Текст книги "Удивительные сказки бабушкиной бабушки Елены"

 
Открывают родственники двери.
Представляет вежливо Евгения
Женщине той мать и дочерей
И к столу ведёт скорей.
 
 
Там стоит уж самовар,
Из ноздрей пуская пар.
Варенье в вазочках на ножках,
Пирожки в глубоких плошках,
 
 
Румяные и пышные,
Как живые дышат.
Приглашают её на лучшее место,
Присесть в самое удобное кресло:
 
 
– Отведай, матушка, варенье,
Пирожки ешь и печенье.
Женщину ту звали Анной.
Показали ей, как гостье званной,
 
 
Дом, огород и сад, и двор,
Сарай, калитку и забор.
Для неё освободили
Светлицу лучшую в квартире.
 
 
Там застелили ей кровать,
Где отныне будет спать.
Так осталась жить у них,
Как у близких и родных.
 
 
Она мальчика лечила травами,
Заговором и отварами.
Только ей мешает что-то,
Отнимает силу кто-то.
 
 
Стала думать и гадать,
В чём загвоздка выяснять.
Лизнул ей руку рыжий кот,
В глаза смотрит и зовёт
 
 
На окраину Твери.
Лес уж виден впереди.
Вот довёл уж до избушки,
Что стояла на опушке.
 
 
Заглянула Аннушка в окно
И поняла, где скрыто зло.
Что живёт колдунья там
(Не дай Бог такую встретить вам)
 
 
И что порчу навела
На Серёжу и на мать она.
«Принимать необходимо меры,
И вполне понятно с верой.
 
 
Освободить их можно от проклятья,
Если вовремя и знать как.
Всё это знаю я,
И в этом миссия моя».
 

* * *

 
Анна в комнате закрылась,
В сундучке своём порылась,
Отыскала медный крестик,
Стакан широкий и три свечки.
 
 
И вот вспыхнули в ночи
У иконы две свечи.
Анна рядом примостилась,
За здравие помолилась,
 
 
В стакан святую воду налила,
Опустила медный крест туда,
Разломила третью свечку,
Растопив у жаркой печки,
 
 
Не спеша, струйкой густой
Вылила в стакан с водой.
Вверху собравшись, воск потом
Застыл пупырчатым пластом.
 
 
Перевернула Аннушка его,
Взглянув, нахмурила чело.
«Вот теперь я ясно вижу,
Как тянет щупальца под крышу
 
 
Ей дома ненавистного
Злодейка эта низкая.
Вот от чего несчастья все,
Нужно торопиться мне.
 
 
Но больше этому не быть!
Скорей, скорее воск зарыть!
Порчу так со всех сниму,
А у колдуньи силу отниму.
 
 
Пусть будет свет отныне ей не мил,
Злодейка колдовских лишится сил».
Пробормотав так, вышла в тишине,
Воск предала сырой земле,
 
 
Закопав в глубокой яме,
Забросав её камнями.
Плюнула через плечо,
Помолившись горячо.
 

* * *

 
Так сгинула ведьма окаянная.
Вернулась в дом заботливая Анна,
И пошло всё на поправку.
Она целебную сбирала травку,
 
 
Давала мальчику отвары,
Ему ходить полегче стало.
А потом, немного позже,
Перестал хромать Серёжа.
 
 
И вот однажды утром встали,
Но Анны за столом не увидали.
Пошли в комнату её,
Но и там нет никого,
 
 
Да и личных нет вещей.
Не успели и «спасибо» сказать ей.
Но что поделаешь, знать, такова судьба.
Однако не забыть им Анну никогда.
 

Часть III

 
С тех пор жизнь пошла на лад.
Их солнца луч был видеть рад.
Им пели птицы днём в саду,
Не вспоминали даже про нужду.
 
 
От постояльцев и из церкви шёл доход,
Запасы, как и прежде, готовили на год.
В престижных школах обучали детей,
Вечерами принимали соседей и друзей,
 
 
Играли в шашки, карты и лото,
И не обидел больше их никто.
Дети росли, умнели, расцветали,
В лучшие дома их приглашали.
 
 
Была в большом почёте скромная семья.
Гордились с ними дружбою друзья.
Дел хватало у Евгении и хлопот.
Так и шёл за годом год.
 

 
Вот уж Шурочка гимназию кончает,
Учиться дальше барышня мечтает.
Теперь это может любой человек,
Ведь начинается двадцатый век.
 
 
Похорошела как, совсем красавица.
Кавалерам очень нравится.
Она прекрасно сложена
И подругам всем нужна.
 
 
Гордо поднята головка,
Какова лёгкая походка!
Её шейка длинная,
Словно лебединая,
 
 
Не найти тоньше талии,
Глаза блестят карие,
Всегда причёсана опрятно,
Одета строго, но нарядно.
 
 
День окончания гимназии настал,
Тем вечером давали бал.
Присутствовали кавалеры:
Студенты, молодые офицеры…
 
 
Звучала музыка волшебная.
Танцевала Шурочка отменно
Мазурку, польку, вальс, кадриль…
О, какой шарм, о, что за стиль!
 
 
Какое счастье и какой успех!
Кавалер один был лучше всех,
Её он старше на пять лет,
Закончил уже университет.
 
 
Этот молодой учёный,
В неё без памяти влюблённый,
Высок и статен, и пригож,
На удивление хорош.
 
 
И Шура не сводила с него глаз,
Полюбила и она его в тот час.
Он только с Шурой танцевал.
Но всё кончается. Окончен бал.
 
 
Целуя ручку на прощанье,
Шептал: – До скорого свиданья!
В воскресенье поутру
К тебе свататься приду.
 
 
Шурочка молчала скромно,
Опустила глазки томно,
Стучало сердце нежное в груди…
Что же ждёт их впереди?
 
 
Понимали лишь одно:
Быть отныне вместе суждено.
Слов не нужно было там.
Но пора уж по домам.
 

* * *

 
Легла Шурочка в кровать,
Но никак не может спать,
Всё сжимается внутри,
Сердцё нежное горит.
 
 
Встала на ноги легонько,
Прошла в кухню потихоньку,
Чтоб охладить личико
И попить водички.
 
 
А за кухней была дверь,
Где бабушка жила теперь.
Ей там уютно было и спокойно.
И тут Шурочка услышала невольно
 
 
Между бабушкой и мамой разговор,
– … как-то я справлялась до сих пор.
Бог мне помогал всегда,
В беде не оставляя никогда.
 
 
Только жизнь становится всё тяжелей,
На что кормить и одевать, и обучать детей?
Слава Богу, Шурочка закончила учёбу,
Она молода, красива и здорова,
 
 
Теперь в деревне будет жить,
Детей и взрослых грамоте учить.
Мне одной справляться уж невмочь,
Бог даст, теперь она сможет помочь…
 
 
Потекли у Шуры слёзы.
«За что мне это всё? За что же?
Замуж собралась я рановато,
Тревога мамина вполне понятна,
 
 
Она мне всего дала с лихвой,
Теперь настал черёд уж мой.
Так уж, похоже, суждено,
Долг сначала выполнить дано».
 
 
Плакала, рыдала ночку всю,
Но успокоилась к утру,
Привела себя в порядок понемногу,
Усердно помолилась Богу,
 
 
Чай попила со всеми за столом
И, простившись, отбыла потом,
Утром солнечным в субботу
На свою первую работу.
 

* * *

 
На другой день, в воскресенье,
Колокольцев звон Евгения
Услыхала у своих ворот,
Гостей встречать она идёт,
 
 
Отворяет настежь двери
И глазам своим не верит.
Молодой пред ней учёный,
В её Шурочку влюблённый.
 
 
Он с цветами, при параде,
И в торжественном наряде,
В перчатках белого белей,
Низко кланяется ей.
 
 
– Пришёл я сердце вам открыть,
Руку любимой Шурочки просить.
Я серьёзный человек,
Полюбил её навек,
 
 
Брошу всё к её ногам,
Послушным сыном буду вам.
Почему глядите хмуро?
Пригласите, пожалуйста, Шуру,
 
 
Может, ответит сама на предложение
И развеет все мои сомнения?
Евгения помолчала чуть,
Не зная, выразить как суть.
 
 
– Вы меня застали врасплох,
Накануне был переполох,
Ведь в деревню уехала вчера
Наша Шура со двора,
 
 
Грамоте учить взрослых и детей,
Полная планов и идей.
Да, он ждал решения любого,
Только не пренебрежения такого.
 
 
И отбыл домой ни с чем.
«Может, обидел её чем?
Иль надо мною посмеялась?»
Его сердце разрывалось,
 
 
Но обиду спрятав, гордость, злобу,
Весь ушел в свою любимую работу.
Он проводил раскопки в пустыне и горах,
Жил там месяцами на свой риск и страх.
 
 
Зато открыл много нового
В палеонтологии,
Издал научный труд печатный –
Получилась книга знатной.
 

* * *

 
А Шура, с домашними простившись,
В угол повозки невзрачной забилась,
Полились слёзы по нежным щекам:
«Ах, что без любимого ждёт меня там».
 
 
Жизнь в деревне непривычна,
Очень от города отлична,
Нет театров и приёмов,
Нет друзей давно знакомых.
 
 
Только Шуре некогда скучать,
Детей нужно обучать,
Работать ей с утра до ночи,
Семье деньги нужны очень,
 
 
Чтобы матери помочь
Сына выучить и дочь.
Горевала лишь тайком
О любимом кавалере том,
 
 
Но не вешала свой нос,
Никто не видел её слёз.
Всегда подтянута, бодра,
Обходительна, скромна,
 
 
С гордо поднятою головой
Водила ребятишек за собой.
С утра в школе деток ради,
Проверяла до ночи тетради.
 
 
Учила детей думать и считать,
О светлом будущем мечтать,
Лепить глиняных фигурок,
Как нанести краски на рисунок.
 
 
Вечерами собирала взрослых,
Газеты им читала просто,
О жизни говорила городской
И слушала рассказы их порой.
 
 
Её в семнадцать лет там очень уважали,
Александрой Ивановной называли.
Так она в деревне стала нужной,
Лишь урывками думала о суженом.
 
 
Работала с душою, не ленилась,
Заработать по возможности стремилась.
Посылала деньги полною сумой,
Писала письма тёплые домой,
 
 
О том, что живут люди здесь красивые,
Малообразованные, но трудолюбивые,
И как мудры люди эти,
Как восприимчивы их дети,
 
 
Что всем довольна и здорова,
Но о чувствах – нет ни слова.
Получив письмо от дочки,
Мать читала всё до строчки
 
 
Вечерами всей семье
О её успехах и судьбе.
Лишь вздыхала иногда:
«Но не счастлива она.
 
 
Ведь рассталась с женихом любимым,
Положительным и перспективным».
Только Шура, как и мать,
С твёрдым характером, видать.
 

 
Живёт семья в тверском дому
И неплохо видно по всему.
Лида растёт, Сергей гимназию кончает,
В военное училище поступить мечтает.
 
 
Свои данные туда послал письмом,
Ждёт ответа день за днём.
Бережёт семью Евгения,
У бабули скоро день рожденья.
 
 
Ей открытки шлют, конечно,
Поздравляют тепло и сердечно.
Щебечет рядышком Лидуля.
Вдруг ей говорит бабуля:
 
 
– Это последний день рожденья мой.
Скоро попрощаемся с тобой.
А сейчас, моё сердечко,
Вот возьми себе колечко.
 
 
Мне дал его пред смертью дед,
Носить наказав до преклонных лет.
Оно не серебряное, не золотое,
Однако вовсе не простое,
 
 
Сделано из гвоздя
Подковы его первого коня.
Тебе колечко я отдам.
Теперь это твой талисман.
 
 
Подарок взяв послушно,
Поблагодарила бабушку Лидуша.
Так в заботах, между дел,
Год учебный пролетел.
 

* * *

 
Пока год не настал другой.
Едет Шурочка домой
От калитки до калитки
Сутки целые в кибитке.
 
 
Вот поворот один, другой,
И перед нею дом родной.
Вот знакомых три окошка,
Вот вступает её ножка
 
 
На зелёное крылечко,
Вот берётся за колечко.
Казалось, дёрнуть не успела,
В доме звонко зазвенело.
 
 
Раскрываются двойные двери,
Вверх ведут знакомые ступени.
Вдоль лестницы перила слева,
Во двор дверь поменьше справа.
 
 
Вот, как прежде, скрипнул пол,
Вот проходит коридор,
Входит в комнату. – О Боже!
Всё родное до чего же!
 
 
Печь изразцовая, рядом буфет,
На стене отца портрет,
В красном углу – старинная икона,
А в другом – часы со звоном.
 
 
У той стены, что с печкой рядом,
Кровать под белым покрывалом.
Три подушки сложены горой,
Покрыты белой кисеёй.
 
 
Слева у окна комод,
За окном скворец поёт.
Между комодом и буфетом
Залита картина светом.
 

* * *

 
На картине летний день,
Видно – отцвела сирень.
Вдоль, блестя, течёт река,
Лодка снуёт от берега до берега.
 
 
Стоит у причала мальчишка
В коротких сереньких штанишках.
Рядом женщина с корзиной снеди
И волосами цвета меди.
 
 
Из деревни отбывает населенье,
Отдыхать на пляже для веселья.
Кто купается, кто загорает,
С кем-то кто-то в мяч играет.
 
 
Под картиной, той, что на стене,
Диван в льняном белом чехле.
В чехлах таких же стулья, кресла,
На окнах – в сборку занавески.
 
 
Между окнами трюмо,
Фикус справа от него.
Ковровая дорожка устилает пол.
В самом центре стоит стол.
 
 
А над ним, как прежде, Шура
Видит лампу под зелёным абажуром.
По горнице свет солнечный разлит.
До чего ж родной, душевный вид!
 
 
А на скатерти с узором
Блестят столовые приборы,
Глазом самовар сверкает,
Чай ароматный предлагает.
 
 
Вот садятся все за стол
И начинают разговор.
Как всегда, у самовара
Чай Евгения разливала,
 
 
Справа бабушка сидела,
А Серёжа с Лидой – слева,
Напротив мамы Шура в кресле.
Наконец опять все вместе.
 

* * *

 
Говорит Евгения-мать:
– Вот что я хочу сказать.
Мы тебя всю зиму ждали,
По тебе очень скучали.
 
 
Вот и дождались, наконец.
Какая же ты, Шура, молодец,
Как же за год повзрослела,
Расцвела, похорошела…
 
 
– Спасибо, мама. А вы как без меня?
Здорова ли ты, бабушка моя?
– Всё по возрасту, родная.
Век свой нормально доживаю.
 
 
Мне хорошо в тепле и ласке,
Могу ещё рассказывать вам сказки.
И рассказала про волшебную любовь,
Как оживает и волнует вновь.
 
 
– Мам, а ты как, вся в работе,
О семье своей в заботе,
Всех и холя, и любя,
Как ты чувствуешь себя?
 
 
– В силе я пока своей.
Но без помощи твоей,
Пришлось бы нам несладко,
А так прошло всё гладко.
 
 
– А как Серёжа, как Лидушка,
Сестрёнка младшая, подружка?
– Всё хорошо, огромное спасибо.
Серёжа с Лидой не ленивы.
 
 
Они учатся прекрасно.
Твоя помощь не напрасна.
Говорит Сергей: – Сестрица,
Собираюсь дальше я учиться.
 
 
Хочу стать военным инженером
И настоящим офицером.
Почтальон вчера принёс
Мне из училища запрос.
 
 
Буду учиться в Петербурге я теперь,
Не опозорю я семью свою, поверь…
Лида, словно птичка, щебетала:
– Я почти что взрослой стала,
 
 
Как Шурочка, смотрите сами,
Хорошо учусь и помогаю маме.
Ну а как жилось тебе?
Всё очень интересно мне.
 
 
Перечитала много ль книжек?
Чему учила ребятишек?
К учёбе как они способны?
В деревне народ не очень тёмный?
 

* * *

 
– Учила грамоте я не одних детей,
Ещё и взрослых, даже пожилых людей.
Но не только их учила
И у них многому училась.
 
 
Ведь в деревне той живёт
Мудрый, трудовой народ.
Одет он скромно и неброско,
Зато мыслит философски.
 
 
С детьми обращалась ласково, но строго,
За это время книжек прочитала много.
Я же так люблю учиться
И взлететь хочу, как птица.
 
 
Мама Еня покачала головой:
– Вот что не обсудили мы с тобой.
Помнишь, Шура, я писала,
Как однажды оплошала,
 
 
Когда явился свататься жених,
Но дома не было следов твоих.
Так вот. Хоть ты обидела его
И не понимает поведенья твоего.
 
 
Справлялся о тебе не раз.
Только в отъезде он сейчас.
Он человек серьёзный, милый,
С ним ты сможешь стать счастливой.
 
 
Зачем судьбу свою ты губишь?
Может, ты его не любишь?
– Нет, я люблю его, родная,
И тоскую, и страдаю,
 
 
Не могу забыть его
Речи сладки и чело,
Но стану я его женою,
Когда сможет он гордиться мною.
 
 
Поэтому должна я преумножить знанья.
Получив высшее образование.
– Дорогая, я не враг тебе,
Ты добилась многого уже,
 
 
Учишь взрослых и детей,
И поёшь, как соловей,
Неплохо знаешь языки,
Тебе кланяются даже старики.
 
 
Помогла достаточно семье,
Пришла пора подумать о себе.
Сергей теперь на всём готовом,
В обмундировании новом
 
 
Бесплатно станет учиться,
Жить в казарме и кормиться.
За Лидочку, как и за брата,
За учёбу брать не будут плату,
 
 
Потому как не годится
Взимать мзду с лучшей ученицы.
А на то, чтоб пить и есть,
Деньги и запасы есть.
 
 
Выходи замуж, не бойся
И за нас не беспокойся.
– Нет, родные мои, нет,
Поступить мечтаю в Университет.
 
 
Там теперь могут учиться
Не только юноши, но и девицы.
– Это стремление похвально, дочь,
Но как и чем тебе помочь?
 
 
Часть пенсии могу я выделить тебе,
Но на это не прожить в Москве.
Нужно же платить и за жильё, и за еду,
Как тут не попасть в беду?
 
 
– Не волнуйся, мам, я справлюсь
Без жилья и пищи не останусь.
Если поступлю, то без мороки
Начну давать частные уроки.
 
 
Это для меня несложно,
Прилично заработать можно.
Помогу ещё и вам.
Всё в порядке будет, мам.
 

* * *

 
Так сидели день до вечера,
Беседовали, будто делать нечего.
Посуду мыли тут же за столом,
Из самовара поливая кипятком.
 
 
Евгения в миску воду наливала,
Процедуру с чашек начинала,
Их вытирала бабушка опрятно,
Дети составляли аккуратно,
 
 
Складывали блюдца друг на друга,
Сверху размещали чашечки по кругу,
Ставили колонками тарелочки и плошки,
В лоточек убирала серебряные ложки.
 
 
Долго горела лампа над столом,
Разговоры не кончались в доме том.
Обсуждали дела весело и серьёзно.
Спать легли довольно поздно.
 
 
Впереди счастливый месяц
Жить всем рядом дома вместе.
Радостно Лидушка прыгала:
– Каникулы, каникулы!
 
 
Как люблю сестру и братца!
Вместе веселей смеяться.
Но денёчки и недели
Очень быстро пролетели.
 

* * *

 
Первой Шура покидает дом,
Всё родное и привычное кругом,
Но кипит жизнь за стенами.
Шура говорит: – Горжусь я вами.
 
 
Лида, милая сестрица,
Хорошей оставайся ученицей.
Дорогой мой брат Серёжа,
Скоро ты уедешь тоже,
 
 
Там, учась на офицера,
Будь для всех всегда примером.
Простите, если огорчила чем.
Я желаю счастья всем,
 
 
И отменного здоровья,
Маме с бабушкой покоя.
Поклонилась в ноги низко
И отправилась неблизко.
 
 
Через пару дней Серёжа
Покидал родной дом тоже.
Волнуясь, не зная, что сказать,
Обнял крепко бабушку и мать,
 
 
Потом Лидушку взял за плечи.
Она же сняла с пальчика колечко:
– Это заветный талисман,
Положи его в карман,
 
 
Он непременно пригодится,
Если что-нибудь случится.
Взял Сергей это колечко,
Всех расцеловал сердечно
 
 
И покинул отчий дом.
Стало тихо, грустно в нём.
Ослабела бабушка совсем,
Не помогала Ене уж ничем,
 
 
Вставала изредка, с трудом,
Совсем не покидала дом,
Лишь смотрела в сад через окно,
Вспоминала, что прошло давным-давно,
 
 
Видела себя то маленькой, то молодой,
Очень юной, временами пожилой.
Пред ней вся жизнь её мелькала.
И однажды бабушки не стало,
 
 
Ушла спокойно в мир иной
С открытой, чистою душой.
Не забывали о ней дочь и внуки,
О её сказках продолжали ходить слухи,
 
 
Цвели на могиле цветы
Несказанной красоты,
Зимой снег ложился покрывалом,
А время бег свой продолжало.
 

Часть IV

 
Осталась мать вдвоём с Лидушкой.
А та была болтушкой, хохотушкой.
Как домой лишь приходила,
Без умолку говорила
 
 
Про подруг, учителей
Да с иронией своей
Изображала в лицах всех,
Но не обижала ни этих, ни тех,
 
 
Юмор видела во всём,
Жил теперь лишь ею дом.
Смех раздавался звонкий
Любила ещё скороговорки,
 
 
Звучал задорно голос в доме:
«Ципа, дриппа, лимпомпони…»
Подолгу мать не видела старших детей,
Но писали часто Шура и Сергей,
 
 
Приезжали на каникулы дважды в год.
Тут уж собирался молодой народ.
Приходили гости в дом.
Хоть было тесновато в нём,
 
 
Для танцев места маловато,
Но время проводили приятно.
Из самовара пили чай,
Шутили тонко, невзначай,
 
 
Обсуждали политику, финансы,
Распевали милые романсы.
Под звук гитары, пианино
Их голоса звучали дивно.
 
 
Обсуждали последние события:
Какие новости в полиции,
Как в деревне, что в столице,
И живут чем за границей,
 
 
Какие где бушуют страсти,
Где мир и лад, а где несчастье,
Где путешественники были,
Что археологи открыли…
 

* * *

 
Однажды Шура услыхала
(О как сердечко застучало)
О милом, дорогом учёном,
Когда-то так в неё влюблённом.
 
 
– Теперь известный он учёный,
Выдающийся палеонтолог.
За открытия и знания
Носит профессорское звание.
 
 
Сейчас, науке отдавая дань,
В экспедицию уехал на Тянь-Шань.
Сердце Щурочки заныло,
Оно любовь ещё хранило.
 

 
Итак, любимый на Тянь-Шане,
А Шура получает знания,
Работает и учится в Москве,
В тайной по нему тоске.
 
 
Каждый день заполнен до отказа,
Нужно очень много сразу.
Она не знает устали:
На семинарах отвечает устно,
 
 
Сдаёт экзамены отлично,
Организует фонд для бедных лично,
Уроки частные даёт,
Домой исправно деньги шлёт.
 
 
От кавалеров нет отбоя,
Но нужно ей совсем другое,
Мир её объёмен и един,
И спутник нужен лишь один.
 

* * *

 
Службу несёт в Петербурге Сергей,
Гордится участью своей,
И хоть скучает он по дому,
Но не дано жить по-иному.
 
 
Его переполняют чувства,
Науки постигает и военное искусство.
Он в отличном состоянии,
О недуге не осталось и воспоминаний.
 
 
Он забыл давным-давно,
Что с ногою было у него.
В учёбе лучший, первый на коне,
Самый сильный он в борьбе.
 
 
У него всё получается отлично.
За заслуги поощрён неоднократно лично.
Им уже училище гордится,
В генералы, знать, курсант стремится.
 

 
Лида взрослеет, расцветает,
Будто роза, лепесточки распускает.
Хоть ростом вовсе не большая,
Зато красавица какая,
 
 
Отвести глаз невозможно,
Потерять рассудок можно.
Тёмно-русые волосы
Сплетены искусно в косы.
 
 
Глаза незабываемые дивные,
Как море в непогоду, синие.
Брови дугой, чёрные ресницы –
Густые, словно крылья птицы.
 
 
Лучи из глаз огромных светят,
Румянец издали заметен.
Кожа белая, что снег,
Колокольцем льётся смех.
 
 
Ей лет шестнадцать уже скоро.
Вокруг толпы ухажёров,
Но не появился тот, кого полюбит,
Но потом о том, что будет.
 

* * *

 
В доме напротив мальчик жил,
Тот, что с Лидочкой дружил.
Из гимназии встречал зазнобу,
Провожал её до дому,
 
 
Раскрывал чувства и мечты,
Дарил по праздникам цветы.
– Ты всех красивей и милей,
Улыбки лучше нет твоей.
 
 
Я защищать хочу тебя,
Вот тайная мечта моя.
На язык востра, она шутила:
– Если хватит в тебе силы,
 
 
Понеси-ка портфель мой,
В непогоду от дождя укрой.
– Я для тебя на всё готов.
Хорошо с тобой – нет слов.
 
 
Что захочешь – я найду,
С неба подарю звезду.
– Пока звёзд на небе нет,
Заливает землю свет,
 
 
Достань облачка кусок,
Из него слепи мне пирожок.
Как-то шли и весело болтали,
Вдруг лай сзади услыхали.
 
 
Не чуя будто ног своих,
Неслась собака прямиком на них.
Тут-то горе-ухажёр
Побежал. Какой позор!
 
 
Во двор юркнул, как улитка,
За собой закрыв калитку.
Лида тоже испугалась,
Молча к дереву, прижалась,
 
 
Но пёс промчался быстро очень,
По делам, похоже, срочным.
Только и видели его,
Не покусал он никого.
 
 
Только в том была беда,
Что сгорел мальчик от стыда.
Это был неслыханный позор.
И он не приближался к ней с тех пор.
 

 
Времена в начале века были суровые,
Разгуливали по стране люди бедовые:
Разбойники, революционеры, воры,
Сектанты, анархисты и шпионы.
 
 
Приходилось опасаться всех,
И этих, и тех.
А Лида из гимназии одна
Возвращалась дотемна.
 
 
Но всё длиннее становились ночи,
А дни – короче и короче.
И однажды вечерком
Шла Лида затемно пешком.
 
 
И тут вдруг разбойники напали,
Ей руки, ноги накрепко связали.
Один громила взял её под мышку
И понёс, как будто книжку.
 
 
Она рвалась до боли,
Умоляла отпустить на волю,
Но злодеи не обращали внимания,
Безразличны были им её страдания,
 
 
Обсуждали меж собой,
От неё им прок какой.
– Что взять можно с этой кнопки?
Одежда ветхая да в штопке.
 
 
– Зато она красива необычно,
Получим выкуп за неё отличный.
– Спрячем в развалинах сначала до утра,
Назначить выкуп за неё пора.
 
 
Лида вырывалась, злилась,
Стонала, плакала, молилась.
«О Господи! О брат! Ангел мой хранитель!
Ну кто-нибудь, спасите, помогите!»
 

* * *

 
А в училище порядки строги,
По часам учёба, тренировки
И отдых точно по часам.
Вот Серёжа наклонился там,
 
 
Вдруг выпал Лидин перстенёк
И покатился, словно колобок,
И вперёд быстрей, быстрей.
Садится на коня Сергей,
 
 
Иначе не догнать никак.
Видимо с сестрой что-то не так.
Санкт-Петербург уж позади,
Леса мелькают. Что же впереди?
 
 
Вон там, у чёрных трёх столбов,
Развалины разбойничьих домов.
И вот из окон и щелей,
И покосившихся дверей
 
 
Сзади, спереди и там, и тут
К нему разбойники идут,
Из-за пазух, словно жала,
Вынимают острые кинжалы.
 
 
Он с разбойниками бьётся,
А главарь стремглав несётся
Из развалин с Лидой в лес.
Вот Сергей с коня уж слез,
 
 
Добивает разбойников последних,
Чтоб отнять сестрёнку у злодеев.
В развалины расчищен вход,
Но не туда кольцо зовёт.
 
 
Оно-то знает, Лида где,
Искрит и светит в темноте.
Сергей садится на коня опять,
Заветное колечко догонять.
 
 
А разбойник Лиду тащит,
Уж устал и дышит чаще.
Лида говорит ему:
– Развяжи, сама пойду.
 
 
Злодей думает: «Ну что ж,
Всё равно не удерёшь».
Он ей ноги развязал,
Связанные руки за верёвку взял,
 
 
Выбиваясь сам из сил,
За собою потащил.
Вдруг Лида обогнула ствол прыжком,
Верёвка зацепилась за него притом.
 
 
Разбойник, дернувшись, остановился
И чуть было не свалился.
Ничего он не поймёт,
Почему застрял так вот,
 
 
Да и не видно в темноте.
– Эй, красавица, ты где?
Испустил зловещий крик,
Верёвку, отпустив на миг.
 
 
Лида бросилась бежать,
А разбойник догонять.
Руки связаны – не ноги,
Бежит Лида без дороги,
 
 
Верёвка вьётся средь ветвей,
Разбойник гонится за ней,
Слышен шелест, скрип и хруст,
На пути то пень, то куст,
 
 
Нет просвета, нет дорог,
Но ей, похоже, помогает Бог.
Вся дрожит, сердечко бьётся,
И вдруг, видит, к ней несётся,
 
 
Как светящийся пучок,
Золотистый светлячок.
Ей в руки связанные – прыг,
Это был счастливый миг.
 
 
Тотчас узнала девочка его –
Это же заветное кольцо.
И тут подъехал брат Сергей.
– Садись ко мне в седло скорей.
 
 
Я отвезу тебя домой.
– О, спасибо, брат родной,
Не забыть такого мне!
И вот уж оба на коне.
 

* * *

 
А дома мать и плачет, и рыдает,
Где дочка – до сих пор не знает.
Вдруг слышит топот за окном,
И вскоре колокольчика весёлый звон.
 
 
Дверь открыть спешит Евгения.
Какое счастье, долгожданное виденье!
Серёжа с Лидой на пороге,
Слегка уставшие с дороги,
 
 
Но бодрые, счастливые,
Как всегда, красивые.
Их расспросить немедля нужно.
Приготовила Евгения ужин,
 
 
Посадила обожаемых детей за стол,
Но недолго длился разговор.
Через час или чуть позже
Говорит ей сын Серёжа:
 
 
– До свиданья, мама, мне пора.
Прибыть в часть обязан до утра.
Сергея провожают мать с сестрой,
Возвращается Серёжа в строй.