Текст книги "Безумное пари"

Глава 10

– Mon Dieu! Mon Dieu! – воскликнула мадам Маркюль.

II n'est pas mort?[7]7
  Боже мой! Боже мой! Он не умер? (фр.)


[Закрыть] – Она резко перешла на английский. – Какой он бледный! Осторожнее, вы, олухи! Вы хотите, чтобы он залил кровью мой ковер? Приподнимите ему голову и отнесите в большую комнату на первом этаже. Валентина слишком толстая, чтобы бегать по лестницам, дабы посмотреть, не убил ли его доктор. Sacrebleu![8]8
  Черт возьми! (фр.)


[Закрыть] Вы что, не можете пройти в дверь, не врезавшись в косяк? Неужели Валентина должна снести стены в гостинице для таких увальней, как вы?

Мужчины удвоили свои усилия, подгоняемые ее хлесткими высказываниями.

Валентина заглянула в карету и в ужасе отпрянула.

– Пресвятая дева Мария! Ангел смерти уже здесь! – Она дважды перекрестилась, затем выражение ее лица резко изменилось, и она устремила на испуганную Кейт полный вызова взгляд. – Ты его не получишь!

С этими странными словами она развернулась и торопливо пошагала в гостиницу – семенящая походка нисколько не замедлила ее хода.

– На самом деле она не думает, что вы ангел смерти, – заверил ошеломленную девушку Чарлз. – Она очень эмоциональна. Просто забудьте, что она вообще вас видела. Она точно забудет. Я имел смелость сказать Валентине, что в мистера Уэстбрука выстрелил игрок, взбешенный своим проигрышем за карточным столом. Французы, кажется, терпимо относятся к таким вещам. Я также сказал ей, что мистер Уэстбрук сопровождает в Париж свою юную родственницу.

– Вы очень хорошо справились со своей задачей, – с искренней благодарностью сказала Кейт. – Теперь нам бы только найти сиделку. Я почувствую себя гораздо лучше, когда узнаю, что он в надежных руках.

– Может, доктор порекомендует нам кого-нибудь? Если нет, то Валентина, наверное, сможет вам помочь.

Кейт почувствовала негодование уже от одного упоминания имени этой женщины, но они уже вошли в гостиницу, и до них донесся голос Валентины, грозившей слугам, покате укладывали Бретта на кровать, поэтому она предпочла подавить свое раздражение, чтобы кто-нибудь нечаянно не услышал ее замечания. Как бы ужасна ни была эта женщина, они нуждались в ее помощи.

– Спроси у Марка, может быть, он согласится поработать у мистера Уэстбрука, – сказала Кейт. – Если ты будешь исполнять обязанности дворецкого и камердинера и к тому же улаживать наши проблемы, у тебя не останется времени выполнять поручения.

– Да, мисс, но я не знаю, что скажет на это мистер Уэстбрук, когда придет в себя. Он не очень-то жалует тех, кто вмешивается в его планы.

– Я что-нибудь придумаю. – Кейт одарила его одной из своих самых обворожительных улыбок. – Я всегда могу понизить вас в должности.

– Верно.

«Мистеру Уэстбруку лучше быть начеку, не то на этот раз он угодит в ловушку у алтаря», – подумал про себя Чарлз. Эта девушка была не чета прежним знакомым Бретта.

Кейт прямиком направилась в комнату Бретта, чтобы удостовериться, что его удобно устроили. Валентина прыгала по комнате, суетясь и путаясь у всех под ногами.

– Бедняжка! Такой красивый молодой человек, а истекает кровью и бледный как полотно. – Она повернулась к Чарлзу. – Человека, который сделал эту ужасную вещь, наказали? Ох уж мне эти вспыльчивые люди! Они как дети – палят без разбору, когда их кто-нибудь оскорбит. Ваши судьи, они его повесят, n'est-ce pas?[9]9
  Не правда ли? (фр.)


[Закрыть]

– Он мертв, мэм. Мистер Уэстбрук его застрелил.

– Magnifique![10]10
  Великолепно! (фр.)


[Закрыть] Во времена моей молодости мужчины дрались из-за дам, и тогда никто не умирал.

– Ты же сказал, что она все поймет, – прошептала Кейт. В ответ Чарлз только пожал плечами, а Валентина перекрестилась и склонилась над Бреттом, вглядываясь в его лицо.

– Sacrebleu! Доктор скоро придет. Он выглядит непорочным, как девственница. – Мадам Маркюль затряслась от смеха. – Непорочный, как девственница, – повторила она и засмеялась еще сильнее.

Кейт покраснела до корней волос и застыла на месте как вкопанная.

– Валентина, – неожиданно раздался шепот, – убери от меня свое размалеванное лицо, не то я встану и задушу тебя.

Бретт говорил тихо, его глаза были закрыты, а губы еле шевелились.

– Nom de Dieu! Nom de Dieu![11]11
  Черт подери! (фр.)


[Закрыть] Мертвец заговорил! – взвизгнула Валентина, словно столкнулась лицом к лицу с самим дьяволом. – Пресвятая дева Мария, защити меня, – взмолилась она и со всех ног выбежала из комнаты.

Кейт торопливо подошла к Бретту, еле сдерживая радость. Несмотря на все усилия, из ее горла вырвался смешок, который быстро превратился в громкий смех. После напряжения последних двух дней облегчение от того, что Бретт пришел в сознание, начисто лишило ее способности контролировать свои эмоции. Слезы покатились по ее щекам, и она засмеялась еще сильнее. Она принялась поправлять подушки Бретта и подтыкать под него одеяла, чтобы скрыть смущение.

– Оставь меня в покое, – проворчал Бретт. – Если только Чарлз не растерял свою сноровку с тех пор, как я его нанял, то в эту самую минуту сюда направляется доктор. К тому времени, как он вытащит из меня пулю, я снова буду без сознания. Вот тогда можешь делать все, что угодно, и я тебя не остановлю.

Кейт потрогала его лоб.

– Как ты себя чувствуешь? Тебе очень больно?

Бретт открыл глаза.

– Я считал тебя умной девушкой. У меня чертовски болит плечо, я чувствую себя так, словно по мне несколько дней ездила карета, и в придачу я должен ждать, когда придет какой-то болван, искалечит меня и заставит глотать лекарство, у которого такой вкус, словно его зачерпнули из навозной кучи. И если этого ему покажется мало, то, возможно, он пустит мне кровь, чтобы убедиться, что у меня не останется сил метаться в кровати во сне. – Он снова закрыл глаза. – А в остальном, не считая этих пустячных жалоб, я чувствую себя прекрасно.

Кейт выпрямилась.

– Ты самый несносный человек из всех, кого я встречала в своей жизни. Мне так и хочется, чтобы доктор порезал тебя на кусочки!

Глаза Бретта по-прежнему были закрыты, но на губах появилась легкая улыбка.

– Можешь удалиться в свою комнату и там заламывать руки. Уверен, Валентина с радостью займет твое место. Она всегда была ко мне неравнодушна.

Ярость переполнила Кейт.

– Как ты смеешь предпочитать мне эту размалеванную ведьму! Она, наверное, водила дружбу с половиной распутников и повес Парижа!

– Почти со всеми. Она держала самый лучший публичный дом во Франции. Париж уже не тот с тех пор, как она удалилась на покой.

От слов Бретта Кейт потеряла дар речи, но, прежде чем она успела сказать ему, как сильно он похож на кое-что, что находят под камнем, дверь приоткрылась, и из-за угла выглянуло размалеванное лицо, на котором был написан вопрос. Звук смеха убедил Валентину, что, что бы ни случилось с Бреттом, он по крайней мере не умер. Любопытство побороло в ней страх, и когда мадам Маркюль украдкой заглянула в комнату и увидела, что Бретт спокойно разговаривает с Кейт, она влетела в комнату, расплывшись в улыбке и от души смеясь над собой.

– Mauvais garcon[12]12
  Негодный мальчишка (фр.).


[Закрыть]. Нехорошо выставлять меня на посмешище перед вашими друзьями! Ты же знаешь, что я жуткая трусиха и удираю, как заяц. Что они обо мне подумают? – Взмахом руки она показала на Кейт. – Вот она, с лицом ангела, она думает, что я всего лишь старая fille de joie[13]13
  Публичная девка (фр.).


[Закрыть]. Она спрашивает себя, почему ты приезжаешь в этот дом entremetteuse[14]14
  Старой сводни (фр.).


[Закрыть]. – Валентина снова посмотрела на Кейт. – Потому что я люблю этого негодного месье, как старый сыр. Helas[15]15
  Увы (фр.).


[Закрыть], будь я на тридцать, даже на двадцать лет помоложе, я бы отбила его у вас, cherie[16]16
  Дорогая (фр.).


[Закрыть].

Кейт стала пунцовой и устремила на Бретта полный с трудом сдерживаемой ярости взгляд. Валентина лишь рассмеялась.

– Мне рассказали вашу сказочку о кузине, которая едет к тете. Ха! Я что, полная дура? Или слепая? Вам не провести старушку Валентину, но я вас не выдам. Может, вы и приходитесь ему дальней родственницей, но вы без ума от него и ждете не дождетесь, когда сможете увезти его отсюда. Как бы вам хотелось, чтобы я умерла, n'est-ce pas? Валентина понимает, что ревность остра, как лезвие ножа. – Мадам Маркюль изобразила, как в ее горло воткнулся нож, в лучших традициях мелодраматического жанра. – La mort![17]17
  Конец! (фр.)


[Закрыть] – пробормотала она и сделала вид, что сейчас упадет. Внезапно она довольно захихикала. Кейт хотелось, чтобы земля разверзлась у нее под ногами и поглотила ее. Она была раздосадована до предела.

Но тут Валентина внезапно посерьезнела, взяла лицо Кейт в ладони и принялась изучать каждую черточку ее лица критическим взглядом знатока.

– Oui, – со вздохом неохотно признала она, – vousetestres belle[18]18
  Да, вы очень красивы (фр.).


[Закрыть], даже красивее, чем я в молодости. Это огромный комплимент, потому что я была необычайно красива. Одна половина Парижа валялась у моих ног, а другая целовала меня в шею. – Она снова сдавленно хихикнула. – Валентина не станет вас больше дразнить. Я слышу чьи-то шаги в вестибюле. Наверное, это le docteur[19]19
  Доктор (фр.).


[Закрыть]. Пойду посмотрю. – Мадам Маркюль остановилась в дверях и повернулась к Кейт. – Не волнуйтесь, – ласково сказала она. – Мы очень хорошо позаботимся о месье, лучше, чем в каком-нибудь другом месте, где его не любят.

На Кейт навалилось такое количество противоречивых эмоций, что она была не в состоянии придумать, как выразить смятение, царившее в ее душе. Бретт пристально смотрел на нее, и в его пытливом взгляде читался вопрос.

Валентина вернулась почти сразу и привела с собой доктора Бертона. Это был тщедушный мужчина примерно тридцати семи лет от роду, с аристократичным лицом, испещренным морщинами, и жидкими седыми волосами, но его движения были удивительно проворными, а глаза – живыми и умными. Он сразу подошел к больному.

– Хорошая работа, – сказал он, увидев повязку. – Возможно, она спасла ему жизнь. Жаль ее разрезать.

Бретт почувствовал удовольствие, увидев, что Кейт стало неловко от его похвалы.

– Женщины, быстро принесите мне тазик с горячей водой и губку и освободите помещение, – сказал он, вынимая ножницы. – У меня достаточно корпии для одной повязки, но вам ее понадобится гораздо больше. Будет лучше, если вы немедленно пошлете за ней кого-нибудь. Вы можете остаться, – сказал он, показав на Чарлза. – Мне понадобится кто-нибудь, кто поможет переворачивать больного, и если тот молодой человек в холле все еще болтается без дела, пошлите его сюда. Я отправлю его в аптеку. Состояние больного ухудшится, прежде чем он пойдет на поправку. Кейт побледнела.

– Я бы хотела остаться, если вы позволите, – робко сказала она. – Я постараюсь не путаться у вас под ногами.

– Нет. – Доктор Бертон был категоричен. – Я не хочу, чтобы вы упали в обморок, когда я буду извлекать пулю.

Кейт хотела было возразить, что не упала в обморок, когда Бретта ранили, что всю ночь боролась за его жизнь, но Валентина взяла ее за руку и подвела к двери.

– Вы можете вернуться, когда я закончу, – смилостивился доктор. – Он будет чистый и красивый. Советую вам отдохнуть, пока есть такая возможность. В дальнейшем ему понадобится тщательный уход, вот тогда вы ему очень пригодитесь.

Он вернулся к своей работе, и Кейт вышла с тяжелым сердцем.

– Идемте, ma petite[20]20
  Дитя мое (фр.).


[Закрыть]. Я отведу вас в вашу комнату. Вы уберете свои вещи, а я приготовлю вам чай, который вы, англичане, так любите. – Мадам Маркюль состроила гримасу. – Почему вы не пьете вино? Ах да, рай не может быть повсюду.

На этой философской ноте она распахнула перед Кейт дверь в конце коридора, которая вела в большую, светлую комнату.

– Скажите мне, если вам понадобится что-то еще. Вы получите завтрак, как только мои ленивые служанки его приготовят. Вы должны поесть, пока у вас есть время. – Она ласково улыбнулась. – С ним все будет хорошо, ma cherie, просто прекрасно.

Мадам Маркюль вышла, чтобы распорядиться насчет чая и завтрака.

Кейт подняла с пола чемодан и бросила его на кровать. Похоже, ей не позволят ничего сделать для Бретта. Возможно, раздраженно подумала она, ей разрешат принести ему лекарство, если она будет хорошей девочкой. Она рывком открыла чемодан и нахмурилась, выкладывая вещи. Все платья сильно помялись, и их надо было отутюжить, прежде чем она сможет их надеть.

Как эта старая карга смеет говорить, что она сходит с ума по Бретту? Да, она на самом деле беспокоилась за него, но она скорее будет сходить с ума по козлу, чем по Бретту Уэстбруку! Он обесчестил ее и вместо того, чтобы изобразить подобающее в таком случае раскаяние, сказал, что был бы не прочь сделать это снова. Кейт не могла вспоминать о той ночи без стыда, и ее щеки начинали гореть от воспоминаний о тех полных страсти минутах. Даже если бы она постаралась изо всех сил, она не смогла бы стереть их из памяти, как не могла долго гневаться на Бретта, как бы плохо он с ней ни поступил.

А теперь, после всех его обещаний отвезти ее в Лондон, она застряла в какой-то глухой деревушке на северном побережье Франции. Итак, на сей раз ей не составит никакой сложности сбежать от него, потому что он не в состоянии за ней гнаться. Возможно, придется немного подумать, чтобы составить план действий, но она проедет полпути до Лондона раньше, чем они ее хватятся.

Кейт не могла понять, почему от этой мысли ей вдруг захотелось плакать. Она была не из тех, кто часто плачет. Она не плакала даже тогда, когда издевательства Мартина достигли своего пика. Физически она не могла с ним тягаться, но в словесных баталиях всегда брала над ним верх. Теперь же стена, защищавшая ее от нападок и обид, разваливается на глазах. Может, для всех будет лучше, если она уедет. Ни у кого не будет времени возиться с женщиной, постоянно проливающей слезы над картами, которые сдала ей судьба. Кейт содрогнулась от такой перспективы.

Она громко шмыгнула носом, но вместо того, чтобы окончательно расплакаться, решила, что не даст обстоятельствам сломить себя. После того как она позавтракает и поговорит с доктором, она сядет и не встанет до тех пор, пока не составит четкий план. Она не позволит ни Бретту Уэстбруку, ни капризной судьбе решать, каким будет ее будущее.

– Voila[21]21
  Вот(фр.).


[Закрыть], – заявила Валентина, бесцеремонно врываясь в комнату и прогоняя мрачное настроение Кейт своим заразительным весельем. – Не говорите, что Валентина не заботится о своих гостях, – сказала она, ставя на стол дымящуюся кружку с горячим чаем. – Угощаю ли я чаем других гостей? Да, но мне это не доставляет удовольствия. Приношу ли я его сама? Jamais![22]22
  Никогда! (фр.)


[Закрыть]

Но затем мадам Маркюль привела Кейт в ярость, открыв ее платяной шкаф и выдвинув ящики комода, чтобы изучить вещи изумленной девушки.

– Вы, англичане, не умеете одеваться, – заявила Валентина, с отвращением разглядывая то, что там обнаружила. – Вы не дорожите своей одеждой. Для вас она всего лишь тряпка, которой можно прикрыть наготу. Одежда – это нечто живое, нечто, что вдыхает в вас новую жизнь, каждый раз, когда вы ее надеваете, нечто, что заставляет вас чувствовать себя тем, кем вы никогда раньше не были. Но это… – Она презрительно взмахнула рукой. – Это заслуживает смерти. Если бы у меня была возможность одевать вас хоть один сезон или даже месяц, Париж говорил бы о вас много лет. Но не в этих лохмотьях! Фи! – Она захлопнула платяной шкаф. – В них вам тепло, да? Они защищают вашу скромность? С такой задачей справился бы и мешок.

Кейт сгорала от стыда, но Валентина продолжала разглагольствовать:

– А мужчины, они порхают вокруг вас, как бабочки над цветком?

Мадам Маркюль требовательно посмотрела на нее, ожидая ответа.

– Я никогда не бывала в большом городе и не посещала званых вечеров, – призналась Кейт. – Я сама шила себе одежду, и за последние четыре года не видела ни одного мужчины, кроме собственного брата.

Челюсть Валентины отвисла, а глаза чуть не выпрыгнули из глазниц.

– C'est vrai?[23]23
  Правда? (фр.)


[Закрыть] Это правда? Вы не водите Валентину за нос?

Кейт покачала головой.

– Incroyable![24]24
  Не может быть! (фр.)


[Закрыть] Неужели это возможно, пусть даже в такой глупой стране, как Англия? Ma pauvre petite[25]25
  Бедняжка (фр.).


[Закрыть]. Я поговорю с Бреттом. Он отвезет вас в Париж, а Валентина приедет проверить, не прячет ли он вас для себя. – Она разразилась безудержным смехом. – Этот месье большой негодник. Будет очень жаль, если он проглотит вас с потрохами.

– Ах, – вздохнула Валентина. Ее голос внезапно изменился, – быть молодым и наслаждаться Парижем весной – это величайшее счастье на земле. Душа заново рождается, а любовь так же нежна, как аромат цветущих вишен.

Постепенно оживление Валентины сменилось безмятежно-восторженным настроением.

– Однажды утром ты просыпаешься, дрожа от предвкушения, чувствуя, что сегодня произойдет что-то по-настоящему чудесное. Ты паришь на легчайшем облаке, пока вдруг не появляется он. Вы сразу узнаете друг друга, и в этот миг на тебя нисходит полное блаженство. Любовь наполняет твое сердце и возносит на высоты, о которых ты даже не могла мечтать, пока, словно Икар, ты не падаешь на землю, опаленная огнем своей страсти. Боль расставания очень остра, но в зиму жизни ты вспомнишь великолепную весну, когда ты только пробуждалась, и поймешь, что была любима, как немногие на этой земле.

Внезапно призрачная нить ее воспоминаний оборвалась, и Валентина грустно улыбнулась.

– Старость – это самая печальная вещь на свете, но с ней легче смириться, если молодость не потрачена впустую.

Кейт почувствовала прилив жалости к этому величественному увяданию.

– Но довольно обо мне, – резко сказала Валентина. – Мы должны решить, как нам быть с нашим Бреттом.

В ту же секунду в комнату вошла горничная и сказала, что доктор желает поговорить с ними.

– Скажи ему, чтобы он шел сюда, – приказала Валентина, вперив в горничную возмущенный взгляд. – Мадемуазель пьет чай и весьма терпеливо ждет, когда ей подадут завтрак.

Смущенная горничная, заикаясь, ответила, что она не виновата, что повар до сих пор не приготовил завтрак, но Валентина выпроводила ее из комнаты, велев принести завтрак и привести доктора без дальнейших оправданий.

– Ничего не могут сделать сами, – пожаловалась она. – Я выбиваюсь из сил, чтобы научить их, а потом они сбегают, и мне приходится все начинать сначала. Порой мне хочется вернуться в Париж. По крайней мере там девушки приходили на работу подготовленными. – В ее глазах заплясали искорки веселья, когда она увидела, как кровь прилила к щекам Кейт. – Все, что мне нужно было делать, это стоять в дверях и собирать деньги.

Кейт понимала, что мадам Маркюль сказала это, просто чтобы смутить ее. Как эта старая карга может говорить о том, что содержала публичный дома, так, словно всего лишь управляла гостиницей? Как бы плохо Валентина ни относилась к англичанам, ни один из них не позволил бы себе затронуть эту тему в присутствии дамы, а уж тем более отпускать по этому поводу шуточки. Кейт подавила раздражение, но, прежде чем она успела придумать, что сказать в ответ, вернулась горничная с доктором и завтраком.

Вид у доктора Бертона был усталый и обеспокоенный. Валентина усадила его в мягкое кресло, а Кейт налила ему чашку чаю. Он с благодарностью принял ее, но не проронил ни слова, пока горничная не закончила сервировать завтрак и не вышла из комнаты.

– Все оказалось серьезнее, чем я думал. – Он сморщился. – Мистер Уэстбрук сильный человек, но он потерял сознание, когда я вынимал пулю. – Доктор снова отхлебнул чаю и поднял глаза, – от беспокойства морщины на его лице стали еще глубже. – Прошлой ночью он потерял много крови. И сегодня тоже. Из-за этого путь к выздоровлению будет долгим и трудным, но, в сущности, у него хорошее здоровье и сильный организм. Как правило, в таких случаях я предсказываю быстрое выздоровление, но в рану попала инфекция.

Кейт охватило чувство вины. Она знала, что должна была попытаться промыть рану.

– Вероятно, всему виной то, что прошло много времени, прежде чем пуля была извлечена. Я промыл рану так тщательно, как только смог. Возможно, даже лучше, что он без сознания. Немногие мужчины вынесли бы боль от льющегося на открытую рану бренди. Я боюсь, что у него может начаться гангрена. Если это произойдет, он умрет.

Лица обеих женщин приобрели пепельно-серый оттенок.

– Я дал ему лекарство, чтобы он проспал до вечера, и оставляю немного лекарства вам. Используйте его экономно, но не бойтесь давать его больному. В течение следующих нескольких дней он должен как можно меньше двигаться. Ему нужен абсолютный покой. Итак, как вы намерены поделить между собой обязанности по уходу за больным?

– Мы ничего не смыслим в уходе за больными, – сказала Кейт, страшно напуганная его словами. – Я хочу нанять сиделку. Вы никого не можете порекомендовать?

– Я сделаю все, что смогу, – встряла Валентина, – но в комнате больного у меня начинают трястись поджилки.

– Ты угробишь больного своей суетой, – раздраженно заявил доктор.

Валентина чуть не лопнула от возмущения.

– Валентина не stupide[26]26
  Дура (фр.).


[Закрыть], – заявила она. – Я могу ухаживать за ним. Просто я не очень сильна в этом, – смиренно закончила она.

– Вам придется ухаживать за ним, сильны вы в этом или нет, – ответил доктор. – Старушка Мари была единственной хорошей сиделкой в этой деревне, но она уехала жить к сыну, когда умер ее муж. Акушерка сейчас как раз принимает роды, а если вы позволите Бриджит Фаной переступить порог этой комнаты, я откажусь лечить мистера Уэстбрука. Она пьяница, и к тому же грязнуля.

– Я никогда ни за кем не ухаживала, – сказала Кейт, которая скрепя сердце смирилась с неизбежным, – но я постараюсь, если вы мне объясните, что именно я должна делать.

Доктор окинул ее внимательным взглядом, отметив про себя ее умные глаза и волевой подбородок.

– Вы подойдете, – резко сказал он. – Хотя выбирать в общем-то не из кого. Я запишу, что надо делать, если состояние больного резко ухудшится, но в основном вам придется запомнить мои указания, потому что мне легче объяснить все на словах, чем на бумаге. Первым делом необходимо приготовить травяную припарку, чтобы вытянуть гной. Ее надо менять по крайней мере три раза в день. Тщательно промывайте рану теплой водой с небольшим количеством бренди и после этого обязательно накладывайте чистую повязку. До раны должно дотрагиваться как можно меньше людей. Возможно, понадобится вычистить гной, но этим я сам займусь.

Я надеюсь, он будет лежать спокойно, но у него уже началась легкая лихорадка, и, думаю, в последующие дни она усилится. Постарайтесь, чтобы он получал как можно больше жидкости. Можете обтирать ему лицо или даже все тело до пояса, но лучшее, что вы можете для него сделать, это заставить его лежать смирно. Его организм сам будет бороться с болезнью.

Рану нужно регулярно осматривать, потому что инфекция может распространиться дальше. Я приду, если в этом будет необходимость, но я слишком стар, чтобы бегать туда-сюда целый день, и я не сиделка. Есть вопросы?

Валентина была так расстроена, что едва нашла в себе силы покачать головой, но Кейт держала себя в руках. Теперь она знала, что делать, и могла с этим справиться. Ее способность спокойно принять эти обязанности и выполнять их была единственной надеждой Бретта. Кейт попыталась улыбнуться, но ее лицо словно одеревенело.

– Я буду сидеть с ним ночью, а Валентина и Чарлз – днем. Таким образом, вам надо будет давать указания только одному из нас. Пожалуйста, расскажите мне как можно точнее, чего мне ждать и как это лечить. Я справлюсь лучше, если буду знать, что вижу, даже если это что-то опасное. – Внезапно она замялась. – Пожалуйста, доктор, скажите мне, как он на самом деле. Он поправится? Он будет жить? – спросила она сдавленным голосом.

– Хороший уход плюс удача – вот залог его полного выздоровления. О его ранении будут напоминать только маленький шрам в том месте, куда вошла пуля, и шрам побольше там, откуда я ее вытащил. Плечо может слегка утратить подвижность. Пуля задела кость, и я удалил осколки, но она прошла мимо легкого. Ему повезло, что он вообще остался жив, так что, возможно, удача по-прежнему будет на его стороне. Мы узнаем это через сорок восемь часов. Просто сохраняйте спокойствие и не теряйте головы, и вы справитесь с обязанностями сиделки не хуже других.

Кейт была так благодарна ему за добрые слова, что ей захотелось плакать, но она сказала себе, что не может тратить время на слезы. Теперь все зависело от нее, и если даже от пары добрых слов у нее глаза наполняются слезами, то она никогда не сможет сохранить самообладание, если Бретту станет по-настоящему плохо.

– Вы умеете готовить припарку? – спросила Валентину Кейт.

– Mais non![27]27
  Ну уж нет! (фр.)


[Закрыть] Ноги моей не будет на кухне, но толстушка Нэнси может ее приготовить, а я заставлю служанок делать бинты. Merde![28]28
  Черт! (фр.)


[Закрыть] А я так старалась, покупая самое лучшее постельное белье! Если бы я не любила Бретта, как родного брата, я бы не стала превращать гостиницу в больницу и отдавать свои простыни на растерзание и не позволила бы, чтобы в моих кастрюлях готовили припарки. В Париже со мной никогда такого не приключалось, а там ни дня не обходилось без стрельбы!

– Замолчи, бесстыдница, – приказал доктор, но в его упреке не было должной строгости. – Ты обожаешь любое волнующее событие, которое способна вынести твоя мелкая душонка.

– Quelle horreur![29]29
  Какой ужас! (фр.)


[Закрыть] Как вы можете говорить такие веши о себе спёге[30]30
  Милейшей (фр.).


[Закрыть] Валентине? Bete noire![31]31
  Противный! (фр.)


[Закрыть]

Кейт переводила взгляд с доктора на Валентину, ожидая, что мадам Маркюль запустит в него чем-нибудь. Но она просто стояла и испытующе смотрела на доктора, и Кейт подумала, что если Валентина являет собой образец рядовой француженки, то она никогда не поймет этих женщин, и чем скорее она вернется в Англию, тем лучше.

– Валентина, ты будешь заниматься всем, что касается кухни и домашнего хозяйства. Чарлз будет присматривать за Бреттом, пока я сплю, но он не должен отлучаться из гостиницы. Если тебе что-нибудь понадобится, попроси об этом Марка. В доме найдется место, где он может спать?

– Certainement[32]32
  Конечно (фр.).


[Закрыть]. Он может спать в соседней комнате. Так он услышит Бретта в любую минуту.

– Хорошо. А теперь я хочу позавтракать! Я два дня почти ничего не ела и теперь умираю с голоду. Я проведу с Бреттом все утро, а днем лягу спать. Вы с Чарлзом можете поделить между собой время дежурства, как вам будет удобнее. Я сменю вас после ужина.

– Доктор Бертон, не могли бы вы еще раз взглянуть на мистера Уэстбрука? Вы сможете сказать мне, как его дела и что я должна делать ночью. И пожалуйста, приходите утром как можно раньше. К тому времени я, наверное, буду в отчаянии, не зная, всели я сделала правильно. Валентина, если Нэнси приготовит припарку прямо сейчас, то, может быть, доктор покажет мне, как ее прикладывать, пока он не ушел.

Доктор с восхищением слушал, как Кейт отдает распоряжения. Было очевидно, что она все еще напугана, но девушка поборола свой страх и уже распределяла обязанности между окружавшими ее людьми. Он ласково улыбнулся.

– Хорошо, мисс. Я с превеликим удовольствием помогу вам, если вы нальете мне еще чашечку чаю.

– А эта девушка с лицом ангела быстро взяла себя в руки, – заметила Валентина, впечатленная не меньше доктора. – Она не даст ему умереть. Я? Я пойду на кухню и потолкую с Нэнси. Ха! Она такая толстая, что не знает, сколько у нее ног – одна или две. Припарки, – проворчала она. – Какая мерзость! Подумать только, я променяла Париж на это! – Она с удрученным видом повернулась к двери. – Видел бы меня сейчас Жак! Mon Dieu, он бы умер со смеху. Хм! – фыркнула она. Ее глаза воинственно вспыхнули. – Я перережу этому крысенку горло. Никто не смеет смеяться над Валентиной!

Ее семенящая походка снова стала твердой, и, закрыв за собой дверь, мадам Маркюль поплыла по коридору, чтобы сразиться с владычицей кухни.