Текст книги "Исцели Меня"

К моему удивлению, моя мамочка была дома. Прямо с порога меня встретил вкусный аромат ее фирменных блинчиков. Я поспешила на кухню, после недавних приключений мой желудок просто сворачивало от голода.

Незаметно за маминой спиной я крадусь и стягиваю горячий коричневый кружевной блинчик с тарелки. Но мама быстро обнаружила мою шалость: обернувшись, она застала меня с блином во рту. Демонстративно указательным пальцем подняла очки, которые сползли на кончик носа. Она всегда так делала, когда начинала сердиться.

– Настя, ты прям как маленькая. Руки надо мыть, когда приходишь с улицы! – возмутилась мама и покачала головой.

– Ы тэбэ прывэт! – пытаюсь поздороваться с ней и дожевать блинчик. Мама еще больше хмурит брови, а я торопливо сбегаю с кухни, чтобы больше не разочаровывать ее своей невоспитанностью. Я прошла в ванную, и последний кусочек сладко-соленого блинчика растаял во рту. Теплая вода падает мне на руки, создавая маленькие пузырьки, я смотрю на них и вспоминаю того парня, который так хотел со мной поговорить, что угодил в лужу. Не знаю почему, но я не могу забыть его лицо, глаза кажутся печальными, так как внешние уголки глаз слегка опущены, но в то же время дарят тепло и нежность. Когда он говорил, я чувствовала волнение в его голосе, и живая мимика лица выдавала его переживание. Он то хмурил брови, то вскидывал их к верху, морща лоб. Прятал губы, поджимая их, тогда отчетливо выделялась его ямочка на подбородке и выдающиеся мужские скулы. Мне показался он очень красивым и необычным. Я закрываю глаза, пытаясь прогнать его образ, но он, наоборот, становится более отчетливым. Я чувствую, от него исходит что-то знакомое и родное, и это начинает пугать меня. «Боже, может, это твое испытание? Одному тебе только известно, почему он повстречался на моем пути?» – обращаюсь я к Создателю, но не ощущаю ответа.

– Настя, ты где?

Мамин голос привел меня в чувство, и образ парня бесследно исчез. Когда я открыла дверь, мама стояла около дверного проема и настороженно смотрела на меня.

– Все в порядке? Ты куда пропала? – в ее голосе скрывается тревога.

– Все хорошо, я просто задумалась. Сейчас мне можно поесть? – с иронией отвечаю я, чтобы как-то загладить мамину тревогу и лишнее любопытство. Мама дарит мне любящую улыбку, указывая рукой в сторону кухни.

«Время есть блинчики… да, в нашей семье иногда не нужно слов, чтобы понимать друг друга», – подумала я и, шутливо цепляя маму плечом, зову ее за собой.

– Почему ты так рано? – интересуюсь я, присаживаясь за стол. Я такая голодная, начинаю есть, не дождавшись маминого ответа.

– Я очень устала, каждый день идет большой поток клиентов, один сложнее другого, мне иногда трудно справляться со всем этим негативом: измены, унижения, предательство…

Я прекращаю жевать, вспомнив ощущения в общественном транспорте. Мама, увидев во мне изменения, делает паузу, потом мягко добавляет:

– Извини, я просто забылась.

– Ничего страшного, – произношу я, не показывая вида, подавляя боль внутри груди, и, натянув улыбку на лицо, я продолжаю есть блин, потерявший для меня вкус.

Я с большой благодарностью отношусь к моим родителям. Они стараются создать для меня идеальные условия, учитывая мою особенность. Поэтому им о некоторых вещах приходится молчать либо говорить о них за пределами нашей квартиры. Мы пили чай за пустыми и нейтральными разговорами, после разошлись по своим комнатам. После того как я прочитала несколько научных работ и докладов, до меня доходит осознание того, что без машины моя жизнь стало совершенно невыносимой.

– Мама, когда папа заберет мою машину из сервиса? – спрашиваю я маму, отвлекая ее от какой-то рукописной работы.

– Сегодня к вечеру, – задумчиво отвечает она, не отрываясь от важного занятия.

– Здорово! Сегодня я уже буду работать! – ликую я и ухожу готовить вещи для вечера.

– Будь осторожнее… – ласковые слова летят мне вслед.

– Как всегда! – отвечаю я себе под нос, зная, что мама меня уже не услышит.

В последнюю неделю мне было очень тяжело и неудобно без машины. Постоянно приходилось сталкиваться с больными людьми, помочь которым я была не в силах. Единственный плюс в том, что я встретила сегодня этого парня, и теперь его образ не покидает меня. Я до сих пор слышу его бархатный, мягкий голос.

«Я люблю тебя!» – вспомнила я его слова. Меня охватывает печаль и тоска, потому что мне любить его нельзя, но очень приятно осознавать, что меня кто-то любит, пусть даже не по-настоящему. Я улыбнулась сама себе и с головой погрузилась в необъятный информационный мир психологии, ограниченный рамками нескольких томов.

Он

Так меня еще никто не обламывал. Весь грязный, злой и разочарованный, в опасной близости от проезжающих машин и сквозь шквал матерной брани я плетусь к своей машине. Настроение мое было сказочно приподнятое, потому что я знал, что среди тысячи тысяч девушек этого города есть она, моя чудесная незнакомка. Увидев ее загадочные карие глаза, я окончательно был поражен и влюблен в нее. Осталось дело за малым: поверить в то, во что я никогда не верил и вероятно эта магическая сила приведет меня к ней.

– Фу, – поморщился я от этой глупости.

Дела насущные заставляют меня вернуться на землю. Теперь из-за меня на дороге образовалась огромная пробка, все орут и сигналят. Какой-то мужик кричит мне вслед много «лестных» слов, и я его понимаю, потому что я бы на его месте выразился куда крепче. Отхватив львиную долю негатива, делаю невозмутимое лицо, сажусь в машину. Понимаю, что из одной неприятности я приеду в другую, но меня почему-то это абсолютно не заботит. Мои мысли заняты только ей. Я знал, что я не псих, эта девушка существует на самом деле, просто осталось выяснить, как она попала в мои сны.

Пока я шел и размышлял, сразу не заметил удивленные взгляды коллег. Они то и дело выглядывали из своих офисных будок, таращили на меня глаза, а потом скрывались за перегородками. По громким ритмичным щелчкам клавиатуры и шептанию я догадываюсь, что стал героем дня, и маленькие когтистые сплетницы начитают разрывать мою персону на части, внося в историю свои креативные краски. В моей жизни всякое бывало: я опаздывал, приходил в несвежем виде и с хмельным душком, но таким «красивым» меня еще никто не видел. Предполагаю, что к концу дня, не без участия большей части персонала, я узнаю фантастическую историю, которая якобы произошла со мной.

Я прекрасно осознавал, что меня ждет неприятная встреча с боссом, но мое настроение от этого не менялось и оставалось приподнятым.

– Ма-акс! – кричит Димон, соскочив со своего рабочего места, потом осмотрел на меня с ног до головы и ехидно ухмыльнулся. – Кто она?

Наши столы находятся через перегородку, и, несмотря на бесконечные замечания в наш адрес, Димон большее время находится в моей офисной конуре.

– Кто она? – отвечаю я ему, делая вид, что не понимаю, о ком он говорит.

Я, как обычно, сажусь в кресло, включаю компьютер, подпираю голову рукой и создаю умный вид. Дима стоит рядом со столом и терпеливо наблюдает за каждым моим движением.

– Где босс? – спрашиваю я спокойным голосом, и жду, когда Димон взорвется от ожидания. За столько лет я выучил все Димины повадки и знаю, что он терпеть не может, когда я от него что-то скрываю. И может, я не очень хороший друг, но мне нравится его состояние во время психа: он хуже маленького ребенка – готов променять желаемую информацию на что угодно, а я открыто и нагло этим пользуюсь.

– Да ты везунчик, он попал в пробку, потом впопыхах ушел на совещание. Так что твоего опоздания никто не заметил, – тараторит он на выдохе и опять задает вопрос, который его мучает: – Кто она?

Димон правильный парень, у него есть девушка, с которой он встречается три года, из них полгода они живут совместно. Он ее очень любит, много делает для нее, и в последнее время Димон задался целью найти спутницу для меня. Он меня уверяет, что это удобно, когда тебя дома кто-то ждет. Боюсь представить, что будет, если мама объединится с моим лучшим другом. И когда он услышал, что я говорил о девушке, незнакомой ему, он всем сердцем желал оценить ее для меня.

– Знаешь, я тут в такую историю попал… – сморщил я лицо и двумя пальцами поднял нижний край джинсов кверху, показывая насквозь промокшие кеды, из которых торчат посеревшие от грязи белые носки.

– Я же слышал, как ты орал в трубку. Это она тебя в лужу?.. – настаивает Димон. Еще чуть-чуть и он начнет из меня доставать информацию, задавая один вопрос за другим, и мне придется уступить его упорству.

– Да что ты заладил: кто она, кто она?

– Макс, блин…

– Морозов, ко мне! – раздался высокий голос шефа и эхом прокатился в моей голове.

Шеф спас меня от серьезного допроса Димона, которому мне абсолютно нечего сказать, потому что я скрываю девушку из сна из моральных соображений.

Дима сочувствующе пожал плечами и тут же трусливо скрылся за белой перегородкой своего мини-кабинета. Чувствуя неизбежное, под ритмичные щелчки клавиатур, как под фанфары, я пошел в царские покои огребать свою порцию злословия и нравоучений.

Я так часто бываю у шефа в кабинете, что изучил каждую мелочь в его нескромном интерьере. Николай Петрович заказал себе из Италии специально вытянутый большой дубовый стол темно-коричневого цвета для больших совещаний, а иной раз мне кажется, что специально для меня, чтобы я себя униженно чувствовал в его тронном зале. Под столешницей и по фасаду стола были вырезаны причудливые завитушки, листья и многое другое. За спиной Николая Петровича размещен во всю стену шкаф, в таком же стиле, что и стол. И эта антикварная мебель, на мой взгляд, никак не сочеталась с современным массивным кожаным креслом и стеклянной стеной кабинета, через которую он отслеживал всех сотрудников в офисе.

Опустив глаза в пол, я сдерживаю себя от спора и язвительных фраз. Николай Петрович еще не отошел от прошлого раза, когда я сразу после ночного клуба, как добросовестный гражданин, явился на работу, но шутка не удалась.

– Что за вид? – грубо спрашивает он хриплым голосом и смотрит на меня снизу вверх.

– Ну, там бабушка, а потом лужа… э-э… – сочиняю я, не смотря в его глаза.

– Ты как нормальный журналист не можешь придумать причину своего внешнего вида? Учти, Морозов, ты здесь работаешь, потому что твой отец, мой очень хороший друг, дай Бог ему здоровья! – Николай Петрович всегда произносит четко каждое слово, как молотком вбивает в мой мозг. А когда он злится, то его обвисшая нижняя часть лица раздувается, как у жабы, и тогда он начинает извергать слова вместе с брызгами слюны.

– Я обещал твоему отцу, что сделаю из тебя человека. И мне очень, повторяю, ОЧЕНЬ сложно выполнить свое обещание, – произнес он, тыча указательным пальцем в стол.

– Ну да, я – дебил и не такой «очень, очень…», как мой отец, – вырвалось у меня от обиды, потому что меня злит, когда меня попрекают моим непутевым отцом. Конечно, для всех он правильный и идеальный. – Спасибо вам, Николай Петрович! Я уже на человека начинаю походить, старушку сегодня спас… – с ухмылкой произнес я.

– Не паясничай! – заорал он, хлопнув ладонью по столу. – Знаю я, каких ты старушек спасаешь, длинноногих в мини-юбках. – Последую фразу, он бросил небрежно.

В моей голове промелькнул образ выразительных карих глаз, золотисто-каштановых кудрей, ямочек на щеках, и я близко не мог сопоставить ее с девицами в мини-юбках. Голос шефа вернул меня в реальность.

– Итак, Морозов, – успокоившись, начал говорить шеф. Он всегда ко мне обращается по фамилии, так он проводит грань между главным редактором Николаем Петровичем и дядей Колей – другом папы. – У меня сегодня было совещание, и директор считает, что нашей газете не хватает популярности…

– И при чем тут я?

– Не перебивай, пожалуйста, и можешь сесть, – указал он рукой на кожаное кресло, которое стоит у стены, напротив стола.

Я сажусь в уютное кресло, он меня сопровождает мудрым взглядом. На самом деле я к нему очень хорошо отношусь. Он серьезный мужик, который много повидал в своей жизни, и ему есть чему меня научить, но постоянные сравнения с отцом будоражат мои воспоминания, и я хочу совершать отчаянные поступки, за которые мне будет стыдно. Иногда они, мудрые и опытные деятели, учат нас молодых, а поступают так, что нам за них приходится краснеть. Я молчу, смотрю в его лицо. Раньше я не задерживался долго в этом кабинете, поэтому не замечал, что Николай Петрович сильно поседел, а морщины на его круглом лице собираются в складки. Он часто прищуривается, когда о чем-то думает или просчитывает шаги своей работы. Пауза затянулась, он еще несколько раз постучал пальцами по столу и сконцентрировал внимательный взгляд на мне.

– Морозов, если бы не твой внешний вид, опоздание и хроническое хамство, возможно, я не обратил бы на тебя внимание. Ты, наверное, знаешь, что мир сошел с ума, его захлестнула волна оккультизма. Люди хотят верить в потусторонние миры, призраков, магию и прочую лабуду. И директор предлагает сделать небольшую колонку по оккультизму. – Николай Петрович поджал губы и поморщился. – Самому эта идея не по душе, она такая же мифическая, как и эта оккультная наука, но выше директора не прыгнешь, приказ есть приказ. И с сегодняшнего дня введен эксперимент. Завтра мы с коллегами обсудим, где колонка будет размещена и как оформлена. – Он выдержал паузу, а я пытаюсь провести анализ между сказанным, своим внешним видом и одновременно рассматриваю статуэтку фарфорового слона, которая, вероятно, привезена из самой Индии. – Ты возьмешь эту колонку на себя! – по лицу Николая Петровича разлился восторг.

– Что? – замер я, переваривая информацию, а потом резко вскакиваю с места. Меня переполняют противоречивые чувства – ярость и безысходность. Мне нравилось писать о погоде, об анонсах, я был доволен своим уютным креслом и интернетом.

– Морозов, успокойся. Это уже не обсуждается, я принял решение. Вон ты какие мифы сочиняешь, когда опаздываешь на работу, – ухмыльнулся он, и его лицо стало еще больше от ироничной жабьей улыбки.

Здорово меня положили на лопатки, я просто молчу и собираюсь с мыслями. Я знаю, что если я сейчас выскажусь, то это будет в очень грубой и нецензурной форме, а мне Николай Петрович пока нужен в друзьях.

– Если тебе сильно страшно одному браться за это дело, можешь Машку взять в напарники, то есть Марию Сановну, – поперхнувшись, быстро он исправил свою оговорку.

– Не-ет! – кричу я в ужасе и потихоньку начинаю направляться в сторону выхода. – Я сам справлюсь, спасибо большое вам за «хорошие» новости!

Моя гордость не позволит так легко расправиться с собой, я с сарказмом кланяюсь перед ним, как перед батюшкой.

– Позвольте мне идти, мой господин? – произношу я монотонно, а сам уже стою в дверном проеме.

– Позволю. Считай, что это повышение, – бросил он фразу мне в спину, и громкий хохот остался за закрытой дверью. Давно Николай Петрович так не веселился, жаль, что объектом его злой шутки стал я.

Я сижу за столом, обхватив голову руками, и тупо пялюсь в экран компьютера. В голове пустота, как будто все мысли ветром сдуло. Дима присел на край стола. Сидим. Молчим. Эта пауза уместна, после того как я тридцать минут гневно распылялся об этой долбанной колонке, швырял канцелярские предметы на стол, еще бросил пару фраз о том, что жизнь ко мне несправедлива, меня все заколебало, и завершил я свое выступление, сказав несколько живописных матов. Все эти тридцать минут Дима даже слова не мог вставить, что совершенно ему не свойственно при его болтливости. А под конец моего монолога сотрудники не обращали на меня никакого внимания, только Маша была сильно заинтересована моим выходом чувств.

– Я все понимаю, – наконец-то начал говорить Дима. – Может, этот эксперимент будет тебе на пользу.

– Да это чушь собачья! – снова завелся я и отшатнулся от компьютера.

– Макс, успокойся, – спокойно говорит он и руками показывает вниз, как будто бешеного пса укрощает. – Ты со временем разберешься. Что тебе еще сказал босс?

– Что завтра ждет от меня вестей. Снова пойду его забавлять, я теперь его новая цирковая обезьянка, – фыркнул я.

Дима, прищурив глаза, хитро смотрел на меня. Ладони свел вместе и приложил их к губам, чтобы прикрыть свою лукавую ухмылку.

– Что? – раздраженно спрашиваю. Я прекрасно знаю этого плута, он всегда на меня так смотрит, когда хочет что-то разведать. А горячей темой для него была моя незнакомка, которая покорила меня с утра.

– Ну, скажи, кто она? – морща нос, спрашивает он.

Я доверяю ему и всегда делюсь с ним впечатлениями о своих новых отношениях и увлечениях. А ее хочу спрятать в глубине своего сердца и никому о ней не говорить. Смогу ли я еще раз встретить ее среди сотни тысяч людей?

– Я не хочу об этом… – отмахиваюсь от него и отворачиваюсь к компьютеру. По экрану бегает цветная змейка, отвлекая меня.

– Я тебе друг или кто? Я вижу, что ты сам не свой, и не надо сваливать все на работу. Тебя кто-то зацепил, и эта кто-то сильно недоступна, – тараторит Дима, теперь я узнаю прежнего своего друга – темпераментного и нетерпимого.

– Нечего рассказывать, – рявкнул я и руками оттолкнулся от стола так, что мое кресло на метр проехало в проход. – Эта девушка – миф, она плод моего больного воображения.

– Вот и напиши об этом мифе в свою новую колонку! – произнес он с иронией, скрестив руки на груди, продолжая пытливо на меня смотреть. Я предполагаю, что он мне не поверил. – Ладно, Макс. Это вопрос времени, все равно ты мне про нее расскажешь, хватит парить мозг, и лучше сейчас расскажи мне о…

– Да, Макс, расскажи нам о ней… – В наш разговор вмешался третий.

Это Маша, грациозная, как пантера, ядовитая, как змея. После нашего расставания она пытается отслеживать каждый мой шаг, особенно на личном фронте. Всем своим поведением она пытается привлечь мое внимание и поймать в свои сети.

Маша слегка опустила голову и смотрит на меня поглощающим взглядом, ее накрашенные глаза и неестественно длинные ресницы придают взгляду роковую обворожительность. Пухлые губы увлажнены блеском, которые она изредка покусывает своими жемчужно белыми зубками.

Она мгновенно поймала мой изучающий взгляд и сделала пару шагов передо мной, чтобы я смог оценить ее внешность. Раньше меня цепляли ее стройные длинные ноги, которые на высокой шпильке казались еще изящнее и сексуальнее. Меня возбуждали ее обтягивающие юбки и полупрозрачные блузы, подобие которой она мне только что продемонстрировала. Сейчас она сканировала меня и смотрела на мою реакцию. Но после того, как я стал видеть во сне мою незнакомку, во внешности которой я находил простоту и нежность, меня перестали волновать блестящие гламурные побрякушки, длинные красные ногти, вульгарная косметика – в общем, все то, чем Маша пытается меня охмурить.

– Маша, какими судьбами? Я и не ожидал тебя увидеть, – произношу я небрежно, показывая всем видом, что она здесь лишняя.

– Ты ушел от темы, – злорадно проговорила она, продолжая испепелять меня взглядом.

Она раздражает своей твердолобостью, делая вид, что не понимает, что я ей пытаюсь донести. У нее всегда есть ухажеры, с ее внешностью она не остается без мужского внимания и щедрых подарков, но как только видит меня, в ней тут же просыпается спортивный интерес, и она пытается меня заарканить.

Дима смотрит на нас поочередно, и, зная его натуру, он мысленно ставит ставки кто из нас победит: я или она. Решив поиграться, я встал с кресла и оказался в проходе, где на нас многие глазели из своих клеток. Я подошел к ней вплотную. Она сложила губки, скрывая свою улыбку. Я полагаю, что ей льстило мое заигрывание с ней на публике. Положив руку ей на талию, я крепко прижал ее к себе, она замерла, я склонился к ее шее, и отчетливо увидел, как ее подруга Лиза, сейчас пялится на нас, открыв рот.

– Маша, только без обязательств, – нежно и ласково прошептал я ей на ушко, слегка касаясь губами ее маленькой мочки.

– Ты кретин, Морозов, – оттолкнула она меня и залилась гневом.

– У-у-у, не кипятись, при любых условиях тебя не должна интересовать моя личная жизнь, – твердо произнес я, не передавая никаких чувств, что еще сильнее ее обидело.

– Рано или поздно ты будешь мой, – произнесла она, надув губы и гордо подняв голову.

– Я предпочту «поздно», – улыбнулся я, она фыркнула. Оглянувшись по сторонам, она поняла, что публично проиграла мне, и легенда, пущенная ею самой, что мы любовники, была рассеяна. Она схватила красные папки со стола подруги, прижимая их к себе, улыбнулась, показывая всем, что ей вся это ситуация безразлична, развернулась и пошла. Я проводил ее взглядом, она ловко шла между рядами, звонко цокая каблучками. Где-то в глубине души мне ее жаль, но это единственный способ избавиться от этой липучки. Ее подруга Лизка притихла, втянув голову в плечи, смотрит на меня прищуренным ненавидящим взглядом. Я, не снижая высокомерия, подмигнул ей и вернулся к столу, прихватив кресло с собой.

– Круто ты ее, – восхитился Димон, – я и вправду тебя не узнаю, в другие времена ты просто таял под ее чарами. А сейчас в тебе что-то восстало.

– Меня Маша заводит, она мне очень нравится, но рядом с ней нет какого-то уюта и тепла. С ней круто проводить время, но после не хочется остаться. А я хочу определенности… – произнес я, садясь в кресло и запуская рабочую программу.

– Ты, похоже, знаешь, где твой уют, иначе ты бы Машу так грубо не послал, – тонко подметил Димон, намекая на незнакомку.

– Друг, давай так. Ты даешь мне время, я во всем разбираюсь, а потом тебе все рассказываю.

Мне очень хотелось прекратить Димины пытки, но я не готов делиться своей таинственной историей. Дима хороший друг, но даже он расценит мои приключения во сне, как признаки сумасшествия.

– Я надеюсь, что ты быстро во всем разберешься.

– Все решится в течение месяца… – произношу я с выдохом.

Дима омрачено посмотрел на меня. Он даже не представляет, что для меня ожидание намного мучительнее, чем для него. Я очень хочу увидеть свою Анастасию. На какой-то миг я начал верить, что где-то есть некая сила, которая руководит нашими судьбами. Я очень быстро отмахнулся от этой идеи.

– Я домой, мне надо подумать о колонке, – встаю, дружески похлопываю Диму по большому спортивному плечу.

– Странный ты какой-то, в трудоголики записался. Ладно, бывай! – в ответ он легонько толкнул меня в плечо, когда я пошел мимо него.

Я наслаждаюсь тишиной, в последнее время я стал искать одиночества, а моя машина – это лучшее место, где можно уйти в себя. По пути домой заезжаю к отцу на работу. Встреча с ним мне малоприятна, потому что он постоянно давит меня своими наставлениями и рассказами, как он всего сам добился. Где-то в его назиданиях проскальзывает отеческая любовь, но очень неуловимая, я наступаю себе на горло и прохожу вглубь офиса.

Ласковая секретарша мило улыбается и говорит, что Анатолий Сергеевич – мой отец – свободен и может меня принять. Мне претила вся это вежливость, за которой скрывается явное лицемерие.

Отец полюбопытствовал, для чего мне нужны услуги психолога, я сказал ему ту же версию, что и маме. Отец, как обычно, отметил, что я могу в любое время обратиться к нему за помощью, на что я ответил ехидной улыбкой, но, к моему удивлению, мы распрощались на доброй ноте.

Я откинулся на сиденье и просто еду по городу, высматривая ее милое личико. Мне встречается много хорошеньких девушек, возможно, даже привлекательнее моей Анастасии, но что-то меня в них не цепляет. По ее скромности, тактичной речи и серьезным глазам складывается впечатление, что она умная девушка, которая много проводит времени за книгами и не шляется по магазинам, кафешкам или клубам в поисках приключений. Возможно, ее можно найти в городской публичной библиотеке или если объехать все известные институты города, может, мне повезет.

Объехав полгорода, я не нашел ее и с легкой досадой поехал домой. Моя игрушка – тигренок на торпеде – беспрерывно качает головой, хоть как-то успокаивая мои нервы. Хотел на днях выбросить эту игрушку, но оставлю до того времени, пока не найду ее.

В доме царит тишина. Мама на работе, нянчит своих учеников, отец, как обычно, задерживается на очередном важном совещании. Сижу, сосредоточив взгляд в одной точке, ищу идеи к моей новой колонке, но все мои мысли сводятся к ней. Понимаю, что я изменился, меня не влекут шумные компании и внимание девчонок, а после встречи с ней я теряю границы между реальным миром и своими снами.

Почему-то работа психолога для меня ассоциируется с душевными болезнями, и мне было сложно признаться себе, что я такой. Но я наблюдаю некое расстройство в самом себе и очень хочу вернуться к прежней жизни и избавиться от моих снов, хотя это девушка мне очень мила.

На столе блестит золотая визитка, которую мне дал отец. «Климова София Вячеславовна» – красными ажурными буквами написано имя психолога. Неуверенно беру ее, покрутив мобильник в руке, начинаю набирать номер.

– Алло, – отвечает мне приятный женский голос, – я вас слушаю…

– Э-э, София Вячеславовна… я хочу записаться на прием… или вы даете консультацию по телефону?

– Я сейчас дома, буду очень вам признательна, если вы перезвоните завтра в мой офис, и тогда мы обсудим нашу встречу, – спокойным обаятельным голосом говорит она. – Представьтесь, пожалуйста…

– Я – Морозов Максим. До завтра.

Не дожидаясь прощальных слов, раздраженно швыряю телефон на кровать. И здесь облом, что за день такой. Ложусь на кровать, смотрю на белоснежный потолок и предаюсь воспоминаниями о ней. Раз я не у психолога, то наслажусь своей страстью, вдруг после встреч с психологом мне запретят думать о ней.

Соотношу воспоминания из сна с внешностью Анастасии и прихожу к выводу, что это она или?.. Мне надо найти ее, во что бы то ни стало…

Она

Несмотря на опасность ночи, я люблю ее. Люблю смотреть в окна, где горит свет, и представлять, что за этим светом скрывается тепло и доброта, а если нет – то есть я.

Пусть я не смогу заглянуть во все окна, но смягчить сердца большинства сумею. Молю лишь о том, чтобы небо дало мне силы и терпение, с остальным я справлюсь сама. Только образ моего поклонника еще преследует меня, возможно, в глубине души я очень хочу встречи с ним, но страх последствий разрушают все мои романтические представления о любви.

Глупо все… и любовь глупа. Как твердят ученые – это всего лишь химические процессы в организме человека…