Текст книги "Удивительные сказки бабушкиной бабушки Елены"

Лидия Николаевна Алексеева
Удивительные сказки бабушкиной бабушки Елены

© Алексеева Л.Н., 2016

«Удивительные сказки бабушкиной бабушки Елены» – сказочный сборник малоизвестной, но по-настоящему замечательной русской писательницы Лидии Алексеевой.

Как водится, в отличие от фольклорных авторские сказки отражают не только традиционную народную мудрость, представленную в виде всевозможных аллегорий, но и литературно-эстетическое мироощущение их создателя. Вот и здесь сказки являются как бы логическим продолжением личности автора, объединяя в себе классические сюжетные линии хорошо нам знакомых и полюбившихся с детства преданий и индивидуальный вымысел, основанный на эзотерических, научных и простых житейских знаниях самой Лидии Алексеевой.

Вот почему «Удивительные сказки бабушкиной бабушки Елены» будут интересны также юношеской и взрослой аудитории. В них есть многое из того, что мы наблюдаем вокруг себя каждый день, и многое из того, о чём уже почти позабыли. Древний мистицизм и плоды научно-технического прогресса удачно и смело дополняют друг друга, а доверительная форма рассказчицы помогает нам лучше прочувствовать взаимосвязь между прошлым и настоящим.

Писатель-философ И.А. Егорова

Подробнее о творчестве Лидии Алексеевой читайте на сайтах mq2.ru и nourriture.ru

Сказкотерапия

Чтобы писать сказки, надо иметь особый дар. И дар этот – богатство воображения и умение мечтать. Сказкой не только убаюкивают детей, читая им на ночь, но ещё и воспитывают, развивают, обучают и даже лечат душу. Одно из молодых направлений в психологии – сказкотерапия – утверждает, что эта форма литературного произведения имеет сильное положительное воздействие на детскую психику. Мне кажется, что сказки Лидии Николаевны Алексеевой в полной мере решают все возложенные на них задачи. Причем невероятно интересно и увлекательно.

Очень простым языком, понятным и самым маленьким, автор вводит читателей в свой удивительный мир, полный загадок и чудес. Причем эта волшебная вселенная описана с такими детальными подробностями, что мы незаметно погружаемся в неё, становимся участниками происходящих с героями приключений, испытаний, побед. Сказочное пространство не имеет границ времени и места. По воле автора действие может происходить где угодно и с кем угодно. Например, с двумя влюблёнными поленьями, шаловливой посудой или перевоплощающимися облаками; под землёй, в небе, на земле, под водой…

Начинается эта книга с повествования о действительных событиях из жизни предков автора, превращённых Лидией Николаевной в сказку. Все остальные произведения, как бы пересказ рассказов бабушкиной бабушки. Среди них встречаются и сказки по мотивам народов мира: русских, арабских, цыганских… и по сюжетам, взятым из воспоминаний бабушек и являющихся плодом фантазии автора. Но во всех действуют законы добра и справедливости, которые помогают преодолевать трудности.

В конце каждой притчи – непременный вывод, поучение, мораль, если угодно, но сделанные в такой деликатной форме, что воспринимаются как дружеский совет: «живите честно, дружно», «государство тогда сильно, когда целостно оно», «каждому воздастся по заслугам», «на помощь надейся, да сам не будь плох», «зло не в состоянии победить любовь», «нет ничего надёжнее плеча брата»…

Такая вот сказкотерапия.

Галина Шишкова, член Союза журналистов Москвы

Хочется сказать большое спасибо тем людям, благодаря которым мои сказки увидели свет. Мужу – Виктору Сергеевичу, сыновьям – Андрею и Сергею, внучкам – Анне и Александре и подруге – Галине Фёдоровне Шишковой.

В Твери когда-то

Это сказанье о предках моих.

Пусть знают и помнят потомки о них.

Часть I

 
Больше сотни лет назад тому
Жила семья в тверском дому.
По-всякому бывало, как и многим.
Появлялись уж железные дороги.
 
 
Мимо Твери одна такая проходила,
Что Петербург с Москвой соединила.
Ещё не летали самолёты и ракеты.
Ездили в повозках, кое-кто имел кареты.
 
 
Жил люд бедный и богатый, и здоровый и больной.
В то время правил царь великою страной.
Сей рассказ о людях средних,
Не богатых и не бедных.
 
 
Их было шестеро в семье той небольшой:
Бабушка-старушка, муж с женой,
Трое славных ребятишек:
Две сестрёнки и братишка,
 
 
Бабуля из семейства благородных
Придерживалась правил строгих,
Имела достойное образование.
Обладала и смекалкою, и знаньем,
 
 
Много видела, читала,
Бедным людям помогала.
Отец, священник молодой,
Был в семье этой главой.
 
 
Учёный муж и богослов
По фамилии Крылов.
Служил священником он в храме
Его в округе Батюшкою звали.
 
 
А матушка – красавица жена
Так кротка, добра, нежна,
Прекрасная, заботливая мать,
И в работе не догнать,
 
 
Хозяйственна, практична,
Образованна отлично,
Язык французский в совершенстве знала,
На пианино, словно виртуоз, играла.
 
 
Но дела не было важней,
Чем воспитание детей.
Как себя вести, объясняла мать,
Как держаться, танцевать,
 
 
Обучала музыке и языкам,
Бережному отношению к вещам.
Отец учил Законам Божьим
И предметам самым сложным.
 
 
Была бабуля кладезем затей,
Кормила вкусненьким детей,
Им пела песни вечерами,
Сказывала сказки дивными словами.
 

 
Жил во дворе весёлый пёс,
Он исправно службу нёс,
Охранял добротный дом,
Огород и сад при нём,
 
 
Дровяной сарай, просторный двор,
В общем, все, что окружал забор.
Чужих пугал он грозным рыком,
Звали его мохнатым Диком.
 
 
В дом вело крыльцо резное,
Светло-зелёное, большое.
Всегда чистые ступени
Радушно приглашали в сени.
 
 
Слева на верёвке хитрая палочка,
Словно ручка от скакалочки.
Лишь рука слегка её коснётся,
В доме колокольчик весело зальётся.
 
 
Во дворе, бросая тень,
Росла красавица-сирень,
Простая и махровая, и по цвету разная:
Фиолетовая, белая и бледно-красная.
 
 
Когда сирень та расцветала,
Чу́дно так благоухала.
Ощутить был каждый рад
Её волшебный аромат.
 
 
Распространяли флоксы запах дивный,
У калитки красовался куст жасмина.
Огород их, правда небольшой,
Возделан был с большой душой.
 
 
Там росла морковка густо,
Чеснок, тыква и капуста,
А на свеженький борщок
Картошка, свёкла и лучок.
 
 
И ещё бобы там были,
Их дети и тогда любили.
Росли петрушка и укроп,
Зрели огурцы в рядок.
 
 
Рядом, баловни природы,
Наливались помидоры,
Только их срывали недозрелыми:
Ещё зелёными, точнее белыми.
 
 
Убирали под кровать;
В тепле домашнем дозревать.
Заполняли сад прекрасные цветы,
Фруктовые деревья и кусты:
 
 
Сливы, вишни и рябина,
Груши, яблони, калина,
Смородина, крыжовник, земляника,
Ремонтантная клубника.
 
 
На аллеях длинных-длинных
Поспевала сладкая малина.
У окна, что в сад, беседка,
Там летом пили чай нередко,
 
 
Стол накрывали скатертью льняной,
Вносили медный самовар большой.
Посуду ставили, варенье
И бабусино коронное печенье.
 
 
Вокруг стола узкая скамья,
На ней и размещалась вся семья.
Сначала стоя все молились,
Только потом за чай садились.
 
 
Уж не спешили никуда,
Беседы длились допоздна.
Ждали сказок взрослые и дети
Лучшей рассказчицы на свете.
 
 
Бабушка могла поведать свободно
Обо всём, о чём угодно:
О любом предмете, маленьком цветочке,
О парящем в воздухе листочке
 
 
И о кустике сирени,
Об облаках, или о тени,
Иль о фарфоровой посуде.
В сказках тех чудили люди,
 
 
Оживали даже двери,
Шутили овощи и звери.
Любили сказки в доме том,
Но о сказках тех потом.
 

 
Всем известно – лето кормит год,
За летом осень и зима идёт,
А потому, не покладая рук,
Трудились домочадцы все вокруг.
 
 
На зиму готовили соленья,
Из ягод делали повидло и варенье.
Морковь, свёклу и картошку
Убирали в погреб понемножку.
 
 
Это конечно же непросто,
Но дети помогали взрослым.
То собрать ягоду малину,
Потом, вынув сердцевину,
 
 
Разложить на блюдо,
(Аромат – ну просто чудо!)
Иль поесть от варенья пенки,
Густо намазав на гренки,
 
 
Капустные грызть кочерыжки,
Принести для самовара шишки.
Проходило лето, за ним осень,
И зима наступала без спроса.
 
 
Каждый год бывало так.
Дети лезли на чердак,
Сказочных сокровищ полный,
Вещей старых и сезонных:
 
 
Коньки, салазки, лыжи.
Их доставали из-под ниши
И, укутавшись в платок,
Шли на горки иль каток.
 
 
Вечером топили печь
И при свете толстых свеч,
Предвкушая славно провести досуг,
Собиралась вся семья вокруг:
 
 
Дети, бабушка, отец и мать.
Начинал огонь трещать.
И тут сказы заводила баба Лена.
Она могла поведать про полено,
 
 
Про огонь насочинять,
Про снежинки рассказать,
Про капусту с огурцами,
Которые сидят в холодной яме,
 
 
Что может и чего не может быть на свете.
Затаив дыхание, слушали и взрослые и дети.
Жили так насыщенно из года в год,
Не предполагая, впереди что ждёт.
 

 
Так вот. В Твери жила тогда
Баба жутко вредная одна,
Она колдуньею считалась,
Над чужой бедой смеялась,
 
 
Издевалась, как могла,
Всем желала только зла.
Одним – чужое счастье в радость,
А другим (какая гадость)
 
 
Не даёт оно покоя,
Ведь не его оно, чужое.
А в той семье всё было хорошо,
И их возненавидела за то.
 
 
А пуще всех Евгению, мать.
Злодейка думает: «С чего б начать?
Какую казнь придумать ей
Поковарней, пострашней.
 
 
Чем бы жизнь ей отравить?
Может, разом умертвить?
Да нет, смерть слишком быстра,
Пусть лучше останется жива,
 
 
Но жизнь превратится в муку.
С ней сотворю дурную штуку,
Испорчу ей существование шутя,
На мужа порчу наведя».
 

 
Свершая колдовской обряд,
Повторив пять раз подряд,
Извиваясь, рожу скорчив,
Сотворила злыдня порчу,
 
 
Махнув чёрным рукавом,
Запустила горе в дом.
Зачах священник молодой.
– Скажи, мой милый, что с тобой? –
 
 
Вопрошает жена мужа,
А ему всё хуже, хуже.
– Плохо мне, просвета нет,–
Говорит он ей в ответ.
 
 
На части разрывается жена,
За жизнь мужа борется она.
Чтобы стал опять здоров,
Приглашает докторов.
 
 
Использует их знания,
Строго выполняя предписания.
Ни одной спокойной ночки,
То компрессы, то примочки.
 
 
А на ней хозяйство, дети, мать,
Необходимо обслужить, понять,
Обстирать и накормить всех нужно,
И ухаживать за хворым мужем,
 

* * *

 
Убрать, полить и подмести,
Концы с концами все свести.
Она осунулась и похудела,
Глаза ввалились, побледнела.
 
 
Хоть была одета ненарядно,
Но всегда чиста, опрятна,
Добродушна и мила,
С детьми заботлива, ровна.
 
 
Приглашала докторов из столицы,
Но здоровее муж не становился.
Так на себе везла тяжёлый воз,
Но никто не видел её слёз.
 
 
Злится злобная колдунья,
Ворчит вредная ведунья:
«Пусть же муж теперь умрёт,
А Евгения по миру пойдёт».
 
 
И не хватило ему сил,
Он дух последний испустил.
Тешит злодейка самолюбие своё.
«Вот как одолела я её,
 
 
Теперь плачет и рыдает пусть,
Провожая мужа в последний путь.
Пусть немило станет всё на свете,
От голода пусть пухнут дети».
 

Часть II

 
Осталась так Евгения без мужа
И в жару, и в дождь, и в стужу.
Ох, как горько, больно было,
Но Евгению горе не сломило.
 
 
Были дети и старушка-мать,
Семью нужно поднимать.
Детям жить ещё да жить,
Растить их нужно и учить.
 
 
Кто им это может дать?
Отца нет, лишь только мать.
Слёзы лить Евгении недосуг,
Столько неотложных дел вокруг.
 
 
Жизнь привольная прошла,
Нет уж в доме ни гроша.
Но неисповедимы Господа пути.
«Могла б работать я пойти –
 
 
Учить музыке и языкам чужих детей,
Но позаботится кто о семье моей?
Достаточно вместителен дом наш.
Свободен полуподвал – нижний этаж.
 
 
Там большие три светлицы,
В них покрашенные половицы,
Чистые, стеклянные оконца
Пропускают свет и солнце.
 
 
Для чего им пустовать?
Стану-ка я их сдавать.
Едут в город наш учиться
Из сёл и деревень семинаристы.
 
 
Хоть у нас и очень скромно,
Будет им вполне удобно».
Как решила – так и стало,
Студентов на постой пускала.
 
 
За это платили ей деньгами
И продукты привозили сами.
Кушать мальчики всегда хотят,
Нужно накормить этих ребят,
 
 
Да ещё пять душ своих,
Необходимо обслужить и их.
Каждый от неё чего-то ждёт,
Требует вниманья и забот.
 
 
Урывками молились бабушка и мать,
Не забывали церковь посещать.
Хоть порой не доедали сами,
Делились с бедными дарами.
 
 
Ягод спелых наберут лукошко
И поставят старушке под окошко.
Испекут пышный яблочный пирог,
Семье многодетной положат на порог.
 
 
А ведь помощь была нужна самим.
И тут назначила церковь пенсию им.
Не так много, но и немало,
На жизнь скромную хватало.
 
 
А колдунью гложет злоба:
«Сделать что, унизить чтобы?»
Только, похоже, это не пустяк.
Не может одолеть никак.
 
 
«Что ж, у меня ещё достаточно идей,
Теперь примусь я за детей.
На них порчу наведу,
Ей во зло, им на беду».
 

 
А дети не замечали ничего,
Им было достаточно всего.
Жили в тепле и ласке.
Бабушка читала сказки
 
 
О колдунах и царь-девице,
Кощее бессмертном, жар-птице,
О полку Игореве слово,
Басни дедушки Крылова.
 
 
Шурочка была старшей дочкой,
Слыла серьёзной, умницей и прочее.
Ей уж полных восемь лет,
На всё всегда готов ответ,
 
 
Уж сама читает книжки,
О сестре заботится и о братишке.
Средний Серёжа полон жизни,
Любопытный и подвижный,
 
 
Смелый, честный и проворный,
И необычайно добрый.
Старушку каждую чужую,
Хромую ль, дряхлую, слепую
 
 
Переведёт через мосток,
Иль подаст хлеба кусок,
А животных позабытых,
Больных, голодных и немытых,
 
 
Обездоленных судьбой
Он тащил к себе домой,
О них заботился, как мог.
Шёл ему седьмой годок.
 

* * *

 
Как-то раз чужой мальчонка
Слепого нёс топить котёнка.
Говорит ему Сергей:
– Что ты делаешь, злодей?
 
 
Он не сделал плохого ничего,
Отдай лучше мне его.
– С какой стати так давать?
Если хочешь, могу продать.
 
 
Дай копейки всего три,
Тогда себе и забери.
– У меня копеек нет,
Но я хорошо одет.
 
 
Хочешь шапочку, пальтишко,
Или новые штанишки?
Мальчик говорит: – Идёт,
Мне порточки – тебе кот.
 
 
Так то дело завершили
И восвояси поспешили.
Прижал Серёженька котёнка,
Пискнул маленький тихонько,
 
 
По-кошачьему зевнул
И за пазухой уснул.
Сергей довольный сам собой
Без штанов пришёл домой.
 
 
Объяснил он маме толком,
Как, увидав котёнка, только
Решил вырвать у шпаны,
За что отдал свои штаны.
 
 
Повздыхала Еня-мама,
Поругала лишь для срама,
Достала пузырёк и молока,
Сказала: – Покорми его пока.
 
 
И стала зашивать старые штанишки,
Чтоб было что носить мальчишке.
Ей жаль было вещь, похоже,
Но таким уж был Серёжа.
 

* * *

 
Сестрёнка младшая, Лидушка,
Была как куколка, игрушка.
Любопытный носик,
Розовенький ротик,
 
 
Румяные щёчки,
Ушки, как цветочки.
Бантик в русых волосах,
Тёмно-синие глаза,
 
 
Из которых льётся свет.
Было ей почти пять лет.
У этой славной крошки
Крепенькие ножки.
 
 
Весёлая, живая
И очень деловая.
Её любимые слова:
«А почему» и «я сама».
 
 
Она с куклами играла,
В машинках братика катала,
Укладывала вечером в кровать.
Больше ж всего любила так играть:
 
 
Брала пуговки иль бляшки,
Серёжиных солдатиков иль шашки,
Их наделяла именами,
В её руках они ходили сами.
 
 
Играли, говорили и смеялись,
Темноты и злодеев боялись.
Становились ей друзьями и подружками,
И забывалась за игрой Лидушка.
 
 
Приходилось девочке бывать одной,
Так как уже учились брат с сестрой,
Занимались взрослые текущими делами,
Ведь весь груз на бабушке и маме.
 

 
Жизнь входила в своё русло.
Ели, пили сытно, вкусно.
Но пришла ещё напасть,
Стал Серёженька хромать,
 
 
И чем дальше, тем сильней.
Мать к врачам ведёт скорей.
(А это было колдовство,
Но никто не знал про то).
 
 
Доктора лишь пожимали плечами,
И объяснить пытались маме,
Что неизвестен науке этот недуг,
Выясняли, как это случилось вдруг,
 
 
Утверждали лишь одно:
«Всё пройти должно само».
Мать надеялась, молилась,
Но лучше – нет, не становилось.
 
 
Она боль скрывала от людей,
Лишь раз сказала матери своей:
– О, мама, сколько горя и тревог,
За что меня наказывает Бог?
 
 
– Нет, дочка, ни при чем Бог здесь,
На свете ещё злые силы есть.
Люди же хорошие всегда ранимы,
Для тёмных сил уж очень уязвимы.
 
 
Не наказал тебя, родная, Бог,
Он справиться с невзгодами помог,
Бог сбережёт тебя и впредь,
Нужно только потерпеть.
 

 
А Серёже не мешала хромота.
Он резвился, как всегда,
Был готов помочь любому
Немощному, бедному, больному.
 
 
Котёнок стал большим рыжим котом,
С чёрным меж бровей пятном,
Очень милой, хитрой рожей,
Ходил повсюду за Серёжей.
 
 
Как-то он с котом гулял,
Недалеко старушку увидал.
Та стояла у дороги
Широко раздвинув ноги,
 
 
Руками шаря пред собой.
Серёжа крикнул ей: – Постой,
Нет у тебя, похоже, глаз,
Я помогу тебе сейчас.
 
 
Но вцепился в него кот,
Идти к старухе не даёт,
Сам бежит навстречу ей,
Дыбом шерсть между ушей,
 
 
Горят зелёные глаза…
Пожалуй, эта бабка зла.
Кот шипит, как лютый зверь,
И побежала старая скорей,
 
 
Чем лошадь молодая,
Ведь то была колдунья злая,
Пришла на дело рук своих взглянуть,
Да преградил ей котик путь.
 
 
Сергей даже растерялся,
Потом задорно рассмеялся.
Как же напугал её котишка,
Как от него бежит вприпрыжку.
 
 
Знать, не нужно ей добра,
И уж не так она стара,
Совсем даже не слепая,
И, конечно, не хромая.
 
 
Из ворот вдруг Шура вышла,
Звонкий смех братишки слышит,
Видит, от него бежит старуха,
Вслед кричит Сергей: – Ни пуха!
 
 
Сестрёнка покачала головой,
Сказала брату: – Дорогой,
Мне за тебя обидно.
Над старыми смеяться стыдно.
 
 
Как некрасиво, надо же!
Домой отправляйся сейчас же.
Сестра старшая, что мать,
Не положено ей возражать.
 
 
В семье царил порядок полный,
Дети вели себя достойно.
Не ссорились ребята никогда,
О младших же заботились всегда.
 

 
Однажды тёплым летним днём
Лежали в садике своём
На травке трое ребятишек:
Две сестрёнки и братишка,
 
 
Смотрели на синее небо пока,
Как там резвились кучевые облака.
Вдруг видят облако седое,
Необычное такое:
 
 
Круглое и плоское,
За ним тянется полоска.
Оно летит всё ближе, ближе,
Опускается пониже…
 
 
Дети с него не сводят глаз.
Что же происходит там сейчас?
Вдруг из облака выходят
И по верху его ходят
 
 
Святой архангел Михаил
И три ангела за ним.
Архангел, без сомнения, святой,
Сияет ореол над головой.
 
 
Ангелы, как на иконах в храме,
Светятся и с белыми крылами.
И вот архангел Михаил
Беззвучно с детьми заговорил.
 
 
Но дети понимали. Вот те штука,
Хоть и не слышали ни звука.
– Бог помощь, юные земляне,
Да пребудут теперь с вами.
 
 
Навсегда ангелы-хранители,
На них – один раз посмотрите.
Больше не увидитесь вы с ними,
Но будут вас хранить отныне.
 
 
Замахали ангелы крылами,
Закивали головами,
Стали таять на глазах
И исчезли в облаках.
 
 
Архангел же продолжил речь:
– Я должен вас предостеречь.
Несчастье до Шуры не добралось,
Только она здоровенькой осталась.
 
 
Управа найдётся на Серёжину беду,
Но срочно нужно лечить Лиду.
Ведь у неё, у младшей дочки,
Не в порядке позвоночник.
 
 
Пока недуг как-будто неприметен,
Но очень скоро может стать заметен.
Её болезнь очень серьёзна.
Чтоб не оказалось поздно.
 
 
И не остаться девочке горбатой,
Это нужно маме объяснить, ребята.
Архангел осенил детей крестом
И улетел на сером облаке своём.
 

 
Прибежали домой дети,
Рассказали, что приметили.
Не очень-то поверила им мать,
Но девочку решила показать
 
 
Докторам известным и надёжным,
Проверить, так ли всё серьёзно.
Доктора ребёнка осмотрели,
Прощупали все косточки на теле,
 
 
Её вертели и крутили,
Даже рентгеном просветили,
Потом консилиум собрали,
После чего Евгении сказали:
 
 
– Мамочка, у вашей дочки
Задет недугом позвоночник.
Это действительно серьёзно,
Но исправить положение возможно.
 
 
– Горе, горе-то какое!
Но почему с нею такое?
– Теперь это выяснить сложно.
Что-то случилось, похоже,
 
 
Или упала как-то сама
И никому не сказала она,
Иль уронила в младенчестве няня
И скрыла от хозяев,
 
 
Иль ещё, быть может, что-то,
Но это не наша забота.
Какой прок сейчас гадать!
Вы должны чётко понять:
 
 
Чтобы ей не стать горбатой,
Должна носить корсет малоприятный,
Делать массаж, лечебную зарядку,
Ложиться только в жесткую кроватку.
 
 
Пряменькой останется тогда,
И стороной пройдёт беда.
Ей доску положили под матрас,
Делали зарядку и массаж,
 
 
Создавали все условия
Для сохранения здоровья.
Но это её не утомляло ничуть,
Не мешало ни резвиться, ни уснуть.
 
 
Тогда многие носили корсеты,
Ей не в тягость было и это.
Так от недуга девочку спасли,
Жить продолжали, как могли.
 

 
Училась Шурочка примерно,
Сестру оберегала непременно,
Учила брата уму-разуму,
Чтила бабушку и маму.
 
 
Старалась Еня для детей своих,
Чтоб хуже не были других,
Чтоб и сыты, и одеты были дети,
Учились чтоб всему на свете.
 
 
Манерам, музыке и языкам,
Поведению, принятому там.
Теперь хватало им всего,
Продолжало мучить только то,
 
 
Что по-прежнему хромал Сергей
И что делать, больше не было идей.
Евгении и тяжело, и трудно было,
О личной жизни просто позабыла,
 
 
Только в детях её муж погибший жил,
Для них старалась из последних сил.
И они не знали никакой нужды,
Будто не было ни горя, ни беды.
 

 
Вот однажды, в воскресенье,
На рынок собралась Евгения.
Серёжа говорит: – Постой,
Мам, возьми меня с собой.
 
 
– Хорошо, пойдём, сынок,
Продуктов вместе принесём мешок.
Вот по рынку ходят, бродят,
Вдруг к ним женщина подходит
 
 
И говорит Серёже:
– Скажи, болит у тебя ножка?
– Нет, нет, я не знаю боли,
А хромаю не по своей воле.
 
 
Та на Евгению взглянула внимательно
И спросила, слова подбирая тщательно:
– Когда и почему он стал хромать?
И так ответила ей мать:
 
 
– С его ножкой непорядок уже год,
Но доктора не говорят, когда пройдёт.
– Никто не может знать всего.
А хочешь, я вылечу его?
 
 
– Да, да, я очень этого хочу,
С радостью великой заплачу,
Только вылечи сыночка.
– Ничего не нужно, дочка.
 
 
Чтобы мальчика лечить,
В вашем доме стану жить,
И столоваться тоже у вас.
– Это то, что нужно сейчас.
 
 
И словно родные пошли рядом,
Все трое к дому пришли разом.
Подбежал, хвостом виляя, Дик,
Будто с ними нет чужих.
 
 
Нелюдимый Васька-кот,
Сам к той женщине идёт,
Вокруг неё, мурлыча, вьётся
И об ноги её трётся.