Текст книги "Букет незабудок"

Глава 5. Мы

Когда я вошла в класс, Даши еще не было. Сев на привычное место, я выудила из рюкзака экземпляр «Мы» Замятина, пенал и тетрадь. Несмотря на то что меня давно не было, другие одноклассники вели себя достаточно спокойно: я в качестве новинки приелась им так же быстро, как приторно-сладкая детская жвачка, и это радовало. Никто не пялился на меня с любопытством и не докучал вопросами о произошедшем в хеллоуинскую ночь. Когда я только приехала в Ксертонь, меня раздражали пристальные взгляды да неприятная привычка ребят из параллели пытаться подслушать чужие разговоры. Надеюсь, теперь желающих заниматься такими глупостями поубавится. Если бы они только знали, с кем учатся бок о бок и в какой опасности находятся ежедневно, давно бы перешли на домашнее обучение.

Впрочем, реалистичнее скорее была бы иная картина, где обеспокоенные представители спецслужб ради всеобщей безопасности и блага страны принялись бы не просто наблюдать за проявлением сверхъестественного в неприметной Ксертони, но и захотели бы взять неведомую силу под контроль. Изучить ее и подчинить ради своих целей. От подобных рассуждений у меня резко свело шею, будто я всю ночь проспала в неудобном положении.

Даша показалась в дверях раньше, чем учитель начал урок. Увидев меня, она растянула губы в приветливой улыбке и поспешила к парте.

– Ничего не пропустила?

– Не-а. Учитель еще не начинал.

– Класс, – прошептала она и опустилась на стул. – Я думала сегодня навестить тебя в больнице, но вижу, уже не нужно.

– Доктор Смирнов наконец отпустил домой. Правда, сегодня вновь придется заехать… – машинально начала я, но быстро одумалась и прикусила язык.

В отличие от большинства в моем окружении, Даша была простым человеком и не подозревала о мистической природе некоторых жителей в Ксертони. Я совершенно не хотела стать той, что разгонит густой туман неведения и лишит одноклассницу сна на долгие месяцы, пока Даша не примет новый порядок вещей. Знала по себе, как это сложно.

Самое страшное в новом секрете то, что у тех, кто однажды узнает его, уже не будет пути обратно. Тайное станет явным и заставит Дашу, как меня саму, вглядываться в лица прохожих, гадая, к какому клану тот принадлежит? В опасности ли она сейчас? И если да, то что Даша сможет с этим сделать?

– …заехать на физиотерапию, – наконец нашлась я, когда удалось вспомнить заковыристое слово.

– До сих пор что-то болит, да?

– Больше для восстановления: слишком мало двигалась в больнице.

Даша понимающе кивнула. Не успела она спросить что-то еще, как Георгий Васильевич поднялся из-за стола и без особой охоты принялся просвещать учеников по части биографии Замятина:

– Евгений Иванович Замятин родился в Тамбовской губернии первого февраля, по новому календарю, в 1884 году. Отец работал священником и преподавал Слово Божие, в то время как мать писателя была пианисткой. Первое рвение к литературе Евгений показал рано: уже в четыре года он читал серьезную литературу, в том числе и творчество Николая Васильевича Гоголя. К сожалению, до наших дней не дошли выводы Замятина по этому поводу. – Радзинский сделал паузу и мягко улыбнулся, однако в классе мало кто уловил суть сказанного. – В 1896 году семья переехала в Воронеж, где Евгений Иванович окончил гимназию с золотой медалью, что по тем временам считалось довольно престижным достижением.

– А сейчас считается? – выкрикнул кто-то с ряда возле окна.

Преподаватель развел руками и ответил неоднозначно:

– С какой стороны посмотреть. Впрочем, сейчас мы с вами умом находимся в конце девятнадцатого века, а рассуждения о прелестях двадцать первого давайте оставим на потом. – Георгий Васильевич нахмурился и медленно провел ладонью по затылку. – На чем это я остановился? Ах да. В школе Евгений, как и многие из вас, если судить по журналу, был склонен к гуманитарным наукам, а вот математические давались юному писателю с трудом. Однако в 1902 году Замятин бросает себе вызов и поступает в Политехнический институт Санкт-Петербурга, где вместе с другими студентами вступает во фракцию большевиков и участвует в революционных движениях, за что в будущем будет арестован и сослан обратно в Лебедянь. Чтобы завершить обучение, Евгению пришлось нелегально вернуться в Петербург. В 1908 году Замятин получил образование морского инженера и устроился в тот же институт преподавателем на факультете кораблестроения. В этот же год Евгений Иванович опубликовал в журнале «Образование» свой первый рассказ «Один», параллельно трудясь над «Девушкой», однако первую повесть Замятин подарил миру лишь спустя три года, когда за нелегальное проживание в Петербурге оказался сослан в Лахту. Первую повесть Евгений посвятил проблемам провинции и сделал это настолько хорошо, что был отмечен современными критиками…

– Что-то совсем не пахнет в его биографии тягой к антиутопиям, – прошептала мне Даша.

– Как же? Он участвовал в революционных движениях, значит, явно был недоволен положением вещей.

– Да, но все эти ссылки и запреты на проживание в конкретном городе звучат как бред. Ну как можно гражданину одной страны запретить жить, скажем, в Новосибирске? Это как вообще?

Я пожала плечами:

– Наверное, в девятнадцатом веке как-то можно было. Петроград тогда был столицей.

Даша, хмурясь, неуверенно потянула руку вверх, чтобы задать вопрос учителю, но на полпути передумала.

– А, ладно. Дома в интернете почитаю. Странно это все.

– Так ведь многих писателей поэтому отправляли в ссылку – за неугодные высказывания. Почему ты так удивляешься?

– Не знаю. Почему-то именно случай с Замятиным кажется мне нелепым. Хотя, может, проблема в формулировках Радзинского. Странно как-то он рассказывает.

– И скучно, – добавила я. – Надеюсь, когда до «Мы» дойдет, станет интереснее.

Я оказалась права. Класс оживился, как только обсуждение коснулось героев романа, которым пришлось испытать столкновение индивидуального и коллективного. Слушая доводы одноклассников, я думала о современных реалиях. О том, как бы отнеслись ко мне те же люди, с которыми я проводила все будни под одной крышей, если бы узнали правду об оборотной стороне Ксертони. Скрытой от чужих глаз и при этом таящей в себе угрозу, которую едва ли можно представить. Во всяком случае, я и сама пока до конца не осознавала не только собственную силу, но и Смирновых. Рожденные вампирами, слабокровные, оборотни, разрушенный ксертоньский ковен… все, что пока накрепко укоренилось в сознании, сводилось к туманному пониманию слабости человеческого тела и яркости силы, способной оборвать любую жизнь коротким движением. За собой я пока не замечала выраженных физических отличий, которые приходилось бы контролировать в присутствии обычных людей. Мое тело крепло, будто я периодически занималась спортом и хорошо питалась, а моменты, когда обостряется обоняние или, скажем, зрение, со стороны так просто не увидишь, но то ли еще будет?

– А мне не понравился роман, – громко заявил парень с первой парты. – Какой-то финал у него обтекаемый. Я бы даже сказал, полуоткрытый, отчего создалось впечатление недосказанности. Мысль не довели до конца, дав лишь отдаленно понять, как страшна могла быть жизнь в замятинском обществе.

– Раньше, – терпеливо начал учитель, – оставить для читателя больше места для личных рассуждений и последующей рефлексии считалось хорошим тоном.

– По мне, – не унимался одноклассник, – это простая и безобразная писательская лень. Автор выбрал поступить так, будто сам не знал, какую мысль хотел раскрыть в конце, или же ему тупо не хватило мастерства, чтобы донести ее понятно и просто.

Учитель литературы криво улыбнулся:

– Эх ты, Голубев. А ведь я уже подумывал поставить тебе пять в журнал за активность на уроке, но это «тупо» испортило, конечно, все.

– Да и пожалуйста, – одноклассник откинулся на спинку стула и недовольно скрестил руки перед собой. Как маленький, честное слово.

Развернувшееся обсуждение настолько увлекло меня, что я потеряла счет времени, вскоре раздался звонок. Выходя из класса, я по привычке замерла в дверях и окинула взглядом коридор, ища Ника, но быстро себя одернула: даже окажись он в школе и по привычке приди проводить меня в следующий класс, это бы ничего не изменило между нами. Сделанного не воротишь.

Хорошее настроение тут же сошло на нет.

Последующие два урока я почти не слышала, что говорили учителя. Школьная жизнь текла мимо меня, как бы я ни пыталась влиться. Все происходило так близко, прямо под носом, но мне будто приходилось наблюдать за происходящим из-под прозрачного купола и, при всем желании, никак не получалось у меня влиться в общий поток.

Как бы мне хотелось двигаться вместе с другими ребятами в унисон и насладиться последним месяцем праздной учебы в старшем классе, но я чувствовала, что и это у меня отняли. И ни за какие деньги я не могла вернуть недооцененную ранее возможность.

В столовую во время обеда я решила не идти: не хотела сидеть рядом со всеми, как мрачная темная туча, и отбирать те остатки света, что еще теплились в белоснежных стенах. Наскоро отделавшись от Даши, которая и без того весь день молчала больше, чем говорила, будто мое настроение коснулось и ее, я вышла из школы и направилась к опушке леса за парковкой. Ориентир Галины в виде прицепа бесхозно стоял на прежнем месте, мысленно возвращая меня к вечеру дискотеки. Ноги вели меня дальше, и вскоре, сама того не осознавая, я дошла до знакомой поляны посреди кольца из высоких елей и немногочисленных кустарников по краям. Снег лежал безукоризненным полотном, скрывая массивные корни деревьев. Оказавшись на середине, я запрокинула голову, закрыла глаза и с наслаждением вдохнула полной грудью. Морозный воздух обжигал слизистую и легкие, прочищая ощущениями мысли и даря хрупкое умиротворение больной душе, что теперь не знала покоя.

Может, стоило пойти домой? Побыть подальше от других. Дать себе больше времени переварить перевернувшийся с ног на голову мир, где мне едва ли могло найтись место? Кто я и кто Смирновы? Диана и Стас с рождения знали о существах, которыми являлись сами, в то время как я, точно слепой котенок, узнала, что отличаюсь от воспитавшего меня аиста и не могу летать. Трудно было представить, как теперь, будучи оборотнем, я смогу жить среди людей. Продолжать учиться рядом с ними, а затем найти работу и строить личную жизнь. Вероятнее всего – двойную жизнь, как пришлось папе.

Как быть, если однажды я полюблю хрупкого человека, как когда-то Костя полюбил Марию?

Больше всего мне хотелось поехать в Ростов и поговорить с мамой. Узнать, как Мария нашла в себе силы не только признать, кем отец был на самом деле, но и решиться построить с ним семью. Пусть у родителей в итоге и не сложилось заветное «и жили они долго и счастливо», они хотя бы нашли в себе смелости рискнуть. И у них даже появилась я.

Как научиться сочетать в себе крайности в виде простой старшеклассницы, любящей литературу, и девушки-оборотня, что по призванию должна обращаться диким зверем и выходить на охоту за сошедшими с ума от жажды крови вампирами?

Я не могла представить, что способна причинить кому-либо вред. Не хотела даже пытаться. Если только на секунду я бы поверила в это и нашла бы в своем сердце место для ненависти, то дороги назад могло больше не быть. Ценность жизни всегда воспринималась мной как высшее благо и неоспоримое право каждого существа. Однако теперь волка внутри меня стоило научить равнодушию, чтобы исполнить предначертанное судьбой. Творец добра и жнец в одном обличье.

Как было бы просто, будь мое сердце чуть оптимистичнее. Надежда найти лазейку удержала бы меня на плаву, но вместо этого я совсем расклеилась и принялась плакать. Наверное, зря я отправилась в школу так скоро, и Костя был прав – стоило остаться дома.

Какое-то время еще я провела на белоснежной поляне, отдаваясь слезам. Уж лучше выплакать все, что скопилось за последние время, сейчас, когда никто не видит, чем дома или же, скажем, при друзьях. Я устала от беспокойных взглядов и переживаний других за мою жизнь. Все вокруг только и делали вид, что знали, как лучше для меня, в то время как я сама не могла определиться даже с базовыми вещами. В отличие от всех, я не была уверена, что стоит попробовать обратиться и познакомиться с духом, живущим внутри меня. Вдруг нас с существом связывали вовсе не последствия, а какой-нибудь затяжной эффект вампирского яда? Кто-нибудь вообще его полноценно изучал, чтобы знать наверняка? У меня были сомнения на этот счет, ведь не только отец, но и доктор Смирнов разводил руками, боясь озвучить финальное мнение.

Я размышляла об этом, и мне постепенно становилось легче. Ледяная корка на сердце оттаяла и перестала сковывать беспокойные мышцы, а вместе с тем – причинять боль.

Там, где только что по щекам текли слезы, остались две тонкие линии. От соленой влаги на холоде неприятно щипало кожу, и я аккуратно попыталась растереть остатки рукавом, но сделала только хуже. Поняв, что спасти меня может разве только умывание, я решила вернуться в школу.

Глава 6. Теряя себя

Стоило мне выйти из туалета, как я увидела Смирновых, которые в полном составе неспешным шагом вместе шли к лестнице после столовой. Чуть присмотревшись, я поняла, что ребят несколько больше, чем обычно, и вскоре поняла почему: Стас шел вместе с Татьяной, вальяжно приобнимая одноклассницу за плечи, а позади них виднелась Даша, которая угрюмо плелась за ребятами. Бедная Даша.

Я поспешила прийти ей на помощь, быстро присоединившись к своеобразной процессии.

– Ты чего такая угрюмая? – спросила я, специально понизив голос.

– А ты? – ответила Даша вопросом на вопрос.

– А что я?

– У тебя глаза красные, будто от слез.

Пусть Даша и говорила тихо, но слух вампиров оказался достаточно чутким, чтобы, вопреки тому, на что я надеялась, расслышать эту фразу. Во всяком случае, Стас и Диана тут же обернулись. Плохи дела.

– Я на улицу проветриться выходила, и что-то в глаз попало. Еле достала! – чтобы скрыть неумелую ложь, я попыталась последнее сказать с удивлением.

– Проветриться? На таком-то морозе?

– Ну да. В больнице, знаешь ли, проветривают каждые три часа, и не важно, на улице плюс пятнадцать или минус двадцать, а в школе тем временем топят так, что термометр наверняка показывает не ниже двадцати семи!

Даша понимающе кивнула, и с ее лица тут же стерлись признаки обеспокоенности. Если одноклассница купилась на мое объяснение, то о Диане со Стасом нельзя было сказать того же. Однако допытывать меня при всех ребята не стали.

– Так, – я попыталась вернуть разговор в желаемое русло. – С тобой что приключилось?

– По громкоговорителю объявили тему новогоднего бала.

Еще одни танцы? Да сколько же мероприятий в этой школе проводят! С одной стороны, новость меня обрадовала, но лишь на мгновение, ведь я получила шанс наверстать упущенный по понятным причинам Хеллоуин. А с другой, я переживала, что будет непросто наверстать программу за дни, проведенные в больнице. Придется корпеть за учебниками по ночам, сгорбившись над столом, если хочу успеть везде и сразу, но для этого сперва было бы неплохо привыкнуть к новому спектру чувств, который я пока не представляла, смогу ли вообще контролировать.

– Что же плохого в бале? Повеселимся все вместе перед экзаменами последний раз.

– Это будет Белый бал, – Даша совсем поникла, произнеся эти слова, вот только я понятия не имела, что за ними кроется: название как название.

– В смысле, все гости должны будут прийти в белом?

Дарья грустно улыбнулась:

– Если бы.

Покров тайны сдернула подавшая голос Ростова:

– Белый бал – это когда девушки приглашают парней на танцы, а не наоборот.

Так вот в чем крылась проблема. В то время как у всех вокруг имелась, условно, готовая пара, Даше придется отправляться на поиски. На мгновение я искренне посочувствовала подруге, но вскоре опомнилась: а с кем же пойду я сама?

– Смотрите, – Артур окликнул остальных, – Ася тоже приуныла!

– Смейся-смейся, Артур. Виола тебя уже наверняка пригласила.

– Разумеется, – с гордостью ответила она и поцеловала возлюбленного в щеку. Мне оставалось только прочувствовать бедственность своего положения, ведь предстояло разобраться одновременно со всем за месяц. Нужно было расставить приоритеты и сфокусироваться на наиболее важном. На первом месте должна оставаться учеба, если я все еще планирую поступать в Ксертоньский государственный, на втором – развеселая наследственность отца, и только потом – мысли о танцах. Но это если хорошенько подумать головой. Хотелось именно бал передвинуть на пьедестал повыше и ненадолго вырваться из воронки, что, будто живая, с таким наслаждением затягивала с каждым днем все глубже, раз за разом сбивая с ног новой бедой.

Я взяла Дашу под локоть, отгоняя тревоги. Прикосновение к человеку, которому я доверяла, немного успокаивало. Бесконечно вариться в мыслях о первом обращении и беспокоиться о том, как сохранить в своей жизни хотя бы скромные крупицы нормального, отнимало последние силы у и без того уставшего от изменений организма. Чем ближе было полнолуние, тем ярче проявлялся и дольше сохранялся эффект обостренного слуха или обоняния. Желание взять хоть что-то в свои руки и почувствовать, хотя бы ненадолго, власть над собственной судьбой как спасительный глоток кислорода для утопающего подтолкнуло меня к идее:

– А что, если мы пойдем на бал вместе? Мне тоже некого позвать.

Взгляд невольно скользнул в сторону Стаса, который, точно почувствовав, еще плотнее прижал к себе Татьяну, и в груди у меня разлилось странное чувство, от которого сердце с силой ударилось о ребра. В это мгновение перед глазами пронеслись все дни, проведенные в больнице.

Стас всегда был рядом и приходил чаще остальных. Был добр и мил со мной, подменяя Костю. Приводил в палату и других ребят, порой в неурочные часы, пользуясь своим статусом сына главного врача. Если бы не Стас, я сошла бы с ума от скуки и внутренних терзаний, запертая в одиночной палате наедине с собой. Благодарность, которую я испытывала к Станиславу, оказалась так велика, что мне хотелось чем-то ему отплатить, но что я могла предложить человеку, у которого уже и так все было?

Даша вяло улыбнулась, и мне показалось, что скорое решение проблемы ее не обрадовало, а скорее наоборот, только сделало хуже. Я вопрошающе смотрела на нее, пытаясь разгадать причину. Немного замявшись, она решилась объясниться, хотя я видела, с каким трудом ей далось признание.

– На самом деле у меня есть кое-кто на примете. – Даша потерла лоб, заметно нервничая. – Я просто не знаю, как его пригласить. Да и стоит ли вообще? Что, если он скажет «нет»?

– Он может отказать просто потому, что уже успел ответить «да» другой, пока ты собиралась с мыслями, – подала голос Виола, и щеки Даши зарумянились от смущения. Она наверняка не ожидала, что эту часть разговора услышит кто-то, кроме меня, ведь она старалась говорить шепотом. Довериться мне Даше было куда проще, ведь день ото дня дружба между нами только крепла, в то время как сближаться со Смирновыми она, казалось, едва ли стремилась: стоило Стасу примкнуть к Татьяне, тотчас голос Даши стихал, и я не могла понять почему.

Если бы только она дала ребятам шанс узнать себя поближе, все могло сложиться внутри компании иначе. Пусть я и была знакома с семьей не так давно, то, как Смирновы старались помогать мне, доказывало, что природная сущность не главное. Ребята оставались хорошими и по-своему чуткими людьми, которые готовы бескорыстно прийти на помощь, если это окажется им по силам.

Я замечала, что другие одноклассники одновременно интересуются Смирновыми и Яковлевыми, но в то же время стараются держать дистанцию. Они будто чувствовали исходящую от них силу, а вместе с ней и опасность. Лишь единицы летели на огонь, как мотыльки, не подозревая, что могут сгореть. И я еще недавно была одним из таких мотыльков.

– Она права, – еще тише ответила Даша. – Но я вообще не представляю, как начать.

– Подходишь, здороваешься и спрашиваешь: «Пойдешь со мной на Белый бал?» – и ждешь ответ. Дальше – по ситуации, – монотонно сказала Виола, и мне захотелось ткнуть ее в бок.

Виолетта всегда говорила похожим образом, вот только понимания, сочувствия к другим людям у нее не было. Виола была конкретной и прямолинейной, что восхищало меня, но одновременно создавало некий барьер между ней и другими. Мне хотелось, чтобы она держалась с Дашей помягче, ведь я видела, как подруге непросто. Не тот момент и не то время, чтобы в лоб говорить человеку, который не готов, как поступить. Я поспешила исправить положение, желая подбодрить Дашу и не укреплять стену между ними.

– Хочешь, я подойду к нему вместе с тобой? Давай его разыщем в школе и мигом вернемся? Наверняка успеем управиться до звонка.

Дарья покачала головой:

– Он не из нашей школы.

Артур и Стас присвистнули, а следом оба бросили по громкому комментарию. Произнесенные одновременно слова смешались в неразборчивый коктейль, но по их широким улыбкам было нетрудно догадаться, что им очень интересно узнать, кто же оказался избранником Даши.

– Мальчики! – резко окликнула я, искренне злясь. – Не будьте говнюками!

– У-у-у-у, – ответил Стас, – мы и обидеться можем вообще-то.

– Не хотите, чтобы вас обижали, – не обижайте других сами.

Артур похлопал меня по плечу, и впервые я заметила, как тяжела его ладонь.

– Вас очень не хватало в школе, мать Тереза.

В голове раздался резкий хлопок, что-то переключилось, будто кто-то дернул за рычаг, и стены дамбы разошлись в стороны, выпуская поток эмоций, о которых я даже не подозревала.

– Как ты меня назвал?

Сначала я не узнала свой голос. Он звучал будто со стороны, но все смотрели именно на меня. Снизу вверх по телу скользнула волна дрожи. Руки с силой сжались в кулаки до такой степени, что заныли костяшки пальцев. Жар из центра моего существа рвался наружу и уже тянулся к Артуру.

Я опомнилась лишь в момент, когда с губ Татьяны сорвался крик. Темная пелена перед глазами разошлась, и я не понимала, что происходит. Картинка резко сменилась. Подо мной на полу лежал Артур, и из его носа текла кровь. Он смотрел на меня во все глаза, но внутри не было ни страха, ни боли. Только какое-то безмолвное понимание и жалость. Он распластался по полу, даже не пытаясь сопротивляться.

– Что за…

Я осмотрелась по сторонам. Вокруг нас стояли кольцом люди. Смирновы смотрели с высоты своего роста с отстраненностью, будто случилась ожидаемая неприятность. Их лица почти ничего не отражали, или же я была просто не в состоянии уловить изменения в непроницаемой маске, с которой они превосходно умели обращаться как со второй кожей. Лишь Виола слегка свела брови и сложила руки перед собой, но никто не спешил вмешаться.

– Нужно позвонить Константину, – Диана полезла в сумочку за телефоном, но Стас перехватил ее руку.

– Нет, – в голосе звучали стальные ноты, будто подчеркивая уверенность в решении. – Отвези ее к нашему отцу.

– Но папа взбесится, если я прогуляю.

– Скажешь, что я так решил.

– Тогда позвони ему сам сначала и…

– Диана, резче. Пока другие ученики не заметили.

– А с этими как быть? – Виола указала на стоящих позади нее Дашу и Татьяну.

Обе подруги выглядели бледными. Испуганные, они жались друг к другу, будто два маленьких зайчонка, что оказались загнаны в тупик и отступать от надвигающегося на них волка больше некуда.

От осознания в горле образовался ком, который мешал не только говорить, но и дышать.

Они боялись. И не просто чего-то, а меня.

– Плохи дела, – хрипло проговорил Артур и прочистил горло.

– Справишься с двумя? – Стас кивнул в сторону девочек.

Артур слегка усмехнулся:

– Должен. Если только у нас еще один волчок в табакерке не припрятан.

Стас в одно движение подхватил меня под мышки и поставил на ноги, точно я была тряпичной куклой. От резкой смены положения я едва устояла и тут же покачнулась назад, готовясь рухнуть на пол, но Станислав меня удержал. Инстинктивно я схватилась за его плечо и только тогда заметила, что пальцы испачканы в крови не то Артура, не то моей собственной. Из-под влажной алой жидкости виднелись рваные раны на костяшках, будто я била так сильно, что треснула кожа.

– Как я… что…

Станислав передал меня сестре как какую-нибудь вещь. Я хотела уже открыть рот и воспротивиться, потребовать объяснений. Казалась немыслимой сама идея, что я просто взяла и бросилась на Артура вот так – из-за одной неосторожной фразы, сказанной в шутку. Еще труднее было поверить, что у меня хватило сил повалить такого громилу на пол. Это все какое-то недоразумение. Едва на ум пришли подходящие слова, я безвольно открыла и закрыла рот, точно рыба. Весь жар угас, стоило моим глазам встретиться с Дашиными. Она смотрела так, будто видела меня впервые. Будто я была опасным животным, что с пеной у рта стояло с широко расставленными лапами и готовилось вот-вот броситься, и прикрыть Дашу некому – она могла рассчитывать только на себя. Так казалось со стороны из-за того, что она выпустила из рук Татьяну, которой уже занимался Артур. От волнения у меня взмокли ладони. Хотелось подойти, объясниться. Сказать, что я никогда не сделаю ей ничего плохого и произошедшему есть объяснение, но стоило мне сделать шаг ей навстречу, как Даша отступила на два шага назад. От бессилия хотелось разрыдаться, и я бы так и поступила, но Диана подтолкнула меня к лестнице:

– Идем. Ты ничего сейчас не сделаешь.

– Подожди, – я упиралась, но Диана настойчиво вела меня вниз по лестнице. – Я должна с ней поговорить.

– Ты ничего никому не должна. Сейчас Артур ею займется, и Даша ничего не вспомнит об этом маленьком инциденте.

– Маленьком инциденте? – Я нервно усмехнулась и показала Диане ладони. – Да у меня все руки в крови!

– Тише, – сквозь зубы процедила она и, сорвав с шеи платок, наспех обернула его вокруг ран, скрывая последствия случившегося от любопытных глаз. – Звонок уже скоро, а значит, на первом этаже сейчас полно народу. Никто не должен ничего увидеть и тем более услышать. Поговорим в машине.

Она растянула губы в наигранно приветливой улыбке и, продолжая поддерживать меня за плечо, быстро проследовала к выходу. Я только и поспевала за ней, почти ничего не видя перед собой из-за застилающих глаза слез, что уже спешили вырваться наружу.

– Что это с ней? – слух предательски цеплялся за обрывки фраз одноклассников, перескакивая с одного голоса на другой.

– Какая-то Черная сегодня странная.

– Думаешь, ее контузило после нападения зверя?

– Глянь! Да она как зашуганная кошка! Смотри, как глаза вытаращила.

– Небось, на транках сидит каких.

– Мне б кто такие выписал, – двое ребят зло рассмеялись.

Стало мерзко от услышанного. Общаясь с одним и тем же кругом одноклассников, я чувствовала себя в безопасности до сегодняшнего дня. Иллюзорное чувство, что другие ученики утратили ко мне интерес, развеялось как дым. Теперь я знала, как обо мне говорят. Вернее, как обо мне сладко злословят.

Я была для них сумасшедшей, которая не в состоянии собраться заново после нападения в лесу. Если бы они знали хотя бы половину правды. Если бы они знали, каково столкнуться со страшным ночным кошмаром наяву и быть не в силах проснуться.

Один комментарий следовал за другим, никто даже не подозревал, что все это достигает моих ушей. Слова били больно. Я почти физически ощущала их на своем теле, будто хлесткие удары кнута. Нечто животное, неведомое мне ранее, разрасталось внутри, как огонь ярости, раскаляя каждую клетку до жара, который вот-вот вырвется наружу и даст сдачи, лишь бы прекратить эту боль. Остановит безумный хоровод черного лицемерия и насмешек. Оставалось только…

Диана с силой распахнула дверь на улицу и вытолкала меня наружу.

– Ася, дыши. Глубже. Три-два-один. Умница. Слушай мой голос. Еще раз вдох. Три-два…

Холодный воздух заполнил легкие, но это не принесло ощутимого облегчения. Я по-прежнему слышала сливающиеся в унисон голоса учеников. Рассудок словно нарочно цеплялся за обидные слова, затягивая в вязкую пучину. Диана окинула меня критическим взглядом и нахмурилась.

Тотчас же мы продолжили движение. Ступенька, вторая, третья, и вот ноги уже коснулись асфальтового покрытия парковки. Диана каким-то чудом выудила из наружного кармана сумки ключ зажигания и отключила сигнализацию. Фары машины мигнули, я услышала механический щелчок разблокировки дверей и только тогда опомнилась.

– Куртки, – только и хватило меня сказать, но Диана лишь отмахнулась, как бы обозначая, что эта проблема – последнее из того, о чем нам сейчас стоило беспокоиться.

– Полезай в машину.

Я послушно открыла дверь и разместилась на переднем сиденье. Диана села за руль и бросила в ноги мой рюкзак, о котором я напрочь забыла. Откуда взялась эта рассеянность? Что-то происходило, и оно было выше моего понимания. Выше всего, что я знала о себе раньше. И мне это не нравилось.

– Куда мы едем?

Диана озадаченно посмотрела на меня:

– Как куда? К моему отцу. Стас же сказал, – она мягко прикоснулась к плечу и придвинулась ближе, заглядывая в глаза, будто там была бегущая строка с информацией, которая чертовски бы сейчас облегчила всем жизнь. – Плохи дела.

– Что? Что там?

– Сама посмотри.

Диана опустила козырек напротив моего сиденья, а затем легким движением отвела в сторону затворку зеркала.

С опаской я взглянула на отражение, внутренне боясь понять, что она имеет в виду, и увиденное мне не понравилось. Мои глаза, некогда серо-голубого цвета, стали неестественного песочно-желтого оттенка, как у персонажа новомодного мультфильма. Присмотревшись пристальнее, я поняла, что изменился не только цвет радужки, но и форма зрачка. Теперь она напоминала каплю, суженную кверху и расходящуюся книзу. В висках застучало. Никогда не видела ничего подобного. Даже когда была вместе с отцом и Денисом в псарне. Взгляд тех, кто никогда не сможет вернуться в человеческое обличье, был узнаваемым, человеческим, в то время как отражение в зеркале озадачивало и пугало непониманием: нормально это для оборотней или нет? По брошенному Дианой комментарию я быстро поняла, что ответ скорее «нет». В голове у меня загудело так сильно, что доносящийся из школы шум превратился в белый шум. На смену одним звукам пришли другие. Резкие, рычащие.

– Ася, тише. Успокойся. Дыши.

Мелодичный и такой спокойный голос Дианы вырвал меня из власти отражения, резко погрузив в реальный мир. Машина ехала по трассе, и я была готова поклясться, что пешком мы шли бы быстрее, но когда мельком взглянула на приборную панель, ужаснулась: Диана гнала авто на немыслимой скорости. Я даже не была уверена, что такая разрешена! То, что я приняла ранее за рык, оказалось работой двигателя. И как только я раньше не замечала?