Текст книги "Букет незабудок"

Я внимательно слушала отца. Не знаю, какая из новостей удивила меня больше.

– То есть оборотничество – не дар?

Костя неоднозначно покивал из стороны в сторону, как бы взвешивая все плюсы и минусы, и с досадой усмехнулся:

– Скорее уж проклятье. Впрочем, твои бабка с дедом со мной бы не согласились. Уж она-то считала наше положение преисполненным миссией.

– Но не ты?

– Но не я, – отец жестом указал на упаковку с роллами, а затем на меня. – Ешь. Тебе нужно набираться сил.

Я послушно потянулась за небольшим роллом с тунцом, обернутым в нори. Обмакнула край в соевый соус и отправила в рот.

– Видишь ли, и мы, и вампиры – создания, сотворенные ведьмами во время их так называемой гражданской войны. Клан вставал против клана, дочь против матери. На одно заклятие у соседа появлялось нейтрализующее, и чем дольше длилось противостояние, тем бессмысленнее становилось продолжение войны. Уже не осталось на свете потомков, кто помнил, с чего вообще все началось. Я вот до сих пор не знаю, из-за чего был сыр-бор, но расскажу страшилку, которую любила перед сном рассказывать мне твоя бабушка. На исходе пятого года, когда все средства уже давно оказались испробованы, а ведьмовские поселения разгромлены, верховная Пелагия встала посреди пепла над бездыханным телом старшей дочери Василисы, достала заговоренный врагом кинжал и пустила себе кровь, взывая к запретным началам магии. Тьма отозвалась на ее зов, как старый друг.

Неизвестная сила вдохнула жизнь в холодное тело дочери Пелагии, но лишь на мгновение. На ее глазах молодая ведьма принялась биться в агонии. Болезненный хрип вырвался у девушки из груди, а лицо менялось на глазах. Знакомые черты заострились, а раны одна за другой принялись затягиваться.

Верховная припала на колени, не веря своим глазам. Осторожно она притянула собственное дитя к груди, не веря счастью: никому ранее не удавалось вернуть переправившийся на ту сторону дух обратно в тело. Но Пелагии удалось. Слезы крупными градинами скатывались по щекам верховной. Жадно она вдыхала аромат волос дочери, все плотнее прижимая ту к груди и успокоительно покачивалась, точно убаюкивала дитя. Вот только чем дольше Пелагия держала в объятиях дитя, тем быстрее ускользала ее собственная сила. В буре внутренних чувств верховная не заметила, как дочь присосалась губами к ее ключице и с жадностью вытягивала из матери кровь.

Так, по легенде, и был сотворен первый вампир. Безупречное орудие, обладающее неподвластными ведьмам физической силой и скоростью. Прокрадываясь в ночи, потомок Пелагии умерщвляла один враждебный клан за другим, обращая некоторых в созданий по своему подобию – в вампиров.

Армия Василисы росла. Не прошло и десяти дней, как противоборствующая сторона была повержена. В живых остались только последователи Пелагии. Хрупкий мир был восстановлен, а война прекращена. Казалось, наступило время для праздного затишья и восстановления разрушенного. Но никто не задумывался о цене существования нового соседа.

Вместе с войной исчез и источник, чтобы утолить жажду. Вампиры восполняли все, что требовалось, в бою, лишая жизни противника, но где в мирное время им было найти кровь? Ведьмы считали, что смогут обуздать жажду сестер. Сотворить новое заклятие и забыть о проблеме, как о страшном сне, уничтожив больше ненужное оружие.

Но если бы только магия работала так просто. Лишь ведьма, чье предназначение выше других, могла обладать даром сотворения, подчинив себе сперва четыре стихийных элемента и договорившись с миром духов. Вместе со смертью верховной Пелагии ковен лишился возможности творить, а наследница, что готовилась в будущем сесть на костяной трон, с обретением вампиризма лишилась связи с духами. Природу оскорбило вмешательство в устоявшийся порядок, и она предпочла взамен помощи преподнести ведьмам урок, оставшись в стороне.

Не в силах создать новое, по силе сопоставимое, чудо, ковен принялся ждать, пока вновь не родится следующая верховная… Тогда они еще не знали, сколько отведено на существование новому виду, и наблюдали, втайне надеясь, что все решится само собой, а время заберет свое.

Но этого так и не произошло. За промедление пришлось заплатить высокую цену чужими жизнями. Численности людей в поселении едва хватало, чтобы без вреда утолить жажду трети вампиров. Чем дольше клыкастые жили в ковене, тем сильнее становился зов крови. Обладая вполне человеческим сознанием и моралью, творения ночи старались держаться избранного пути. Но не у всех воля оказалась так сильна, как у предводительницы Василисы.

В людских поселениях вблизи ковена стали пропадать люди. Чаще это были дети крестьян, что оставались без присмотра в сезон возделывания земли. Пропажа одного человека в скромном поселении уже считалась тревожным событием, а когда пропали трое, поползли слухи – в лесу поселился злой и могущественный дух.

Староста деревни явился к ведьмам от бессилия, прихватив с собой вознаграждение. Умолял отогнать от поселения злую напасть, даже не надеясь вернуть пропавших. Деньги пришлись ведьмам как нельзя кстати. Предстояло многое восстановить, отстроить заново. Женщины ковена легко откликнулись на мольбу, посчитав, что, должно быть, распоясался леший или еще какая тварь, требующая особого уважения от поселенцев к своей территории.

Стоило ведьмам начать разбираться, как по найденным обескровленным телам в глубине чащи стал очевиден источник зла: кто-то из вампиров пошел вопреки воле первородной Василисы и принялся наведываться в ближайшую деревню.

Однако вычислить мятежника внутри клана было непросто. Вампиры уходили на охоту и возвращались, перебиваясь в том числе и кровью животных, но кто нарушал запрет, оставалось загадкой, даже когда кровопийц стали разбивать на мелкие группы перед вылазками и приставлять втайне ведьм для присмотра. Очень скоро слежка стала явной: навыки вампиров день ото дня крепли, и уловить аромат благовоний, что плотным флером окутывали одежды колдуний, стало для них простой задачей, не говоря уже о недостаточно легкой поступи преследователей. Петля вокруг шеи кровопийц медленно затягивалась. Они ощущали это и не приходили в восторг, постепенно ставя под сомнение потребность продолжать жизнь с колдуньями единым кланом. Семя раздора было посеяно и стремительно давало всходы.

Время шло, а число жертв лишь возрастало. Ведьмам все чаще приходилось создавать видимость деятельности, распуская в деревне слухи о неведомом сильном духе, что не то чтобы не подвластен могуществу колдуний – так можно было и на себя накликать беду, – но скорее обладает безупречными навыками скрываться, контратакуя призывы и заклинания. Старейшина неохотно верил байкам и начал внимательнее присматриваться к ведьмам, подозревая, что они сами крали селян. Собрав добровольцев, деревенские принялись следить не только за каждым шагом пришлых ведьм, но и за кланом. Недалекие, несведущие в магии люди приносили в дом вести, интерпретируя события по-разному. Кто преувеличивал страшное, желая подчеркнуть собственную бесстрашность, а кто во всем искал злой умысел и дьявольскую руку – даже в том, как колдуньи грели воду для мытья.

И если подобные вести лишь поражали слушателей, а россказни и слухи служили лишь на потеху местным жителям, то почти интимное описание того, как бледнокожая женщина заостренным концом ногтя вспорола кожу на теле ведьмы и принялась с наслаждением пить из раны кровь, на глазах приобретая живой румянец, по-настоящему встревожило жителей деревни. Староста, услышав о произошедшем, не торопился что-то предпринять: уж больно опасным казался сосед, чтобы враждовать с ним, а потому отправился для начала увидеть все это собственными глазами, убедиться, что это правда.

К несчастью для ведьм, староста пробрался сквозь лесную чащу и засел в зарослях в неподходящее время и неподходящем месте. Он стал свидетелем большой кормежки вампиров младшими послушниками, которые решили втайне от главных спасти жителей деревни, предложив вампирам кровь раньше положенного срока.

Благими намерениями юные ведьмы и колдуны выложили себе дорогу в ад. Кормление перешло в настоящий бунт. Вампиры принялись убивать бывших сестер и братьев, топя в крови землю и обнажая свою истинную сущность. Увидев безобразную картину, староста пришел в ужас и отправился собрать всех мужиков, что были в деревне.

Василиса билась на стороне сестер-чародеек, но оказалась не в силах справиться с порождениями собственной крови. Она давно не кормилась и была единственной вампиршей на стороне ведьм. Противостояние превратилось в настоящую бойню, не оставляя чародейкам шанса. Стоило им хотя бы немного преуспеть, как регенерация сытых вампиров тотчас лишала ведьм преимущества.

Их осталось чуть больше десяти, когда с вилами подоспели деревенские мужики. Шипя, вампиры захватили оставшихся в живых колдуний в узкое кольцо, упиваясь азартом охоты. Лучших и сильнейших ведьм в иерархии они, казалось, оставили на десерт и вот-вот собирались занести ложку, чтобы зачерпнуть самое сладостное угощение.

Отважные и глупые, мужики кинулись в гущу событий с криками, не разбирая своих и чужих. Они сцепились с вампирами, а те, заливисто хохоча, забавлялись, не торопясь покончить с селянами, не насладившись моментом вдоволь. Обезумевшие кровопийцы были убеждены в собственном превосходстве и не заметили, как, воспользовавшись случаем, все ведьмы взялись за руки, а Василиса принялась громко нараспев читать проклятие. Сама лишенная способностей к ведьмовству, первородная позволила чужой силе струиться сквозь нее, как через проводника. Колдуньи вторили песне Василисы, и группу медленно охватывало бледно-голубое свечение. Казалось, оно исходило прямо из-под кожи колдуний, становясь с каждой произнесенной фразой все ярче. Мгновение, и все женщины, как одна, вскинули головы к небу и закричали. Земля затряслась под их ногами, а к стройной симфонии боли присоединился хор из мужских голосов. Полная луна вышла из-за облаков и осветила безумную сцену, холодно смотря на происходящее с высоты небесного свода. Стоило ее серебристому свету коснуться деревенских мужиков, как тела их начали менять форму, теряя все человеческое. Длинный мех пробился из-под кожи, а ноги и руки истончались на глазах, заставляя мужчин опустить на четвереньки. В раскрытых от крика ртах виднелись нечеловеческого размера клыки. Челюсти подались вперед и вытянулись, будто волчьи.

Когда с обращением было покончено, ладони ведьм расцепились, а их обессиленные тела рассыпались мерцающей серебром пылью и исчезли вместе с поднявшимся из ниоткуда потоком ветра.

Так по легенде, что в нашей семье передавали из уст в уста, и появились первые вампиры с оборотнями.

– Выходит, ведьмы тоже существуют? – Я давно перестала жевать, заслушавшись рассказом Кости.

– Не было бы их – не было бы нас. И кровопийц тоже. Впрочем, именно из-за кровопийц ведьм до сих пор очень мало. В Ксертони сейчас живут от силы три. Колдуньи, знаешь ли, стараются держаться подальше от ошибок рода. Ковен, что породил магию обращения и нарушил тем самым равновесие природы, сгинул. Никто не знает текст заклятия, что было произнесено, а значит, и отменить, насколько я понял, никому теперь не под силу. Когда ты только родилась, мы с Марией искали кого-нибудь, кто мог бы уберечь тебя от моей участи. Но сделанного не воротишь…

Говоря это, отец ссутулился. Печать вины застыла на его лице.

Я раз за разом возвращалась к воспоминанию о том разговоре с отцом в больнице в последние дни, размышляя, сколько первородных живы до сих пор и скрываются среди людей, как члены моей семьи. Сколько из них ведут двойную жизнь, притворяясь простыми смертными и вливаясь во всеобщий круговорот вещей, становясь предпринимателями, юристами и кем угодно еще. Как опознать мифическое существо при встрече, да и есть ли в этом какой-то смысл, когда ты сам один из них?

– Продолжаешь считать изъяны на потолке? – отец подал голос с кухни, и я поняла, что пора бы выйти из комнаты.

Пройдя в зал, я опустилась на диван напротив выключенного телевизора. Костя продолжал суетиться на кухне, делая себе бутерброды. Судя по доносящемуся аромату, с салями, моцареллой и смесью прованских трав.

– Тебе сделать парочку?

– Нет, спасибо. Салями пахнет не так, как я помню. Слишком ярко и будто с каким-то душком.

– Да уж, с мясом в ближайшее время твоя дружба сойдет на нет. Оно все будет пахнуть немного подтухшей мертвечиной, особенно копченое.

– Это я уже поняла.

Костя подошел и сел сбоку от меня. Тарелка с тремя бутербродами расположилась прямо у меня под носом. Очередной раз вдохнув, я почувствовала, как в нос ударил едкий запах мяса, и непроизвольно поморщилась. Тотчас натянула на ладонь рукав кофты, насколько позволяла длина, и попыталась прикрыть одновременно ноздри и рот, чтобы хоть как-то перебить аромат Костиного ужина.

Отец как ни в чем не бывало потянулся за пультом и включил телевизор. Я укоризненно посмотрела на Костю, но он даже не обернулся, а наоборот – подцепил ближайший бутерброд и с удовольствием откусил треть.

– Пап, – начала я, морщась от неприятных ощущений. – Отсядь. И бутерброды прихвати.

Глава 4. Снова в школу

На следующее утро я проснулась раньше будильника. В комнате не было и намека на рассвет. День постепенно укорачивался, уступая больше времени ночи. Я взяла телефон и разблокировала экран. Полседьмого. Засыпать вновь не было никакого смысла.

Нехотя я поднялась и направилась в ванну, чтобы принять душ, прогоняя остатки сна горячей водой. Сегодня мне предстояло вернуться к обычной рутине, но все мои мысли занимало предстоящее обращение. Я подставила руки под струи воды и смотрела, как ручейки образуют на коже прозрачные линии. Некоторые капли разлетались в разные стороны, сталкиваясь с поверхностью. Они сопротивлялись судьбе, будто не желали примкнуть к импровизированному руслу, боясь слиться с другими и потерять собственный голос. Временная бессмысленная мера. Рано или поздно, так или иначе, и эти капли утекали в сток вместе с остальными.

Наспех я высушила волосы, а затем вернулась в комнату за свежей одеждой, выбрав изумрудного цвета водолазку с высоким воротом и черные узкие джинсы. Несколько минут мне потребовалось на то, чтобы вспомнить, где лежит распечатка с новым расписанием, которую Даша принесла в больницу. Первым уроком стояла биология, а следом за ней – литература. Сегодня класс должен был обсуждать небольшой роман Евгения Замятина «Мы», который считался первым в жанре антиутопии. Родоначальником, пусть и не без изъянов.

Я наспех собрала рюкзак в школу и на всякий случай взяла экземпляр романа с собой. Читая его на летних каникулах, многие страницы я отметила разноцветными закладками, чтобы легче было потом обсуждать в классе. Розовыми стикерами выделила интересные цитаты, оранжевыми отметила ключевые сюжетные события, чтобы, если забуду хронологию, быстро восстановить ее, освежить в памяти. Синие стикеры – на страницах с ответами на вопросы по программе. Во всяком случае, на те, что выдает интернет. Что дополнительно может спросить учитель, приходилось только гадать и надеяться на лучшее.

В коридоре хлопнула дверь в ванную. Должно быть, Костя уже проснулся и отправился в душ. Удивительно, но даже с моим обостренным обонянием и слухом перемещения отца оставались для меня загадкой. Возможно, это было как-то связано с нашей общей природой.

Не то чтобы Костя не имел запаха. Папа пах обработанной телячьей кожей – потому что почти постоянно носил кожаную куртку, одеколоном с перечными и табачными нотами, средством для очистки служебного пистолета и зубной пастой с ментолом. Иногда улавливались и мимолетные, приобретенные ароматы, в зависимости от того, где недавно Костя бывал. Но как же тихо он передвигался!

Размышляя об этом, я перенесла рюкзак в коридор и бросила на пуф рядом с курткой, после чего отправилась на кухню в поисках завтрака. Открыв холодильник, я бегло осмотрела содержимое полок, ища взглядом что-то подходящее или хотя бы не настолько вонючее, как вчерашняя колбаса на Костином бутерброде. Сыр, яйца и творожная масса с курагой не вызывали доверия, в отличие от красного блестящего яблока на нижней полке. Есть особо не хотелось, но я понимала, что нужно съесть хотя бы что-то перед тяжелым днем в школе.

– Доброе утро, – Костя появился на кухне и заглянул через мое плечо в холодильник. – Яичницу будешь?

Я поморщилась и взглянула на отца, давая видом понять, что в ближайшее время с составлением рациона будут проблемы. У Кости едва заметно опустились уголки рта, и он отвел взгляд. Должно быть, это непросто: понимать, что происходит с твоим ребенком, и быть не в силах ему помочь.

– Ладно, – мягко произнес папа на выдохе. – Я тогда сам поем на работе. Не будем лишний раз раздражать волчонка запахами.

– Пап, все нормально. Поешь дома спокойно, как привык.

Костя в непонимании уставился на меня.

– Но как же ты?

– Я как-нибудь переживу. В школе избежать запахов все равно не получится. Нужно привыкать. Разве у тебя так не было?

Отец покачал головой, как бы пытаясь припомнить. Я отступила на шаг, подпуская Костю ближе к содержимому холодильника, и он тут же выудил брусок сыра, остатки сливочного масла, которые были завернуты в фольгу, и пару яиц из специального отделения с выемками в дверце. Положив все ингредиенты рядом с плитой, отец потянулся за сковородкой, что висела на крючке прямо перед ним, наравне со всевозможными щипцами и лопатками для готовки.

– Было, наверное. Слишком много лет прошло, чтобы помнить в деталях. Базово, конечно, я понимаю… нет – догадываюсь, как тебе сложно. – Отец осторожно расколол скорлупу о край сковородки и тут же отправил содержимое яйца на раскаленную поверхность. Послышалось шипение. – Не пройдет и пяти лет: забудешь все как страшный сон.

– Я бы не хотела забывать, – сама не знаю, зачем, сказала я вслух.

– Почему?

Иногда бывает, что ответ на вопрос – интуитивное чувство, таящееся где-то на подкорке. Еще не сформулированное, не облеченное в поток из слов, но такое явное. Почти осязаемое. Я не знала, как объяснить это Косте. Однако, словно видя мое замешательство, отец растянул губы в легкой, едва уловимой улыбке.

– Ясно все с тобой. – Пластиковой лопаткой он поддел со сковородки яичницу с оранжевым, как солнце в июле, желтком. – Иди, собери рюкзак.

– Уже, – на выдохе сказала я и направилась к дивану вслед за отцом.

– Это во сколько же ты встала, раз все сделала?

– В полседьмого.

Костя нахмурился и недовольно покачал головой, словно на зуб попалась скорлупа.

– Может, – начал он после паузы, – побудешь еще дома?

Я помотала головой:

– Стоит хотя бы попробовать.

– До полнолуния еще есть время… – вкрадчиво сказал отец, не пускаясь в очередной раз в длительное объяснение.

– Да, но не так много. Я это знаю, ты об этом знаешь. Мы оба знаем. Ты сам говорил, что мне нужно как можно раньше вернуться к людям, чтобы научиться контролировать себя. Привыкать к окружающему шуму, запахам.

– Все, конечно, так. Но, обессиленная и уставшая, чему ты сможешь научиться?

– Никакая я не обессиленная и не уставшая, – запротестовала я, хотя к горлу, как назло, подступил зевок. – Я нормально спала. Просто проснулась до будильника.

– И никаких кошмаров? Никаких резких звуков с улицы?

– Нет. Проснулась до будильника, и все.

Костя одарил меня недоверчивым взглядом, но промолчал. Также тихо он доел завтрак, а затем поднялся с дивана и отнес посуду к раковине.

– Пап, иди дальше собирайся. Я помою.

– Хорошо.

* * *

Выйдя из машины у школы, я по привычке принялась искать взглядом Ника, но его нигде было.

Ожидаемо.

Чего я ждала после произошедшего в лесу? Что Каримов как ни в чем не бывало вернется к занятиям? Он исчез без следа, и никто не знал, готовит он очередной план – отомстить после убийства матери – или же убрался подальше, пытаясь все забыть и начать новую жизнь. Я не заметила, чтобы между Галиной и Ником была сильная связь. Он даже не позволял ей называть себя сыном. Но почему-то меня не отпускала мысль о том, что пережить утрату этой безумной женщины, которая была все же его биологической матерью, Никите было непросто. Во всяком случае, Костя считал, что он не вернулся в дом Каримовых, и это лишь подтверждало догадку.

Какая-то часть меня еще хранила внутри крупицы теплых воспоминаний о Никите и о том, как приятно было находиться рядом с ним. Я чувствовала себя в безопасности, стоило Нику дотронуться до кожи. Но другую, более мудрую часть меня, от приторных мыслей выворачивало наизнанку. Та часть новой Аси, где теперь набирал силу волк, прекрасно знала о каждом обмане, каждой лести и манипуляции Никиты. Зверь внутри жаждал крови и отмщения, в то время как старшеклассница Черная – любви. Как столь разные части новой меня в ближайшее время придут если не к согласию, то хотя бы к компромиссу, я не представляла.

Позади раздался визг тормозов, который неприятно резал слух. Слишком сильный. Яркий настолько, что мне тут же захотелось задать нарушителю моих невеселых дум хорошую трепку. Я обернулась, чтобы узнать, кто из водителей слишком резко вошел в поворот, и увидела два знакомых автомобиля семейства Смирновых и близнецов Яковлевых. Почти синхронно Виола и Стас припарковались на первой линии у школы, где обычно отводилось место для транспорта учителей. Сегодня ряд оказался подозрительно пустым, и в голове у меня зародилось сомнение: вдруг какой праздник, а я запуталась в днях?

Все пятеро суетливо принялись выбираться из автомобилей. Стас открыл багажник и раздал родственникам сумки и рюкзаки с учебниками. Первой меня заметила Диана. Она приветственно помахала рукой, и на мгновение взгляд девушки оценивающе скользнул по мне, будто Ди меня опасалась. Она что-то шепнула брату, встав на цыпочки, чтобы приблизиться к его уху. Стас бросил взгляд в мою сторону и что-то коротко ответил так тихо, что я не смогла расслышать, хотя, признаюсь честно, пыталась.

Артур подхватил собственный рюкзак, а следом и сумку Виолы. Взявшись за руки, пара направилась прямиком ко мне, улыбаясь, в отличие от других родственников.

– Доброе утро, – Артур отсалютовал, коснувшись двумя пальцами лба. – Вижу, ты уже в порядке.

– Насколько это возможно, да. Как в итоге прошла дискотека?

– Шикарно! – воскликнула Диана, протискиваясь между братом и сестрой. Хрупкая вампирша неожиданно заключила меня в объятия, и я поймала себя на мысли, что очень жду, когда Диана меня отпустит. Как странно. Диана всегда мне нравилась, пожалуй, даже больше всех из семьи Смирновых.

– Мы с Виолеттой заняли первое место за наши костюмы, – гордо продолжил Артур. – Говорят, греческая мифология скоро снова будет в тренде!

– Получается, опередили свое время.

– Именно! – хором ответили Виола с Артуром. Пара переглянулась, умилившись приятному совпадению, и заливисто рассмеялась. Кажется, их отношения походили на медовый месяц, где что ни день, то праздник. Сплошное единение, гармония и взаимопонимание. Рядом с Артуром Виола сбрасывала жесткую броню со своей души и становилась беззаботной девушкой, в чьих глазах полыхало пламя первой любви. На ребят приятно было смотреть, пусть осколки, на которые еще недавно разлетелось мое собственное сердце, напоминали при этом о произошедшем со мной легким покалыванием в груди.

– Скоро первое обращение? – громко спросила Диана, и Артур шикнул на сестру.

– Диана!

– Что? – прекрасные глаза на ее лице будто стали еще крупнее, выражая искреннее непонимание. – Разве нельзя спросить?

Вся троица перевела на меня взгляд, не скрывая любопытства. Я могла их понять. В конце концов, скоро по городу будет носиться еще один волк, и кто знает, кого он приметит в качестве своей первой добычи. Зарекаться, что ничего не произойдет, и опасаться друзьям нечего, я не могла, даже если бы сильно того хотела.

– В пятницу.

Артур и Виола застыли как каменные изваяния, точно боясь лишний раз пошевелиться и выдать свои эмоции, в то время как Диана одарила меня взглядом, полным сочувствия. Для всех нас новость была скверной.

– Может, – осторожно начала я, но в горле пересохло, – уедете на выходные? От греха подальше.

– Это, конечно, всегда опция, – вдумчиво начал Артур. – Мы уже рассматривали такой вариант, но, знаешь, с твоим отцом у нас никогда не возникало проблем. Он даже подпускает Макса с Виолой к себе. Порой они вместе выходят на охоту, если в местные леса прокралась «крупная» дичь.

Артур заговорщическим тоном выделил нужное слово, чуть подавшись вперед. Виола одобрительно кивнула.

– Из нас правда получается время от времени хорошая команда. Кто знает, может, и с твоим волком сложится…

– Если, конечно, ты ни на кого из нас не в обиде, – к нам подошел Станислав и мгновенно подключился к беседе. Должно быть, вампирский слух острее оборотничьего.

Я призадумалась. Обидеться? На Смирновых?

– Не понимаю, за что я могла бы на вас… – протянула я, но Диана тут же подхватила:

– Например, что отпустили тебя так легко в лес одну и не почувствовали неладное.

– Или что не разоблачили Ника с Галиной раньше, – глядя вверх, мечтательно произнес Стас, и что-то в его тоне и позе подсказывало: он принимает упущение на личный счет. Именно Стас чаще других появлялся на пороге моей палаты и приводил других ребят, будто винил себя за то, что произошло, и пытался хотя бы немного скрасить мое пребывание в больнице.

– А также что мы развлекались на школьной дискотеке без тебя, хотя ты столько занималась украшением зала!

Версия Артура рассмешила не только меня, но и всю компанию. Напряжение тотчас спало. Свежий зимний воздух отрезвлял и дарил облегчение.

– Да бросьте. Все эти «если бы» погоды уже не сделают. Произошло то, что произошло, и мне теперь с этим жить.

– Вот именно, – серьезно ответил Стас. – Тебе. Не нам.

– И вам отчасти тоже. Теперь это я самый опасный сосед в Ксертони.

Я хотела, чтобы фраза прозвучала игриво, но оценить шутку смог только Артур.

– Это мы еще посмотрим, – здоровяк подмигнул и приобнял Виолу за плечо, притягивая к себе в нежном порыве. – Давайте закругляться. Идет.

Последнее прозвучало с пренебрежением. Виола проследила за взглядом возлюбленного и прыснула.

– Пошли отсюда. Терпеть ее не могу. – Виолетта двинулась в сторону лестницы, и Артур послушно последовал за ней.

– Ася! – оглушающе крикнула Татьяна и тут же повисла на моей шее, удушая. Хорошо, что мое тело уже начало меняться. Если бы я до сих пор была простым человеком, она наверняка сдавила бы мне горло до боли.

– Ты вернулась! – продолжила она, и я мягко похлопала девушку по спине, терпеливо дожидаясь, пока прилив нежности Ростовой отойдет от берега.

– Привет-привет, – только и сказала я.

К счастью, Татьяна вскоре отстала от меня, приметив другую жертву в лице Станислава.

Раздался первый звонок на урок, и, не сговариваясь, мы все поспешили в школу.