Текст книги "Судьба"

Наконец, нас пригласили в обширную залу, увешанную маленькими шелковыми ковриками. Предложили чай, кофе. Экскурсоводы тем временем начали раскрывать, расстилая прямо на полу у наших ног, многочисленные ковры и рассказывать о каждом. Их оказалось порядка пятидесяти. Каждый ковер, большой и малый, имел свой неповторимый, свойственный только ему индивидуальный стиль, как по составу своему, так по внешнему виду: то ли изображенной на них природной картине, то ли красочной местности, то ли человеческим портретам и обликам, то ли красивым стрельчатым ажурным узорам.

Особенно поразила воображение шелковая картина-ковер «Древо Жизни», наитоньчайшей искусной работы, по количеству узлов, на нитях которых не было равных ковров в мире, как заверили музейные сотрудники. Казалось, сами Высшие Силы водили рукой художника, писавшего это поистине неповторимое чудо. Этот легкий шелковый ковер, пропускавший дневной свет, напоминал большое изысканное ювелирное украшение. И нельзя было оторвать глаз от того наикрасивейшего Древа Жизни, изображенного на драгоценном полотне, не было которому цены. И всякий ценитель искусства, поклоняющийся творениям, которым покровительствует сам прекрасный Аполлон, увидев единожды «Древо Жизни», влюблялся в него с первого взгляда и навсегда поселял в своей памяти сей образ. Так случилось и со мной.

Много чего примечательного было еще в турецких коврах. Например, некоторые из них под разным углом падающего света меняли не только свой цвет и окраску, но и узоры. Шелковые коврики, кажущиеся на первый взгляд висящими на стенах картинами, свободно пропускали дневной свет окон. Они покрывали их, как легкие орнаментальные занавески.

До чего же мягкими и красивыми были большие гаремные с причудливыми цветами ковры со времен самого турецкого султана. Как приятно было ступать по ним босиком!

– Ты отлично на них смотришься. Эти ковры специально для тебя сотканы, – даже сделал мне комплимент Рамиль.

– А я думала, что ты ковры изучаешь. За комплимент – спасибо. Но мне не место в гареме, – улыбнулась я кокетливо.

Затем туристы разбрелись кто куда. Теперь они были предоставлены сами себе. Гуляя на пару с Рамилем по широкому длинному коридору третьего этажа, сплошь увешанному коврами, вдоль которого было множество комнат, заполненных ковровыми экспонатами, я то и дело мимоходом забегала в них. Тогда как сопроводитель мой, шагая вдоль коридора, был занят беседой с экспертом по коврам, музейным гидом. Мне захотелось сфотографироваться на фоне этих ковров. Не желая беспокоить собеседников, я обратилась с этой просьбой к одному из сотрудников музея, коим оказался молодой турок. Он совсем не знал русского языка, но, увидев фотоаппарат, улыбаясь широкой добродушной улыбкой, жестом показал следовать за ним. Мне ничего не оставалось, как повиноваться, ибо фотографировать ковры здесь было строго запрещено. На втором этаже турок привел меня к ковровому шатру, который отличался от ковровых комнат, кажущихся однотипными из-за обилия представленных в них ковровых экспонатов, третьего этажа оригинальным своим убранством, и, усадив на старинный с резьбой маленький сундучок, сделал кадр. Затем все так же улыбаясь и беря меня за руку, хотел было повести дальше, но я, поблагодарив его и одарив ослепительной улыбочкой, побежала обратно на третий этаж, боясь потеряться среди многочисленных извилистых коридорчиков и комнат. С трудом найдя Рамиля, просто взяла его за руку и сказала:

– Рамиль, будь другом, больше никуда не отпускай меня, пожалуйста. Я боюсь здесь потеряться. Стоит остаться одной, как начинаются приключения. К тому же меня только что чуть было не украли.

Он рассмеялся, крепко держа за руку, и больше не выпускал ее.

Когда все пассажиры собрались, автобус наш двинулся дальше. Горные местности постепенно исчезли, уступая место многочисленным красивым, растянувшимся на многие километры зеленым садам мандаринов, апельсинов, абрикосов и гранатов, лимонов, миндаля и инжира.

– Мы оставили далеко позади Аланью. Она является единственным местом в Турции, где растут бананы, – комментировал Харун.

Затем мы отобедали в шикарном пятизвездном отеле, примечательном тем, что он, несмотря на свое дальнее месторасположение от морского побережья, имел теплые источники минеральных вод, ключом бьющих из недр земли: гладких горных выступов, – образующих соляные бассейны.

Памуккале, к которому мы подъехали после полудня, располагался возле древнего города Хиераполиса, где можно было видеть останки когда-то величественных аркообразных достопримечательностей, построенных из больших каменных глыб. Эти полуразрушенные исторические памятники, местами превратившиеся в руины, свидетельствовали о древнейшем культурном наследии со времен Античности. Искупавшись в бассейне, температура кристально чистой минеральной воды которой круглый год не опускается ниже 36º, обладающей лечебными свойствами для тела, по преданию, в котором 2000 лет тому назад принимала ванны сама царица Клеопатра, мы, наконец, достигли долгожданной цели нашего путешествия.

Перед взорами нашими открылась потрясающая, не виданная доселе мне картина экзотически прекрасного природного ландшафта – волшебного замка. Волшебный замок этот был сотворен самой Природой – матушкой и являл собой произведение искусства первозданного Ее вида. Казалось, откосы горных массивов здесь были покрыты сплошь белым снегом, похожим на блестящий на солнце мрамор. Это было следствием действия на этом живописном месте горячих источников, содержащих в большом количестве окись кальция, уже тысячелетиями бьющих из недр благодатной землицы этого края. Под воздействием высоких температур и палящего солнца, из-за обильного испарения горячих вод на скалистых травернитовых террасах и образовались эти известковые отложения. Издали они напоминали вскипевшую и не успевшую убежать молочную смесь со стен высокогорных посудин или сладкое тающее мороженое. Огромный скалистый каскад из голубых чистых озер проложил многоступенчатую лестницу сверху вниз. Казалось, голубые озера эти все еще заполняются кристально чистой водицей, переливающейся через края их обширных естественных бассейнов. Местами застывшие, созданные горячими естественными источниками белоснежного сказочно прекрасного Замка, потоки были похожи на фантастически громадных размеров сталактиты, по формам своим напоминающим органные трубы.

«Действительно, кто не посетит Памаккуле, тот не узнает Турции. Я не прогадала, что выбрала именно это место для путешествия, – подумала я, забыв обо всем на свете, рассматривая невообразимой красоты местность. – И эта сказка – не сновидение. Это наша прекрасная Матушка-землица, сама Природа. Вот оно, нетронутое цивилизацией, первозданное Ее начало!»

Долго, не отрывая глаз, смотрела я эти волнующие душу водной голубизною своею озера.

«Как глаза моего таинственного незнакомца, – подумала я, – вспомнив этого сказочного рыцаря. – Как жаль, что нет его рядом со мною».

Этот Волшебный Замок без моего голубоглазого рыцаря был, как замок без хозяина. И все здесь было прекрасно: и солнце, и белоснежные скалы, и, как вассалы природного замка, люди, приходившие сюда отдать дань этой первозданной прелести природы. Все возлежало, как на ладони Всевышнего. Я была счастлива, представляя себя сказочной графиней, владелицей Волшебного Замка. Но для полного счастья рядом не хватало любимого голубоглазаго рыцаря моего сердца. Как бы я хотела, чтобы вместо Рамиля со мной здесь гулял мой Аполлон, тот таинственный незнакомец из отеля Алары. Царем и царицею были бы мы в этом Волшебном замке, имя которому «Памаккуле»…

Рамиль же, любезно сопровождающий меня на всем протяжении длинного путешествия, был обычным парнем. Отличался он своим высоким ростом, крепким телосложением, скорее склонным к полноте. Одет был по-праздничному во все белое. И я с первого взгляда, еще сидя в автобусе, безошибочно определила возраст этого кареглазого коренастого блондина – 29 лет. Оказался он юристом.

– … В отпуске хотелось съездить в Турцию. Я тут впервые. Мама тоже захотела ехать. И мы решили поехать вместе, – ответил он, затягиваясь сигаретой, на мое любопытство.

Ведь я недоумевала, зачем молодому человеку на курорте понадобилась мама.

– Живем мы раздельно. Она – в Нижнекамске. А я – в Казани.

– И решили хотя бы отпуск провести вместе? – спросила я. – Рамиль, давай, подождем ее здесь и возьмем с собой. А то она гуляет совсем одна.

– Пусть гуляет, – он как будто бежал от своей мамы.

Фаузия ханум же была премилой женщиной. В своем желтом топе и белых шортах она казалась моложе своих лет. На ее лице не было ни единой морщинки. Жизнь воспринимала она легко. Безусловно, это была большая кокетка, простодушная, миловидная блондинка с карими, как у сына, большими распахнутыми глазами. Говорила она быстро, и, казалось, первое, что придет ей в голову. И трудно было бы обидеться на эту обладательницу красивой, располагающей к себе добродушной улыбки. Святая простота – такое изречение подошло бы ей больше. Что-то птичье было во всем ее облике: она напоминала весело чирикующего и никому не мешающего воробушка.

– Фаузия ханум, идите к нам, – позвала я ее.

Как она обрадовалась, что есть ей теперь с кем поболтать! Легко и просто было с ней общаться. И поэтому мы не говорили с ней, а просто болтали.

– Гузель, не обращай внимания на слабости моего сына, ладно. Иногда он бывает грубоват. С девушками обращаться не умеет, ухаживать – тоже. Он привык жить в Казани один: после института остался там. Вы, кажется, с ним разговорились. Я впервые вижу его с девушкой. Он на них особого внимания не обращает. Видно, вы понравились ему, – призналась она мне, когда Рамиль отошел.

– Фаузия ханум, по натуре своей я очень общительная, любого могу разговорить. Рамиль же – не исключение… С виду он – парень, как парень. У всех бывают свои странности. Да не беспокойтесь вы, найдет он свою вторую половину.

Мне понравилось гулять со своей собеседницей, а Рамиль все время от нас бегал.

– У тебя глаза, как у мамы, – сказал он вдруг, в упор глядя в мои каре-зеленые лучистые глазки, когда мы уже ехали в автобусе в обратном направлении.

Я рассмеялась от души:

– Да неужели?

– Вот видишь. Ты ему понравилась. Он уже тебя со мной сравнил, – прямо над ухом прошептала мне Фаузия ханум с заднего сиденья.

Было ясно, что она за нами наблюдает. Меня мать и сын просто забавляли, я не воспринимала этого всерьез. И, покачав головой, в ответ лишь улыбнулась. Мне казалось довольно смешным сравнение Рамиля и простодушное поддакивание его матери, явно желающей свести нас вместе. Но я отнеслась к этому снисходительно.

Поужинали мы в ресторане часов около семи вечера после дегустации вин в многокорпусном заведении, со множеством прилегающих магазинов и веранд, мощеных тропочек на зеленых лужайках. Вся реконструкция этого пригородного комплекса, в котором было много туристов со всех концов света, живописно вписывалась в экзотическое лоно природы.

Обратный путь казался не таким длинным. Комфортабельный автобус наш, как стрела громовержущего Зевса, катил быстро, то и дело, делая привалы по дороге возле многоэтажных магазинов, чтобы туристы могли приобрести памятные подарки для своих родных и близких.

Часам к девяти пассажирский салон спал, устав за день от длинного, полного впечатлений путешествия. Угомонился и Харун, наш гид, тоже уставший от многочасового развлечения своих подопечных. В салоне стало тихо и темно. Наш автобус, как голубой вагон, катил по асфальту большой дороги, освещенной многочисленными, кажущимися звездочками фонарями, вдоль ночных улиц провинциальных городов. Местами на дорогах были пробки: в тот день произошло несколько аварий. На местах происшествий собрался народ, полицейские патрули.

Мы благополучно доехали до своих отелей. Мои новые знакомые из Татарстана слезли с автобуса раньше меня.

– Телефон-то у нее взял? – спросила у сына Фаузия ханум, прощаясь со мной.

– Она мне его написала на коленке, – сказал он ей.

И я полусонья вспомнила, улыбнувшись, как водила пальчиком по его колену, вырисовывая цифры своего мобильного номера, поскольку бумаги и ручки у нас не было. Мне было все равно, запомнит Рамиль мой номер или нет. Я просто играла с ним, шалила, не рассчитывая на дальнейшее продолжение отношений, тогда как мать с сыном в этом явно были заинтересованы.

– Встретимся в аэропорту Антальи, – попрощался Рамиль.

Они тоже улетали в тот же день, что и я.

Как только они покинули салон, я задремала на мягком кресле. Глаза открыла только тогда, когда автобус наш подъехал к «Polat Alara Hotel». Мы с Наташей, сонные, вышли из салона. Я успела вежливо с улыбкой поблагодарить шофера и гида за столь замечательное путешествие. Наташа, казалось, ничего кругом не замечала.

Хэлми поджидал нас с приклеенной обворожительной улыбкой в ресепшне.

– Как провели время в Памаккуле? Вам понравилось путешествие? – поинтересовался он.

– Отлично, – «во!» показала я ему рукой. – Впечатления неописуемо потрясающие, Хэлми. Ты там был?

– Да, был. Рад, что вам тоже понравилось … Не забудьте, утром мы идем на пляж вместе, – как весьма некстати напомнил он мне, подавая ключи от номера.

– Да, да. До завтра. До свидания, – с улыбкой бросила я ему, чтобы поскорее отвязаться.

Мне совсем не хотелось идти с Хэлми куда-нибудь, даже на море, но юноша был так навязчив и в то же время мило вежлив. К тому же, как я заметила, турки слетались ко мне, как пчелки к красивому цветку. Конечно, было лестно такое обращение со стороны высоких красивых мулатов. Но это начинало мне надоедать. Турки были вежливы, ласковы, улыбчивы, я отвечала им тем же. Но, увы, так навязчивы!

«Они больше не подойдут ко мне. Завтра я обязательно познакомлюсь с очаровательным голубоглазым красавцем. Как я это сделаю, подумаю об этом завтра», – решила я и заснула безмятежным сном младенца, как только сомкнула глазки, едва коснувшись головкой мягкой подушки.

Дельфин и Русалочка

Глава 13.

Проснулась я утром поздно. Если бы не чей-то стук в дверь, наверное, проспала бы до самого полудня. Было уже половина девятого. Я чуть не опоздала к завтраку. В ресторане почти никого не было.

Быстро переодевшись в купальный костюмчик, я с легкостью красивой порхающей красной бабочки отправилась на пляж. По дороге мне встретился Хэлми.

– Доброе утро. Я тебя жду целый час. Ты опоздала, – с обиженной улыбкой встретил меня симпатичный парень.

Я совсем забыла, что мы договаривались встретиться.

– Извини, пожалуйста. После вчерашней поездки я чуть было и пляж не проспала…Как мило, что ты меня дождался. Пойдем? – просто предложила я.

Он взял меня за руку, как будто боялся, что я убегу, улечу от него. Мне было весело, на душе – легко. И, действительно, казалось, если бы не смуглая рука этого молодого красавца, я воспарила бы, как легкое перышко, к небу, на котором как всегда не было ни единого облачка.

Поскольку Хэлми нельзя было показываться на пляжной территории отеля, мы выбрали местом для пристанища побережье слева, подальше от отеля. Здесь никого не было. И близлежащие друг к другу отели были вдалеке. Вот в такую лазурную лагуну привел меня Хэлми, этот, похожий на шоколадного зайца, молодой человек. Здесь я еще не была. Вместо песка дно Средиземного моря было покрыто ставшими от постоянного омовения буйно плескавшихся волн гладкими, удобными для сидения подводными неровными ступенчатыми скалами. Ступени скал, казалось, были преддверием в морское царство Посейдона. И эта причудливая лестница вела прямо в сады подводного мира этого грозного могучего правителя.

Мы уселись на одной из ступенек по пояс в воде, качаясь на игривых волнах как в колыбели.

– I love you! – вдруг сказал по-английски Хэлми, глядя на меня.

«Только этого не хватало!» – подумала я про себя, вопрошающе игриво посмотрев на сидящего рядом загорелого 28-летнего юношу, смотревшего на меня влюбленными блестевшими черными очами, обрамленными длинными, как воронье крыло, ресницами. Но, несмотря на красоту внешнего облика Хэлми, в нем для меня было что-то отталкивающее. Душа моя отторгалась от него, не принимая близко к сердцу знаки внимания этого влюбленного Ромео. Поэтому и признание в любви прозвучало, как банальная фраза. Конечно, я не вчера родилась. И несмотря на эту романтическую обстановку в состоянии была отличить кривду от правды, обычное мимолетное чувство, называющееся влюбленностью, от настоящей любви, сильной и страстной. К Хэлми скорей всего подходило первое определение, нежели второе. Рядом со мной сидел простой донжуан. И сколько раз произносил он эту простую фразу, сидя на этом самом месте с девушкой, – одному Богу известно.

– Я влюбился в тебя с первого взгляда. Как только увидел, – между тем продолжал он.

Ужасно забавлял меня этот добрый малый. Лестно было слышать эти слова, которые я и на толику не воспринимала всерьез. Поэтому рассмеялась от души своим звучным смехом, так что на румяных моих щечках заиграли кокетливые ямочки, над этим простодушным льстивым обманом, способным вскружить голову любой девушке. Но только не мне.

– I love море, дингез! – почти воскликнула я, произнося слова одновременно на англо-русско-татарском языке, протягивая руки к лазурному морю.

– А ты любишь Хэлми? – спросил молодой человек по-английски, так как по-русски получалось у него плохо.

– I love море! – произнесла я в ответ, смеясь. – И солнце, и песок, и пляж, и Турцию! Всех!..

Мы помолчали, глядя в море.

– Хэлми, конечно, мне это лестно слышать. Но, давай, не будем об этом больше, – попросила я его.

– Не будем, – повторил он, немного растроившись. – Ты знаешь английский?

– Увы. Нет, Хэлми.

– Немецкий?

– Помню чуть-чуть. Зато я знаю татарский и русские языки.

– О, ты – татарка? Мусульманка? – как он обрадовался и вдруг так оживился.

– Да, я из Татарстана.

Мы договорились говорить на немецком и татарском языках, ибо Хэлми плохо знал русский. И поскольку татарский и турецкий языки относились к одной тюркской языковой семье, беседа пошла довольно интересная. Как выяснилось, Хэлми был родом из Аланьи, где жили его родители. У него были две сестры и два брата.

– Я – бэби, – обозвал он себя.

Потом начал осыпать меня вопросами по-немецки и по-турецки. Я с трудом умудрялась понимать его слова. Отвечать на немецком было гораздо труднее, чем воспринимать этот язык на слух: за пять лет я успела его подзабыть. Хэлми мне помогал. Через полтора часа общения с этим шоколадным зайчиком, как я его дразнила, весь словарный запас немецкого языка, казалось, был исчерпан. И голова моя устала от постоянного мыслительного иноязычного словесного напряжения. Весь наш диалог был довольно сумбурным, состоящим из слов одновременно русского, немецкого, турецкого, татарского и английского языков. Мне, как филологу, это казалось полным абсурдом, просто глупостью: ни в коем случае нельзя было смешивать языки. И как только мы умудрялись понимать друг друга за все это время, смеясь над каждым словом!

– Все, Хэлми – бэби. Пойдем в отель, – сказала я по-немецки. – А то опоздаем к обеду.

Хэлми понял меня и любезно проводил до отеля.

В ресторане за обедом я встретилась со своею компанией, которая пополнилась Сережей из города Нижневартовска и Ксенией из Подмосковья.

– Мы думали, ты не вернешся из Памаккуле, – с такими словами встретили меня Ильнур, Зульфия и Марина.– Ты куда запропастилась? Мы тебя ждали вчера в баре до полуночи. Хотели уже пойти искать…

– Вот и правильно бы сделали, если бы пошли искать. Там по дороге было столько аварий. Сплошные пробки. В отель я приехала только в час ночи.

– Ну, слава Богу, что благополучно доехала. Мы волновались, что тебя украли, – смеялись они. – Давай, рассказывай, что видела? Понравилось в Памаккуле?

– Вчера я отлично провела время, ребята. Просто замечательно. И впечатления неописуемые. Потрясающие!

И вкратце расскакзала им про свое путешествие.

– Жаль, что вас там не было.

– Мы как-нибудь в другой раз, – сказал Ильнур явно под впечатлением от услышанного рассказа. – Мы же совершили здесь морскую прогулку до Аланьи.

– Расскажите о ней, – попросила я.

– Да ничего примечательного в этом провинциальном городе нет по сравнению с тем, что ты рассказала, – ответила Зульфия, все же рассказав о прогулке.

Тут к нам подошел мой давний знакомый, молодой официант. Убрав тарелки, он, перекинувшись с несколькими репликами с Ильнуром по-турецки, намеренно искажая русскую речь, проговорил, показывая на каждого сидящего за столом:

– Ты хороший, ты хороший, ты хороший… – улыбался он всем. – А ты – плохой, – вдруг произнес он, смотря на меня с серьезным выражением лица.

Все расхохотались.

– Сам ты плохой, – бросила я ему вдогонку.

Подобная выходка, конечно, возмутила меня.

– Что это вы с этим симпатичным молодым человеком сегодня как кошка с собакой? – спросила Зульфия. – Почему он так сказал?

– Просто не перестает строить из себя обиженного из-за того, что я с ним не пошла на дискотеку. Вот он и дуется.

– А зря не пошла. Он так здорово танцует! – попробовал изобразить его движения, сидя на стуле, Ильнур.

Мы засмеялись от его неуклюжих импровизаций.

– После такой его выходки теперь уж точно не пойду! – заключила я.

– Зря, Гузель. Мустафа – хороший парень. Ты ему нравишься, – сказала Зульфия.

– Ну и пусть. Я всем нравлюсь. Эти турки, сказать по правде, мне надоели. Хочется пообщаться с нашими российскими молодыми людьми. На Родину потянуло… Да и вы сегодня уезжаете. Без вас будет совсем скучно. Мы так успели подружиться за короткое время, – с нотками меланхолии в голосе произнесла я. – Когда вы покидаете отель? Может, мне с вами уехать?

– В 15.00 часов. Ксения и Сережа уезжают завтра, – сказал Ильдус.

– А ты не беспокойся. Одна не останешься. Тебе какой-нибудь молодой человек приглянулся в отеле? – спросила Зульфия.

– Мне все нравятся. Ну и что, – кокетливо пожала я плечиком.

– А вон тот молодой человек, в зеленой майке?

– Который именно?

– Позади тебя, Гузель. Вон за тем столиком.

Я повернулась на стуле, и взгляд мой сразу остановился на голубоглазом блондине – Рыцаре Воздушного Замка. Именно его имела в виду Зульфия.

– Да, он довольно симпатичный, – не выдавая себя, ответила я. – А почему ты указала именно на него, Зульфия?

– Вы с ним чем-то похожи. Почему бы тебе с ним не познакомиться?

– Я бы давно это сделала. Только вот боюсь, что он – немец. Мне почему-то так кажется. А я подзабыла немецкий за пять лет.

– Если кажется, креститься надо, – проговорила Марина.

– Какой же он немец? – удивилась Ксения. – Он – русский.

– Зовут его Дмитрием. Он из Нижнего Новгорода, – уточнил Сережа.

– Но он не может быть один. С женой, наверное? – как бы вскользь спросила я.

– Он не женат. Приехал один. Мы с ним общались, – сказали ребята.

– А если он тоже уедет завтра? – предположила я.

– Не уедет. Его самолет вылетает только 16-го числа, – ответил мне Сережа.

«Так значит, Ильнур и Зульфия, эта сладкая парочка, хотела бы напоследок свести нас с Димой? Похожи, значит, мы с ним чем-то?.. Ладно. Посмотрим. Насколько они правы», – подумала я, наблюдая, как этот молодой человек, сфотографировавшись на фоне турецких деликатесов, медленными гибкими движениями прошел к выходу.

– Впрочем. Почему и нет! – обратилась я к ребятам. – Познакомьте нас с ним. Вас это не затруднит, друзья мои?

– Конечно, познакомим, – улыбнулась Зульфия.

Но мне казалось, что с Димой – теперь я знала его имя – мы знакомы давно. Не тела, а наши души давно знали друг друга. И таинственные узы предначертания влекут нас друг к другу. Встреча эта была неизбежна, и давно определена судьбою, сведшей нас на краю света.

«Наконец-то мы с ним познакомимся. Во что бы то ни стало. Именно сегодня. Больше нельзя откладывать», – решила я в номере.

Ильнур, Зульфия и Марина поджидали меня на песчаном пляже. К нам подсел Абдулла, который обслуживал постояльцев отеля на пляже. Это был немолодой турок с большими блестящими глазами.

– Интересно, а чем отличаются курды от турков? – рассуждала Марина. – Курды, кажется, выше ростом…

– Я вот наполовину курд, наполовину турок, – ответил, широко улыбаясь, Абдулла.

Он кидал в меня маленькими камушками, целясь на надувной матрац, служащий мне щитом-защитой от его бомбежки.

– Ну и где же ваш красавчик, с которым вы хотели меня познакомить?– спросила я, обращаясь к Зульфие.

– Его пока не видно на пляже. Вскоре подойдет. Обязательно подойдет.

Абдулла не переставал баловаться. Ему так хотелось привлечь мое внимание.

– Вот он. Дима пришел, – сказла Марина. – Только не оглядывайся, – смеялась она.

Я сидела спиной к загорающим и не могла видеть происходящего позади меня. Все остальне же сидели лицом ко мне, кроме Ильнура.

– Ладно. Не буду оглядываться. И что в этом такого? Вот интриганка! И вообще, пойду-ка я поплаваю с надувным матрасом. Абдулла, спасибо, что принес его мне.

– Да, да. Иди лучше поплавай. Никуда он не уйдет, Гузель, – улыбнулась мне Зульфия.

Весело наплескавшись на своем надувном коньке, я вернулась к друзьям.

– Ладно. Нам пора, – сказала, вставая Зульфия.

– Жаль, что вы так быстро уезжаете. Мы так подружились. Может, когда-нибудь еще встретимся? – сказала я.

– Обязательно встретимся: Земля – круглая, – улыбнулся на память Ильнур.

– Не люблю прощаться, расстанемся здесь, – сказала Зульфия.

– Вы – замечательная пара. Оставайтесь всегда такими, и берегите друг друга. Счастливого пути и легкой посадки! – помахала я им на прощание.

Марина пошла их провожать.

Смуглая от загара, почти шоколадная черноокая красавица-брюнетка Зульфия и ее супруг, Ильнур, этот симпатичный загорелый голубоглазый, интеллектуально развитый, молодой человек, – такими я их и запомнила…

Глава 14.

Стало немного грустно. Но море быстро успокоило меня своим ритмичным шумом.

«Хватит грустить! Но где же мой красавчик? Надо ковать железо, пока горячо. Пока я не передумала», – с такой мыслью я, наконец, решилась, посмотрев в его сторону. Мой голубоглазый Рыцарь, словно только и ждал, когда я обернусь и посмотрю на него. Мгновенно я встретилась с голубизной его магнетического взгляда и улыбнулась ослепительною улыбкою. Он тоже улыбнулся мне. Пляж был наполовину пуст. Между нами расстояние было совсем малое. Вероятно, он мог слышать весь разговор нашей компании.

«Тем лучше», – подумала я.

И, лучезарно улыбаясь, кокетливо жестом пригласила этого доблестного Рыцаря к себе. Высокий, атлетического телосложения, стройный и гибкий, как тростиночка, Аполлон расположился рядом, по соседству со мною, на близлежащем шезлонге. Теперь он полулежал возле меня.

– Привет, – просто поздоровались мы, словно каждый день виделись.

– Если б вы не подошели, я бы сама к вам подошла.

– Ну, все-таки первый подошел я.

– Весьма кстати. Тут еще ребята хотели нас познакомить. Но не успели. Мы и сами справимся, правда?

– Конечно, неплохо справляемся. Меня зовут Дима.

– Очень приятно. Я все думала, кто же этот молодой человек, который все время появляется в поле моего зрения. Ну, прямо, ходит под носом. А я так до сих пор с ним и не познакомилась. Непорядок, какой! Вы могли бы и пораньше подойти, – кокетничала я с Димой. – Что ж приятно познакомиться, молодой человек. Меня зовут Гузель.

Дмитрий полулежал лицом ко мне на шезлонге, внимательно слушая мое веселое щебетание, наблюдая за непринужденно кокетливым выражением моего личика, и тихо улыбался. Казалось, я слегка удивляла и несколько забавляла его. Чего я, впрочем, и добивалась.

– Мне тоже очень приятно, Гузель, – сказал он, наконец. – Я тоже очень рад нашему знакомству.

Затем добавил, несколько замявшись, как будто комплесовал из-за правоты своего дальнейшего высказывания:

– Только вот вы ошиблись. Не такой уж я молодой. Далеко не молодой.

Какой-то, едва уловимый, полувдох вырвался из его груди. Я это почувствовала сразу же. Сказать по правде, мой голубоглазый Рыцарь в действительности был не первой свежести молодости, каким он казался на первый взгляд на расстоянии. Предо мною во всей своей красе возлежал уже далеко не юноша, а вполне состоявшаяся личность, мужчина в самой возрастной поре своего цветения.

Возраст его выдавало скорее лицо, чем атлетического сложения красивая внешность, какая бывает только у занимающихся спортом и заботящихся о своем физическом здоровье и духовном совершенстве людей. Оно было спокойным. Этот человек, безусловно, всегда старался держать себя в руках, ибо спокойствие это источало все его тело, говорящее о спокойствии всей натуры. Вследствие этого мужчина этот непоколебимо был уверен в себе, – вот чем объснялась гибкость и изящество в его движениях, сама грация. Но большие красивые глаза Димы, на фоне лазурного моря кажущиеся ослепительно голубыми, имели немного сероватый оттенок, что делало взгляд его похождим на сталь. Взгляд сих серо-голубых глаз вовсе не был стальным, разящим и холодным. Он был теплым, мягким, спокойным. Но какая-то тайная, глубокая душевная грусть-тоска затаилась в этих голубых глубинах обворожительно прекрасных глаз… Увы, в них не было жизненного блеска, они не горели и не лучились светом, как лазурное море, игравшее солнечными бликами. Они не радовались от души сему прекрасному миру. Голубых озерах Димы я прочла смирение со своею тоскою, загнанную им искусно внутрь себя и спрятанное под пеленой спокойного взгляда. Какой контраст представляла его душа физическому совершенству и свободе духа! Она была, как в клетке. Тихо страдала. И этот человек носил эту боль в своей душе, смирившись с ней, не давая ей выхода, – он просто не знал, как это сделать. Оттого и щемила тоска его сердце.

На умудренном же жизненным опытом лице Димы можно было заметить несколько неглубоких морщинок, вырисовывающихся отчасти при спокойной, вежливой улыбке. На высоком лбе не было ни единой морщинки. Но маленькие их стрелочки весело и красиво оживали возле глаз, коснись улыбка его губ, их алых и красивых очертаний, похожих на лепестки нежной розы. А тонкий, без горбинки, изящный нос свидетельствовал о благородстве натуры Дмитрия.

Именно такого мужчину, лет на десять старше меня, умудренного жизненным опытом, симпатичного и мужественного, я всегда представляла рядом с собой, не раз гуляя по песчаному пляжу голубой лагуны в своих девичьих мечтах и фантазиях. Именно такого избранника судьбы своей я просила у Всевышнего. И вот мечта моя сбылась: мужчина моей мечты был здесь, рядом со мною. Добродушие и благородствло натуры, мужество и гибкость ума, скрытность и спокойствие, стойкость, серьезное, без прикрас, восприятие мира, полагающейся только на себя разумной личности, и в то же время полного, едва сдерживаемого молодецкого задора представлял собой мужчина моей мечты. Как по книге, прочла я его портрет, чувствуя одновременно тепло и покой источаемых волн его ауры, которая, соприкасаясь с моею, казалось, была идентична ей.