Текст книги "Инферняня"

Глава 4

Проснулась я аж в девять часов (набегалась вчера предостаточно) – было совсем светло, Петер еще спал.

Никаких страшных птиц ночью не было слышно. Только раз я проснулась от глухого собачьего лая и сначала подумала, что это та собачка, которую я видела на руках у седовласой дамы. Но лай был низкий и хриплый, и собак явно было много. И что показалось мне самым странным – были они где-то за окнами. Помню, перед тем, как я снова провалилась в сон, в голове пронеслась бредовая фраза: «Стаю собак называют стаей, потому что они, как стая гусей, летают…» И чего только во сне не придумаешь. Смехота. Наверное, городские дворняги пробегали мимо гостиницы.

Позевывая, я вышла в гостиную. Томас, совершенно свежий, выбритый и при галстуке – будто встал давным-давно, – сидел в кресле у журнального столика, просматривал газету и пил кофе. Он поднял голову:

– Как спалось?

– Прекрасно, – я улыбнулась.

– Присоединяйся, – он указал рукой на столик – там были чашки, кофейник, бутерброды, джем.

Я беспокойно взглянула на окна – шторы раздвинуты, и светит тусклое октябрьское солнце. Он понимающе сказал:

– Гарпии не показываются днем. При солнечном свете они слепы, как кроты.

– И когда пасмурно?

– Да…

Я села на другое кресло.

– Что пишут? – я кивнула на газеты, типа я светская девушка и завожу по утрам светские разговоры вместо того, чтобы, ворвавшись в комнату, завращать глазами и закричать: «Поехали скорее в погоню за Гермесом или за его женой!»

– Сегодня ничего интересного, – ответил он спокойно и, сложив газету, бросил ее на стол. – Позавтракаешь, и я отвезу вас к тебе домой. – И, предупреждая мои вопросы, договорил: – …А сам отправлюсь разыскивать Гермеса.

– Но если он «черт-те где», то как ты его найдешь?

– Есть место, где всегда знают, где он.

– И что это за место?

– Его работа.

– Он… – В памяти всплывало что-то, вроде бы какая-то незначительная смешная работенка, которую Гермес Олимпус назвал мне через дверь при нашем знакомстве. Ах, да! – Он сказал, что он посыльный. Обманул, наверное.

– Ты же знаешь, родители не имеют права врать при заключении договора с няней.

– Ну да, – сказала я неуверенно, потому что не помнила, кто на что там имеет право и когда.

– Он посыльный. У Зевса.

– Да? – Еще один бог майя? – А ты знаешь, где живут южноамериканские боги?

– Почему южноамериканские? – уставился он на меня.

О, черт, кажется, я ошибалась. Ну и ладно. Я что, обязана знать всех богов всех народов? Я не этот, как его… фиолог, телолог… ну, неважно.

– А что, нет?

– Греческие, – улыбнулся он.

Вот уж тем более! Где Греция и где мы! А где, кстати, эта Греция? Да нет, знаю я, что в Европе, за кого вы меня принимаете! Или ближе к Азии? А может, в самой Азии? Или на островах… Мои лихорадочные вскапывания знаний по географии прервал голос Томаса:

– Это на юге Европы.

– Я знаю, – обиженно сказала я.

– Извини. Мне показалось…

– Значит, они живут в Греции?

– На горе Олимп. Только жить они могут по всему свету, а на горе Олимп работают.

Прикольно. Жить, к примеру, в Америке, а на работу к восьми утра являться в Грецию. Или вообще в Австралию! Я спросила важно:

– Ты полетишь в Грецию?

– Нет. Я постараюсь связаться с боссом Гермеса отсюда. По специальному каналу. Из центра.

– А-а.

Я пожевала хлеб со сливочным маслом. И вспомнила:

– Но если родители не имеют права врать, тогда почему Гермес сказал, что придет за Петером сегодня в два часа?

– Так и сказал? – прищурился Томас. – Дословно?

– Дословно я не помню. Хотя… – Что же он тогда сказал? – Вроде бы… э-э… Он спросил, может ли он оставить Петера на сутки. Да.

– Значит, он не врал. – Одна бровь-полоска поднялась. – Он просто не договорил. Например, на сутки… и еще двадцать лет.

Я возмущенно покачала головой:

– Вот обманщик!

– Да.

Допив горячий кофе, я отряхнула крошки с ладоней, заметила со вчерашнего дня оставшийся лежать на столе «Элль» и взяла его, чтобы сунуть в сумку и дома полистать на досуге. Из журнала выпало что-то, стукнулось об пол – да так, что во все стороны полетели разноцветные искры, – и укатилось под кресло, где сидел Томас. Я запищала от испуга, Томас соскочил с кресла, сказал:

– Не бойся.

Пошарил под креслом рукой, отодвинул его немного в сторону и вытащил из-под него маркер.

– Всего лишь маркер? – с сомнением спросила я, но ближе чем на два фута не приблизилась. (И ничего я не трусиха, но и маркеры ведь не должны плеваться огнями!)

– Точнее, небесный маркер. Я только читал о них. – Томас рассматривал находку с любопытством. Открыл колпачок и провел несколько линий… в воздухе. За маркером, словно след от самолета, повисли огненно-оранжевые полоски. Томас прикоснулся к ним пальцем – они подернулись рябью, подул на них – они превратились в дуги, но не рассеялись и не исчезли. А так и висели посреди комнаты.

– Ух ты, – сказала я. – А мне можно?

Томас протянул мне маркер:

– Сбоку кнопки – выбирай цвет.

Я нажала на зеленую, нарисовала в воздухе улыбающуюся рожицу и сама рассмеялась.

– Но зачем он нужен?

– Развлечение богов. Дорисовывать закаты, например…

То-то мне иногда казалось, что облака ну никак не могут сами по себе получиться такой забавной формы. Типа верблюда с вопросительным кошачьим хвостом.

– Не знал, что и у богов его класса они могут быть… – пробормотал себе под нос Томас. – Посылка, наверное.

– Какого класса?

– Гермес Олимпус – бог второго круга.

– Да?

– Угу. Бог – служитель богов.

– О, – сказала я. – А он может дослужиться до первого?

– Нет, – Томас засмеялся. – Боги не меняют своих… э-э… сущностей. Никогда. Хотя если случится большая заваруха. Революция, бунт…

– Все как у людей.

– Вернее, у людей все как у богов.

– Да какая разница.

– Боги были первыми… – удивился Томас моему безразличию. – Надо убрать следы.

Он вынул из кармана зажигалку, щелкнул ею и поводил огоньком по едва колыхавшимся в воздухе линиям. Огонек стирал их как ластик.

– Это журнал… Гермеса? – спросил Томас.

– А что?

Ну вот, сейчас заберет его как улику.

– Не знаю. – Томас взял журнал, стал его листать. – Мужчины обычно не читают такие журналы.

– Ну, может, боги читают.

– Ну да, – хмыкнул Томас. – Смотри-ка…

Он раскрыл страницу с портретом Вивиан Джемисон. Обожаю эту актрису. Никто лучше нее не играет в романтических комедиях. Но Гермес явно терпеть ее не мог: на фото небесным маркером были пририсованы фиолетовые усы и борода, а в волосах торчали кривые рожки. Они переливались и горели огнем. Томас перевернул страницу, там была статья и около нее фотографии помельче. Их Гермес тоже не пощадил: тут был копьеносный хвост, там толстый зад, а одну, самую мелкую фигурку, неугомонный художник вообще повесил за шею на тут же сотворенную им ветку дерева.

– А Олимпус-то с фантазией, – сказал Томас.

– Да-а.

Больше ничего интересного в журнале не обнаружилось, и Томас отдал его мне с глупой наставнической фразой: «Никому не показывай».

– У него к ней определенно какие-то чувства, – сказал Томас.

– Да, она точно не его любимая актриса, – сказала я.

– Угу.

Меня осенило:

– Она знаешь, наверное, кто?! Его… нелюбимая жена. То есть когда-то любимая!

– Это вряд ли, – отмахнулся Томас.

Да, предположение выглядело неправдоподобно. Но я всегда думала: неужели есть простые смертные, которые женятся или выходят замуж за всех этих красавцев и красавиц? А теперь понятно: они выбирают себе в пары богов там всяких.

Томас сказал:

– А маркер я передам в Корпорацию.

– Зачем? – Я не спешила вытаскивать его из кармана – забавная все же штука. Можно детишек отвлекать от всяких глупостей.

– Затем, что он принадлежит не нам. А кому – можно выяснить.

– Знаешь, как говорят: что с воза упало, то пропало, – сказала я. Надоело мне во всем слушаться этого праведника и всезнайку.

Я думала, он начнет меня стыдить или угрожать не очень хорошими вещами типа казни, но он только сказал:

– Как хочешь.

На кровати, где заснеженными Андами громоздились подушки, Петера не было. Почему-то меня это уже не удивило.

Потолок – пусто. Под кроватями – никого. В ванной комнате и внутри самой ванны – ноль.

На подоконнике за шторами! Нет.

Я начала тихо нервничать. Вышла в гостиную.

– Томас, ты не видел Петера? – а сама быстро окинула взглядом и эту комнату.

– Нет, – он обеспокоенно вскочил.

Может, за телевизором? Я ринулась туда – пусто.

– Когда ты вышла завтракать, он оставался в спальне? – полуутвердительно сказал Томас.

– Ну да.

– Тогда зачем ты его ищешь тут?

– Потому что там его нет! – я почувствовала, что из моих глаз вот-вот брызнут слезы.

Томас ушел в спальню. Я за ним. Мы снова осмотрели каждый сантиметр спальни. Окна оставались зашторены и закрыты – с вечера.

– Наверное, он все же вышел из спальни в гостиную, – сказала я.

– Я бы не пропустил, если бы эта дверь открылась.

– А… А может, он просто пожелал очутиться где-нибудь, вот и все…

– Боги не могут просто желанием перемещать самих себя, только вещи… Твой? – Томас поднял с пола у окна полосатый шоколадно-синий шелковый шарф. – Ты вчера вроде была без шарфа?

– Не мой. Может, предыдущий жилец забыл.

– Нет, вечером шарфа здесь не было, – твердо сказал Томас. – Я осмотрел весь номер, прежде чем вы с Петером зашли.

Дрожащим голосом я сказала:

– Это же не гарпии?

– Конечно нет.

Томас сунул шарф в карман, присмотрелся к окну:

– Точно.

– Что? – Я подскочила к нему.

Он показал на поднятую вбок ручку:

– Окно всего лишь прикрыто.

Томас открыл створку, и мы выглянули наружу. Перед нами раскинулся Нью-Йорк. В утреннем светло-сером небе никого вроде гарпий или человека в сандалиях не было. Тихо жужжа, летел вертолет, перламутрово-синий, с золотой полосой вдоль корпуса, – он удалялся от гостиницы.

– Похитители могли быть на вертолете? – проговорила я.

– Могли. На крыше есть вертолетная площадка.

– Может, это они? – я показала в сторону уже скрывшегося за зданиями вертолета.

Томас не ответил, он размышлял о своем:

– Задвижку можно открыть только изнутри, а вчера она была заперта.

– И я ее не открывала.

– Естественно. Ее открыл похититель, но как он это сделал снаружи? – он осматривал раму.

– Что?

– Ничего. М-да.

Томас высунулся в раскрытое окно и, развернувшись, поглядел куда-то наверх:

– Ну надо же!

– Что? – обеспокоилась я.

– Веревочная лестница, – сказал он, – которая заканчивается этажа на два выше нашего.

– И что это значит?

Он не ответил, вернулся внутрь комнаты, раскрыл телефон, щелкнул парой кнопок и быстро-быстро стал докладывать:

– Томас Дабкин. – Он вскинул руку с часами. – Между девятью и девятью тридцатью из спальни номера 1108 отеля «Ритц-Кристалл» был похищен полубог не более полугода отроду, около года по выращенности, Петер Гермес Олимпус. Обстоятельства: одно окно оказалось…

Он продолжал говорить и говорить и делать паузы, когда ему что-то отвечали, но я уже ничего не слышала, я просто сползла на пол и зарыдала. Бедный маленький Петер! Где же он теперь?! С кем?! Ах-хы-ы-ы…

Томас, докладывая в трубку, присел на корточки, обнял меня за плечи. Я уткнулась ему в плечо и вымочила слезами пиджак. Томас закрыл телефон, усадил меня на кровать, вытащил белый платок и вытер мне щеки.

– С ним не случится ничего страшного. Вот увидишь… Я – на вертолетную площадку. Вдруг там остались еще следы.

– Томас, – я схватила его за рукав, едва он встал. – А вдруг это его мать? Вдруг она его похитила? Если Гермес выигрывает все суды, то, может, это ее лишили прав на Петера? А она богатая и не может смириться…

– Ты о Вивиан Джемисон?

– И на фотографии она какая-то грустная…

– Да, может, она вообще ни при чем! А Гермес просто ребячился! И потом, она публичный человек, всегда на виду. Будь у нее сын, это было бы известно. Да и беременность ее была бы засвечена во всех журналах!

– Но…

– Это маловероятно. – Томас снова достал мобильный, выбрал какого-то абонента: – Боб. Привет. Выясни, кто жена Гермеса Олимпуса.

Я дернула Томаса за рукав. Он договорил:

– Боб, ты можешь проверить, сталкивались ли когда-либо Гермес Олимпус и Вивиан Джемисон? Да, она самая. Да. Хорошо. – Томас вышел, крикнул из гостиной: – Не уходи пока.

А я вспомнила, что Вивиан часто носит летние шарфы!

А еще Петер на нее похож: у него ее глаза – карие, большие и всегда будто слегка удивленные.

А еще. Что-то она исчезла из светских хроник в этом году, и я не слышала, что она снимается хоть в какой-нибудь картине! Где, спрашивается, она пропадала?

А еще!!! Петер заплакал, увидев Джемисон в рекламе! Не крем ему был нужен, а она!

Я собралась вывалить все эти доказательства на Томаса, когда он вернется. А пока можно пойти умыться.

Томас вернулся и сообщил, что на вертолетной площадке не обнаружил ничего интересного. Зато Боб раздобыл ему сведения (из диспетчерского компьютера!), кто за последний час улетел с площадки отеля. Один арабский шейх полетел по магазинам и один известный режиссер – а конкретно сам Ричард Швайгер! – приземлился, спустился в гостиницу, сразу вернулся, сказал, что ошибся адресом (он сам был за штурвалом или как там называется руль у вертолета), и тут же улетел. Куда – неизвестно.

Все мои доказательства насчет Вивиан Томас отмел не вполне убедительными контрдоказательствами, типа «Сотни тысяч женщин и даже мужчин на планете Земля любят полосатые шарфы», «У не менее многих карие глаза», «А в журналах она не появлялась потому, что просто ее рейтинг упал. И вообще, ты что, все без исключения журналы читаешь?» И «дети разве не плачут часто – по поводу и без?»

– Ну а у тебя-то есть какие-нибудь мысли? – надулась я в ответ на все это.

– Думаю, шарф обронил похититель, – сказал он.

Тоже мне новость!

– Шпингалет открыл снаружи непонятно каким образом, – продолжал Томас. – И зачем-то повесил лестницу, которой было невозможно воспользоваться, чтобы проникнуть сюда.

– Все «непонятно» и «невозможно», – сказала я язвительно.

– Именно так, – ответил он спокойно.

– А знаешь, – вдруг вспомнила я, – тут же Грыыхоруу живет, он мог что-то видеть! Хотя ты его не знаешь…

– Знаю, – сказал Томас. – И я уже узнал, что он не живет здесь, просто останавливался на несколько часов вчера, чтобы порепетировать перед актерскими курсами. А после них уехал на работу.

Потом Томас сделал звонок и всегда-на-службе Боб выяснил, что шейх только что расплатился карточкой в «Тиффани», а режиссер неизвестно где, но едва объявится, Боб даст знать.

– Это не шейх, – сказал Томас, сложив телефон. – Никто не станет похищать полубога и отправляться разгуливать по ювелирным.

– Конечно, не шейх! – вскричала я. – Знаешь, у кого в знакомых ходят знаменитые режиссеры?

– Неужели у актрис? – без энтузиазма отозвался Томас.

Конечно, чего ему радоваться, когда такая блестящая идея пришла в голову вовсе не ему!

– Тебе не кажется, – сказал Томас, – что посылать знаменитость похищать сына – глупость? Его узнает каждый встречный! Не говоря уже о том, что знаменитость не захочет быть замешанной в таком скандале.

– Да они постоянно замешаны в скандалах!

– Но не в похищении ребенка. Это уже криминал.

– Но Джемисон его мать! Так что это никакой не криминал, а восстановление справедливости! А Швайгер – он, может, ее новый бойфренд, вот и согласился ей помочь!

– Ну да, – иронично сказал Томас. – А у Опры роман с президентом Трампом…

– Хм… Если предположить…

Томас оборвал мои слова:

– Тебе всюду мерещатся любовные интриги.

– Да на них мир держится!

– Смотри поменьше сериалов.

Я осмотрелась, ища, чем стукнуть его по голове. Но едва увидела подходящий предмет – вазу с цветами, как у Томаса зазвонил телефон. Боб.

Томас выслушал, сложил мобильный и сказал:

– Знаешь, что поделывает твой Швайгер? Он в «Сезонах», обедает с шишками из «Уорнер Бразерс».

– Ну и что…

– А то. Что это явно не шейх и не Швайгер. Но я все же поговорю с ними, вдруг они что-то видели. А тебе лучше вернуться домой и ждать Гермеса.

– Думаешь, я когда-нибудь его дождусь?! Я поеду с тобой.

Он не сказал «Зачем?» или «Без тебя обойдусь». Он сказал:

– Хорошо, – и даже улыбнулся.

Почему?

Шейх оказался смуглым старым дядькой, завернутым в какие-то простыни. Около него толпились продавцы и телохранители, и я не представляла, как мы сможем не то что поговорить с ним, а просто приблизиться.

К нам подошел продавец и спросил, может ли он нам помочь. Я едва не сказала: «Нет. Мы просто зашли поговорить с мистером шейхом», но Томас ответил:

– Да. Я хотел купить подарок своей девушке, – и кивнул на меня.

Я заулыбалась, как последняя идиотка.

– Что примерно и на какую сумму? – спросил продавец довольно снисходительно, надо заметить.

Но ведь одеты мы были вполне! Я в новой куртке, между прочим – две недели назад купила! И джинсы на мне сидят, по-моему, вполне себе неплохо.

– Что-нибудь уникальное. – Томас вытащил из потрепанного портмоне какую-то сверкающую Визу и продолжил, постукивая ею по столу и многозначительно глядя на продавца: – Возможно, то, что вы и в витрине не выставляете.

Карточка превратила продавца в ручного зверька, он маслено улыбнулся, сказал:

– Конечно, сэр, у нас есть такие вещи. Секунду. Вы можете пока присесть, – и скользнул за дверь в глубине.

Не успела я спросить Томаса, зачем ему драгоценности, как он прошептал:

– Задержи дыхание на сколько сможешь.

Я кивнула, набрала побольше воздуха, он наполовину вытащил из кармана пальто какой-то флакон, брызнул несколько раз и проговорил:

– Томас Дабкин, владелец отеля «Ритц».

Уж не едет ли у него крыша?

Он кивнул мне – типа, можешь дышать – и с широкой улыбкой направился к толпе, окружавшей шейха, как раз в тот момент, когда за прилавок вернулся продавец с несколькими бархатными коробочками.

– А мистер… – огорченно начал он.

– Встретил знакомого, – сказала я и направилась вслед за Томасом.

Продавцы и телохранители стали восклицать:

– О, мистер Дабкин. Как поживаете, сэр?

На что Томас снисходительно кивал. Шейх развернулся и, увидев Томаса, улыбнулся и заговорил по-арабски. (Ну, наверное, по-арабски. Потому что шейхи же живут в Арабских Эмиратах… Вроде бы…)

И Томас по-арабски ему ответил! А потом они еще говорили с минуту, после чего Томас подошел ко мне и сказал:

– Ну, идем.

Продавец с коробочками тоскливо воззвал из-за прилавка:

– Мистер?..

– Извините, – сказал Томас. – Меня вдруг жадность одолела. Ты ведь простишь меня, дорогая? – обратился он ко мне, иронично подняв бровь.

– Никогда! – возмущенно сказала я и вышла из магазина, оскорбленно стуча каблуками – ну, в смысле, выразительно топая толстыми резиновыми подошвами кроссовок.

Томас выбежал следом.

Я стояла на тротуаре и смеялась. Здорово же мы все провернули!

– Год ношу ее с собой, – сказал Томас, – и ни одного цента с нее не снял. Она как пистолет-пугач.

Он вскинул руку, ловя такси.

– Это же какая-то особая кредитка? – сказала я.

– Да. Так называемая «грошовая» Виза. Их меньше дюжины в мире. Большая часть у наших.

– «Грошовая»? – удивилась я.

– Ну, название намекает, что для тех, кто в этом клубе, деньги ничего не значат.

– А что тебе ответил шейх?

– Ничего не видел, ничего не знаю. Но мне как владельцу отеля пожаловался, что полотенца недостаточно пушистые, а сегодня, когда они начали взлетать, на них едва не напоролся один дурак на своем вычурном вертолете.

– Вычурном?

– Боб сказал, что у Швайгера собственный Белл и окраска невообразимая, вроде павлиньего хвоста. Сине-зеленый, с золотыми разводами.

– И его пилот так плохо водит?

– Боб сказал, он обычно сам за штурвалом.

– А когда ты успел купить «Ритц»?

Какие же они бывают богатые, эти агенты!

Томас хмыкнул:

– Не умеешь задерживать дыхание? Ничего, минут через пять выветрится…

– Откуда?

– Из твоей головы.

Корпорация была поистине всемогущей: оказалось, в «Сезонах» у них зарезервирован столик. Неужели постоянно?

Нужна была приличная одежда, и мы зашли в бутик по дороге.

О, ненавижу платья. Оно струилось, мешало идти. А из-за неустойчивых шпилек мне весь путь от машины до столика пришлось висеть на руке Томаса. В общем, я подумываю носить их все время. Из-за моей ли походки или из-за неподходящей к платью потертой сумки из кожзама (не оставлять же семнадцать тысяч в гардеробе!) – посетители на меня глазели. Я утешила себя тем, что вообразила, будто я известная личность, а они просто обалдели от радости и удивления.

Мы сели за столик. Взяли два меню и из-за них наблюдали за Ричардом Швайгером, сидевшим за столиком с двумя пожилыми мужчинами. Он был пьян, нагл и еще более белобрыс, чем на своих фото в масс-медиа. Он ущипнул официантку, которая была так вышколена, что и бровью не повела, тыкал сигаретой, безуспешно пытаясь раскурить ее, в зажженные на столе свечи, пока они все не погасли, и так размахивал вилкой с нанизанным на нее шампиньоном, что тот улетел и приземлился возле моей туфли.

Тут Швайгер развернулся, приложил руки к сердцу и крикнул:

– Пардоне муа!

Отчего все оглянулись в нашу сторону, а один из его сотрапезников тихо выругался в адрес знаменитого режиссера.

Я сдавленно кивнула Швайгеру и уткнулась в меню.

– Неудивительно, что он едва не сбил шейха, – заметил Томас.

– Да уж, – сказала я и спросила Томаса тихо, едва официант от нас отошел: – Мне что-нибудь заказать?

– Конечно, – сказал Томас и, понизив голос, добавил: – Хорошо, что ты поехала со мной. Одинокий мужчина выглядит более подозрительно.

Хм. Мило. Так, меню. Названия блюд мало что говорили. Выберу по цене. Скажу вам так: если вы в чем-либо совсем не разбираетесь, берите самое дорогое – оно всегда самое лучшее. Мне, правда, нечасто доводилось применять этот принцип в жизни, но когда применяла – он срабатывал на сто процентов. Помню, как я впервые зашла в нашу булочную на углу – когда только переехала в Бруклин, – там были десятки разных булочек, я выбрала самую дорогую и не пожалела. (Ну, если честно, выбрала не только из-за цены – просто ею был мой любимый круассан с шоколадом! Но ведь если бы я даже выбирала вслепую, как выбирают, например, подсолнечное масло в бутылках, то я бы не ошиблась!)

К тому же о деньгах сейчас можно не думать: еще в бутике одежды Томас сказал, что все расходы по расследованию несет агентство.

Не успела я выбрать что-то непроизносимое вроде «гастильоне креветьоне», как Томас проговорил:

– Я за ним.

Я подняла глаза и увидела, что наш режиссер нетвердой походкой направляется куда-то вглубь ресторана – видимо, в туалетную комнату. Томас пошел следом. А я – за Томасом.

Ох уж это узкое платье! И туфли! Зал ресторана я пересекла где-то за полчаса. Увидела две двери с соответствующими картинками и хотела войти, когда меня опередил мужчина, бросив на ходу:

– Женский слева, – и махнул туда рукой.

– Знаю, – сказала я и зашла следом за ним.

Он развернулся:

– Это мужской туалет.

– Знаю! – зашипела я. – Что вы ко мне пристали?

Мужчина отпрянул, как от ненормальной, и направился к кабинкам. А Томас, который расчесывался перед зеркалом, сказал:

– Лучше подожди меня за столиком, Алисия.

Застегивая ширинку, к раковинам подошел Ричард Швайгер.

– Алисия? – сказал он, намыливая руки. – Приятно познакомиться. Я извинился перед вами?

– Да, – сказала я.

– Перед красивой женщиной не грех и дважды извиниться. Так что…

– Мистер Швайгер, – сказал Томас. – Я Томас Дабкин…

– И что? – резонно спросил Швайгер.

– …частный детектив.

– И что? – вид у Швайгера перестал быть дружелюбным.

– Вы сегодня приземлялись на крышу отеля «Ритц»…

– Вряд ли, – сказал Швайгер, бросая скомканное бумажное полотенце в ведро и собираясь выйти.

– Мистер Швайгер, – я схватила его за рукав.

– Что еще? – сказал он пренебрежительно.

– Мы знаем о вашей связи с Вивиан Джемисон, – я решила сразу припереть его к стенке, как делают опытные киношные детективы.

– Что?! – взъерошился Швайгер и вызывающе бросил мне в лицо: – Знать не знаю никакой Джемисон! Журналюги, рвачи!

Он пулей выскочил из туалета. Я рванула за ним, намереваясь сбить его с ног где-нибудь посреди зала и заставить говорить пинками или болезненными щипками за уши. Но с моей нынешней скоростью передвижения мне было за ним не угнаться.

Когда я выбежала в зал, его спина в темном пиджаке мелькнула у гардеробной. До двери на улицу я не домчалась, потому что мраморный пол и шпильки не созданы друг для друга: я шлепнулась, улетела под столик и притормозила о чьи-то черные ботинки.

– Очередная его девица, – глухо сказали наверху.

Вставая, я стукнулась затылком о стол, официант принес улетевшую метров на пять туфлю, а другой подал сумку. Тут появился Томас и взял меня под руку.

Нет, а почему он не участвовал в забеге?

Об этом я его и спросила, когда мы вышли из ресторана, так и не пообедав.

– Перекусим по дороге, – сказал он, проигнорировав вопрос.

– По дороге за Швайгером?

– Разве ты не поняла, он не намерен разговаривать.

– Ну, – сказала я уверенно, – можно же как-то на него надавить.

– Как ты? – иронично усмехнулся он.

– Да разве это давление?!

– Пытать его предлагаешь?

– Ну есть же у вас какие-то методы?

– Да. И правила. С невиновными только разговаривать.

– А если он виновен? – напирала я.

– Сомневаюсь.

– Он явно скрывает свои отношения с Вивиан.

– А мне плевать на их отношения. Они не имеют никакого значения для расследования.

– И что же тогда ты планируешь делать дальше? – язвительно спросила я.

– Отправиться в Калифорнию.

– К Вивиан Джемисон? – возликовала я.

– Нет, – слегка раздраженно ответил Томас. – В штаб-квартиру Корпорации. Надеюсь связаться с Олимпом и узнать, где находится Гермес или его жена. Если, конечно, к тому времени не появятся какие-то сведения.

– Наконец-то ты понял, что это жена – пусть даже она и не Вивиан – похитительница!

– Нет. Я обязан в первую очередь проинформировать родителей о том, что произошло.

Ладно. Когда мы будем в Лос-Анджелесе, я все равно уломаю его заглянуть к Вивиан. А пока я поинтересовалась:

– Боб закажет для нас билеты на самолет?

– Нет, самолет нам не нужен, – озорно ответил он.

Может, мы полетим на НЛО, которое Корпорация купила у инопланетян?