника. Нина удушила его облаком пыли.

– Неподалеку от дома Хендриксов есть фамильное кладбище, – сказал Уайлен, вспоминая огороженную делянку, упиравшуюся в западную стену. – Что, если пыль была… ну, костями? Останками людей?

Нина отставила тарелку.

– Вы почти отбили у меня аппетит, – затем снова взяла ее. – Почти.

– Вот почему ты спрашивал, может ли парем изменить силу гриша? – обратился Кювей к Матиасу.

Нина посмотрела на него.

– А что, может?

– Я не знаю. Ты приняла наркотик лишь раз. Пережила ломку. Ты – редкость.

– Повезло мне.

– Неужели все так плохо? – спросил Матиас.

Нина собрала крошки с колен и вернула их на тарелку.

– Цитируя одну блондинистую гору мышц – это неестественно. – Ее голос лишился радостной теплоты. Девушка просто выглядела грустной.

– Может, и так, – ответил Матиас. – Разве корпориалы не называют себя Орденом Живых и Мертвых?

– Сила гриша не должна работать подобным образом.

– Нина, – ласково позвала Инеж. – Из-за парема ты оказалась на грани смерти. Может, ты прихватила что-то с собой?

– Ну, сувенирчик так себе.

– Или, возможно, Джель погасил один свет и зажег новый, – предположил фьерданец.

Нина покосилась на него.

– Тебя что, по голове стукнули?

Он взял ее за руку. Уайлен внезапно почувствовал, будто он вторгается во что-то личное.

– Я благодарен, что ты жива, – сказал Матиас. – Благодарен, что ты со мной. Я благодарен, что ты ешь.

Девушка опустила голову ему на плечо.

– Ты лучше, чем вафли, Матиас Хельвар.

Губы дрюскеля изогнулись в слабой улыбке.

– Давай не будем кидаться словами, которые не подразумеваем всерьез, любовь моя.

Кто-то легонько постучал в дверь. В ту же секунду все потянулись за оружием. Колм замер в кресле.

Каз жестом показал ему оставаться на месте и бесшумно подошел к двери. Затем посмотрел в глазок.

– Это Шпект.

Все расслабились, и Каз открыл дверь. Отбросы молча наблюдали, как парни быстро перешептываются; потом Шпект кивнул и направился обратно к лифту.

– С этого этажа есть доступ к часовой башне? – спросил Каз у Колма.

– В конце коридора. Я туда не поднимался. Лестница слишком крутая.